К БЕРЕГАМ СЕВЕРНОЙ ЗЕМЛИ

В июле 1932 года Хромцов назначается старшим помощником капитана на «Русанова», командовал которым опытный ледовый капитан, участник первых Карских экспедиций, Борис Иванович Ерохин.

В изучении и освоении арктических морей 1932 год сыграл важную роль. Как известно, в 1932-33 году проводился Второй Международный полярный год, задачей которого, как и Первого МПГ, являлось всестороннее систематическое изучение Арктики. В связи с этим Советский Союз направил в Арктику несколько судов. Эти суда должны были выполнить по программе Второго МПГ ряд гидрометеорологических, гидрографических, геофизических и других наблюдений. Так, в Гренландском море работал «Персей», в Баренцевом — «Книпович» и «Малыгин», в Карском — «Русанов», «Сибиряков» и «Таймыр, в Чукотском и Беринговом морях — «Дальневосточник».

По программе Второго МПГ велись наблюдения на ряде полярных станций и обсерваторий, в том числе на самой северной советской полярной станции, расположенной в архипелаге Земля Франца-Иосифа, — в бухте Тихой, начальником которой был Иван Дмитриевич Папанин. В ходе Второго МПГ, начавшегося 1 августа 1932 года, зимовщики бухты Тихой выполнили в западной части архипелага весьма интересные и ценные исследовательские работы. Так, Евгений Константинович Федоров совершил большой маршрут от бухты Тихой до острова Рудольфа, во время которого провел геомагнитные и астрономические наблюдения. В результате этих работ, как отмечает Владимир Юльевич Визе, «внесены весьма существенные исправления в карту архипелага».

В 1932 году, чрезвычайно благоприятном в ледовом отношении, экспедиции Всесоюзного арктического института и Главного гидрографического управления на ледокольных судах «Русанов», «Сибиряков» и «Таймыр» проникли в обычно труднодоступную северо-восточную часть Карского моря, сделав в этом море ряд географических открытий, и произвели ценнейшие гидрометеорологические и гидрографические наблюдения и работы в еще совершенно не исследованных районах Арктики. Кроме того, впервые в истории полярного мореплавания «Сибиряков», обогнув с севера Северную Землю, вышел в море Лаптевых и прошел в одну навигацию, без зимовки, Северным морским путем с запада на восток.
31 июля 1932 года «Русанов» покинул Архангельск и вышел в Арктику вслед за ушедшим 28 июля «Сибиряковым». В Архангельске участникам экспедиций были устроены торжественные проводы. В новом здании городского театра проводить отважных полярников собралось более 2000 человек.

Начальником экспедиции Всесоюзного арктического института на «Русанове» был назначен профессор Рудольф Лазаревич Самойлович.

Из книги Р. Л. Самойловича «Моя 18 экспедиция»:

«... Главнейшей целью нашей экспедиции было сооружение геофизической обсерватории на самом северном мысе Европейско-Азиатского материка-мысе Челюскин. Мы, однако, не ограничивали свою задачу лишь постройкой полярной станции. В пути мы должны были произвести ряд гидрологических, метеорологических и других работ, а на остановках вести геологические исследования и топографическую съемку. Для осуществления столь обширной программы экспедиция должна была располагать не только научными сотрудниками, но также достаточным количеством строительных рабочих... Общее количество участников экспедиции составило 63 человека. Из них команда составляла 36 человек во главе с одним из наиболее опытных полярных капитанов — Борисом Ивановичем Ерохиным, испытанным начальником зверобойных экспедиций. Старший помощник капитана, Николай Иванович Хромцов, был моряком от природы. Ловкий, сильный, сообразительный — он был правой рукой капитана».

Николай Иванович был действительно «моряком от природы». Об этом говорила даже его внешность: высокий, стройный, широкоплечий, всегда по-флотски подтянутый и аккуратный, со свойственной всем морякам немного косолапой походкой. На широком его лице помора выделялся крутой упрямый подбородок и полные добродушные губы. Над высоким лбом упрямо курчавились темно-каштановые волосы, которые он всегда безуспешно старался разгладить щеткой, а из-под густых бровей смотрели синие, как море, опушенные длинными ресницами глаза — веселые и озорные. И, как море в шторм, глаза штурмана меняли окраску — из синих становились серыми, стальными, — если он сердился или был чем-то обеспокоен. Обычно суровое лицо его в веселые минуты озаряла какая-то мальчишечья белозубая улыбка, делавшая его очень добрым и привлека­тельным. Но улыбался он редко, так как всегда был занят и озабочен. По характеру своему молодой штурман был «молчальником», но отличался большой наблюдательностью и любознательностью, о чем свидетельствуют оставленные им дневники. При разговоре Николай Иванович смотрел прямо в глаза собеседнику, как бы изучая его и давая ему свою оценку. Спорить не любил, и если собеседника «заносило» и он плел, по мнению Николая Ивановича, несусветицу — молча вставал и уходил.

Обладая низким красивым басом — любил петь русские народные песни, аккомпанируя себе на гитаре, в кругу своих близких друзей, а во время отпуска и в свободное время его любимым занятием были рыбная ловля и охота. Правда, свободных минут у штурмана было очень мало, а когда впоследствии он стал капитаном, то и еще меньше. Окончив в 1929 году Ленинградский морской техникум и получив диплом штурмана дальнего плавания, Николай Иванович продолжал самостоятельно заниматься, углубляй свои знания в области математики, астрономии, навигации, гидрографии и гидрометеорологии, английского языка. Последним он овладел настолько, что не нуждался в переводчике, свободно говорил, читал и писал.

Два других штурмана «Русанова» — Николай Васильевич Бердников и Василий Дмитриевич Заборский, — как отмечает в своей книге «Моя 18 экспедиция» Р. Л. Самойлович, «по своим личным качествам не уступали своим старшим товарищам. В. Д. Заборский вышел из боцманов; не отличаясь многословием, он горел на своем деле. Другой — всегда спокойно и быстро исполнял свои обязанности...»

К этой характеристике, данной штурманам «В. Русанова», можно добавить, что второй штурман корабля Н. В. Бердников, исключительно талантливый музыкант-самоучка, играл не только на рояле, но и на всех струнных музыкальных инструментах, из которых особенно Любил мандолину — теперь совсем почти забытую.

Научный состав экспедиции был таким: гидрологи-аспиранты ВАИ И. И. Львов и М. М. Никитин, гидробиологи В. Н. Вагин и Н. Н. Кондаков, физик и астроном И. Г. Факидов, топограф Н. Н. Колчин и молодой конструктор Карасев, наблюдавший за работой установленного на «Русанове» эхолота. В экспедиции принял также участие писатель Н. П. Трублаини. Кроме научного состава и команды на борту судна находились две группы зимовщиков. Одна группа, возглавляемая Н. П. Демме, в составе радиста Иойлева, метеоролога Зенкова, каюра Мировича, должна была сменить зимовочную партию Г. А. Ушакова на острове Домашнем. (Два года эта партия из четырех человек — начальник Г. А. Ушаков, геолог Н. Н. Урванцев, радист В. В. Ходов и охотник С. П. Журавлев — обследовала архипелаг Северная Земля. Пройдя за это время 2220 километров с маршрутной полуинструментальной съемкой, зимовщики составили достаточно точную и подробную карту Северной Земли). Вторая группа, в количестве десяти человек, под начальством доктора Б. Д. Георгиевского, следовала на мыс Челюскин. Судовым врачом в этот рейс пошла Е. И. Урванцева — жена геолога Н. Н. Урванцева. Пройдя из Баренцева моря в Карское проливом Маточкин Шар, «Русанов» 6 августа прибыл на остров Диксон, где уже находился «Сибиряков». Экспедицию на нем возглавлял профессор Отто Юльевич Шмидт, командовал «Сибиряковым» опытный ледовый капитан Владимир Иванович Воронин, руководил научной частью экспедиции профессор Владимир Юльевич Визе.

Из дневника старшего штурмана «Русанова» Н. И. Хромцова:

«7-10 августа 1932 г. Плавание от о, Диксон к о. Свердруп.

... Придя на Диксон, в ожидании транспорта с углем, шедшего к нам, решили сделать гидрологический разрез к острову Свердруп. 7 августа снялись с якоря и пошли по меридиану западного берега острова Свердруп. Одновременно «Сибиряков» прошел по восточному меридиану... На косах острова Свердруп много плавника, встречаются белые медведи и песцы. На берегу острова, на расстоянии от его западной оконечности, равном приближенно одной трети длины острова, поставили на железном штоке железный флаг с надписью:

«СССР, 8/VIII-1932 г., л/п «В. Русанов».

По произведенным астрономическим определениям действительное место острова Свердруп оказалось значительно южнее показанного на карте, примерно на 10 миль... По выполнении всех работ «Русанов» вернулся на Диксон...
11-12 августа 1932 г. Плавание от Диксона к Северной Земле.

11 августа «Русанов» вышел к Северной Земле. Идя от острова Диксон к острову Уединения, 12 августа... встретили неизвестный, не нанесенный на карте остров... От западного берега острова идет узкая песчаная обсушная коса, на которой замечен плавник. Между косой и островом — вода. Коса идет по длине всего острова. Вследствие редкого тумана остров был виден не весь, а только южная часть его. Видимая черта берега около 10 миль. У южного конца острова в возвышенности имеется перемычка, почему он кажется будто бы разделенным... По причине тумана осмотреть основательнее очертания берега и острова не было возможно...

12 августа 1932 г., продолжая следовать на север, в 19 ч. 50 м, справа по носу, в расстоянии одной мили, открылся остров, не нанесенный на карте... Границу восточной оконечности острова вследствие тумана определить трудно. Западный берег острова обрывистый, от берега отошли скалистые отброски. На юго-запад от западной оконечности, в расстоянии около одной мили, буруны на банке. Берег окружен рифами, сильный прибой... В 20 часов остров закрыло туманом..., пройдя 4 мили... отдали якорь. На норд-ост виден берег острова. Берег обрывистый, вероятно западная оконечность острова, открытого в 19 ч. 50 м. Видимость плохая. Очертания берега и острова вследствие плохой видимости не рассмотрены, за исключением западной оконечности...».

Из книги Р. Л. Самойловича «Моя 18 экспедиция»:

«…«Русанов» спокойно продолжал свой путь, когда совершенно неожиданно в 9 ч. открылся по курсу корабля неизвестный остров... Порывы ветра разрежали время от времени туман и тогда неясно вырисовывалась группа островов, состоявшая, по-видимому, из трех островов... Острова, вытянувшиеся с СЗ на ЮВ примерно на 25 миль, казались с корабля плоскими и невысокими... Самым большим островом казался северный... Из-за тумана мы не могли хорошенько рассмотреть острова. Таинственной полосою тянулись они к горизонту, пустынные и необитаемые... Мы осторожно обошли неведомую землю с запада, со спущенным в воду якорем... Пошел мелкий дождь, который еще более ухудшил видимость, и «Русанов» буквально ощупью продвигался вперед. Но то был день открытий. Не прошли мы и пятидесяти миль на ССВ, как по носу корабля (в 17 ч. 50 м.) снова показался остров, на этот раз с крутыми скалистыми берегами, высотой до 80 метров. Размера его не было возможности установить с точностью, так как юго-восточный конец его был закрыт плотной пеленой тумана. От северо-западного побережья отделялись две скалы, а в юго-западном направлении видна была подводная отмель... Неуютное было здесь место. Рифы, камни, мели, неожиданные острова, притом надоедливый мелкий дождь с туманом, буруны кругом. Мы пытливо рассматривали в бинокль окружающую местность. Ни одного живого существа. Только при подходе к островам видели много птицы — чистиков и крачек. А берега первого встретившегося нам острова были усеяны плавником, Один из научных сотрудников утверждал, что он видел на одном из островов движущуюся фигуру. Не олень ли то был?...».

Итак, 12 августа 1932 года при следовании к Северной Земле «Русанову» посчастливилось открыть в Карском море две группы островов! Первая группа впоследствии была названа островами Арктического Института, а вторая- островами Известий ЦИК.

В первой группе островов (Арктического Института) кроме острова Сидорова (усмотренного и с «Сибирякова») с «Русанова» видели несколько островов этой группы, в том числе и остров Большой, расположенный к северо-западу от острова Сидорова.    Правда, из-за густого тумана с «Русанова» усмотрена была только его южная часть, вдоль которой тянулась коса, отделенная от самого острова лагуной.

Это следует как из сообщения Самойловича, что сквозь туман «неясно вырисовывалась группа островов, состоявшая, по-видимому, из трех островов», вытянувшаяся с СЗ на ЮВ примерно на 25 миль, причем «самым большим казался северный...», так и из записок старшего штурмана Хромцова, отметившего, что «Русанов» шел вдоль острова и протяженность только южной части острова, не закрытой туманом, составляла около 10 миль. Что касается перемычки у южного конца острова, из-за которой в тумане он казался штурману как бы разделенным на два, то это попросту проход или пролив между южной оконечностью острова Большой и островом Сидорова.

Естественно, что «Сибиряков», следовавший на северо-восток (к Северной Земле) несколько восточнее «Русанова», мог усмотреть лишь южную оконечность острова Сидорова, поскольку остальные острова этой группы располагались от последнего на северо-запад. Таким образом, «Сибиряков» уходил от них на северо-восток, тогда как «Русанов», следуя к Северной Земле параллельным курсом, но западнее «Сибирякова», не мог не наткнуться как на эту группу островов (Арктического Института), так и на расположенную севернее вторую группу островов (Известий ЦИК).

Таким образом, в 1933 году ледокольный пароход «Сибиряков» впервые посетил и обследовал острова Арктического Института, в том числе и остров Большой, которые были усмотрены «Русановым» еще 12 августа 1932 года.

К острову Домашнему «Русанов» подошел 14 августа.

Высадив на берег зимовочную группу Демме, выгрузив продовольствие и топливо и взяв на борт группу Ушакова, ледокольный пароход пошел к проливу Шокальского.

Из дневника Хромцова:

«17 августа 1932 г. Пролив Шокальского.

... При входе в пролив Шокальского, на линии горы Герасимова на острове Большевик и мыса Якова Свердлова на острове Октябрьской Революции, приближенно на середине пролива есть группа островов, которые не нанесены на карте. Проходили у берега острова Октябрьской Революции. У берега лежит ряд приглубых небольших остров­ков...».

Из книги Р. Л. Самойловича «Моя 18 экспедиция»:

«... При подходе к западному входу в пролив Шокальского мы открыли группу небольших, невысоких островов, получивших впоследствии имя Краснофлотских...».

Снова открытие? Да! И острова Краснофлотские тоже были открыты экспедицией Всесоюзного арктического института на «В. Русанове» 17 августа 1932 года. Экспедиция Главного гидрографического управления на «Таймыре» под начальством А. М. Лаврова детально обследовала острова и более точно нанесла на карту. В Морском Атласе Главного гидрографического управления указывается, что первым судном, прошедшим весь пролив Шокальского от Карского моря до выхода в море Лаптевых, был «Таймыр». Так ли это?

Из различных документов, выдержки из которых приводятся ниже, следует, что «Русанов» подошел к проливу Шокальского 17 августа. Построив на его северном берегу зимовочную избушку, пошел с промерными и гидрологическими работами в пролив и, пройдя его весь с запада на восток, произвел гидрологические разрезы у обоих входов в пролив, как из Карского моря, так и из моря Лаптевых. 20 августа «Русанов» уже направился в пролив Вилькицкого для постройки радиостанции на мысе Челюскин. А «Таймыр» 20 августа только еще подошел к мысу Свердлова, а 21-го направился с работами в пролив Шокальского, о чем свидетельствует сам начальник экспедиции на «Таймыре» А. М. Лавров.

Из рукописи А. М. Лаврова «Дневник Таймырской гидрографической экспедиции на л/т «Таймыр»»:

«...20 августа... Всю ночь туман. В 12 ч. 15 м. встали на якорь, при плохой видимости, у островов бухты Снежной или м. Свердлова...

21 августа... В 8 ч. 40 м. снялись с якоря, малым ходом подошли к берегу... После отправки партии мы пошли с промерным галсом южного входа в пролив Шокальского... «Русанов» уже прошел проливом Шокальского и идет к мысу Челюскин...».

Из книги Р. Л. Самойловича «Моя 18 экспедиция»:

«... Сделав гидрологический разрез в западной части пролива, мы пошли к северо-восточному выходу его. От мыса Баранов (на о-ве Большевик) к мысу Арнгольд (на о-ве Октябрьской Революции) мы произвели второй гидрологический разрез, пересекши таким образом воды у обоих входов в пролив... На этом разрезе мною была потеряна одна из моих лучших трубок Экмана... Это был первый предмет, поглощенный морем, по которому никто не плавал...».

И дальше:

... Оказалось, что «Таймыр», пройдя с Новой Земли к острову Визе, сделал затем переход к Северной Земле, где производил гидрографические работы у западного берега, по преимуществу в проливе Шокальского, посетив его после нас...».

Подтверждение тому, что «Русановым» был пройден весь пролив Шокальского, мы находим и у одного из виднейших полярных исследователей В. Ю. Визе.

Из книги В. Ю. Визе «Моря Советской Арктики»:

«... Некоторые дополнения к картографии Северной Земли были внесены экспедициями на «Русанове» и «Таймыре». «Русанов» исследовал пролив Шокальского, до этого еще не пройденный ни одним судном...».

Свидетельствуют об этом и записи в дневнике Н. И. Хромцова, хранящемся в Музее Арктики и Антарктики в Ленинграде, а также ряд документов и материалов экспедиции ВАИ на «Русанове» в 1932 году, находящихся в научных фондах Арктического и Антарктического научно-исследовательского института. Все эти документальные данные подтверждаются сообщениями непосредственных участников плавания «Русанова» в 1932 году: Елизаветы Ивановны Урванцевой и Николая Николаевича Урванцева, участника первой зимовки на мысе Челюскин Георгия Леонидовича Рутилевского и гидролога экспедиции ВАИ Макара Макаровича Никитина.

Из всего этого становится совершенно очевидным, что первым судном, прошедшим проливом Шокальского от Карского моря до моря Лаптевых, был именно ледокольный пароход «В. Русанов».

далее: На мысе Челюскин