Зверское убийство на 1429 клм

Тема: Все, что не вошло в другие категории

Зверское убийство на 1429 клм

Сообщение fisch1 » 14 Ноябрь 2019 21:13

Зверское убийство рабочих на 1429-м киометре// Полярная правда 5 мая 1930 №48
 5 МАЯ 1930 №48.png
 полярная правда  8 мая 1930 №49.jpg
Полярная правда 8 мая 1930 №49


Убийцы рабочих 1429 клм.-расстреляны //Полярная правда 13 сентября 1930 г. №100
 Убийцы рабочих 1429 клм.-расстреляны Полярная правда 13 сентября 1930 г. №100.png
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Зверское убийство на 1429 клм

Сообщение fisch1 » 14 Ноябрь 2019 21:14

Лев Шейнин
ЧУЖИЕ В ТУНДРЕ

Товарный поезд вышел из Мурманска в первом часу ночи. Стоя в тамбуре заднего вагона, кондуктор Ивановский ежился. Ночь была холодная. Залив и город уже давно остались за поворотом, и поезд пробирался по правому берегу Колы, за которой начиналась пустынная, молчаливая тундра.
Миновали станцию Шонгуй — первую остановку после Мурманска. Когда снова затарахтели колеса и потянулись молчаливые, пустынные пространства, Ивановский туго набил трубку, присел в тамбуре и закурил. Кольца дыма тепло синели, расходились и таяли в прозрачных сумерках полярной ночи.
Паровоз засвистел — поезд проходил мимо двадцать пятого барака ремонтных рабочих службы пути, одиноко расположенного на перегоне Шонгуй — Кола. Барак стоял на пригорке, над железнодорожным полотном, и Ивановский привычно поднял взгляд вверх, на окна барака, где жили его знакомые. Он взглянул и вздрогнул. В среднем окне было ясно видно чужое, незнакомое мужское лицо. Неизвестный смотрел на поезд, прижавшись лицом к стеклу, и когда его глаза встретились с взглядом Ивановского, он стал тихо отходить в глубину комбаты, заметно прикрывая лицо рукою.
Ивановскому стало не по себе. Он хорошо знал обитателей барака и ни разу не видел этого человека.
Когда поезд подошел к Коле, Ивановский рассказал о странном человеке дежурному по станции. Сонный, сердитый дежурный неохотно выслушал Ивановского и, сплевывая в сторону, вяло сказал:
— Ну и чертовщина тебе, старому дураку, мерещится?
— Я не баба, чтобы мне мерещилось, — обидчиво ответил Ивановский. — Не первый год по дороге шныряю. Но только попомни, что неладное что-то в двадцать пятом. Ни к чему в такое время там чужому быть.
В это время машинист дал сигнал, и поезд тихо тронулся. Вскочив на ступеньку заднего вагона, Ивановский на прощанье крикнул:
— Смотри, Сергеевич, чую, что неладное у ремонтников!
Но последние слова его были заглушены стуком колес и тарахтением паровоза, развивавшего пары.
Дежурный проводил глазами хвост поезда и, стоя на платформе, оглянулся. Все кругом было знакомо и привычно. Тихо дышала морозная ночь. Вправо от станционного домика спал крохотный деревянный городок Кола. Городок был древний, еще времен господина великого Новгорода, и, пожалуй, мало изменился с тех пор. Маленькие бревенчатые домики были окружены тыном, наивно торчал деревянный купол покосившейся церквушки. Влево, за Колу, уходила безбрежная тундра, а впереди тускло поблескивала рельсовая колея.
Ночь была белая, холодная. Это была ночь под первое мая 1930 года.
«Ленинградскому областному прокурору. Мурманска.
Восьмое мая.
Сего второго мая дорожный мастер Воронин, объезжая участок пути, обнаружил в двадцать пятом бараке перегоне Шонгуй — Кола одиннадцать трупов убитых рабочих, проживающих в бараке. Все зарублены топором. Четверо из проживавших рабочих исчезли. Прошу немедленно командировать старшего следователя. Окружной прокурор Денисов».
Прокурор области ходил по кабинету, заложив за спину руки (привычка, приобретенная за годы сидения в царской тюрьме), и говорил мне и старшему помощнику Владимирову, бывшему наборщику, худощавому человеку с близорукими, застенчивыми глазами:
— Шейнину выехать сегодня же. Следствие поведет междуведомственная бригада: наш работник, работник ГПУ, работник угрозыска. Дело тяжелое, а главное, его надо раскрыть как можно скорее, О ходе следствия нужно телеграфировать ежедневно. Делом заинтересовался товарищ Киров, просил информировать его о ходе следствия.
В тот же вечер скорый поезд «Полярная стрела» мчал нас к Мурманску. Кроме меня, выехала группа сотрудников ленинградского транспортного отдела ГПУ.
За Петрозаводском резко изменилась погода. Мы выехали из весеннего, солнечного Ленинграда, где еще не отзвучали майские песни и пляски, а здесь была суровая северная зима. За Кемью и дальше был снег, замерзшие реки, мрачные леса и скалы.
Мурманск тяжело переживал это убийство. Обсуждались и создавались различные предположения и догадки. Местные следственные власти тоже не пришли к каким-либо определенным выводам. Часть местных работников считала, что убийство совершено теми четырьмя рабочими, которые исчезли из барака.
Кто, когда, почему, при каких обстоятельствах — вот вопросы, волновавшие в те дни Кольский полуостров, Карелию и Ленинград.
В первый же день после приезда был произведен тщательный осмотр места преступления.
Барак, в котором жили убитые, помещался на пригорке, над железнодорожным полотном. Ниже, под насыпью, протекала река Кола, еще стоявшая в это время. Во дворе находились два небольших амбара. Трупы убитых были сложены в этих амбарах: мужчины в одном, женщины в другом. Каждый труп был прикрыт мешком.
Пятна и брызги крови и мозгового вещества на стенках амбара указывали, что умерщвление производилось тут же. Убивали колуном, которым, судя по повреждениям, наносили, удары по черепу. Были обнаружены трупы рабочих Лещинского, Семенова, Вагина, Соловьева, Новикова и женщин Новиковой и Лещинской. Кроме того, здесь были трупы колониста Заборщикова, его жены, их ребенка и их жилички Зайкиной. Заборщиковы и Зайкина жили на хуторе на расстоянии нескольких километров от барака, и было непонятно, как они тут очутились.
Из живших в бараке рабочих отсутствовали: Суворов Дмитрий, Суворов Василий, Семенов Михаил и Новиков Михаил. Двое последних были родственниками некоторых из убитых.
В комнатах барака следов борьбы и крови не было, если не считать выбитого стекла в одном из окон. На полу был обнаружен бланк анкеты для вступления в ВКП(б), на финском языке. Было странно, как попал этот бланк сюда, где все рабочие были русские.
Как было установлено показаниями родственников убитых, из барака были взяты некоторые предметы домашнего обихода: ножи, чайник, балалайка, котелок, несколько тулупов, шапок и некоторое количество продуктов.
Барак стоял одиноко. Кругом на несколько километров не было ни жилья, ни становища. Глухомань. Изредка мимо проходили поезда. И снова наступала сонная зимняя тишина тундры, сурового безлесья, ненаселенных просторов.
Мы молча производили осмотр. Как-то давили эта тишина, эта суровая обстановка, страшное злодеяние, здесь совершенное. Закончив осмотр, мы не пришли к каким-либо определенным выводам. Кроме бланка на финском языке, никаких следов убийц не было. С другой стороны, была маловероятна версия, что убийцами являются четверо скрывшихся рабочих. Решили осмотреть окрестности барака, и, прежде всего, возник вопрос, где брали рабочие воду. Протоптанная от барака к реке Коле тропинка отвечала на этот вопрос. Мы спустились к реке, и сразу нашли прорубь. Но — странное дело — она была сверху замаскирована снегом и полита водой для обледенения. Видимо, кто-то умышленно хотел скрыть следы проруби. Это была важная нить. Тут же, не уезжая из барака, мы вызвали из Мурманского торгового порта водолазов, которые вскоре приехали. Одного из них мы направили для обследования дна. Вскоре он дернул сигнальную веревку. Оказалось, что подо льдом водолаз нашел четыре мужских трупа, которые и были извлечены из реки. Это оказались трупы четырех «исчезнувших» рабочих, которые были убиты тем же способом, что и остальные рабочие барака. На голове каждого из них был мешок, надетый вроде капюшона, а к ногам, в качестве грузила, привязан метровый отрезок рельса. Стало ясно, что убийцы, для того чтобы направить следствие по ложному пути, спустили четыре трупа под лед, причем, чтобы не испачкать кровью снег по дороге от барака к проруби, завернули их изрубленные головы в мешки.
Но не только трупы были найдены подо льдом. Водолазы извлекли оттуда также серый бушлат и старую шинель кавалерийского образца с пометкой: «Харьков. 1924 г.». Эта шинель имела еще одну странную особенность: вся спина ее была прожжена. Огромная дыра зияла, как черная рана, и края ее были рыжие, обуглившиеся. Видимо, один из убийц был одет в эту шинель, и так как она была слишком «пометлива», он решил от нее избавиться.
А в Мурманске нас ждали любопытные новости: в этот день в местный угрозыск приехали из тундры на собаках два лопаря — Ванюто и Дмитриев, рассказавшие о странном происшествии, которое с ними приключилось второго мая.
Они ехали днем в тундре, направляясь в Кильдинский погост. Привыкшие к безмолвию и пустынности тундры, лопари километрах в пятнадцати от Мурманска почуяли запах дыма; не каждый день в тундре случаются встречи, и лопари повернули на этот запад. Вскоре они подъехали и увидели трех мужчин, сидевших у разведенного костра. Неизвестные жарили баранью тушу. По обычаю тундры, лопари подошли к ним и вежливо приветствовали неизвестных, спросив, не нужна ли в чем-либо их помощь.
В ответ неизвестные, выхватив три обреза, навели их на лопарей и приказали ехать к городу Коле. Лопари подчинились, и неизвестные, погрузив свой багаж в сани и связав лопарям руки на спине, решили ехать. Затем они посовещались между собою и привязали Ванюто к дереву, а Дмитриева заставили ехать с ними в качестве проводника.
По дороге в Колу они встретили двух других лопарей и, сидя в санях, стали играть на балалайках, чтобы не вызвать подозрений. Около города неизвестные вылезли из саней и пошли пешком, а Дмитриева развязали и приказали ему ехать обратно. Дмитриев вернулся в тундру, развязал Ванюто, и они поехали в погост. Через несколько дней, будучи в Мурманске, лопари зашли в угрозыск и рассказали о случившемся.
— Это люди не из тундры, это чужие люди, — уверенно сказали они. — Люди из тундры так не поступают.
«Чужие» люди были значительно западнее, на станции Апатиты, там, где теперь новый социалистический город Хибиногорск. Тогда там только еще начиналась стройка, в которой принимали участие и заключенные.
В тот же вечер один из нашей бригады выехал с прожженной шинелью на станцию Апатиты.
А наутро следующего дня мы получили телеграмму:
«Шинель категорически опознана заключенными Апатитах. Она принадлежит заключенному Мишину-Гурову, осужденному киевским окрсудом на десять лет за бандитизм. Мишин-Гуров бежал совместно с другими заключенными — Грищенко, Мошавцем и Болдашовым — девятнадцатого апреля сего года. Выезжаю Мурманск личными делами, фотографиями всех».
Очередное совещание в вагоне. Дым от бесчисленного количества выкуренных папирос, споры, версии, вопросы, предположения, разгоряченные лица.
Мы уже знаем фамилии убийц. Но где они достали оружие? Где они теперь?
Трупы были обнаружены восьмого мая. Как установлено судебно-медицинской экспертизой, убийство произошло в ночь на первое мая (недаром екнуло сердце старика Ивановского, увидевшего в окне барака чужое лицо!). Побег совершен девятнадцатого апреля. Где были, чем питались убийцы одиннадцать суток?.
Начинаем проверять журнал происшествий, зарегистрированных за эти дни на участке Апатиты — Мурманск. И сразу наталкиваемся на короткую, сухую запись:
«Двадцатого апреля в 12 часов ночи машинистом товарного поезда заявлено, что горит дом колониста Вянске, находящийся в полосе отчуждения, в трех километрах от станции Лопарская. Высланная на место пожарная команда обнаружила пепелище сгоревшего дома и трупы сгоревших жены Вянске и трех ее детей. Сам Вянске находился на лесозаготовках».
Выясняем, что местные власти производили расследование по поводу пожара, пришли к заключению, что он возник «от несчастного случая», и дело «дальнейшим производством» прекратили.
Всей бригадой едем на пепелище и находим: в куче пепла три спиленных дула от винтовок, в несгоревшем сарае — шкуру от освежеванного барана и синие очки. Вспоминаем о загадочном бланке, найденном в двадцать пятом бараке, и узнаем, что эти бланки могли быть в доме Вянске — члена ВКП(б), бывшего секретаря финской национальной ячейки партии.
И все становится ясным. Бежавшие бандиты забрались в дом Вянске, где удушили жену Вянске и троих детей. Из трех его винтовок (Вянске показал, что у него в доме были три винтовки) сделали три обреза, дом и трупы сожгли, чтобы уничтожить следы преступления. Запаслись мясом на дорогу и направились дальше, к Мурманску.
В ночь на первое мая бандиты проникли в барак и убили рабочих, выводя по одному в амбар. Это устанавливалось расположением трупов, каждый из которых был переложен старым мешком. В бараке случайно обронили один из бланков, зачем-то захваченных с собою с хутора Вянске.
Весь следующий день мы передавали по телеграфу приметы и фамилии убийц для розыска и задержания.
Вот эти данные:
1. Мишин-Гуров Егор Васильевич, кулак, 1904 года рождения, осужден в 1929 году к 10 годам Киевским окрсудом за вооруженное ограбление.
2. Грищенко Григорий Федорович, 1903 года рождения. В 1929 году осужден Волынским окрсудом за вооруженное ограбление к расстрелу с заменой 10 годами.
3. Мошавец Захар Иванович, 1904 года рождения, из семьи махновца, осужден в 1929 году Киевским окрсудом за вооруженное ограбление к расстрелу с заменой 10 годами.
4. Болдашов Михаил Григорьевич, 1906 года рождения, кулак, осужден в 1929 году Борисоглебским окрсудом к 10 годам за вооруженное ограбление.
Через три дня пришла телеграмма, что в селе Грузском Киевского округа задержан Мошавец, при котором найдены документы одного из убитых рабочих.
Вслед за этим следственными органами в разных районах Союза были задержаны Мишин-Гуров и Болдашов.
Четвертого из них — Грищенко — задержать не удалось по той простой причине, что он сам был убит своими сообщниками.
Длинный, костлявый Мишин-Гуров, с лицом скопца и тяжелыми, как бы чугунными веками, на допросе рассказал мне:
— А напослед я вам про Грищенку расскажу. Слабого душевного сложения был человек. Сопля, а не бандит.
— Вы скажите, Мишин-Гуров, где он. Подробности потом, — перебил его я.
Мишин-Гуров закурил, мрачно задумался, а потом добавил:
— Когда меня в двадцать девятом году в Киеве в окружном судили за грабежи, я признанья не давал и даже своему защитнику, когда с глазу на глаз говорили, очки втер: дескать, нет, невиновен. Защитник был от казны, толстый такой, с рыжей бороденкой, при золотых часах. И очки носил золотые. Добрый был человек, вполне мне поверил и даже слезу смахнул — расстроился… А на суд вызвали свидетелей, которые мной ограблены были, и те, паразиты, нахально меня уличили.
А один такой злостный попался, что на суде на меня ногой топал, кричал и на вопрос судьи — точно ли меня опознает, — начал креститься и закричал: «Он, он, бандитская морда! Я его, злодея, до смерти не забуду!» Ну, тут мне очень даже стало обидно, что я такого жлоба живым оставил и даже тогда, когда его грабил, пальцем не тронул; и я ему с места крикнул: «Если у вас совесть есть, скажите: хоть одну плюху я вам дал или деликатно обращался?» Конечно, тут все смеяться стали, потому что этими словами я признанье дал, а этот паразит ответил: «Обращенье действительно было деликатное, но все деньги, часы, чемодан забрал и даже штаны и сапоги снял». С тех пор большое зло у меня против ограбленных. Зарок себе дал — живыми не оставлять, чтобы потом свидетелей не было… Теперь про Грищенку. Когда мы из лагеря бежали, уговор был: свидетелей не оставлять. В бараке мы всех прикончили — сдержали слово. Ночью в тундре спали, у костра. Во сне Грищенко кричать начал, плакал, бился. Я и Мошавец разбудили Болдашова и смотрели, как парень мечется. А потом я сказал ребятам, что с таким компаньоном пропадешь: или выдаст, или во сне проболтается. Ну…
Тут Мишин-Гуров жадно затянулся папиросой и замолчал.
— Где труп? — коротко спросил я.
— Там же в тундре и зарыли, — так же коротко ответил Мишин-Гуров.
Поезд из Мурманска отходил вечером. Бродя по платформе, мы увидели одного из знакомых лопарей — Ванюто. Улыбаясь, он подошел к нам и с вежливостью, такой характерной для лопарей, спросил;
— Как с убийцами? Наши лопари очень интересуются. Зачем в тундре такие люди?
Мы поспешили обрадовать Ванюто и сообщили, что убийцы найдены, что они чужие, что они кулацкие выродки и бандиты.
— Мы видели много чужих, — серьезно ответил Ванюто. — Когда Мурманск захватили белые, мы приезжали на собаках из тундры, чтобы их посмотреть. Мы сразу поняли, что они чужие. Их прогнали, и пришли тоже чужие, но эти чужие были большевики, и они сразу стали своими. Мы, лопари, их знаем и любим. И у нас есть уже свои большевики-лопари. Чужие разные бывают. Но есть чужие — совсем чужие, на всю жизнь. И эти чужие никогда не становятся своими.

1931
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Зверское убийство на 1429 клм

Сообщение fisch1 » 14 Ноябрь 2019 21:18

Вишневский П.Преступление века//Мурманский вестник от 11.02.2012
Преступление века

В нынешнем году прокуратура Мурманской области отмечает свое 90-летие. Тысячи и тысячи уголовных дел прошли за эти годы через руки заполярных прокуроров и следователей, но лишь одно из них удостоилось попасть в анналы большой детективной литературы - пожалуй, самое громкое и кровавое преступление за всю историю нашего края. Можно сказать, преступление века. Двадцатого, если надо уточнять.
Случилось оно давно - весной 1930 года. Девятнадцать человек, четверо из которых дети, в течение недели были хладнокровно убиты - в большинстве своем зарублены топором - с неизвестной целью… Эта неизвестность, пожалуй, не менее чем жестокость преступления, всколыхнула тогда и Кольский полуостров, и Карелию, и Ленинград. Дело взял на контроль сам питерский глава Сергей Киров, поскольку Мурманский округ административно в ту пору входил в состав Ленинградской области.

Кто и зачем?

Итак, 2 мая 1930 года на перегоне Шонгуй - Кола дорожный мастер Воронин, подъехав на мотодрезине к одиноко стоявшему возле полотна бараку, где жили с семьями железнодорожные рабочие, был немало удивлен, не увидев ни единой живой души. Можно только вообразить чувства человека, обнаружившего в сарае возле барака одиннадцать трупов с прорубленными колуном головами. Среди погибших были четыре женщины и малолетний мальчик…

В Ленинград, в областную прокуратуру, за подписью мурманского окружного прокурора Денисова (история не сохранила его имени-отчества, здешние руководители прокуратуры менялись тогда очень часто) ушла телеграмма с сообщением о чрезвычайном происшествии, а на месте приступили к расследованию мурманские следователи Александр Борисов и Савва Лагацкий.

Между прочим, в 1930 году в Мурманске случилось знаменательное событие. Численность его населения перевалила за 14 тысяч, и он наконец-то перехватил звание «крупнейшего в мире города за полярным кругом» у норвежского Вадсё. Окружная же прокуратура располагалась тогда в двухэтажном деревянном здании на Ленинградской улице вместе с окружным судом и типографией «Полярной правды». Растраты, хищения социалистической собственности, пьяные драки, иногда грабеж или изнасилование, иногда и убийство, не без того… Буквально накануне следователь Борисов закончил дело о посадке на мель парохода «Леонид Красин» с ущербом в 21 тысячу рублей. В общем, рутина. Дело же о массовой резне поставило на уши весь крохотный коллектив прокуратуры из шести человек, включая уборщицу.

Перво-наперво мурманские сыщики выяснили, что среди убитых нет четырех рабочих, живших в бараке. Исчезли вместе с теплыми вещами, продуктами, чайником и котелком. Версия вроде бы напрашивалась сама собой. Но банальная житейская логика говорила о другом: хладнокровно выводить по одному друзей и родственников в сарай, убивать ударом колуна по голове, аккуратно складывать трупы в штабель - и все это ради чайника с котелком?! Уму непостижимо.
А постичь было необходимо. И как можно быстрее.

Как кур во щи

Поскольку дело оказалось, как сейчас модно говорить, резонансным, на подмогу заполярным коллегам курьерским поездом «Полярная стрела» из Питера срочно отправилась бригада спецов уголовного розыска. Возглавлял ее старший следователь Ленинградской прокуратуры Лев Шейнин.

…Если тут вам ненароком нарисовался облик киношного матерого Глеба Жеглова, выбросьте его из головы. Во всяком случае, по возрасту и, пожалуй, по душевному складу это был скорее Володя Шарапов. Да, бригаду, брошенную «на прорыв», на то, чтобы расколоть небывалое злодейство, возглавлял человек, которому едва исполнилось 24 года... Мальчишка?! А это как посмотреть. И смотреть лучше не в паспорт. За плечами у Шейнина к тому времени уже было семь лет следовательской работы. Успешной работы.

Судьба этого человека, честно говоря, в чем-то более загадочна, чем в итоге оказалось дело, которое привело его на Кольскую землю. Во всяком случае, иные ее подробности так и останутся неизвестными. «Вы что, с ума сошли?!» - так ответил он на склоне лет молодому тогда актеру Василию Ливанову на предложение написать автобиографию. Но и того, что сохранилось в воспоминаниях современников и доступных документах, хватит на увесистый остросюжетный роман. И трудно удержаться, чтобы не упомянуть здесь хотя бы о некоторых перипетиях его жизни.

В следователи Лева Шейнин попал, по собственным словам, как кур во щи. Сам он для себя наметил творческую дорогу и исправно грыз гранит науки о прекрасном в Высшем литературно-художественном институте имени Валерия Брюсова, предтече нынешнего Литинститута. Но в феврале 1923 года «юноша бледный со взором горящим» зван был в райком комсомола. И поставлен перед фактом: социалистическому отечеству позарез требуются не пииты и беллетристы, а люди конкретного склада - фининспекторы и следователи. И называлось это строго - мобилизацией по заданию партии: отмазки, шалишь, не принимались.

Набравшись ума-разума у опытных, дореволюционного еще замеса следаков, взявших паренька под свою опеку, подучившись и сдав экзамен в аттестационной комиссии Московского губернского суда, он с азартом погрузился в работу. Служил следователем в Орехово-Зуеве, вскоре был переведен в Москву, затем направлен в Ленинград… Одно дело сменялось другим, но и творческие амбиции, как выяснилось, не испарились. В 28-м журнал «Суд идет!» опубликовал его очерк «Карьера Кирилла Лавриненко», первый из тех, что через десять лет превратились в книгу «Записки следователя». В свой срок появился на свет и рассказ «Чужие в тундре», где подробно описывается расследование массового убийства на Кольском полуострове.

Халатность вертухаев

Оказавшись на месте преступления, Лев Шейнин свежим глазом осмотрел окрестности и обнаружил во льду Колы прорубь, из которой, видимо, брали воду убитые. Вот только зачем она припорошена снегом и полита? Словно кто-то хотел, чтобы прорубь побыстрее затянуло… Вызвали из торгового порта водолаза. И тот нашел на дне реки еще четыре трупа якобы исчезнувших рабочих - с такими же рублеными ранами на головах и привязанными к ногам кусками рельса. Выходит, не убийцы они, а тоже жертвы. Число погибших возросло до пятнадцати.

Перечитывая сегодня «Чужих в тундре», трудно не заметить, как в авторе повествования следователь борется с беллетристом. Тут вам и хрестоматийная северная тундра, которой отродясь не было вдоль реки Колы, и фольклорный саами, былинно рассуждающий о просто чужих в тундре и о совсем чужих… Впрочем, этот «местный колорит» не мешает убедительно передать всю мучительность вопроса, который стоял перед следователями: кто же тогда убил? И зачем?

Из проруби водолаз достал и старенькую шинель с фабричной биркой «Харьков, 1924 год». Была у нее и еще одна особая примета - огромная выжженная дыра на спине (из-за нее-то, видно, владелец и расстался с одежкой). И вот тут мурманские Шерлоки Холмсы блеснули интуицией. Далеко от места убийства, километров за двести, в Хибинах шло строительство поселка и железнодорожной ветки от разъезда Белый (в том же году переименованного в станцию Апатиты) до станции Вудъявр (будущий Хибиногорск, затем Кировск). Здесь работали в том числе и заключенные с Украины.

В исправительно-трудовой лагерь был срочно отправлен оперативник. Шинель там опознали, только владельца ее за «колючкой» не оказалось. И выяснились чудовищные обстоятельства. Да, из лагеря совершили побег через подкоп под колючей проволокой четверо уголовников, осужденных за вооруженные ограбления на территории Украины. Но чудовищен был не побег (не первый он в истории и не последний), а то, что администрация лагеря о нем никому не сообщила. Попросту скрыла. А ведь если бы милиция и те же транспортники были поставлены в известность, вполне вероятно, что такого количества жертв удалось бы избежать.

В своем рассказе писатель Шейнин деликатно обошел тему преступного поведения хибинских вертухаев. Трудно сказать, поднималась ли она в юридическом порядке, и если да, то чем обернулась для начальства лагеря. Сведения об этом попросту не сохранились.

А беглецы оказались волками матерыми. Предполагая, что их тут же кинутся искать, они не стали садиться на поезд на разъезде Белый, где вокзал представлял собой старенький пассажирский вагон. Чтобы запутать следы, не двинулись и на юг - к ближайшей крупной станции Кандалакша. Они осознанно рванули на север, чтобы затеряться в «крупнейшем за полярным кругом городе».

Побег был совершен 19 апреля, массовое убийство в бараке - 1 мая. Что же делал криминальный квартет почти две недели?

Лев Шейнин со товарищи поднял сводки происшествий за эти дни. Ба! 20 апреля к северу от Белого сгорел хутор. В огне погибли жена и трое детей финна-колониста, отлучившегося на лесозаготовки. Трагедию сочли несчастным случаем...

Но теперь следствие взглянуло на нее другими глазами. Пепелище буквально просеяли и обнаружили три отпиленных ружейных ствола. Безутешный вдовец подтвердил, что в доме хранились три его охотничьих ружья. Вот и объяснилась загадка, как преступникам удалось запугать десяток здоровых мужчин в бараке под Шонгуем. С обрезами не поспоришь...

Беглецы, кстати, далеко не случайно подгадали нападение на рабочих именно 1 мая. Перед революционными праздниками обычно выдавали зарплату, а убийцы хотели уехать с Кольского полуострова с комфортом, просто купив на мурманском вокзале билеты на «Полярную стрелу». И задуманный финт им удался еще раньше, чем на этот экспресс в Ленинграде сел Лев Шейнин...

Анфас и в профиль

Да, Шейнин. Впереди его еще ждало множество дел. И тех, о которых он рассказал читателям, и тех, о которых молчал до самого конца. Знавшие его люди писали, что одной краски для его портрета недостаточно, тут подавай палитру пошире, краски поконтрастнее - и темные, и светлые.

Взять, например, дело о массовой гибели ссыльных на пути от Котласа до села Яренск. Масштабы драмы оказались таковы, что скрыть их оказалось невозможно. Летом 1933 года оценить ситуацию отправили Шейнина, тогда уже «важняка» при прокуроре СССР. Месяц он собирал факты, вел допросы, и результат был таков: около двух десятков «стражей порядка», в том числе и сотрудники могущественного ОГПУ, сели-таки на скамью подсудимых.

Но вот на холст просится другой колер. В декабре 34-го Шейнина включили в группу, присланную из Москвы в Ленинград для расследования убийства Кирова. Дело ясное, что дело темное. Сегодня историки сходятся, пожалуй, лишь в том, что пулю в затылок Миронычу в коридоре Смольного выпустил действительно Николаев. А вот по своей ли воле, или его спровоцировали и буквально подвели с пистолетом в руке к мишени - большой вопрос. Последний допрос Николаева, как утверждают, вел именно Шейнин. Того, разумеется, после суда расстреляли. И заодно еще полтора десятка человек, подвязанных к главному обвиняемому хитроумно сплетенными в протоколах нитями «троцкистского заговора».

Не обходят биографы вниманием и участие Шейнина в составлении под руководством прокурора СССР Вышинского обвинительного заключения по делу Каменева и Зиновьева (так называемого «Московского центра»). Обвиняемых тогда, в 35-м, правда, недодавили, оставили в живых. Но вскоре сталинская система это упущение исправила.

А Лев Шейнин, ставший начальником следственного отдела прокуратуры Союза, волей-неволей был шестеренкой, и важной, этой системы. Что, впрочем, вовсе не гарантировало от попадания в жернова, которые и крутились с помощью шестеренок. Ему везло - зацепило лишь слегка. В 36-м - арест, приговор (суть обвинения неизвестна), несколько месяцев на Колыме, пересмотр дела и возвращение на прежнюю должность. Между прочим, еще через год почти всех членов следственной группы, занимавшейся делом об убийстве Кирова, пустили в расход. Уцелели лишь двое, в том числе и он.

И все это время Лев Шейнин продолжал в свободное время писать рассказы, в конце войны начал сочинять пьесы, киносценарии.

Затем была новая профессиональная веха, которую невозможно не отметить, - участие в Нюрнбергском трибунале. Он выступал от СССР обвинителем по разделу об ограблении музеев и вывозу в Германию произведений искусства. В анналах сохранилась пикировка с Герингом, весьма понаторевшим в присвоении культурных ценностей из многих стран: «Не кажется ли господину обвинителю, что он пользуется фальшивыми данными?» - «А не кажется ли господину Герингу, что он больше не рейхсмаршал, которому дозволено перебивать кого угодно, а преступник, отвечающий за свои преступления?»

А еще через пару лет шестеренка сорвалась с оси. Сорвалась на деле о гибели Соломона Михоэлса, знаменитого советского актера и руководителя Еврейского антифашистского комитета. Шейнину всего-то и надо было - юридически обеспечить версию о том, что актер случайно погиб в Минске в ДТП под колесами грузовика. А он (если судить по дошедшим до нашего времени обрывочным сведениям) разглядел то, чего не следовало, обнаружил белые нитки, которыми были шиты первоначальные данные, и повел следствие к тому, что никакой это не несчастный случай, а убийство. И белые нитки тянутся в органы… В общем, «товарищ не понимает», как говаривали в те годы.

Последовало увольнение из прокуратуры «без объяснения причин». А следом - вот они ухабы судьбы: то вниз, то вверх - Сталинская премия первой степени. За написанный в соавторстве сценарий прогремевшего в свое время кинофильма «Встреча на Эльбе». Еще через год, в 51-м, - самый крутой ухаб. Его арестовали на волне борьбы с «космополитизмом». И дело оборачивалось худо, уже мерцала на страницах допросов «группа Шейнина», группа буржуазных националистов и предателей... Но тут выручил Сталин. Ушел в мир иной. И писатель - с той поры только писатель: никогда больше он не входил в кабинет следователя ни хозяином, ни подневольным гостем - оказался на свободе.

Судьба отпустила ему еще полтора десятка лет - и появились новые детективные книги, романы, киносценарии, пьесы. Сегодня интерес из всего этого немалого наследия по-прежнему представляют, пожалуй, лишь «Записки следователя». В свое время они издавались раз двадцать, если не больше. Расширенное издание этой книги Лев Шейнин справил в 1956-м - к своему пятидесятилетию. К прежним рассказам добавил новые - о делах 40-х годов. Некоторые имена и фамилии подретушировал. Правда, не всегда это помогало: скажем, через годы сведущие люди распознали в Люсе Б., второстепенном персонаже рассказа «Исчезновение», действие которого происходит в 45-м, будущую правозащитницу и супругу академика Сахарова Елену Боннэр. Но скандальчик, имевший место быть по этому поводу, оставим в стороне. Интереснее другое.

Старые вещи Лев Романович, как утверждал, оставил в первозданном виде. И вот чем отличались новые: и в длинном предисловии «Рассказ о себе», где речь идет о начале, о юности, и в отдельных историях автор, участник и славных, и мрачных событий, на разные лады повторял одно и то же: презумпция невиновности, презумпция невиновности… Точно заклинание. Точно недоговорил эти слова в прошлом.

Зверь бежит на ловца

Но вернемся к нашим баранам, то бишь бандитам. А им оставалось гулять уже недолго. Личности определены, приметы разосланы. В первую очередь, конечно, туда, откуда они были родом… И зверь, поначалу вроде бы выказавший ловкость и сметку, в итоге тупо прибежал на ловца. Практически каждого взяли в родных местах.

На допросе главарь банды раскрыл подоплеку кровавого следа, оставленного на Кольской земле. Когда-то его опознал ограбленный потерпевший, и с тех пор волчара решил не оставлять живых свидетелей.

Как оказалось, та же участь постигла и одного из четверки беглецов. Ночью у костра он стал во сне метаться, стонать - и: «Я сказал ребятам, что с таким компаньоном пропадешь: или выдаст, или во сне проболтается. Ну...»

В общем, тот с Кольского полуострова не уехал. На нем бандиты сэкономили казне пулю.

Но и он не стал последней жертвой. На счету душегубов оказалось еще четверо крестьян, подвернувшихся на пути домой в Балашовском округе - на территории нынешней Саратовской области. Эту подробность Шейнин почему-то в своем рассказе опустил. Возможно, не пришлась к слову.

Арифметический итог таков: двадцать три невинных человека расстались с жизнью только потому, что лагерное начальство сдрейфило сообщить о своем промахе - о случившемся побеге…
Каким мог быть приговор? Даже без ритуальной оговорки насчет суровых времен? До моратория на смертную казнь, который объявил Ельцин, оставалось добрых шесть десятков лет, и потому приговор оказался справедливым. «Убийцы рабочих 1429 клм. («км» по нынешней грамматике. - Авт.) - расстреляны» - таков заголовок заметки, которую 13 сентября 1930 года напечатала «Полярная правда». И эта скромная, в полсотни газетных строк, публикация без подписи была единственным, что знали большинство северян об убийстве своих земляков. До той поры, пока в следующем году не появился на свет рассказ Шейнина «Чужие в тундре».
К сведению самых дотошных: в газетной заметке и рассказе следователя есть противоречие. Тот, которого «Полярка» называет главарем, у Шейнина значится убитым членом шайки. И наоборот. Есть некоторые разночтения и в написании фамилий. Но выяснять, кто допустил оплошность, и даже приводить эти фамилии что-то совсем не хочется - не стоят они памяти.
Ну и вместо эпилога… Вскоре после успешного расследования этого громкого дела мурманские следователи Александр Борисов и Савва Лагацкий пошли на повышение в Ленинград. А Лев Шейнин был направлен на должность следователя по особо важным делам прокуратуры СССР в Москву - навстречу большой и такой непростой судьбе.


https://www.mvestnik.ru
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Зверское убийство на 1429 клм

Сообщение fisch1 » 14 Ноябрь 2019 21:24

Кошмар в бараке № 25

1930 год обещал стать для Мурманска переломным. Горсовет обсуждал проект нового города. По плану в нем должно было быть 33 процента каменных домов, 13,5 километра улиц и шоссе, 16 процентов территории отводилось под зеленые насаждения, отдельно планировалось построить школьный городок. На постройку нового Мурманска, в котором будут жить 45 тысяч человек, требовалось 116 миллионов рублей. Правда, пока мурманчан только 14 тысяч, но с каждым днем их становится все больше.

Скупой газетной строкой

Перспективы были самые что ни на есть радужные. Мрачные 20-е годы остались позади. 1 мая в Мурманске прошла праздничная демонстрация. Но уже на следующий день в город пришла страшная весть: в бараке № 25 в Шонгуе, где жили железнодорожные рабочие, найдено полтора десятка убитых, включая женщин и детей. По сей день это преступление остается самым кровавым в истории Мурманской области.

5 мая 1930 года «Полярная правда» оповестила читателей о событиях на 1429-м километре.

В короткой статье на последней полосе появились жуткие подробности. Неизвестные убили 10 мужчин, четырех женщин и ребенка. Вскоре их тела доставили в Мурманск, а 7 мая прошли похороны. Погибших вышел провожать весь город. Люди были потрясены этим преступлением. «15 алых гробов опустились в могилу, – пишет журналист «Полярки» С. Банк в репортаже от 8 мая. – Кто-то плакал, кто-то бился в истерике, а остальные… Я видел, как один здоровый парень, видимо, стыдясь минутной слабости, грязным рукавом стер набежавшую слезу».

Шло время. Мурманск жил своей жизнью: выполнял план на производстве, стоял в очередях, отоваривая продовольственные карточки (в ту пору продукты были по талонам), боролся с хулиганством, которое захлестнуло город летом 1930 года, отправлял детей на каникулы, а затем готовил их к школе, проект нового Мурманска получил первую премию на всесоюзном конкурсе.

13 сентября 1930 года «Полярная правда» снова на последней полосе публикует небольшую заметку «Убийцы рабочих на 1429 км – расстреляны». Из нее мурманчане узнали, что убийцы – Грищенко, Болдашев и Мошавец помимо преступления в Шонгуе убили в Мурманской области и Балашовском округе (ныне Саратовская область) еще четверых, после чего отправились каждый к себе на родину, где их и арестовали. Был еще четвертый участник Мишин-Гуров, но его Грищенко убил из обреза, а труп бросил в Колу.

Литературный детектив

Прошел еще год, и в СССР вышла книга «Записки следователя» Льва Шейнина. Среди прочих в нем был рассказ «Чужие в тундре». И только из него те из мурманчан, кто имел возможность достать эту книгу, узнали о ходе расследования резни в бараке № 25.

Лев Шейнин ныне фигура почти забытая, но в СССР его книгами зачитывались. «Записки следователя» выдержали множество изданий. Шейнин родился в 1906 году. Мечтал стать писателем, но с литературных курсов имени Брюсова угодил в 1923 году на работу в прокуратуру СССР.

С 1931 года – следователь по особо важным делам. В 1934 году участвовал в расследовании убийства С. М. Кирова. С 1935 года начальник следственного отдела прокуратуры СССР. В том же году участвовал в расследовании дела Каменева и Зиновьева. А еще через год Льва Романовича арестовали и отправили на Колыму. Но вскоре дело пересмотрели, а его самого освободили. В дальнейшем он работал в прокуратуре СССР, участвовал в работе Нюрнбергского трибунала. В 1951 году был арестован по делу Абакумова, провел в тюрьме два года. После освобождения к следственной работе не вернулся, а полностью посвятил себя творчеству. По его сценариям снимались фильмы, ставились спектакли. Сегодня они особого интереса не представляют, чего не скажешь о «Записках следователя». И «Чужие в тундре» – тому подтверждение.

Шинель и удача

Отправная точка официальной хроники «Полярной правды» и у Шейнина одинакова – 2 мая 1930 года, станция Шонгуй. А вот дальше идут нестыковки. «Полярка» 5 мая сообщает о пятнадцати убитых, а Шейнин пишет, что мурманские сыщики нашли только 11 трупов. Четверых отыскала уже его группа, прибывшая из Ленинграда, на дне реки Колы. До их приезда, мол, именно эти четверо и были главными подозреваемыми. Но телеграмму из Мурманска в Ленинграде получили только 8 мая, и Шейнин не мог осмотреть место преступления ранее этого срока. Более того, 7 мая весь город видел 15 гробов, а 8 мая «Полярка» опубликовала полный список погибших. Почему Шейнин решил сделать мурманских сыскарей такими невнимательными, непонятно.

По словам Шейнина, после повторного осмотра места преступления на дне Колы помимо трупов четырех рабочих были найдены серый бушлат и шинель с огромной прожженной дырой на спине. С этими трофеями питерцы вернулись в Мурманск.

А там их ждала откровенная удача. В местный угрозыск приехали из тундры на собаках два лопаря, рассказавшие о странном происшествии. 2 мая они ехали днем в тундре, когда увидели трех мужчин, сидевших у разведенного костра и жаривших баранью тушу. Неизвестные выхватили три обреза и приказали везти их к городу Кола. Лопари подчинились. Около города неизвестные вылезли из саней и пошли пешком. Через несколько дней, будучи в Мурманске, лопари зашли в угрозыск и рассказали о случившемся.

Свидетелей не оставлять

Встреча лопарей с незнакомцами произошла значительно южнее Мурманска, ближе к Апатитам. Туда и выехал один из сотрудников, прихватив с собой вещи, найденные в полынье. А через день в Мурманск пришла телеграмма, что вещи опознаны и принадлежат Мишину-Гурову, сбежавшему вместе с другими тремя сидельцами из мест заключения еще 19 апреля 1930 года. Но где были и чем занимались беглецы 11 дней, до момента убийства в Шонгуе?

В журнале происшествий Шейнин обратил внимание на странный пожар, случившийся 20 апреля. Сгорел дом колониста Венске. На пепелище нашли четыре трупа – женский и три детских. Местные власти вели расследование, но пришли к выводу, что имело место неосторожное обращение с огнем. При этом почему-то никто не заметил, что из дома исчезли три винтовки. Когда группа Шейнина прибыла на пепелище, то сразу нашла три спиленных винтовочных ствола, а в несгоревшем сарае – баранью шкуру.

С этого момента преступление можно было считать раскрытым. Но почему руководство колонии не сообщило о побеге? 23 человеческие жизни (19 в Мурманской области и 4 – в Нижневолжской) можно было спасти. Почему столь поверхностно отнеслись к пожару местные огнеборцы? Шейнин эти вопросы в книге не задает. Ему важно было показать успехи своей группы и никоим образом не дискредитировать власть. С обоими задачами он справился.

Причина кровожадности бандитов стала ясна после их ареста. Все они были осуждены за грабежи на длительные сроки и возвращаться в тюрьму не хотели. Им нужны были продукты, оружие, одежда. Они их и взяли в семье Венске и в Шонгуе. А свидетелей решили не оставлять.

Добравшись до Колы, убийцы купили билеты на поезд и уехали из Мурманской области еще до того, как сюда прибыл Шейнин со своей бригадой. И если бы не бросили в прорубь шинель, а допустим, сожгли бы ее, то бандитов пришлось бы еще долго искать.

Могила утрачена

Чем ближе эта история к финалу, тем больше появляется нестыковок в книге и в газете. Шейнин называет главарем банды Мишина-Гурова, а «Полярка» – Грищенко. Убийство семьи под Апатитами Лев Романович относит к 20 апреля, а газета – к 29-му. Но, думается, это уже мелочи. Сам факт совершения преступления и его довольно быстрого раскрытия они нисколько не умаляют.

Мне захотелось узнать, где похоронены убитые рабочие и сохранилась ли их могила?

– Похоронили убитых на городском кладбище, которое находилось в районе нынешнего технического университета, – рассказал сотрудник Государственного архива Мурманской области Дмитрий Ермолаев. – На могиле был даже памятный знак. Но в середине 30-х кладбище закрыли, а потом и вовсе ликвидировали. Знак снесли, и могила в настоящее время утрачена.


Кирошко А.
Вечерний Мурманск 26.01.2018

https://vmnews.ru
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Зверское убийство на 1429 клм

Сообщение fisch1 » 14 Ноябрь 2019 21:36

Бойня в бараке
Мурманское преступление века


2 мая 1930 года к одиноко стоящему на 1429-м километре Мурманской железной дороги бараку под номером 25, где жили рабочие-ремонтники, подъехал на мотодрезине дорожный мастер Воронин. И обнаружил там 11 трупов. Все они, в том числе четыре женщины и 9-месячная девочка, были зарублены топором. Из ближайшей к бараку проруби на реке Коле извлекли еще четыре тела. Убийства, совершенные в 20 километрах от Мурманска, стали для нашего края самым жестоким и страшным преступлением за всю его историю.

Рыдали глотки труб

Поначалу выглядело оно и самым загадочным. Для чего понадобилось столь чудовищное зверство? Кто его совершил? Откуда пришли преступники? Куда делись потом? Вопросов было много. Ответить на них предстояло быстро и точно. Чтобы по возможности не допустить новых жертв.

Между тем кровавая бойня в железнодорожном бараке буквально взорвала размеренную трудовую жизнь заполярной столицы. 5 мая о трагедии коротко оповестила читателей «Полярная правда», уведомив, что «следственные органы принимают решительные меры к розыску преступников», а «окрисполком обеспечивает семьи убитых материальной поддержкой, дети отправляются в Александровский детский дом». Одновременно по всему Мурманскому округу Ленинградской области прокатилась волна «летучих» митингов с требованием найти и покарать убийц.

Днем позже вопрос «об убийстве 15 человек железнодорожных рабочих» рассматривался на заседании бюро Мурманского окружного комитета ВКП(б). Тогда же, 6 мая, состоялись похороны погибших, на которые, по словам корреспондента Семена Банка, «пришел весь Мурманск».

Описал Банк и прощание с жертвами кошмарного злодеяния: «Пятнадцать алых гробов опустились в могилу. Кто-то плакал, кто-то бился в истерике, а остальные… Я видел, как один здоровый парень, видимо, стыдясь минутной слабости, грязным рукавом стер набежавшую слезу.

Медные глотки труб рыдали в траурном марше. Потом глухо стукнул ком земли, второй, и, как мелкая барабанная дробь, комья глины застучали по крышкам гробов. Сухой треск винтовок на несколько секунд прервал стук падающей земли. Похороны кончились».

Реакция мурманчан на случившееся заслуживает отдельного подробного рассказа. Помимо вполне естественных в этой ситуации простых человеческих чувств, таких как сострадание и жалость, негодование и гнев, она определялась еще и, как сказали бы ныне, актуальной политической повесткой эпохи.

Пути классового врага

Судите сами. 1930-й стал для нашей страны не только годом окончания строительства Турксиба и введения всеобщего бесплатного начального обучения, но и годом сплошной коллективизации, проводимой столь рьяно, что для смягчения ситуации понадобилась вышедшая 2 марта статья Сталина «Головокружение от успехов», в которой вождь осудил «перегибы на местах».

14 марта - всего за полтора месяца до чудовищных событий на перегоне Шонгуй - Кола в Хибины прибыл первый эшелон со спецпереселенцами. 7 апреля появился указ о расширении системы исправительно-трудовых лагерей. В том же 1930-м возник печально знаменитый ГУЛАГ - Главное управление лагерей.

Если еще учесть, что преступление было совершено накануне одного из главных советских праздников - Первомая, классовая подоплека напрашивалась сама собой. И ее не замедлили обнаружить.

«Когда страна вздыбилась в невиданной стройке, - пафосно повествовала «Полярка» в статье «Вместо некролога», - когда пролетариат и крестьянство быстро и уверенно овладевают буржуазной техникой, когда одна шестая зем. шара победоносно сражается с капиталом пяти шестых, когда революционная ярость угнетенных масс Запада и Востока поднимается на последнюю схватку с капиталом - тогда, естественно, обостряется классовая борьба, тогда духовенство в тесном контакте с буржуазией в отчаянной предсмертной схватке сражается со своими рабочими, готовит нападение на СССР».

От международных проблем плавно переходили к внутренним: «Происки классового врага у нас в стране разнообразны. От вредительства до обреза, от мелкой ядовитой сплетни до открытого нападения - вот пути классового врага». Тут же происшедшее объявлялось «невиданной вылазкой» враждебных сил, имевшей целью «внести панику среди трудящихся, сорвать ход ремонтных работ».

Ответ на убийство перевыполнение плана

Как показали дальнейшие события, большевистское чутье не подвело заполярных журналистов. Преступники оказались выходцами из кулацких семей. В каком-то смысле погибших в 25-м бараке можно считать жертвами «великого перелома», происходившего в ту пору на селе и обернувшегося сломом традиционного крестьянского уклада, а для многих и просто сломом жизни. Впрочем, забегая вперед, отмечу, что эти конкретные бандиты к маю 30-го давно оторвались от земли и перешли к грабежам и разбою.

Вернемся к теме. Резолюции собраний производственных коллективов, прежде всего транспортных, вторили прессе. «Рассматриваем акт убийства как политический акт, как акт мести врагов рабочего класса, - сообщали сотрудники морского агентства Совторгфлота. - В то время как рабочий класс вместе с компартией и Соввластью демонстрировали свои достижения, свои успехи на хозяйственном фронте строительства новой трудовой жизни, враги рабочего класса подлым убийством решили внести панику в наши ряды, рассчитывая этой паникой вызвать затруднения на железнодорожном транспорте».

«Возмущены наглым выпадом бандитов, пытающихся помешать социалистической стройке, в надежде парализовать важнейший участок нашего хозяйства - транспорт», - заявляли рабочие Мурманского железнодорожного узла.

На самом деле, преступники, как выяснилось впоследствии, вовсе не горели желанием нарушить работу железной дороги. Просто потому, что покинуть Кольский полуостров планировали на поезде. Но тогда об этом еще никто не знал. Полная неизвестность способствовала распространению самых диких слухов. Первоочередной задачей было не допустить паники, а потому вместе с требованиями «найти и обезвредить» повсеместно раздавались призывы «теснее сомкнуть ряды».

«Мы требуем от всех граждан активной помощи следственным властям в раскрытии этого убийства и поимки убийц. Призываем всех рабочих Мурманска, и особенно транспорта, к спокойствию».

«Приложим все силы в деле оказания помощи органам следствия для розыска бандитов, дадим решительный отпор шептунам, помогающим классовому врагу. Товарищи рабочие! Классовый враг не дремлет. Зорче, бдительнее на социалистических аванпостах».

«Нашим ответом на зверское убийство будет усиление классовой бдительности, перевыполнение промфинплана, еще большее сплочение трудящихся».

Подвергнуть пытке

Такова была официальная реакция. Насколько она соответствовала настоящему мнению народа, можно судить по сводке оперпоста транспортного отдела ОГПУ станции Мурманск, хранящейся в Государственном архиве Мурманской области. Главной задачей подобных обзоров было объективно донести до вышестоящего начальства, о чем говорят и что делают люди. Разумеется, с точки зрения соответствия их разговоров и действий интересам советской власти, как они понимались на тот момент.

«В связи с убийством 15 человек рабочих в казарме 1429-го километра, - указано в сводке, - наблюдается почти поголовное возмущение рабочих и служащих по поводу бандитского налета и зверской расправы с беззащитными рабочими.

Означенное возмущение охватило все слои рабочих и служащих, и нет ни одной станции, где бы этим зверским убийством не возмущались, причем в большинстве случаев рабочие высказываются, что таким зверям, кои совершили убийство, расстрела мало, и их необходимо подвергнуть самих пытке.

Это мнение было высказано рабочими Конного двора… в количестве до 15 человек, которые, окончив работу на конном дворе и уходя домой, широко это обсуждали. Точно такое же мнение вынесли во время беседы служащие ст. Кола… где в конторе… собралось перед отправкой дачного поезда до 20 человек».

Заселиться отказались

Как видим, официоз и беседы «за жисть» во многом совпадают. Но был еще один факт. О нем не писали в газетах, его не включали в резолюции по причине вполне очевидной - он мог разлагающе подействовать на широкие народные массы. Ибо в основе его лежал страх: страх перед смертью, перед неизвестностью и, в конечном счете, перед преступниками, которые все еще гуляли на свободе. А следовательно, - кто знает - могли однажды вернуться.

«Наблюдается… печальное явление, - информировала сводка, - поскольку живых в упомянутой выше казарме 1429-го километра оставлено не было, за исключением рабочего Лебедева, бывшего в день убийства на ст. Шонгуй, то, несмотря на проведение ряда бесед с рабочими и предложения администрации и профсоюза заселиться вновь в этой казарме, рабочие категорически от этого отказывались.

В результате отказа рабочих администрация Отдела пути вынуждена временно рабочее отделение на этом перегоне организовать в доме убитого колониста Заборщикова, а казарму и надворные постройки с 1429-го километра перенести на 1432-й километр».

В общем, для того чтобы люди Мурмана могли спокойно жить и трудиться, чтобы они не покрывались холодным потом при мысли, что трагедия может повториться где-нибудь еще, необходимо было как можно скорей раскрыть преступление. Тем более что ситуацию взял на контроль лично Киров - первый секретарь Ленинградского обкома партии.

Вскоре состоялось постановление Мурманского окружкома ВКП(б), которым предписывалось «ведение следствия по данному делу поручить окротделу ОГПУ». Подключилась и окружная прокуратура: поиском преступников занялись мурманские следователи Александр Борисов и Савва Лагацкий. Но местных сил катастрофически не хватало. И 8 мая окружной прокурор Денисов направил в Ленинград телеграмму с просьбой о помощи.

Заканчивалась она словами: «Прошу немедленно командировать старшего следователя». В тот же день на Кольский полуостров выехала группа сотрудников Ленинградского транспортного отдела ГПУ во главе со старшим следователем Львом Шейниным. Ему-то и суждено было установить истину. И не только установить, но и увековечить ее для потомков.

Следователь борется с беллетристом

О знакомстве с этой книгой рассказывали мне по-разному. Один из моих товарищей буквально проглотил ее в отпуске, нежась на курортном пляже, другой, взяв у приятеля, одолел за пару дней, дочитывая ночью с фонариком под одеялом, третьему она случайно попалась в библиотеке: открыл - и не смог оторваться…

Разные истории, но каждый раз все тот же неподдельный читательский интерес. Вызванный помимо всего прочего еще и тем, что в книге описаны реальные события. Действие одной из новелл происходит в нашем крае, а сюжет ее связан с мурманским преступлением века - зверским убийством 15 железнодорожных рабочих в бараке № 25 на перегоне Шонгуй - Кола. Лев Шейнин. «Записки следователя». Рассказ «Чужие в тундре».

Об этом деле и об этом рассказе «Мурманский вестник» уже писал. В частности, в очерке Павла Вишневского и Владимира Беляева «Преступление века», опубликованном семь лет назад, метко подмечено, что «в авторе повествования следователь борется с беллетристом».

Действительно, Шейнин, работавший весной 1930-го в органах правопорядка, стал потом известным литератором. Его «Записки…» не обошлись без доли творческой фантазии, и протокольной точности ожидать от них вряд ли стоит. Тем не менее общую канву событий он рисует верно.

Ввиду особой важности дела следствие после ряда согласований поручили вести межведомственной бригаде, состоявшей из представителей областной и окружной прокуратур, сотрудников местного и Ленинградского ОГПУ и Мурманского угрозыска.

Первый успех не заставил себя ждать: в проруби на реке Коле подо льдом обнаружили тела четырех рабочих, живших в бараке. По одной из предварительных версий они и являлись убийцами. Но тут стало ясно, что их тела утопили настоящие преступники, пытаясь направить следствие по ложному пути.

«Чтобы скрыть следы преступления, - отчитывалась позднее «Полярная правда» о ходе дознания, - бандиты решили инсценировать драку, якобы произошедшую между рабочими, проживавшими в бараке. Для этой-то цели 4 трупа и были спущены под лед - якобы они убили остальных».

Важной уликой оказалась и найденная там же, в проруби, старая шинель кавалерийского образца с пометкой: «Харьков. 1924 г.» и прожженной спиной.

Уголовники с Соловков

Особое место в рассказе Шейнина занимает повествование о двух саамах, пришедших в угрозыск и поведавших, как 2 мая по дороге в Кильдинский погост встретили трех человек, которые, угрожая обрезами, потребовали отвезти их в Колу. Но как раз эта сюжетная линия, по-видимому, является художественным вымыслом.

Уж слишком выбивается она из общего строя произведения, уж больно пафосно рассуждают оленные люди о «чужих в тундре» (откуда взялась тундра под Колой, тоже большой вопрос), попутно классифицируя их на просто чужих, совсем чужих и чужих, ставших своими. Да и преступники, взявшие за правило не оставлять живых свидетелей, неожиданно проявили несвойственный им гуманизм и саамов пощадили...

Сопоставив факты, сыщики обратили внимание на находившийся в Хибинах лагерь УСЛОН - управления Соловецких лагерей особого назначения. «В тот же вечер один из нашей бригады, - отмечает Шейнин, - выехал с прожженной шинелью на станцию Апатиты».

О хибинских услоновцах известно не так много. «Первые лагерники в Хибинах были почти все уголовники, прибыли… с Соловецких островов», - указывает доктор исторических наук Алексей Киселев в работе «ГУЛАГ на Мурмане». Задействовали соловецких узников на строительстве дорог.

Один из авторов газеты «Котлован» А. Матвеев информирует, что трудились там заключенные 6-го отделения УСЛОНа: «Они работали круглые сутки в три смены, вручную перелопатив 300 тысяч кубометров грунта. Многие умерли, не выдержав рабских условий труда, других унесли эпидемии тифа, туберкулеза, цинги. Могилы услоновцев - первые братские могилы в Хибинах».

Как показало расследование убийства в железнодорожном бараке, не только свои могилы оставили соловецкие зэка на Кольском полуострове…

Вскоре следственная бригада получила телеграмму: «Шинель категорически опознана заключенными Апатитах. Она принадлежит заключенному Мишину-Гурову, осужденному киевским окрсудом на десять лет за бандитизм. Мишин-Гуров бежал совместно с другими заключенными - Грищенко, Мошавцем (в других источниках значится фамилия Машовец. - Д. Е.) и Болдашовым - девятнадцатого апреля сего года. Выезжаю Мурманск личными делами, фотографиями всех».

Будут убивать заключенных

Вот так удалось выйти на след преступников. «Но чудовищен был не побег, - утверждают Вишневский и Беляев, - (не первый он в истории и не последний), а то, что администрация лагеря о нем никому не сообщила. Попросту скрыла. А ведь если бы милиция и те же транспортники были поставлены в известность, вполне вероятно, что такого количества жертв удалось бы избежать».

Следующий вопрос, вставший перед сыщиками: «Где были, чем питались убийцы 11 суток до совершения преступления в железнодорожном бараке? Шейнин с коллегами изучили журнал происшествий в полосе железной дороги на участке Апатиты - Мурманск. И обнаружили, что через день после побега - 20 апреля (в других источниках 29 апреля. - Д. Е.) в трех километрах от станции Лопарская сгорел дом колониста Вянске, отлучившегося тогда на лесозаготовки. Погибли его жена и трое детей.
Поначалу пожар сочли несчастным случаем, но в свете открывшихся обстоятельств это мнение пришлось пересмотреть. После тщательного осмотра пепелища удалось найти три спиленных дула от винтовок, прояснивших происхождение обрезов, с помощью которых преступники запугивали своих жертв.

Ход расследования держался в секрете, из-за чего Мурманск по-прежнему полнился слухами. «Обсуждались и создавались различные предположения и догадки», - вспоминал Шейнин. Обнародование известных сыщикам данных могло не только спугнуть бандитов, но и привести к другим печальным последствиям.

«Вся масса рабочих и служащих, - указывалось в сводке оперпоста транспортного отдела ОГПУ станции Мурманск, - почти при каждой встрече с нашими сотрудниками интересуются розыском убийц, и если бы предать гласности, что убийство совершено лицами, бежавшими с УСЛОНа, то это могло бы привести к довольно невыгодным для УСЛОНа последствиям, т. е. поскольку некоторые заключенные УСЛОН имеют свободное хождение, а некоторые бегут с командировок, то ремонтные рабочие пути на перегонах просто их будут убивать, т. к. возмущение от этой дикой расправы охватывает с каждым днем все большее и большее количество рабочих».

Все оказались рецидивистами

Постепенно сыщикам удалось восстановить последовательность случившихся накануне Первомая трагических событий. После побега из лагеря бандиты, предполагая, что их будут искать, не стали сразу садиться в поезд, а отправились на север - в сторону Мурманска.

Немного переждав, они убили семью Вянске, обзавелись оружием, а затем совершили еще более кровавое злодеяние в 25-м бараке. Раздобыв деньги, добрались до Колы, потом до Мурманска. Там купили билеты на поезд и, уже не прячась, открыто, что называется, на законных основаниях, покинули наш край.

Оставалось передать по телеграфу приметы и анкетные данные убийц для объявления их в розыск. Что и было сделано. В «Записках следователя» Шейнин с помощью этих сведений подчеркивает классовую враждебность преступников, их чуждое социальное происхождение: «Кулак, 1904 года рождения… 1904 года рождения, из семьи махновца… 1906 года рождения, кулак…»

Розыск принес результаты. Бандиты были задержаны. «Главарь шайки - Грищенко, - сообщала впоследствии «Полярная правда», - был арестован на ст. Ворожба (район Харькова), вслед за ним был задержан Болдашев, приехавший к себе на родину в Борисоглебский округ, а затем, также на родине, в деревне Грузка Киевского округа, третий бандит Машовец.

Все трое оказались рецидивистами. ГПУ установлено, что после совершения убийства на ст. Шонгуй и в доме колониста Вянске бандиты совершили еще четыре убийства крестьян в Балашовском округе, после чего и скрылись на родину».

Четвертого бандита задержать не удалось по одной простой причине - его давно уже не было в живых. «На первом же допросе, - информировала читателей «Полярка», - Мошавец, а вслед за ним Болдашов и Грищенко признали себя виновными и рассказали, как они убивали рабочих. Из их показаний выяснилось, что в мурманских преступлениях принимал участие четвертый бандит, некий Мишин-Гуров. Последний, однако, был убит Грищенко из обреза, так как Грищенко боялся, что Мишин их выдаст. Труп Мишина был спущен под лед в реку Колу».

Свидетелей не оставлять

Что касается мотива совершенных зверств, Шейнин приводит слова одного из преступников: «Большое зло у меня против ограбленных. Зарок себе дал - живыми не оставлять, чтобы потом свидетелей не было… Когда мы из лагеря бежали, уговор был: свидетелей не оставлять. В бараке мы всех прикончили - сдержали слово».

Для мурманчан эта история завершилась 13 сентября 1930 года небольшой заметкой в «Полярной правде» под заголовком «Убийцы рабочих 1429 клм. - расстреляны». Жители города и округа оповещались в ней, что «бандиты Машовец, Грищенко и Болдашев приговорены ОГПУ к расстрелу. Приговор приведен в исполнение».

Осталось рассказать немногое. Лев Шейнин с чувством выполненного долга вернулся в Ленинград - навстречу новым взлетам и падениям, коих в его профессиональной и творческой жизни было немало. Книга «Записки следователя» и, соответственно, рассказ «Чужие в тундре» на разных языках и в разных странах переиздавалась с тех пор более двадцати раз.

Братская могила жертв кровавого злодеяния в бараке № 25 после переноса в середине 30-х кладбища на новое место была забыта и утрачена. И, может быть, самое главное: зверское убийство в общей сложности 23 человек так и осталось в истории Мурмана преступлением века - единственным и неповторимым. К счастью для всех нас
.

Дмитрий Ермолаев, сотрудник Государственного архива Мурманской области

Мурманский вестник от 04,11.04.2019

https://www.mvestnik.ru
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Зверское убийство на 1429 клм

Сообщение ББК-10 » 15 Март 2020 18:03

Красный Север, 1930, №24 (3410), 15 сентября

 Красный Север, 1930, №(2)_24, 15 сентября Убийство наМурмЖД.jpg
Зверское убийство.

Банда совершила 24 убийства
Трое убийц расстреляны.


ЛЕНИНГРАД, 13 сентября. Транспортным отделом ленинградского полномочного представительства ОГПУ раскрыто зверское убийство, совершенное в ночь на 1 мая на 1429 клм. Мурманской жел. дороги. —
В сарае, расположенном в 2 саженях от железнодорожного барака, были обнаружены убитыми 15 ремонтных рабочих. Совершив убийство на Мурмане, убийцы-бандиты уехали в Саратов, на место жительства одного из убийц. По пути в город Балашов они встретили в лесу несколько крестьян, остановили их и задушили веревками, отобрав у них лошадей. Бандиты совершили 24 убийства.
Убийцы Гривченко, Машавец и Болдашов приговорены к расстрелу. Приговор приведен в исполнение.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53


Вернуться в Дополнительно



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 4

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения