Остров Жижгинский, на котором установлен маяк, лежит в 2,5 мили от северо-западной оконечности Летнего берега Белого моря. Длина острова с северо-востока на юго-запад 2 мили, а ширина около мили.
Как сообщает “Лоция Белого моря” 1913 года издания, “Побережье острова представляет собой каменистый, с примесью крупного камня обрывистый яр, высотой до 15 м над уровнем моря. Посредине острова имеется гора, к югу отлогая, к северу крутая, высотою до 90 футов над уровнем полной воды. Склоны горы и низменная поверхность острова покрыты поверх песка слоем земли, усеянной камнями; сверх этой почвы вся поверхность острова сплошь покрыта кустами морошки и изредка кустарником ивняка. На южной половине острова имеется много пресноводных озер разной величины... Прибрежье острова мелководно и усеяно массой осушных камней, рифов и корг”.
Остров был известен поморам еще в XIV веке. Они ловили в его окрестностях рыбу, укрывались у его берегов от штормов. Впервые он описан и нанесен на карту в 1777 году лейтенантом Пусторжевским, возглавлявшим гидрографическую экспедицию, посланную из Архангельска на судне “Бар” для описи островов и рек в западной части Белого моря.
Исследователь Севера С. Максимов, издавший в прошлом веке несколько трудов о Белом море, высказал предположение, что название острова происходит от мужского имени Жожга. В своих путевых заметках он приводит следующую беседу с одним из поморов, с которым ему пришлось пережидать бурю у острова: “Знаешь про Калгу да Жожгу? — спросил я. — Слыхал, что есть острова в море Калгуев да Жожгинск... Супротив последнего острова есть мысок экой небольшой — Кончаковым наволоком зовется... Вот на всех местах этих жили три брата, так по именам-то их и острова теперь слывут... Живут в дружбе и согласии. У всех топор один: одному надо — швырнул один через море к брату; тот подхватил, справил свое дело, третьему передал. Так и швыряли они — это верно! С котлом опять, чтобы уху сварить — самое тоже: и котел у всех один был. И живут эдак год, другой, третий, да живут-то недобрым делом: что сорвут с кого, тем и сыты. Ни стиглому, ни сбеглому проходу нет... ни удалому молодцу проезду нет... Шалят ребята кажинной день, словно по сту голов в плечи-то каждому ввинчено... Соловецких богомольцев уже стали грабить, чтобы кажись баловства пуще. А вот пришел раз старичок с клюкой: седенькой экой, дрябленький, и поехал в Соловки с богомольцами-то, и пристали они к Жожгину-то острову, где середний брат жил, и вышел Жожга и подавай ему все деньги, что было и все, что везли с собой. Старичок-то клюкой и ударь его, и убил, наповал убил. А по весне приговорился на сальный промысел и Калгу убил... Ну, а Кончак, оказывается, после бани был что лыко моченое. Погналась за ним вдоль берега жонка, что у попа он украл, по морю до самого Кончакова наволока, тут он и изошел духом, умаялся — помер. Там тебе и могильцу его укажут, коли хочешь” [111Жил ли на острове такой разбойник или нет и его ли именем назван остров — остается загадкой, но вот вольные лоцмана на острове действительно жили еще в XVII—XVIII веках. Это известно достоверно. Они проводили суда к Онеге, к Соловецкому монастырю, в Кемь и в Архангельск. В середине прошлого века по указанию архангельских властей они были переведены на мыс Летний Орлов.
В 1760 году получивший концессию на рубку леса на Онеге англичанин Гом для обеспечения безопасности плавания своих судов соорудил на Жижгинском острове семиметровую башню, в каждом из шести окон которой по ночам горели две лампы (по некоторым данным — жировые светильники). Маяк просуществовал до 1769 года.
М. Ф. Рейнеке в своей книге “Гидрографическое описание северного берега России” [12] сообщает, что в 1820-х годах на острове стояла небольшая “несветящая бревенчатая башенка”. Кем и когда она была построена, он не упоминает.
В июле 1840 года по представлению главного командира Архангельского порта и Гидрографического департамента Адмиралтействсоветом было принято решение: “для устранения опасностей, коим подвергается коммерческое судоходство” в Белом море, построить 9 каменных маяков, из них 7 на подходах к Архангельску, Онеге, Соловецким островам и Мезени. Одним из мест установки значился остров Жижгинский как важный пункт на путях следования коммерческих судов.
Подготовительные работы по возведению маяка начались задолго до выхода этого решения. Еще в 1835 году архангельский промышленник Палкин разработал проект маяка, который был рассмотрен и одобрен Морским техническим комитетом. В 1836—1837 годах гидрографы лейтенант Корсаков и поручик Тихонов во время исследования острова выбрали площадку для башни. В 1838 году, не дожидаясь решения Адмиралтейств-совета, командир Архангельского порта распорядился приступить к строительству. Главным строителем был назначен подполковник Корпуса инженеров Власов.
Гидрографический департамент принял решение установить на маяке катоптрический осветительный аппарат из 16 ламп с 16 рефлекторами. Лампы были изготовлены в маячной мастерской Дирекции маяков Балтийского моря, а рефлекторы — частным мастером Вольфом. Установку и настройку осветительного аппарата осуществляли мастера ревельской маячной мастерской.
1 сентября 1842 года маяк начал действовать. Рейнеке так описал его: “Маяк [расположен] на трети длины этого острова от севера, на северном крае песчано-глинистой покрутости, покрытой мхом, травою и местами кустарником... Вид маяка: круглая каменная башня светло-желтого цвета с железным темно-серого цвета фонарем и темно-красною крышею. Высота башни от земли до вентилятора 58 футов.
Огонь постоянный обыкновенного цвета; осветительный аппарат отражательный из 16 ламп. Высота его от основания 50 и от уровня моря 90 футов. Горизонт кругом 16,3 мили... Смотритель и маячная прислуга живут в двух деревянных домах, саженях в 40 южнее маяка. Кладовая и остальные службы также деревянные, все здания окрашены светло-желтою краскою. Другого жилья на острове нет... При маяке кроме небольшого карбаса других спасательных средств не имеется. Пресная вода в колодце не хороша, а берут ее в озерах. Лесу нет, кроме кустарников у подошвы маячной горы, но на противоположном материке есть хороший сосновый лес, годный не только на дрова, но даже и на постройки... Сообщение с Архангельским портом (203 версты) летом на карбасах, зимою через пролив (12,5 версты) по льду на лошадях до деревни Дураковой и далее берегом...” [там же].
Маяк освещался с 15 июля, т. е. с завершением белых ночей и до конца навигации (как правило, до 16 ноября). Обслуживала его команда из офицера-смотрителя и 5 матросов архангельского ластового экипажа. Первым смотрителем маяка был поручик Корпуса флотских штурманов Дементьев. В 1864 году “казенная прислуга” была заменена на вольнонаемных служащих. В 1913 году вместе с семьями на маяке проживало 14 человек. Они держали лошадь, корову и мелкий скот.
Смотритель маяка подчинялся управляющему (директору) маяков Белого моря. Эта должность была учреждена в 1843 году. Первым управляющим был полковник Корпуса флотских штурманов Г. Никифоров — заслуженный моряк, участник Наваринского сражения, совершивший 6 дальних плаваний. Его высоко ценили Ф. П. Литке,
В. М. Головнин, П. С. Нахимов. При нем маячное строительство на Белом море значительно активизировалось. Ежегодно на шхуне 'Полярная звезда” он обходил маяки и вникал в нужды маячников. После одного из таких походов он заболел и в 1853 году умер.
Мореплаватели восторженно отзывались о маяке, который помогал им держать верный курс при проходе узкости в 6 милях между каменистыми коргами у острова и мысом Летний Орлов.
В 1871 году рядом с башней установили трехфунтовую пушку, которая стала первой на Белом море сигнальной пушкой. Во время тумана из нее производились выстрелы с промежутками в 10 минут. Когда принимались сигналы с судна, частота выстрелов возрастала в два раза.
Более 30 лет с момента ввода в строй маяк не подвергался ремонту. К 1870 году он оказался в плачевном состоянии: фонарь покосился, лампы шатались, рефлекторы потускнели, в жилых помещениях стоял такой холод, что все жильцы вынуждены были перебраться в одну большую комнату. А главное — дальность видимости огня заметно уменьшилась.
В 1882 году для обслуживающего персонала на острове было выстроено новое здание, спустя год на башне был установлен новый диоптрический светооптический аппарат 2-го разряда. Дальность видимости огня возросла до 18 миль.
После установки в начале XX века телефона на маяке начались регулярные наблюдения за состоянием в районе острова погоды, моря и льдов. Данные наблюдений ежедневно сообщались в Дирекцию маяков Белого моря.
Служащим маяка много раз приходилось оказывать помощь бедствующим морякам. Только в 1871 году им удалось снять с гибнувших судов 11 человек. Один из таких случаев произошел в августе 1871 года. Русская шнява с грузом соленой рыбы села на рифы у острова. Взрослые выбрались на берег, но на одном из камней среди бушующего моря остался двенадцатилетний мальчик. Все попытки рыбаков снять его оказались безуспешными. Мальчик был на грани гибели.
Бросились за помощью к маячникам. Смотритель послал на баркасе в штормовое море трех служащих, и они, рискуя жизнью, спасли юного рыбака. Подобных случаев за более чем 150-летнюю историю маяка было немало.
Маяк благополучно пережил все войны и нападки стихии и без больших изменений во внешнем виде сохранился до наших дней. Разрушились лишь часовня, с давних времен стоявшая на острове, и очень старое кладбище.
Среди маячников наиболее известна династия Ратмановых, прослужившая на этом маяке более полувека — с 1883 по 1937 год. Основатель династии Ефим Иванович Ратманов возглавлял маяк с 1883 по 1914 год. Как отражалось в документах по проверке маяка, “службу нес исправно, грамотен и трудолюбив”. Являлся одним из зачинателей научной работы на островах Белого моря. Самостоятельно производил метеорологические и гидрографические наблюдения, являлся членом Императорской физикометеорологической академии. После смерти Ефима Ивановича маяк принял его сын Леонид, а в 1919 году со службы вернулся старший сын Михаил и сменил
Леонида. Младший сын Ефима Ивановича, Георгий, ставший известным полярным гидрологом, тоже несколько лет работал на маяке. В 1937 году он был репрессирован. После реабилитации семья Георгия Ефимовича в Архангельск уже не вернулась.
В настоящее время маяк, оборудованный современным светооптическим аппаратом, светит белым проблесковым огнем, обеспечивая дальность видимости до 18 миль. На маяке имеются радиомаяк и наутофон.
