Пожалуй, никто из экипажа «Ставрополя» не мог предполагать, что здесь, у мыса Северного, мы встанем 6 сентября на зимовку, которая продлится почти год. В самом деле, мы ожидали, что не сегодня-завтра льды разойдутся и мы обогнем мыс Северный.
Однако вокруг судна были тяжелые торосистые льды, местами они поднимались до 10—12 метров. Как потом выяснилось, море у мыса до 26 августа было чистым и льды виднелись лишь на горизонте. 28 августа северо-западный ветер прибил льды к мысу, заполнив ими весь прибрежный район до самого горизонта.
В своем дневнике я нахожу такие строки:
9 сентября. Идут дни... Мы все стоим в трех милях от мыса Северного. Льды сжали нас в своих тисках, а когда дует ветер с моря, мы еще плотнее прижимаемся к берегу. Шхуна «Нанук» стоит по ту сторону мыса, и над льдами видны лишь ее высокие мачты.
Капитан П. Г. Миловзоров в течение нескольких дней не покидал каюты. Он простудился, когда «Ставрополь» подходил к мысу Северному, находясь в наблюдательной марсовой бочке в течение десяти часов.
[64]
Однако стоит во льдах наш корабль. Холодный ветер вместе со снегом стелется по бесконечным ледяным просторам.
15 сентября. Неожиданно в 500 метрах от нашего судна открылась чистая вода. С утра весь экипаж вместе с пассажирами попробовал сделать проход для корабля к воде. Однако все наши попытки оказались тщетны: тяжелые молчаливые торосы еще теснее сжимались. Только небольшая прогалина была по правому борту, да и та вскоре затянулась тонким молодым ледком. Пробовали взрывать лед пороховыми шашками, но безуспешно: во льдах лишь появлялись небольшие трещины. После нескольких безрезультатных попыток сделать канал в конце дня было решено начать освобождение корабля со стороны водяной кромки. Но скольких трудов стоило нам пройти эти полкилометра до воды среди хаотического нагромождения льдин! Здесь, у барьера льдов, мы стояли совершенно беспомощные. Как соединить эту темную воду с прогалиной, где находилось наше судно? Эх, если бы ледокол! Но, увы... Наступала темнота, и мы, усталые и измученные, возвращались на судно.
Командованию судна было известно, что в фактории мыса Северного имеется в значительном количестве динамит. Поэтому было принято решение доставить его на судно и попытаться взорвать перемычки, чтобы образовать канал для возможного вывода судна из ледяных оков.
Учитывалась весьма сложная обстановка на судне в случае зимовки при наличии пассажиров, среди которых были женщины и больные.
[65]
Я тоже вызвался принять участие в этом походе и взял с собой помимо заплечного мешка для динамита длинный бамбуковый шест и тонкую веревку.
Мы шли по нагроможденным льдам около мили, то пробираясь ползком, то перелезая через массивы льда и прыгая через расщелины, в которых зеленоватая вода отражала торосы и небо с плывущими облаками. На полпути мы увидели торос совершенно бирюзовый, точно его подсвечивали специальными газовыми или ионовыми горелками.
Подошли к кромке, где кончается тяжелый лед, и начали искать место, где можно удобнее перейти свежий лед. Наткнулись на небольшую прогалину открытой воды. С помощью бамбукового шеста мы начали перебираться с тяжелого льда на торосы и осторожно переходить на тонкий лед. Вдруг Платов соскользнул с покачивающейся льдины и упал в воду, погрузившись по самую шею. Мы бросились к нему, помогая вскарабкаться на льдину. Мне удалось забраться на высокий торос и втянуть на него Платова. Теперь надо было срочно доставить его на берег и еще засветло успеть вернуться с динамитом на корабль. Кроме того, мы видели, что открытая вода перед нашим кораблем все увеличивалась.
Я решился пойти по молодому льду. Лед немного поскрипывал и колебался. Я ждал каждую минуту, что он обло-
[66]
Заведующий факторией Мирошниченко пригласил нас в свою комнату, где у дверей висели меховые костюмы и оружие. Посреди комнаты, на маленькой печурке, отапливаемой углем, кипел большой чайник. Обогревшись и несколько отдохнув, мы пошли в склад фактории за динамитом и запальным шнуром. Каждый принял около двадцати килограммов груза. Я тоже уложил в свой мешок несколько бухт запального шнура и шашки с динамитом.
Уложив груз и распрощавшись с Мирошниченко и чукчами, мы пошли обратно. Когда начали спускаться с камней на молодой лед, я сразу почувствовал, что он стал значительно слабее, чем утром. Когда я дошел до середины прогалины, носок левой ноги у меня провалился под лед, и я с трудом вытащил ногу, но тут провалился правый носок. И вдруг лед кругом обломался. Очутившись в воде, я ухватился за бамбуковый шест, который лежал теперь на льду поперек и мог меня поддерживать. Я начал было
[67]
На пароходе сам боцман устроил мне горячую ванну. После чего мы с экипажем пили чай и рассказывали о своих приключениях, едва не окончившихся трагически.
17 сентября. После доставки на судно динамита начали подрывные работы, подготовку к которым провели ночью. С рассветом заложили взрывные шашки.
Опыта в подрывных ледовых работах у нас не было, поэтому первые взрывы были неудачными. Мы закладывали шашки в лунки, сделанные во льду. Это давало малый эффект, так Как при взрыве лед не разрушался, а взрывался вверх, лишь расширяя воронку. Тогда стали подрывать льдины, подвешивая шашки к шесту, который опускали между льдин. В этом случае эффект от взрыва получался значительно больший, и некоторые льдины давали трещины. Однако уже после первых взрывов стало очевидно, что создать проход с помощью динамита не удастся. Вместе с тем динамит нам мог еще пригодиться на случай сильных сжатий судна. Поэтому мы прекратили попытки освободить судно.
Открытая вода, мористее нашей вынужденной стоянки, постепенно заполнялась льдом, «водяное небо» исчезло, между тяжелыми льдами появился молодой лед. Благоприятные ветры, которые могли бы отжать лед от берега, все не появлялись.
В конце сентября, начались частые норд-весты. Температура понизилась до минус 10 градусов, и прогалины между торосами затягивались и крепли все больше и боль-
[68]
Около бортов образовался молодой лед, по которому можно было свободно ходить. Однако толщина льда не везде была достаточна, чтобы выдержать человека. Во избежание несчастных случаев было запрещено удаляться от судна больше чем на километр, к тому же начинались первые пурги.
В дни, когда свирепствовала пурга, снег, гонимый ураганным ветром, заполнял собою пространство настолько, что на расстоянии нескольких метров ничего не было видно.