"С минуты на минуту корабль должен всплыть"
Радио. Свальбард
Началась генеральная откачка воды. Безостановочно работают помпы. С минуты на минуту «Малыгин» должен всплыть. Объявленный аврал продолжается уже тридцать шесть часов. Быстро убывает вода из трюмов. «Малыгин» качается, легко ударяясь о подводные скалы. Близок тот час, когда буду счастлив дать радио о том, что на «Малыгине» поднят и развевается наш государственный флаг.
Без четверти двенадцать, или последняя ночь на подводных скалах
В зеленых льдах залива Грингарбург, против баренцбургской пристани, среди торосов вздыбился разбитый белым ураганом норвежский полярный бот. В конце залива, у берега покинутого селения норвежской радиостанции, на рифах много лет лежит погибшее судно. Старики-норвежцы, поседевшие в штормах Ледовитого океана, называют это место «островом погибших кораблей». Они не могут счесть и не помнят, чьи корабли, под каким флагом и когда терпели аварии там, где находится «Малыгин». Старые мореходы не могут перечислить кораблей, затонувших у рифов залива и на дне Айсфиорда.
Я смотрю в даль залива, вижу черные осколки между торосов и слышу за спиной тарахтение помп. Позади «пленник подводных скал» «Малыгин». Скоро, еще день-два — и «Малыгин» должен всплыть. Но возможно ли это? Сейчас, когда совсем близок момент долгожданного события, почему-то кажется невероятным, что «Малыгин» всплывет и двинется.
Двое суток не спят на ледоколе. Неузнаваемы люди. Крылов уже не заходит на «Руслан». Он замкнулся в себе и молчит.
★
В тесном салоне «Руслана» к ночи Крылов созвал командный состав экспедиции.
— Сегодня в полночь, — сказал он,—-будет большая вода. Во время прилива при полной воде «Малыгин» должен всплыть. И в это время нам надо его снять с рифов.
Командиры разошлись но своим участкам. Крылов и Васин остались на буксире. Капитан «Руслана» Клюев часто заходил в салон, смотрел на часы и шел проверять под'ем воды. Штурманы готовили на корме буксирный трос. Клюев еще несколько раз взглянул в салон, затем опустился к себе в каюту, надел шубу и подошел к Крылову.
— Дело подвигается к одиннадцати?—вопросительно сказал он. — Скоро нужно будет начать.
— Прекрасно,—ответил Крылов, — нельзя пропустить большую воду.
В начале двенадцатого снова появился капитан, и Крылов приказал:— Отходите от «Малыгина». Капитан взбежал на мостик.
— Малый вперед! — прокричал он, и «Руслан» медленно отошел от борта «Малыгина».
Темная беззвездная ночь. Холодный ветер налетел на буксир, и в темноте было слышно, как в Айсфиорде трещат, ломаются льды. С «Малыгина» на корму «Руслана» перебросили выключенный кабель. В глубокой тьме пропала громада ледокола, пропали люди, столпившиеся на носу.
Выпрямившись, на корме буксира стоял Крылов. Он глядел назад, в темноту, где мелькали красные точки папирос. Буксир развернулся и пошел обратно, направляясь к носу ледокола.
— Бросай кидок! — крикнул Клюев, высовываясь из штурманской рубки, и вдруг ураганный вой заглушил его голос. Льды ударились о борт парохода.
Закружил неистовый ветер. Гул пронесся по фиорду, и еще глуше стала темнота. Холодные вихри загудели по «Руслану». Скрылся из виду «Малыгин», закачалась палуба, и, шипя, двинулись льды.
— Бросай кидок! — опять крикнул Клюев и, уже не дожидаясь ответа, прыгнул с мостика на нижнюю палубу, кинулся к корме, и не успели мы посторониться, как он схватил кидок от троса, соскочил на ломающийся лед и побежал к носу «Малыгина». Качаясь на льдине, взмахнув над головой рукой, он, как лассо, бросил кидок вверх. На «Малыгине» подхватили кидок и втащили трос. Клюев побежал обратно, и через минуту с мостика раздалось:
— На «Малыгине», как там у вас?
— Буксир взяли! — ответил стоявший внизу Крылов. — Давайте.
— Полный вперед! — скомандовал Клюев.
Буксир начал быстро отходить от «Малыгина», трос натянулся, и ледокол опять исчез во тьме. Согнув голову, расставив ноги, впившись взглядом в темноту, Крылов выжидательно развел руки. Бушевал ветер, и невозможно было разглядеть, как поднимается над водой трос. Васин закашлял — это у него всегда являлось признаком волнения. Легкий толчок покачнул пароход, но, не останавливаясь, «Руслан» потащил туго натянутый трос.
— Победа!... Победа!... — срывая с горла шарф, судорожно воскликнул Васин. — Победа!
На «Малыгине» забегали огоньки папирос. Корабль попрежнему чернел, и странно прозвучал крик Васина:
— Победа!... Победа!... Победа, пошел «Малыгин»! — кричал он, ударяя кулаком по ладони.
На небе затрепетали, задвигались и побежали сполохи, холодное зеленое сияние мгновенно озарило фиорд, и на фоне светлого неба вырезались мачты «Малыгина». Тяжело вздымаясь на волнах, ледокол, качаясь, двигался за нами.
При свете северного сияния огромный ледокол, заслоняя.ледник, медленно плыл, сворачивая в сторону от печальной скалы.
Бегом кинулся Васин вдоль палубы рванул дверь салона и посмотрел на часы.
— Без четверти двенадцать, — объявил он. — Победа! За пятнадцать минут до срока!
Молча стоял Крылов на корме, следя за плывущим ледоколом, и наконец отрывисто крикнул в темноту:
— На «Малыгине»?
— Держимся хорошо,—ответил голос Бобрицкого.— Одна минута, сейчас сообщим.
Крылов ждал. Вскоре с «Малыгина» донеслось:
— Слышите нас? В трюмах прибывает вода... Подайте кабель, надо пустить электропомпы!
— Саксон здесь? — позвал Крылов. — Электрики, отправляйтесь на «Малыгин».
— Стоп! — прокричал Клюев в машину. «Руслан» остановился.
Волоча толстый тяжелый кабель, изогнувшись, как бурлаки, электрики добрались до борта и остановились. Льды разнесло. Бились в шторме льдины. Электрики застыли у борта, глядя на ломающийся лед.
— Вода при-бы-ва-е-ет, — послышалось в вое ветра с «Малыгина».
— Саксон! — крикнул Крылов.—Почему задерживаетесь, электрики?
На корме электрики задвигались, оглядываясь по сторонам, не зная, что делать.
— На лед!—-приказал Крылов. — Прыгайте. Саксон, подхватив кабель, соскочил с борта. За ним
прыгали с палубы остальные электрики и в дрожащем свете полярного сияния, бросаясь из стороны в сторону, по льдинам потащили кабель к «Малыгину». С ледокола сбросили шторм-трап. Быстро вскарабкались электрики наверх, и через несколько минут на «Малыгине» зажегся свет и с визгом пошла электропомпа. Васин отправился в радиорубку.
— Вызывайте, -— продиктовал он радисту Волынкину. — «Ленин». Капитану Печуро. Выходите нас буксировать».
— Пошл»! — крикнул Крылов, лишь только на «Малыгине» заработали помпы.
Но ледокол остался на месте.
— Что у вас? Почему не идет судно? Молчание.
— Отвечайте, «Малыгин».
Непонятные глухие звуки раздались в ответ: ветер поглощал слова, и нельзя было разобрать, что кричат с ледокола.
— Якорь... — донесся отрывок фразы.
★
«Малыгин» остановился из-за якоря. Паровые механизмы, приводящие в действие брашпиль, не работали, и якорь нельзя было выбрать со дна. Оставалось одно: отрубить якорь.
— Отпилить! — засуетились вокруг.
— Куда! Ни с места! — вне себя закричал Крылов,— Кто это намерен отпиливать и бросать якорь? Топить деньги государства!
— Но мы не можем двигаться, — как быть?
— Выбрать якорь.
— Механизмы не действуют.
— Руками выбрать.
И Крылов бросился к брашпилю. Не глядя, следуют ли за ним, он налег на коромысло. В ту же секунду с обеих сторон брашпиль обступили все свободные от помп эпроновцы и, налегая на коромысло, стали выбирать якорный канат. Так выбирали якоря в старину на парусных судах, и только маститые моряки помнят, как, надрываясь, матросы бились над брашпилем, напевая в такт заунывную песню...
Наливаются болью мускулы, пока нажимаем коромысло книзу, и на палубу, глухо ударяясь, выползает одно звено цепи. Их много, этих звеньев, в одном футе, а якорный канат «Малыгина» семьсот двадцать футов длины. Из последних сил нажим, и... снова одно звено появляется на палубе, опутанное мутными водорослями. Звено за звеном — фут. Сколько сотен футов еще осталось в глубине!
Близко горят огни подошедшего «Ленина».
Рассвет.
На корме «Ленина» столпилась и наблюдает за нами вся команда. Они рады помочь нам, но «Ленин» не может подойти — рифы.
Несколько часов, качаясь в такт, стучим на брашпиле, и сколько футов цепи выбрано из воды — неизвестно. Теряя силы, эпроновцы виснут на коромыслах и уже не нажимают, а тяжестью давят книзу металлическую балку.
«Руслан между тем забрав буксирный трос, отправился к «Ленину» и пришел обратно, привезя на помощь часть команды ледокола.
Изнеможденные эпроновцы однако не отдают брашпиля.
— Немного осталось... Начали — кончим.
Пять часов эпроновцы выбирали цепь, и вот наконец якорь показался из бушующих волн.
Солнце. Кормой надвигается на «Малыгина» «Ленин». Ледокол заводит буксир, и... мы плывем за «Лениным».
Черная скала позади. «Малыгин» за «Лениным» входит во льды залива. На склоне гор, впереди, в налете угольной пыли виден Баренцбург.
В заливе гудит, приветствуя краснознаменца, «Ленин», и, в оглушительном шипении пара, вырываются могучие гудки «Малыгина».
Мы плывем по Грингарбургу. Навстречу на собаках и на лыжах по берегу мчатся рудокопы. На солнце, извиваясь, поднимается на мачте «Малыгина» флаг, и тогда на берегу взрывами динамита грохочет салют.
В легком ветре залива несутся звуки оркестров и крики. Ружейные выстрелы приветствуют возвращение краснознаменного ледокола. На пристани весь Баренцбург. На острых крышах голландских домов волнуются флаги, и гигантскими буквами на снегу берега советскими рудокопами выведено:
«Да здравствует краснознаменный «Малыгин»!
Да здравствуют герои-эпроновцы, возвратившие стране краснознаменца!»
Гудя, плывет «Малыгин». На берегу шпалерами выстроилось население, и дети тонко кричат, махая праздничными флажками. Шапки взлетают в воздух, опять выстрелы, близко слышны оркестры к пение.
— «Интернационал»!
В обледенелых шубах, почерневшие, бородатые, выстраиваются на борту эпроновцы. По берегу с транспарантами, со знаменами идут рудокопы. Красочные толпы, голоса девушек, аплодисменты, марши — и, строго выстроившись, широко раскрыв глаза, эпроновцы смотрят на берег, на дивные картины, смотрят, растерянно прижимаясь друг к другу.