За полярным кругом.(Впечатления начальника биопартии Карской экспедиции профессора А. Г. Генкель).И в этом году,
подобно прошлому году, Комитет Северного Морского Пути предложил мне организовать биологическую часть научных исследований.
Прошлогодней экспедиции удалось установить связь Карского и Каспийского морей, найти организм, поглощающий в море жир. Наконец, удалось найти новый способ размножения кремнеземок, этих мельчайших строителей земной коры, которые создают, в мертвом виде, пласты столь полезного кремня, а в живом — служат первоисточником питания всякой жизни в море. А сотрудник экспедиции П. А. Генкель значительно пополнил список растений Ямала и острова Диксон.
Планы работ Комитета Северного Морского Пути нынешнего года были гораздо шире: хотелось проверить и углубить изыскания прошлого года, «углубить» в самом широком смысле этого слова, т. к. в 1924 году мы, силою разных обстоятельств, не могли производить ловов глубже 10-20 сажен от поверхности, а Карское море, хоти и неглубокое вообще, дает все таки глубины до 100 сажен, а ныне мы нашли не показанные на карте глубины в 200 сажен (между островом Белым и Маточкиным Шаром).
Затем желательно было ближе и глубже ознакомиться с фауной моря, с рыбами его с бентосом, т.- е. придонным населением, начало исследования и изучения которого было положено работами
экспедиции Комсеверопути на шхуне «Агнесса» в 1923 году.
Оборудована экспедиция была очень хорошо: тралы, драги-храпы для захватывания дна, планктонные и рыбные сети, посуда, реактивы. Кое-что имелось и в дубликатах, так как льды Карского моря не шутят и в нем легче, чем где бы то ни было, потопить прибор и потом оказаться вне возможности работать. И действительно исключительные льды нынешнего года помогли нам потерять не мало приборов...
30-го июля 1925 года тот самый пароход «Малыгин», в 2.800 лошадиных сил, 44 саж. длины, о четырех котлах и 17 узловым максимальным ходом (это верст 30 в час) вышел во Архангельского порта в помощь Карской экспедиции.
Только мы подошли с Югорскому Шару, как встретили льды, проходимые для крепкого ледокола «Малыгина», в то время, как из Лондона с товарами для Сибири плыли торговые суда морской части Карской экспедиции: «Л. Красин», «Л. Троцкий», «Я. Свердлов» и «Аркос» слабо приспособленные к борьбе со льдами.
Исследовав Югорский Шар, мы пошли исследовать широкие Карские Ворота, но тут встретилась такая картина: за мысом Меньшикова лед для «Малыгина» оказался слишком мощным и мы, сделав в Воротах, так называемый гидробиологический разрез, поспешили опять назад, в Баренцово море, чтобы исследовать третий пролив — «Маточкин Шар».
В Карских Воротах мы был очевидцами чрезвычайно редкого явлении, прославленного Жюль Верном полярного «Зеленого луча». Действительно перед самым закатом в последнюю секунду солнечный луч кажется чисто изумрудным.
Итак, мы снова в Баренцевом море, но не успели войти в Маточкин Шар из-за сильного шторма, как пришло радио морского начальника экспедиции
М. В. Николаева, что суда Карской экспедиции проходят остров Колгуев и ждут нас в Югорском Шаре.
Через 2 дня мы, все пять судов, собрались близ становища Хабарова, важного культурного и торгового центра на Севере (6 домов, 2 церкви). Послали нас еще раз сделать разведку, при чем мы пошли вместе с самим М. В. Николаевым. Работая во льдах 2 дня. казавшиеся бесконечными, в сознании, что неуспех такой экспедиция значит поражение самой идеи — пробить Северным Моросим Путем окно из Европы в Сибирь.
И вот мы сделали попытку прохода вместе с торговыми судами: суда выстраиваются в кильватерную колонну версты на 2-3 длиною, и медленно пробираются среди льдов, входящих даже и самый Вайгачский пролив. 3 дня плавания, и мы у острова Белого, где сугубо много льдов.
Бежим вперед, форсируя «Малыгиным» эти льды и только стараясь обходить огромные в 15-20 саженей высотою стамухи (ледяные горы, стоящие неподвижно на отмелях и очень опасные для какого угодно парохода). Миль через 40 льды разрежаются, и мы встречаем уже «жителя» Енисея, гидрографический пароход «Иней» дающий нам сведения относительно льдов в Обской губе и в Енисейском заливе. Старожилы не запомнят такого ледяного года в ближайшие 35 лет...
В Обской губе проходимый лед держатся чуть ли не на 400 верст южнее ее выхода.
Возвращаемся к нашим 4 судам, так к их уже окружают ледяные поля...
Но вдруг долгожданный спасительный ветер, подвижка и мы выходам, после многих поисков и пробегов, в такое место, где прорезать надо всего 3-4 мили. Делаем ряд пробегов, разрыхляем этот лед и выводим всю флотилию по ту сторону его кромки, где она уже легко идет среди отдельных льдин. Однако, бросать каравана не приходится. Только храбрый «Красин» отделяется от нас и направляется один самостоятельно на Енисей, где в смысле льдов, говорят, тоже несладко. Мы же входим в Обскую губу, куда попали около 25 августа т. е. на неделю позже, чем в прошлом году, но все таки во-время. Мы не должны опаздывать — ведь, речная Обская часть экспедиции должна подумывать об обратном походе, а то и ее могут застать ледоставы...
Дальше мыса Таран в Обской губе мы экспедиции не провожаем. Льдов здесь уже почта нет, а нам нельзя больше жечь угля. И так половины его уже нет, а предстоит еще обратный путь.
Наша надежда на возможность 2 недели проработать делая разрезы северной часта Карского моря, оказывается
разбитой: приходится терпеливо две недели стоять на якоре и ограничиваться второстепенными задачами.
Наконец через две недели мы получаем сведения, что «Красин» взял на Енисее лес и надо идти ему навстречу, так как он может промедлить во льдах. Идем к острову Вилькицкого, делая по пути наш, увы, всего только третий и вместе с тем последний разрез. А вот и сам «Красин» — он самостоятельно выбрался из льда.
А дальше в бурю, имея ветер в спину, несемся к Маточкину Шару, куда мы боимся придти слишком рано, чтобы не оставить остальные суда экспедиции слишком далеко за собой. Но тут случается конфуз, легко объясняемый нашей бедностью: подвигаясь по 3-4 мили минимального хода, когда корабль почти не слушается руля, мы сбились с пути, а в это время торговые суда экспедиции, имея у себя, «радиопеленгатор» (прибор при помощи которого можно получать направление с любой радиостанцией), 11-ти мильным ходом вкатили прямо в Маточкин Шар и затем дали нам свое направление, так что мы боясь придти слишком рано, запоздали часов на 5.
Но зато в заливе Маточкином Шаре «Малыгин» постоял за себя: полным ходом прошли мы эскадрой этот узкий и трудный пролив. Отныне Маточкин Шар, благодаря своей новой (1924 г.) радио-станции, делается настоящим судовым проливом; эта его роль освящена проходом большой дальней экспедиции.
И вот, всего через 3-4 часа и давно жданное Баренцево море.
Последнее приветствие флагами и по радио, и мы идем на юго-запад к Архангельску, где будем через 3 дня — 20-го а Карская экспедиция держит путь в туманный Лондон, от которого их отделяет почти двухнедельный путь.
Экспедиция закончилась, и мы подсчитываем свой актив. Он состоит из 13 мест ценного имущества и сводится к 185 работам с 50 дубликатами планктона для зоологов, которые, пользуясь всяческой остановкою парохода, нам удалось сделать. И более того, вынужденный досуг позволил тут же, во время пути, тщательно просмотреть в третий раз ловы 1924 года, которые были с собою, сверить их с ловами 1925 года и блестяще подтвердить все сказанное — частью в виде предположения — в прошлом году. И еще одно, пока робко в 1924 году высказанное, предположение удалось вполне оправдать: по виду и строению макроскопических организмов, плавающих в море, удается вполне точно судить о степени покоя или бурливости моря.
