Н-150 МБР-2
Енисейская авиалиния.
из книги А.Н. Грацианский "Уроки Севера"
Глава вторая: «Над голубыми артериями Сибири».Встречи на Енисее
Опыт полетов над Леной помог быстрей постичь особенности енисейской трассы, протяженность которой от Красноярска до Диксона составляла 2700 километров. И здесь я тоже чувствовал себя сродни морякам, геологам, горнорабочим, лесосплавщикам, оленеводам — возил по небу грузы, в которых на Севере была жизненная необходимость. И даже если порой наш гидроплан загружали в Красноярске одной лишь почтой, то и тогда экипаж чувствовал моральное удовлетворение. С каким нетерпением ждали труженики Севера самолеты! Благодаря крылатому транспорту письма близких, газеты, журналы поступали к ним намного быстрее, чем прежде.
Не менее значительным событием, чем доставка электрогенераторов или медикаментов, полярники считали прибытие круглых жестяных коробок с лентами кинофильмов. Не могли люди обойтись и без духовной пищи, жадно интересовались, чем живет страна. Поэтому с таким воодушевлением воспринял экипаж нашего «МБР-2» очередное задание Минина: двумя самолетами переправить из Красноярска в Игарку гастрольную бригаду артистов московского Малого театра. В паре с нами летел «Дорнье-Валь» полярника Василия Задкова. Мы познакомились с будущими пассажирами на дружеском ужине в столовой полярной авиабазы. Актеры оживленно расспрашивали нас о летных делах, об особенностях воздушного рейса. До Красноярска они добирались по железной дороге, гидросамолеты были для них в диковинку. Среди артистов, поместившихся в нашу летающую лодку, была Вера Николаевна Пашенная. Ее непринужденная манера вести беседу, внимательный дружелюбный взгляд очаровали нас. Я в Москве зимой смотрел спектакли с ее участием, как и все, восхищался ею в роли Любови Яровой.
«МБР-2», предназначавшийся в основном для перевозки грузов, комфортом не отличался. Чтобы гостям было хоть чуть-чуть уютнее, мы уложили «а полу грузовой кабины несколько тюфяков.
На пути к Игарке садились для заправки бензином в Енисейске, Подкаменной Тунгуске, Верхне-Имбацком, Туруханске. Тяготы полета актеры переносили стойко. На остановках выходили на берега Енисея, любовались красотами сибирских горизонтов. Запомнился обед на охотничьей фактории в Подкаменной Тунгуске. Актеры распевали под гитару старинные цыганские романсы, сыпали остротами, уверяли, что чувствуют себя почти как в Подмосковье.
Громадная шкура бурого медведя, развешенная возле дома для просушки, создавала чисто сибирский колорит. Столичные гости поинтересовались, где это удалось раздобыть такого великана.
— Добывать не пришлось, сам сюда повадился,— ответил заведующий факторией и рассказал, как было дело.
Оказалось, матерого зверя привлекла лошадь, привезенная из Красноярска. Как-то в полуденную жару она плескалась на мелководье Подкаменной Тунгуски. Медведь подкрался к ней и ударил мощной лапой... Эту сцену увидели издали местные жители. Но ни у кого не оказалось под рукой ружья, и лесной разбойник безнаказанно ушел в тайгу с добычей. Охотники отправились по следу и вскоре обнаружили задранную лошадь, присыпанную валежником и опавшими иглами лиственницы,— медведь заготовил мясо впрок. Долго просидели в засаде, дожидаясь, пока косолапый вернется за добычей. И дождались — об этом свидетельствовала огромная шкура.
Обитатели фактории в Верхне-Имбацком угощали нас своими «коронными» блюдами — жареными рябчиками и вальдшнепами.
Еще засветло мы приводнились в Игарке, сдали пассажиров под опеку тамошних новоиспеченных театралов, вышедших их встречать. На берегу протоки, где мы бросили якорь, собралось много народу. И опять в устах людей звучало волнующее слово «впервые». Да, благодаря авиации впервые в заполярном краю стали гостить полпреды большого искусства. Подумать только: Малый театр у берегов Северного Ледовитого океана!.. Буквально на глазах менялась жизнь в высоких широтах.
Прощаясь, Вера Николаевна Пашенная взяла с нас слово, что мы в Москве непременно навестим ее, побываем на спектаклях.
Я познал тогда еще одну истину: удачи и радости авиаторов— не только в надежности мотора, не только в хорошей погоде, не только в красотах, открывающихся взору с высоты, но и в людях. Сколько отрады дает сознание, что ты со своей крылатой машиной принес человеку радость!
Многие замечательные труженики Севера побывали у нас на борту. Жаль, что не с каждым могли познакомиться поближе, поговорить по душам. Ведь у летчиков в пути хватает забот...
Вот один из пассажиров. Крепко сбитый, чуть грузноватый, с густыми, отливающими медью рыжевато-каштановыми волосами, крупными чертами лица. Говорил четко, спокойно, взвешивая каждое слово и по-северному слегка окая. Мы были предупреждены о том, что Сергей Адамович Бергавинов — начальник Политического управления Главсевморпути — совершит с нами инспекционный рейс в Игарку и Дудинку, а оттуда другим самолетом отправится в Норильск и на остров Диксон.
Признаться, чувствовали почтительную робость, ожидая встречи с таким «высоким» пассажиром. Ведь он был нашим, так сказать, «верховным начальником». И невольно подумывали: небось, всыплет нам за наши огрехи, ведь выищет их своим «недреманым» инспекторским оком.
Но первые же фразы, услышанные от этого человека, успокоили. Не то, чтобы мы вознадеялись, что Бергавинов никаких наших ошибок не заметит... Напротив, убедились, что инспектор он дошлый. Но от него веяло какой-то доброй силой — не разрушительной, а созидательной.
Как и предусматривалось программой полета, Сергей Адамович в каждом пункте, где шла заправка топливом, на несколько часов задерживался. Знакомился с портами, предприятиями, гидрометеостанциями, делал записи в своих пухлых блокнотах. Внимательно выслушивал работников различных служб, их проблемы, предложения об улучшении дела, жалобы. Бергавинов вез с собой большой багаж, состоявший из книг. Это были библиотечки политической литературы, предназначенные для коммунистов — работников авиационных баз, портовиков Севморпути, зимовщиков, моряков.
Последние остатки «боязни высокого начальства» у нас про пали в Подкаменной Тунгуске, - когда наш пассажир добровольно вызвался помогать при заправке «МБР-2» бензином. Вместе с Глебом Косухиным он подкатил тяжелую бочку и оставил напарника вовсе без работы, принявшись отворачивать тронутую ржавчиной винтовую пробку. Поддавалась она туго, и тогда Бергавинов лихо ударил по гаечному ключу молотком. Поддалась. Видать, не забылась слесарная хватка. Питерский рабочий, он много лет участвовал в революционном движении, изведал царские тюрьмы и ссылки. Но в разговорах «и разу «е подчеркнул своего «старшинства», <не упомянул об особых заслугах.
В Верхне-Имбацком мы неудачно бросили якорь, он зацепился за корягу. Косухин попытался исправить положение, но безуспешно. Возвратившийся с берега Бергавинов стал помогать Глебу, и вскоре они вытащили якорь вместе с обломком коряги.
Этому человеку было чуждо тщеславие. В каждом пункте, где мы останавливались, местные руководители пытались устраивать пышные встречи. Подобную встречу устроили нам и в Верхне-Имбацком. Уловив намерение здешнего начальства организовать столь же «шикарные» проводы, пассажир шепнул нам:
— Забегали что-то. Давайте-ка улетим побыстрее.
Что мы и сделали.
В Игарке наш «МБР-2» простоял на якоре целые сутки. Бергавинов посетил лесопильные заводы, осмотрел несколько судов, грузивших бревна для отправки за границу. Игарка, расположенная за пятьсот с лишним километров от Карского моря, принимала благодаря большим глубинам Енисея океанские сухогрузы. Они шли по енисейскому фарватеру полным ходом, не боясь мелей.
На острове по соседству с Игаркой круглый год в теплицах выращивали огурцы и помидоры. Бергавинов беседовал с руководителями хозяйства о том, как бы такие же теплицы создать во всех портах побережья Северного Ледовитого океана. Вечером «комиссар Севморпути» выступил в городском дворце культуры на собрании хозяйственного актива города; окончилось оно за полночь.
На следующий день мы вылетели в Дудинку, где нашего пассажира ждал двухмоторный гидросамолет, прибывший с Диксона. Бергавинов тепло распрощался с нашим экипажем, поблагодарил. Мы снова взяли курс на юг, в Красноярск.
Лично мне летать над Енисеем было уже легче, чем над Леной, благодаря улучшению метеорологического обслуживания. Проходил каждый очередной этап пути уже не на ощупь, как в минувшем году. Здесь чаще сообщали о погоде в местах посадок.
Вынужденные посадки на енисейские волны были делом непростым, а в условиях плохой видимости — даже небезопасным. У Лены свои коварные ловушки — перекаты, а у Енисея свои — бревна, выпавшие из связок при лесосплаве. Не дай бог наскочить на такое бревнышко! Летчик морского отряда Матвей Козлов однажды испытал это на себе, когда его летающая лодка напоролась днищем на одиноко плывшее бревно. С трудом дотянул он до мелководья. Спасибо эвенкским рыбакам—помогли вытащить машину на песчаный берег и залатать пробоину.
В долгой воздушной дороге может порой подстеречь и коварная усталость. Особенно если ты уже давно в пути и спишь урывками...
В августе тридцать шестого года, летя из Дудники в Красноярск, я принял радиограмму: сделать посадку в районе Верхне-Имбацкого. Там затонул самолет нашего авиатора, участника сложнейших полярных экспедиций Куканова. Вскоре мы увидели на берегу Енисея местных жителей. Приводнились. У начальника пристани узнали, что самолет «Р-6», следовавший из Игарки, на глазах у рыбаков медленно снизился, коснулся воды, перевернулся и затонул. Рыбаки увидели человека, плывшего к берегу. Он сбросил с себя унты, затем морской китель, чтобы не утонуть. Добравшись до берега, рассказал рыбакам, кто он и что с ним случилось.
Федор Кузьмич объяснил нам, что в момент, когда самолет коснулся поплавками воды, его выбросило из открытой пилотской кабины, благодаря чему он и остался невредим. Летчик не утаил причину происшествия. Стояла тихая солнечная погода, без болтанки. Монотонно, убаюкивающе журчали моторы. И это так его настроило на мирный, элегический лад, что он... уснул. Сказалось переутомление... Самолет медленно и плавно снижался. Сладкий сон прервался тогда, когда пилот оказался в студеной купели.
Из Енисейска прибыла баржа с подъемным краном и водолазом, затонувший самолет был поднят со дна и отправлен в Красноярск в капитальный ремонт.
Второго сентября, приводнившись на авиабазе Красноярска, мы увидели, как с помощью лебедки выкатывали на берег острова красиво раскрашенный длиннокрылый моноплан на поплавках. Стоя на обочине бетонной дорожки, за этой операцией следил Минин. А рядом с ним стояли члены экипажа новой машины — яркий блондин и жгучий брюнет. В них я узнал Сигизмунда Леваневского и его штурмана-радиста Виктора Левченко. Мы бросились обниматься — почти год не виделись.
— Следим за вашим дерзким перелетом, хлопцы, — сказал я друзьям. Дал Леваневскому целый ворох газет с очерченными красным карандашом телеграфными сообщениями.— Но здесь, сами понимаете, пишут чересчур коротко...
— Расскажем подробнее,— улыбнулся Сигизмунд Александрович — Вот только снимем поплавки, поставим колесное шасси и тогда полностью исповедуемся.
— Давайте перенесем «исповедь» в столовую. Есть хотим, как волки...— предложил Левченко.
— Итак, надводная часть нашего маршрута закончилась..— продолжил Леваневский нашу беседу два часа спустя, за обеденным столом, когда мы с аппетитом уплетали горячую рыбную солянку.— Теперь летим до Москвы по сухопутью.
И друзья поделились с нами впечатлениями от этого сверхдальнего рейса. Им было поручено проложить прямую воздушную линию между США и СССР, изучить условия трансконтинентального перелета из Лос-Анджелеса в Москву через Чукотку. Этот маршрут пытались освоить американские летчики, но потерпели неудачу. Вилли Пост, Бен Эйелеон и Борланд погибли, а Джемс Маттерн, как мы помним, потерпел аварию. Так что задача у советского экипажа была не из легких. Самое главное, конечно,— одолеть все путевые передряги, не выйти из строя, благополучно добраться до цели. Но этим дело не ограничивалось—нужно было извлечь из этого путешествия полезный опыт, определить места возможных промежуточных посадок, баз заправки горючим, наметить пункты оперативного метеорологического обслуживания.
Для этого рейса Сигизмунд Александрович выбрал один из самолетов, закупленных нашей страной для работы в Арктике,— моноплан инженера Жерара Вулти с мотором «Райт-циклон-52» мощностью 890 лошадиных сил. Леваневский и Левченко приняли личное участие в сборке машины — с тем, чтобы максимально приспособить ее к серьезным испытаниям. По просьбе советских заказчиков на передней кромке крыльев, стабилизаторе и киле установили антиобледенители.
Незадолго перед стартом Леваневского и Левченко приняли в Вашингтоне военный и морской министры Соединенных Штатов. Из Чикаго в столицу специально прибыл авиатор Джемс Маттерн — пожелать удачи советским друзьям. Стартовали в Лос-Анджелесе пятого августа. Первым промежуточным пунктом перелета стал Сан-Франциско. Здесь советских летчиков встретили толпы американских репортеров, мэрия города устроила в их честь банкет. Второе приводнение совершили в Тихом океане, в небольшом заливе у канадского острова Гуз-Айленд. Сели там из-за густой пелены тумана, ухудшившей видимость. Провели ночь без сна, под проливным дождем, на порывистом ветру, который мог в любой момент швырнуть самолет на скалы. Леваневский и Левченко, словно бурлаки, оттаскивали машину за якорный трос подальше от гранитных великанов. К утру шторм утих, но случилась новая беда — начался отлив, и гидроплан очутился на мели. Пришлось дожидаться прилива.
Тепло принял советских авиаторов Фербенкс — крупнейший населенный пункт Аляски. Затем —Ном, с которым их связывали воспоминания о днях, когда они доставляли сюда с Чукотки Джемса Маттерна с остатками его машины. Немало трудностей преодолели, совершая бросок через Берингов пролив, закрытый туманами... Уэлен, затем знакомое чукотское селение Ванкарем. Оно значительно разрослось, благоустроилось после челюскинской эпопеи... До бухты Тикси шли вдоль морского побережья. Приводнялись в Колючи-нской губе. А на следующей остановке, в бухте Амбарчик, их ждал приятный сюрприз: встретились с экипажем гидросамолета «СССР-Н-2» под командованием Молокова, который совершал перелет по всей трассе Северного морского пути — от бухты Провидения до Архангельска!
Полет над Леной, затем — над Ангарой... И вот Леваневский со своим верным помощником здесь, в Красноярске.
— Теперь осталось не так уж много,— подытожил Левченко.
И оба воздушных скитальца ушли на второй этаж — отоспаться перед новым этапом путешествия. Утром мы провожали их на сухопутном аэродроме, куда еще с вечера был доставлен самолет «Вулти».
О завершении этой одиссеи мы вскоре прочли в газетах, 13 сентября в Москве, на Щелковском аэродроме, Леваневского и Левченко встречали руководители партии и правительства, представители иностранных посольств и печати.
Мы жадно ловили по радио каждую весть и о замечательном перелете экипажа Молокова. В нем участвовал недавний наш пассажир — начальник Политуправления Главсевморпути С. А. Бергавинов. Попутно с решением чисто летных задач в ходе рейса инспектировалась работа партийных и хозяйственных организаций. Самолет «СССР-Н-2» по ходу следования на запад провел ледовые разведки возле острова Врангеля и Нордвика, в проливе Вилькицкого, чем немало помог караванам судов.