КЛЮЧИ ОТ МОРЯО ТОМ, как Арктику запирали на замок, рассказали мне на Азовье моряки ледокола «Капитан Мелехов». Беседовали мы в посту управления кораблем, стерильном своей белизной, у щитов, то и дело моргающих сигнальными лампочками. Переступив порог, я сразу проникся почтением к людям, которые отсюда повелевают тысячами лошадиных сил.
Но главный механик Иван Иванович Кузнецов придал деловому интервью шутливый характер...
— Вот умелец и затейник наш, — представил он вахтенного Дёмина, — он тот самый ключ смастерил, который нынче в Мурманске у начальства хранится.
— Что за ключ? — поинтересовался я.
— Здоровенный такой, из латуни... Красивый сувенир. На совесть потрудился наш Вячеслав Васильевич.
Но Дёмин, заметно смутившись, возразил:
— Я только по слесарной части исполнителем был, а идея-то общая, коллективная.
И тут узнал я много любопытного. Минувшей зимой, когда впервые в истории мореплавания арктическая навигация продолжалась до конца декабря, больше всего досталось ледоколу «Капитан Мелехов». Почти два месяца поддерживал он канал в низовьях Енисея, — солнце уже не всходило, и берега просматривались только на экране радара. Порой ртуть в термометре опускалась ниже последнего деления — минус 40°, лопались стекла в рубке, осыпалась краска с надстроек. Проводя транспорты с грузами Норильска, «Мелехов» последним прошел через Карские Ворота, где на радостях был устроен фейерверк. И по примеру прошлых лет, когда на последнем корабле, уходившем из Арктики, изготавливался символический ключ, теперь взялись за это мелеховцы. Выпиливали, вытачивали его в корабельных мастерских, пока ледокол сквозь ураганный шторм пробивался от Колгуева к Кольскому заливу.
Не придавая особого значения пережитому, собеседники мои, однако, были склонны пофилософствовать:
— Природу вроде бы покоряем... Да? А она, матушка, такие сюрпризы преподносит... Ну кто мог предвидеть, что зима, с которой распрощались мы в Заполярье, догонит нас на Азовье.
В словах этих не было преувеличения. Проведя без малого неделю на борту «Капитана Мелехова», я все не верил своим глазам: «Неужели мы в сороковых широтах? ». Всюду до горизонта простирался лед. Азовский лед, вовсе лишенный снежного покрова, казался то перламутровым — под высоким солнцем, то серым, как асфальт, — под низкими облаками, то бурым, присыпанным пылью. Пыль неслась вместе с ветром от близкой земли, девятибалльный норд-ост дул то ли из сальских степей, то ли из астраханских.
Да и на карте Азовье, стиснутое огромными массивами суши, выглядит эдаким пятнышком, прямо-таки болотцем. А судоходные трассы, прочерченные из Жданова на Керчь, похожи на рельсовые пути между цехами на заводском дворе.
Ветер, несущий пыль, на наших глазах перепахивал ледяную целину. Секунду назад ровная, она вдруг начинала дыбиться торосами, похожими на огромные глыбы подтаявшего сахара. Словом, для северян многое выглядело тут необычно, как и самый факт появления на Азовье их корабля, приписанного к Мурманску.
Не раз встречал я «Капитана Мелехова» в Кольском заливе, когда одним из последних возвращался он из Арктики. И всегда, попадая на борт, стремился в кают-компанию, где рядом с пианино висит большой портрет седого человека с молодым румяным лицом.
Афанасий Павлович Мелехов... Знакомство с ним не только предмет моей личной гордости, но и живая страничка полярных летописей. Впервые мы встретились в Москве в Наркомате водного транспорта в начале 1934 года. В Чукотском море только что погиб раздавленный льдами «Челюскин». В море Лаптевых зимовал Первый Ленский караван. С трудом пробился домой в Ленинград израненный «Красин». И все эти жертвы воспринимались как неизбежные... Тем больший интерес вызвал среди моряков доклад молодого дальневосточного капитана Мелехова, сумевшего за одну навигацию сходить в устье Колымы без зимовки. Более месяца дрейфовал он вместе со своим пароходом «Свердловск», лежавшим на борту меж двух ледяных полей. Потом без чьей-либо посторонней помощи вышел на чистую воду у берегов Аляски...
ЕЩЕ более порадовал Мелехов старших своих коллег следующим летом, когда сумел провести в устье Колымы и обратно целую группу судов, без помощи ледокола, без воздушной разведки. И настоящей сенсацией в арктическом мореплавании стал мелеховский сквозной рейс на пароходе «Сталинград» по только еще осваиваемой трассе Северного морского пути.
Осенью 1935-го встречались мы сначала в Игарке, куда Афанасий Павлович пришел из Владивостока за экспортным лесом, потом в Ленинграде — уже после возвращения его из Лондона.
— Ну, брат, наслушался я комплиментов на Темзе... С самим Ричардом Ченслером сравнивали меня, с тем.
знаешь, который при Иване Грозном северный путь в Московию проложил.
Рассказывая о зарубежных встречах, Афанасий Павлович собирался в Москву на слет стахановцев морей и рек, еще не зная, что в Кремле ожидает его орден Трудового Красного Знамени.
Но одно знал он твердо, в одном был убежден: новая пора наступает в Арктике, скоро современные дизель-электрический корабли придут на смену угольным пароходам. Об этом толковали мы при каждой последующей новой встрече, когда мысли о будущем нередко переплетались с воспоминаниями. По-юношески влюбленный в «своего капитана», я уже помнил наизусть все его жизненные перипетии: службу палубным матросом в империалистическую войну, командование маленькой шхуной с экипажем всего в два человека в годах двадцатых. Я даже задумал биографическую повесть о Мелехове, к этому, правда, сам он относился сдержанно.
— Успеешь еще, сначала давай отвоюемся, — сказал он мне в Мурманске весной 1942 года.
Вместе с союзным конвоем Мелехов уходил на запад, рассчитывал вернуться летом по Северному морскому пути. Но не вернулся. Погиб по ту сторону Атлантики от фашистской торпеды.
... Не пытаюсь представить себе Афанасия Павловича в сегодняшнем возможном его обличье. Если бы и дожил он до наших дней, то вряд ли бы выглядел таким молодцом, как на портрете. Думаю, что и в море уже не ходил бы на восьмом десятке лет.
Но верю, убежден: память об отцах воплощена в делах сыновей!
КАК НЕ вспомнить сегодня, что моряки-мелеховцы на своем дизель-электрическом ледоколе провели во льдах многие транспортные суда, оставили за кормой расстояние более чем в десять земных экваторов. И как не радоваться тому, что экипаж является коллективом коммунистического труда, что за отличную работу в четвертом квартале минувшего года корабль награжден вымпелом Совета Министров СССР.
Закономерно, что этот корабль стал пионеров зимней навигации на Енисее и в Карском море, что не другое судно, а именно «Капитан Мелехов» был отправлен из Заполярья на юг, когда там. внезапно ударили морозы.
Первоначально ледокол шел из Мурманска в Ленинград на ремонт, прихватив на палубу запасные валы и гребной винт. Но директива из Москвы изменила маршрут. Пришлось завернуть в Рижский залив на ледовую проводку транспортов, а потом — и вовсе на юг, в обход всего европейского континента.
О бискайском шторме напоминает и вахтенный журнал («Крен корпуса достигал 45—50 градусов») и рассказы капитана - Григория Абрамовича Энтина — человека немногословного, точного («Периодичность бортовой качки 5 секунд, представляете, как валяло нашего ваньку-встаньку?»). А молодой подшкипер Николай Лазаренко, крепивший палубные грузы в ледяной воде с ежеминутным риском быть смытым за борт, еще лаконичней («Как с того света вернулся, сам не знаю»).
Да, впрочем, что там Бискай?! На Азовье от морозов и пыльных бурь тоже радости мало, хотя «Арктика сороковых широт» менее своенравна, чем привычное Заполярье. На Азовье сплошной припай от берега до берега. Задует ветер, и сразу же заторосит, пойдет ледяная кора морщинами, точно гигантская рыбья чешуя.
Пробивать в азовском льду канал такой махине, как «Капитан Мелехов» (шесть дизелей, четыре гребных винта), вроде бы и несложно. Но поддерживать дорогу для идущих вослед транспортов — ох, до чего же мудрено! Ведь сразу же, мгновенно, едва только успели пробить канал, начинают громоздиться друг на друга обломки, гонимые ветром. И тогда уж нет у ледокола иного выхода, как брать ведомый транспорт на буксир, подтягивать его вплотную к своей корме.
Вчера таким манером тащили «Кагул» — небольшой теплоходик с хрупкими бронзовыми винтами, летом обычно перевозящий овощи. А сегодня на буксире у «Мелехова» — «Макар Мазай», груженный
углем, успевший уже получить в борту солидную вмятину.
Неожиданность? Нет, пожалуй, неизбежность. Ведь «Мазай»-то рассчитан на то, чтобы плавать по чистой воде, возить горячий агломерат между Камыш-Буруном и Азовсталью. А сейчас обломки полей, всторошенных ветром, громоздятся по обоим бортам, — того и гляди взберутся на палубу. А вдали, там, куда еще не дошел караван, поля налезают друг на друга, образуя то «подсовы» — нечто вроде огромного слоеного пирога, — то «стамухи» — ледяные горы, оседающие на морское дно.
Вот и крутись тут, капитан, будь ты хоть семи пядей во лбу... Каков бы ни был у северянина-ледоколыцика полярный стаж, на мелководном Азовье надо как бы заново проходить школу судоводителя. Сколько раз за время пути, проводя «Кагула» и «Макара Мазая», «Мелехов» возвращался по очереди за каждым из своих подопечных, окалывал его, брал на буксир. Не берусь сосчитать! Думаю только, что не сотня миль с небольшим, как показывают карты, была пройдена караваном, а, пожалуй, добрая тысяча!
НАКОНЕЦ-ТО, оба транспортных судна у кромки. Разноцветными вспышками мигает во тьме Еникальский маяк. Видна золотая россыпь огней железнодорожной переправы — справа порт «Крым», слева порт «Кавказ». Близка и сама Керчь, там — хоть и кратковременный, но все же отдых для ледокола, пополнение запасов воды, горючего, масла...
Но... капитан корабля предполагает, а штаб ледовых операций располагает. По радиотелефону Энтиным получен новый приказ: следовать на выручку трем судам, зажатым во льдах, этим кораблям, которым бессильны помочь азовские портовые ледоколы.
«Капитан Мелехов» ложится на обратный курс, чтобы к рассвету встретиться с «Иваном Павловым», «Добрушем», «Шахтами». И снова окалывает он корабли, снова как бы перепахивает море, скованное зимними холодами. Милю за милей, кабельтов за кабельтовым, метр за метром...
Так будет продолжаться еще не один день, возможно, не одну неделю.
— Да, трудная зима, — сказал в беседе со мной А. М. Чайкин — руководитель ледовых операций в бассейне, заместитель начальника Азовского пароходства, — итоги подводить еще рано, но отметим главное: без участия «Капитана Мелехова» азовские портовые
ледоколы не выполнили бы и половины зимних работ.
А. М. Чайкин назвал несколько многозначных чисел: миллионы тонн угля, руды, металла перевезены между портами, тысячи миль пройдены флотом во льдах. Потом мы разговорились не только о делах. И пришли к выводу, что неплохо бы азовцам отблагодарить друзей своих северян. Подарить, скажем, экипажу ледокола символический ключ от Азовского моря. Пусть украшает он кают-компанию рядом с портретом капитана Афанасия Павловича Мелехова.
АЗОВСКОЕ МОРЕ, ЛЕДОКОЛ «КАПИТАН МЕЛЕХОВ».
