16.500 КИЛОМЕТРОВ ПО ВОЗДУХУОчерк
Л. Полярный
Нелегко охватить необъятные просторы нашего Coюза современными средствами передвижения при наличии таких изумительных контрастов экономических, культурных бытовых и природных, какие налицо в разных концах СССР. Для шестой части земного шара мы располагаем слишком редкой сетью железных дорог, многочисленными, но несовершенными водными путями, недостаточным пространством шоссейных дорог для автотранспорта. Остальное дополняют: плохонькие тракты и полное бездорожье. Ездят где как: на лошадях, волах, верблюдах, ишаках и собаках, не хватает только рабочих слонов и страусов.
За последние годы у нас начинает завоевывать себе место новое средство передвижения самолет. Это очередной чисто российский контраст. И самолет рядом с верблюдами, собаками и оленями — уживается прекрасно, в этом мы еще раз убедились во время последнего зимнего агитоблета по северу нашего Союза.
Самолет «Все в Авиахим», под управлением пилота
Копылова и механика
Клочко, с двумя пассажирами вылетел из Москвы 20-го января и имел задачу посетить 12 губерний четырех союзных республик. Вылетели мы, не имея впереди никаких приспособлений, если не считать десятка баз. где можно было снабжаться бензином и маслом. Инструменты и запасные части и все могущее потребоваться в дороге нужно было захватить с собою.
Но современный самолетов особенности зимой, не требует особых приспособлений для посадки. Зимой — раздолье. Самолет на лыжах и всюду аэродром. Садиться можно в поле, на речку, озеро и т. д. Вот над лесами трудновато. Здесь наша машина пока еще довольно беспомощна. В случае вынужденной посадки садиться приходится прямо «на лес», — есть надежда, что крылья выдержат. Говорят, были случаи таких посадок и удачные. Хотя мы и пролетали тысячи километров над лесными массивами в районе Вятка — Вологда— Петрозаводск, — там садиться действительно негде. Но садиться нам не приходилось. Мотор работал идеально, верхушки сосен и наши ребра остались целы.
Еще так недавно (лет 10 тому назад) самым ответственным моментом считалась посадка. Каждую посадку называли «родами». За наш облет мы сделали 338 посадок и ни одной вынужденной. Во время круговых полетов над городами с пассажирами т.
Копылов делал в день по 20 посадок и от этих «родов» лишь болели мускулы и натягивались немного нервы пилота. Вот и все.
Со стихией и капризами погоды мы выдержали суровую борьбу. Летали при 40-градусных морозах, прошли полосу туманов, снежных метелей и оттепели. Но мерзли не больше, чем мерзнут во время большого перегона на собаках или оленях. Разница лишь в масштабе прилетали мы всегда не только раньше самых резвых собак и оленей, но часто и раньше заблаговременно высланных в пункты прибытия телеграмм...
♦♦♦
В 1925 году я имел неудовольствие на регулярной линии "Укрвоздухпути" из Харькова в Ростов лететь с попутчиком-англичанином. Неудовольствие потому, что сиятельный англичанин явно трусил. Свои чувства страха он тщательно пытался скрывать под маской деланного английского безразличия, но это ему плохо удавалось. При подъеме он тщательно привязался ремнями, всю дорогу был угрюм и неразговорчив и при каждом скачке нервно кусал губы. А ветер, как нарочно, усиливался, сильно болтало. Англичанин в Европе неоднократно летал, и я не сразу понял причины его излишней нервности.
В Ростове выяснилась причина. Англичанин не доверял русским летчикам, плохо верил, что они умеют летать...
За время нашего воздушного странствия в 42 пунктах было поднято на воздух 1.254 пассажира. Из них человек 300 крестьян и в самых заброшенных и диких уголках.
В Вельске, когда в самолет садились крестьяне, когда они нервно и неуверенно топтались на крыле самолета, — я вспомнил английского сэра...
Вельск — это уездный городок Вологодской губ., мертвый и сонный, в 260 километрах севернее Вологды. Затерянный среди болот и лесов, городок этот связан с внешним миром лишь плохоньким трактом. Тракт тянется еще дальше на север до Шенкурска, а там уже теряется в дебрях. Добраться до Вельска считается предприятием очень трудным, пожалуй, столь же трудным, как, скажем, проехать во Владивосток. Действительно, кругом массивы лесов и болота, единственное разнообразие — это узенькая извилистая полоска лесной дороги. Это городок из серии тех, где многие о паровозе знают лишь по наслышке, телефонные провода и телеграф считается чудом, язвы и недуги лечатся заговором, естественно, что здесь самолет — «чудовище». Скорее это не город, а большое село, где население занимается охотой, сельским хозяйством, гонит смолу и деготь и лишь целлюлоидная фабрика является скромным намеком на то, что где-то есть иной мир.
Встретили нас бурно и восторженно. День прилета был объявлен нерабочим днем. Вся жизнь городка стала, магазины были закрыты— все были у самолета.
Вспоминается другой такой же медвежий уголок — Ветлуга, Нижегородской губ. Среди лесов и снегов заброшен мощный центр лесопильных заводов. Чтобы от Нижнего добраться до Ветлуги, нужно потратить целую неделю, из которой четверо суток на лошадях нужно пробираться плохоньким трактом. Лишь весною, во время половодья, месяца два по реке Ветлуге поддерживается пароходное сообщение. Мы же на самолете покрыли это расстояние в два часа.
Легко себе представить, какое смятение там вызвало наше появление. Прилетели в базарный день. Весь базар закипел, как муравейник, охваченный огнем, пугались лошади и люди. Встали заводы, и в течение десятка минут все были около самолета.
Крепко ругались торговцы — неожиданный прилет сорвал всю торговлю. Но еще больше на следующий день ругались попы. День круговых полетов был престольным праздником, попы не на шутку готовились к нему. И вдруг весь город и даже верующие были около самолета; напрасно жалобно звенели церковные колокола, и попы изрыгали проклятия... Самолет
сорвал престольный праздник.
От желающих летать не было отбоя.
Вспоминается крестьянин: запыхавшись, прибежал он после полетов и совал замусоленный червонец:
— Товарищи, у меня десять рублей. Мочалу продал. Прокатите со старухой. Сделайте милость. Очень хочется полетать (билеты для не членов Авиахима стоят по 10 р. ). Этому ревностному поклоннику самолета сделали скидку, и он покатался...
Прошло лишь два года с тех пор, как усилиями Авиахима самолет проталкивается в самые глухие уголки нашего Союза и он стал доступен массам, правда, пока лишь в смысле агитации и демонстрации. Но уже проведено пять агитоблетов и захвачена почти вся территория европейской части Союза. Самолет стал рядом с собаками, верблюдами, оленями и лаптями. В этом — величайшее культурное значение агитоблетов.
♦♦♦
Карельская республика была последним северным районом нашего маршрута. Остался последний перегон: Петрозаводск - Москва через Ленинград.
Но здесь мы снова столкнулись с российскими контрастами. На Севере мы тонули в снегах, мы привыкли топтаться по пояс в снегу, а из Ленинграда шли плохие
вести: «начинается оттепель, идет дождь... У Шлиссельбурга вскрылась Нева».
«Неужели совершенно нет снегу или льда на аэродроме? » — гласил наш запрос, не то жалоба, не то недоверие, или возмущение.
«Ночью шел дождь. Снегу нет», — неумолим Ленинград.
Увы, это факт. Это наши контрасты — на Cевере морозы, сугробы снега, на Юге — лето...
Сели в Петрозаводске в ожидании присылки из Москвы колес. В первый раз в жизни мы не радовались наступлению весны. Капризница весна нас обидно прижала у финиша... Перековали самолет, сменили лыжи на колеса... Последний перегон Петрозаводск — Москва, свыше 900 километров, покрыли в 6 часов.
Этот облет был ставкой на выдержку и выносливость советского самолета, мотора и летного состава.
В суровых зимних условиях, без минимальнейших приспособлений, пройдено 16.500 километров, без единой поломки и вынужденной посадки, — это красноречивый ответ о достижениях нашей авиации.
Фото:
Встреча стальной птицы рабочими Чусовского завода, Пермского округа. С самолета бросают летучки.
Самолет на Лысьвенском металлургическом заводе в Приуралье.
Подарки лысьвенских рабочих, изготовленные фабзавучем Осоавиахиму, почетному летчику А. И. Рыкову и летному составу самолета. 
