20.07.2009 г.
З сентября вечером нам все-таки удалось улететь с «Академика Федорова» на «СП-33». Добрались до станции только к ночи.
- Вы же обещали раньше прилететь, - улыбаясь, отчитал нас повар Женя Новохатский. - Видно, на «Федорове»-то поуютней, чем у нас на льдине.
- Ты же знаешь - оказии все не было и не было, - оправдывались мы.
Человек-домкрат
Вовсе не случайно именно Алексей Висневский стал начальником дрейфующей станции, названной именем Юрия Борисовича Константинова. Это просто судьба.
Любой полярник вам скажет, что на станции всегда есть минимум два человека, способных сделать жизнь невыносимой, - начальник и повар.
На «СП-33» повезло и с поваром Евгением Новохатским, и с начальником.
Алексея Висневского я видел в самых разных ситуациях.
Еще когда мы эвакуировались вертолетами «СП-32», я удивлялся его непробиваемому спокойствию и собранности. О нем полярники с завистью говорят: «Это - танк». И не только из-за его бронированного характера. Из-за его могучей силы. Рост - под два метра. Разворот плеч - как триумфальная арка.
Этот замечательный силач - уникальный умелец.
Я помню, как на ту же «СП-32», где океанолог Висневский зимовал в должности заместителя начальника станции по науке, завезли домики новой конструкции, которые никак не удавалось собрать: то ли деталей каких-то не хватало, то ли особый инструмент был нужен... Все приуныли: на льдине в магазин не сбегаешь.
- Я попробую, - предложил Висневский.
Через несколько дней дома стояли как вкопанные.
Почетный полярник Алексей Висневский почти три десятка лет занимается исследованием Северного Ледовитого океана. До «СП-32» он зимовал на дрейфующих станциях «СП-29» и «СП-30».
Есть начальники, предпочитающие только отдавать распоряжения и дожидаться, когда их команды выполнят.
Есть начальники кабинетные, считающие унизительным вкалывать наравне с подчиненными. Они даже из домика своего выходят в основном только на завтрак, обед и ужин. Держат с людьми дистанцию. Считают, что так подчеркивают свою значимость.
Для Висневского отдавать команды, похоже, даже неловко. Если он видит, что все умаялись и с ног валятся, он идет и сам делает то, что назавтра вполне мог бы поручить своим подчиненным.
...Однажды все, кто нес вахту на мосту ошвартованного у льдины «Академика Федорова» и наблюдал, как внизу разгружают станционное имущество, просто от смеха покатывались, глядя, что происходит у борта.
А внизу доктор с гидрохимиком вдвоем еле тащили из спущенной грузовым краном сетки бревно. Бревно, видать, было куда тяжелее того, которое тащил вождь мирового пролетариата на знаменитом субботнике. И посему его приходилось время от времени скидывать на лед, устраивать передых и с трудом снова закидывать на плечи.
Висневский - единственный выходивший работать с каждой меняющейся через восемь часов вахтой, за последние несколько суток он не спал и минуты, - эту картину заметил, когда один нес на плече точно такое же бревно.
Свое бревно он переложил с правого плеча на левое, подошел к доктору и гидрохимику, как домкрат встал между ними и, видимо сказав свою привычную фразу: «Что, ребятишки, тяжело? Давайте подсоблю», - водрузил их бревно на свободное плечо и зашагал к станции.
А еще кто-то из полярников рассказывал мне, как пытался приподнять и сдвинуть угол своего дома после очередного разлома льдины: «Мучился минут двадцать. Смотрю - начальник идет. Леха взглянул на мои мытарства и вздохнул: «Без трактора тут не обойтись». Да, говорю, уже и сам понял: сначала надо поддомкратить, а потом тросом зацепить и сдернуть... «Это точно», - сказал Висневский.
Наклонился, двумя руками приподнял мой балок и стащил его с трещины.
Таких историй о начальнике «СП-33» - бесконечное множество.
И еще я заметил, что, если Висневский кому-нибудь помогает, ни своей силищей, ни своей безотказностью он не бравирует. Наоборот: словно извиняется, что пришел на помощь. Удивительно деликатный человек.
Словом, у него много общего со знаменитым когда-то полярником Юрием Борисовичем Константиновым, чье имя и носит его «СП-33».
Голь на выдумки хитра
Да и со своим нынешним замом по науке - океанологом Василием Кузнецовым - они отличный тандем. Оба неутомимы. Оба безотказны. Только Василий еще к тому же аккуратен до педантизма. Если у него в домике что-то лежит не на привычном месте, он не успокоится, пока не наведет порядок. У него всегда все вычищено-вылизано. Кажется, только у него на станции вся одежда развешана на плечиках. Плечики, конечно, самодельные: на обвязанную веревкой палку с двух сторон надеты пивные банки. И лампа у него под потолком с абажуром - патрон вставлен в использованную 20-литровую полиэтиленовую канистру из-под воды. Ну а рукомойник с краником сделан из пакета от заморского вина.
Наша полярная голь на выдумки хитра.
Вот уж кто точно не пропал бы на обитаемом острове, так это Василий Кузнецов. Наверняка он и там с максимальными удобствами выстроил бы свой быт.
Я помню, пару лет назад в Кейптауне, куда заходит «Академик Федоров» по дороге в Антарктику, мы с Васей договорились встретиться в самом центре города - на рыночной площади. Я в Кейптаун прилетел на самолете и жил в гостинице, а Кузнецов шел начальником морского отряда на судне - наш антарктический флагман загружался в порту перед своим очередным витком вокруг шестого континента. Хотелось пообщаться, съездить на пляж и, может, съесть страусиную отбивную в каком-нибудь приморском ресторанчике. По телефону я спросил, как Василий доберется, - «Федоров» ошвартовался на одном из самых дальних причалов, топать оттуда - часа полтора.
- Ты за меня не переживай, - ответил Кузнецов.
И в точно назначенное время... подкатил на велосипеде.
- В Бремерхафене на свалке вон какого коня подобрал. Отремонтировал. Теперь он у меня всегда в трюме висит.
Пару раз мы ходили с Василием Кузнецовым на «Академике Федорове» и в Арктику. И всегда я знал: что бы в рейсе ни понадобилось - кипятильник перегорел и чай не приготовить, нитки нужны коричневые, а не черные, нескользящую подкладку под ноутбук дома забыл, - идти надо к Кузнецову.
Василий и приютил меня у себя в доме на последнюю в жизни «СП-33» ночь.
На стене скотчем прилеплены записки с числами и координатами. Я спросил, что они обозначают.
- Вот это - 6 мая - самая северная точка дрейфа, когда мы ближе всего к полюсу подошли, - 89 градусов и 10 минут - широта и 96 градусов 24 минуты - западная долгота. Это координаты на дату высадки, а это - когда сезонный отряд 9 апреля прилетел.
Перед сном, как всегда, попили чайку, и я полез на верхнюю полку: Василий уже постелил свежее белье.
Даже при всей усталости под хруст ломающихся льдин заснуть трудно. То и дело приходится выскакивать на крыльцо - смотреть, не подобрался ли вал торосов вплотную к двери и не придется ли снова сдергивать дом с места, подальше от скользящих по льдине трещин.
В крохотное окошко балка с моей койки видна стоящая метрах в десяти прямо на осколке льдины синяя бочка. Она - словно маяк.
Когда, дрогнув, бочка погружается в воду, лучше вскочить, на всякий случай одеться и посмотреть, где же раскололось на сей раз. Но вылезать из теплой постели лень. Лучше сачкануть.
И я с видом бесстрашного полярного волка нехотя сообщаю Василию о том, что ему с нижних нар не видно: «По-моему, бочка пошла».
В отличие от меня, Кузнецов не ленивый. Встал, глянул в окно и успокоил: «Вроде все нормально. У нас каждую ночь потрескивает, и, как видишь, живы. Давай спать».
Но уже не спалось. Да и хотелось поскорее узнать у Василия станционные новости.
- Вы же обещали раньше прилететь, - улыбаясь, отчитал нас повар Женя Новохатский. - Видно, на «Федорове»-то поуютней, чем у нас на льдине.
- Ты же знаешь - оказии все не было и не было, - оправдывались мы.
Человек-домкрат
Вовсе не случайно именно Алексей Висневский стал начальником дрейфующей станции, названной именем Юрия Борисовича Константинова. Это просто судьба.
Любой полярник вам скажет, что на станции всегда есть минимум два человека, способных сделать жизнь невыносимой, - начальник и повар.
На «СП-33» повезло и с поваром Евгением Новохатским, и с начальником.
Алексея Висневского я видел в самых разных ситуациях.
Еще когда мы эвакуировались вертолетами «СП-32», я удивлялся его непробиваемому спокойствию и собранности. О нем полярники с завистью говорят: «Это - танк». И не только из-за его бронированного характера. Из-за его могучей силы. Рост - под два метра. Разворот плеч - как триумфальная арка.
Этот замечательный силач - уникальный умелец.
Я помню, как на ту же «СП-32», где океанолог Висневский зимовал в должности заместителя начальника станции по науке, завезли домики новой конструкции, которые никак не удавалось собрать: то ли деталей каких-то не хватало, то ли особый инструмент был нужен... Все приуныли: на льдине в магазин не сбегаешь.
- Я попробую, - предложил Висневский.
Через несколько дней дома стояли как вкопанные.
Почетный полярник Алексей Висневский почти три десятка лет занимается исследованием Северного Ледовитого океана. До «СП-32» он зимовал на дрейфующих станциях «СП-29» и «СП-30».
Есть начальники, предпочитающие только отдавать распоряжения и дожидаться, когда их команды выполнят.
Есть начальники кабинетные, считающие унизительным вкалывать наравне с подчиненными. Они даже из домика своего выходят в основном только на завтрак, обед и ужин. Держат с людьми дистанцию. Считают, что так подчеркивают свою значимость.
Для Висневского отдавать команды, похоже, даже неловко. Если он видит, что все умаялись и с ног валятся, он идет и сам делает то, что назавтра вполне мог бы поручить своим подчиненным.
...Однажды все, кто нес вахту на мосту ошвартованного у льдины «Академика Федорова» и наблюдал, как внизу разгружают станционное имущество, просто от смеха покатывались, глядя, что происходит у борта.
А внизу доктор с гидрохимиком вдвоем еле тащили из спущенной грузовым краном сетки бревно. Бревно, видать, было куда тяжелее того, которое тащил вождь мирового пролетариата на знаменитом субботнике. И посему его приходилось время от времени скидывать на лед, устраивать передых и с трудом снова закидывать на плечи.
Висневский - единственный выходивший работать с каждой меняющейся через восемь часов вахтой, за последние несколько суток он не спал и минуты, - эту картину заметил, когда один нес на плече точно такое же бревно.
Свое бревно он переложил с правого плеча на левое, подошел к доктору и гидрохимику, как домкрат встал между ними и, видимо сказав свою привычную фразу: «Что, ребятишки, тяжело? Давайте подсоблю», - водрузил их бревно на свободное плечо и зашагал к станции.
А еще кто-то из полярников рассказывал мне, как пытался приподнять и сдвинуть угол своего дома после очередного разлома льдины: «Мучился минут двадцать. Смотрю - начальник идет. Леха взглянул на мои мытарства и вздохнул: «Без трактора тут не обойтись». Да, говорю, уже и сам понял: сначала надо поддомкратить, а потом тросом зацепить и сдернуть... «Это точно», - сказал Висневский.
Наклонился, двумя руками приподнял мой балок и стащил его с трещины.
Таких историй о начальнике «СП-33» - бесконечное множество.
И еще я заметил, что, если Висневский кому-нибудь помогает, ни своей силищей, ни своей безотказностью он не бравирует. Наоборот: словно извиняется, что пришел на помощь. Удивительно деликатный человек.
Словом, у него много общего со знаменитым когда-то полярником Юрием Борисовичем Константиновым, чье имя и носит его «СП-33».
Голь на выдумки хитра
Да и со своим нынешним замом по науке - океанологом Василием Кузнецовым - они отличный тандем. Оба неутомимы. Оба безотказны. Только Василий еще к тому же аккуратен до педантизма. Если у него в домике что-то лежит не на привычном месте, он не успокоится, пока не наведет порядок. У него всегда все вычищено-вылизано. Кажется, только у него на станции вся одежда развешана на плечиках. Плечики, конечно, самодельные: на обвязанную веревкой палку с двух сторон надеты пивные банки. И лампа у него под потолком с абажуром - патрон вставлен в использованную 20-литровую полиэтиленовую канистру из-под воды. Ну а рукомойник с краником сделан из пакета от заморского вина.
Наша полярная голь на выдумки хитра.
Вот уж кто точно не пропал бы на обитаемом острове, так это Василий Кузнецов. Наверняка он и там с максимальными удобствами выстроил бы свой быт.
Я помню, пару лет назад в Кейптауне, куда заходит «Академик Федоров» по дороге в Антарктику, мы с Васей договорились встретиться в самом центре города - на рыночной площади. Я в Кейптаун прилетел на самолете и жил в гостинице, а Кузнецов шел начальником морского отряда на судне - наш антарктический флагман загружался в порту перед своим очередным витком вокруг шестого континента. Хотелось пообщаться, съездить на пляж и, может, съесть страусиную отбивную в каком-нибудь приморском ресторанчике. По телефону я спросил, как Василий доберется, - «Федоров» ошвартовался на одном из самых дальних причалов, топать оттуда - часа полтора.
- Ты за меня не переживай, - ответил Кузнецов.
И в точно назначенное время... подкатил на велосипеде.
- В Бремерхафене на свалке вон какого коня подобрал. Отремонтировал. Теперь он у меня всегда в трюме висит.
Пару раз мы ходили с Василием Кузнецовым на «Академике Федорове» и в Арктику. И всегда я знал: что бы в рейсе ни понадобилось - кипятильник перегорел и чай не приготовить, нитки нужны коричневые, а не черные, нескользящую подкладку под ноутбук дома забыл, - идти надо к Кузнецову.
Василий и приютил меня у себя в доме на последнюю в жизни «СП-33» ночь.
На стене скотчем прилеплены записки с числами и координатами. Я спросил, что они обозначают.
- Вот это - 6 мая - самая северная точка дрейфа, когда мы ближе всего к полюсу подошли, - 89 градусов и 10 минут - широта и 96 градусов 24 минуты - западная долгота. Это координаты на дату высадки, а это - когда сезонный отряд 9 апреля прилетел.
Перед сном, как всегда, попили чайку, и я полез на верхнюю полку: Василий уже постелил свежее белье.
Даже при всей усталости под хруст ломающихся льдин заснуть трудно. То и дело приходится выскакивать на крыльцо - смотреть, не подобрался ли вал торосов вплотную к двери и не придется ли снова сдергивать дом с места, подальше от скользящих по льдине трещин.
В крохотное окошко балка с моей койки видна стоящая метрах в десяти прямо на осколке льдины синяя бочка. Она - словно маяк.
Когда, дрогнув, бочка погружается в воду, лучше вскочить, на всякий случай одеться и посмотреть, где же раскололось на сей раз. Но вылезать из теплой постели лень. Лучше сачкануть.
И я с видом бесстрашного полярного волка нехотя сообщаю Василию о том, что ему с нижних нар не видно: «По-моему, бочка пошла».
В отличие от меня, Кузнецов не ленивый. Встал, глянул в окно и успокоил: «Вроде все нормально. У нас каждую ночь потрескивает, и, как видишь, живы. Давай спать».
Но уже не спалось. Да и хотелось поскорее узнать у Василия станционные новости.