В небе Антарктиды
И.И. Черевичный.

СКОРО ДОМОЙ

Декабрь был на берегу Правды ясным и теплым. Под лучами солнца рушился припай, снег становился рыхлым. Безмолвие ледяной пустыни теперь нарушали короткие, словно артиллерийские, залпы — это ломались стены ледника.

Однажды, когда большинство сотрудников экспедиции освободились от работы, кто-то предложил прогуляться к острову Хасуэлл. Все с радостью согласились. Последнее время работы было много, и этот кратковременный отдых был очень кстати. Взяв с собой необходимую провизию и вооружившись фотоаппаратами, отправились в поход — кто на лыжах, кто на вездеходе.

На скалистых берегах острова, чернеющих среди снега, разместились группами маленькие, забавные пингвины Адели. Они были заняты своими делами и не обращали на нас никакого внимания.

Сильно пекло солнце и можно было лечь на теплые камни и позагорать. Так мы и сделали. Я устроился несколько поодаль от товарищей, хотелось побыть немного одному.

До чего же интересные птицы эти пингвины! Прямо передо мною стоят двое и очень напоминают маленьких человечков, одетых в черные смокинги с белыми маниш­ками. Один, осмотревшись кругом, пошел, переваливаясь с ноги на ногу, по направлению к выступу, за которым я притаился, взял в клюв небольшой камешек и не торопясь заковылял обратно. Положив камешек около своего приятеля, он отправился за следующим. Тот в это время как будто не обратил на это никакого внимания, но как только «работяга» отошел, быстро схватил камешек, положил его рядом с собой и как ни в чем не бывало застыл в стойке «смирно». Так продолжалось много раз: трудолюбивый пингвин приносил камешки, так как, видимо, предполагал сделать гнездо, но, возвращаясь из очередного похода, видел пустое место. Он удивлялся, вертел головой, кружился на месте и, не найдя камешков, клал на скалы свою ношу и снова шел за строительным материалом. Это было очень забавно. Воришка действовал очень ловко, и вскоре его гнездо было почти готово.

Но всякое преступление рано или поздно раскрывается. Так было и здесь. «Работяга» принес камешек, положил его и отправился за другим, но, пройдя полпути, обернулся и увидел, как пингвин-воришка тащит его добычу. Охваченный справедливым гневом честный труженик ринулся на обидчика и стал колотить его ластами. Стоящие рядом пингвины, все как по команде, бросились на воришку и начали избивать. Поднялся страшный крик, воришке пришлось спасаться бегством. Наблюдать за всем этим было инте­ресно. Птицы были трогательно похожи на людей.

Наш отдых нарушил прибывший на вездеходе Дима Морозов. Дело было срочное: капитан дизель-электрохода «Обь» Иван Александрович Ман сообщал, что судно подошло к ледовому поясу Антарктиды, и просил провести ледовую разведку.

— Иван Иванович, я уже разыскал ребят и сказал им, что, очевидно, сейчас вылетим на ледовую... Они ждут у вездехода.

— Я готов.

Пикник на Хасуэлле еще продолжался, а мы через час были уже в воздухе. Все оживлены: скоро увидим «Обь», которая везет нам не только смену, но и весточки из дома. А пройдет еще несколько дней, и мы обнимем наших товарищей и передадим им ледовую вахту на шестом конти­ненте.

Самолет все дальше и дальше уходит на север. Впереди по курсу покрытое дрейфующим льдом и айсбергами море Дейвиса, но лед уже не тот, что мы наблюдали, когда проводили последнюю ледовую разведку: он изломан, нет уже тех больших ледяных полей, которые покрывали море зимой, появилось много разводий.

И вот на горизонте показалась вода Индийского океа­на. Самолет медленно проходит над кромкой ледяного барьера. Я не знаю, почему его называют барьером. В моем понятии барьер — это какое-то препятствие, а это — размытая кромка мелкобитого льда, который таял от теплых вод Индийского океана.

Пролетев от кромки льда на юго-запад, мы приняли радиосигнал с «Оби» и пошли по направлению к судну. В кабине волновались, каждый хотел первым увидеть «Обь». Патарушин связался с судном по командной радиостанции и передал мне микрофон. В наушниках был ясно слышен знакомый голос, но я никак не мог в первый момент определить, кто говорит.— Н-476, Н-476, прошу ответить, как меня слышите!

— Слышу вас хорошо, перехожу на прием!

— Здорово, Иван Иванович! — узнал я, наконец, голос моего большого друга, много со мной летавшего в Арктике, штурмана Николая Васильевича Зубова.

— Николай Васильевич, родной, здравствуй!... Вот так встреча!

— Иван Иванович! — крикнул механик Мохов, — впереди на горизонте видна «Обь»!

Действительно, прямо по носу самолета ясно было видно судно.

— Николай! Видим вас отлично, готовьтесь принять вымпел с картой ледовой разведки. Целуй от нас ребят, всем большой привет. Выходи на верхний мостик, надеюсь, что тебя узнаю!

— Есть! — ответил Зубов, и связь прекратилась.

Мы над «Обью». Палуба полна народу, все приветственно машут руками. Я разворачиваю машину и с кормы захожу на судно.

... Пенал с картой точно ложится на палубу. Поворачиваю самолет влево, и снова мы над «Обью». Из-за шума моторов нельзя разобрать, что нам кричат с палубы, да это и неважно. Сейчас каждому из нас хотелось очутиться на судне и пожать руки тех, кого мы ждали с таким нетерпением.

Делаем последний приветственный круг над кораблем, самолет покачивается с крыла на крыло и уходит на юг, к берегам, где год назад ошвартовалась «Обь».

Через два дня рейд Мирного огласился низким протяжным гудком. «Обь» подошла к кромке припая.

Вот и подходит к концу наша работа на берегах Антар­ктиды. Наступило время подвести некоторые итоги. Что же сделано авиационным отрядом за год работы?

В небе Антарктиды летчики налетали больше тысячи четырехсот часов, засняли более пятидесяти пяти тысяч квадратных километров, провели рекогносцировочные полеты в глубь материка и вдоль побережья, принимали участие в создании станции Пионерской и метеостанции в оазисе Бангера, обслуживали санно-тракторные поезда и производили зондирование атмосферы, участвовали в разгрузке судов и перевезли более 389 тонн грузов и 4630 пассажиров, совершили более 200 первичных посадок. Задачу, поставленную перед нами планами работ Первой советской антарктической экспедиции, мы выполнили с честью, и в этом главный итог нашей работы.

Итак, скоро мы покинем ставший всем нам родным поселок Мирный. Но еще долго мы будем вспоминать дни, проведенные на шестом материке, работу на аэродроме под обжигающим ветром, ночные полеты на Пионерскую, полеты на Геомагнитный полюс, первые посадки на ледяных куполах, ураганы, авралы.

Вот уже на рейде Мирного стоят три судна. Они доставили в Антарктиду не только новую смену, но и все необходимое для продолжения работы в Международном геофизическом году. Мы побывали с участниками Второй антарктической экспедиции на местах наших работ, поделились опытом, который был нами накоплен в течение года. Мы оставили тем, кто нас сменил, карту Антарктиды, на которой все участники отряда сделали свои подписи. Пусть эта карта, как эстафета, пойдет от одного отряда к друго­му.

Все наше имущество уже находится на «Кооперации», с этим теплоходом мы уйдем к родным берегам.

А жизнь в Мирном продолжается. Из трюмов судов нескончаемым потоком идут грузы, небо Антарктики оглашается рокотом самолетов и вертолетов, научные работы не прекращаются ни на один день.

Солнце поднимается над горизонтом. Наступает новый трудовой день Мирного, а «Кооперация» медленно отходит от берега. Прощай, Антарктида!

Вернутся в оглавление