Новоземельскіе этюды*).
Очерки изъ личнаго путешествія на Новую Землю, осенью 1910 года.
Въ рядѣ небольшихъ «этюдовъ» о Новой Землѣ мы хотимъ дать обрисовку нашей полярной окраины, испоконъ вѣковъ принадлежавшей Россіи, но до сихъ поръ еще почти не обслѣдованной и малопопулярной...
Еще въ XI вѣкѣ новгородцы знали и посѣщали Новую Землю..
Но и потомъ, и теперь — на протяженіи почти десяти столѣтій—Новая Земля является для насъ почти такой же мало изученной и загадочной страной...
Авторъ «Новоземельскихъ этюдовъ» поставилъ себѣ задачей подробно изучить Новую Землю. Совершивъ путешествіе на Новую Землю съ цѣлью рекогносцировочной, для намѣченія пунктовъ и путей ко второй своей экспедиціи на Новую Землю, авторъ передаетъ теперь тѣ впечатлѣнія, которыя вынесены имъ въ разныхъ пунктахъ этого полярнаго острова и изъ бесѣдъ и встрѣчъ съ новоземельскими самоѣдами.
I.
Самоѣдская колонія „Маточкинъ Шаръ“.
«Шаръ» — по-самоѣдски проливъ.
«Маточкинъ Шаръ» (= проливъ) дѣлитъ Новую Землю на два острова : южный и сѣверный.
Самоѣдская колонія «Маточкинъ Шаръ» лежитъ на крайнемъ сѣверо-западѣ южнаго острова Новой Земли.
Мрачное, глухое это мѣсто ! Суровыя, черныя горы, съ округленными. покрытыми снѣгомъ вершинами, окружаютъ самоѣд-ское становище «Маточкина Шара», отовсюду какъ бы подвигаясь на него, словно, одна изъ картинъ Дантова «Ада».
Тишина ; вѣковая тишина пустыннаго острова. И только широкая, зеленая волна Ледовитаго океана, порою, плещетъ съ глу химъ шумомъ на берегъ...
Изъ всѣхъ трехъ самоѣдскихъ колоній на Новой Землѣ «Ма точкинъ Шаръ« — одно изъ старѣйшихъ поселеній и притомъ са мое сѣверное.
Въ «Маточкііномъ Шарѣ» всего пять деревянныхъ домовъ ; чумов тамъ уже нѣтъ. Домики раскинулись вытянутой длинной линіей у подножія суровыхъ горъ, на узкой полосѣ берега.
Было 15-е сентября, когда пароходъ наш «Королева Ольга Константиновна» вошелъ в бухту Маточкина Шара. Кругомъ бухты, — со 1 всѣх сторон, — горы. Надъ волнами хмурившагося океана летали большія чайки, называемыя самоѣдами «х а л è у».
Съѣзжая 'на берегъ Маточкина Шара, невольно сосредоточиваешь свое вниманіе на домикѣ приполярнаго и полярнаго писателя Носилова и домѣ полярнаго художника Борисова, в разное время проведших здѣсь зиму.
Крайній слѣва, если смотрѣть съ моря,—домик писателя Носилова. Он стоитъ далеко в сторонѣ отъ других построек Маточкина Шара, какъ бы отчужденный. Теперь он необитаемъ.
По пріѣздѣ на берегъ, прежде всего, я направился к этому домику.
Отворивъ наружную дверь, я вошелъ въ небольшую комнату—сѣни. за которой была еще другая, с русскою печью. На печи лежали старые мѣшки с мукою. Неуютно, жутко. С оконъ сильно дуло. Одна рама выбита и новоземельскій вѣтеръ свободно здѣсь гуляетъ...
С грустнымъ чувствомъ я вышелъ из домика, желая осмотрѣть его и снаружи, чтобы обратить особое вниманіе на восточную и сѣверо-восточную его наружныя стѣны : нѣт ли здѣсь вліянія суровыхъ зимнихъ вѣтров? Но такого вліянія не оказалось. Маточкинъ Шаръ защищенъ с востока горами, и постройки его от вліянія страшнаго восточнаго вѣтра, называемаго здѣсь «стокъ», защищены. Направленіе окон и фасады всѣх домовъ этой колоніи, — включая и домикъ Носилова, — выходятъ, по моимъ провѣркамъ, на С.-В.
В слѣдующемъ домѣ теперь живетъ самоѣдъ Михайло Вылка с женой. Он только что прибылъ с нами на пароходѣ изъ другой колоніи. Здѣсь я никого не засталъ : всѣ ушли на пароход.
Слѣдующую избу занимаетъ самоѣдъ Ефимъ Хатанзей; в этой же избѣ живетъ слѣпая самоѣдка, лѣтъ 50-ти, но еще бодрая на видъ. Живетъ здѣсь же еще семья самоѣда Андрея Вылки.
В этомъ третьемъ домикѣ в первый мой пріѣзд я засталъ только мальчика-самоѣда. Остальные самоѣды ушли также на нашъ пароход.
Большая изба; широкая, просторная комната, занимающая почти всю избу. На одномъ окнѣ лежала деревянная, обструган ная в родѣ буквы Y (ижицы) рогулька, с ручкой; самоѣдъ- мальчикъ сказалъ, что этотъ предметъ служитъ для вязанья сѣтей.
Во второй мой пріѣздъ я засталъ здѣсь русскаго рабочаго с парохода, проведшаго среди самоѣдов цѣлое лѣто. Он грыз сырую подмерзшую голенную кость оленя.
— Не желаете ли попробовать ? — предложилъ мнѣ рабочій, срѣзывая острымъ ножомъ два тонкихъ ломтика мяса.
Пробую. Холодное, мерзлое мясо; чувствуется во рту свѣжая кровь...
Рабочій продолжалъ :
— Вот, теперь привыкъ, с удовольствіемъ ѣмъ сырое мясо оленя... Самоѣды всегда его такимъ ѣдятъ. Теперь и я привыкъ...
очень вкуснымъ кажется!...
Неожиданно я замѣтилъ въ этой же комнатѣ самоѣдку ; она безшумно хлопотала около чайника с закипавшей водой. Низкорослая, довольно полная, в красной кофточкѣ, с сѣдыми, глад ко причесанными волосами, — она что-то монотонно бормотала.
Я зналъ, что въ Маточкиномъ Шарѣ живетъ слѣпая самоѣдка, и даже видѣлъ ея фотографическій портретъ в Архангельскѣ, но теперь совсѣмъ забылъ объ этомъ.
Самоѣдка продолжала что-то шептать.
— Холодно у васъ въ избѣ, — говорю я.
— Холодно; и зимою холодно, — не согрѣешься!.. Топишь— топишь: дымитъ печь, а толку никакого!—дѣловитым тономъ заговорила самоѣдка, низко наклоняясь надъ какими-то горшка ми с кушаньемъ.
— А въ чумѣ развѣ лучше было ? — снова спрашиваю я.
— Какъ можно чумъ сравнить ! Въ чумѣ тепло ; въ чумѣ всегда тепло!... Чумъ дорого стоитъ...
— Развѣ такъ дорого ?
— Да, большой чумъ дорого стоитъ. А в избѣ плохо жить...
Съ оконъ дуетъ — добавила она.
Но самоѣдка не соображала того, что построенныя здѣсь администраціей для колонистовъ избы обошлись самоѣдамъ значительно дороже их бывшихъ мѣховыхъ чумовъ.
Слѣдующая постройка — домъ Борисова. За нимъ домик самоѣда Константина Вылки, отца двух самоѣдовъ-художниковъ— Ильи и Филиппа Вылокъ.
О домѣ художника Борисова на Новой Землѣ я поговорю какъ- нибудь особо.
В. П. Врадій.
*) Автор „Новоземельскихъ этюдовъ“ только недавно пріѣхалъ въ Москву, по возвращеніи из 10 ти мѣсячнаго почти пребыванія на приполярномъ и полярномъ сѣверѣ, гдѣ он былъ занятъ научными изслѣдованіями. Раньше, он подробно изслѣдовалъ другія наши и сосѣднія окраины: Дальній Востокъ, Сибирь, Манчжурію, Китай и Японію, напечатавъ о нихъ цѣлый рядъ статей и научныхъ работъ.
Врадий В.П.Новоземельские этюды//Природа и охота,1912 ,кн.5-6 с.70-73