ИССЛЕДОВАНИЯ ВОСТОЧНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ ТАЙМЫРСКОГО ПОЛУОСТРОВА ДО 1940 года
Евразийский материк в средней части резко выдается на север, образуя раздвоенный полуостров.
Издавна обе части этого полуострова носили название «Таймур» или «Таймура» (кочевое население полуострова произносило это название «Таймырра» или «Таймыр»). Со времен путешествия А. Миддендорфа в 1843—1845 годах вся территория от Енисея до Хатанги стала называться Таймырским краем. В настоящее время, по административному делению СССР, эта область называется Таймырским национальным округом. Происхождение названия Таймыр не установлено, и вряд ли можно согласиться с высказанным А. Миддендорфом мнением о том, что это название в какой-то степени связано с именем среднеазиатских властителей Таймуров — потомков Тамерлана.
Восточный берег Таймырского полуострова тянется от самой северной точки Евразийского материка — от мыса Челюскина на восток на 35 миль до мыса Лаптева, затем резко меняет направление, идя в среднем на юго-юго-восток на 45 миль до мыса Игнатия (около 140 миль по береговой черте). От мыса Игнатия на протяжении около 50 миль до мыса По-
[3]
Береговая линия Таймырского полуострова в северо-восточной части до мыса Псов сильно изрезана, изобилует бухтами и заливами; вблизи берегов расположены многочисленные острова, надводные камни, песчано-галечные косы. К югу от мыса Псов береговая черта слабо развита и спокойно идет на юг, затем на юго-юго-запад, образуя до мыса Сибирского только две больших бухты: Марии Прончищевой и Кульдима.
Общее протяжение восточного побережья Таймырского полуострова — от мыса Челюскина до мыса Сибирского — около 420 миль.
Первые сведения о Таймырском полуострове, в частности о его юго-восточной границе — реке Хатанге, датируются 1612 годом, когда английский купец Логан со слов одного «пермяка» записал в своем дневнике: «... за рекой Енисеем на восток простирается земля и там имеется река, называемая Пясида {1}, а за нею другая, называемая Хатанга, которая течет в Китай». Однако, хотя русские о реке Хатанге узнали в начале XVII столетия, Таймырский полуостров на картах Сибири отсутствовал до конца XVII столетия.
В начале второй половины XVII столетия в административном центре Сибири Тобольске скопилось достаточное количество географических сведений о Сибири, чтобы составить общий грубый чертеж страны, включая морское побережье.
Такой чертеж и объяснительная записка к нему вышли в 1667 году под заглавием «Чертеж всей Сибири, збиранный в Тобольске по указу царя Алексея Михайловича».
В записке сказано: «176, ноября в 15 день, по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великие и Малые и Белые Росии самодержца, збиран сей чертеж в Тобольску за свидетельством всяких чиновных людей, которые во всех городах и острогах хто где бывал и гор(адк)и и остроги и урощица и дороги и земли знают подлинно ., то вписано в чертеж порознь по статьям в кругах, также по свидетельству иноземцев и проезжих бухарцев и служилых татар».
Северные берега Сибири на этой карте почти прямолинейны, на ней нет никакого намека на существование Таймырского полуострова. На карте 1667 года, так же как и на позднейших картах 1672 и 1697 годов, указаны реки Пясида,
{1} Пясина (прим, автора).
[4]
Однако в старинных западноевропейских сборниках карт XVI и XVII столетий берег Ледовитого океана, проведенный под 70° с. ш. и под долготой, сравнительно близкой к долготе Таймыра (102° от Гринвича), круто поднимается вверх за 80° с. ш., образуя большой полуостров (сборник Авраама Ортемуса, изд. 1570 года).
Это обстоятельство, а также находка в 1940—1941 годах на самом Восточно-Таймырском побережье (мыс Лассиниуса) и на островах Фаддея двух кладов, относящихся, по видимому, к тридцатым годам XVII столетия, также дает полное право полагать, что берега Таймырского полуострова посещались людьми со стороны моря за целое столетие до Великой северной экспедиции. Эти плавания совершались вопреки указам властей и держались, следовательно, в строгом секрете. Обильный картографический материал, получаемый торговцами и промышленниками того времени, оставался поэтому неизвестным.
Находки на мысе Лассиниуса и островах Фаддея показывают излишнюю поспешность, с которой А. Миддендорф откинул пришедшую ему мысль: «Не испытал ли наш Таймырский край такую же участь, как соседние ему страны — Гренландии и Северная Америка, которые еще в IX веке были открыты,... а в следующие средневековые времена до того забыты, что потом пришлось вновь их открывать. Но от этой догадки невольно отказываешься, когда представишь себе, насколько недоступнее тех стран нелюдимый край Таймырский»!.
Карты 1701, 1715 и 1722 годов, составленные по чертежам Ремезова и дополненные Страленбергом, в основном мало отличаются от карты 1667 года; район Таймырского полуострова вовсе на них не показан и береговая линия выпрямлена. Повидимому, этим и исчерпываются сведения о северных бе-
{1} А. Миддендорф, Путешествие на север и восток Сибири, издание 1860 г., ч. 1, стр. 61.
[5]
Долгое время первой попыткой обогнуть морем Таймырский полуостров и пройти из реки Енисей на Хатангу считался поход отряда Минина и Стерлегова, входящего в состав Великой северной экспедиции, в 1738 году.
Выйдя 4 июня 1738 года из Туруханска, Стерлегов 3 августа был в устье Енисея, а к 23 августа ему удалось дойти до широты 73°14', где лед остановил дальнейшее плавание. 1739 год был совсем неудачным. В 1740 году Стерлегову на собаках удалось добраться до широты 75°26', до мыса, названного его именем.
Таким же неудачным оказался поход морского отряда Минина, достигшего морем широты 75°15’ в 1740 году.
Позже побережье от устья реки Енисея до мыса Фаддея (на восточном побережье Таймырского полуострова) было заснято сухопутной съемкой, так как тяжелые льды помешали продвижению морем, «чего ради оное морское описание оставя, описывали сухим путем и на собаках, по здешнему состоянию в нартах запрягши».
Обследование Восточно-Таймырского побережья было произведено на судах «Якутск» и Иркутск» под начальством лейтенантов Прончищева и Лассиниуса.
Прончищев 19 августа 1736 года достиг широты 77°29'. Из-за неблагоприятной ледовой обстановки он вынужден был повернуть обратно. Адмиралтейство решило продолжать работы не только в следующее лето, но и во все ближайшие годы (решение Адмиралтейства от 3 декабря 1737 года). Если же льды не позволят производить опись с моря, — говорилось в одном из указов, «надлежит сделать опись кругом Таймырского полуострова сухопутно».
Преемник Прончищева — Харитон Лаптев — в 1739 году, идя из Лены, к 21 августа достиг мыса Фаддея, дал его подробное описание и установил знак, позже найденный Амундсеном (в 1940 году во время работ Восточно-Таймырской экспедиции Гидрографического управления Главсевморпути следов этого знака обнаружить не удалось).
В течение 1741 пода Лаптев и Челюскин на собаках описали берега от реки Пясины до Таймыры. Только северная часть полуострова оставалась не положенной на карту. Для ее обследования в декабре 1741 года и был послан Челюскин. В конце февраля 1742 года он вышел из Хатанги и 1 мая того же года достиг мыса Фаддея. Отсюда была начата
[6]
Обогнув мыс, Челюскин продолжал съемку берега по направлению к реке Таймыре; к северу от устья он встретил посланных Лаптевым двух солдат с продовольствием и вернулся к Таймыру тундрой.
На этом экспедиция закончилась. Лаптев с отчетом выехал в Петербург в Адмиралтейство.
В результате экспедиции 1740—1742 годов были не только более или менее точно положены на карту берега Таймырского полуострова, но дано полное описание флоры и фауны полуострова и прибрежных вод, получены первые данные о реках Таймырской тундры, о наличии плавника в этом районе и сведения о характере приливов и отливов.
Очевидно, в период работ Великой северной экспедиции впервые были открыты острова Самуила (ныне Комсомольской Правды). Так, во время плавания Харитона Лаптева с Хатанги до мыса Фаддея в 1739 году он заносит в журнал: «За островами Самуила не видно конца — стоит лед стоячий, гладкой, не ломаной».
Однако острова Петра, Андрея, Фаддея, а также многочисленные острова в районе мыс Челюскина — мыс Прончищева усмотрены не были. На позднейших картах они не показаны. Залив Терезы Клавенес с группой островов Вилькицкого также не были известны. Залив Фаддея и бухта Прончищевой участниками Великой северной экспедиции уже упоминаются.
Работы Великого северного похода заслуженно отнесены к величайшим географическим предприятиям нового времени. На утлых судах, терпя невероятные лишения, наперекор всем тяготам славные военные русские моряки, движимые высокими патриотическими побуждениями, выполнили работу, которая по праву может быть поставлена в одном ряду с величайшими географическими экспедициями всех времен. Однако несовершенство наблюдений и приборов привело к тому, что участники экспедиции допустили немало неверных предположений, утвердившихся на многие десятилетия. Прончищев и
[7]
В 1860 году А. Миддендорф совершил почти аналогичную ошибку. Он писал: «... мы, конечно, должны допустить, что в губу Фаддея действительно впадает большая река, и можем заключить, что на восточном Таймыре есть другая большая, раньше нам неизвестная река». Как видно, свыше чем через 100 лет после Великой северной экспедиции картографирование Таймыра почти не изменилось.
Немногим пополнились знания об этом крае и после путешествия Миддендорфа.
Следует отметить, что карты, составленные по работам Великой северной экспедиции, увидели свет только в 1770 году, когда по заданию Академии адъюнкт Трускотт исправил прежнее неверное очертание обоих полуостровов Таймырского края.
После этого еще более ста лет карты оставались без корректуры.
В 1878 году обогнула Таймырский полуостров экспедиция Норденшельда на судах «Вега» и «Лена». Наконец, были уточнены конфигурация полуострова и его местоположение. 19 августа 1878 года суда бросили якорь у мыса Челюскина. В описании мыса Челюскина Норденшельд указывает: «... о том, что Челюскин побывал здесь {1}, свидетельствует совершенно правильное очертание, которое на русских картах имеет мыс, теперь справедливо носящий его имя». Норденшельд поставил на мысе Челюскина большой гурий, усмотренный еще в 1935 году с ледокола «Ермак».
Плавание Норденшельда на юг, вдоль восточного побережья Таймырского полуострова, показало большую неточность в положении берегов. В своей книге «Плавание на Веге» Норденшельд записал: «В течение двух последних дней мы проходили на судне места, обозначенные на новейших картах как суша. Это показывает, что в карту Северной Сибири необходимо внести значительные исправления». В частности, экспедиция Норденшельда выяснила, что восточный берег Таймыр-
{1} В чем сомневались очень многие (прим. автора).
[8]
ШВЕДСКОЙ ПОЛЯРНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ 1878 г.
Составлена по работаv экспедиция "Веги" русским источникам до 1893 г. а также съемкам экспедиции"Фрама"
Масштаб 1:5000000
Только определение координат мыса Челюскина (широта 77° 36' 8", долгота 103° 12' 2") дало весьма незначительное расхождение с определением Челюскина (широта 77° 34', разница всего на 2, 8 мили).
Экспедиция посетила остров Преображения, открытый участниками Великой северной экспедиции. Никаких данных, позволяющих считать, что Нюрденшельдом были усмотрены острова Петра, Самуила, Фаддея, в его книге нет. Наблюдая перелет птиц на юг, Норденшельд предположил, что к северу от мыса Челюскина должна находиться большая земля. Тем самым было предвосхищено открытие Северной Земли.
Экспедиция на «Веге» впервые дала сведения о глубинах вдоль северных берегов Таймыра: «... Глубина моря, — записал Норденшельд, — колебалась между 60 и 100 метрами, температура воды близ поверхности от 0° до 0, 6°, на дне —1, 4°, — 1, 6°».
10 сентября 1893 пода мыс Челюскина обогнуло судно экспедиции Нансена «Фрам». Пройдя несколько на восток, Нансен открыл два маленьких острова, лежащие в небольшом расстоянии от берега. Он назвал их островами Локвуда.
Дальнейшее плавание «Фрама» проходило вне видимости земли. Только 11 сентября были усмотрены цепи гор, тянущиеся на восток и вновь переходящие в долины.
«... В конце дня, — записал Нансен, — мы совершенно потеряли землю из виду и странным образом не видели ее и потом, так же как не видели и островов Петра и Павла, хотя курс наш проходил посредине между ними».
Основываясь на последней фразе, приходится считать, что эти острова были открыты ранее, однако сведений об их открытии найти в литературе мне не удалось. Любопытно, что остров св. Павла встречается только на картах, изданных до двадцатых годов XX столетия, на позднейших картах его нет; отсутствие этого острова подтверждается и работами Восточно-Таймырской экспедиции 1940—1941 годов. Старые карты показывают остров Павла вблизи материкового берега в районе мыса Крестового. Слова Нансена, что курс судна проходил посредине между островами Петра и островом Павла, показывают неправильность карт того времени, так как фактически под этими координатами располагается не водное пространство, а выступающая на северо-восток часть Таймырского полуострова (мыс Крестовый — мыс Поворотный).
[9]
Большую корректуру карт этого района произвела первая русская экспедиция Северного Ледовитого океана на ледокольных пароходах «Вайгач» и «Таймыр» в 1913 и 1914 годах.
Экспедиция 1913 года прошла вдоль восточного берега Таймырского полуострова, обследовала попутно бухту Прончищевой и дала указание о входе в эту бухту (визирная линия Вилькицкого: северная коса — гора Конус), затем обследовала острова Самуила, побережье от острова Андрея до залива Фаддея, залив Фаддея.
На острове Андрея экспедиция определила астрономический пункт и поставила железный знак (ныне упавший); координаты пункта 76° 54', 111° 27' 4".
Этой же экспедицией были открыты острова Малый Таймыр, Старокадомского и Северная Земля.
В следующем, 1914 году суда «Таймыр» и «Вайгач» снова вышли из Владивостока, подошли к Таймырскому полуострову и обогнули его.
Гидрографических работ в описываемом нами районе не проводилось.
Экспедиция Северного Ледовитого океана на «Таймыре» и «Вайгаче» окончательно сняла с карт остров Павла.
Широкую научно-исследовательскую работу на берегах Таймырского полуострова провела экспедиция, возглавляемая Амундсеном, на шхуне «Мод»; экспедиция эта зимовала в 1913 году на Восточно-Таймырском побережье в небольшой бухте, названной «гаванью Мод».
Один из участников этой экспедиции уточнил астрономический пункт на мысе Челюскина; было установлено, что мыс Челюскина расположен на широте 77° 43' 04" и долготе 104° 17' 06".
Участники экспедиции Вистинг и Хансен пересекли северную часть Таймырского полуострова, вышли в бухту Фаддея и, направляясь от нее вдоль береговой линии на север, к месту зимовки, произвели съемку береговой черты.
За время зимовки сотрудники экспедиции засняли север-
[10]
Интересен отзыв Амундсена о Челюскине — первом человеке, достигшем крайней северной точки материка:
«Многие пытались умалить подвиг этого необычайно способного и энергичного человека, но это напрасный труд. Его карта — лучшее доказательство того, что им сделано. Мыс Челюскина нанесен на ней совершенно правильно».
«Когда Свердруп обработал привезенные данные, — писал дальше Амундсен, — и затем начертил карту, то оказалось, что она порядочно расходится с картой Норденшельда, несколько меньше с русской и всего меньше с нансеновской».
Одна из партий экспедиции. Амундсена в составе Свердрупа и Кнудсена в период с 19 по 25 мая 1919 года посетила залив Симса и пересекла залив Клавенес.
Хансен и Вистинг, засняв глазомерно побережье от залива Фаддея до бухты Мод, закончили этим поверхностное обследование Таймырского полуострова. Они же совершили рекогносцировочную поездку в глубь бухты лежащей за мысом Лассиниуса, т. е. в залив Терезы Клавенес.
В результате этого обследования многие мысы, заливы и острова получили свои названия. Так, Амундсен назвал залив восточнее мыса Харитона Лаптева заливом Терезы Клавенес, островам в этом заливе дал имя Бориса Вилькицкого и т. д. Интересно, что названия мысов в заливе Фаддея, данные Амундсеном в честь участников Великой сибирской экспедиции Вакселя и Стеллера, на русских картах не указываются до сих пор.
Записка Хансена и Вистинга, оставленная в гурии на западном берегу залива Фаддея, была найдена в 1941 году сотрудниками Восточно-Таймырской экспедиции. Гурий был установлен не на мысе Фаддея, как предполагал Хансен, а южнее его миль на 10—на южном входном мысе в бухту Соревнования.
Выйдя из бухты после зимовки, шхуна «Мод» пошла на восток. Амундсен был убежден, что «Мод» прошла поливом между островами Петра и материком. Он пишет: «... Два острова, которые мы миновали, идя между ними и берегом материка, — острова Петра, а проливом, который мы форсировали, никогда никто не проходил». «... Одно время довольно плохо обстояло с глубиной, она уменьшалась до 53/1 метра», — пишет перед этим Амундсен.
[11]
Неверно также предположение Амундсена, что берег «несомненно представляет, при наличии надлежащей глубины, превосходные гавани... ». На самом деле на всем протяжении от островов Петра до бухты Марии Прончищевой берега отмелы, и многочисленные бухты, далеко вдающиеся в материк, недоступны для стоянки судов, кроме катеров и шлюпок.
Экспедиция Амундсена закончила по существу период описательных работ по этому району. На смену им пришли инструментальные съемки на жесткой геодезической основе.
Первые полярные станции и первые постоянные жители появились на Таймырском полуострове только с 1933 года. С этого времени и началось систематическое географическое изучение района.
В 1933 году была построена полярная станция на мысе Челюскина. Постоянный научный состав ее начал систематические метеорологические, магнитные и другие работы. В отдельные годы в состав зимовщиков включались гидрографические группы. Они проводили по западному и восточному побережью инструментальные работы и промер прибрежных глубин.
В 1936 году астроном Шевлягин, зимовавший на мысе Челюскина, определил астрономический пункт. На том же столбе астроном И. И. Архангельский в 1937 году повторил наблюдения, определив пункт II класса. Координаты этого пункта послужили исходными для триангуляции V класса, продолженной в 1936—1937 годах от Гафнер-фиорда (западный берег) д0| мыса Лаптева (восточный берег) астрономами Шевлягиным, Архангельским и гидрографом Петровым. На мысе Лаптева Архангельский определил второй астрономический пункт, использовав! для него исключительно наблюдения солнца. Малая точность этого пункта не позволила включить его в обработку триангуляции. На основании проложенной триангуляции Петров произвел тахеометрическую съемку этого района, обработанную в 1938/39 году в Гидрографическом управлении Главсевморпути.
В 1939/40 году Бардюком, зимовавшим на мысе Челюскина, был произведен катерный промер бухт Оскара, Восточной и подходов к мысу Челюскина. Все эти материалы послужили для корректуры навигационных карт в 1940 году.
В результате всей этой работы были убраны многочислен-
[12]
Недостатки эти были исправлены только в 1941 году инженером-гидрографом Восточно-Таймырской экспедиции Касьяненко, производившим промер в этих местах.
В 1939 году на мыс Челюскина Гидрографическим управлением Главсевморпути был направлен гидрографический отряд под руководством Суярова; этот отряд входил в экспедицию архипелага Норденшельда, возглавлявшуюся астрономом С. Г. Карандашевым.
В задание этого отряда входило определение астрономического пункта на мысе Челюскина и проложение триангуляции II класса на восток до мыса Прончищева. Однако работы эти по различным причинам не были выполнены.
Таким образом, северное побережье Таймырского полуострова к 1940 году оставалось положенным на карту на основе сети низкого класса. Эта сеть не примыкала к второклассной триангуляции, подведенной отрядами Карандашева и Суярова от архипелага Норденшельда. Систематического промера вдоль берега также не было, некоторые острова на карте отсутствовали, местоположение и величина других были даны по работам экспедиции Амундсена, т. е. глазомерно.
В 1933 году неблагоприятные ледовые условия заставили первый Ленский караван в составе судов «Сталин», «Володарский» и «Правда» зазимовать на острове Самуила (из группы островов Комсомольской Правды). Геодезическая группа под руководством геодезиста А. В. Теологова, находившаяся на «Правде», за время зимовки провела глазомерную съемку островов Комсомольской Правды и части побережья к юго-востоку от мыса Лаптева, т. е. северной части залива Терезы Клавенес и островов Вилькицкого. На острове Самуила была построена полярная станция, проводившая ©се последующие годы, до 1937 года включительно, комплекс метеорологических и гидрологических работ.
В 1938 году Гидрографическое управление Главсевморпути направило на острова Комсомольской Правды отряд под руководством гидрографа С. П. Воробьева. За время зимов-
[13]
Степень изученности бухты Марии Прончищевой и подходы к ней долгое время оставляли желать лучшего.
Ледокольный пароход «Русанов», выгружавший полярную станцию, вошел в бухту и, подойдя на очень близкое расстояние к берегу, приступил к разгрузочным операциям; пароход «Правда», который должен был высадить Нордвикскую экспедицию в бухте Кожевникова, не прошел в нее и тоже направился в бухту Марии Прончищевой. Капитан «Правды» запросил капитана «Русанова» о подходах и качестве стоянки и получил лаконический ответ: «стоянка по способности». Полагаясь на свои «способности», а не на карту, капитан «Правды» посадил судно у южной косы на мель, и оно просидело здесь около 8 суток.
В 1933 году здесь была создана промыслово-охотничья станция. С 1935 по 1937 год в бухте Марии Прончищевой зимовали работники Управления полярных станций Главсевморпути; в их состав входила сильная геодезическая группа, возглавлявшаяся астрономом-геодезистом т. Авсюком.
За два года зимовки эта группа проложила в бухте Прончищевой триангуляцию V класса, опирающуюся на два астрономических пункта: первый у зимовки и второй в глубине бухты. Была сделана инструментальная съемка берегов до мыса Черного и глазомерно маршрутная съемка остальной части бухты Прончищевой. Эта съемка подтвердила, что бухта не является проливом, отделяющим часть суши от материка, — такое предположение высказывалось b 1933 году при наблюдении сильных течений в юго-восточной части бухты.
Кроме того т. Авсюк определил зимой 1935/36 года ряд астрономических пунктов: на мысе 8 марта, мысе Псов, мысе Цветкова, в бухте Кульдима, дал описание и глазомерные зарисовки отдельных участков берега, значительно уточнив существующие карты; после этих работ большая часть береговой черты от мыса Псов до мыса Сибирского стала показываться на картах не пунктиром, а сплошной чертой. У мыса
[14]
Таким образом, к 1940 году наименее изученным оставался район островов Петра.
На основании морских описей прежних лет восточные берега островов показывались на картах сплошной линией; западные же берега и материковый берег до 1940 года оставались нанесенными пунктиром.
Отдельные глубины в проливе, отделяющем, якобы, острова от материка, нанесены были по данным Амундсена и зверобойного судна «Мурманец», посетившего этот район в 1938 году.
Капитан «Мурманца», пройдя проливом между мысом 8 марта и южным островом Петра, считал, что прошел проливом между северным и южным островами. На основании счисления он полагал, что острова Петра расположены на карте неверно. В дополнениях к лоции моря Лаптевых, составленных по материалам «Мурманца», указывалось на существование необследованной бухты за мысом 8 марта.
В лоции моря Лаптевых издания 1941 года (т. е. составленной до начала работы Восточно-Таймырской экспедиции) указывалось: «... по данным, полученным с самолета
«СССР Н-6», коса соединяет остров Андрея с материком» и далее идет: «Предупреждение. На всем этом участке, а равно и на островах Андрея и Петра, точной съемки не производилось, и многие мореплаватели замечали, что берег на карте нанесен неверно».
В той же лоции говорится: «10/IХ 1935 г. пароход «Десна» на пути от островов Андрея к островам Комсомольской Правды в 5 милях слева от курса видел остров... До подробного обследования этого района можно допустить, что пароход из-за льда уклонялся преимущественно влево (к югу) от курса и видел один из островов Фаддея, точное положение которых на карте подлежит некоторому сомнению».
Подобные предупреждения, наличие ряда банок (подчас обнаруживаемых килями транспортных судов) с пометкой «ПС» (положение сомнительно) и «СС» (существование сомнительно), пунктирная береговая черта, — все это свидетельствовало о неотложной необходимости послать b этот район комплексную гидрографическую экспедицию, работы которой обеспечили бы издание надежных морских карт.
[15]