Часть II : В высоких широтах

В ДНИ ВОЙНЫ

Война пришла неожиданно. Об опасности войны много говорили и писали, о готовности к ней пели в песнях. Однако первые разрывы фашистских бомб были подобны грому в ясном небе. Все знали, что война придет, по каждый думал, что придет она не сегодня, не завтра, а возможно через год, через два...

Великое бедствие обрушилось на страну. И миллионы людей в один миг оборвали все нити, связывающие их с мирной жизнью. Не ожидая, когда их призовут, люди шли в военкоматы, просились на фронт. Пенсионеры и подростки становились к станкам. А что делать человеку, если он прикован к больничной койке и болезнь не позволяет сделать хотя бы два шага по палате?

Где-то за стенами больницы кипела жизнь, Колонны вооруженных людей, недавних рабочих, инженеров, строителей, учителей, студентов, уходили на фронт. Из окна палаты много не увидишь. Но война просачивалась сюда множеством путей: то донесутся обрывки солдатской песни, то всплакнет в сторонке няня, только что проводившая мужа или сына. Радио непрерывно приносило тревожные вести.

В больнице в первые дни войны Николай Михайлович неожиданно встретился с другим заслуженным ледовым капитаном В. И. Ворониным.

- Вот ведь не всегда капитанам бывать в Арктике - пошутил тот, увидев у своей койки товарища в полосатой больничной пижаме.

- Да, Владимир Иванович, вот какие дела, - не нашелся ничего другого ответить Николай Михайлович, садясь на заботливо подставленный сестрой стул. - Вот какие дела, - повторил он снова, явно намекая на нелепость обстановки, в которой они оба очутились.

В самом деле, два деятельных, непоседливых человека, привыкшие идти навстречу опасности и побеждать многие трудности, вдруг, в самые критические для родной страны дни, оказались не у дел, в больнице. Владимир Иванович Воронин только что перенес сложную операцию. А Николай Михайлович, долго прикованный к постели тяжелой болезнью, в этот день впервые на пять минут поднялся со своей койки.

Тогда им так и не удалось поговорить. В больнице есть начальство и постарше, чем капитаны дальнего плавания, пусть даже они и заслуженные ледовые капитаны. Медицинская сестра вежливо, но властно прервала неожиданную встречу и препроводила Николая Михайловича в постель.

Потом, когда обоим стало немного лучше, капитаны стали встречаться чаще. Вспоминали Арктику, ледовые походы, но больше говорили о войне и строили планы на будущее. Владимир Иванович хотел поехать работать в родной Архангельский край, а Николай Михайлович твердо решил пойти служить на боевые суда, в Военно-Морской Флот, ведь в нем всегда жил военный моряк.

Решениям этим не сразу довелось сбыться. Уже уехал на север В. И. Воронин и, по слухам, начал читать в Архангельске лекции на курсах переподготовки командного состава. Выписался из больницы и Николай Михайлович. Ленинградский комнаб, где он работал прежде, был ликвидирован, но в военкомате, куда он явился, с ним не стали разговаривать, здоровье его еще желало лучшего.

Ленинград становился в ту пору огромным военным лагерем. В сентябре 1941 года вокруг великого города замкнулось кольцо вражеской блокады. С каждым днем противник наращивал силу своих ударов, стремясь любой целой захватить город. Фашистские самолеты изо для в день бомбили Ленинград с воздуха. Тяжелые дальнобойные орудия беспрерывно слали свои смертоносные снаряды, не щадя ни людей, ни величественных памятников архитектуры.

Вокруг Ленинграда в ту пору сомкнулось и другое кольцо: фронт мужества и стойкости. Плечом к плечу стояли под стенами города советские войска, поклявшиеся не пропустить в него фашистов. Краснозвездные истребители перехватывали в пути вражеские бомбардировщики. Мощная артиллерия боевых кораблей Балтийского флота навязывала фашистам огневую дуэль, подавляя фашистские батареи на дальних позициях.

И все же ленинградцам приходилось очень тяжело. Блокада, голод, бомбардировка изнуряли горожан. С каждой неделей сокращались выдачи по карточкам хлеба и продуктов. Порой нормы хлебного пайка снижались до 125 граммов в сутки, да и за ними приходилось выстаивать часами в очереди. На улицах недвижно застыли трамваи и троллейбусы: электроэнергии не хватало даже для заводов, работающих на оборону. Стали автобусы, и для них не было горючего.

А сирены воздушной тревоги продолжали истошно выть по нескольку раз в сутки. Нередко «юнкерсам» удавалось прорваться к городу, и они беспорядочно сбрасывали свой смертоносный груз на жилые здания и больницы, на детские дома и ясли, на парки и улицы. Трудно складывались дела и на других участках фронта. Враг подходил к Москве, рвался в Донбасс и Крым. 16 октября началось наступление группы армий «Север» на Тихвинском направлении под Ленинградом.

- Не сдадим Ленинград врагу, - поклялись воины Ленинградского фронта и жители города.

Каждый делал для обороны все, что мог.

В доме у Николаевых, о чем бы ни заходила речь, разговор немедленно переходил на то, что делается сейчас на фронте, на кораблях. Но Николаю Михайловичу пока путь на фронт был закрыт.

И тогда ледовый капитан, которого по состоянию здоровья отказались призвать на военную службу, вступил рядовым в армию защитников родного города. Правда винтовку ему не дали. Вместе с другими бойцами МПВО, он разбирал дома, разрушенные вражескими бомбами и снарядами, извлекал из руин раненых и убитых, дежурил во время налетов, тушил зажигательные бомбы.

По своей природе Николай Михайлович был бойцом. Он привык к опасностям, к решительным действиям и сейчас особенно хотел настоящего дела, в котором можно было применить свои знания и опыт. Несколько раз Николай Михайлович, ничего не говоря дома, уходил в го­род. Однажды он вернулся поздно вечером. Зашел в домоуправление, посмотрел на склонившуюся над очередными сводками жену (она в то время была начальником штаба МПВО) и сказал:

- Собери, пожалуйста, вещи. Завтра ухожу на корабль!

Оказано это было ласково и задушевно. До войны так обычно Николай Михайлович сообщал о своем очередном выходе в море. Но сейчас эти слова прозвучали неожиданно и непонятно. Вскоре, правда, все выяснилось. Николай Михайлович настоял на своем, его согласились призвать в Военно-Морской Флот. В эти дни на вооруженном ледоколе «С. Макаров» заболел капитан Я. П. Легздин и Николаев должен был его сменить.

Еще летом 1941 года на Балтике создали отряд вооруженных ледоколов. С наступлением зимы отряд стал принимать активное участие в боевых операциях. Ледоколы обеспечивали плавание боевых и вспомогательных судов во льдах между Ленинградом, Кронштадтом и островами Финского залива. «С. Макаров» входил в состав этого отряда.

12 декабря 1941 года Н. М. Николаев принял на себя командование ледоколом, а спустя два дня повел корабль в первый боевой поход. Из Кронштадта в Ленинград был проведен большой караван судов. Затем ледокол вернулся за вторым караваном и также благополучно провел его.

Через несколько дней ледокол вновь покинул Ленин­град. На этот раз он прокладывал путь сквозь льды в Кронштадт подводной лодке, которой предстояло крейсерство по зимнему Балтийскому морю. Льды сковывали и морской канал, и Финский залив. Для такого судна, как подводная лодка, они казались почти непреодолимым препятствием. Вот когда ледовому капитану Н. М. Николаеву пригодился давний арктический опыт. Много лег назад, командуя ледорезом «Литке», он провел через забитый льдом пролив Вилькицкого хрупкий, тонкостенный речной пароход «Партизан Щетинкин». Что-то сходное приходилось делать и сейчас. Но тогда время было мирное. А теперь ледокол и лодка должны были идти буквально под дулами немецких пушек, находившихся совсем рядом. И в морском канале, соединяющем Ленин­град с Финским заливом, и на фарватере, ведущем до Кронштадта, все суда были на виду. Можно было надеяться лишь на спасательную темноту ночи да еще на маневрирование скоростью. И все же другого выхода не было.

Немногословно, но строго точно рисуются по судовому вахтенному журналу перепетии этого драматического похода.

19 декабря 1941 года в 00 часов ледокол, ведя за собой подводную лодку, вышел из Ленинграда, преодолевая тяжелые льды; зима была необычайно суровой.

В 01 часов 15 минут суда были обнаружены противником с берега. Район, в котором находились ледокол и подводная лодка, хорошо простреливался немцами. Гитлеровцы били прямой наводкой и обычно без промаха. На этот раз на ледокол упало сразу четыре прожекторных луча. Через несколько минут начался артиллерийский обстрел.

Продолжая продвигаться вперед, ледокол открыл ответный огонь но прожекторам из 76-миллиметровых и 45-миллиметровых орудий, а также пулеметов ДШК. Для того чтобы помешать прицельному огню противника, приходилось совершать в узком фарватере сложные маневры, то ускоряя, то замедляя ход. Стараясь не поставить под снаряды подводную лодку, ледокол, взломав лед, ушел от нее вперед, отвлекая на себя внимание фашистской артиллерии.

Спустя некоторое время в бой вступила артиллерия боевых кораблей Балтийского флота. По вражеским батареям начал бить линкор «Марат». Его поддержали форты Кронштадта. Однако основную тяжесть вражеского обстрела принял на себя ледокол. Ответным огнем корабельных пушек умело управлял командир артиллерийской части старший лейтенант Стерлинг. Он был смертелыно ранен осколком вражеского снаряда. Его заменил командир батареи лейтенант Дицкий. Командование батареей 76-миллиметровых орудий принял на себя командир орудия Плаксин.

На ледокол непрерывно падали снаряды и осколки. Было отмечено несколько прямых попаданий. Но под прикрытием ночи судно упорно шло вперед. Вскоре опасная зона осталась позади. Подводная лодка благополучно прошла в обусловленное место.

Спустя несколько дней начальник штаба флота поздравил Николая Михайловича с успешным исходом операции. Николай Михайлович ответил, что ледокол ничего особенного не сделал.

- Не могу согласиться с этим. Эта проводка равносильна выигранному сражению, - заявил боевой адми­рал.

Таким было первое боевое крещение ледового капитана Н. М. Николаева. В продолжение всего боя он не сходил с мостика и не отходил от машинного телеграфа. Словно не замечая разрывов падающих рядом снарядов, он предельно четко и спокойно управлял кораблем, показывая всему экипажу пример выдержки и хладнокровия.

Потом много раз доводилось ледоколу под огнем противника прокладывать судам дорогу во льдах. Не было случая, чтобы в такие часы покинул капитанский мостик Н. М. Николаев. В памяти его всегда жил незабываемый зимний поход 1941 года. Может быть, поэтому все проводки заканчивались успешно.

Новый командир «С. Макарова» неутомимо работал над сплочением экипажа. Как ни странно, он, этот как будто сугубо гражданский человек, начал с того, что ввел на корабле четкую и строгую воинскую дисциплину. Иначе он не представлял себе дела, ведь ледокол стал боевой единицей Военно-Морского Флота. И когда назначенные на корабль комендант, а затем второй помощник командира, оказались малоспособными и непригодными людьми, командир без сожаления поставил вопрос о описании их с корабля.

Николай Михайлович всегда уважал дисциплину и не только требовал ее от подчиненных, но сам служил образцом внешней подтянутости и внутренней собранности, выделяясь этим среди моряков-полярников. Теперь это помогало новому командиру сплотить офицеров и команду ледокола. Это был тот важный моральный фактор, который удесятерял силы и стойкость людей перед лицом тяжелейших испытаний.

Снова и снова уходил ледокол на выполнение ответственных заданий на проводку во льдах судов. Фашисты чуть ни в упор выпустили по ледоколу сотни снарядов. А проводки все до единой осуществлялись и притом успешно. Вскоре на счету «С. Макарова» было уже 37 кораблей, проведенных сквозь льды. В ознаменование боевых заслуг ледокола Военный Совет Краснознаменного Балтийского флота разрешил ему поднять военно-морской флаг. Подъем флага состоялся 25 января 1942 года в торжественной обстановке. Многим морякам в этот день были вручены Почетные грамоты Военного Совета.

Подошло лето 1942 года. Значительная часть команды покинула корабль, ушла на сухопутный фронт. Матросы и офицеры «С. Макарова» и там высоко держали марку советских военных моряков. Многие были награждены боевыми орденами и медалями СССР. Отличился секретарь партийной организации ледокола лейтенант Лузин, замечательный организатор и храбрый офицер. За героизм, проявленный в боях, его, как и многих других макаровцев, наградили орденом Красного Знамени.

Небольшая группа офицеров и матросов, оставшаяся на ледоколе, взяла на себя нелегкую задачу сохранять корабль и все его сложнейшие механизмы для дальнейших боевых походов. Моряки вместе с тем помогали ленинградцам восстанавливать разрушенные здания, очищать улицы и площади. Небольшой коллектив ледокола во главе с его командиром все время оставался одной из ячеек обороны города-героя.

В эти суровые дни многие защитники города были приняты в ряды ленинской партии. Кандидатом в члены партии стал и Николай Михайлович Николаев.

А с фронтов шли теперь радостные вести. В январе 1943 года начался разгром немцев под Ленинградом. Вскоре вся Ленинградская область была освобождена от врага. Фронт все дальше отступал от города на запад. После долгих месяцев блокады, голода ленинградцы, наконец, вздохнули полной грудью. Но от недавних страшных дней в каждой семье остался памятный незаживающий след.

Не обошла беда и Николая Михайловича. В 1943 году умерла горячо любимая мать. Жена, работавшая педагогом в детском саду, в 1942 году заразилась от больного ребенка дифтеритом и долго болела. Ее с трудом удалось спасти, но она осталась инвалидом второй группы. «Без права работать» - значилось в медицинском заключении.

В холодной, давно нетопленной квартире жить было трудно. С разрешения командования Анна Григорьевна временно была помещена на ледокол. Ей и раньше не раз доводилось жить на судах, однако сейчас это был особый случай - родной дом находился почти рядом, а в него не тянуло. Корабельная каюта казалась самым желанным, обиталищем. Правда, отдых был недолгим.

Ленинград в ту пору очень нуждался в людях. Чуть окрепнув, Анна Григорьевна поступила на курсы медицинских сестер и после окончания курсов, пошла работать в нейрохирургический госпиталь.

Сам Николай Михайлович тоже не мог похвастаться здоровьем. Полуголодного пайка не хватало даже для здорового человека, а он пришел на корабль из больницы. От недоедания опухали ноги. Иногда он не мог даже зашнуровать ботинки. Кружилась голова. Трудно бывало подняться то трапу. Но никто не должен был заметить, каким напряжением сил давалась командиру его твердая уверенная походка, подтянутый внешний вид. По тревоге Николай Михайлович первым поднимался на мостик. Распоряжения всегда отдавал спокойным, ровным голосом.

Пришел 1944 год. Боевые корабли ушли на запад, обеспечивая наступление правого фланга наших войск, действовавших в Прибалтике. Ледоколы продолжали стоять в Ленинграде. Работы для них больше не было. Да и людей на ледоколах становилось все меньше и меньше. Большинство команды перешло на боевые суда или списалось на сухопутные фронты.

Теперь Николай Михайлович уже думал о мирных де­лах. «С. Макаров» вступил в войну, еще находясь в стадии достройки, не пройдя даже ходовых испытаний. Благодаря самоотверженной работе экипажа судовые механизмы, как правило, не подводили. Но впереди не за горами были новые походы в Арктике, а разве туда могло идти недостроенное судно.

Николай Михайлович и капитан М. Я. Сорокин, командир ледокола «Ермак», подняли вопрос о возвращении ледоколов в ведение Главного Управления Северного морского пути.

Вопрос этот рассматривался правительством. Было признано своевременным вернуть ледоколы «С. Макаров» и «Ермак» в систему Главсевморпути. Эта передача состоялась в феврале 1944 года.

Постепенно в команду ледокола вливались новые силы, можно было приступить к ремонтным работам. Правда, пополнение это было своеобразным, почти сплошь из необученной молодежи. Ребята прибывали на корабль из Москвы, частично их набирали здесь же в Ленинграде, Порой, когда к нему приводили совсем мальчишек, Николай Михайлович хватался за голову. Но что было делать?

Однажды к командиру привели маленького 12-летне­го парнишку, подобранного на улице. Голодный, грязный, оборванный - он зайцем приехал в Ленинград, свой родной город. Отец Володи Николаева, так звали мальчика, был убит на фронте, мать погибла во время блокады. Володю вымыли, одели в матросскую форму, накормили. Потом стали учить. Мальчик охотно изучал морское дело. После окончания войны Володя уже плавал на судах торгового флота в качестве механика.

Николай Михайлович в те дни был и командиром, и воспитателем. Он разбирал проступки шалунов, подолгу беседовал с мальчишками, рассказывал им о морокой службе. Это была необычная, тяжелая, хлопотливая, но необходимая работа. На ледоколе организовали учебу - готовили специалистов для арктического флота. За первый еще военный год их подготовили немало - 83 человека, пройдя курс обучения и практику, получили удостоверения классных кочегаров, машинистов, матросов.

К этому времени ледокол уже располагал превосходными кадрами командного состава. Большинство из них прошло школу войны на самом «Макарове». Вернулись на корабль с фронтов и некоторые ветераны.

У Н. М. Николаева теперь не было свободной минуты. Он готовил и людей и корабль к будущим арктическим походам и успевал попасть всюду - спускался в машину, исследовал корпус ледокола, вел переговоры с заводами. Пребывание ледокола в составе Военно-Морского Флота побудило Н. М. Николаева по-новому взглянуть на многие привычные порядки. Бросалось в глаза отсутствие устава корабельной службы на судах Главного Управления Северного морского пути. Из-за этого часто возникали путаница и недоразумения, позволявшие отдельным командирам прибегать к нежелательным импровизациям. Николай Михайлович нашел время детально обдумать этот вопрос и представил свои предложения руководству Главсевморпути. [Доклад капитана 3-го ранга Н. М. Николаева начальнику Главсевморпути. Архив Николаевых.] Организация службы в военном флоте подсказала и другие (предложения. В частности, Николай Михайлович обратил внимание руководства Главсевморпути на то, что старшины на ледоколах Главсевморпути не узаконены. Это часто ставило их в ложное положение и мешало службе.

Годы и многое пережитое давало о себе знать, но Николай Михайлович с прежним рвением брался за разнообразные дела, словно наверстывая то, что было упущено за годы войны. У него даже нашлось время поступить учиться на заочное отделение географического факультета Ленинградского Государственного университета. На ледоколе к тому времени сложился отличный коллектив. Прекрасными помощниками капитану были механики, штурманы, помлолит И. Ф. Беликов, партийная организация во главе с секретарем А. В. Неупокоевым.

За время кандидатского стажа Н. М. Николаев показал свою политическую зрелость. В 1945 году он был принят в члены ВКП(б). За боевые заслуги в период войны Николая Михайловича наградили орденам Нахимова 2-й степени и несколькими медалями.

далее: Моряк, ученый, педагог