Часть II : В высоких широтах

ВЛАДИВОСТОК-МУРМАНСК ЗА ОДНУ НАВИГАЦИЮ

Каждый год приносил новые успехи в штурме арктических морей. В 1932 году впервые в истории трассу Северного морского пути за одну навигацию прошел небольшой ледокольный пароход «Сибиряков». Правительство и страна горячо приветствовали эту победу. В следующем году по пути «Сибирякова» пошел «Челюскин». Почти у выхода в Берингов пролив, он попал в ледяной плен. Потом под покровом полярной ночи в Чукотском море разыгралась трагедия — льды раздавили пароход. Сто с лишним советских полярников, возглавляемых О. Ю. Шмидтом, основали лагерь на дрейфующем льду. И это не стало поражением. Челюскинская эпопея показала всему миру силу и стойкость советских людей, их непреклонную решимость достигнуть победы в освоении Арктики. Челюскинцы были спасены. Молодая полярная авиация в ходе спасательной операции проявила чудеса храбрости. Семь полярных летчиков стали первыми Героями Советского Союза. Не к отступлению, а к новому наступлению призвал опыт «Челюскина».

Теперь уже казалось ясным, что морокой путь, проложенный сквозь льды вдоль северных берегов Сибири, может и должен превратиться в широкую дорогу для судов, магистраль уверенных и .регулярных плаваний. Конечно, предстояло еще накопить опыт, построить суда, радиоцентры, порты, создать сеть полярных станций, организовать ледокольную службу и сделать многое дру­гое. Все это было еще впереди, но недоверие к Северному морскому пути, порожденное неудачами давнего прошлого, уже было разбито. Одинокими становились голоса скептиков, назойливо повторявших набившие оскомину рассуждения о непреодолимости полярных льдов и бессилии человека в борьбе с арктической природой. Созданное незадолго перед этим Главное управление Северного морского пути решило в 1934 году повторить сквозное плавание по всей трассе, на этот раз с востока на запад, из Владивостока в Мурманск. Для этой экспедиции был избран ледокол «Ф. Литке». Начальником экспедиции назначили Д. С. Дуплицкого, его заместителем по научной части — профессора В. Ю. Визе. Капитаном ледокола в этом ответственном рейсе был Н. М. Николаев.

В состав экспедиции вошли гидробиолог В. Г. Богоров, гидролог В. А. Березкин, химик Н. В. Кондырев, метеоролог К. А. Радвилович. Экипаж комплектовался из опытных моряков-дальневосточников. Помощниками капитана в рейс пошли С. Я. Щербина, Г. Н. Голуб, М. В. Готский и В. И. Петрович, старшим радистом В. И. Романов, механиками — С. И. Пирожков и К. М. Гейслер.

«Литке» должен был выйти в плавание 20 июня. Но когда Николай Михайлович, только что вернувшийся из отпуска, прибыл на ледокол, он сразу понял, что срок этот нереален. Многие грузы экспедиции еще находились в пути, и к тому же, ремонт «Литке», произведенный в Японии, оказался явно недоброкачественным: клепка была небрежной, котлы текли, серьезные непорядки обнаружились в машине. Насаженный на форштевень «замок», который призван обеспечивать сохранность судна при ударах о лед, был сделан плохо.

Команда корабля, рабочие порта и завода во Владивостоке исправили многие недочеты японского ремонта. Остальное решили отремонтировать в пути своими си­лами.

28 июня общественность Владивостока тепло проводила «Литке» в его далекий путь.

До Петропавловска шли спокойно. В знакомой камчатской бухте ледокол принял 525 тонн угля, около 700 тонн воды и пополнил запасы продовольствия свежей и соленой рыбой. На борт ледокола погрузили коров, свиней, свежее мясо.

Накануне отхода из Петропавловска на «Литке» появился новый «пассажир» — маленький бурый медвежонок, купленный на рыбных промыслах, где литкенцы побывали на экскурсии. На всякий случай «пассажира» посадили на цепь. К медвежонку очень благоволил капитан, любивший животных, да и вообще мишка, вскоре спущенный с цепи, занял привилегированное положение в литкенском зверинце (на корабле помимо него были еще кошки и собаки, без которых не обходится ни одно дальнее плаванье). Медвежонок быстро освоился с необычным для него образом жизни. Своими проказами он доставлял морякам много веселых минут, и все напропалую баловали своего любимца. Во всяком случае, добрая часть конфет и печенья из судового пайка перепадала ему, хотя боцману, коку и буфетчику медвежонок доставлял немало огорчений.

6 июля «Литке» снялся С якоря. В день отхода ледокола на пристани собрался чуть ли не весь Петропав­ловск. Ледокол «Л. Красин» и пароход «Эскимос», находившиеся на рейде, попрощались с «Литке» тремя протяжными гудками и подняли сигналы: «Желаем счастливого плаванья». «Литке» ответил троекратным гудком и сигналом: «Благодарю». Только японский пароход, стоявший в бухте, хранил гробовое молчание. Но и на нем, собравшаяся на корме команда с опаской и как-то украдкой нерешительно махала шапками.

Николай Михайлович уже по личному опыту, знал, что неприятности в Арктике могут возникнуть в самые неожиданные моменты. Особенно с топливом. И хотя угля, взятого в Петропавловске, должно было хватить до бухты Провидения, а там предстояло добункероваться для перехода в Тикси, на судне делалось все для экономии топлива.

11 июля «Литке» прибыл в бухту Провидения [При описании похода авторы помимо документов, имеющихся в архиве Николаевых, использовали книгу В. Ю. Визе «Владивосток -Мурманск, на «Литке», Л., 1936, и статью В. А. Березкина «Поход «Литке» 1934 года», «Морской сборник», 1934, №12.] Погрузили еще 550 тонн угля. Теперь бункера ледокола были переполнены. Уголь лежал даже на палубе. Бункеровались собственными силами и в рекордно короткий срок. Работала вся команда и весь состав экспедиции. Это был первый аврал.

В Провидении на борт ледокола приняли самолет «Ш-2». Его экипаж состоял из летчика Ф. К. Куканова и бортмеханика С. П. Куквы. Их блестящая работа поздней осенью 1933 года была у всех в памяти. В ту пору у мыса Биллингса зазимовали пароходы «Анадырь», «Север» и «Хабаровск». Зимовка протекала трудно, люди оказались плохо обеспеченными продовольствием. Среди 168 пассажиров многие болели цингой, а некоторые не могли даже двигаться. Федор Кузьмич Куканов взялся эвакуировать больных. Несмотря на плохую погоду и наступающую темноту, он вывез на мыс Шмидта и Уэлен более девяноста человек. Вместе с ним в этих рискованных полетах участвовал его верный друг Семен Петрович Куква.

По выходе в Чукотское море сразу же начались научные наблюдения. Ежечасно измеряли температуру поверхности моря, брали пробы воды. Эти пробы надо было сохранить до Ленинграда, так как наладить химическую обработку в скромной лаборатории ледокола не удалось. В качестве метеорологических наблюдателей привлекались все сотрудники экспедиции. Гидробиолог В. Г. Богоров для сборов планктона придумал оригинальный прибор, остроумно скомбинированный из обычного городского водомера и центробежной судовой помпы. В. А. Березкин вел наблюдения за элементами волн. Пользуясь микробарографом, он определял высоту волны, а период волны измерял секундомером. Детально изучалось поведение корабля в различных условиях волнения.

Много забот выпало на долю метеоролога Константина Александровича Радвиловича, участника 1-й Северо-восточной экспедиции 1932-1933 годов. Во время зимовки в Чауне он хорошо изучил местные условия, и это помогало ему обоснованно предсказывать погоду в дальневосточном секторе Арктики.

Странными были эти первые дни арктического плавания. Еще вблизи мыса Икигур встретился разреженный лед. В тот день «Литке» прошел вблизи от места гибели «Челюскина» и отсалютовал погибшему кораблю тремя гудками. А потом засвежело. Днем ветер достиг 8 бал­лов. Лед исчез, а по морю прокатывалась зыбь. «Литке» вообще-то был очень неустойчив на волне. И скоро его начало сильно бросать. Волнами смыло весь лежавший на палубе уголь, с таким трудом погруженный в бухте Провидения.

Пришлось дальше идти малым ходом, со скоростью пять, четыре, а то и два узла. И тут неожиданно вновь появился лед. Сплоченность его быстро росла. Нередко попадались глыбы четырехметровой толщины, «Литке» никак не мог их форсировать. Некоторое время кое-как двигались вперед, прокладывая путь форштевнем. Но лед уплотнялся, закрывал дорогу. Пришел конец свободному плаванию! Николаю Михайловичу ничего не оставалось, как отдать приказ вытравить пар и лечь в дрейф. Машину держали в двухчасовой готовности,

Во льду не качало, судно стояло спокойно, внешне как будто бы неподвижно, а на самом деле его относило вместе со льдами обратно на восток, в сторону Берингова пролива. Это, конечно, было неприятным, однако беспокоиться зря не следовало. Арктическая навигация только лишь начиналась, и временная задержка у мыса Шмидта еще не грозила серьезными неприятностями. Несколько свободных дней следовало использовать для отдыха. Решил выспаться и Николай Михайлович. Ведь до этого он спал только урывками, зачастую в штурманской рубке на диване. Обычная выдержка и хладнокровие не изменяли Николаю Михайловичу.

Но те, кто впервые участвовал в арктическом плаванье, изрядно волновались. Что же будет дальше, если в самом начале пути «Литке» застрял?

«На лицах моих спутников, — вспоминал впоследствии В. Ю. Визе, — я читал недоумение, связанное с тревогой. Кто-то, научившийся хорошему тону полярника по арктической литературе, пытался поднять настроение: «Ничего, свое возьмем! Терпение — лучшая добродетель полярника». А Д. С. Дуплицкий заявлял: «Я вам прямо скажу — паршивый лед! Паршивый лед!».

Дело, конечно, от этого не менялось. Место, где льды преградили «Литке» дорогу, находилась в 27 милях к востоку от мыса Шмидта. Этот мыс был камнем преткновения для многих судов. Бывали тут и зимовки, но в более позднее время года.

Пока что вынужденную стоянку каждый использовал сообразно своим вкусам и интересам. Научные работники организовали суточные исследования, фотографы — профессионалы и любители-без конца щелкали «лейками», доктор руководил на камбузе изготовлением бифштексов из мяса убитого белого медведя, начальник экспедиции с тревогой осматривал лед, инженер Рихтер не отходил от патефона, штурман и летчики самоотверженно сражались в традиционного морского «козла». В остальном судовая жизнь шла обычным по­рядком.

Во время вынужденного дрейфа поступили сообщения с полярных станций Большого Ляховского и мыса Челюскина. Они были мало утешительными: пролив Лаптева стоял забитый десятибалльным льдом, пролив Вилькицкого не вскрылся ото льда.

Значит, ворота в Арктику еще были закрыты. Тем временем воздушная разведка с мыса Шмидта, произведенная 18 июля летчиком Фарихом, выяснила, что мористее, примерно по середине пролива Лонга, тянется полоса сравнительно чистой воды и там можно пройти на за­пад. Это сообщение «окрылило» начальника экспедиции Д. С. Дуплицкого, который и раньше настаивал на форсировании тяжелых льдов и обходе их «севера». Раньше Н. М. Николаев, хотя и немногословно, парировал необоснованную настойчивость начальника. Памятуя, что в Арктике нельзя бесцельно штурмовать и правильнее выждать благоприятную обстановку, а затем использовать ее, Николай Михайлович рекомендовал ждать южных ветров, которые должны были отогнать льды и образовать прибрежную полынью. В спорах участвовали многие, и капитан, с первых дней завоевавший доверие, успешно отстаивал свою разумную идею. Но тут сообщение Фариха оказало Д. С. Дуплицкому «неоценимую» услугу.

Потратив тридцать часов на ожесточенную борьбу с тяжелыми льдами, «Литке» выбрался на середину пролива. Это сражение не прошло для него даром. Несколько заклепок оказались срезанными, японский «замок» разбился, в форпике появилась изрядная течь. Результат же был ничтожным. Льды продолжали окружать «Литке».

20 июля на широте 68°41' и западной долготе 176°53/ ледокол вышел к кромке льда. Обстановка оставалась неясной. В летную разведку с Кукановым вылетел начальник экспедиции. Полет был рассчитан часа на три-четыре. Д. С. Дуплицкий с воздуха должен был фиксировать состояние льда, оценивая его в баллах.

И вот к условленному часу самолет не вернулся. Запросили станции мыса Шмидта и Уэлена. Те ответили, что самолета не видели. Только поздно вечером мыс Шмидта сообщил, что Куканов, выполнив разведку, на обратном пути не смог найти «Литке» (у Куканова шалил компас), долго плутал и когда горючее было на исходе, прилетел на мыс Шмидта. Несколько позже с мыса Шмидта сообщили, что «Ш-2» вылетел по направлению к ледоколу. Bce вздохнули облегченно. Но... самолет снова не прибыл. Пришла ночь. На ледоколе никто не ложился спать. Капитан приказал пускать из трубы густой черный дым. Вахтенный штурман вел непрерывное наблюдение за горизонтом. Каждые полчаса запрашивали станцию на мысе Шмидта. О самолете Куканова она ничего нового сообщить не могла. Так тревожно прошла ночь. Решили ждать до полудня. Летчик Фарих, находившийся на мысе Шмидта, готовился приступить к поискам заблудившегося самолета. Наконец, уже утром с мыса Шмидта прибыла радиограмма от Д. С. Дуплицкого. Оказывается, вылетев по направлению к «Литке», самолет снова не нашел его из-за того, что ветер сильно сносил машину в сторону и неправильно был проложен курс, так как пилот не знал девиацию компаса. После долгих поисков Куканов повернул к мысу Шмидта, но у него кончилась горючее. Пришлось снизиться в Ванкареме, где в свое время оставил бензин летчик Бабушкин, о чем знал Куканов. Заправившись, Куканов полетел на мыс Шмидта, но по пути еще раз совершил вынужденную посадку в какой-то лагуне. Теперь Дуплицкий просил ледокол подойти возможно ближе к устью реки Амгуемы, чтобы судно было видно с берега. Только на следующий день, 23 июля, самолет, наконец, снизился на воду у борта «Литке».

Пока ждали самолет, помполит С. Я. Щербина организовал бригаду по уничтожению течи в форпике и укреплению форштевня. Кое-что удалось сделать, и можно было собираться в путь. Но результаты разведки были разноречивы. Начальнику экспедиции лед показался благоприятным, Куканов утверждал что сплоченность льда в проливе Лонга составляет 10 баллов и чистой воды он не видел.

Учитывая доклад Куканова, опыт колымских рейсов и меняющуюся погоду, Н. М. Николаев настоял на том, чтобы попытаться идти вперед поближе к берегу. Действительно, следуя вдоль берега, «Литке» 26 июля миновал мыс Шмидта, а утром 30 июля бросил якорь у мыса Медвежьего, вблизи устья реки Колымы. Так была пройдена восточная часть Арктики.

Впереди лежали моря Восточно-Сибирское и Лаптевых. Могучие реки Индигирка, Колыма, Яна, Лена вносят в эти моря много теплой пресной воды и как бы отодвигают льды от берега. Но в 30-е годы навигационные условия в этом районе оставались малоисследованными и поэтому считались трудными. Опасаясь мелководья, «Литке» шел в отдалении от берегов. А промеров тут было мало, да и немногочисленная сеть полярных станций мало что давала для ориентировки.

На пути к Медвежьим островам «Литке» встретил сбитые ветром обломки крупнобитых полей. Лед, правда, был рыхлый. Изъеденный солнцем и водой, он легко раздавался перед форштевнем судна. «Литке» шел вперед свободно, без задержек. Иногда продвижению мешала густая мгла, нависшая над морем. Откуда-то с юга несло запахом гари. Видимо, на Колыме горели леса.

Обогнув Медвежьи острова с севера, «Литке» взял курс на пролив Лаптева. Часто останавливались для производства гидрологических станций.

Восточно-Сибирское море-самое мелководное на трассе Северного морского пути. В прибрежном районе, которым в 30-е годы пользовались судоводители, наибольшая глубина едва достигает 23-25 метров, а обычная не больше 20 метров. Над этим мелководьем постоянно держатся туманы, судоводителям приходится определяться очень приближенно. Особенно осторожно надо было идти около Новосибирских островов.

Однажды лот показал глубину всего семь метров. «Литке» остановился. К счастью, в это время разорвало облачность и штурманы поспешили засечь высоту све­тил. Выяснилось, что за время перехода от Медвежьих островов ледокол снесло на северо-запад на 24 мили. Это было неожиданным, так как последние дни дули ветры северных румбов. По-видимому, сказалось влияние отжимных течений в южной части Восточно-Сибирского моря. А о них в ту пору знали очень мало.

Дальше «Литке» пошел малым ходом, каждые 30 минут измеряя ручным лотом глубины. Пролив Лаптева был уже чист ото льда, и только под берегом Ляховского острова виднелись отдельные льдины. Не обошлось без сюрпризов: вдруг обнаружили в самой середине пролива не указанную на карте банку. По выходе из пролива встретились поля рыхлого, подтаявшего льда. «Литке» проходил их, не сбавляя хода. К бухте Тикси подошли ночью, когда над морем висела плотная, густая мгла. Встали на якорь недалеко от острова Мостах.

Утром 4 августа «Литке» вошел в бухту. Порт Тикси — «окно в Якутию» — тогда только начинал строиться. В небольшом заливе Булункан и бухте Сого стояло несколько жилых домов, до предела переполненных строителями и полярниками. «Литке» был первым гостем года, и его встретили очень тепло.

На следующий день небольшой старенький пароходик «Лена» (входивший вместе с «Вегой» в состав экспедиции Норденшельда) доставил в Тикси три баржи с углем. Привел караван капитан якут Богатырев, лучший знаток ленского фарватера.

«Литке» встал под погрузку. Работы велись быстро, уже 9 августа ледокол смог сняться с якоря. Прежде чем выйти в море, капитан определил девиацию компаса. Оказалось, что за время перехода от Колымы, девиация сильно изменилась. Поправка на некоторых курсах достигала 19,5 градуса.

Снова вышли в море Лаптевых. Радиостанция ледокола стала регулярно принимать сообщения из западного сектора Арктики. Навигация там была в полном разгаре. Суда шли к проливу Вилькицкого. Пароходы «Сибиряков» и «Русанов» встретили на пути вблизи шхер Минина сплоченные льды. Но восточные ветры меняли ледовую обстановку в этой части Арктики к лучшему. 11 августа вскрылся западный вход в пролив Вилькицкого. «Литке» в это время держал курс к островам «Комсомольской правды». Здесь вблизи от пролива Вилькицкого стояли три парохода первой Ленской экспедиции 1933 года. Прошлой осенью из-за тяжелой ледовой обстановки им пришлось остаться в Арктике на зимовку. «Литке» было поручено освободить из ледяного плена эти пароходы и вывести их через пролив Вилькицкого на запад.

Операция оказалась очень трудной. Пришлось метр за метрам форсировать десятикилометровую перемычку невзломанного льда, толщиной от полуметра до двух метров, а порой и больше.

По самой своей конструкции «Литке не был приспособлен для форсирования такого сплошного льда. Он не мог взбираться на ледяное поле и своей тяжестью давить его. «Литке» бил лед лобовыми ударами. При толщине, не превышающей полуметра, лед поддавался, но там, где лед был толще, корабль пасовал. А пробить канал достаточной ширины для освобождения и проводки зимующих судов нужно было во что бы то ни стало.

Ледокол работал днем и ночью, брал с боя буквально каждый метр. Порой за вахту «Литке» продвигался вперед лишь на несколько корпусов корабля. В эти дни на мостик к Н. М. Николаеву то и дело поднимался старший механик. Выдержит ли «Литке»? Течь резко увеличилась, форпик весь затопило водой. Вот когда сказался недоброкачественный японский ремонт. Попытались облегчить положение взрывами аммонала, но они эффекта не дали. И все же «Литке» не сдавался, продолжал упорную борьбу.

Только 17 августа после пяти суток напряженной работы «Литке», наконец, пробился к цели. Десять километров ледового пути остались позади. Нелегко дались они коллективу литкенцов. На пароходах, нетерпеливо ожидавших подхода ледокола, его победу встретили, как праздник. Гудели судовые сирены. Люди салютовали выстрелами из винтовок, бросали вверх шапки, кричали «ура».

Суда подняли сигнал: «Добро пожаловать». «Литке» отвечал товарищам протяжными гудками.

В тот же день, не теряя времени, «Литке» по пробитому каналу повел за собой в кильватере все три парохода. Дойдя до кромки льда, встали на якорь. На ледоколе собрались капитаны. Старший механик С. И. Пирожков доложил об осмотре «Литке». Дело обстояло хуже, чем можно было предполагать. 80 заклепок оказалось выбито, многие остались без головок, большинство ослабло. В ряде мест разошлись швы, в форштевне появились три трещины, частично была сорвана наклепка и некоторые листы отстали от форштевня. Течь казалась чудовищной, в сутки поступало 1125 тонн забортной воды, не считая той, которая вливалась в форпик. Сколько может выстоять поврежденный форштевень-сказать было трудно [Рапорт старшего механика «Литке». Архив Николаевых.].

Ничего не оставалось, как исправлять все своими силами и средствами. В аврале участвовало большинство участников плавания. Механики изготовили новые болты. Форпик залили цементом, на оставшуюся от прошлых ледовых походов трещину форштевня сделали насадку. Ремонт вернул кораблю способность преодолевать льды средней мощности. Пока на ледоколе велись эти аварийные работы, пароходы «Правда» и «Володарский» ушли самостоятельным ходом по назначению в бухты Нордвик и Тикси.

Положение в проливе складывалось довольно сложное. Пароход «Русанов», направлявшийся с грузами в бухту Прончищевой, встретил в восточной части пролива довольно мощную перемычку невзломанного льда. А ведь с полярной станции мыса Челюскина незадолго перед этим поступило сообщение о вскрытии пролива! Тревожное радио «Русанова» подтвердил «Ермак». Он вел через пролив караван судов 2-й Ленской экспедиции и тоже уперся в перемычку. Работая на всех своих десяти котлах, «Ермак» попытался пробить ледовую преграду. Тщетно. В лучшем случае ему удавалось продвинуться вперед на два-три корпуса. Лед, достигавший двухметровой мощности, не поддавался ударам. «Ермаку» пришлось вернуться к мысу Челюскина.

Какова ширина перемычки? Всюду ли держится такой мощный лед, какой встретил «Ермак»? Это беспокоило всех. Ответить могла только воздушная разведка. Ее предпринял Куканов. Первый раз он летал один, второй раз с Н. М. Николаевым. Оказалось, что перемычка тянется всего миль на 15-18 и пройти ее можно. Пока на «Литке» заканчивались ремонтные работы, «Ермак» форсировал перемычку и проложил через нее судоходный канал.

Путь на запад был открыт. Им и воспользовался «Литке». У входа в пролив он встретился с «Ермаком» и «Русановым». Рев приветственных гудков огласил воз­дух. На всех судах взвились приветственные сигналы. Вскоре «Литке» подошел к мысу Челюскина.

От норд-оста сюда докатывалась крупная зыбь — верный признак того, что где-то там, в Карском море, лежат большие пространства чистой воды. Это радовало и вселяло уверенность в благополучном завершении похода.

У мыса Челюскина было оживленно. В сопровождении «Ермака» на восток сквозь льды один за другим проходили суда 2-й Ленской экспедиции — «Сакко», «Байкал» и другие. У самой станции стоял ледокольный пароход «Сибиряков», за два года до этого совершивший прославленный сквозной поход. Теперь он обеспечивал снабжение полярных станций.

«Литке» по заданию командования взял на себя проводку через пролив Вилъкицкого речного буксира «Партизан Щетинкин», входившего в караван «Ермака». Дело это было весьма деликатным, так как толщина стенок парохода не превышала 7 миллиметров, а местами даже 3 миллиметров. Малейший удар даже о небольшую льдину мог окончиться для речного парохода трагически. Тут-то Н. М. Николаев в полную силу и проявил свой талант судоводителя. Он впервые в Арктике применил буксировку вплотную к корме. При этом отбрасываемые корпусом ледореза льдины сходились в пробитом канале далеко за буксируемым кораблем. Тонкостенное судно, которое каждую минуту могло быть раздавлено торосистым льдом или пробито отбрасываемой льдиной, прошло опаснейшее место без каких-либо происшествий. Начальник проводки судов Карского моря П. В. Орловский горячо поблагодарил командира «Литке» за проводку «Партизана Щетинкина», что обеспечило Якутии новую мощную единицу в составе ленского речного флота.

Впоследствии в своем рейсовом донесении Николай Михайлович отмечал, что в летнее время при осторожной проводке проход малых судов через пролив Вилькицкого вполне, возможен.

Днем 24 августа «Литке» взял курс на остров Диксон. В том году ледовая обстановка в Карском море оказалась нелегкой. К тому же северо-восточная часть моря — район архипелага Норденшельда был еще плохо изучен, что осложняло условия плавания. Не удивительно, что вскоре «Литке» сел на необозначенную гидрографами банку. Откачав воду, сошли с нее сравнительно быстро.

Потом для прохода льдов пришлось воспользоваться помощью «Ермака». Шли в густом тумане. Льды встретились не столь уж трудные, какими они казались вначале. Но когда «Ермак» ушел выручать «Садко», дрейфовавшего в тяжелых льдах на севере Карского моря, путь вновь закрыли мощные ледяные поля.

Поиски прохода не дали результата. Хотя впереди на юге чернело темное водяное небо, говорившее о близости чистой воды, пробиться к ней не удавалось. Неудачей закончились попытки взорвать — перемычку зарядами аммонала. Днем 30 августа ушел на авиаразведку Куканов. Вскоре он вернулся, ничего не найдя: помешала плохая видимость. Вечером Куканов вылетел на вторую разведку, на этот раз со штурманом В. И. Петровичем, и... не вернулся. Опять прошла ночь, полная тревоги и ожиданий. Утром туман рассеялся, и вслед за этим вернулся самолет. Оказывается, летчик в тумане потерял ориентировку и вынужден был снизиться в первом попавшемся на пути разводье. Всю ночь экипаж охранял машину, отталкивал чем попало плавающие льдины, ежеминутно грозившие раздавить самолет. Но на этот раз облет района принес определенную пользу — летчики нащупали более или менее надежный путь во льдах.

В это время совсем неожиданно пришла помощь с другой стороны. Ледокольному пароходу «Малыгину», ожидавшему прихода «Литке» на Диксоне, чтобы передать ему проводку судов Карской операции, стало нев­терпеж. Он пошел навстречу «Литке» к острову Русскому, чтобы воспользоваться концом навигационного сезона и построить там полярную станцию. В тот самый момент, когда «шаврушка» снижалась у борта ледокола, на горизонте показался дымок «Малыгина». Весь путь от Диксона «Малыгин» одолел почти без затруднений. Теперь его разведкой воспользовался «Литке».

Днем 31 августа, попрощавшись с «Малыгиным», литкенцы продолжали свое плавание к острову Диксон. Шли во льду сплоченностью не больше 5 баллов. 1 сентября вышли на чистую воду, а на утро следующего дня бросили якорь у острова Диксон. Здесь шло строительство порта, радиоцентра и угольной базы на небольшом островке Конус.

До прихода дежурного ледокола «Литке» принял на себя обслуживание Карской экспедиции. И тут не обошлось без происшествий.

10 сентября в устье Енисея, около мыса Сопочная корга, сел на мель английский пароход «Марклин», зафрахтованный для вывоза леса из Игарки. На выручку пришлось идти «Литке».

Талант судоводителя и личное мужество Николая Михайловича Николаева особенно ярко проявлялись при решении наиболее трудных и опасных задач. На капитанском мостике его слегка задумчивое, умное лицо всегда казалось предельно спокойным. Трудно было даже предположить, что капитана волнует течь воды через срезанные заклепки, истощающийся запас угля, толщина льдов, опоры или какое-либо недоброжелательство среди участников длительного плавания. Всегда казалось, что все хорошо! Так было внешне и в дни снятия «Марклина». Но ведь это было совсем непростым делом маневрировать в речном устье, где нанесенные на карту мели меняются не только от года к году, но и каждую неделю. Н. М. Николаев выслал шлюпку вперед для промеров подхода к сидящему на мели судну. Затем произошло для многих непонятное! Капитан приказал заполнить все балластные цистерны водой и стал подходить к «Марклину», сидя ниже ватерлинии b воде. Раздался даже небольшой ропот — «что он делает!». Но скоро всем стал, понятен этот маневр. Фарватер был слишком узок, а множество мелей еще более ограничивали возможности маневрирования. Если бы Николай Михайлович подошел к бедствующему судну «облегченный», он выгадал бы несколько десятков метров расстояния, но в случае посадки «Литке» на мель его бы некому было снимать. Зато теперь Николаев смело повел «Литке» к «Марклину» и... скоро действительно сел на мель. Однако у капитана теперь была возможность самому сняться с мели. Для этого было достаточно откачать часть балластной воды. Действительно, «Литке» через несколько минут всплыл.

К этому времени были уже заведены тросы на «Марклина» и мощные машины «Литке» легко стащили с мели незадачливых мореплавателей.

Впрочем «незадачливыми» англичан можно было считать лишь условно. Старенький пароход «Марклин» был хорошо застрахован перед отплытием в Арктику, и хозяевам его было, пожалуй, выгодней получить страховую премию, чем честно выполнить договор на перевозку леса. Помимо этого в аварии были несомненно заинтересованы (!) и страховые компании, так как любые новые происшествия позволяли требовать повышения страховых тарифов на перевозки по Северному морскому пути.

Как бы то ни было Николай Михайлович чувствовал полное удовлетворение. Порученный ему коллектив не только выполнил основное задание, но и дополнительную «нагрузку» в виде освобождения из ледового плена судов, зимовавших у островов «Комсомольской правды», проводки «Партизана Щетинкина» и, наконец, снятие с мели «Марклина». Да и вообще это были очень хорошие радостные дни. Навигация 1934 года протекала успешно. Полярники смело прокладывали новые трассы, осваивали новые рубежи.

Все дальше, в заповедные места Арктики проникали научные экспедиции. 12 сентября на Диксон пришел ледокольный пароход «Седов». Он провел интересные исследовательские работы на севере Карского моря, того самого, которое еще недавно считали «ледяным мешком». Спустя два дня с севера прибыл под командованием старейшего полярного капитана А. П. Бурке и другой ледокольный пароход — «Садко». Он основал полярную станцию на острове Уединения. Захваченные на подступах к Северной Земле тяжелыми льдами, садковцы пережили несколько недель трудного дрейфа, но не сдались, с честью выдержали испытание. Это было первое арктическое плавание судна, поднятого Эпроном со дна Кандалакшского залива, где оно пролежало 17 лет.

Побывав на «Садко», Николай Михайлович внимательно осмотрел пароход. Тогда он еще не подозревал, что в следующем году на этом самом судне он совершит выдающееся плавание в высоких широтах Арктики.

С приходом на Диксон «Садко» «Литке» освободился от своих обязанностей «дежурного» и вышел в Мурманск. Еще в море стали поступать поздравительные телеграммы. Одну из первых прислал начальник Главсевморпути О. Ю. Шмидт.

«С восторгом следил за Вашим героическим продвижением, — писал академик. — Поздравляю с успешным преодолением наиболее трудных участков, дающим уверенность осуществления всего задания полностью. Сердечный привет. Шмидт».

Сердечно приветствовали коллектив «Литке» Восточносибирский крайисполком и краевой комитет партии, Всесоюзный съезд писателей. Поздравлениям не было конца.

В Югорском Шаре «Литке» остановился, чтобы привести себя в порядок» Ведь за два с лишним месяца плавания краска на корпусе и надстройках порядочно потускнела, да и льды оставили на корпусе немало отме­ток. Ледокол тщательно вымыли, заново окрасили в белый цвет. Медь надраили до блеска. Теперь «Литке» снова стал похож на «белого лебедя», как поэтично называли его чукчи в Уэлене.

В яркий солнечныи день 20 сентября «Литке» подошел к Мурманску. У острова Сального ледокол встретили празднично украшенные суда. В кильватере «Литке» шли рыболовный траулер «Двина» и заслуженный ветеран Арктики, экспедиционное судно «Персей». В порту, а затем на городской площади Мурманска состоялись митинги, на которых выступили представители партийных и общественных организаций, трудящихся Мурманска, Северного флота.

Отвечая на приветствия от имени экспедиции и экипажа, Н. М. Николаев тепло поблагодарил трудящихся Мурманска и передал им привет от трудящихся Владивостока. «Этот привет ледокол «Литке» пронес нарез льды и туманы полярных морей», — сказал командир корабля.

На общем собрании экипажа 21 сентября был принят рапорт Ленинградскому обкому Коммунистической партии. В рапорте говорилось, что за 83 дня пройден Великий Северный морской путь с Дальнего Востока на за­пад, что «победа достигнута на основе социалистических методов труда под руководством ленинской партии».

В тот же день на ледокол поступила правительственная телеграмма:

«Горячо приветствуем и поздравляем участников экспедиции ледореза «Литке», впервые в истории арктических плаваний завершивших в одну навигацию сквозной поход с Дальнего Востока на запад.

Успехи экспедиции «Литке» свидетельствуют о прочном завоевании Арктики советскими моряками, о героической отваге, храбрости и большевистской организованности всего состава экспедиции и команды и глубоких знаниях Арктики у руководителей экспедиции. В славном походе «Литке» мы видим прочный залог скорейшего превращения арктических пустынь в Великий северный путь нашей великой социалистической родины».

Приветствия продолжали поступать со всех концов страны.

А на ледокол вновь грузили уголь, принимали воду, продовольствие. Корабль готовился к переходу в Ле­нинград.

В пути уже в балтийских водах «Литке» довелось еще раз оказать помощь судну, терпящему бедствие. Попавший в шторм пароход «Фрунзе» израсходовал весь уголь и запросил помощи. «Литке» взял его на буксир и доставил в ближайший порт.

7 октября «Литке» подошел к Ленинграду. Торжественно встречал победителя льдов город Ленина, Вот «Литке» поравнялся с линкором «Марат». Раздался гул пятнадцати орудийных выстрелов. Военный оркестр на борту «Марата» играл «Интернационал», выстроенный на палубе экипаж приветствовал литкенцев громким «ура!»...

Чем ближе к Ленинграду, тем больше попадалось встречных катеров и моторных лодок с делегациями, выехавшими встретить краснознаменный корабль. На набережной Васильевского острова за памятником Крузенштерну собрались делегации. Набережная походила на море алых плакатов и знамен.

Показался «Литке». Он был на редкость красив в этот день. Его скошенная труба, круто вырезанный нос придавали судну неповторимый рисунок стремительного движения. Не даром же говорили, что «Литке» можно узнать среди любых собратьев по работе. Под аплодисменты и приветственные возгласы собравшихся экипаж сошел с ледокола и поднялся на трибуну, залитую ярким светом прожекторов. А Николаев? — Николай Михайлович стоял, облокотившись о перила трибуны, так же, как он стоял на капитанском мостике при оставлении Владивостока или штурме льдов, спасая зимовавшие суда или стаскивая с мели незадачливого англичанина «Марклина». Казалось, его опять ничто не волнует и он безразличен к тому вниманию, которое заслужил. Только румянец на щеках, то появляющийся, то исчезающий, да прищуренные в улыбке глаза выдавали радость, которую он испытывал.

Что ж трехмесячное ледовое плавание было для него и школой, и испытанием, и победой.

На митинге было зачитано письмо руководителя ленинградских большевиков Сергея Мироновича Кирова.

«Ленинградский областной и городской комитеты ВКП(б) горячо приветствуют мужественный коллектив ледореза «Литке», вписавшего новую блестящую страницу в историю освоения суровой Арктики, -, говорилось в нем. — Ваш успешный переход Владивосток — Мурманск — Ленинград в одну навигацию — это блестящая демонстрация возросшей научно-технической мощи социалистического отечества, новое доказательство того, что поистине нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять».

Советская и зарубежная печать широко осветила сквозной рейс «Литке». Английские, шведские, немецкие и другие иностранные газеты указывали, что энергия, которую проявляет Советское правительство в своем стремлении открыть путь через северные моря, достойно вознаграждена успешным походом «Литке».

7 ноября 1934 года был опубликован указ о награждении правительственными наградами СССР участников похода. Капитан Н. М. Николаев за отличное знание навигационного дела и кораблевождение в сложной ледовой обстановке был удостоен ордена Ленина.

далее: Первая высокоширотная