Кренкель Эрнст Теодорович (1903-1971)

[fisch1]

Эрнст Теодорович Кренкель: [открытка]. - Ленинград: Л.О. "Союзфото": 1938. - Фото; 14,3 х 9,6 см.

Э.Т.Кренкель Л.О. Союзфото .pdf [503.07 КБ Скачиваний: 556]

[fisch1]

Бурлянд В. В эфире — RAEM // Радиофронт. — 1941. — № 8. — С. 30—31.

[fisch1]

Эрнст Кренкель - депутат Верховного Совета.Радиофронт. //— 1938. — № 1. — С.3-5.

[fisch1]

Э.Т. Кренкель. Радист, зимовщик на Северном полюсе: [открытка] / фото М.С. Наппельбаума. - Москва: Союзфото: 1936 (5-я Гос. ф-ка Союзфото). - Фото; 14,8 х 9,6 см.

Кренкель_Радист.pdf [539.15 КБ Скачиваний: 515]

[fisch1]

Герой Советского Союза Э.Т. Кренкель: [открытка] / Худ. С.М. Кантор. - [Москва]: Искусство: [1941?] ([Ленинград]: Тип. им. Ив. Федорова). - Фототип.; 14,8 х 10,3 см.

Герой_Советского_Союза_ЭТ_Кренкель.Худ. С.М. Кантор .pdf [551.68 КБ Скачиваний: 520]

[fisch1]

Георгий Члиянц (UY5XE) в 2003 году собрал, систематизировал и изложил хронику радиолюбительской жизни Э.Т.Кренкеля. Книга была посвящена 100 - летию со дня его рождения. Приведенный материал основан на базе мемуаров, книг его коллег и соратников, разрозненных публикаций СМИ разных лет и отрывочных воспоминаний ветеранов.

Георгий Члиянц (UY5XE). Его позывной — RAEM. Львов, —2003, —38 с.

Георгий Члиянц (UY5XE).Его позывной- R A E M.pdf [1.59 МБ Скачиваний: 987]

[fisch1]

Путь советского радиста

Радиофронт 1937 г. №02 с.4-7

Имя дважды орденоносного радиста, участника славной Челюскинской эпопеи Эрнеста Кренкеля известно всей стране. Его путь — путь подлинного советского радиста, воспитанного радиолюбительской средой, до конца преданного социалистической родине.
Помещаемая статья Эрнеста Теодоровича Кренкеля — увлекательная биография советского радиста. Она с большим вниманием будет прочитана каждым читателем нашего журнала. В ней показан путь от начинающего радиолюбителя да мастера коротковолновой связи.

Я родился в 1903 г. Отец мой преподавал немецкий и латинский языки. Я учился в старой гимназии в Москве, где живу с 1910 г.
Если кому-нибудь интересно мое детство, пусть он представит себе городского мальчика из бедной интеллигентной семьи, снимающего вечером для сохранности гимназический мундирчик и надевающего заплатанные штаны и поношенную куртку, футболиста, домашнего электротехника, постоянно пережигающего предохранители во всем доме; завзятого читателя Джека Лондона, мечтающего о мужественных приключениях, тяготившегося домашней размеренной жизнью и обещающего себе построить собственную жизнь иначе. Ручаюсь, что вы знавали таких ребят.
По бедности нашей семьи на летние каникулы я в годы войны никуда не ездил, а оставался в Москве и работал во Всероссийском земском союзе. Сначала таскал «посылки для военнопленных», а потом «повысил свою квалификацию» и стал упаковщиком этих посылок. Затем занимался у частного хозяйчика расклейкой всяких об*явлений, плакатов и афиш.
В 1917 г. я был в пятом классе гимназии. Революцию воспринял довольно своеобразно. Решил, что мне довольно учиться. Надо сказать, что и домашнее положение много способствовало этому решению. Нужно было думать о заработке. Отец начал болеть и не работал. Работали мать и я. Я устроился в маленькую ремонтную мастерскую одного знакомого моего отца. Там чинились мясорубки, примусы, кастрюльсш, детские коляски и т. п. Работали мы вдвоем. В мастерской было темно,грязно и всегда стояла страшная копоть. Мне скоро надоела эта работа и постоянная брань с заказчиками.
Однажды я прочел на улице об’явлеиие о 9-месячиых курсах радиотелеграфистов. Вскоре я стал посещать эти курсы, одновременно продолжая работать в мастерской.
Курсы помещались на Гороховской улице. Обучалось на курсах 40 человек. В помещении было холодно. Каждый вечер выдавалось «усиленное» питание — кусок черного хлеба п чайная ложка повидла. Во время приема на-слух мерзли руки. В классе мы сидели в пальто.
В 1920 г. я окончил эти курсы. Кончил первым по скорости и был рекомендован на Люберецкую радиостанцию. Отправился туда на первое дежурство. Для проверки за параллельный телефон сел сам заведующий радиостанцией. С ужасом я заметил, что он легко н свободно без пропуска
записывает слабые сигналы; я же не могу полностью принять ни одного слова. В конце приема я сидел над чистым листом бумаги с несколькими буквами. Ни слова не говоря, заведующий ушел. Через час на стене висел приказ: «За полной непригодностью к работе на радиостанции увольняется т. Кренкель». Тут я взмолился. Попросил разрешения хотя бы две недели попрактиковаться. Мой провал об'яснялн отсутствием тренировки в настоящих эксплоатационных условиях и привычкой к громкой и легко принимаемой классной работе. Мне было разрешено практиковаться две недели, но уже через неделю я мог нести самостоятельное дежурство. Вскоре я бросил свою работу в мастерской. Продолжая работать на радиостанции, одновременно стал готовиться в радиотехникум.
В КРАЮ БЕЛЫХ МЕДВЕДЕЙ
В 1924 г., не дотянув полгода до диплома, я бросил учиться: потянуло побродить,обязательно захотелось на море. Собрал я немного денег и отправился в Ленинград, чтобы попасть иа один из пароходов, работающих на заграничной линии. Прибыв туда, я с печалью узнал, что ходит всего лишь два парохода, что радистов, претендующих на место, более 20 человек, притом все «старые зубры», имеющие большой стаж. Мои шансы были ничтожны.
Каждый день я ходил в контору Балтийского бассейна в надежде найти себе место. Там я подсаживался к радистам и слушал их разговоры. И вот однажды среди них зашел разговор: какое-то учреждение спешно набирает радистов, для того чтобы направить их на какой-то северный остров. Расспросил, где это учреждение находится. Направился туда и, несмотря на свою молодость и малый стаж, был принят с распростертыми объятиями. Учреждение, куда я попал, оказалось адмиралтейство. В два счета я оформился и получил деньги. Мне предложили отправиться на зимовку на радиостанцию Новой Земли.
Я срочно выехал в Архангельск и погрузился на пароход «Юшар». Добрались до Новой Земли благополучно. Оборудование радиостанции было бедное и устаревшее. Впервые я увидел северное сияние, тюленей и белых медведей. Началась зимовка. Ничем особенным она не отличалась. Так я впервые попал в Арктику.
Незабываемое первое возвращение на материк. С особенной радостью я смотрел на зелень, на деревья. Все казалось необычайно прекрасным.
Через полторы недели я был призван в Красную армию. Пробыл там год. Попал в радиотелеграфный батальон. Так как я был уже сравнительно опытным радистом, то вел занятия с группами красноармейцев. Как радист я умудрился в продолжение одного года участвовать в пяти маневрах. Выдержав испытание на командира взвода, я был переведен в запас в ноябре 1926 г,
СВЯЗЬ МЕЖДУ АНТИПОДАМИ
Все время я мечтал опять попасть в Арктику. Тут начали входить в моду короткие волны. Хотя я о них знал только понаслышке, но решил испытать их на севере. И вот я отправился в московское представительство нижегородской радиолаборатории им. Ленина, к ее директору проф. Бонч-Бруевичу. Пользуясь тем, что у меня оставалась от первой зимовки морская форма, я сообщил ему:
— Морское ведомство очень желает поставить опыты с короткими волнами в Арктике, но не имеет аппаратуры. Если будет дана аппаратура, морское ведомство предоставит возможность произвести эти опыты.
После этого я за свой счет отправился в Ленинград, где заявил:
— Проф. Боич-Бруевич желает поставить опыты с короткими волнами в Арктике. Дело
только за вами. Если морское ведомство пойдет навстречу, то проф. Боич-Бруевич даст аппаратуру.
Таким образом я связал для общей пользы два учреждения, хотя мне этого никто не поручал и никто меня об этом не просил. Думаю, что этот небольшой обман простителен.
В дальнейшем дело пошло уже совсем хорошо: между этими учреждениями началась переписка. Опять-таки за своя счет я отправился в Нижний Новгород, где ознакомился с аппаратурой, бесплатно предоставленной радиолабораторией, и после этого уехал в Архангельск. Там меня встретили как помешанного, так как я утверждал, что при помощи этой маленькой радиостанция можно будет связаться с Москвой. В то время в Архангельске не было даже коротковолнового приемника.
На гидрографическом судне «Таймыр» я благополучно добрался до места зимовки. Опять та же радиостанция на Новой Земле.
Так началась моя вторая зимовка. Вскоре я установил коротковолновый передатчик. Первая радиостанция, с которой мне удалось связаться, была Баку. В дальнейшем я держал связь с радиостанциями Москвы и Ленинграда.
Моя радиоустановка была первой коротковолновой установкой в советской Арктике. В те годы был как раз расцвет коротковолнового движения во всем мире. Работала масса радиолюбительских станций во всех странах. У меня завелись знакомые и в Лондоне, и в Париже... Самая южная радиостанция, с которой мне удалось связаться, была радиостанция в Мосуле. За такой интересной работой совсем незаметно прошел год зимовки.
После зимовки я несколько месяцев работал радистом на гидрографическом судне «Таймыр». Совершил большой рейс по маршруту: Белое море — остров Колгуев — устье Печоры — Маточкин Шар — Югорский Шар — Маре-Сале — Вайгач — Канин Нос — Архангельск.
После этого я отправился в Москву, где поступил радистом в Научно-испытательиый институт связи в Сокольниках. Работая в Сокольниках, все время интересовался предстоящими полярными экспедициями. Вскоре мне сообщили, что собирается экспедиция для установки радиостанции на Земле Франца-Иосифа. Экспедицией этой руководил Отто Юльевич Шмидт. Я был зачислен в штат этой экспедиции и вскоре ехал в Архангельск в товарном вагоне, который был прицеплен к пассажирскому поезду. В вагоне было экспедиционное имущество и около десятка собак. Было грязно и пыльно. Когда мы подъезжали к Архангельску, у меня случился первый острый припадок апендицита. Прямо с поезда я был отправлен в больницу, где пролежал сутки, и выслушав успокоительные заверения товарищей: «Ты не волнуйся, уже подыскивают другого радиста», — удрал оттуда.
На пароходе «Седов», через льды, мы благополучно добра лись до Земли Франца-Иосифа. Здесь в бухте Тихой, на острове Гукера, была построена самая северная радиостанция. На зимовку осталось 7 человек. Полярная ночь длилась 128 суток. Условия работы были прекрасные.
В эту зимовку 12 января 1930 г. мне удалось связаться с радиостанцией американской экспедиции адмирала Берда. Эта экспедиция зимовала на южно-полярном материке, откуда Берд хотел достигнуть южного полюса на самолете. Ясно, что оба радиста и американец и я — были очень обрадованы такой интересной двусторонней связью. Ведь это были самая северная и самая южная радиостанции мира.
13 ТЫСЯЧ КИЛОМЕТРОВ НА ДИРИЖАБЛЕ
Вернувшись в Москву, я стал работать заведующим радиостанцией Центральной секции коротких воли. Я скучал по Арктике и всю зиму бомбардировал проф. Визе письмами с просьбой сообщить мне о предстоящих экспедициях. В январе 1931 г. я получил от него письмо с сообщением о том, что, возможно, летом состоится полет в Арктику немецкого дирижабля «Граф Цеппелин». Полет организуется международным обществом «Аэроарктика». Не верилось в возможность такого счастья: попасть в Арктику, да еще на дирижабле.
Мою кандидатуру поддерживал Отто Юльевич Шмидт. И вот после многих волнений и ожиданий дело уладилось, и я был назначен в полет. От Советского союза в экспедиции участвовало 4 человека: проф. Самойлович, проф. Молчанов, инжеиер-дирижаблист Ассберг и я — в качестве радиста.
В июле мы с Ассбергом отправились в Германию. Пробыли несколько дней в Берлине, затем направились на базу дирижабля. Она была расположена на юге Германии, на Боденском озере. На противоположном берегу виднелись горы Швейцарии.
На следующий день сделали пробный полет над Боденским озером, а 4 июля отправились в путь: Фридрихсгафен—Берлин—Ленинград. В Ленинграде была организована торжественная встреча. Немцы восхищались четкой работой команды, принимавшей дирижабль. И действительно, наша команда работала куда лучше, более четко, быстро и организованно, чем немецкая.
Через 15 часов двинулись дальше на север. Маршрут был такой: Ленинград — Архангельск — Земля Франца-Иосифа—Северная Земля—мыс Челюскин — остров Диксон—-мыс Желания—вдоль Новой Земли на юг—Архангельск—Ленинград—Берлин. Вся экспедиция длилась 104 часа. За это время было пройдено 13 тысяч километров.
В 1932 г. Отто Юльевич Шмидт, отправляясь в сквозной рейс по Великому северному морскому пути на ледокольном пароходе «Сибиряков», взял меня для участия в экспедиции в качестве второго радиста. За этот поход я, наряду со всеми остальными его участниками, был награжден орденом Трудового красного знамени. Во время этой экспедиции у меня появилась мысль: Арктику бросать нельзя, надо продолжать работу в этой области и оправдать доверие партии и правительства.
Зимой после похода «Сибирякова» я поступил бортрадистом на самый большой тогда дирижабль в СССР—В-3.
РАДИСТЫ «ЧЕЛЮСКИНА»
Для участия в походе «Челюскина» О. Ю. Шмидт пригласил меня в качестве
старшего радиста. Уже числясь в списках экспедиции, я все еще продолжал работать на дирижабле и даже совершил 1 мая 1933 г. полет над Красной площадью. Вскоре после этого я занялся радиооборудованием нашего парохода.
Радиоаппаратура «Челюскина» состояла из длинноволнового передатчика мощностью в 500 ватт, коротковолнового передатчика той же мощности и аварийного передатчика обычного судового типа. Кроме того на борту парохода было несколько длинноволновых и коротковолновых приемников.
Обстоятельства гибели «Челюскина», пребывание участников экспедиции на льдине и возвращение на материк широко известны. Встреча, оказанная нам партией, правительством и народом СССР, дала мне такую зарядку для дальнейшей работы в Арктике, которой хватит на сто лет. Столько прожить я, пожалуй, не ухитрюсь, но я еще человек молодой, мне 34-й год, и можно полагать, что рассказанное здесь только начало моей биографии — радиста-полярника.
Пока продолжение этой биографии связано с историей Северной Земли и с островами Сергея Каменева, где я пробыл с лета 1935 г. до ноября 1936 г.
НОВАЯ ЗИМОВКА
История Северной Земли на редкость короткая. В 1913 г. была открыта только ее юго- восточная часть. Начиная с 1913 г. по 1930 г. там не было ни одного живого человека. В 1930 г. впервые на неизвестных до тех пор островах Сергея Каменева высадилась небольшая группа в составе 4 человек под руководством Г. А. Ушакова. Эта небольшая группа в продолжение двух лет сумела засиять и перенести на карту весь огромный архипелаг Северной Земли (37 тыс. кв. километров).
После зимовки Ушакова в 1932 г. осенью была направлена на острова Сергея Каменева новая партия зимовщиков в составе 4 человек под начальством Нины Демми. Осенью 1933 г. эту группу товарищей перевезти на материк не удалось, так как ледовые условия этого года были тяжелые. Пароход не смог подойти к островам, и они остались на второй год.
Осенью 1934 г. пароходы также не смогли подойти, и люди находились под угрозой
третьего года зимовки. Запасы подходили к концу, здоровье всех зимовщиков пошатнулось, пришлось поэтому всех четверых вывезти самолетом на мыс Челюскин, откуда уже пароходом направить на материк.
Зимовка на островах Каменева была заброшена, так как не было зимовщиков, дом заколочен, и радиостанция в связи с этим прекратила работу.
Летом 1935 г. мне было предложено возглавить небольшую группу товарищей (всего нас было 4 человека) и отправиться зимовать на Северную Землю для того, чтобы вновь запустить радиостанцию на островах Сергея Каменева. Так как тяжелые льды могли вновь помешать подойти к островам Каменева, мы были снабжены таким образом, чтобы иметь возможность высадиться на любом не освоенном еще месте. Было намечено несколько пунктов высадки в зависимости от того, куда нам удастся подойти.
В первую очередь постройка радиостанции была предусмотрена на мысе Оловянном в проливе Шокальского.
Благоприятные ледовые условия позволяли нам сравнительно быстро добраться до мыса Оловянного и благодаря дружной работе всего судового коллектива иам удалось построить радиостанцию в чрезвычайно короткий срок, а именно в 8 суток. Через 8 суток краснознаменный ледокол «Сибиряков», окончив строительство, ушел, а мы вчетвером остались на зимовку.
Кроме меня на зимовке оставались метеоролог Кремер, радист Голубев и механик Мехреньгин.
В первое время было много работы по окончательному дооборудованию жилого дома, монтажу радиостанции и двигателя. Затем наступила полярная ночь. Так как в нашу программу работы входили только метеорологические наблюдения, мы задумались над тем, что можно сделать помимо полученного нами задания. И вот в полярную ночь были организованы промыслы на песца. На мысе Оловянном полярная ночь длится 120 суток. Из них примерно Два месяца подряд стоит сплошная темнота. По капканам приходилось ходить с фонарями и обязательно вдвоем, во избежание несчастных случаев. В результате в продолжение полярной ночи было поймано 60 песцов. Кроме песцов мы убили 11 медведей.
Еще в ноябре я запросил Главсевморпуть о разрешении вдвоем перебраться на самолете на острова Каменева, которые находятся на 200 километров севернее мыса Оловянного.
Для того чтобы - обслужить вчетвером две полярные станции вместо одной, мы должны были приобрести кое-какие практические навыки. Например, радист Голубев в продолжение полярной ночи приобрел навыки самостоятельного обслуживания двигателя на мысе Оловянном. Метеоролог Кремер изучил поварское искусство. Я научился вести метеорологические наблюдения.
Два самолета мыса Челюскин могли одновременно взять нас двоих плюс полтонны груза. 22 марта прибыли самолеты, у нас все уже было подготовлено, и мы приступили к переброске. По кубатуре полтонны поместить не удалось, и таким образом нам пришлось взять лишь 400 кг груза, из них 200 кг радиооборудования и 200 — продовольствия.
Перелет длился всего полтора часа, посадку сделали благополучно, хотя нас внизу никто не принимал. Самолеты задержались на один час, в продолжение которого мы осмотрели дом и решили, что нам остаться вполне возможно.
Самолеты ушли, и мы начали устраиваться в заброшенном доме, где в продолжение полутора лет никого не было. Постепенно в течение нескольких дней, так как нас было всего лишь двое, мы привели дом в порядок, пустили двигатель, пустили заброшенную радиостанцию, которая оказалась в полной исправности, и начали регулярно передавать метеорологические данные.
На островах Сергея Каменева мы пробыли вдвоем с т. Мехреньгиным пять месяцев.
Станция работала бесперебойно, так же регулярно передавала метеорологические сведения, наравне с другими полярными станциями обслуживала перелет Чкалова.
За это время нами было убито 14 медведей, причем охота происходила довольно оригинально. К сожалению, мы не могли с собой взять ни одной собаки, и поэтому некому было отпугивать медведей от дома. Часто выходя по утрам, мы видели медвежьи следы буквально в 1—2 шагах от нашей двери. Медведи ходили вокруг дома и обнюхивали его стены. Обыкновенно мы видели приближение медведей еще издали,в окно. Несколько раз у нас обед прерывался так называемой охотой на медведей.
— Слушай, там идет медведь.
— Далеко?
— Да, еще далеко. Успеем с’есть суп.
После супа посмотрели опять в форточку и решили, что успеем с'есть еще и второе. И наконец между вторым и чаем мы берем винтовку и, не одеваясь, с порога дома устраиваем охоту на медведя. Потом идем допивать чай.
Досуг проводили или за радиоприемником, или за книгой. На островах Каменева осталась отлично подобранная библиотека.
1 сентября 1936 года к островам подошел старый «испытанный товарищ», наш ледокольный пароход «Сибиряков».
Новая смена, прибывшая из . Архангельска, застала станцию в полном порядке. Быстро была произведена сдача.
Во время этой зимовки и работал исключительно на длинных волнах. Прием велся на приемнике БИ-234 завода им. Орджоникидзе. Хороший приемник. Культурно выполнен, безотказный в работе, обладающий вполне удовлетворительной чувствительностью. На нем мы довольно свободно слушали станцию им. Коминтерна.
Зимовкой на Северной Земле заканчивается начало моей биографии радиста-полярника. Хотелось бы в дальнейшем осуществить свою заветную мечту — летать на север бортрадистом советского дирижабля.
Коротковолновики Союза подарили мне превосходный коротковолновый передатчик. По моей просьбе, этому передатчику присвоены позывные «Челюскина» и лагеря Шмидта: R А ЕМ. Пусть в эфире продолжают жить эти славные позывные ледяного лагеря, сплотившие нас а такой дружный коллектив!
Новое почетное звание — акт внимания со стороны Совета секций коротких воли и Центрального совета Осоавиахима — звание мастера коротковолнового дела буду носить с гордостью и постараюсь по возвращении из новой экспедиции всерьез и надолго включиться в коротковолновую жизнь н в работу нашей центральной секции. А в новой, предстоящей экспедиции я рассчитываю на помощь коротковолновиков при связи с Большой Землей.

[fisch1]

Радиофронт 1937 г. №02 с.8


Мастер коротковолновой связи
В ГОСТЯХ У КРЕНКЕЛЯ

Тепло и приветливо встретил Эрнест Теодорович своих старых друзей — сотрудников журнала «Радиофронт». Он всегда держал постоянную связь с журналом, интересовался его планами, новыми конструкциями.
Сегодня очередная встреча... На синем мундире хозяина высшая награда советского правительства. Два ордена: Трудового красного знамени и Красной звезды.
Беседа началась живо и непринужденно. Эрнест Т еодорович увлекательно рассказывал о тяжелой и почетной зимовке на островах Сергея Каменева.
— Мы жили на этих островах вдвоем целый год, — говорит он. — Одиночество ни в какой мере не отражалось на настроении. Мы чувствовали себя очень бодро и с честью выполняли боевые задания партии.
Прошел только один год. Кренкель не изменился, он выглядит таким же энергичным, бесстрашным и уже поговаривает о новой далекой поездке.
— Один год! — восклицает Кренкель. — А вы знаете, сколько изменений за этот год. Нам оторванным от земли, они особенно памятны.
И он начинает быстро вспоминать:
— Отмена хлебных карточек, введение персональных военных званий в Красной армии, всенародное обсуждение Сталинской Конституции, законопроект о запрещении абортов и материальном обеспечении многосемейных и наконец исторический перелет Чкалова по Сталинскому маршруту.
На холодных далеких островах Кренкель, как и все арктические жители, зорко следил по радио за ростом Советской страны.
— Мы не пропустили ни одной новости и вместе со всей страной негодовали по поводу подлой деятельности фашистских наймитов, троцкистско-зиновьевской банды, которым по заслугам воздало советское правосудие.
— Вместе со всей страной мы переживали и тяжелые утраты. Умер т. Куйбышев, академики Павлов, Карпинский... Не стало Сергея Сергеевича Каменева, портрет которого все время висел перед нами.
Но никогда не падали духом зимовщики, никогда не покидали своего поста, никогда не сдавали темпов.
Ежедневно несли они метео- и радиослужбу, делали вдвоем столько, сколько недавно еще выполняли четверо.
Когда-то рядовой радиолюбитель, активист ОДР, Кренкель имеет теперь замечательную биографию завоевателя Арктики. Его знают не только радиолюбители, его знает и любит вся страна.
А сегодня его отмечает радиолюбительская общественность.
Эрнесту Теодоровичу Кренкелю присвоено звание мастера коротковолнового эфира.
Этому и была посвящена наша встреча — работников редакции — с первым мастером эфира.
— Мне очень приятно, что мои старые друзья-коротковолновики и вся общественность не забывает меня — старого коротковолновика.
— Но на меня это звание возлагает новые обязанности. И я с большим удовольствием включился бы сейчас в будничную коротковолновую работу. Но...
Но не за горами новая экспедиция, новая зимовка, новая почетная радиовахта.
— Ничего, — прощается с нами Кренкель, — я оправдаю это звание там, где я буду, там, куда меня завтра пошлют партия и правительство.
Кренкель просит передать благодарность советским коротковолновикам, радиолюбителям, передает спасибо за QSL с его портретом, за звание мастера и просит:
— Где бы я ни был — прошу всех коротковолновиков держать со мной QSO.
Л. Шах.

МАСТЕРА КОРОТКОВОЛНОВОЙ СВЯЗИ
15 декабря Совет секций коротких волн при ЦС Осоавиахима вынес решение о присвоении первых званий мастеров коротковолнового деля и снайперов эфира.
Звание первого мастера коротковолнового дела присвоено дважды орденоносному полярному радисту Эрнесту Кренкелю. За Кренкелем сохранены позывные „Челюскина" — RAEM

[fisch1]

РАДИО №12. 1993 г. с.5-6

Мой отец
К 90-летию со дня рождения Э.Т. Кренкеля
Эрнст Теодорович Кренкель! Трудно, пожалуй, встретить людей, особенно старшего поколения, которым не был бы известен этот удивительной судьбы человек, выдающийся радист нашего времени, исследователь Арктики и участник многих исторических полярных экспедиций, в том числе знаменитого дрейфа в Ледовитом океане на станции «Северный полюс-1», неугомонный радиолюбитель- коротковолновик и на протяжении двенадцати лет бессменный председатель Федерации радиоспорта СССР.
Э.Т. Кренкель свыше четверти века являлся членом редколлегии нашего журнала, на страницах «Радио» часто публиковались его статьи, он словом и делом помогал решать проблемы развития радиолюбительства и радиоспорта.
Позывной Э.Т. Кренкеля — RAEM знали все коротковолновики мира, и каждый из них мечтал встретиться с ним в любительском эфире. Думается, что здесь уместно привести слова английского коротковолновика Тони Смита (G4FA I), который десять лет назад в своем письме в редакцию журнала «Радио» писал:
«Самое прекрасное в радиолюбительстве состоит в том, что оно объединяет людей, несет дружбу через границы, языковые барьеры и другие трудности. Не менее замечательно и то, что в нашем хобби есть люди, подобные Э.Т. Кренкелю, которые вызывают восхищение и уважение радиолюбителей всего мира. Он занимает почетное место как в истории своей страны, так и в истории международного радиолюбительского движения».
В связи с 90-летнем со дня рождения Э.Т. Кренкеля редакция обратилась к сыну Эрнста Теодоровича — Теодору Эрнстовичу Кренкелю с прсьбой рассказать на страницах журнала «Радио» о своем отце. Предлагаем вниманию наших читателей его воспоминания.

Летом 1956 г. RAEM, после восьмилетнего перерыва, вернулся в любительский эфир. Тогда отцу было пятьдесят три, а мне — шестнадцать. Я хорошо помню тот день, когда он, включив передатчик, передал вызов «всем, всем»...
Оборудование рабочего места на веранде дачи было вполне в духе его традиций: аппаратный журнал под рукой, будильник, ключ, привинченный к столу. Антенна типа «лонг уайр», проще— кусок длинного провода.
Вообще надо сказать, что отец всю жизнь был «strict CW man», т.е. радистом, работающим только ключом. Сформировавшись как радист в 20-е годы, он прохладно относился к работе телефоном и переубедить его было невозможно. Любил рассказывать полярную байку, как в двадцатые годы на далекой полярной станции радист, впервые услышав по радио человеческую речь, сошел с ума.
Засиживался он за радиостанцией далеко за полночь, когда эфир на коротких волнах, по его словам, особенно интересен.
Очень не любил спешку ни в чем, и по этой причине не принимал участия в соревнованиях, когда надо было быстро передать коллеге свой номер и спешить установить связь со следующим. В такие дни, а обычно это бывало в субботу и воскресенье, отец с сожалением выключал приемник, говоря, что в эфире, мол, «такая каша, что и работать не стоит». Зато уж в будни отводил душу, охотясь за DXaми, о которых потом с удовольствием рассказывал. Обмен QSL карточками вел самым аккуратным образом и был надежным корреспондентом.
1948 г. на всю жизнь запомнился и отцу, и всем нам. Это был год борьбы с «космополитизмом». Именно тогда по личному указанию секретаря ЦК партии Г.М. Маленкова его изгнали из ЦРК СССР, где он возглавлял Совет клуба, уволили с должности начальника полярных станций Главсевморпути. Одновременно ему запретили работать в эфире. Это явилось для него страшным ударом, так как он был лишен возможности заниматься самым любимым делом
Надо сказать, что гонениям подверглась вся папанинская четверка: И.Д. Папанина сняли с поста начальника Главсевморпути, П.П. Ширшов перестал быть министром Морского флота, а Е.К. Федоров был снят с поста начальника Гидрометеослужбы Красной Армии.
Чтобы содержать семью, отец стал работать лектором общества «Знание». Выступал в Москве и Подмосковье с лекциями о Северном Полюсе, о работе радиста на дрейфующей станции. Ездил он на лекции по нескольку раз в неделю, в любую погоду.
После длительного пребывания в таком подвешенном состоянии отец, благодаря содействию Н.А. Булганина, был назначен директором небольшого радиозавода, а с 1951 г. — заведующим лабораторией автоматической радиометеорологической станции (АРМС), затем с 1969 г.—директором Института Гидметеоприборостроения, в котором работал до конца жизни.
Несмотря на занятость, отец много времени и внимания уделял радиолюбительским делам. Будучи председателем Федерации радиоспорта СССР, он постоянно участвовал в работе Международного Союза радиолюбителей (IARU), представляя нашу страну, заботясь о соблюдении ее интересов. После его возвращения из зарубежных поездок я часто шутил: «Ты наш Хирам Перси Максим». Ему это доставляло удовольствие, так как известный американский инженер, создавший пулемет, был еще и радиолюбителем, и первым президентом Американской радиолюбительской лиги.
За участие в экспедиции на Северный Полюс в составе знаменитой папанинской четверки отцу, кроме звания Героя Советского Союза, присвоили еще и ученую степень доктора географических наук, к чему он относился весьма скептически, шутливо замечая «Какой я доктор, я фельдшер географических наук».
Вообще, чувство юмора и личная скромность были отличительными чертами его характера. Наверное, в свое время он, как и многие, переболел «звездной болезнью», но я родился позже и сколько помню себя, никогда не замечал в его поведении никаких рецидивов этой болезни.
Отец был большим любителем анекдотов и собирал их, как сейчас это делает Юрий Никулин. Обычно завидев очередного «носителя» юмора, он открывал дверь своего кабинета и приглашал: «Ну-ка, заходи, заходи, выкладывай свежие анекдоты». О том, что он сам был замечательным собеседником и рассказчиком, мне говорили многие его друзья и товарищи, любившие его образную, размеренную речь, с легким грассированием. Она всегда была интересной, ясной и запоминающейся, о чем бы он ни говорил.
Экспедиция на Северный Полюс — это вершина полярной карьеры отца, начавшейся еще в 1924 г.
21 мая 1937 г. экспедиция высадилась на Северный Полюс. Легендарный дрейф станции «Северный полюс-1», за которым следил весь мир, длился 274 дня...
В начале 1938 г. льдину стало быстро выносить в Гренландское море, а ледокол «Ермак», который должен был выйти на помощь отважным исследователям, находился на капитальном ремонте в Ленинграде. В авральном порядке была подготовлена экспедиция по спасению группы Папанина на пароходах «Мурман» и «Таймыр». Между прочим, это дало основание Сталину бросить в адрес начальника Главсевморпути О.Ю.Шмидта замечание: «Шмидт—большой рискач», что означало конец полярной карьеры Отто Юльевича. И действительно, осенью 1938 г. начальником Главсевморпути вместо Шмидта назначили ИД. Папанина.
Папанинцев сняли со льдины 19 февраля 1938 г., а 21 февраля они пересаживаются в море на борт ледокола «Ермак». По прибытии в начале марта в Ленинград их неожиданно задержали. Объяснилось все просто: 14 марта 1938 г. приводят в исполнение приговор по делу Бухарина—Рыкова, поэтому торжественную встречу героев по указанию свыше решили перенести на три-четыре дня...
Отец, как сказал о нем его друг писатель Владимир Лидин, был человеком на все времена: «Есть люди, по которым, как по вехам, измеряется путь человечества».
Личное мужество и героизм участников экспедиции на Северный Полюс заставляют вспоминать о них с огромным уважением. Действительно, четверка бесстрашных русских людей была первыми «космонавтами» как их как -то назвал космонавт Алексей Леонов. И не случайно, что почетный диплом о первой связи на УКВ Космос — Земля «полярный космонавт» Кренкель, как председатель Федерации радиоспорта, вручил в 1961 г. Юрию Гагарину.
Но мне хотелось бы вернуться к началу полярной карьеры отца и некоторым страницам его биографии. Думается, это будет интересно читателям журнала, особенно молодежи.
В 1921 г. он поступил в Москве на курсы радиотелеграфистов, по окончанию которых поработал на Люберецкой радиоприемной станции. В ту пору он познакомился со студентом, который во время летней практики два месяца работал на портовом буксире в Ленинграде. Его рассказы заинтересовали отца. Вскоре он с письмом, которое вручил ему студент, отправился в Ленинград. На обрывке бумаги новый знакомый написал своему приятелю-машинисту: «Петя! Помоги этому парню. Он в доску свой...»
... На похоронах отца, а это было в декабре 1971 г., я заметил в толпе очень пожилого человека, который принес небольшой букетик фиалок. Это и был он — человек, давший своеобразную «путевку в жизнь» моему отцу. Так замкнулся круг. ..
В Питере кто из радистов сказал отцу:
— Видишь на том берегу желтый дом со шпилем? Это—Адмиралтейство. Я вчера там был. Готовится экспедиция для смены личного состава на каком-то острове в Северном Ледовитом океане. Им срочно нужен радист. Но платят они мало, и на целый год надо ехать куда-то к черту на кулички...
Остров оказался Новой Землей, а «кулички» — Полярной геофизической обсерваторией в проливе Маточкин Шар, носящей теперь имя Эрнста Кренкеля.
Это была вторая смена зимовщиков — с 1924 г. на 1925 г., — в которой участвовал отец. Компания подобралась достаточно разнородная. Были там и участники Кронштадского мятежа, и даже два немецких матроса с крейсера «Магдебург», потопленного на Балтике во время первой мировой войны. Передатчик на станции был искровой, ни о каких коротких волнах тогда и не думали.
После возвращения с зимовки и службы в армии, осенью 1926 г., отец уже не только знал о коротких волнах, но имел официальный радиолюбительский позывной — EU2EQ. В эту пору он задумал осуществить свою мечту — «вывезти» короткие волны в Арктику. Но как? И тут сказалась «авантюристическая» черта характере отца — он сделался самозванцем. Пришел в представительство Нижегородской радиолаборатории в Москве и, познакомившись с Михаилом Александровичем Бонч-Бруевичем, предложил от имени ... Гидрографического управления выделить ему трехсотваттный коротковолновый передатчик для проведения экспериментов в Арктике. Затем он поехал в Ленинград в Гидрографическое управление, где его знали как хорошего радиста, и предложил им свои услуги в качестве радиста Полярной геофизической обсерватории (ПГО) на зимовку 1927/ 28 гг. При этом поставил условие, что он повезет туда коротковолновый передатчик, на котором в свободное от работы время будет работать как радиолюбитель. Дело было сделано. Так в октябре 1927 г. на Новой Земле появилась радиолюбительская станция с позывными «ПГО».
Между прочим, когда зимовщики разгружались, по недосмотру шлюпку со всей коротковолновой аппаратурой стало уносить в море. Отец, не задумываясь, бросился в ледяную воду и спас аппаратуру. С того случая неприязнь к холоду сохранил на всю жизнь и, как профессиональный полярник, терпеть не мог открытые форточки.
Третья зимовка отца была на Земле Франца-Иосифа в 1929 г. На пароходе «Седов» с капитаном В.И. Ворониным туда отправилась экспедиция под руководством О.Ю. Шмидта. Она должна была высадить полярников в бухте Тихой. Это была первая встреча отца с Отто Юльевичем, определившая его дальнейшую жизнь. Их отношения с самого начала строились на взаимном уважении, а со стороны отца, можно сказать, на полном доверии ко всем арктическим планам Шмидта и восхищении им как ученым и старшим товарищем.
Из бухты Тихой 12 января 1930 г. отец установил мировой рекорд дальней связи на КВ с американской антарктической экспедицией адмирала Берда. С зимовки вернулся уже известным коротковолновиком, и руководство Общества друзей радио пригласило его заведовать радиостанцией Центральной секции коротких волн.
Отец не мог долго сидеть на одном месте. Уже в 1931 г. он летит бортрадистом в составе советской группы международной воздушной экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин». На следующий год участвует в экспедиции на пароходе «Сибиряков», впервые осуществившим сквозное плавание по Северному морскому пути из Архангельска в Тихий океан за одну навигацию.
Наступил 1933 г. Готовилась экспедиция на пароходе «Челюскин». Ее цель — выяснить возможность плавания по Северному морскому пути на обычном судне, имеющем несколько усиленную обшивку корпуса по ватерлинии. Начальник экспедиции О.Ю. Шмидт назначил отца старшим радистом.
Челюскинская эпопея занимает особую страницу в жизни отца. Как известно, 13 февраля 1934 г. «Челюскин» был раздавлен сжатием льда и затонул в 144 милях от мыса Уэллен. 104 человека высадились на лед, в том числе 10 женщин и двое детей. Удалось спасти двухмесячный запас продовольствия, спальные мешки, брезентовые палатки. Так в Чукотском море образовался «лагерь Шмидта», как назвал его отец в своей первой радиограмме, переданной с помощью небольшой аварийной радиостанции.
Понятно, что без устойчивой радиосвязи нельзя было и думать об организации спасения челюскинцев. И здесь мастерство радиста экспедиции сыграло огромную роль. К 13 апреля 1934 г. летчики А.В. Ляпидевский, В.С. Молоков, С А Леваневский, Н.П. Каманин, М.В. Водопьянов, М.Т. Слепнев, И.В. Доронин смогли вывезти на материк всех участников экспедиции. Эти летчики стали первыми Героями Советского Союза.
Позывной «Челюскина» RAEM был присвоен отцу как его личный радиолюбительский позывной.
Летом 1935 г. отец в качестве начальника отправляется на новую зимовку—на мыс Оловянный (Северная Земля). Кроме него в состав зимовки входили метеоролог Б.А. Кремер, радист А.А. Голубев и механик Н.Г. Мехреньгин. В ходе зимовки он предложил расконсервировать еще одну полярную станцию на о. Домашнем, что в 200 километрах севернее. Разрешение было получено, и вместе с Мехреньгиным они на самолете были туда доставлены. Зимовка эта длилась пять месяцев и оказалась самой трудной. Оба заболели цынгой и после благополучной посадки В. Чкалова на о. Удд (станция на о. Домашний передавала сводку погоды по трассе перелета) в Москву на имя Шмидта ушла радиограмма:
«У обоих моторов подставки гюдверже ны коррозии. Ведем переговоры с Зандером».
Юмор был трагическим. В переводе на обычный язык радиограмма сообщала, что ноги зимовщиков, больных цынгой, сдают окончательно. А фраза «переговоры с Зендером» напоминала о судьбе механика Зандера, умершего от цынги в экспедиции Седова. Как потом отец шутил, у них было две ноги на двоих. Чтобы как-то держать себя в форме, они брели 200 метров до противоположного конца острова, там пинали здоровой ногой пустую консервную банку и поворачивали обратно. Одна нога у отца была багрово красной, и в нее можно было совершенно свободно погрузить палец — такая вот болезнь цынга.
Характерно, что отец никогда не передавал сигналов «SOS». И в жизни тоже.
1 сентября 1936 г. «Сибиряков» подошел к о. Домашний с новой сменой полярников...
Неугомонным человеком был мой отец .Едва оправившись от цынги, он стал готовиться к экспедиции на Северный Полюс. После возвращения из этой экспедиции был назначен начальником управления полярных станций Главсевморпути и проработал в этой должности до 1948 г.
В середине ноября 1968 г. отец возглавил рейс научно-исследовательского судна «Профессор Зубов» к берегам Антарктиды. К большому удовлетворению коротковолновиков, в эфире появились позывные RAEM/MM. Именно тогда и были написаны первые страницы его книги «НАЕМ — мои позывные».
Отец прожил большую жизнь, именно большую, а не долгую. Он умер не дожив 16 дней до своего 68-летия.
На Новодевичьем кладбище, где он похоронен, на его могиле стоит гранитная стела в виде позывного RAEM...
Т.КРЕНКЕЛЬ
г. Москва

[SVF]

Папанинцы в президиуме Пленума Московского совета. Слева - Эрнст Кренкель, радист первой советской дрейфующей станции «Северный полюс-1». Март 1938
Фотограф ЕГОРОВ Анатолий (1907-1986) - Москва
http://www.fotosoyuz.com/ru/catalog/pic ... t=&search=

[SVF]

Папанинцы в президиуме Пленума Московского совета. Справа - Эрнст Кренкель, радист первой советской дрейфующей станции «Северный полюс-1». Март 1938
Фотограф ЕГОРОВ Анатолий (1907-1986) - Москва
http://www.fotosoyuz.com/ru/catalog/pic ... t=&search=

[Адольф Милованов]

13 декабря 2016г. в Московском Географическом обществе состоялась презентация второго исправленного и дополненного издания книги: Эрнест Кренкель "RAEM - мои позывные" тиражом всего 250 экземпляров формата А4. С фотографиями и предисловием его сына Теодора Кренкеля.

[fisch1]

Э.Кренкель //Радио №10 1968

[fisch1]

Шахнарович Л. Эрнст Теодорович Кренкель//Огонёк 1938 №6 с.18-19

[Михаил Каверин]

Случайно обнаруженная в интернете карточка радиостанции экспедиции Берда 1928-1930 года, которую радисты экспедиции рассылали радиолюбителям за наблюдения за работой станции WFA, спровоцировала моё появление в этой теме.
С одной стороны имеем утверждение г.Члиянца ( ссылка на его работу в этой теме), что радистом экспедиции Бэрда во время связи с Кренкелем был Говард Мэсон. С другой стороны, Кренкель никогда не называл имени оператора, с которым он работал. Ни в журнальных статьях, ни в книге.
Члиянц , делая своё утверждение, ссылается на WABA-NEW. Это новости радиолюбительского диплома "Worked Antarctic Base Award"- "Работал с Антактическими базами". По какому поводу и в новостях какого года вспомнили в этой программе Мэсона Говарда- не знаю. Умер он в 1996 году. Был единственным среди радистов WFA , кто имел радиолюбительский позывной. Наверное, поэтому, именно он и удостоился внимания г. Члиянца.
На карточке видно имена радистов: Мальколм Хансон- главный радист экспедиции,
Говард Мэсон, Карл Петерсен.
Теперь посмотрим, что же пишет Кренкель в своей книге:
"...С некоторым опозданием нас начинает кто-то звать. Меня это сначала не взволновало: связь с любителями была обычным делом. Но в этом случае характер работы ключом не походил на любительский. Ровно, профессиональной рукой передавался наш позывной.....А вот и позывной моего корреспондента-WFA."
Известно , что Мэсон работал на простом вертикальном ключе, а вот Хансон работал на полуавтоматическом " Виброплексе" . Отсюда, наверное, качество передачи поразившее Кренкеля.
Теперь посмотрим журнальный вариант книги. Радио №8 за 1972 год. Глава 3. QSO с "антиподом":
"...Так как слышимость была всего три балла, да и то с помехами,мы перешли с английского на немецкий язык, которым я владел лучше. Радист говорит, что двадцать лет тому назад он жил в Берлине."
Говард Мэсон родился 29 Октября 1901 года в штате Индиана. А Малькольм Хансон в Берлине, 19 Октября 1894 года. В 1911 году переехал с семьёй в Соединённые Штаты.
Так что версия г.Члиянца меня не убедила.
Малькольм Паркер Хансон погиб в августе 1942 года в авиакатастрофе на Аляске во время испытания новой техники связи.