Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

История высоких широт в биографиях и судьбах.

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение [ Леспромхоз ] » 26 Июнь 2008 14:28

Изображение
Сайт: РЕПРЕССИРОВАННЫЕ ГЕОЛОГИ
http://www.ihst.ru/projects/sohist/repress/geo968.htm

ЕРМОЛАЕВ Михаил Михайлович. 1905-1991.

Геолог, географ, геоморфолог, гляциолог. Доктор г.-м. н., профессор географического ф-та ЛГУ Один из первых арктических морских геологов. Науч. сотрудник Всес. Арктического ин-та (Ленинград) и СОГТС. Арестован 5 июня 1938. При обыске изъята и уничтожена готовая докторская диссертация «Оледенение Новой Земли». В 1939 был освобожден, но вскоре вновь арестован. Ему предъявлены обвинения: шпионаж, связь с врагами народа и иностранцами, «вредительский отрыв народных средств на бесплодное изучение морского дна». Безуспешно пытались получить от него показания против академика В.А.Обручева и трех его сыновей-геологов. Допросы велись в Ленинграде и Москве. Осужден ОСО при НКВД СССР 30 декабря 1940 по ст. 58, п. 7, 10, 11 на 10 лет лагерей. Работая на строительстве Воркутинской железной дороги, предложил новый метод укладки шпал на вечную мерзлоту, за что срок заключения ему был сокращен на 2 года. В течение 10 лет был ссыльнопоселенцем в Архангельской области. Реабилитирован в августе 1954.

3.М.Каневский, С.В.Черкесова А. Б.


Газета "Северный Комсомолец", выпуск № 26 от 23.02.2006
Copyright © 2006, Фонд "Перспектива".
http://www.arhperspectiva.ru/sevkom/print.html?article=648
ЗАБЫТЫЙ ГЕНИЙ
Леонид БОЙКО, историк

Изображение
"Состоявшиеся 29 ноября 2005 года в ПГУ им. Ломоносова "Первые Ермолаевские чтения" вызвали большой интерес к личности человека, давшего им свое имя.
Кем он был? Почему лишь к 100летию многие впервые услышали о нем? Почему в Архангельске и почему в ПГУ решили провести памятные чтения? На эти вопросы отвечает инициатор их проведения, историк Л.Г. Бойко. Он составил краткую биографию М.М. Ермолаева для "Памятных дат Архангельской области на 2005 год", выступил с двумя докладами 23 декабря 2005 года на Всероссийской конференции в Русском географическом обществе в СанктПетербурге, посвященной 100летию М.М. Ермолаева, и уже после этого разыскал десятки свидетельств, дополняющих наши знания о замечательном ученом и человеке"
Считают, что из 1000 новорожденных один имеет задатки гения. К окончанию школы 99 из 100 потенциальных гениев навсегда утрачивают возможность стать Ломоносовым или Эйнштейном. Это результат "образования" школ всего мира, которые каждого ребенка подгоняют под "образец", у нас сейчас называемый открыто "образовательным стандартом". Как же складывается судьба теперь уже каждого стотысячного возможного гения? Того, кого усилия всех школ мира так и не стандартизировали. А из них реализует себя в полной мере лишь один процент. То есть лишь один из десяти миллионов родившихся детей реализуется как гений! На третьем (после школы) этапе тон задают уже социальные факторы: востребован ли обществом этот талант или нет.
М.М. Ермолаев реализовал себя! Он состоявшийся гений! И это несмотря на то, что его на долгих 17 лет вырвали не только из науки, но и из нормальной человеческой жизни. Уже поэтому жизнь его будет изучаться.
И чем больше мы успеем разыскать и сохранить достоверных свидетельств о нем, о его воспитании, самообразовании, о его трудах, манере общения, интересах, приоритетах, планах, гипотезах, тем лучший материал оставим для анализа потомкам. Ведь им станут известны более тонкие методы исследования, чем нам.
Безоблачное детство Миши, прошедшее в царском дворце, о котором сообщал "Северный комсомолец" в номере от 2 декабря, оборвалось Первой мировой. В 13 лет он остался старшим мужчиной в семье при инвалиде матери. Систематически работать стал в 15 лет: рассыльным, учетчиком, младшим учителем математики, хотя сам еще не закончил школу. Но математику любил и в изучении ее далеко ушел за программу гимназии.
Те, кто знал его и много позже, уже в пору работы в Арктике (1925 - 1938), отмечали способность Ермолаева в часы усваивать информацию различных естественных наук, на что специалисты каждой из них тратили месяцы.
Узнав в 1959 году, что М.М. Ермолаев не сгинул в мясорубке ГУЛАГа, член-корреспондент АН СССР В.Г. Богоров воскликнул: "Слава Богу, что он выжил! Мы вместе плавали в 1935 году на "Садко". Михаилу Михайловичу было тогда ровно тридцать, но все считали его сложившимся ученым, можно даже сказать академиком, причем по географии, геологии, геохимии, мерзлотоведению, гляциологии одновременно. А какой интеллект, обаяние, какой это славный и добрый человек!".
Но почему вдруг студент третьего курса электромеханического факультета Политехнического института М. Ермолаев оказался в Арктике?
Спасая ленинградцев во время наводнения 23 октября 1924 года, он заболел туберкулезом легких. Директор Туберкулезного института Штернберг сказал, что при самых благоприятных условиях проживет он еще в лучшем случае годдва: "Больше не обещаю, а меньше - можете!".
Видимо, был он прекрасным психологом, профессор Штерн-берг. Ведь он дал больному последний шанс: мобилизоваться и самому искать способы спасения. И ему подсказали возможный путь исцеления: "Иди на судне в Арктику. Там воздух такой, от которого "все болезни дохнут".
Так в июле 1925 года Ермолаев впервые оказался в Архангельске. Поражает отзывчивость команды "Эльдинга". Ведь они не побоялись взять с собой на крохотном суденышке (19 метров длиной, движок 46 л.с., скорость 7 узлов), идущем в экспедицию вокруг Новой Земли, человека, больного открытой формой туберкулеза!
Этих людей М.М. Ермолаев помнил всю жизнь.

Вот судовой состав "Эльдинга" 1925 года:

1. Кокотов Иван Степанович, капитан;
2. Палисадов Николай (встречается в печати и имя Петр) Андреевич, штурман и гидрограф;
3. Щетинин Александр Андреевич, механик;
4. Боголепов Николай Петрович, радист;
5. Безбородов Илья Николаевич, боцман;
6. Крюков М.К., боцман;
7. Вальнев Михаил Федорович, матрос;
8. Шульгин М., матрос;
9. Пелевин Михаил Андреевич, кок.


Родственники этих отважных моряков, откликнитесь!
После возвращения из Арктики врачи, увидев, что "приговоренный" больной пошел на поправку, посоветовали Ермолаеву "продолжать в том же духе". Так, излечиваясь от туберкулеза, Михаил Михайлович "заболевает" Арктикой. К слову, на "Эльдинге" в 1925-м 19-летний Ермолаев ходил юнгой в команде, а в составе экспедиции - геологом, коллектором и топографом! И первые опубликованные им научные работы были написаны по материалам этого плавания.

Из Архангельска Ермолаев ходил в экспедиции 1926, 1927, 1930, 1931, 1932, 1934 годов и в три Высокоширотные на "Садко" 1935, 1936, 1937 годов. Здесь после заключения он жил в ссылке с семьей с 1946 по 1955 год в кв.5 дома №121, корп.1 по набережной им. Сталина. Дом этот и сейчас еще цел.
Но до ссылки профессора М.М. Ермолаева в Архангельск был арест 6 июля 1938 года, обвинение в шпио-наже, пытки, осуждение на 10 лет, освобождение 5 марта 1940-го "за отсутствие состава преступления", новый арест, осуждение "тройкой" на 8 лет ИТЛ, которые отбывал на лесоповале в Архангельской области, а затем в Коми на строительстве Печорской магистрали...
В Архангельске Михаил Михайлович работал главным геологом и замначальника Северного геологического управления, в ведении которого была территория всего Европейского Севера СССР!

Работу в геологии он совмещает с преподавательской в Архангельском государст-венном педагогическом и учительском институте (предтеча ПГУ) на кафедре географии, а с сентября 1949-го по февраль 1951-го - и с заведованием этой кафедрой. Был членом ученого совета института.
В 1951 году Ермолаева назначают главным геологом Североонежской экспедиции по разведке и оценке бокситов. За разведку Иксинского и Дениславского месторождений бокситов удостоен премии Мингеологии СССР. В 1954-м, после утверждения запасов бокситов во Всесоюзной комиссии по запасам, с оценкой "отлично" Ермолаева назначают "союзным куратором по бокситам".
В 1954 году прокуратура СССР известила Ермолаева, что его дело "прекращено за отсутствием состава преступления с полной реабилитацией". Со дня первого ареста прошло почти 17 лет! На три года больше, чем у графа Монте-Кристо Эдмона Дантеса.
Это и о судьбе М.М. Ермолаева слова поэта Николая Панченко: "И только ты, страна полей, предпочитаешь сдуру / Делам своих богатырей их содранную шкуру".

В приветствии участникам первых Ермолаевских чтений доктор геол.-минерал. наук, главный научный сотрудник ВНИИ Океанологии Г.П. Аветисов отметил: "Трагические события советской истории не позволили ему раскрыться во всю свою интеллектуальную мощь, а потенциал его был на уровне академиков А.П. Карпинского и В.И. Вернадского. Но даже и то, что Михаил Михайлович сумел сделать, позволяет навсегда вписать его имя в историю геологических исследований Арктики, Мирового океана, планеты Земля".

Здесь начинается неархангельский период жизни Ермолаева. Но было бы неверно считать, что, переехав в 1955 в Ленинград, а в 1970 - в Калининград, затем, вернувшись в 1983 снова в Ленинград, Ермолаев утрачивает связь с нашим регионом.
В Архангельск он приходил на "Батайске" в 1964 году руководителем студенческой практики. Богатый материал экспедиций, собранный на Севере, постоянно привлекался ученым для проверки новых гипотез и обобщений. Докторскую диссертацию он защитил в 1965 году тоже на основе этого материала. Воспоминания о совместной работе с архангелогородцами согревали его своим теплом.
В начале 1989 года по просьбе редакции "Северного комсомольца" М.М. Ермолаев прислал свои воспоминания "Когда я увидел в нем самодержца". В них и рассказ о трагедии, которую он предотвратил на Новой Земле в 1932-1933 годах, за что в присутствии Сталина был награжден орденом Трудового Красного Знамени! (Звания Герой Советского Союза тогда еще не было).

Этот поразительный эпизод затем вошел в его книгу "Воспоминания", опубликованную в 2001 году, тиражом... 100 экземпляров.
Диктуя "Воспоминания" об Арктике его юности Тамаре Львовой, он собирался обстоятельно рассказать о работе в Архангельске, но...
Умер М.М. Ермолаев 24 ноября 1991 года в Ленинграде. Прах его покоится на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга рядом с прахом жены Марии Эммануиловны и тестя Эммануила Павловича фон Тизенгаузена, барона, политического ссыльного (в Онегу), товарища В.А. Русанова по новоземельской экспедиции 1911 года.

Мы сегодня в огромном долгу перед памятью о Ермолаеве. Но откуда придут знания об этом человеке к россиянам при таких тиражах книг его и о нем? А ведь один из умнейших людей в истории человечества на вопрос о его любимом занятии ответил: "Рыться в книгах".
Вот почему участники первых Ермолаевских чтений высказались за издание собрания сочинений ученого. Нужна научная и популярная его биография. Надо массовым тиражом переиздать за счет государственных программ патриотического воспитания его блестящие "Воспоминания". Необходимо переиздать и книгу "М.М. Ермолаев: жизнь исследователя и ученого" (издано 700 экземпляров), написанную близко знавшими его людьми, - А.М. Ермолаевым и В.Д. Дибнером.

Алексей Ермолаев - старший сын Михаила Михайловича. Он с золотой медалью закончил в 1950 году школу №23 им. А.С. Пушкина в Архангельске. Сегодня Алексей Михайлович - физик-теоретик, профессор Брюссельского университета.
Нужно переиздать и "Введение в физическую географию", за которую Всесоюзное географическое общество в 1977 году наградило М.М. Ермолаева золотой медалью им.П.П. Семенова Тян-Шанского. Она недоступна новым поколениям россиян, так как давно стала библиографической редкостью. А вот в США эта книга - основа курса землеведения во многих университетах.
Отдельного разговора заслуживает учительский талант М.М. Ермолаева, как и участие его в решении загадки о Земле Санникова, будоражившей умы географов мира 127 лет.





"ТОВАРИЩ ПРОФЕССОР" ИЗ ГУЛАГА
Леонид БОЙКО
11/05/2006
Copyright © 2006, Правда Севера.
http://www.pravdasevera.ru/print.html?article=21643

А.М. Ермолаев и В.Д. Дибнер написали книгу "Михаил Михайлович Ермолаев - жизнь исследователя и ученого" (СПб, "Эпиграф", 2005, с. 599, тираж 700 экз.). В Архангельске недавно состоялись Ермолаевские чтения.
Кто он, профессор Ермолаев? Отчего ему такая честь? Почему в Калининграде и Санкт-Петербурге 100-летию Ермолаева посвящены разовые конференции, а чтения в ПГУ названы первыми? Значит, будут вторые, третьи?.. В.Д. Дибнер дружил с М.М. Ермолаевым 35 лет, а Алексей Ермолаев, старший сын героя книги, - один из трех золотых медалистов школы Э23 Архангельска выпуска 1950 года. Сегодня Алексей Михайлович - физик-теоретик, профессор Брюссельского университета (Бельгия).
Зрелостью и новаторством поражали уже первые труды юного М.М. Ермолаева. Но беда сопутствовала ему. Спасая ленинградцев от наводнения 23 ноября 1924 года, Михаил Ермолаев заболел туберкулезом легких. Врачи сочли, что он обречен. Однако студент Ермолаев услышал, что в Арктике воздух, от которого "все болезни дохнут".
Архангельский капитан И.С. Кокотов взял его юнгой на шхуну "Эльдинг", шедшую в 1925м вокруг Новой Земли. Здоровье пошло на поправку, но юноша "заболел" Арктикой. Из Архангельска он уйдет еще в десять экспедиций! А уже в первой зимовке на острове Большой Ляховский он (в 24 года) открыл явление и дал ему имя - "термокарст". В 26 лет авторитет Ермолаева в научном мире так высок, что его принимают в общество "Аэроарктик", созданное Фритьофом Нансеном для изучения полярных стран летательными аппаратами, и в Национальное географическое общество США!
Подвиг М.М. Ермолаева при спасении в 1932-1933 годах бедствующих промышленников Новой Земли вдохновил Ю. Германа и С. Герасимова на создание фильма "Семеро смелых". А государство наградило его (звания Героя Советского Союза еще не было) орденом Трудового Красного Знамени. М.М. Ермолаев в 1937-м профессор и кандидат геологоминералогических наук. Широта знаний и основательность трудов сулили блестящее научное будущее, а "потенциал его был на уровне академиков А.П. Карпинского и В.И. Вернадского" (Г.П. Аветисов). Но... 6 июля 1938 Ермолаева арестовали (а с ним и до сего дня не разысканную рукопись докторской диссертации "Оледенение Новой Земли") и обвинили в шпионаже.
Тюрьма, пытки, осуждение на 12 лет, освобождение в марте 1940 "за отсутствием состава преступления", новый арест, приговор "тройки" в итоге на 17 лет вырвали Ермолаева из научной среды.
Узнав в 1959 году, что М. М. Ермолаев не сгинул в мясорубке ГУЛАГа, член-корреспондент АН СССР В. Г. Богоров воскликнул: "Слава Богу, что он выжил! Мы вместе плавали в 1935 году на "Садко". Михаилу Михайловичу было тогда ровно тридцать (29. - Л.Б.), но все считали его сложившимся ученым, можно даже сказать - академиком, причем по географии, геологии, геохимии, мерзлотоведению, гляциологии одновременно. А какой интеллект, обаяние, какой это славный и добрый человек!"
В 1944м за ряд новшеств, ускоривших ввод Печорской железной дороги, Ермолаева освободили на три года раньше. Назначили главным геологом Северного геологического управления, которое в 1946м переехало в Архангельск. Подопечная ему территория - от Кольского полуострова до Урала! Одновременно ссыльный профессор читал курс геологии в Архангельском пединституте, где был завкафедрой географии и членом ученого совета, работал в Архангельском стационаре АН СССР и Северном отделении Русского географического общества, которым был направлен докладчиком на Всесоюзный съезд РГО в 1947 году. Дружил с К.П. Гемп.
С 1951го Ермолаев - главный геолог Североонежской экспедиции. Огромный вклад Михаила Михайловича в разведку и оценку запасов бокситов Дениславского и Иксинского месторождений и редкоземельных элементов отмечен премиями Мингеологии и Минцветмета СССР. С 1957 по 1961 год он - союзный куратор по бокситам.
Был он еще от Бога Педагогом. Лишившись отца, помогая рано ставшей инвалидом матери, с 13 лет давал уроки математики. В 15 лет - он уже "младший учитель" математики в школе и с тех пор непрерывно трудится, включая и время окончания школы в Петрограде, куда вернулся с матерью в 1921 году.
Наряду с ежегодными (с 1925г.) экспедициями и работой во Всесоюзном Арктическом институте (ВАИ) он в 1934г. вместе с Р.Л. Самойловичем воссоздал в ЛГУ кафедру полярных стран. С 1935 года Ермолаев доцент ЛГУ, с 1937-го - профессор ВАИ. Счастье учиться у него имели студенты Сыктывкара (1944-1946), Архангельска (1946-1951), Ленинграда (1954-1970), Калининграда (1970-1983), многие сотни преподавателей вузов и учителей географии школ, повышавших квалификацию в Ленинграде.
Выдающийся организатор, М.М. Ермолаев в 1971г. создает в Калининграде первую в мире кафедру географии океана и фактически новую отрасль науки.
Вся жизнь Михаила Михайловича - образец патриотизма. Но и в ней есть совершенно уникальные моменты. Редактор его "Воспоминаний" Т.Л. Львова рассказала о таком случае. Однажды его вызвали к лагерному начальству с материалами рацпредложений. Выделили лучшую комнату, накормили, как он не ел с 40го года, и велели за сутки написать доклад. Элегантно одев, привезли в столицу. "Секретарем-помощником товарища профессора" был одетый в штатское лейтенант НКВД.
В Москве их поселили в "люкс" шикарной гостиницы. На следующий день "товарищ профессор" в сопровождении ни на шаг не отстающего от него "секретаря-помощника" сделал доклад на совещании ученых США, Англии, СССР по проблемам скоростного железнодорожного строительства. Его выслушали с огромным интересом, засыпали вопросами. Он активно участвовал в общих дискуссиях...
А потом "товарища профессора" сажают в общий вагон, предварительно сняв с него элегантный костюм, "секретарь-помощник" превратился в лейтенанта-охранника, и едут они туда, откуда недавнего участника международного симпозиума с партией зеков гонят по этапу "домой".
Тамара Львовна спросила Михаила Михайловича:
- И у вас не было искушения, поднявшись на трибуну, крикнуть в зал: "Вы знаете, откуда меня привезли и сколько нас там?"
Он задумался и ответил:
- Меня бы уничтожили немедленно, объявив иностранной общественности сумасшедшим. Но я не только боялся. И даже не столько. Я никогда бы не стал позорить свою страну на весь мир во время войны".
Автор фундаментальных работ по естественным наукам, Ермолаев в 1975 году издал "Введение в физическую географию" (золотая медаль ВГО им. П.П. Семенова за 1977 год), которое положено в основу курсов землеведения в университетах США.
Михаил Михайлович быстро усваивал колоссальные объемы разнообразной информации. Мастерски используя достижения смежных наук, разрабатывал новые методы исследований. Это позволяло ему на десятилетия опережать коллег и приводило к высокой надежности выполненных им работ.
М.М. Ермолаева отличала высокая общая культура. Сочетание интеллигентности, принципиальности, такта, порядочности с широчайшей эрудицией позволили ему восемь лет (1964-1972) быть бессменным председателем Коллегии Справедливости популярной передачи Ленинградского телевидения "Турнир СК" (старшеклассников), через которую прошли 1500 талантливых школьников.
Первым "турнировцам" сегодня уже 55. Многие сами давно профессора. Состоявшиеся в различных областях творчества участники "Турнира СК" по всему миру разнесли славу о Ермолаеве. Теперь эта слава докатилась и до Архангельска.
Именем Ермолаева названы пять географических объектов Арктики, вид одного из классов трилобитов, форма кораллового полипа. Он автор выдающихся "Воспоминаний" о "дошмидтовском" периоде изучения Арктики, недоступных читателям по причине их тиража - 100 экземпляров.
Книге А.М. Ермолаева и В.Д. Дибнера по сравнению с "Воспоминаниями" М.М. Ермолаева еще повезло: ее тираж в 7 раз больше. Значит, каждому из 89 субъектов России достанется почти по 8 книг...
Школьникам, "решающим делать жизнь с кого", нужны книги об умных, талантливых, стойких, надежных, справедливых, обаятельных, культурных людях прошлых и нынешних дней.
Такова, без сомнения, и представляемая книга.



Дополнительно:

http://www.znanie-sila.ru/golden/issue_120.html
Русская Гавань
«ЗС» №5/1970

http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/author.xtmpl?id=665
http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pages.xtmpl?Key=11347&page=428
Ермолаев М. М. Мои лагерные годы : Воспоминания / лит. запись Т. Львовой // Репрессированные геологи / гл. ред. В. П. Орлов. - М. ; СПб., 1999. - С. 428-447.
Каждый заблуждается в меру своих возможностей.
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение [ Леспромхоз ] » 26 Июнь 2008 16:12

http://www.znanie-sila.ru/golden/issue_120.html
Русская Гавань
«ЗС» №5/1970

Снег забивается под многослойные одежды, плотно закупоривает мельчайшие поры, нарастает на лице ледяной коркой, медленно и планомерно душит. Человек не в силах даже приподняться, он может только ползти, пробует бороться, но — тщетно. Он сначала теряет волю, а потом силы и ясно осознает, что погиб. Единственная надежда — на резкую перемену погоды, но такого почти не случается... Судорожно дышит береговой припай, ветер и волна подламывают его и уносят гигантские куски в беснующееся Баренцево море. Не слышно грохота обваливающихся и опрокидывающихся айсбергов — все заглушают визг и рев пурги, непередаваемо противный свист антенн, пулеметная дробь бьющей в стены гальки. Уходят в небытие всякие представления о том, что ты живёшь в столетии, славном своими «научно-техническими достижениями». Ты беспомощен и жалок. Это — она, трижды воспетая и четырежды проклятая арктическая стихия, великолепная и гибельная!

К югу от Мыса Желания, венчающего северо-восточную оконечность Новой Земли, глубоко вдается в западный берег широкий залив, в который сползает с Новоземельского ледникового щита сверкающий голубой ледник. Сто лет назад проплывал мимо этого залива норвежский промышленник-зверобой Мак. Он увидел здесь полусгнившие деревянные кресты над могилами поморов, уже много веков подряд ходивших в эти воды на промысел морского зверя, и в память о них назвал залив Русской Гаванью. Простое, гордое имя!
...Шло лето 1956 года. Очистилась от снега поверхность ледника Шокальского, в глубине синих трещин забурлили потоки. И вдруг посреди ледника возникли удивительные реликвии: черные флажки, которыми обычно отмечают безопасный путь по леднику, куски палаточного брезента, доски, бочки, металлические банки с загадочным желтым порошком. Перед нами были остатки оборудования, принадлежавшего экспедиции, которая состоялась за четверть века до того — в 1932 году.
Кое-что о ней мы уже знали. В самых разных полярных изданиях 1933–1937 гг. рядом со словами «Русская Гавань», «ледник Шокальского», «Новоземельский щит» мы неизменно встречали одно и то же имя: М. М. Ермолаев. Но когда мы стали искать встречи с ним, никто не мог нам помочь — о Ермолаеве ничего не знали. Мы решили написать ему наугад, на адрес Арктического института, и вскоре получили ответ: «...Мне только что передали ваше письмо. Вы адресовали его на институт, в котором я не работаю вот уже 17 лет».
Первая наша встреча состоялась в Москве, несколько последующих — в Ленинграде. Их разделяли годы, и все это время меня не оставляла мысль написать о Михаиле Михайловиче. Все мои домогательства он отвергал с милой улыбкой. Я уговаривал. Придумал хитрый ход. Дескать, вам же еще не раз придется писать автобиографию, делать отчеты о научных исследованиях. Вот и воспользуетесь теми материалами, которыми поделитесь со мною!
Эта идея увлекла Михаила Михайловича, и в октябре 1969 года он «наговорил» на магнитофонную ленту несколько наиболее захватывающих страниц своей судьбы. Мне оставалось лишь слушать запись, задавать попутные вопросы, наслаждаться картинами, вновь и вновь встававшими перед глазами, волноваться и страдать. Мы — хотя нас разделяли годы — вновь зимовали в Русской Гавани, снова брели по безжизненному льду, боролись с ураганным ветром, погибали — но выжили...
В начале двадцатых годов диверсанты взорвали подмосковный арсенал. Воздушная волна, дошедшая до города, разбила в домах стекла, высадила рамы. При этом выявились удивительные подробности. Когда на карту нанесли места, в которых был слышен взрыв, то обрисовалось ядро диаметром около 180 километров, где наблюдалась непосредственная слышимость. Затем оконтурилась зона, где взрыва не было слышно совсем. Как будто все идет нормально, не так ли? Однако тут-то и начались неожиданности: за «зоной молчания» обозначился пояс, где тоже совершенно отчетливо слышали взрыв, только на более низких тонах. Затем шла вторая зона молчания, а дальше — вы догадались? — третий пояс слышимости. При этом расчеты показали, что и сама скорость звука была «законной» (около 300 м/сек) лишь в пределах основного ядра. С расстоянием она падала.
Геофизики придумали объяснение: в первом поясе слышимости звуковая волна, изгибаясь, уходит вверх, отражается от какого-то атмосферного слоя, дугой возвращается на Землю, «посещает» очередной пояс слышимости и т. д. Тогда становится понятным, почему меняется скорость звука, — у этих звуковых лучей разные пути, в ядре — прямой, а дальше — гигантскими арками, уходящими в высокую стратосферу, о которой в те времена почти ничего не знали. Подсчитали. Оказалось, отражающий слой стратосферы — это слой теплого воздуха. И тотчас встал «вопрос вопросов»: всегда ли этот слой существует? Не возникает ли он ежедневно, с восходом солнца, чтобы к вечеру тихо умереть? Исчерпывающий ответ можно было получить в высоких широтах: полярной ночью влияние солнца на атмосферу исключено — нет самого солнца, оно глубоко под горизонтом.
Тогда и настала очередь Русской Гавани. По настоянию М. М. Ермолаева было решено проводить эксперименты именно здесь, за 76° северной широты. Русская Гавань стала подлинной столицей исследований, а «периферия» раскинулась на большом пространстве от Земли Франца-Иосифа до острова Диксона. Была организована целая сеть станций, на которых располагались взрыворегистрирующие аппараты. Самым северным пунктом был остров Рудольфа. Чуть южнее, в том же архипелаге ЗФИ, на зимовке, руководимой И. Д. Папаниным, обосновался потсдамский астроном Иоахим Шольц (погибший впоследствии в фашистском концлагере). На Мысе Желания появился молодой сотрудник академика A. Ф. Иоффе Л. Фрейман (ныне профессор, доктор физико-математических наук), в Маточкином Шаре приготовился к наблюдениям магнитолог С. И. Исаев. Позже, когда опытами заинтересовались во всем мире, пункты наблюдений организовали многие государства.
В Русскую Гавань отправились семеро. (Помните фильм «Семеро смелых»? Так вот, эта картина во многом документальна. Она — в значительной мере именно о тех семерых из Русской Гавани, хотя, разумеется, сюжет ее, равно как и имена, вымышлены. Добавлю лишь, что научным консультантом этого фильма был М. М. Ермолаев.) Начальник, он же геолог, гляциолог, геофизик, — Ермолаев. Метеоролог — М. Карбасников, географ и ботаник — А. Зубков, механик и водитель саней — B. Петерсен, каюр — ненец Яша Ардеев, плотник — Сахаров. Седьмым был чужеземец, немецкий геофизик доктор Курт Вёлькен.

«Сначала предполагалось, что я поеду на стажировку в Геттинген в известный геофизический институт профессора Вихерта. Ведь как раз тогда, в 1932 году, начинался Второй Международный полярный год, с широким сотрудничеством ученых разных стран. Но подготовка экспедиции требовала моего постоянного присутствия в Ленинграде, и я отказался от соблазнительной поездки. В компенсацию решено было пригласить к нам немецкого геофизика. И он приехал, темноволосый гигант (рост около 190 см) с голубыми глазами. На зимовке он отпустил бороду, и она, конечно же, не могла не оказаться огненно-рыжей! Это был человек многогранный. И все же основной его деловой характеристикой мы склонны были считать то, что доктор Вёлькен был чемпионом своего микрорайона (то есть герцогства Ганновер) по непрерывным танцам. Его личное достижение, если не ошибаюсь, — 36 часов танца без передышки! Согласитесь, это — весьма надежная рекомендация для любой полярной экспедиции! К тому же в послужном списке Курта были два года работы на ледниковом щите Гренландии в составе знаменитой экспедиции Альфреда Вегенера. Словом, кандидатура этого ученого-танцора нам вполне подошла...»

Итак, центр экспериментов находился в Русской Гавани. На берегу стояла база, обеспечивавшая постоянную радиосвязь с остальными участниками опытов. В нескольких километрах от нее, на леднике Шокальского, была выбрана широкая взрывная площадка. Здесь воздвигалась целая колонна из банок с аммоналом. В каждую банку вкладывался детонатор, провода шли к взрывной машинке. Взрывавший — обычно это был сам Ермолаев — прятался с этой машинкой в подледном укрытии, в 400–500 метрах от места взрыва. Время выверялось по хронометру, регистрация взрыва начиналась синхронно во всех пунктах наблюдений.

«Обычно мы с Куртом выезжали задолго до назначенного часа. И все же однажды чуть было не произошло неприятности. Как всегда, мы еще раз проверили контакты и ушли в укрытие. Оставалось 5 секунд. Я в последний раз поднял глаза на колонну взрывчатки и обомлел: все наши ездовые собаки сидели у самого ее подножья! Я и раньше наблюдал, как жадно бросаются собаки лизать сладковатый на вкус аммонал, но сейчас назревала катастрофа. Взорвать — значило уничтожить всех собак до единой. И жалко, и недопустимо: они здорово выручали нас в трудную минуту. Не взорвать — нельзя, будет серьезный научный конфликт, и не только внутренний... От растерянности, злости, отчаяния и жалости к собакам я закричал зверским голосом. Испуганные сладкоежки веером разлетелись по леднику! В ту же секунду я нажал на кнопку.»

Первый взрыв прозвучал 16 декабря 1932 года, за ним последовали другие. На острове Гукера (ЗФИ) зарегистрировали две «новоземельские» волны, точнее — две арки одного звука. В Русской Гавани — две арки «гукеровского» звука. Подобная картина наблюдалась и на Мысе Желания, и в Маточкином Шаре, и на Диксоне, Всего было произведено 28 взрывов (12 — зимой, 11 — летом, 5 — в промежуточные сезоны). Были получены первые неоспоримые данные о том, что и в условиях полярной ночи над Арктикой располагается слой горячей стратосферы. Он охватывал всю европейскую Арктику, да и всю Европу вообще. В умеренных широтах этот слой был зафиксирован на высоте 30 км, в высоких широтах на высоте 20 км. Косвенными расчетами установили его температуру: над Новой Землей она доходила до 35°C, тогда как внизу в это время было –40°C! Так впервые в широком масштабе была прозондирована таинственная далекая стратосфера.

Но не взрывами едиными жила экспедиция Ермолаева. Кроме традиционного комплекса метеорологических наблюдений, она изучала ледник Шокальского и весь Новоземельский ледниковый щит, имеющий на этой параллели ширину около 70 километров, при общей длине в 350 километров. Экспедиция располагала исключительно эффективным транспортным средством — аэросанями «ТУ-5», принадлежавшими лично А. Н. Туполеву. Легкие дюралевые сани на дюралевых же лыжах, трехцилиндровый мотор, мощностью около 100 лошадиных сил. На них ездили обычно втроем. Исследователи избороздили чуть ли не весь ледниковый покров, дважды пересекли Новую Землю от Баренцева моря до Карского. А новоземельские ледники, к слову сказать, движутся весьма активно и потому разбиты обильными и страшными трещинами. Ширина этих разломов и 5, и 10, и 40 метров, глубина же... По оценкам доктора Вёлькена, она доходила до 700 метров.

«Мы избрали внешне рискованный, но, пожалуй, наиболее надежный способ. Шли на ровной скорости до первой внушительной зоны трещин на склоне крутого ледяного уступа, четкого барьера поперек ледника Шокальского. В первый раз мы даже сомневались, сумеем ли преодолеть этот ледопад, и поэтому назвали его Барьером Сомнений. Но быстро изобрели тактику: намечали направление, по которому через трещины были перекинуты наиболее прочные снежные мосты, отходили на гладкое место, включали скорость 100–120 километров в час и одним махом форсировали несколько широких трещин. Через считанные секунды мы оказывались на спокойном льду, а за нами стояли столбы, прямо-таки фонтаны снежной пыли и ледяной крошки от обрушивавшихся мостов. Однако нас это уже не тревожило.»

Не только научные интересы заставляли зимовщиков нещадно эксплуатировать аэросани и «раскатывать» в них по всей Новой Земле. В тот год здесь разыгрывалась подлинная драма. Из-за сплошных льдов сюда не смог пробиться корабль-снабженец, и десятки промышленников, зимовавших с семьями по берегам острова, оказались в бедственном положении. На приход судна или помощь авиации, тогда еще очень маломощной, в разгар полярной ночи рассчитывать не приходилось. Начинался голод. Лишь экспедиция Ермолаева имела годовой запас продовольствия. Паек, предназначавшийся семерым, нужно было каким-то образом делить на всех...

«Мы не могли жить и работать спокойно, зная, что по всему побережью бедствуют люди. Наш коллектив, таким образом, внезапно разросся. К тому же он был разбросан на пространстве не менее 250 километров. Мы ездили вдоль западного берега Новой Земли, посещали становища, как могли, подбадривали и подкармливали промышленников. Рассказывали им о том, что на Большой Земле знают о нашей беде, что уже готовится к рейсу ледокол “Красин”, что он выйдет на Новую Землю, даже не дожидаясь начала летней навигации. Помню одного старого охотника. Он был едва жив, но полностью сохранял сознание. Когда я стал уговаривать его noтерпеть еще немного, он с горечью произнес:
— Эх, сынок, какой там ледокол... Ты, может, слыхал, есть такая планета Маркс? (Да-да, именно так он и сказал, “Маркс”!) Дак вот даже туда по сю пору добраться не могут! А ты говоришь к нам, на Нову Землю. Не-ет, сюда тем боле не дойти!»


Однако «Красин» собирался в свой беспримерный мартовский рейс. Успех этой спасательной операции в огромной мере зависел от надежной радиосвязи с полярными станциями, в первую очередь — с Мысом Желания, который должен был обслуживать ледокол, а если понадобится, — и авиацию. И в это время со станции Мыс Желания сообщили по маломощной аварийной рации, что у них перегорели радиолампы! Пустяк, поставивший под угрозу поход «Красина» и жизнь десятков людей. Запасные лампы имелись в той же Русской Гавани, и Ермолаев решил совместить свой очередной поход в глубь ледникового щита с посещением Мыса Желания. Предстоял двухсоткилометровый путь по оси Новоземельского ледникового покрова, и этот путь предполагалось проделать за одни сутки. В поход вышли трое: Ермолаев, Вёлькен, Петерсен («хороший парень, мы зимовали с ним с большим удовольствием»). Был взят небольшой аварийный запас продуктов и шестикратный запас горючего для аэросаней. Подходил к концу лютый и темный новоземельский февраль.

Того гладкого снега, что еще в январе лежал на вершине ледникового щита, больше не было. Вместо него повсюду торчали изрезанные ветром острые и твердые волны наста. Аэросани шли с малой скоростью и превеликой тряской! Прежде до центральной палатки, стоявшей на ледоразделе (на расстоянии примерно 30–40 км от побережья Баренцева и Карского морей), можно было добраться за полчаса. Теперь путь занял три часа. Натруженный мотор перегревался, приходилось то и дело давать ему отдых. Стало ясно, что за один день до Мыса Желания не дойти.
Аэросани ползли на северо-восток, по той части новоземельского оледенения, где еще никто никогда, не бывал. В околополуденные часы было уже сравнительно светло, и люди отчетливо видели столбы пара над черным, свободным ото льда Баренцевым морем и беспредельные льды Карского моря с редкими темнеющими разводьями. Прямо по курсу появился приземистый скалистый хребет. Он, можно сказать, рождался буквально на глазах, вытаивая из-под ледникового щита, и еще не значился на карте. Его тут же назвали «горами ЦАГИ», в знак благодарности за аэросани. Но сразу после этих «крестин» аэросани со всего размаху заскочили на бугристое снежно-ледяное поле, усыпанное острым щебнем. Раздался громкий скрежет, сани дернулись и встали.

Пока путешественники, воспользовавшись короткой остановкой, заливали в бак горючее, разогревшиеся от непосильной езды полозья намертво припаялись к снегу. «Мы застряли, словно мухи на липкой бумаге!». Пришлось полностью разгружать сани, выкалывать полозья, очищать лыжи от налипших на них снежно-каменных комьев. Наконец эта работа была выполнена, затарахтел мотор, люди приготовились к погрузке, но внимание Ермолаева привлекла надвигавшаяся с востока стена метели. Не прошло и четверти часа, как на них обрушилась бора.
О ней — особый сказ. Бора стоит того. Мне лично не приходилось видеть зрелища более внушительного и беспощадного. О боре написано немало, в основном — о боре новороссийской, срывающейся с Мархотского перевала и падающей на южный прикурортный город и стоящие в новороссийской бухте корабли.

Но у этой взбалмошной южанки есть арктическая родственница. Она прописана на Новой Земле и обладает всеми худшими качествами своей южной сестры, только еще гораздо более злобна.
Само слово «бора» восходит к «борею», северному ветру греческой мифологии. В прибрежные поселения Черного и Адриатического морей, где случается бора, она действительно приходит с севера. Арктическая же бора налетает откуда угодно, но только не с севера! В Русской Гавани, например, бора появляется именно с юга.

Еще в 1925 году наш выдающийся полярный исследователь В. Ю. Визе сформулировал основы новоземельского «бораведения». Он доказал, что бора связана с появлением области пониженного давления к западу от Новой Земли и области повышенного давления — к востоку. Гигантские массы воздуха начинают стремиться от Карского моря к Баренцеву, но на их пути встают высокие, до 1000 метров, горы Новой Земли. Воздушные потоки сначала «взбираются» на эти ледяные хребты, а затем, быстро наращивая скорость, срываются вниз, к баренцевоморскому берегу. Здесь ветер приобретает особую силу, резкость и порывистость, становится ураганным, а потом затухает в нескольких десятках километров от берега, над открытым равнинным морем.

В Русской Гавани бора может случиться в любой день и месяц года, в любой час суток. Известны случаи, когда эта свистопляска продолжалась без перерыва 6, 8 и даже 10 суток (последняя цифра — всесоюзный рекорд).
Скорость ветра во время боры обычно превышает 20 м/сек. Человек идет против такого ветра довольно спокойно, слегка наклонившись вперед. Когда скорость подскакивает до 28–34 м/сек. идти становится трудно, отдельные порывы могут «пошатнуть» и даже сбить с ног. А особо распоясавшаяся бора мчится со скоростью 40 м/сек. Тут человек делается почти беспомощным. Можно лечь грудью на стену такого ветра, и он не даст упасть — вернее, он опрокинет вас навзничь! Передвигаться даже на ничтожные расстояния в таких случаях приходится вдвоем или втроем, желательно — связавшись веревкой. Между прочим, никаких послаблений метеорологам не делается: наблюдения ведутся при любой погоде.

Но бывает, бора наливается какой-то совершенно фантастической силой, и ветер достигает скорости 60 м/сек и более. Он высасывает из небольших озер воду вместе с рыбой, несет с моренных холмов крупные валуны. Камни разбивают лампочки освещения флюгеров на высоте 12–14 метров над землей, с домов срывает печные трубы да и сами крыши, выдавливаются двери и стекла, двухсоткилограммовые бочки с горючим укатываются в замерзшее море на многие километры. Рушатся мелкие строения, а летом стоящие в заливе корабли срываются с якорей. Новоземельская бора, плюс ко всему, работает «на паях» с метелью, воздух насыщен взвихренным с поверхности снегом, миллионы тонн снега мчатся с ледникового щита к побережью. Добавьте еще тридцати- и даже сорокаградусный мороз и черноту ночи, беспросветную, безнадежную...

Снег забивается под многослойные одежды, плотно закупоривает мельчайшие поры, нарастает на лице ледяной коркой, медленно и планомерно душит. Человек не в силах даже приподняться, он может только ползти, пробует бороться, но — тщетно. Он сначала теряет волю, а потом силы и ясно осознает, что погиб. Единственная надежда — на резкую перемену погоды, но такого почти не случается... Судорожно дышит береговой припай, ветер и волна подламывают его и уносят гигантские куски в беснующееся Баренцево море. Не слышно грохота обваливающихся и опрокидывающихся айсбергов — все заглушают визг и рев пурги, непередаваемо противный свист антенн, пулеметная дробь бьющей в стены гальки. Уходят в небытие всякие представления о том, что ты живёшь в столетии, славном своими «научно-техническими достижениями». Ты беспомощен и жалок. Это — она, трижды воспетая и четырежды проклятая арктическая стихия, великолепная и гибельная!

...Ермолаев и его товарищи десять суток провели в снежной яме. Десять суток, в течение которых четыре раза налетала бора.

«Устраивались удобно. На дно ямы укладывали единственное одеяло, мы с Петерсеном закутывались поплотнее в малицы, а ноги клали друг другу под мышки. Потом связывали эту живую “конструкцию” веревкой, чтобы она не расползлась. Одно плохо: переворачиваться приходилось по команде, чтобы нечаянно не “развернуться” в разные стороны! Курт спал один, а ноги, на удивление длинные и неуклюжие, втискивал в запасную малицу. Мы спали, болтали, читали, а больше — ждали погоды. По утрам готовили на примусе легкий завтрак — “тяжелый” готовить было уже не из чего...»

Погода успокоилась, установилась. Они выкопали из-под снега сани, прочистили мотор, прогрели карбюратор. Запустили двигатель, проехали немного и встали. На этот раз окончательно. Впереди лежало море ребристых снежных заструг, обойти которые было невозможно. Грубый подсчет показал, что в любом случае бензина им не хватит. До Мыса Желания оставалось около ста километров, до Русской Гавани — и того больше, причем обратный путь был много опаснее из-за трещин. Решено было двигаться на север пешком. Наступил март, не очень мрачный, но ужасно холодный на тех ледяных высотах, Ермолаев и Петерсен несли на плечах шест, на котором висел мешок с запасами одежды, снаряжения и тех жалких продуктов, что у них еще оставались. Ехали в нем и бесценные радиолампы. Сзади шел, пританцовывая от всепроникающего холода, чемпион герцогства Ганновер. Ему опрометчиво были доверены четыре литра бензина для примуса. Начал он с того, что пролил половину. Потом провалился в небольшую трещину. Потом стал отставать, сперва незаметно, затем все более активно. И, что самое печальное, начал падать духом и заговаривать на извечную тему, спутницу многих полярных путешествий: «Вы меня оставьте, а сами идите вперед и высылайте за мною спасательную партию». Трое суток удавалось не обращать внимания на этот унылый рефрен — все-таки Вёлькен двигался! — но на четвертые сутки экспедиция спустилась в ледяную долину «Святой Анны» и оказалась на пороге большой беды.

«Это была ледяная долина шириной километров десять, перерезавшая поперек весь Новоземельский щит, от моря до моря. Высота ее крутых ледяных бортов была не меньше 200–300 метров. Если бы на этих гладких покатых склонах не было заструг, мы бы ни за что не слезли вниз. Когда же мы спустились, нас охватил ужас. Вы знаете, нам приходилось видеть жестокие ураганы, только несколько дней назад мы пережили очередную бору и проклинали оставленные ею волны твердого, как металл, снега. Но здесь перед нашими глазами были другие волны, выпиленные не из снега, а из синего глетчерного льда! Представляете, какова должна быть сила ветра в этой жуткой долине, с какой энергией резали лед мириады несшихся с бешеной скоростью снежинок и песчинок?! Обрушься на нас такой ураган, и нас смело бы в Баренцево море. Мы поняли, что нужно выбираться отсюда, не теряя ни секунды.»

Именно в этот момент доктор Вёлькен сел на лед и объявил, что дальше идти не может. Да и другим не советует — все равно из этой ловушки не выбраться...

«Немецким я владел сносно, и все же пришлось прибегнуть к некоторым типично русским выражениям, чтобы заставить его встать на ноги. Я внушительно сказал ему, что если он будет упрямиться, нам всем придется остаться здесь и погибнуть. Я сказал, что иначе мы поступить не можем, что у нас не принято оставлять человека одного на верную смерть. Мы можем либо все прийти, либо все не прийти...»

(Не миновало еще и пяти лет с тех героических и трагических дней, когда советские летчики и моряки-красинцы спасли экспедицию Нобиле. Еще живы были в памяти сцены спасения двух умирающих итальянцев, Цаппи и Мариано. А ведь чуть раньше их было не двое, а трое. Но шведский ученый Ф. Мальмгрен в какой-то момент почувствовал, что является обузой для товарищей, и уговорил их оставить его умирать. Впрочем, судя по всему, ему даже не пришлось особенно уговаривать их...)

Было брошено все, кроме радиоламп и примуса. Двое взяли третьего на буксир и силой затащили на вершину ледяного склона. Тут выяснилось, что на месте «забастовки» немецкого геофизика остались последние два литра бензина. Правда, варить на примусе уже было нечего... Очередная холодная ночевка, урезанный до нуля паек. Сорок километров до желанного Мыса Желания. И никаких сил тащить на себе огромного роста мужчину, пусть даже заметно похудевшего! Оставить его среди этого ледяного хаоса было бы безумием: никакая спасательная партия не нашла бы его здесь. Ермолаев и Петерсен поняли: нужно резко свернуть на запад, к берегу Баренцева моря, устроить на каком-нибудь приметном мысу надежное убежище для Вёлькена, а самим спешить из последних сил к людям, на Мыс Желания. Это удлиняло оставшийся путь до семидесяти километров...

Вот так, уговаривая и упрашивая, под руки и волоком, двое полуживых людей вели третьего, едва живого, к заливу Красивому, открытому еще Баренцем. Вдобавок ко всему, доктор Вёлькен вдруг начал вести себя совсем странно. Указав рукой на запад, где в лунном свете поблескивали замерзшие озера прибрежной равнины, он заявил, что неплохо бы сходить за водой. (С потерей бензина они лишились возможности получать воду и теперь сосали снег и лед.) Когда ему ответили, что это не вода, а лед, он воскликнул:
— А может быть, это нарзан?..
...Лежа на промерзшем прибрежном песке, доктор Вёлькен безучастно смотрел, как Ермолаев и Петерсен сооружают из снега и плавника хижину. Его уложили на нары из досок, накрыли малицами, завесили вход одеялом.

«Я долго колебался, оставлять ли ему револьвер, наше единственное оружие. Потом подумал, что нас все-таки двое, а он — совершенно беспомощен, и если заявится медведь... Словом, я отдал ему револьвер и сказал примерно так:
— Не вздумай дурить. Тебя спасут. Мы отдаем тебе все, что имеем. Все до крошечки. Сами остаемся без оружия. Поэтому помни о нас и не делай глупостей.»


Два человека брели вдоль берега на север. Путь преградил ледник, перейти через него уже не было сил. Решили рискнуть и двинуться по морскому льду, очень тонкому и непрочному вблизи ледника. Благополучно миновали опасный участок и увидели впереди черные острова.

«Они показались нам бесконечно далекими, а Мыс Желания лежал еще дальше. Нами владели лишь три мысли: дойти, выслать людей за Куртом, напиться чаю. Но с каждым шагом мысль о горячем чае все более прочно выходила на первый план, откуда мы с неохотой гнали ее. Глубокой ночью я увидел огонек. Это меня не обрадовало — я решил, что начинается нечто вроде вёлькеновского “нарзана”. Спросил Володю, а тот кричит: “Вижу! Там огонь!”. Ну, думаю, беда — оба рехнулись! Луна уже зашла, мы двигались в полной темноте. Внезапно прямо перед нами засиял окнами дом. За стеклами мелькали тени, до людей было не более пятидесяти шагов, а мы стояли и не могли сдвинуться с места. Из дома вышел на наблюдения метеоролог. Он, вероятно, принял нас за медведей и вскрикнул. Я до того растерялся, что не нашел ничего лучше, как спросить:
— Простите, это Мыс Желания?..
В ответ я услышал:
— Вы Ермолаев? Но ведь вы же все погибли две недели назад!»


...Они сидели в доме и пили чай, стаканами, десятками стаканов. Есть им не давали — слишком долго они голодали. Их мучила страшная боль в ногах, сплошь покрытых синяками от ушибов и обморожения. Ермолаев торопливо набрасывал план того места, где был оставлен Вёлькен. Через полчаса за ним вышла партия «желанцев».
Шли третьи сутки, а они все не возвращались. Из Москвы, из германского посольства, поступали телеграммы такого примерно содержания:
«Немедленно сообщите, при каких обстоятельствах брошен в арктической пустыне доктор Вёлькен».

«В голову мне приходили горькие мысли, я уже начинал терять надежду. Вместе с одним из сотрудников станции я двинулся к заливу Красивому. Мы прошли около 20 километров и тут увидели впереди вереницу людей. В центре брела высоченная фигура — Курт шел самостоятельно! Я бросился к ним, стал расспрашивать, почему их так долго не было. Оказалось, что доктор Вёлькен распорядился в первый день пройти 10 километров, во второй 15... Курту всегда были свойственны аккуратность и педантичность!»

В тот же день они вернулись на Мыс Желания. Было 13 марта 1933 года. Через 4 дня из Мурманска вышел на Новую Землю «Красин». С кораблем поддерживалась устойчивая радиосвязь.
...Когда спасательная партия подошла к хижине, оказалось, что одеяло сорвано и на нем — четкий отпечаток огромной медвежьей лапы, а снег возле хижины перемешан с кровью... Люди бросились в «дом» и увидели Вёлькена, полулежавшего на нарах с револьвером в руке. Один из зимовщиков заговорил с ним по-английски. Знал он на этом благозвучном языке одну-единственную фразу, а именно: «Are you married?» («Вы женаты?»).
Когда до сознания доктора Вёлькена дошел смысл вопроса, он сам уверовал в то, что сошел с ума!
К счастью, потрясение прошло, и Вёлькен рассказал своим спасителям обо всем, что здесь случилось. Он дремал, когда почувствовал нечто неладное. «Портьера» у входа раздвинулась, и в хижину всунулась любопытная белая морда. Вёлькен выстрелил несколько раз, и раненый медведь обратился в бегство, а сам «охотник» в полнейшем изнеможении откинулся на нары. Вскоре появились люди.
«Красин», эта полярная палочка-выручалочка, спасатель, труженик и герой (кстати сказать, он, пожалуй, единственный ныне здравствующий ветеран из всей плеяды ледоколов двадцатых-тридцатых годов) отвез группу Ермолаева «домой», в Русскую Гавань. Международный полярный год продолжался. Вёлькену предлагали вернуться на Большую Землю, но он наотрез отказался: «Я останусь со своими товарищами, спасшими мне жизнь». Правда, на ледниковый щит он больше не ходил, но у кого повернется язык осудить его за эту «ледобоязнь»?!
А остальные зимовщики еще не раз поднимались на грозный Новоземельский покров. Они пешком достигли брошенных в феврале аэросаней, привели их в порядок и возобновили свои уникальные исследования Северного острова Новой Земли. Лишь осенью 1933 года коллектив Русской Гавани вернулся домой. Указом Президиума ВЦИК (январь 1934 года) за организацию помощи новоземельским промышленникам Михаил Михайлович Ермолаев был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

В Германии уже правил Гитлер, и, едва ступив ногой на родную землю, доктор Вёлькен угодил в концлагерь — ему припомнили пребывание в Советском Союзе, дружбу с «красными». Он выжил, сумел бежать из лагеря, попал в Южную Америку, в Буэнос-Айрес, где потом возглавил крупную геофизическую обсерваторию.

Почти вся последующая жизнь Михаила Михайловича Ермолаева прошла на Крайнем Севере. Собственно говоря, почему последующая? Где же тогда прошла предыдущая? Еще юношей он стал сотрудником Северной научно-промысловой экспедиции, которая с годами превратилась в Институт по изучению Севера при ВСНХ, во Всесоюзный Арктический институт (нынешний Арктический и Антарктический институт в Ленинграде). Почти все эти годы институт и арктическую науку возглавлял Рудольф Лазаревич Самойлович, и все эти годы рядом с ним был Михаил Михайлович Ермолаев. Сначала — техник, лаборант, юнга. Потом — топограф, геолог, гляциолог, участник крупных высокоширотных экспедиций и зимовок, начальник геологического отдела Арктического института. Он путешествовал, плавал, летал, два года работал на Новосибирских островах, руководил поисками ценных полезных ископаемых в разных районах Севера, изучал рельеф дна Ледовитого океана, целый год провел в море Лаптевых и Центральном Полярном бассейне во время знаменитого ледового дрейфа ледокольных пароходов «Садко», «Седов» и «Малыгин», прокладывал трассу Воркутинской железной дороги...
Глубокая образованность, беспредельная, как мне кажется, разносторонность, обаяние и особая, высшая порядочность много испытавшего и много пережившего человека — таковы черты Михаила Михайловича Ермолаева, доктора геолого-минералогических наук, профессора географического и геологического факультетов ЛГУ. Скоро ему исполнится 65 лет. Он уже давно не наведывался в Москву — «времени нет». Но зато вновь, после сорокалетнего перерыва, побывал со студенческой экспедицией на своих любимых Новосибирских островах. Он в восторге от этой поездки и мечтает о новой. И не видит в том ничего особенного или, упаси бог, нереального!

...Михаил Михайлович ласково гладит привезенный с Новосибирских островов бивень мамонта:
— Славное было животное. А знаете, что показал анализ? Бедняга умер от совершенно человеческой болезни — полиомиелита. Наверное, ужасно страдал...
Каждый заблуждается в меру своих возможностей.
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение [ Леспромхоз ] » 26 Июнь 2008 16:53

З. Каневский. Бороться и искать.
Гл.10. «По ледяной земле»

В середине 30-х годов на экраны вышел фильм «Семеро смелых», первый советский художественный фильм об Арктике — первый и едва ли не единственный за истекшие сорок с лишним лет!

Жизнь полярной зимовки. Молодые ребята, молодой подтянутый начальник, бодрый напев, мгновенно ставший популярным — «Лейся, песня, на просторе!» В основе этого кинофильма лежали подлинные события, жизнь группы смелых и самоотверженных людей. Самый дух зимовки, полярного братства, передан в картине хорошо и точно. У режиссера С. А. Герасимова были авторитетные консультанты — Константин Михайлович Званцев, знакомый нам по острову Врангеля, и начальник дальней арктической зимовки на Новой Земле Михаил Михайлович Ермолаев.

Осенью 1932 года к берегам Новой Земли не смогли подойти пароходы с продовольствием.. К весне 1933 года среди обитателей архипелага, промышлявших здесь песца, рыбу, морского зверя, начался голод. В это самое время на маленькой полярной станции «Русская Гавань», только что вступившей в строй на северо-западном берегу архипелага, работал коллектив из семи человек. Его возглавлял молодой, но уже испытанный полярный исследователь Ермолаев, геолог и географ, ученик профессора Р. Л. Самойловича.

Сотрудники станции «Русская Гавань», помимо обычных гидрометеорологических наблюдений, проводили широкие экспедиционные исследования по программе II Международного полярного года. В составе экспедиции был иностранный ученый, немецкий геофизик доктор Курт Вёлькен. Группа Ермолаева изучала жизнь и режим ледников, почти целиком перекрывающих весь Северный остров архипелага, их толщину, климат побережья и внутренних горноледниковых областей, особенно строения полярной атмосферы. Зимовщики имели в своем распоряжении аэросани ТУ-5, дар их создателя, авиаконструктора А. Н. Туполева. На этих быстроходных маневренных одномоторных санях Ермолаев и его товарищи совершали дальние научные поездки по Новой Земле. Но с началом нового, 1933 года на первое место в их деятельности выдвинулось другое: нужно было спасать голодающее население, несколько десятков семей ненцев и русских.

Аэросани экспедиции добирались до отдаленных прибрежных становищ. Из «Русской Гавани», с экспедиционных складов, сюда отправлялись мешки с мукой, банки консервов, плитки шоколада. Экспедиция Ермолаева делилась с местными жителями всем, чем могла, но могла она, к сожалению, немногое. На беду, в тот сезон почти не было охоты, не приходили медведи, не появлялись на льду тюлени, не было даже песца, в общем-то малосъедобного. На действенную помощь с Большой земли рассчитывать вроде бы тоже не приходилось: в лучшем случае корабль мог появиться летом, ибо зимой в Арктике никогда не плавали. Самолетов, способных сюда долететь, не было, вертолетов вовсе не существовало.

На долю полярников «Русской Гавани» выпала тяжелая миссия подбадривать слабеющих с каждым днем людей, вселять в их сердца надежду, веру в то, что на Большой земле о них помнят, знают об их бедах и обязательно спасут. В одном стойбище умирал старый охотник. Он внимательно слушал Ермолаева, долго молчал, а потом сказал: «Эх, сынок, какая там помощь! Ты, верно, слыхал, есть такая звезда на небе, Mapc называется. Так вот даже до нее по сю пору добраться не могут, а ты толкуешь — к нам, дескать, на Новую Землю! Не-е-т, сюда никак не добраться...»

Сотрудникам экспедиции и самим-то верилось в это с трудом, но в Мурманске тем временам уже завершалась подготовка к небывалому рейсу. В марте 1933 года, в разгар.р полярной зимы, когда льды Баренцева моря и не думают сдавать позиций, к берегам Новой Земли должен был выйти знаменитый ледокол «Красин», арктическая «палочка-выручалочка», спасший в 1928 году обитателей «Красной палатки», а вскоре после этого — получивший пробоину немецкий туристский пароход, «а борту которого находилось почти две тысячи человек. «Красину» предстоял беспримерный ледовый поход, подобного которому высокие широты Арктики еще не знали.

Успех спасательной операции зависел от многих факторов- качеств самого корабля, мастерства его экипажа, ледовой обстановки по маршруту плавания, И не в последнюю очередь — от работы полярных станций Новой Земля «Русская Гавань» и «Мыс Желания», расположенной на самой северной оконечности архипелага. Ледоколу были необходимы сведения о погоде и льдах. Эти оперативные сводки, без которых уже те мыслилось в начале 30-х годов проведение арктических навигаций, должны были поступать на борт судна бесперебойно.
Нужно же было случиться, чтобы как раз в конце февраля 1933 года, когда до выхода ледокола из Мурманска оставались считанные дни, на полярной станции «Мыс Желания», призванной держать с «Красиным» постоянную связь, давать ему радиопеленг, вышел из строя мощный передатчик — сгорели какие-то важные лампы!

На станции «Русская Гавань» узнали о случившемся в тот же день — «желанны» сообщили об этом по слабенькой аварийной рации. Тут же выяснилось, что в экспедиции Ермолаева нужные лампы есть. Но как доставить их к месту назначения, за двести с чем-то километров? Самолета нет, на вельботе по забитому льдом Баренцеву морю не поплывешь. Путь по берегу перекрыт ледниками, которых особенно много к северу от залива Русская Гавань. Двигаться на аэросанях или собаках по ненадежному морскому льду, в опасной близости от краев исполинских ледников, от которых часто откалываются и обрушиваются многотонные айсберги, явно безрассудно. Оставалось одно: отправиться к мысу Желания, на север, по осевой, центральной части острова, по гигантскому ледниковому щиту.

Последний вариант тоже не радовал. На такие расстояния люди из экспедиции Ермолаева по ледникам еще не ездили. Ледниковый покров Новой Земли рассечен исполинскими, чуть ли не бездонными трещинами, (товар-но замаскированными хрупкими снежными мостами. В центре острова, на высотах почти в 1000 метров (цифра для Арктики весьма внушительная), часто бушуют метели, сменяющиеся густыми морозными туманами. Ориентиров там очень мало, и в лабиринте опасных трещин легко заблудиться. Полярная ночь уже была на «сходе, но светлого времени, когда можно двигаться по незнакомому пути, было совсем мало. Однако медлить было нельзя: как только «Красин» выйдет в море, ему понадобится устойчивая радиосвязь с «Мысом Желания».

23 февраля начальник зимовки Михаил Ермолаев, водитель аэросаней Владимир Петерсен и немецкий геофизик Курт, Вёлькен выехали на аэросанях на север, везя с собой запакованные в мягкие тючки радиолампы. Они взяли аварийный запас продовольствия, шестикратный запас бензина, но надеялись, что при благоприятной погоде сумеют на большой скорости преодолеть расстояние до мыса Желания за одни сутки, И даже провести по дороге некоторые научные наблюдения — ведь им предстояла поездка по стране сплошных белых пятен.

Им не повезло. И поначалу дело было даже не в погоде, а в их собственной оплошности: во время одной из остановок путешественники немного промедлили, и разогретые от быстрой езды полозья саней намертво примерзли ко льду. Последовали долгие часы изнурительной работы: разгрузка саней, выкалывание полозьев изо льда, тщательная их очистка от снежно-ледяных комьев, погрузка багажа, бесчисленные попытки запустить остывший двигатель. Когда же все было готово, на них обрушилась новоземельокая бора...

Целую неделю Ермолаев, Петерсен и Вёлькен провели в наспех вырубленной во льду яме, пережидая ураган. Сверху они положили запасной пропеллер от аэросаней, набросили на «его одеяло — получилось нечто вроде ледяной хижины. Они опали, по сто раз перечитывали случайно оказавшиеся под рукой обрывки газет, делились друг с. другом воспоминаниями из жизни на Большой земле, мечтали о том, каким роскошествам предадутся, когда выкарабкаются из этой переделки. Если выкарабкаются... Помечтать же было о чем, ибо за неделю они съели почти асе продукты, а сколько еще таких дней ждет их впереди, не, знал никто.

Наконец погода улучшилась. Люди раскопали исполинский снежный сугроб, IB котором покоились безжизненные сани, разобрали и прочистили мотор, пропрели на примусе карбюратор. Запустили двигатель, проехали несколько сот метров и встали, уткнувшись в твердые, как мрамор, волны снежных заструг, арктических 'барханов. Грубый подсчет показал, что горючее, взятое IB шестикратном размере, почти иссякло-его слопала тяжелая ледовая трасса. До мыса Желания оставалась половина пути, чуть больше 100 километров. До дома в Русской Гавани-столько же. Вернуться назад по уже известной дороге было бы много проще, но их ждали на полярной станции «Мыс Желания». Они двинулись туда пешком.

Наступил март, уже сравнительно светлый, но зверски холодный месяц, да еще на тех больших высотах, в самом центре сплошного ледникового щита. И днем, и ночью температура редко поднималась выше минус 35°. Ермолаев и Петерсен несли на плечах шест, на котором висел мешок со всеми их пожитками и, конечно, радиолампами. Чуть сзади шел доктор Вёлькен, ему была доверена другая ценность — бидон с бензином для примуса. Они двигались, пританцовывая от холода, голодные, удрученные случившимся. И впрямь хуже не придумаешь: сани брошены на леднике, рации нет, и нельзя дать звать о себе ни на одну зимовку, на обеих полярных станциях томятся неизвестностью товарищи. А главное, судя по всему, придется надолго застрять на ледниковом щиту с (радиолампами, которые так нужны на мысе Желания!

Ночевать приходилось в ледяных «берлогах». Они спали в своих меховых малицах, тесно прижавшись друг к другу. На походном примусе растапливали лед, чтобы добыть воду для питья — варить на этой воде было уже нечего. Но однажды Курт Вёлькен споткнулся и из плохо закупоренного бидона вылилось два литра бензина — половина их запаса! Вскоре они остались совершенно без топлива, без примуса, без скудного тепла, без капли воды. Они могли лишь сосать кусочки льда, но это еще больше распаляло жажду. У них оставались две-три плитки шоколада, которые они берегли на черный день, и день этот неумолимо приближался. Правда, одновременно приближался и мыс Желания: им удалось преодолеть около 70 километров. Но сил быстро покидали путников.

Первым начал сдавать Вёлькен, двухметрового роста добродушный весельчак. Это -был умный и жизнерадостный человек, успевший уже приобрести немалый полярный опыт в Гренландии, Вёлькен все чаще просил спутников оставить его одного, а самим идти к мысу Желания. В довершение всех бед немецкий геофизик стал заговариваться, у него начались галлюцинации.

Ермолаев и Петерсен взяли ослабевшего товарища под руки, заставили двигаться. Они успокаивали и уговаривали его, тянули на веревке, поочередно взваливали на плечи. Но все-таки настал такой момент, когда они не могли не признаться себе, что, двигаясь в подобном темпе, никогда не доберутся до места" назначения. Вёлькен же продолжал твердить: «Оставьте меня, бросьте меня, спасайтесь сами».

... Не прошло еще и пяти лет с тех трагических дней 1928 года, когда бедствовала во льдах экспедиция Нобиле. Еще слишком живы были в памяти героические и драматические события, сопровождавшие полет дирижабля «Италия» и поход ледокола «Красин». И слабеющий с каждой минутой Курт Вёлькен не мог не думать о сходстве своей судьбы с судьбой шведского геофизика Финна Мальмгрена. Тогда их тоже было трое — два итальянца, Цапни и Мариано, и один швед, два «своих» и один «чужак» — в точности как теперь, в марте 1933 года! Мальм-грен, у которого при катастрофе дирижабля была сломана рука, сам вызвался идти к 'ближайшей земле по дрейфующим льдам за помощью — он был полярником, единственным во всей экспедиции Нобиле. Он понимал, что его арктический опыт, опыт плаваний и полетов с самим Руалом Амундсеном, может сыграть в походе по льдам решающую роль, и потому пошел вместе с Цаппи и Мариано. Мальмгрен был настоящим полярником!

Но его спутники таковыми не были. Они бросили Мальмгрена. Вернее, как потом утверждали оба, оставили умирать по его собственной просьбе. Продукты у них в тот момент еще были, они не слишком страдали от холода — стояло лето, хотя и полярное. И все же двое бросили третьего. Сам ли Мальмгрен уговорил их оставить его, чувствуя, что стал для них обузой? Или они по своей инициативе покинули ослабевшего раненого человека? А может быть, произошла другая, более страшная трагедия?
Никто этого не знает и никогда уже не узнает.

Доктор Курт Вёлькен, несомненно, очень хорошо помнил эту трагическую историю, обошедшую весь мир. Его нынешнее положение 'было удивительно похоже на ту ситуацию, в какой оказался Финн Мальмгрен. Весь вопрос был теперь в том, насколько похожи два советских полярника на итальянских офицеров-воздухоплавателей...

Ермолаев и Петерсен не допускали и мысли оставить Вёлькена здесь, на ледниковом щите — это была бы верная гибель: никакая спасательная партия не отыскала бы его потом среди хаоса ледяных бугров, в лабиринте трещин. Поэтому на все просьбы немецкого геофизика, становившиеся все более настойчивыми и сводившиеся к тому, чтобы его бросили, Ермолаев отвечал одно: «У нас так не принято. Мы можем либо вое прийти, либо все не прийти. Во всяком случае, здесь мы тебя одного не оставим. Мы сможем это сделать после того, как убедимся, что ты в относительной безопасности. Собери силы и двигайся, мы будем тебе помогать».

Теперь план их был такой: срочно свернуть с маршрута, добраться до берега моря, соорудить на приметном мыске временное, но надежное жилище для Курта, а самим из последних сил спешить на мыс Желания за подмогой. Это, правда, удлиняло и без того казавшийся им бесконечным путь еще на несколько десятков километров, но иного выхода не было.

Они вышли к заливу Красивому на берегу Карского моря, открытому на исходе XVI века Виллемом Баренцем. Отсюда до финиша оставались последние 40 километров. Ермолаев и Петерсен сложили для Вёлькена миниатюрную хижину из снега, камней и плавника, устроили его на бревенчатом настиле, укутали в малицу, завесили вход одеялом, служившим им троим и постелью, и «центральным отоплением». Ермолаев вручил Вёлькену последнюю плитку шоколада и револьвер с шестью патронами на случай нападения медведя. (Такой случай, словно в плохом приключенческом фильме, действительно произошел, но, к счастью, окончился благополучно как для человека, так и для медведя!) На прощанье Ермолаев оказал Вёлькену:.«Мы -отдали тебе все, что у нас было. А нам еще шагать и шагать, без еды, без оружия. Мы обязательно доберемся до полярной станции и вышлем за тобой спасательную группу. Ты поступишь нечестно, непорядочно, если используешь револьвер не по назначению...»

Все последние 40 километров они считали шаги и замеряли углы на приметные ориентиры: находясь па краю гибели, Ермолаев и Петерсен создавали основу для будущих карт этих труднодоступных районов Новой Земли...

Теряя сознание от истощения, страдая от боли в обмороженных, сбитых в кровь ногах, в потерявших чувствительность руках, губах, щеках, Ермолаев и Петерсен пришли на северную оконечность Новой Земли — на полярную станцию «Мыс Желания». Первым их увидел вышедший на срок наблюдатель и закричал: «Господи, Русская Гавань пришла! Господи, да ведь вы же погибли две недели назад!»
Прежде чем забыться тяжелым бредовым сном, Михаил Михайлович Ермолаев успел начертить израненными распухшими пальцами схему того места, где они оставили Курта Вёлькена. Немедленно вышла в путь спасательная партия. Через трое суток она доставила на зимовку вконец измученного, но живого немецкого исследователя.

Вёлькен быстро пришел в себя и скоро забыл все беды. Но тех, кто спас ему жизнь, не забыл. Он отказался вернуться на Большую землю, заявив: «Я останусь до конца Полярного года с моими друзьями». Мужество и самопожертвование, проявленные советскими полярниками, произвели на Вёлькена огромное впечатление.

... Едва доктор Вёлькен ступил на землю «фатерланда», нацисты отправили его в концлагерь — они не простили ему симпатии к нашей стране. Вёлькену посчастливилось бежать из лагеря, эмигрировать в Южную Америку, в столицу Аргентины Буэнос-Айрес, где он со временем возглавил крупную геофизическую обсерваторию. В 1933 году Курту Вёлькену было двадцать восемь лет.

И Михаилу Ермолаеву было ровно столько же. Указом Президиума ВЦИК СССР за организацию помощи бедствующим новоземельским промышленникам осенью 1933 года он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Почти вся последующая его жизнь прошла на Крайнем Севере. Он искал полезные ископаемые на Новой Земле, участвовал во многих высокоширотных экспедициях 'бок о бок со своим учителем и очень (близким ему человеком Рудольфом Лазаревичем Самойловичем. Одним из первых среди советских ученых исследовал дно Северного Ледовитого океана, дрейфовал во льдах Центральной Арктики. Он путешествовал, плавал, летал, много раз попадал в опаснейшие ситуации, многое пережил, перестрадал... А когда ему исполнилось шестьдесят пять лет, доктор геолого-минералогических наук профессор Ермолаев с группой студентов-географов опять отправился В Арктику, на Новосибирские острова!

Всю жизнь, с самой ранней юности, он храбро шел в неведомые ледяные земли, в ледяные моря, к неразгаданным загадкам, нередко превышая так называемую степень разумного риска. И все это происходило в Арктике, где наука и риск подчас неразделимы, и цепа научного открытия иногда оказывается равнозначна цене человеческой жизни. Но тогда, в феврале-марте 1933 года, от Ермолаева и его товарищей зависела жизнь многих людей, и потому они не могли не дойти до мыса Желания.

7 марта они доставили сюда бесценные радиолампы. Ровно через десять дней из Мурманска вышел в рейс, долгие десятилетия остававшийся уникальным, ледокол «Красин». Он направлялся к Новой Земле, к становищам и факториям, где его ждали исстрадавшиеся, но полные надежд люди. Мощный передатчик полярной станции «Мыс Желания», бесперебойно работавший на лампах, доставленных группой Ермолаева, круглосуточно поддерживал с ледоколом нормальную устойчивую радиосвязь.
Каждый заблуждается в меру своих возможностей.
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение [ Леспромхоз ] » 26 Июнь 2008 17:01

Илл. из книги З. Каневский. Бороться и искать.
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Каждый заблуждается в меру своих возможностей.
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Re: Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение Иван Кукушкин » 13 Август 2009 22:23

М.М.Ермолаев., Мои лагерные годы. Воспоминания
http://www.ihst.ru/projects/sohist/memory/erm99rg.htm

© М.М.Ермолаев
Источник: М.М.Ермолаев. Мои лагерные годы. Воспоминания. (Литературная запись Тамары Львовой) // Репрессированные геологи / Гл. ред. В.П.Орлов. Отв. Редакторы Л.П.Беляков, Е.М.Заблоцкий. М.-СПб. 1999. С.428–447.

Отрывок из записи:

.... Я уже говорил, что начальник наш, капитан Шемина, был абсолютно бессилен противостоять уголовникам. Все, что он мог сделать – сделал: тайно, через помощников, предложил мне получать на почте деньги по частным переводам для наших з/к инженерно-технического персонала и приставлял ко мне в этот день охрану. Мне выдавалась доверенность на всю сумму, потом я частями распределял ее между владельцами, остальное запирал в служебном сейфе. Но и эти меры предосторожности не всегда оказывались успешными. Тогда я возвращался к товарищам с пустыми руками. И горько было, и обидно, и зло брало...

Я уже писал, что видел там не только человеческие отбросы: бандитов, негодяев, насильников, словом, подонков. Нет! В том-то и дело. Нигде, никогда, ни до, ни после я не встречал вместе, сконцентрированно, столько хороших, прекрасных, душевных, ярких, одаренных, талантливых, благородных, мужественных – эпитеты можно подбирать бесконечно! – замечательных людей. Казалось, весь цвет нашего государства, необъятной нашей страны, от Балтийского моря до Тихого океана, собрали здесь, за колючей проволокой. Именно поэтому я не считаю эти страшные годы потерянными. Наверное, именно поэтому я сохранил – так считают мои родные и друзья – жизнерадостность и веру в человека. Много лет я мечтал о том времени, когда смогу рассказать обо всех, кого встретил там и кого помню...

Повторю, что приговорен был к ИТЛ 30.12.40 сроком на 8 лет. Но отсидел в лагерях только три о небольшим. 18 января 44-го из лагеря я был освобожден «за отбытием срока наказания с сокращением первоначального срока» Почему?... Дважды, в 42-м и 43-м годах, приказом по Севжелдорлагу НКВД «за высокие показатели по проведению работ на строительстве» мне снижали срок наказания. Я специально привел эти сухие строки. Обратите внимание на годы – шла Война! А мы тянули дорогу по вечной мерзлоте – единственную тогда такую дорогу в Европейской части Союза, и оказалась она в условиях войны и послевоенной разрухи жизненно необходимой...

У меня двойственное отношение к той моей, адовой работе. С одной стороны, я счастлив, по-настоящему счастлив, что удалось по мере сил и возможностей – сколько этих сил было и сколько возможностей нам предоставилось вопреки нашему противоестественному положению – сделать что-то полезное для победы. С другой стороны, дорога эта поистине построена на костях, человеческих костях. В лагере находилось одновременно около 40 тысяч человек. Погибло, по моим расчетам, примерно столько же: от голода, болезней, непосильной работы, а сверх того от тоски. Лютой бывает тоска в неволе, не легче голода... Вот тем, кто выжил, «за высокие показатели»... и снижали срок наказания. Конечно, будь я не геологом-исследователем, не инженером-руководителем на этом строительстве, а вкалывай на общих работах, никогда бы мне никакого снижения срока не дождаться... Дорогие это были километры...

Не забуду дня, когда получил паспорт, настоящий паспорт, с настоящей пропиской! Паспорт был мне выдан железнодорожным РОМ МВД за номером 1-ПУ 550639, а прописали меня по адресу: поселок Железнодорожный, д. 21, кв. 5, 20.01.44 г. Впрочем, не подумайте, что я обрел подлинную свободу и был вправе собой распоряжаться. До равноправного гражданина советской державы мне было еще далеко: меня оставили на том же строительстве. Только теперь я работал в качестве вольнонаемного и жил не в лагере. Позднее, сразу после окончания войны, в июне 45-го, мне разрешили изменить место ссылки – я выехал в Сыктывкар, куда, чтобы быть ближе ко мне, приехала из эвакуации моя жена с сыновьями Алешей и Мишей и дочерью Аленушкой...

С Сыктывкаром и Архангельском связана значительная и дорогая для меня страница моей жизни и работы. Если успею, расскажу о ней. Сейчас же, чтобы закончить начатое, – несколько дат...

5 ноября 1952 года особым совещанием МГБ было отказано в моей просьбе о пересмотре дела и снятии судимости...

7 апреля 1953 года я получил амнистию. В связи с этим был постоянно прописан в городе Архангельске...

5 января 1955 года получил извещение Прокуратуры СССР и Главной военной прокуратуры о том, что мое дело «Прекращено за отсутствием состава преступления с полной реабилитацией...».

Мы вернулись в Ленинград. Напомню – в первый раз меня арестовали в 38-ом. Прошло почти 17 лет.
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение Kirindas » 14 Август 2012 22:32

http://www.gazeta-respublika.ru/article.php/35755
Республика
№ 39 (4436)
26 февраля 2011 года
суббота

Северная одиссея Михаила Ермолаева
/ Один из прототипов героя кинофильма "Семеро смелых" около десятка лет провел в Коми


На таких аэросанях в 30-е годы полярники осваивали Арктику. На них же М.Ермолаев попал в снежный переплет на Новой Земле

Геолога и географа Михаила Ермолаева коллеги и биографы в своих книгах и публикациях нарекли романтиком Арктики, ученым-энциклопедистом, забытым гением. Все эти эпитеты точно отражают и вклад ученого в отечественную науку, и сопряженные
с героизмом экспедиции на арктические широты, и годы забвения его свершений. Около десяти лет Михаил Михайлович провел в Коми крае, где самоотверженно трудился. Увы, сегодня имя доктора геолого-минералогических наук, полярного исследователя, чье имя носят несколько географических объектов на Новой Земле, в нашей республике известно лишь
узкому кругу специалистов – географов и геологов.



Рецепт от хвори

Михаил Ермолаев родился в Санкт-Петербурге в 1905 году. В 1991 году в городе, который стал снова носить историческое имя, он ушел из жизни. Между этими датами – большая жизнь, сопряженная с таким количеством ярких, знаменательных, трагических событий, которых хватило бы не на одну биографию.

Отец Михаила был инженером-строителем, выдающимся специалистом по сооружению крепостей и минному делу. В Первую мировую он попал в плен, тяжелобольным возвратился домой, в 1918 году умер. Мать – дочь известного российского ученого Эммануила Тизенгаузена, который в 20-е годы побывал в экспедициях и по исследованию низовьев Печоры. В 1919 году, спасаясь от голода, мать с сыном вынуждены были уехать на юг, два года пробыли в Адыгее. Когда возвратились в 1920 году домой, 15-летнего подростка Мишу в научно-промысловую экспедицию забрал с собой Рудольф Самойлович – муж его старшей сестры, известный советский полярник, организатор Арктического института, участник знаменитого ледового похода на ледоколе «Красин». Так еще мальчишкой Ермолаев связал всю дальнейшую жизнь с суровым и манящим северным краем.

Учебу в политехническом институте прервало катастрофическое наводнение, случившееся в Ленинграде в 1924 году. Вместе со студентами Ермолаев самоотверженно спасал людей от гибели. Это обернулось тяжелой формой туберкулеза. На «излечение» он в 1925 году отправился в составе научно-исследовательской экспедиции на Новую Землю. Стерильный арктический воздух сделал то, что бессильны были сделать врачи: Михаил выздоровел.

Уже к 30-ти годам его считали сложившимся ученым многие выдающиеся североведы, высоко оценивали академики В.Вернадский и А.Карпинский. География, геология, гляциология, мерзлотоведение, океанология, геохимия – вот неполный список научных направлений, в которых Ермолаев преуспел. Одним из первых в России он начал изучать геологию берегов, шельфа и глубин Северного Ледовитого океана, ввел в мерзлотоведение понятие «термокарт», разработал понятие «географическое пространство», первым всерьез занялся изучением арктических ледников. Этот же интерес позже послужил поводом для обвинения Ермолаева в «разбазаривании» народных средств. В обвинительном заключении, как говорится, черным по белому было написано, что изучение арктических шельфов и дна не представляет никакой ценности для советской науки.

До трагического 1938-го и последующих не менее тяжелых лет М.Ермолаев, можно сказать, не вылезал из Арктики. Новая Земля, Новосибирские острова, Баренцево море, море Лаптевых, пролив Маточкин Шар, Земля Франца-Иосифа... С одной из арктических экспедиций группа Ермолаева в специальном вагоне-леднике привезла в Ленинград глыбу уникального ископаемого льда. На Ермолаева, как руководителя полярной станции на Новой Земле, в 1932-33 годах возложили проведение серии уникальных наблюдений и экспериментов, в частности по исследованию стратосферы. В это же время на него навалились и испытания по спасению от голода многочисленных промысловиков, завербованных на архипелаг архангельскими чиновниками и не обеспеченных самым необходимым. Эпопея по оказанию им помощи и спасения экспедиции легла в основу знаменитой советской кинокартины «Семеро смелых».

Добраться до «Красина»

Автор сценария этого фильма Ю.Герман первоначально не знал, где находится и жив ли один из главных героев потрясшей многих полярников истории. Но Ермолаев чудесным образом «воскрес» и стал главным консультантом при создании фильма, о чем можно было узнать из субтитров к нему. После ареста и водворения в лагеря имя Ермолаева вымарали из списка создателей картины. Восстановили уже после окончания срока и реабилитации.

Многие в нашей стране, особенно люди старшего поколения, хорошо помнят этот своеобразный вестерн 30-х годов режиссера С.Герасимова. Реальные события, ставшие его канвой, Михаилу Ермолаеву чуть не стоили жизни. Его, руководителя научной экспедиции, объявили «начальником Новой Земли», что означало спасение всего, разбросанного по разным местам островного населения. Ермолаеву пришлось обратиться лично к М.Калинину и добиться зимнего похода на Новую Землю ледокола «Красин». Это и спасло незадачливых зимовщиков. Но чтобы пробиться к приближающемуся к островам ледоколу, Ермолаев и его спутники перенесли немало лишений. 200-километровый путь после выхода из строя аэросаней они преодолевали пешком по ледниковому щиту, изобиловавшему трещинами, торосами. Их сильно потрепал бора – арктический ветер, сбивающий с ног, поднимающий в шальном вихре в воздух не только людей, но даже строения. В конце пути один из членов команды – немецкий геофизик Курт Велькен так изнемог, что его пришлось оставить, вложив ему в руки единственное оружие – пистолет. Он-то и спас ученого при нападении белого медведя. До «Красина» Ермолаев и его спутники ценой немыслимых лишений все-таки добрались. За проявленную самоотверженность при оказании помощи промысловикам советское правительство наградило Михаила Михайловича орденом Трудового Красного Знамени.

В 1935 году Ермолаева назначают ученым секретарем высокоширотной экспедиции на ледокольном пароходе «Садко». За последующие годы он не раз возвращался в родной Питер, чтобы снова и снова отправиться на север, где ученого ожидало немало неизведанного и интересного. Напряженную, наполненную до краев научным поиском, экспедициями жизнь прервал стук в дверь его питерской квартиры неизвестных людей. Незадолго до ареста Ермолаева увезли из дома его учителя и родственника Р.Самойловича. Он так и сгинул бесследно.

В «образцовом» лагере

Свой первый арест в 1938 году Михаил Михайлович связывал с близкими отношениями с Рудольфом Самойловичем. Однако ему «пришили» дело «французского шпиона», хотя язык этой страны, в отличие от немецкого и английского, он не знал совсем. В питерской тюрьме на Шпалерной он прошел через пытки, в том числе «курс горячей обработки», когда подследственного заставляли стоять сутки напролет, до тех пор пока он не падал. Через год его судили, суд был публичным, «коллеги-полярники, смерти в глаза не раз смотревшие, поднимали руку, как заведенные». С приговором 12 лет лагерей Ермолаев начал работать конструктором-вычислителем в «шарашке», расположенной в знаменитых «Крестах». А через три месяца, в начале 1940 года, его освободили. Чтобы в этом же году, в августе, снова осудить. На этот раз его обвинили в шпионаже на немцев, а заодно и в том, что его зять Р.Самойлович «враг народа». И привезли на строительство Северо-Печорской железной дороги.

В воспоминаниях Михаила Михайловича зафиксирован еще «один больничный лист эпохи». Он описывал работу на лесоповале с урками, свое удивление стойкостью солагерников – баптистов и староверов-раскольников, рассматривавших тяжелый физический труд как испытание, посланное им Богом.

«Должен сказать, что в жизни моей случалось немало чудес. В Печорском лагере у меня оказался знакомый, и не кто-нибудь, а сам начальник лагеря капитан Шемена. Я встречался с ним в Арктике несколько раз во время своих полярных экспедиций. Его представляли мне как строителя-железнодорожника, мы давали ему какие-то научные рекомендации. И в голову не приходило, где и какие дороги он строит, с каким контингентом рабочих, и о том, что он служит в «органах», – делился воспоминаниями М.Ермолаев. Первая же встреча с Семеном Шеменой в его кабинете решила судьбу заключенного ученого: на общие работы его больше не посылали, он постоянно ощущал незримую помощь начальника.

Впрочем, помощь, заступничество железнодорожного «генерала» чувствовали в те годы и многие другие подневольные строители северной «железки». Особенно – самые беззащитные: творческая и научная интеллигенция. По-доброму, тепло вспоминали С.Шемену, тоже очутившегося на севере в связи с опалой, с заточением в лагерь его жены, близкая знакомая Сергея Есенина Анна Берзинь, актриса и писательница Тамара Петкевич... В поселке Железнодорожный, в центре Севжелдорлага, в военные и послевоенные годы находились сотни замечательных, ярких, талантливых людей, вырванных из тисков смерти с отдаленных ОЛПов, здесь был создан лагерный театр, на подмостках которого играли блестящие актеры. «У меня есть уникальная возможность рассказать об образцовом лагере, во главе которого стоял не садист, не изувер, а хороший человек, сам в эту систему загнанный», – добавлял свои страницы к мемуарам других дождавшихся освобождения из Севжелдорлага и М.Ермолаев.

Осужденный по 58-й статье на восемь лет, Михаил Михайлович отсидел лишь три с небольшим. Дважды, в 1942 и 1943 годах, приказом по Севжелдорлагу его начальник С.Шемена «за высокие показатели по проведению работ на строительстве» снижал заключенному Ермолаеву сроки наказания. И это несмотря на суровые условия и порядки военного времени. В 1944 году ученый в поселке Железнодорожный получил паспорт и обрел свободу. Правда, до окончания войны ему пришлось оставаться в Княжпогостском районе. По рассказам знавших Ермолаева людей, здесь он изобрел особый метод укладки железнодорожных рельсов и шпал в условиях вечной мерзлоты. С сообщениями об этом и других новаторских начинаниях он выступал в Москве, куда его вывозили «подпольно». В Княжпогосте ему повстречалась и женщина, не оставившая ученого равнодушным и родившая ему ребенка.

От Сыктывкара до Калининграда

В июне 1945 года Михаил Михайлович приехал в Сыктывкар, где в то время базировалось Северное геологическое управление. Сюда же после эвакуации приехала семья: жена с тремя детьми. Супруга ученого стала работать санитарным врачом. А он, практически не прекращавший научных занятий, снова с головой окунулся в экспедиции, в исследования по географии и геологии.

В архиве Коми научного центра УрО РАН хранятся несколько работ, относящихся к годам работы Михаила Ермолаева в нашей республике. Они посвящены разработке железных руд, геологическому строению и полезным ископаемым на северо-востоке Европейской части СССР, новым данным о геологии и металлогении восточного склона Балтийского щита, вулканизации Полярного Урала и Пайхоя... Руководство республики прилагало немалые усилия для того, чтобы выдающийся ученый остался в Коми, возглавил зарождавшуюся у нас геологическую отрасль. Судя по воспоминаниям самого Ермолаева, он тоже не прочь был пожить в Сыктывкаре. По сведениям доктора географических наук В.Силина, Михаил Михайлович предпринимал шаги для устройства на работу в Коми пединститут. Не был здесь обделен приятным и интересным обществом: в Сыктывкаре он снова повстречался и много общался еще с одним бывшим невольником сталинских лагерей, известным исследователем Арктики П.В.Виттенбургом.

Итогом «перетягивания одеяла» между различными ведомствами и регионами стал отъезд Ермолаева из Сыктывкара в Архангельск, где он до 1949 года продолжал геологические изыскания. В этом северном городе, в отличие от Коми, о пребывании знаменитого полярника и ученого помнят, на базе Поморского университета проводятся научные Ермолаевские чтения.

В 1955 году ученый был полностью реабилитирован, а с 1959 года продолжил работу на географическом факультете Ленинградского университета, где защитил докторскую диссертацию. Здесь же он создал учебник «Введение в физическую географию», получивший высокую оценку коллег и достойную награду – золотую медаль Географического общества СССР.

Маститый ученый в 1971 году «снялся с якоря» – покинул родной Ленинград, перебрался в Калининград. В университете этого города Михаил Михайлович создал кафедру географии океана, сам же до 1983 года ею руководил. Такое научное подразделение в нашей стране было создано впервые, во всем мире до сих пор их всего два.

Талантливый человек талантлив во всем. Эти крылатые слова в полной мере соответствуют Михаилу Ермолаеву. Уже будучи в преклонном возрасте, он не только не оставил занятий наукой, но и стал заниматься исследованием сфер, до этих пор остававшихся вне поля зрения: изучал миграцию рыб и даже некоторые проблемы онкологии. Писал Михаил Михайлович и стихи.

Науке посвятили себя и дети М.Ермолаева. Его сыновья сейчас проживают в Великобритании и Бельгии.

В 1982 году ушла из жизни супруга Михаила Михайловича – Мария Эммануиловна. А девять лет спустя на Березовой аллее Серафимовского кладбища в Санкт-Петербурге рядом с ней и ее отцом, исследователем Арктики Эммануилом Тизенгаузеном, нашел последний приют многолетний «пленник» Арктики и Севера Михаил Ермолаев.

Анна СИВКОВА.

(Выражаю признательность за содействие в поиске материалов для этой публикации сотруднице научного архива КНЦ УрО РАН Нине Лисевич.)

 photo-35756[1].jpg
 photo-35759[1].jpg
 photo-35760[1].jpg
Аватара пользователя
Kirindas
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 845
Зарегистрирован: 08 Декабрь 2008 02:24

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение Kirindas » 12 Декабрь 2013 13:19

ГАРФ
ф.Р9474. ВЕРХОВНЫЙ СУД СССР.

оп.1. Пленум Верховного Суда. Документальные материалы постоянного хранения (судебные производства)
Надзорные производства по конкретным делам, рассмотренным на Пленуме Верховного Суда СССР: Урванцев Николай Николаевич, Ермолаев Михаил Михайлович.
http://opisi.garf.su/default.asp?base=g ... lo=1845645
Номер дела: 3441 Делопроизводственный номер: 1033с
Рубрика описи - уровень 1: 1940 Рубрика описи - уровень 2:

Рубрика описи - уровень 3: Рубрика описи - уровень 4:
Заголовок дела: Надзорные производства по конкретным делам, рассмотренным на Пленуме Верховного Суда СССР: Урванцев Николай Николаевич, Ермолаев Михаил Михайлович.
Аннотация:
Крайние даты дела: 29 мая 1940 - 6 января 1941
Количество листов: 11
Аватара пользователя
Kirindas
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 845
Зарегистрирован: 08 Декабрь 2008 02:24

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение Георгий Паруирович » 19 Июнь 2014 14:18

Похоронен в Ленинграде Березовая аллея, участок 40. Фото http://www.gpavet.narod.ru/Places/photomog/ermolaev.jpg
Георгий Паруирович
 
Сообщения: 215
Зарегистрирован: 09 Июнь 2014 21:58

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение fisch1 » 26 Февраль 2019 11:54

Тимонин Н.И.Первопроходец.Рассказ о Михаиле Михайловиче Ермолаеве//Север №5-6 2012 с.217-227

fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение fisch1 » 05 Март 2019 20:53

Ермолаев М.Научные работы Всесоюзного арктического института на Новой Земле//Вестник знания №4 1934 с.216-221
 216.jpg
 217.jpg

 218.jpg
 219.jpg

 220.jpg
 221.jpg
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение ББК-10 » 06 Август 2019 21:19

Бюллетень Арктического института СССР. № 1-2.-Л., 1931, с.12-14

 Бюллетень Арктического института СССР. № 1-2.-Л., 1931, с.12-14 лед НСО-вов - 0001.jpg
ИЗУЧЕНИЕ СТРУКТУРЫ ЛЬДА

В Арктическом институте в настоящее время начаты работы по изучению структуры естественного и искусственного льда. В первое время обращено особенное внимание на методику работ. Рассматривая естественный лед как горную породу, за основу было взято изучение его структуры в проходящем поляризованном свете. Для этого приготовлялся, тонкий шлиф, толщиной от 0.2 до 1.0 мм. Шлифы эти изучались под микроскопом при скрещенных николях, при увеличении от 10 до 30 раз. Для получения микрофотографий применялся универсальный микрофотографический аппарат Лейтца „МА“ 2, в соединении с поляризационным микроскопом. Изучению были подвергнуты следующие виды льда: лед дистилированной воды, лед морской воды, лед, полученный спрессовыванием мокрого снега, речной лед и ископаемый лед с Ново-Сибирских:

 Бюллетень Арктического института СССР. № 1-2.-Л., 1931, с.12-14 лед НСО-вов - 0002.jpg
— 13 —

Рис. 1. Замерзшая морская вода с выделившимися солями.
Рис. 2. Снег, пропитанный дистилированной водой (николи скрещены).
Рис. 3. Ископаемый лед Ново-Сибирских о-вов (о. Котельный). Большое зерно 1=6.7 mm. (николи скрещены). D=4.6 mm.
Рис. 4. Ископаемый лед Ново-Сибирских о-вов. Лед первичной и вторичной генерации (николи скрещены). D = 5 mm.

 Бюллетень Арктического института СССР. № 1-2.-Л., 1931, с.12-14 лед НСО-вов - 0003.jpg
— 14 —

о-вов. Оставляя более подробное описание результатов до окончания опытов с естественным морским и др. видами льда, можно уже отметить некоторую разницу в структуре различных видов. На прилагаемых рисунках изображены: 1) структура льда морской воды, 2) структура льда спрессованного снега и (3 и 4) структура ископаемого льда Ново-Сибирских о-вов. Масштаб всех снимков одинаков. Особенно интересно наличие в последнем снимке льдов двух генераций. Опыты продолжаются, при чем намечается ряд вопросов, разрешение которых должно осветить генетические особенности структуры разных видов льда и позволит перейти к изучению динамики образования естественного льда в зависимости от различных факторов.

М. ЕРМОЛАЕВ и А. ЛАКТИОНОВ
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение ББК-10 » 13 Август 2019 16:50

Бюллетень Арктического института СССР. № 7.-Л., 1931, с.123-126

 Бюллетень Арктического института СССР. № 7.-Л., 1931, с.123-126 условия видимости - 0001.jpg
ОБ УСЛОВИЯХ ВИДИМОСТИ НА ДАЛЕКОЕ РАССТОЯНИЕ В АРКТИКЕ

1 июня 1931 г. в Арктическом институте М. М. Ермолаев сделал сообщение об условиях видимости на далекое расстояние в Арктике, на основании наблюдений, произведенных на Полярной геофизической станции на о-ве Б. Ляховском (φ = 73°11'N, λ = 143°14'Е). Ввиду того, что, в связи с предполагаемым полетом на воздушном корабле „Граф Цеппелин", сообщение это может иметь большой интерес, даем краткий реферат по сделанному докладу.
Объектом наблюдений служила гора Улахан Сюрюк-тас на северном побережьи восточной Азии, одна из вершин массива Святого Носа. Высота ее 200 м; высота места, с которого производились наблюдения, 9 м; расстояние от этого места до горы—около 95 км. Продолжительность

 Бюллетень Арктического института СССР. № 7.-Л., 1931, с.123-126 условия видимости - 0002.jpg
— 124 —
наблюдений—16 месяцев, из которых 111 дней гора была видна. По месяцам видимость распределяется следующим образом.

Месяц Число дней видимости Процент от общего количества дней видимости Наиболее продолжительный период непрерывной видимости в днях
Январь... 9 9.9 4
Февраль... 8 8.8 4
Март... 8 8.8 3
Апрель... 6 6.6 3
Май... 0 0.0 0
Июнь... 8 8.8 3
Июль... 18 19.8 6
Август... 12 12.1 4
Сентябрь... 5 5.5 3
* Октябрь... 6 6.6 3
* Ноябрь... 9 9.9 4
* Декабрь... 3 3.3 2
92 100.1%

В месяцы, отмеченные значком *, взято среднее из двухлетних наблюдений.
Этот неожиданный, в отношении годового хода видимости, результат интересно сопоставить с облачностью. Оказывается, что на кривой, выражающей зависимость видимости от облачности, имеются два максимума: один приходится на облачность в 1-2 балла и другой на облачность в 9-10 баллов. Это можно объяснить, по мнению докладчика, тем, что в течение года имеются два существенно различные в смысле видимости, периода. Такое заключение подтверждается следующей таблицей.

ВИДИМОСТЬ НА ДАЛЬНЕЕ РАССТОЯНИЕ КАК ФУНКЦИЯ ОБЩЕЙ ОБЛАЧНОСТИ

Облачность в баллах Повторяемость в процентах для года в целом Повторяемость в процентах для периода с положительными максимумами температуры воздуха Повторяемость в процентах для периода с отрицательными максимумами температуры воздуха
1-2 27.8 4.3 48.5
3-4 18.8 21.7 15.4
5-6 18.0 13.0 21.5
7-8 9.9 17.4 4.6
9-10 43.5 9.2

 Бюллетень Арктического института СССР. № 7.-Л., 1931, с.123-126 условия видимости - 0003.jpg
— 125 —
Данные этой таблицы в более наглядной форме представлены прилагаемыми кривыми.
Чтобы вычислить относительную вероятность видимости земли на дальнее расстояние в различные периоды года, докладчик прибегает к понятию о коэффициенте вероятности. Для периода с положительными максимумами он выражается произведением из числа пасмурных дней на процент видимости при облачности 9-10 баллов, для периода с отрицательными максимумами—произведением из числа ясных дней на процент
видимости при 1-2 баллах. Отношение этих чисел выражает относительную вероятность видимости. Для разбираемого случая она равна двум.
Результат произведенного исследования можно резюмировать следующим образом.
1) Время лучшей видимости на дальнее расстояние и на близкое не совпадает одно с другим.
2) Временем лучшей видимости на дальнее расстояние, особенно видимости земли, следует считать июль и август месяцы. Наименее благоприятен май.

 Бюллетень Арктического института СССР. № 7.-Л., 1931, с.123-126 условия видимости - 0004.jpg
— 126 —
3) В течение периода с октября по май включительно ясное небо является фактором, благоприятным для видимости земли на далекое расстояние. Наоборот, в течение июня, июля, августа и отчасти сентября наиболее благоприятно пасмурное небо, при чем часто даже такие формы как St и St Cu не являются помехой.
4) Вероятность видеть далекие земли в течение июня, июля и августа вдвое больше таковой же для всего периода с октября по май включительно.
Для географов, по мнению докладчика, этот результат интересен еще тем, что в тесной связи с таким распределением видимости стоит вопрос о существовании так называемой Земли Санникова.
История ее вкратце такова: в 1811 г. знаменитый своими открытиями промышленник Я. Санников, летуя на Ново-Сибирских о-вах, видел земли к северу от о-ва Котельного и к северо-востоку от Новой Сибири; М. Геденштром во время своего пребывания на Новой Сибири также видел землю в том же направлении. Экспедиция лейт. Анжу, работавшая в этом районе в апреле и мае 1822 г., наоборот, никаких земель не видела. Однако, в 1881 г. экспедиция Де Лонга открыла о-ва Жаннеты и Беннетта как раз в том направлении, где видел земли Санников. Что же касается северозападной земли, то существование ее было признано сомнительным, особенно после того, как в 1885 г. А. Бунге, посетивший о-в Котельный в мае, никаких признаков ее не обнаружил. Но аргумент этот не может быть веским, так как в том же 1885 г., но уже во время летовки, Э. Толль и его проводник Джергели с северной оконечности Котельного видели землю в направлении NO 18°. Однако, находившийся в 1893 г. в этих местах на „Фраме" Ф. Нансен не видел земли, что может быть объяснено Тем, что над льдом все время держался густой туман. Во всяком случае, и Нансен. видимо, верил в Землю Санникова, так как она показана пунктиром на карте его путешествия. Как известно, и Русская полярная экспедиция на „Заре“ в 1901 г. не видела западной Земли Санникова, но в дневнике Толля говорится о том, что судно шло все время в тумане.
Если сопоставить это с теми результатами исследования видимости, которые приведены выше, то придется сказать, что не видевшие земли лейт. Анжу и А. Бунге были на Котельном как раз в самое неблагоприятное время для видимости земли на дальнее расстояние, тогда как, наоборот, Я. Санников, Э. Толль и Джергели летовали на островах, т. е. были там в самые благоприятные периоды.
Таким образом, вопрос о существовании западной Земли Санникова никак нельзя считать разрешенным окончательно в отрицательном смысле. Необходимо в одну из ближайших же лётных . экспедиций осмотреть пространство между 78°5' и 80°0' с. ш. и 143° и 150° в. д.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение ББК-10 » 17 Сентябрь 2019 13:44

Бюллетень Арктического института СССР. № 6. -Л., 1932, с. 135-137

 Бюллетень Арктического института СССР. № 6. -Л., 1932, с. 135-137 термопотенциал - 0001.jpg
Обзор литературы — Reviews

Barjot, H., D-r. L’energie thermique de l’eau des regions arctiques. — Weltkraftkonferenz, Sektion 23, Bericht 332, № 23 (332), 1930, (1—13).


Теоретически все мы прекрасно знаем о том, что термический потенциал Полярного океана чрезвычайно велик, что в нем, быть может, заключается мощный источник энергии для будущих силовых установок. Однако, как использовать этот буквально неиссякаемый запас — нам еще не вполне ясно. Именно эта-то интереснейшая и, несомненно, актуальнейшая проблема использования естественной энергии если не решена, то поставлена на вполне реальную почву в докладе д-ра Баржо (Н. Barjot), на второй всемирной конференции по энергетике.
Основными тезисами реферируемой нами работы являются следующие.
1. Разность температур в зимние месяцы между водами Полярного моря и воздухом над льдом создает мощный термический потенциал, который вполне возможно утилизировать в промышленных целях.
2. Коэффициент полезного действия такой установки для этого достаточно велик, при чем низкая температура теплового источника является благоприятным обстоятельством, уменьшая знаменатель в термодинамической формуле для коэффициента полезного действия:

R=(t1-t2)/(t1 + 273),

температуры источников тепла и охладительной установки.
3. Эта особенность нашего теплового источника — океана (с температурой, близкой к 0°), которая заключается в том, что вся скрытая теплота плавления „в свободном состоянии” находится в самом тепловом источнике (т. е. в океане), позволяет оценить энергию 1 куб. м воды, зачерпнутой на глубине 5—6 м под льдом в 13.105 км (при условии, что t1—t2 в 22°).
Чтобы практически реализовать эту энергию, автор предлагает использовать некоторые углеводороды, которые в настоящий момент не утилизируются в нефтяном производстве, за недостатком сбыта. К числу таких соединений принадлежат три следующие:

Пропан С3Н8, точка кипения которого — около 45°С
Бутан С4Н10, точка кипения которого — около 17°С
Изобутан С4Н10, точка кипения которого — около 1°С


Вся термосиловая установка представляется в следующем виде.
Котел — обыкновенный, герметически закупоренный, в который в распыленном виде поступают вода из под льда и какое-либо из указанных веществ. В результате их смешения происходит переход углеводорода в пар, с приближением температуры котла к 0°, при чем вода,

 Бюллетень Арктического института СССР. № 6. -Л., 1932, с. 135-137 термопотенциал - 0002.jpg
— 136 —
замерзая, обращается в пепел и выпадает в твердом виде, а пар углеводорода поступает в паропровод.
Турбина — обычная стандартная турбина низкого давления, в которую, вместо паров воды, поступают пары углеводорода (между прочим, они не вступают в химические соединения с металлом).
Конденсатор — представляет собою наиболее существенную и оригинальную часть всей установки. Автор подробно останавливается на его описании. В общих чертах конденсатор представляет собою башню, наполненную мелкими кусками замерзшей эвтектической смеси воды и хлористого натрия. Эта смесь получается здесь же, непосредственно на месте, из морской воды, путем ее вымораживания. Вообще расход смеси не особенно велик, так как устройство допускает ее повторное употребление. Отработанные пары выпускаются непосредственно в такую башню, при чем отделение воды от сжиженного углеводорода происходит автоматически, благодаря разности их удельного веса.
Не менее интересны и некоторые финансовые соображения, приводимые автором по поводу описываемой установки.
Приведу несколько цифр.

В долларах
1. Центральное здание станции на 10 000 л. с., площадью в 3000 м2... 60000
2. Насосы—для криогидратной смеси, отделения льда и т. п. ... 25 000
3. 150 тонн бутана ... 5 200
4. Турбины — 4 по 25 000, дополнит, возбудители 3 по 1200, кран, с подъемной силой в 15 тонн, — 3000, монтаж — 4000... 110600
5. Динамо-машины, щиты, провода и пр. ... 95 000
6. Издержки по изучению и перевозке и непредвиденные расходы ... 50 000
Итого.... 345 800


Расходы по эксплоатации, считая, что установка работает в условиях северной Канады на горную и металлургическую промышленность.......... 6 000
Доходы, из тех же соображений............ 107 500
Ежегодная чистая прибыль..... 40 500


Само собою понятно, что в настоящий момент, когда мы стоим перед вполне реальной и конкретной проблемой развития нашей северной горной промышленности и перед громадным экономическим ростом наших северных окраин, нам нельзя пройти совершенно равнодушно мимо возможностей, которые нам обещает техническое использование термического потенциала Полярного моря. Но особенно интересной

 Бюллетень Арктического института СССР. № 6. -Л., 1932, с. 135-137 термопотенциал - 0003.jpg
— 137 —
делается эта проблема в условиях наших северно-азиатских окраин, где сочетание термического потенциала водоемов с гидроэлектрическими установками даст, быть может, более или менее крупные гидро-термоэлектростанции, бесперебойно работающие в течение круглого года. Для иллюстрации приведу несколько цифр вероятной продолжительности действия описанной выше установки в районах нашего Советского севера.

Булун... 6—7 месяцев
Верхоянск... 6—7
Средне-Колымск... 6—7
Якутск... 5—6
Обдорск... 4—6


Эти цифры, несмотря на то, что они даются в первом приближении, все же достаточно показательны для придания интереса вопросу, выдвинутому реферируемым нами автором, и для привлечения внимания к указываемому источнику получения энергии для нужд строительства на севере СССР.
М. ЕРМОЛАЕВ
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение ББК-10 » 07 Ноябрь 2019 14:46

Бюллетень Арктического института СССР. № 10.-Л., 1935, с.328-329

ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ РАБОТЫ НА Л/П "САДКО"
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Ермолаев Михаил Михайлович (1905-1991)

Сообщение Георгий Паруирович » 05 Декабрь 2019 14:19

Георгий Паруирович пишет:Похоронен в Ленинграде Серафимовское кладбище Березовая аллея, участок 40. Фото http://www.gpavet.narod.ru/Places/photomog/ermolaev.jpg

Статья о Ермолаеве на сайте "Арктическая топонимика" http://www.gpavet.narod.ru/Names1/ermolaev.htm
Георгий Паруирович
 
Сообщения: 215
Зарегистрирован: 09 Июнь 2014 21:58

След.

Вернуться в Персоналии



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: Majestic-12 [Bot] и гости: 17

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения