© Шнейдер И. Г. Дежневцы. — М.: Воениздат, 1978. — 167 с., с портр. («Рассказывают фронтовики»). Тираж 65000 экз.
http://militera.lib.ru/memo/russian/shn ... index.html
Обелиск на скале
28 августа, на другой день после боя с крейсером «Адмирал Шеер», мы провожаем в последний путь своих товарищей, сраженных на «Дежневе» осколками вражеских снарядов.
В каменистой, мерзлой земле Диксона взрывом отрыта братская могила. У ее края поставлено семь деревянных [110] гробов. Дежневцы, жители поселка, портовики тесным полукругом выстраиваются возле них. Полковой комиссар Бабвнцев открывает траурный митинг. Он говорит, что идет жестокая война, что жертвы в ней неизбежны, и все же тяжело сознавать, что дружный боевой строй дежневцев потерял таких замечательных товарищей. Одно утешение — они отдали свои молодые жизни за любимую Советскую Родину, они погибли как герои, выполнив воинский долг до конца.
Вслед за Бабинцевым выступает главный старшина Садовничий.
— Прощайте, дорогие друзья! — Голос его срывается, дрожит. — Мы вместе прошли короткий путь по дорогам войны, вместе приняли неравный бой. Ваша кровь пролилась на палубу «Дежнева». Родина никогда вас не забудет. Мы, ваши товарищи, всегда будем помнить о вас. Клянемся продолжать наше общее дело, клянемся и впредь не знать страха в бою с врагом, клянемся отомстить за вас!
Семь гробов... Как-то не верится, что в них лежат те, кого я хорошо знаю, чей голос еще слышу, чьи лица перед собой вижу.
Старшина 1-й статьи Павел Григорьевич Ульянов. Это мой друг из отделения рулевых. Мы с ним знакомы с Мурманска, с того времени, когда начал формироваться экипаж «Дежнева». Читатель, наверное, помнит, что на страницах, посвященных тем дням, я выразил восхищение какой-то особой, щеголеватой манерой Павла носить военно-морскую форму, его живым интересом ко всей корабельной жизни. Он принимал тогда участие в установке дальномеров, позднее был определен по боевому расписанию табличным на дальномере. В бою он держался спокойно, с присущей ему выдержкой. И вот — сражен осколком насмерть.
Старшина 2-й статьи Василий Иванович Давыдов. На собраниях экипажа я не раз слышал его выступления, [111] проникнутые партийной заботой о выучке, слаженности, сплоченности нашего корабельного коллектива. Как коммунист он подавал всем нам пример честного отношения к службе, стойкого преодоления трудностей арктических плаваний. Такой же пример, такую же стойкость показал он и в свой последний час.
Старшина 2-й статьи Александр Михайлович Карагаев. Он был опытнее многих дежневцев, проходил артиллерийскую школу на боевых кораблях еще до войны. Расчет орудия, которым он командовал, был одним из лучших на «Дежневе». Старшина отлично знал свое дело, умело учил подчиненных, много тренировал их, побуждал их гордиться артиллерийской специальностью. В бою расчет показал отменную выучку и смелость, развил высокий темп стрельбы. И как жаль, что такой старшина сражен осколком снаряда. До последнего дыхания он находился на боевом посту, командуя огнем.
Краснофлотец Геннадий Иванович Майсюк. Кто в экипаже не знал этого бывалого, веселого моряка, родившегося в Белоруссии, кто не слышал его рассказов о рейсах в Барселону на пароходе «Курск» в тридцать восьмом году! Всеобщим любимцем был у нас Геннадий. С улыбкой, с шуткой встретил он и то испытание огнем, которое выпало дежневцам. Но больше мы не услышим его смеха...
Краснофлотец Файзулла Хайрулин. Совсем юношей приехал он в Мурманск из своей родной Башкирии. Был сначала матросом, а потом кормщиком на небольшом беспалубном рыболовецком судне. Кормщик — и капитан этого судна, и старший промысловой артели. Поносило его по морю, пообдавало солеными волнами, посквозило холодными ветрами! Руки задубели от сетей. И когда он появился на «Дежневе», старшина 2-й статьи Карагаев сразу кинул на него свой опытный взгляд — будет отличным подносчиком снарядов. Так оно и оказалось. Файзулла легко поднимал снаряды. Смышленый парень, он [112] вскоре освоил обязанности трубочного. А в бою, когда расчет понес потери, краснофлотец Хайрулин стал наводчиком орудия. Хорошей трудовой жизнью жил Файзулла, геройски погиб на палубе корабля.
Краснофлотец Василий Иванович Суслов. Незаметным вроде он был в экипаже человеком, скромно держался, тихим голосом говорил. А в час испытания проявил характер бойца.
Краснофлотец Аркадий Прокофьевич Борисихин. Это он, сидя за дальномером, хладнокровно докладывал артиллеристам дистанцию до «Адмирала Шеера», видел направленные оттуда, кажется именно на него, Борисихина, стволы тяжелых орудий, видел вылетающие из них языки желтого пламени и знал, что все это несет смерть. Но он продолжал глядеть в окуляры, измерять дистанцию и с великой радостью отмечал, что наши снаряды достигают цели... Не суждено было ему лишь увидеть, как отступал враг.
Речи окончены. Хлопает выстрел из ракетницы. Это сигнал для корабля. Там приспускается флаг и гремит артиллерийский залп. Сухой треск винтовочного залпа раздается и над могилой. Гробы бережно опускаются в нее. Ложатся рядом для вечного сна четверо русских парней, украинец, белорус и башкир. Пусть им будет пухом скалистая земля Диксона!
На месте ямы вырастает аккуратный холмик. На него устанавливается красная деревянная пирамида, увенчанная пятиконечной звездой. Это временный памятник. Закончится война, и на этом месте будет стоять памятник, сделанный из гранита, и на том граните будут высечены имена героев.