Желательно, конечно, но где же столько моряков наберёшься.
Ещё до Революции сначала хотели набирать только флотских, а война потребовала лётчиков, и набирали в школу Морской Авиации уже всех, кого можно было. Так и во все времена.
Вот, Доронин сам пишет:
Из книги: Как мы спасали челюскинцев / А. В. Ляпидевский [и др.]; под ред. О. Ю. Шмидта, И. Л. Баевского, Л. З. Мехлиса. – М.: Издание редакции "Правды", 1934. - 408 с.
Вообще же я считаю, что перевод некоторых моряков в морскую авиацию чрезвычайно целесообразен. Моряк всегда с воздуха отлично может определить тип корабля, знает, на что способен этот корабль, куда он может пройти, и определить задачи корабля. Для полетов морская подготовка тоже многое дает. Однако до нас в школе морской авиации не было моряков. Мы были первыми моряками, пришедшими в авиацию.
Однако, Иван Васильевич ошибается.
Тот же Борис Чухновский, взять если, тоже ушёл в Авиацию из Морского корпуса.
Но это не значит, что все были оттуда.
Много в те времена переучивалось матросов - мотористов. Василий Молоков был из мотористов Морской Авиации, как раз наиболее традиционный путь в 1918 - 1922 гг. Традиционный, но вовсе не единственный.
А в 1925 г. всего-то выпустилось 11 человек, да и тех с трудом наскребли на обучение.
Возьмите Сигизмунда нашего Леваневского (из той же книги):
Когда я еще был на Восточном фронте, меня страшно тянуло в авиацию. Я несколько раз просил, чтобы меня послали в школу, но так как в командном составе ощущался большой недостаток, то конечно настаивать на учебе не приходилось. Но вот весной 1922 года мне удалось попасть в управление воздушного флота Петроградского военного округа — и то в качестве завхоза 4-го воздухоплавательного отряда. Занимаюсь хозяйством, но одновременно ухитряюсь подниматься на „колбасе". Однако меня это не удовлетворяет. Прошу об откомандировании меня в одну из школ воздушного флота. И в 1923 году меня направили в военную школу морских летчиков в Севастополь.
К началу занятий я опоздал. Мне предложили до следующего набора поработать начальником хозяйственной части школы. Меня радует только то, что одновременно с работой мне дают возможность и учиться. Так началась моя учеба и одновременно хозяйственная работа. Вскоре меня освободили от заведывання хозяйством, и я начал учиться как следует. В 1925 году окончил учебу. Весь курс прошел в плюсах.
Я получил назначение в 4-й отдельный авиационный отряд. Был я там младшим, а затем и старшим летчиком. Потом меня перевели инструктором в школу, в которой я учился сам. Работал инструктором хорошо, имел благодарности, на собраниях партийной ячейки меня ставили в пример. Действительно, работать приходилось, не считаясь с временем. Я многих научил летать. Потом я встречал своих учеников во Владивостоке, в Петропавловске и в Свердловске; среди них есть командир эскадрильи — Солодухинов. Ляпидевский — мой ученик. Я обучал и молодых инструкторов хорошей технике полета…
По демобилизации из армии я был назначен сначала старшим инструктором, а потом начальником школы Осоавиахима в Николаеве. А еще через год Центральный совет Осоавиахима Украины предложил мне работать начальником всеукраинской школы в Полтаве. Я согласился. А вообще-то тянуло меня на Север…
Их однокашник 1925 г. выпуска Василий Мырсов окончил Высшую Фотограмметрическую школу и вообще никакого отношения к флоту не имел до поступления в Школу морских лётчиков.
С Ляпидевским вон Вы тоже не угадали.
Поняла, ошиблась, каюсь.
Видимо, он тоже окончил ВМУ им. Фрунзе. Но об этом знаете только Вы.
Как и кичиться написанной книгой. Не Вы одна посещаете архивы и имеете публикации.
Да не принимайте всё близко к сердцу.
Я только для того написала, чтобы понятно было, я - в теме.
Кстати, я тут раньше написала о Ляпидевском, как нам "говорят" разные источники, что он Севастопольскую школу закончил в 1928 г.
Списки выпускников его выпуска в архиве училища не сохранились, к сожалению. Поэтому перепроверить я пока не успела.
А сам он о себе вот что пишет:
В Ленинграде я проучился восемь месяцев. За это время прошел сокращенный курс, который обычно тянется полтора года. Меня направили в школу морских летчиков в Севастополь.
Прибыл я в Севастополь в 1927 году. Прежде всего необходимо было пройти морскую практику. Нашу группу направили на крейсер „Червоная Украина".
....
Дальше шла программа тренировочных полетов, полетов в усложненных условиях, с боковым ветром, потом посадка на различных скоростях, посадка в штормовую погоду. В общем, пошли дни самостоятельных полетов.
Эту программу я закончил в феврале 1928 года. Затем был перерыв: мы занимались теорией, изучали боевой самолет. На учебной машине летать легко. Другое дело — на боевом самолете.
Выпуск. Военная служба. Ученики.
Нам разрешили чаще уходить в город. Ухаживали за девушками.
...
Тренировочная программа была закончена в апреле 1929 года. Началась серия полетов по боевому применению. Тут и разведка, и ориентировка, и стрельба, причем полеты длительные: два с половиной — три часа. Совершенно самостоятельные полеты в Ялту, Евпаторию с инструктором — летчиком-наблюдателем. Начала меняться и моя личная жизнь. Пошли разговоры о том, кто куда поедет после окончания школы.
Нас выпустили 2 июля 1929 года. Вышел приказ Реввоенсовета о присвоении нам звания командиров Рабоче-крестьянского красного флота. Устроен был торжественный выпуск. Мы надели настоящую командирскую форму…
В мае 1931 года меня откомандировали инструктором в школу морских летчиков. Прибыл я в Ейск, где был назначен в эскадрилью. В Ейске сначала работал морским летчиком, потом меня перевели на сухопутный аэродром. На морских самолетах я летал более или менее прилично, в Балтике мне приходилось садиться и на волну и на накат. Я был доволен тем, что в Ейске придется полетать на сухопутных машинах.
Вообще-то ученики, начинавшие с нуля, сначала осваивали учебные самолёты с одним инструктором, а потом осваивали боевые самолёты с другим инструктором. И, что интересно, группа после окончания первой учебной программы фотографировалась с одним инструктором, как выпуск. И после окончания второй программы фотографировались, тоже как выпуск, но уже с другим инструктором.
(На всякий случай)... Это я не ради поумничать, а уточнить, что общее фото группы курсантов (учлётов) может быть "промежуточным". И если на нём стоит год, можно обмануться, определяя год выпуска.
