ГИБЕЛЬ ПУ-ТУНДЫ
Тридцать суток шел по тундре колхозный экспедиционный отряд. Аллаиховский, Бириляхский, Сыллахский колхозы поочередно давали своих представителей в состав отряда.
Менялись люди, менялись наречия, — но все они — якутский, тунгусский, юкагирский и ламутский языки — одинаково деловито звучали у вечерних костров экспедиции.
И оставалась неизменной — воля к преодолению сопротивления природы, воля к социалистическому освоению тундры.
Колхозники Николай Кочкин, Семен Рожин, Иван Барабанский, Николай Щербацкий, Илья Ухарский, Василий Лебедев прокладывали новые, социалистические тропы по берегам неизвестных картам рек и озер.
Колхозы и охотничьи артели и будущие рыбосовхозы получили мощную экономическую базу — десятки озер, полных рыбой, залежи железной руды и топлива в горах бывшего до того «спрятанным» хребта Темир Тас.
Выявление естественных ископаемых запасов на территории крайнего севера — боевая задача полярных колхозников — нацмен. Сухопутная часть маршрута нашего отряда имеет своей крайней западной точкой озеро Ротько. И больше не терпит время: необходимо отказаться от дальнейшей рекогносцировки тундры, надо спешить на Яну. Уже июль...
Аполлон Неустроев все-таки настаивает на том, чтобы обследовать еще несколько озер. Объяснения юкагира несколько туманны. Он рассказывает о какой-то провалившейся крыше. О «погребе», который нашел якут Томский, живущий на берегу реки Саванна.
[289]
Вечер проходит и постоянных взаимных переспрашиваниях, безнадежном лазаньи по истрепанной карте в поисках мало-мальски подходящего слова к тем именам, которые называют проводники-колхозники.
Живой анекдот, а не карта...
Господа поручики и штабс-капитаны — топографы царской армии, составляя карту Манчжурии для нужд захватнической политики российских монархов, не задумывались о том, как назвать ту или другую местность.
Общий смысл всей научной работы в чужой области, которая все равно будет захвачена под власть белого царя, не требовал особой точности в этих названиях.
Важно было хотя бы в общих чертах наметить границы какой-нибудь Хейлунцзянской или Гиринской провинции, кое-какие дороги, какие-нибудь деревни. Потом... наши придут и разберут.
И когда господин офицер заканчивал кроки деревни, солдат-денщик тащил за шиворот на допрос первого подвернувшегося «ходю».
— Как твоя деревня называется?
Испуганный китаец улыбался, кланялся униженно...
— Как называется? Ну! — рычал офицер, и мясистый кулак перед носом китайца подчеркивал необходимость ответа.
— Пу-Тунда! — отвечал китаец и снова кланялся. — Пу-Тунда! (Не понимаю).
Деревня получала название «Пу-Тунда», обогащая трехверстку генерального штаба очередными каниферштанами.
Потом за этот топографический метод пришлось расплачиваться своей кровью русской армии на полях Вафангоу, Ляояна и Мукдена во время Японской войны 1904-1905 года.
Русские военные карты пестрили названиями «Пу-Тунда первая», «Пу-Тунда вторая», «Пу-Тунда тридцать шестая».
В советской Арктике идет сейчас жестокая война с природой, со льдами, туманами, тысячекилометровым разбросом селений друг от друга, война большевиков за социалистическое освоение Арктики. И карта... новая, советская карта ЯАССР (1924 год) повторяет исторический анекдот о «Пу-Тунде».
[290]
Десятки озер называются в Якутии «Арылах». По-якутски «ары значит — масло и жир, и довольство, и, даже счастье.
Всякое озеро, богатое рыбой, якуты и тунгусы называли (и называют) Арылах... сытное озеро.
И они правы были в условиях действительности старого режима. Советская власть, опрокинув голодные установки царизма, внесла одновременно и в язык революционизирующее начало.
Сейчас эти озера уже не могут скрываться под словесной обезличкой. Советскому пилоту надо знать, на каком именно Арылахе ждет его посадочная площадка и бензин, где находится ближайшая фактория, база, медпункт.
Каждая быстро текущая река называется Сюрюктах (сюрюк по-якутски значит — быстрый), и десятки Сюркжтахов вытекают из десятков Арылахов.
Река Саванна — одна из значительных устьевых проток реки Яны. Местные жители утверждают, что на большей части своего протяжения Саванна доступна пароходам, что вход в Саванна из залива, с моря, вполне возможен для грузовых судов.
Но Саванна почему-то называется на карте «Саманалайская протока». Кому понадобилось заставлять чужой язык «лаять»?
Транскрипция местных названий на многих наших картах вообще не выдерживает никакой критики...
Трудно, очень трудно проходит этот вечер в тщетных попытках согласовать действительность и карту, привести их к общему знаменателю.
Аполлон Неустроев все-таки прав.
Единственный способ разобраться в этой путанице — обследовать самим оставшийся участок пути на челноках. Пройти в Яну по реке Саванна. Хорошо: колхозный отряд из сухопутного переформировывается в речной. Для нас это очень просто. Олени пойдут обратно на свои пастбища. Пловучие средства экспедиции — байдарки — у нас в руках, буквально: вот сейчас донесем к реке и спустим на воду. Очень просто. В речном отряде остаются Неустроев (он хочет итти до Устьянска) и Щербацкий.
Кстати, наши продовольственные запасы тоже перешли уже большею частью на водопути.
[291]
Вон, под тем берегом, один за другим, плывут два утиных выводка... Птицефермы и живорыбные садки к услугам экспедиционного отряда.
Мы идем в район Тумматского колхоза. Надо разыскать товарища Ивана Ивановича Томского. Он должен быть где-то на берегу Саванна.
Неустроев усаживается поудобнее в своем тыы (челноке) и начинает сильно грести.
Ну, это извините... это не езда верхом на олене, с которого я кувыркался через каждые десять шагов.
Здесь можно и потягаться с дорогим товарищем Неустроевым!.. А хорошо идут байдарки... Навались! Дай ход!
