Зенкович Всеволод Павлович (1910 - 1994)

[Иван Кукушкин]

"Музей Мирового Океана"
Участники рейсов НИС «Витязь» http://world-ocean.ru/ru/history/knight/3-part.php

Зенкович Всеволод Павлович (1910 - 1994)

Геоморфолог, специалист по морфологии и динамике морских берегов, доктор географических наук (1946), профессор (1947), лауреат Ленинской премии (1962) и Государственной премии (1957). Участник 1-го рейса "Витязя".
Родился в Москве. В 1927 году окончил Промышленно-экономический техникум и поступил на геологический факультет МГУ, преобразованный затем в МГРИ. Институт не закончил и с 4-го курса ушел на научную работу в Плавмормине. В 30-х годах организует лабораторию морской геологии в Полярном институте рыбного хозяйства и океанографии в Мурманске. Участвует в экспедиционных исследованиях на судне "Персей" в Баренцевом море и на побережье. В 1937 году ему присвоена ученая степень кандидата геолого-минералогических наук, и он начал работать во ВНИРО, одновременно читая лекции в Московском гидрометеорологическом институте и на географическом факультете МГУ. Широко, с размахом изучает берега Баренцева, Белого, Каспийского и Черного морей. По существу, это был период разработки и формирования нового научного направления в геоморфологии, имеющее к тому же практическую направленность. В начале войны командовал ротой инженерных войск, а в октябре 1941 года был отозван с фронта в распоряжение Комиссии по обслуживанию Красной Армии, организованной академиком Е.А. Ферсманом.

В 1944 году был приглашен академиком П.П. Ширшовым для участия в создании Института океанологии. Активно, со свойственной ему энергией взялся за дело. В течение 1944 – 1946 гг. создал сначала Геологический отдел, затем лабораторию морфологии и динамики морских берегов, вокруг которой постепенно сформировалась целая школа исследователей, ставших впоследствии крупными учеными. Была также создана Береговая секция Океанографической комиссии при Президиуме АН СССР (ныне преобразована в рабочую группу "Морские берега" Комиссии по проблемам Мирового океана), которой он руководил в течение 25 лет. С 1971 год перешел на работу в Институт географии АН СССР, где был заведующим и научным руководителем лаборатории береговой зоны, научным консультантом и главным научным сотрудником.

Работая в Институте океанологии, В.П. Зенкович разработал теоретические и методические положения учения о динамике и морфологии морских берегов, впервые сформулированные в его докторской диссертации и монографии "Динамика и морфология морских берегов" (1946). Кстати, это была первая монография, вышедшая из стен недавно созданного Института океанологии. В ней он вышел из рамок традиционной геоморфологии и охватил аспекты гидродинамики, литологии, гидрохимии, океанологии. Морские берега им рассмотрены как природные комплексы, существующие и развивающиеся под воздействием геоморфологических, гидродинамических, литодинамических и других факторов. В 40-50-х годах он вместе с коллективом сотрудников развернул работы по созданию кадастра берегов Черного моря, завершившиеся в 1954 году написанием многотомной монографии, за которую он был награжден Географическим обществом золотой медалью им. Ф.П. Литке (1958). Выполнялись также экспериментальные исследования по динамике наносов на подводном береговом склоне и в подводных каньонах побережья с помощью меченых песков и канатной подвесной дороги. Параллельно велись исследования на берегах Польши, Голландии, Югославии, Вьетнама, Египта, Мексики, Кубы и Китая.

Используя громадный региональный фактический материал, он значительно углубил теоретическую базу учения о берегах и изложил это в своей фундаментальной монографии "Основы учения о развитии морских берегов" (1962), которая была отмечена Ленинской премией, переведена на английский язык и издана в Великобритании и США. Эта монография до сих пор является настольной книгой для специалистов, занимающихся изучением морских берегов. В то же время В.П. Зенкович в своей работе никогда не мыслил развитие теории вне связи с практикой. Он дал ряд рекомендаций по портостроению и берегозащите, был создателем нескольких карт Морского Атласа и других картографических произведений. За участие в подготовке и издании Гипсометрической карты СССР был отмечен Государственной премией (1951). Важны также его заслуги в разработке методов береговых исследований, включая использование легководолазной аппаратуры, аквалангов, подводных домов. Невозможно переоценить его огромный вклад в подготовку кадров. Более 50 его аспирантов защитили кандидатские диссертации, а некоторые из них стали затем докторами наук. Он способствовал созданию научных коллективов в Грузии, на Украине, в Прибалтике, Азербайджане. За услуги в науке награжден многими орденами и медалями, в том числе наградами КНР, Вьетнама, Болгарии, Египта.

[ББК-10]

Известия, 1964, № 42 (14512), 18 февраля

КЛЮЧ К ШИФРУ

ОЧЕНЬ уж въелись в наш лексикон привычные штампы, этакие литературные «госты». Геологов принято называть «искателями подземных кладов». Капитанов, штурманов, матросов титулуют «пахарями моря», а иногда (в зависимости от широт и долгот) даже «пионерами океанской целины». И, кажется, совсем уж немыслима географическая романтика без «белых пятен» на картах Арктики и Антарктиды.
Но как рассказать о геологе, не стремящемся в глубь недр, о моряке, путешествующем всегда близ суши, о «белых пятнах», которые невозможно представить в изображении на карте, хоть и простираются они вдоль всех континентов.
Краткие сведения об этом человеке и его делах дают газетные строчки в списке соискателей Ленинских премий: «Зенкович В. П. «Основы учения о развитии морских берегов».
Сам Всеволод Павлович говорит о своих исследованиях со свойственным ему чувством юмора:
— «О скалы грозные дробятся с ревом волны, и, с белой пеною крутясь, бегут назад» — всем на свете это давно известно... А вот как они дробятся, почему бегут и что из этого получается в масштабах матушки нашей Земли — над этим стоит поразмыслить.
Однако шутки в сторону. Протяжение всех морских побережий — около миллиона километров. И всюду — будь то обрывистые скалы Камчатки или песчаные косы Азовья, острова моря Лаптевых на древнем ископаемом льду или коралловые атоллы в Тихом океане — всюду море яростно атакует сушу, доставляя немало хлопот людям. Пора не познаешь закономерностей развития морских берегов, нельзя без риска разрушений строить порты, развивать рыбные промыслы, благоустраивать курорты. Не будет до той поры человек полноправным хозяином всей планеты. И не разгаданными до конца останутся зашифрованные природой многие страницы земной летописи.
Для оценки труда ученого всегда важно мнение коллег. Потому, думается мне. уместно привести цитату, из статьи Хельмута Гриссейера в берлинском журнале «Garlands Beitrage zur Gcophysik»: «В своей монографии Зенкович подводит итоги всех исследований, как до него это сделал только Джонсон (1919 г. )... Требовалась большая сила и творческая смелость для того, чтобы преодолеть мертвую точку в исследованиях берегов, которая создалась после выхода монографии Джонсона, пересмотреть устаревшие взгляды, ввести новую методику и технику исследований, дать решение проблем, которые еще недавно нельзя было даже сформулировать»...
Зенкович и Джонсон... Сегодня их книги рядом на полках научных библиотек. А когда-то труд американского ученого «Береговые процессы» был библией, кораном, талмудом для геологов и географов. С почтением взирал на коленкоровый переплет Дугласа В. Джонсона советский студент Всеволод Зенкович. просиживая ночи за словарями и самоучителями английского языка.
Еще мальчишкой в Крыму, ныряя под воду, решил он стать геологом — страстно захотелось понять, почему крутыми скалами высятся на глубине базальты Карадага, а известняки Херсонеса гладко сточены, будто срезаны волнами. Десятки «почему» обступили его, первокурсника, на прибрежных террасах Новой Земли — там, высоко над морем, лежали бревна, твердые, отполированные, как слоновая кость, и оказалось, что это сибирский лес, принесенный волнами тысячелетня назад, когда здешняя твердь поднималась из вод морских. В университете на одни вопросы ответили юноше профессора, на другие — учебники, на третьи надо было допытываться ответа самому или искать его в редких монографиях зарубежных специалистов. Но ни один из них, в том числе и маститый Джонсон, не объясняли всего.
«Достопочтенный сэр Дуглас» (так мысленно обращался Всеволод к заокеанскому авторитету) описывал, как изменяются морские берега там, где они зримы невооруженным глазом — только лишь над водой... А что под водой? Там, где суша и море—в извечном борении? Странно это, нелепо в сущности, что исследователи проникли на километры в глубь океанов, тысячи миль проплыли в ледовых дрейфах, а вот что творится рядом с сушей представляют себе туманно. «Ничья полоса»... «Белые пятна»... Сюда не заходят большие экспедиционные корабли. Редко появляются тут водолазы в громоздких скафандрах. Ни кораблей, ни скафандров, разумеется, не было у Зенковича. Да и само увлечение юноши морской геологией не встречало поддержки преподавателей. Главной задачей вуза они считали подготовку разведчиков недр.
Сегодня профессору Зенковичу и вспомнить смешно, как когда-то исключали его, студента, с последнего курса в канун выпускных экзаменов. Но тогда было не до смеха. Сурово щурилась за стеклышками пенсне седая тетя, ведавшая учебной частью:
— Диплом выдать вам нельзя. Вы и на геологической съемке ни разу не были, и рудника ни одного в глаза не видели. Все в морских вояжах. Какой-то беспечный флибустьер...
Всеволод не оправдывался. Флибустьер—это вроде пирата. Его и контрабандистом можно окрестить. Чистейшей контрабандой с позиций учебной программы были походы под парусом, головоломные прыжки со скал. И, понятно, преподаватели рассуждали так: спортивный азарт естествен для парня в 21 год. Но при чем тут наука?..
Но были у Всеволода в ту пору и надежные друзья. «Звание—дело наживное, были бы знания», — утешали его коллеги по плавучему морскому научному институту, где еще студентом занимал он штатную должность. Учреждение это, созданное в 1921 году по ленинскому декрету «в целях всестороннего и планомерного изучения северных морей, их островов, побережий», славилось творческой атмосферой, революционными порядками. Субординация перед корифеями не довлела здесь над молодежью. Настойчивость в поисках, умение идти на риск ценились в каждом начинающем.
Видно, разбирался кое в чем «недоучка» Зенкович, если вскоре ему поручили ведать лабораторией.

УТЛАЯ, дощатая посудина под залатанным парусом, задубевшие от соленых захлестов шкоты. смотровая труба для наблюдения за дном — вот и все снаряжение морских геологов в тридцатых годах. «На деревянных кораблях должны плавать железные люди», — подбадривал Зенкович своих еще более юных помощников. И не раз добавлял при этом: «Главный козырь наш — дешевизна».
После тренировок у Бородинского моста Всеволод Зенкович, Павел Федоров и Евгений Попов прибыли на восточный Каспий, чтобы исследовать строение подводного берегового склона и движение песчаных наносов. До чего же ярко, красочно выглядело все вокруг. В пронизанной солнечными лучами воде отчетливо вырисовывались каждый камешек, каждая рыбка. Но как трудно, оказывается, взять пробу грунта — налегаешь всем телом на саперную лопатку, а много ли весит под водой вся твоя атлетическая фигура?..
Новички величали друг друга то «богатым гостем Садко», то «капитаном Немо». Жаль только, что их «Наутилус», ходивший под парусом и на веслах, не выдержал шторма. На пути от форта Шевченко к Кара-Богаз-Голу шлюпку разбило в щепы. Добрую сотню километров отшагал Зенкович пустыней, пока достиг базы экспедиции, чтобы взять грузовик и катить на выручку товарищам.
Водолазные тренировки стали обязательными для каждого, кто начинал работать со Всеволодом Павловичем. Хочешь быть ученым — становись спортсменом!

ИССЛЕДОВАНИЯ на востоке Каспия много дали гидротехникам, проектировщикам портов. Постоянным стало сотрудничество ученых со строителями и на Черном море. В созданном после войны Институте океанологии Академии наук профессор Зенкович возглавил отдел морских берегов.
Надо было спасать Сочи. Да, да, крупнейшему курорту грозило разрушение только потому, что порт рядом с ним построили наспех, непродуманно. Исчез пляж у Приморского парка, с обрыва свисали на обнаженных камнях мертвые деревья, оползла лестница.
А причина всех бед была в одном — вдоль коренного берега перестали передвигаться галечные наносы, ранее веками двигавшиеся здесь под воздействием прибоя. Когда построили порт, «каменную реку» эту «запрудили» бетонными молами. И пляж к северу от порта начал расти, расширяться, а южнее море разрушало незащищенный теперь глинистый берег.
Чтобы понять все это, надо было близко познакомиться со многими тысячами окатанных волнами голышей, проследить их пути, подсчитать, что каждый камушек проходит за сутки до 700 метров, а через каждую точку берега передвигается за год около 30 тысяч кубометров гальки... Сочинский курорт удалось спасти. По рекомендации морских геологов были выстроены железобетонные бумы, их засыпали галькой, и это приостановило разрушение берега.
Разнообразна помощь геологов морякам. Десятки миллионов рублей тратятся ежегодно на углубление дна, а морские каналы продолжает заносить песком. Бороться с этим злом можно лишь узнав, на каких глубинах и с какой скоростью волны и течения движут песок. По заданию Всеволода Павловича инженер Н. В. Вершинский конструирует электронные самописцы. Зенкович вместе с ассистентами устанавливает их под водой. Химики во главе с В. К. Матвеевым создают для морских геологов люминофорные краски, чтобы окрашивать песок. Близ Анапы строится подвесная кабельная дорога. Неподалеку от нее Зенкович в гидрокостюме с тяжелой ношей в полсотни килограммов песка пробивается сквозь прибой. А потом с подвесной дороги особыми приборами каждую минуту берутся пробы песка, и добытый в шторм «улов» просматривается под люминоскопом. Такой метод изучения наносов широко применяется теперь и за рубежом — его рекомендовал XX международный судоходный конгресс.
Электроника, химия, приборостроение призваны на службу морской геологии. Телеобъектив аэросъемочного аппарата запечатлевает строение берегов, прибрежное дно, движение волн. И по-прежнему несут вахту «железные люди» на утлых корабликах. Более тринадцати тысяч километров прибрежной полосы исследовано Зенковичем и его помощниками только в СССР. Поработал Всеволод Павлович и за границей: в Северном море, на Адриатике, в Южно-Китайском и Желтом морях.
Установлены общие закономерности, ранее непознанные ни американцем Джонсоном, ни другими зарубежными исследователями: изменения и возникновение новых форм берегов определяются тем, что происходит на прибрежном дне, там, где суша и море в извечном борении. Систематизируя множество наблюдений, советские морские геолог» пришли к теоретическим обобщениям, которые помогают не только правильно истолковывать разрозненные частные явления, но и давать прогнозы на будущее. Индукция и дедукция в диалектическом единстве, как учил Энгельс.
Исследователи побережий дружат с разведчиками недр. Как известно, керченские руды — наносы древнего Киммерийского моря. Основываясь на теоретических положениях Зенковича, украинские геологи обнаружили в этом районе новые богатейшие месторождения железа, чем значительно расширили сырьевую базу южной металлургии. Закономерности перемещения прибрежных песков, сформулированные Зенковичем, помогают искать россыпи тяжелых минералов, содержащих титан, цирконий, германий и другие ‘ редкие металлы, столь необходимые современной индустрии. Так подземные кладовые открываются ключами от зашифрованной летописи планеты.
Всеволоду Павловичу — полвека с небольшим. Возраст зрелости ученого, счастливая пора свершений и новых замыслов, «Беспечный флибустьер» стал почтенным флагманом большой эскадры. В кильватер ему идут недавние боцманы, матросы, юнги, сами теперь поднявшиеся на капитанские мостики. Питомцы Всеволода Павловича — доктора наук О. К. Леонтьев, В. В. Лонгинов, П. В. Федоров, кандидаты наук А. С. Ионин, П. А. Каплин, Е. Н. Невесский и многие другие — достойно представляют общепризнанную советскую научную школу в морской геологии. Недаром коммунист профессор В. П. Зенкович избран президентом Международного комитета прибрежной океанографии.

С. МОРОЗОВ, спец. корр. «Известий».

[ББК-10]