Капитан «Советского Союза»
Если бы у французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери не родилось знаменитое высказывание, капитан Станислав Шмидт, пожалуй, сформулировал бы его сам. Помните? «Самая большая ценность в жизни - это роскошь человеческого общения».
Об Экзюпери мы не говорили, но дух его витал в каюте. - Большая удача, что имел честь и удовольствие жить, работать с замечательными людьми в прекрасном крае, на атомном флоте! - убежденно, даже страстно говорил капитан атомохода с внушительным названием «Советский Союз», которым он гордится. И продолжал: - Это же так повезло: из полунищей семьи, безотцовщины попасть в место, где не надо было блата, знакомств, «локтей»… Человек - он с первых слов виден. Один на судьбу жалуется, другой благодарит ее. Вот отсюда, наверное, и берет начало то, что называют линией жизни. И никакой мистики, предопределенности свыше. Каждый - плохой ли хороший - хозяин своей судьбы.
ВЫНУЖДЕННЫЙ ДОБРОВОЛЕЦ
Восемь классов школы, ФЗУ, завод - типичный в ту пору путь. А каким еще он мог быть у подростка, рано потерявшего отца и жившего с мамой на ее мизерную зарплату санитарки и такую же социальную пенсию? Тут выбирать не приходилось. Пошел Станислав на завод, а не берут - четырнадцать лет, года не хватает. Перешел через улицу и подал документы в электротехнический техникум. Когда приняли, радости не было конца:20 рублей стипендии платили, они с матерью просто разбогатели…
А потом по распределению попал в знаменитое ныне, а тогда сверхсекретное ракетное конструкторское бюро Челомея. Да еще и с отсрочкой от армии. Улыбка судьбы? Как посмотреть. Юный Шмидт начал обивать порог военкомата - добивался призыва на военную службу. Рассуждал проще простого: все надо делать своевременно в жизни, в том числе и в армии отслужить. Эта логика в конечном счете его и в море привела, а отнюдь не романтика, на которую любят ссылаться, рассказывая о времени 60-70-х годов. Но во всякой закономерности всегда есть место случайности.
Как-то, еще в армии, заикнулся сверстник-сослуживец о морском училище имени адмирала Макарова в Ленинграде. Но всплыл в памяти тот разговор уже «на гражданке», когда Станислав, глядя на товарищей, поступивших в вузы, решил: голова на месте, самое время получать высшее образование. А моряки, по слухам, и зарабатывают приличнее, чем береговые… Судно же он впервые увидел, уже учась в мореходке, во время экскурсии в Ленинградский торговый порт. И по сей день не может объяснить, почему пошел именно на судоводительский факультет. Может, потому, что двери в училище были широко открыты - поступал вне конкурса. Впрочем, льгота не пригодилась. Единственная «четверка» на вступительных экзаменах уже ничего не могла подпортить… Так же складывалось и на выходе из училища: распределяться предстояло седьмым из 153 выпускников. Это было широкое право выбора места работы в огромной стране.
В Латвийском пароходстве обещали скорое жилье, заграничные рейсы… От добра добра не ищут. Позвонил в отдел кадров - уточнить, все ли его документы дошли. А ему в ответ: все дошло, все у вас замечательно, но извините за отказ. От внезапности случившегося, от неясности ситуации он оторопел. Объяснять же в то время причины отказа было не принято. Да, впрочем, на поверхности они: секретный завод до армии, глубоко скрытое от посторонних глаз и ушей манипулирование рычажками пультов на подмосковных комплексах противовоздушной обороны… Куда уж больше. Родина, безопасность которой он добросовестно обеспечивал, видела ее залог и в том, чтобы изолировать от внешнего мира своих «секретных» людей.
Не случись разговор с повидавшей всякое секретаршей факультета, еще неизвестно, где сегодня был бы Станислав Шмидт. Та посоветовала: иди прямо к начальнику отдела кадров училища. И вот она, другая правда жизни того времени. Рассказав армейскому отставнику, фронтовику-ветерану о своей неурядице, услышал в ответ: «Это разве беда! Да твою фотографию с доски почета училища не снимали, здесь же и в партию приняли…» Затем кадровик позвонил в Мурманское пароходство коллеге: «Хорошего парня, но без визы к себе возьмете?»
Теперь выходило наоборот: в случайности этих встреч и звонков была своя закономерность.
Четыре учебные практики прошел курсант Шмидт на суденышках-снабженцах Северо-Восточного управления морского флота в арктическом Тикси.
- Хорошая практика! Она оморячивала, - вспоминает Станислав Борисович. - Трое суток переход, неделя - разгрузка на «точке». 400 тонн брала на борт «Алга». Вот их - на горб и пошел…
В учетных карточках отдела кадров управления после практики напротив фамилий курсантов делалась одна из трех пометок: «Не приглашать», «Привлекать», «Постараться привлечь». Каждую из них обозначали цифрой, соответственно. Шмидт заработал четыре «тройки», и напоследок ему предложили: давай к нам, с хорошей перспективой роста. Остановило одно: активная работа в два с половиной летних месяца укладывалась, а потом болтайся на берегу, как болтались встречавшиеся ему в рейсах бичи, работавшие на снабженцах по сезонному набору. В общем, было с чем сравнивать… А вышло, что так и не отпустила Арктика.
В первой инструктажной встрече выпускников «макаровки», получивших направления в Мурманское пароходство, Шмидт участвовал, по его же собственному выражению, в качестве вынужденного добровольца. Тогда заместитель начальника пароходства Иван Павлович Лопатин, человек уважаемый и авторитетный, сказал им: «Все будете в лед ходить, не ищите лучшей жизни на других судах…»
С этим напутствием и попал Шмидт в мае 1977 года на атомоход «Арктика», через три месяца ставший знаменитым на весь мир. Но судьба распорядилась так, что и во время легендарного рейса на Северный полюс, и после новый четвертый помощник капитана сидел и дожидался работы - в общей сложности 11 месяцев, пока не появилась хотя бы временная вакансия. Называлось это «работать по ЛПК» - линии подготовки кадров, а проще говоря, числиться дублером по своей должности, поскольку штатное расписание на ледоколе было заполнено. Но недаром говорят - русские долго запрягают, да быстро едут. Вступив в должность, Станислав уже через месяц стал на «Арктике» третьим помощником, через два года - вторым, еще через два - старпомом. Последний шаг - до капитана - был и продолжительнее, и сложнее. Прошел основательную школу на атомоходе «Россия», включавшую в себя и постройку ледокола в Ленинграде, и его испытания, и выход на трассу Севморпути. А затем в той же последовательности события повторились на атомоходе «Советский Союз», куда он не сразу согласился перейти. Старпомом на новый ледокол планировался сверстник и друг Александр Сивков, а жизненная позиция Шмидта такова: «Своих не топят и своим дорогу не переходят». Но обстоятельства сами разрешили ситуацию без потерь для обоих. Иначе и быть не могло.
Есть такая статистика: в среднем 15 лет требуется судоводителю, чтобы вырасти до капитана атомохода. Станислав Шмидт в эти сроки уложился с опережением на два года.
ДЕНЬГИ В КОСТРЕ
В анкетную биографию далеко не всегда вписываются события, по-настоящему важные для человека, откладывающие отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Большинство таких событий в судьбе Станислава Шмидта пришлись на годы руководства экипажем атомохода «Советский Союз», начиная с первого рейса в этой должности в 1991 году.
Надо же такому случиться: первый неформальный экзамен на капитана в реальной ледовой обстановке Станислав Борисович сдавал самому любимому, самому интеллигентному своему учителю - капитану Василию Александровичу Голохвастову, который с восточного района Арктики подвел на ледоколе «Арктика» к проливу Вилькицкого теплоход «Капитан Чухчин». А с запада, навстречу, подошел «Советский Союз». Ветровой нажим в проливе спрессовал лед в плотную непроходимую перемычку, моряки ее называют ледовой рекой. Настолько неприступна была преграда, что за восемь часов новейшему атомоходу «Советский Союз» не хватило мощности, чтобы хотя бы носом воткнуться в это «снежно-бетонное» поле. Пришлось уходить вдоль гряды в обратную сторону. Муторная мысль не покидала капитана Шмидта: по радио-то любимый учитель его успокаивал, но кто знает, что при этом думал? Может, скажет при встрече - слабак…
Встретились ледоколы в проливе Матиссена. Шмидт пригласил Голохвастова к себе на борт, тем более что сын того был уже третьим помощником капитана на «Союзе». Когда «посчитали раны», Василий Александрович спокойно подвел итог: «Не переживай. Все правильно сделал. Я в такую ситуацию последний раз попадал в 1968 году…»
Арктика с ее экстремальным и коварным климатом потом еще не раз преподносила молодому капитану нештатные ситуации. Не было рядом учителя, но вспоминались его слова. Единственный раз в жизни Голохвастов употребил непечатное слово, зато какой вес обрела мысль, ставшая руководством или, даже сказать, фирменным стилем мурманских арктических капитанов: «Если ты поднимаешь шум на мостике, если ты поднимаешь шум в караване, если ты поднимаешь шум в экипаже - значит, тебе здесь «нечего» делать!»
Надо уметь учиться у разных людей, даже у тех, кто тебе не очень симпатичен, считает Шмидт. У кого-то брать лучшее, в отношениях с иными можно почерпнуть понимание того, как не надо поступать. Впрочем, сама жизнь порой учит вернее всяких назиданий и правил. Не забыть никогда Станиславу Борисовичу тот трагический день. Хоть они шли на всех парах, не верил он, что кого-то с разбившегося вертолета удастся найти и спасти. Слишком много времени, около двух суток, прошло с момента трагедии, а оставшихся в живых (если они остались) не то что час, каждая минута приближала к гибели. Теперь уже от мороза и ветра…
Поначалу судьба улыбнулась. Уже в первом разведочно-поисковом полете командир вертолета доложил: вижу людей, живые… Он был наполовину прав. Вторая половина правды оказалась черной - восемь человек, находившихся на борту вертолета, погибли, живыми вывезли на борт ледокола только десятерых. Среди них и человека, о котором Станислав Борисович сказал так: «Он изменил мои представления о людях». Это был командир погранзаставы, он до последнего момента боролся за каждого из оставшихся в живых после катастрофы. Одну за другой вытаскивал пачки денег своей многомесячной зарплаты и пытался ими поддержать гаснувшее на ветру пламя костра. А рядом лежало застывшее тело его жены… Потом врачи удивлялись, как этот майор мог двигаться с такими переломами ребер.
- На чужом горе я стал известным человеком, - грустно подытоживает свой рассказ Шмидт. За спасательной операцией на арктическом побережье тогда следила вся страна, а позже капитана наградили орденом Почета.
ДЫРКА НА ПИДЖАКЕ ИЛИ ВЕРЕВКА В САЛОНЕ
Впрочем, в Арктике, как на войне, награда порой «находит» героя спустя много лет. Провожая Шмидта в самый, пожалуй, трудный и памятный рейс, Вячеслав Рукша, тогда генеральный директор Мурманского пароходства, пошутил: «Сможете пройти, вернетесь - крути на пиджаке дырку…» Капитан отреагировал мрачноватой шуткой: «Какой орден, веревку в салоне на случай провала держать буду…»
Ноябрь 1998 года. На грани замерзания от недостатка топлива далекий от Мурманска арктический городок Певек и поселки у золотых приисков. Зима уже вовсю свирепствовала, ледовой броней покрылись арктические моря… На протяжении нескольких тысяч километров ледовой трассы мрак полярной ночи рассекали одинокие огни прожекторов всего двух судов. «Советский Союз» вел сквозь льды финский танкер «Уйкку» - вопреки всем прогнозам и правилам навигации. Никто в ноябре сквозь льды Восточной Арктики не ходит, себе может быть дороже… Они шли, потому что надо было спасать людей, попавших в беду из-за, мягко говоря, нерасторопности чиновников, проваливших северный завоз нефтепродуктов.
За 200 миль до Певека лед стал стеной. До сих пор Шмидт убежден: им повезло. «Уйкку» оказался хорошим маневренным судном. С другим бы не пройти. А ведь еще предстоял обратный путь. Драматизм тех дней никто не передаст лучше, чем сам капитан.
- Жить мне пришлось практически на мостике, - вспоминает Станислав Борисович.- Часа на полтора уходил подремать, когда на вахту заступал дублер Александр Лембрик. Он-то и нашел «дырку» в ледяном барьере, у которого мы застряли на трое суток, выйдя из Певека. До того, честно скажу, у меня зашевелилась мыслишка: а не придется ли зимовать во льдах?.. Помните те времена: ничего не хватало. В пароходстве нам выдали двухмесячный запас продовольствия. Да еще хорошо, что в Певеке глава администрации под гарантию пароходства, в кредит и не задирая цены продал нам немного рыбы и крупы. Тогда ведь только наличные были в ходу… Ночью прошли ледяной барьер. Успокоился. А оказалось, рано. Утром поломали лопасть винта, а ведь еще пилить и пилить через всю Арктику. Мороз за тридцать. Никакими инструкциями не разрешено в такую стужу водолаза спускать. Сам он ко мне подошел, напросился… Попробовали - безуспешно. Клапан воздушный мгновенно замерзает… Так и шли до Мурманска без лопасти. Добрались в порт 31 декабря в 16 часов, но настроение было совсем не новогоднее. Выяснилось: не только лопасть обломана, еще и вкладыш подшипника провернулся.
Награды членам экипажа последовали гораздо позже, хотя капитан сразу ходатайствовал за моряков. А заготовленная капитаном веревка так и лежала на видном месте в салоне капитана. Лишь три года спустя отметили и его самого. В 2002 году Станислав Борисович Шмидт получил только что учрежденный российский орден «За морские заслуги» - под регистрационным номером 2. На одном из собраний экипажа капитан сказал людям: «Меня наградили орденом, за что вам спасибо!»
В эти дни капитан Шмидт отмечает свое 60-летие. Поинтересовался у него: что удерживает на флоте в столь солидном возрасте? Станислав Борисович на мгновение задумался и произнес:
- Когда возвращаешься из отпуска на ледокол, многие с тобой здороваются с улыбкой. Это дороже денег стоит!
23.08.2008
Владимир БЛИНОВ
http://www.mvestnik.ru/shwpgn.asp?pid=200808231759