Евладов Владимир Петрович (1893-1974)

История высоких широт в биографиях и судьбах.

Евладов Владимир Петрович (1893-1974)

Сообщение ББК-10 » 01 Январь 2015 15:38

 Evladov_VP.jpg
ЕВЛАДОВ Владимир Петрович (25.7.1894) (?), с. Верхотурский Завод Стерлитамакского уезда Уфимской губернии — 26.10.1974, Чита), организатор шахматного движения в Читинской области, топограф, общественный деятель. В 1911 окончил Уфимское реальное училище и поступил в Петербургский институт инженеров путей сообщения. В 1916 мобилизован и направлен в школу морской авиации. В годы Гражданской войны, в 1920-30 работал в партийных и хозяйственных организациях Урала и Сибири. В 1928–29 руководил экспедицией на Ямал, в ходе которой впервые проведены топографические съемки местности ряда внутренних районов Ямала, дано первое географическое описание о. Белый, изучал быт и промыслы ненцев. В деятельности по освоению Севера контактировал с О. Ю. Шмидтом. Руководитель Красноярского территориального управления Главсевморпути. В 1938 репрессирован в Игарке. Освобожден в 1940. С началом ВОВ призван в топографический отряд ЗабВО. Занимался аэрофотосъемкой мест будущей военной кампании с Японией. После войны в течение многих лет заведовал охотничьим хозяйством Читинского облисполкома. Перед уходом на пенсию возглавлял геолого-разведочную экспедицию. Принимал участие в мероприятиях по благоустройству и озеленению Читы, читал лекции в обществе «Знание», организовал клуб ветеранов. В середине 1930-х один из сильнейших шахматистов Челябинска, участвовал в полуфинале первенства России (1935), в полуфинале первенства ВЦСПС (1935). Шахматист 1-й категории, судья республиканской категории, председатель Читинской областной федерации шахмат. Активно пропагандировал шахматы: выступал с лекциями, проводил сеансы одновременной игры (Кыра, Акша, (1950), Петровск-Забайкальский (1954) и др.). Делегат 4-го Всероссийского съезда Советов (1918). Его памяти с 1994 ежегодно проводится турнир шахматистов Читинской области.

Лит.: Евладов В. П. По тундрам Ямала к Белому острову. — Тюмень, 1992; Ремизов Ю. Мэтр чит. шахмат // Заб. рабочий. — 1994. — 12 авг.

© Ремизов Ю.М.

© «Энциклопедия Забайкалья»
Смежные темы:
1928-1929: Ямальские экспедиции
Последний раз редактировалось ББК-10 04 Январь 2015 13:06, всего редактировалось 5 раз(а).
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Евладов Владимир Петрович (1893-1974)

Сообщение ББК-10 » 01 Январь 2015 15:43

Наше Наследие.
Иллюстрированный культурно-исторический журнал
№ 87 2008


© Татьяна Копцева
Ямал-харютти (Ямальский житель)
http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/8727.php


Владимир Петрович Евладов : 872700.jpg
Во все времена и у всех народов считалось, что достоинство человека определяется его поступками. Жизнь человека бессмысленна без цели, без желания изменить мир к лучшему, без созидания...
Настоящий мужчина достигает всего собственными усилиями. Тяжела и ответственна его судьба. Он, как легендарный ямальский богатырь, должен твердо стоять на Земле, оберегая и защищая ее; возносить к звездам то, что другим кажется тяжелым и непосильным.
С историей освоения уральского севера связано имя Владимира Петровича Евладова. В качестве топографа, этнографа-экономиста, научного сотрудника Всесоюзного Арктического института Евладов участвовал в первых советских экспедициях на полуостров Ямал. Им была создана первая подробная карта Ямала и острова Белого, изучен язык ненцев-оленеводов, составлен первый русско-ненецкий словарь, выпущен ряд интересных работ.
Что же это был за человек, которого уважали и принимали ненцы, любовно называя «Ямал харютти» (Ямальский житель), «Гайво хориче» (Лысая голова), а тот, в свою очередь, отвечал им взаимностью: народ суровой тундры — мужественный, трудолюбивый, правдивый, добрый и талантливый по натуре — полюбился Евладову. На Ямале есть обычай дарить подарки тем, кто приезжает к тебе в гости, но более ценно получить в дар вещь особую: «Брат Нумеды Хэуку Пуйко решил подарить мне нож, — пишет В.П.Евладов, — “какого нет на Ямале”. Снял свой, которым целый день строгал мелкую стружку, и дал мне. Неловко было брать, но это бы страшно обидело Хэуку — “выборного” в родовой совет. Я взял нож, а он взял с меня слово, что я его никому не подарю, не отдам и “большому выборному начальнику”, а привезу его в следующий раз обратно, и он мне подарит другой нож, еще лучше. Так у нас пойдет обмен, а потом его продолжат наши сыновья. Это было своеобразное предложение крепкой дружбы. Я тут же снял свой нож и повесил ему на пояс. Хэуку засиял от удовольствия — теперь у него есть новый друг. Да и нож, подаренный ему, был неплох, — сделан из крепкой капканной пружины с ручкой мамонтовой кости». На ямальском севере с пяти лет мальчик надевал нож и носил его до самой смерти, это был главный атрибут ненецкого мужчины. Он — основное оружие и символ достоинства, инструмент для работы и культовый предмет. Ненцу вручить нож русскому человеку, значит — выразить огромное уважение и подчеркнуть его достоинства. Это похоже на вручение наградного (холодного) оружия — почетной награды для особо отличившихся военнослужащих за их подвиги и личные заслуги перед государством.

Владимир Петрович Евладов родился 25 июля 1883 года в селе Верхоторский завод Стерлитамакского уезда Уфимской губернии. Детство его прошло на Урале. Дед и отец были священниками. Семья была идейная и очень образованная. Ценность образования, культуры, терпимость к иному образу жизни, необходимость понять его — это было впитано Владимиром с детства и впоследствии очень помогло в жизни и путешествиях. Вторым «я» стали доброжелательность и стремление помогать людям, несмотря на национальность и социальную принадлежность.

В 1911 году В.П.Евладов с отличием закончил Уфимское реальное училище и в том же году поступил в Петербургский институт инженеров путей сообщения, в котором учился до середины 1916 года. В периоды летних учебных практик работал топографом-изыскателем и геодезистом на строительстве железных дорог в Новгородской и Ярославской губерниях, Семипалатинском переселенческом управлении.

В августе 1916 года вместе со всеми студентами высших учебных заведений был мобилизован и направлен в школу морской авиации, а после окончания ее — в школу мичманов военного времени, которую окончил к 1 мая 1917 года и получил первый офицерский чин — мичмана флота военного времени.

В дни Февральской революции В.П.Евладов был избран в ротный комитет школы, по решению которого 28 февраля вся школа влилась в состав революционных войск Петроградского гарнизона. В сентябре 1917 года Евладова приняли в партию большевиков, после Октябрьской революции он был избран в Левашовский Совет рабочих и солдатских депутатов.

В годы Гражданской войны В.П.Евладов работал в партийных и хозяйственных организациях Урала и Сибири. Был арестован белочехами и со всем составом Стерлитамакского уездного совета приговорен к расстрелу, накануне которого сумел бежать в Уфу, а потом в Нижнеудинск. В составе штаба 30-й, а потом 35-й стрелковой дивизии Красной Армии принимал участие в боевых действиях в Монголии.

В 1921 году Евладов возвратился из Восточной Сибири и включился в работу партийных и хозяйственных организаций Уфы, Челябинска, Свердловска. До 1926 года занимал должность заведующего кредитно-плановым отделом Уралсельхозбанка.

С формированием Уральской области в ее территорию вошли далекие тундры Ямала и Гыдана, западносибирская тайга. Население этих отдаленных мест, особенно коренные народности — ханты, манси, ненцы, селькупы — были еще слабо изучены в этнографическом и хозяйственном отношениях. А эти сведения были необходимы для успешного проведения национальной политики советской власти — оказания экономической, медицинской, образовательной помощи народам Севера.

В апреле 1926 года В.П.Евладов вместе с отрядом Уральского облздравотдела выехал на Ямал в качестве топографа лечебно-обследовательского отряда. В задачу экспедиции входили медицинские обследования и выработка предложений по организации постоянной медицинской помощи населению тундры. На Ямале топограф Евладов был включен в состав ветеринарно-бактериологической группы, работавшей в стадах ненцев-оленеводов.

Топографические работы проводились с августа по ноябрь 1926 года на маршруте более 300 километров, от Нового Порта до озер Ярро-то и далее к югу до острова Пуйко на Оби. По маршруту, который был пройден частично на оленях и пешком, закладывались топографические знаки, проводилась съемка местности. В ходе работ собирались географические и этнографические сведения, обсуждались планы будущих экспедиций на север Ямала и остров Белый. По возвращении экспедиции ее участниками были написаны отчеты, даны практические предложения. В.П.Евладов сделал обширные доклады в Уралкоме Севера, Комитете Севера при ВЦИК в Москве и Полярной комиссии Академии наук в Ленинграде.

В марте 1927 года Владимир Петрович был включен в состав Уральского Комитета содействия народностям северных окраин. В этом же году Уральский облисполком вынес решение об организации крупной научно-исследовательской экспедиции: «Для всестороннего изучения политико-экономического состояния, жизни, быта, обычного права ямальских кочевников, флоры, фауны, оленеводства, пушного и рыбного промыслов, товарно-меновых отношений, производства и потребления, работы торгово-заготовительных организаций направить комплексную экспедицию на Ямальский полуостров сроком на полтора года... в составе начальника экспедиции Евладова В.П., охотоведа Спицина Н.Н. и товароведа Каргопольцева И.В.».

Ямальская экспедиция явилась главным научным предприятием Евладова. 8 марта 1928 года группа исследователей выехала из Свердловска и 30 марта достигла Обдорска. 17 апреля экспедиция из 22 человек на 58 нартах и общим стадом оленей в 374 головы отправилась из Обдорска в тундры Ямала.

Результатом экспедиции стало большое число научных докладов и практических предложений в различные организации области, отчет и информационные письма были направлены в Комитет Севера в Москву. В частности, Евладов предложил организовать крупную морзверобойную артель, «корабль-факторию» на Карском побережье Ямала, создать крупное государственное оленеводческое хозяйство (госхоз). Кроме того, для охраны природы он предлагал основать заповедники и заказники на 10% территории Ямала. По всем этим предложениям было дано экономическое обоснование, некоторые из них начали реализовываться.

Значение Ямальской экспедиции 1928–1929 годов не исчерпывается только практической стороной — рекомендациями, проектами, которые наряду с предложениями других исследователей и практических работников стали основой для последующих социальных преобразований на Севере в 1930–1950-е годы. Большой интерес представляют собственно краеведческие, зоологические, охотоведческие, этнографические материалы. По своему тактическому замыслу эта экспедиция была первой и, пожалуй, единственной, маршрут и работа которой были спланированы точно по образцу традиционного годового хозяйственного цикла ямальских ненцев оленеводов. Работа экспедиционного отряда и групп была максимально приближена к конкретным для данного сезона и местности жизненным нуждам оленеводов. Это позволило ее участникам подметить и правильно оценить многое из того, что ускользнуло от внимания других исследователей или было неверно ими истолковано.

Экспедицией В.П.Евладова были проведены первые топографические съемки местности ряда внутренних районов Ямала, дано детальное описание сезонных мест расселения, путей кочевок ямальских ненцев, их оленеводства, морского зверобойного и охотничьего промыслов. Ярки и талантливы этнографические зарисовки культуры и быта коренных ямальцев, основателен и оригинален анализ их традиционных «внутренних» социально-экономических отношений. По материалам и впечатлениям Ямальской экспедиции Евладов написал книгу «В тундрах Ямала», опубликовал научные статьи, небольшие рассказы и повести в журналах «Уральский охотник», «Уральский следопыт», в журнале «Вопросы Арктики» издал карту Ямала.

Неоспоримы и научные приоритеты: возможность увидеть остров Белый в летний период (до этого предшественники-исследователи И.Т.Иванов, Б.М.Житков видели исключительно снежные равнины острова) с дальнейшим первым географическим его описанием в Уральской советской энциклопедии; установление этнографического факта разделения всех ненецких родов на две взаимобрачные половины (более детально было исследовано ленинградским этнографом и лингвистом Г.Д.Вербовым); сбор первых сведений об археологических памятниках морских охотников — «сихиртя» (впоследствии стоянки были раскопаны ученым-североведом В.Н.Чернецовым, а их материалы легли в основу принятых сейчас в исторической науке взглядов на процесс формирования древнего населения и этнических культур на севере Западной Сибири).

В 1930-е годы В.П.Евладов продолжал работать в организациях, связанных с освоением северных территорий; был назначен заместителем председателя Уралкома Севера, затем начальником Уральского отдела Комсевморпути. Он организует и возглавляет Северо-Уральский трест Главсевморпути в Тобольске, проводит зимовку на Ямале как научный сотрудник Всесоюзного Арктического института, затем возглавляет Красноярское территориальное управление Главсевморпути. В годы Великой Отечественной войны В.П.Евладов работал как военный топограф.

Исследовательская и практическая деятельность В.П.Евладова на Севере не осталась не замеченной в советской науке. В 1967 году он был приглашен в Москву для участия в работе VII Международного конгресса антропологических и этнографических наук. Позже академик А.П.Окладников напишет В.П.Евладову: «Снова перечитал ваши северные материалы, пришел в восхищение от их ценности. Ваш труд оказывает нам неоценимую услугу в изучении Обского Севера, его истории, самобытной культуры народов этого поднятого к новой жизни края...»

В следующем 2009, году исполнится 80 лет со времени первой советской этнографической экспедиции на полуостров Ямал и 35 лет со дня смерти Владимира Петровича, но мы благодарны всем, кто помогал и помогает нам возродить образ истинного патриота Ямала. Роль личности в истории велика и многогранна, будущее выставляет свои оценки, развенчивая кумиров и поднимая из забвения подлинных героев. Одним из них — бесспорно — был В.П.Евладов.

Из дневниковых записей В.П.Евладова

«Самоеды Ямала давно знали о нашем прибытии, оказывали всяческое содействие, проявляли предупредительность и внимание. Ни тени недовольства приездом незваных гостей, ни тени страха перед “начальством” не наблюдалось. Дети, и те ожидали нас. В одном месте навстречу нам выехал восьмилетний мальчик. Отец его объяснил, что мальчик никогда еще не видел русских и боялся, как бы они не проехали мимо. Он выехал звать нас к себе в гости».

«Ненцы считали Белый “святым островом” и делали все, чтобы воспрепятствовать появлению на нем русских...На мое заявление о поездке на остров Белый Нгедруй Ядне сказал, что лодок нет и ехать нам нельзя. Я почувствовал в его объяснениях явное нежелание пустить нас на остров и решил тактику дипломатии и обходных путей оставить сразу:

— Послушай, вэйсако (старик — нен.), что я тебе скажу.
— Скажи, послушаю, чего плохого?
— До нас здесь были два русских человека, одного ты не помнишь, а другого знаешь. Обоим этим людям не давали проехать на Белый остров. Теперь ты мне говоришь, что нет лодок и я ехать тоже не могу. Большой выборный начальник, который послал нас сюда, велел поехать на Белый остров, и я должен там быть. Будешь ли ты мне помогать или нет — все равно я там буду.
— Как терпишь (употребляется ненцами в значении “можешь”, “способен”), если лодок нет?
— Вон у тебя три калданки (легкая долбленая лодка для переправы через речки) я видел на нартах. Наверное, ты их не пожалеешь, а я свяжу их плотом, поставлю парус и подожду ветра...
— Так не терпишь, вода большая, другого берега не видно.
— Ну, если мы погибнем, тогда нас спрашивать ни о чем не будут. Так мне легче, чем не поехать на Белый. А куда девались три лодки Яптиков и Ямалов?
— Они три дня назад ушли на остров промышлять оленя.
— Почему же не дождались меня, ведь я писал бумагу?
— Бумага прошла хребтом, ко мне не попала, и я не знаю, получили ли они.
— Вэйсако, хитрить со мной не надо. Ты знаешь, песец хитрит, а в слопец (деревянная ловушка) попадает. Хочешь я скажу, почему вы не пускаете нас, русских, на Белый остров?
— Ну, скажи.
— Там, на Белом острове есть у вас главный бог Сэру Ирику — Белый старик. Там есть много других идолов, и вы боитесь, что мы потронем, разорим их, а святую землю оскверним своими ногами.
— Как ты знаешь? Этого даже не всякий самоедин знает!
— Я еще много другого знаю, я знаю, как солнце по небу ходит, знаю, почему длинная ночь бывает у вас, знаю, почему ночью свет бывает и многое другое. Ты со мной не хитри, я знаю, что ты думаешь.
— Я-вой, я-вой, — удивленно сказал он, и суеверный страх мелькнул в его глазах. Он спокойно сидел за чаем, по плечам свисали длинные волосы, свалявшиеся в колтун. Четыре промышленника-сына сидели напротив и хранили молчание, пока отец разговаривал. Женщины суетились у чая, охотовед Спицин с интересом наблюдал эту своеобразную борьбу.
— Вэйсако, скажи всем, что мы приехали сюда не для богов, а для людей. Богов ваших мы не только трогать, даже смотреть не будем, если по дороге не попадутся. На острове нам нужно посмотреть, много ли диких оленей осталось, долго ли они вас кормить будут.

Много еще было разговоров у нас, пока старик наконец сказал:
— Однако, тебе надо помогать.
— Как будешь помогать, раз лодок нет?
— Одна-то лодка есть, вчера пришла.
— Ну, вот вижу, что ты настоящий друг, так и скажу большому начальнику.
— Я тебе дам сына, пусть едет с вами. Он все знает на острове, он стреляет хорошо, вот он сидит...

Итак, лодка получена, а с нею и надежные проводники. Дорога на Белый открыта!»
«Над тундрой светило солнце, я не спеша возвращался с озер, где поинтересовался пернатыми. Ноги приятно, мягко ступали по сочному мху-ягелю, воздух был неподвижен, кристально чист и над всем — неслыханная, сказочная тишина... Подойдя к стану экспедиции, я увидел группу приехавших на оленях ненцев. От них отделился, пошел ко мне старик: высок, широкоплеч, голова с длинными волосами, заплетенными в косы, была седа. “Ани торова!” — приветствовал я его на его языке... “Ани торова!” — ответил он, пристально рассматривая меня. Я был в обычной ненецкой малице-шубе, подпоясанной, как у любого жителя тундры, широким ненецким ремнем, с подвешенным к нему обязательным в быту инструментом — ножом. На ногах — обычные ненецкие бродни из тюленьей кожи. Словом, ничего такого, что могло вызвать интерес старика. Между тем он продолжал молча рассматривать меня сверху донизу. Потом спросил: “Ты — красный начальник?”... “Я тебе не начальник, а гость. Я приехал в вашу тундру. Вот пастухам наших оленей и другим русским я — начальник”... “Нет, ты — красный начальник? — повторил он делая особое ударение на слово “красный”. — А руки-то у тебя... белые! И лицо белое, как у меня!” — воскликнул он, пораженный своим открытием. Тут пришла очередь моя удивляться: “А ты как же думал, вэйсако? Неужели ты мог представить, что руки и лицо у меня красные?” “Да, я так думал, мы все так здесь думали, что красные — это другие люди, из чужой земли пришли к нам, повоевали белых и сами стали править»”...Вот так знакомство!»
* * *
Имя Владимира Петровича остается малоизвестным как для интересующихся Севером, так и для многих исследователей. Открытие этого человека и его достижений произошли благодаря кропотливому изыскательскому труду этнографа-сибиреведа Александра Пики.
В 1992 году появилась книга «По тундрам Ямала к Белому острову», основанная на документальных данных и результатах работ экспедиционного отряда. В 1998 году издается альбом фотографий «Земля Ямал». А.Пика не только подготовил текст книги, но и восстановил стеклянные пластины — негативы, с которых были отпечатаны фотографии 20-х годов XX столетия, организовал ряд выставок в поселках и городах Ямало-Ненецкого автономного округа. Самое главное, он передал характер восприятия В.П.Евладовым жизни, хозяйства, культуры тогда уже советских граждан-ненцев глазами европейски образованного, гуманистически мыслящего русского человека «доколлективизационной эпохи».
Несколько лет назад Ямало-Ненецкий окружной музейно-выставочный комплекс им. И.С.Шемановского получил ряд уникальных документальных материалов, книг, личных предметов исследователя благодаря сыну В.П.Евладова, Петру Владимировичу. Прекрасно понимая ценность отцовского наследства, П.В.Евладов убежден: самое лучшее место для дальнейшего хранения рукописей, дневников, писем, фотографий, личных вещей отца — это ямальский музей, ибо именно Ямал был главным делом жизни Владимира Петровича, его самой большой любовью. А в скором времени появится вторая книга, подготовленная сыном о зимовке В.П.Евладова на фактории Дровяной в 1935–1936 годах — результат Северо-Обской ихтиологической экспедиции Всесоюзного Арктического института.

В статье и подписях к иллюстрациям использованы материалы книги В.П.Евладова «По тундрам Ямала к Белому острову», фотографии из альбома «Земля Ямал», а также материалы А.И.Пики и В.П.Евладова, хранящиеся в документальном фонде ГУ «Ямало-Ненецкий окружной музейно-выставочный комплекс им. И.С.Шемановского».
Последний раз редактировалось ББК-10 01 Январь 2015 19:20, всего редактировалось 1 раз.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Евладов Владимир Петрович (1893-1974)

Сообщение ББК-10 » 01 Январь 2015 18:34

ВЕСТНИК УРАЛЬСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ РАН. 2009. № 4 (30)
ВЕСТНИК УРАЛЬСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ РАН. 2010. № 1 (31)


 2.jpg
ПОД СЕВЕРНЫМИ СОЗВЕЗДИЯМИ

По страницам полярного дневника

20-30-е гг. ХХ в. — начало освоения высоких широт и Северного морского пути теми, кто нес в себе дух подлинного патриотизма, научного подвижничества и гуманизма, не извращенного коммунистической утопией. Можно вспомнить целую плеяду героев Севера: академика О. Ю. Шмидта, И. Д. Папанина, автора известной книги «Жизнь на льдине»; летчиков - Героев Советского Союза, спасших экспедицию раздавленного льдинами в Чукотском море парохода «Челюскин». Благодаря этим людям те годы воспринимаются нами не только как годы террора и ГУЛАГа, но и как время действительно больших свершений, прорывов в науке и практике, удививших мир. К ним принадлежит и автор полярного дневника. Мы вправе гордиться теми страницами нашей истории, которые оставили люди, подобные В. П. Евладову.

Полярный исследователь Владимир Петрович Евладов (1893-1974) окончил Петербургский институт инженеров путей сообщения, в 1916 г. был мобилизован, проходил военную службу в составе Второго Балтийского флотского экипажа, затем был направлен в школу морской авиации, а после ее окончания - в школу мичманов.
Участие В. П. Евладова в северных экспедициях началось весной 1926 г. на полуострове Ямал, где он работал топографом и знакомился с жизнью кочевников-оленеводов. Общение с ними требовало знания их языка; овладев им, он составил ненецко-русский словарь. К результатам его обследования быта кочевников на Севере проявили интерес Полярная комиссия Академии наук СССР и организованный ВЦИК СССР Комитет Севера, которым руководил известный партийный и государственный деятель П. Г. Смидович.
В разработке комплексной программы для новой экспедиции, руководителем которой был назначен В. П. Евладов, деятельное участие приняли известные ученые С. А. Батурлин, В. Г. Тан-Богораз, А. А. Бялыницкий-Бируля, Б. М. Житков и др. Эта экспедиция состоялась в 1928-1929 гг. Она прошла по Ямалу до Белого острова включительно, собрала обширный материал для коллекций, наметила места новых поселений, провела статистическую перепись населения и хозяйственных объектов и представила результаты исследований и практические предложения по реконструкции хозяйства тундры.
В дал ьнейшем Владимир Петрович работал в Комитете Северного морского пути, организованном Наркомвнешторгом, а в 1933 г. был назначен начальником Северо-Уральского треста Главсевморпути, которым руководил известный полярник академик О. Ю. Шмидт. Деятельность треста, возглавляемого В. П. Евладовым, была тесно связана с возникновением на Ямале новых населенных пунктов - Дровяная, Тамбей, Се-Яга и др., а также промысловых баз на мысе Таран и на острове имени президента Географического общества СССР Ю. М. Шокальского. В. П. Евладов участвовал в экспедициях на Ямал, предпринимаемых Всесоюзным Арктическим институтом, вплоть до тюремного заключения, последовавшего в годы большого государственного террора. Его арестовали за «классово чуждое пролетариату» происхождение, однако затем освободили, и в годы Великой Отечественной войны он служил старшим офицером в одном из топографических отрядов Забайкальского военного округа. Дальнейшая жизнь и работа ветерана-полярника прошла в Забайкалье.
В пору «оттепели» возобновились его связи с научным миром. К ветерану-полярнику, которого хорошо знали герои Севера О. Ю. Шмидт и И. Д. Папанин, проявили интерес в Новосибирском институте гуманитарных наук и Московском институте этнографии имени Миклухо Маклая. В 1964 г. он был приглашен в Москву на VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук, на котором выступал с докладом.
В Забайкалье В. П. Евладов вернулся к обработке своих полевых дневников и других материалов северных экспедиций. В дар директору Новосибирского института академику А. П. Окладникову и научному коллективу Владимир Петрович передал обширный материал о Ямальской экспедиции 1928-1929 гг. Уже после кончины ветерана-полярника при содействии Института проблем освоения Севера Сибирского отделения РАН в 1992 г. вышла его книга «По тундрам Ямала к Белому острову». В Москве в 1998 г. был издан альбом экспедиционных фотографий, сделанных В. П. Евладовым. Сын полярника П. В. Евладов передал рукописи, дневники, письма, фотографии и личные вещи своего отца Ямало-Ненецкому окружному музейно-выставочному комплексу.
При содействии губернатора Ямало-Ненецкого автономного округа Ю. В. Неёлова создана новая книга ветерана-полярника «Полярная Ямальская зимовка. Экспедиция Всесоюзного Арктического института 1935-1936 годов». Она составлена его сыном - П. В. Евладовым. Повествование о зимовке ученого-полярника в 1935-1936 гг. на фактории Дровяной состоит из дневников и других материалов исследователя, от которых при всей их деловой направленности веет приключениями и романтикой.
В предисловии, написанном губернатором ЯНАО Ю. В. Неёловым, отмечается, что именно Владимир Петрович основал фактории Дровяную и Тамбейскую. Для всех, кто интересуется историей, бытом и культурой коренных малочисленных народов Севера, повествование полярника открывает немало неизвестных страниц. «Он думал о том, как изменить жизнь на Ямале, чтобы она стала ярче и лучше, как облегчить быт кочевого населения, приобщить ненцев к той новой и прекрасной жизни, которая, как он верил, должна начаться в тундре. Владимир Петрович не был мечтателем и кабинетным ученым, он стремился внести свой вклад в приближение этого будущего», - пишет губернатор округа Ю. В. Неёлов.
Фрагменты документального повествования В. П. Евладова мы предлагаем вниманию читателей. Журнальный вариант текста подготовлен с согласия составителя книги заведующим Екатеринбургской журнальной редакцией Академиздатцентра «Наука» РАН Э. П. Молчановым.


Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Евладов Владимир Петрович (1893-1974)

Сообщение ББК-10 » 04 Январь 2015 16:58

"Вокруг света" №11 (2566) Ноябрь 1987

Ямал-Харютти

Человек, о котором мне хочется рассказать, был из беспокойного племени исследователей. Ямал-Харютти — Ямальский житель — такое прозвище получил он от кочевников Ямала. О нем и сейчас помнят на Севере.
Председатель самого северного на полуострове сельского Совета Николай Окатэтта на мои вопросы о Ямал-Харютти и его спутниках ответил коротко: «Эти люди жили на нашем Ямальском полуострове, но трудно о них рассказать».
Что же, может быть, это удастся мне. Ведь я давно иду по следу ямальских экспедиций двадцатых годов.
Работал в тундре, расспрашивал людей в поселках, вел поиски в архивах Салехарда, Тобольска, Москвы. Но самая большая удача ждала меня в Свердловске. В семье П. В. Евладова, сына Ямал-Харютти, сохранились письма, карты, старые фотопластинки и, главное, — полевые дневники Владимира Петровича Евладова.

Аргиш уходит от весны

17 марта 1928 года из Обдорска (ныне Салехард), «столицы» западносибирских тундр, выступил на север необычный санный поезд — аргиш — несколько десятков тяжело груженных нарт, запряженных четверками оленей. Невдалеке двигалось сменное стадо в полторы сотни голов.
По праву проводника экспедиции «нарьяна луце» («красных русских») на передовой упряжке сидел ненец Хэму Хороля. Дорога за Обь была трудной. Олени, исхудавшие от малокормицы на вытоптанных ягельниках окрестностей Обдорска, тянули груз, выбиваясь из сил. Полусгнившая упряжь часто рвалась, ломались нарты. То и дело приходилось останавливаться, перепрягать оленей, ремонтировать нарты, подвязывать и крепить поклажу.
Пять дней спустя, в ночь, близ фактории на реке Щучьей экспедиционный обоз догнали две легкие упряжки. Одной из них правил человек в малице, но из-под ее капюшона поблескивали стекла очков. Для любого жителя тундры этого было достаточно, чтобы понять: перед ним — нездешний, приехал издалека по важному делу. Одним словом — «начальник». Такому сразу нельзя отказывать в просьбе, но и соглашаться со всем сразу тоже не следует, лучше посмотреть, что за человек...
А человек был вот какой. Начальнику Ямальской экспедиции Владимиру Петровичу Евладову шел тогда 35-й год. Уроженец Урала, инженер путей сообщения, мичман флота военного времени, он свою молодость прожил непросто, как непроста была в те годы жизнь всей нашей страны.
...В сентябре 1917-го Евладов вступил в партию большевиков и через полгода был делегирован на IV Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов, где голосовал за ратификацию Брестского мирного договора.
Потом дороги гражданской войны привели его на Урал, в Сибирь и в Монголию — там он принимал участие в разгроме банд барона Унгерна.
Вернувшись на родной Урал, Евладов сразу активно включился в работу партийных и хозяйственных организаций Уфы, Челябинска, Свердловска. Но, видно, его призванием была не кабинетная работа...
В свою первую экспедицию на Ямал он ушел в 1926 году в составе лечебно-обследовательского отряда.
Экспедиция должна была выработать предложения по организации постоянной медицинской помощи ненцам и хантам. Вскоре Евладов был включен в состав Комитета содействия народностям северных окраин при Уральском облисполкоме; Уралком Севера являлся местным отделением Комитета Севера при Президиуме ВЦИК, который возглавлял видный деятель партии П. Г. Смидович.
В 1927 году Уральский облисполком принял решение: «Для всестороннего изучения политико-экономического состояния, жизни, быта, обычного права ямальских кочевников, флоры, фауны, оленеводства, пушного и рыбного промыслов, товарно-меновых отношений, производства и потребления, работы торгово-заготовительных организаций направить комплексную экспедицию на Ямальский полуостров сроком на полтора года в составе начальника экспедиции Евладова В. П., охотоведа Спицина Н. Н., товароведа Каргопольцева И. В.». В экспедицию вошли также переводчик Ядопчев М. Ф., практикант Терентьев В. И., пастухи Филиппов, Хатанзеев, Тибичи с семьями. В составе Ямальской экспедиции должен был проводить летние полевые работы и отряд Обдорского ветеринарно-бактериологического института.
Маршрут и план работ был обсужден и одобрен в Свердловске и Москве при участии крупных специалистов по проблемам Севера. И к концу апреля следующего года экспедиция уже затерялась в снегах южного Ямала...
От фактории Щучья санный поезд повернул прямо на север и стал на обычный весенний путь кочевых ненецких хозяйств, которые уже ушли вперед на 100—150 километров. Нужно было убегать и от наступающей весны, от внезапного потепления, вскрытия и разлива рек, которые могли остановить движение экспедиции.
Как ни спешили, но праздник 1 Мая решено было отметить торжественно, конечно, насколько позволяла походная обстановка. Метельный ветер развевал над чумом, где собрались пастухи, красный флаг. За праздничным обедом Евладов и Спицин вспоминали прежние маевки, рассказывали, как празднуют 1 Мая рабочие в больших городах. И, конечно, шла речь о самой экспедиции. Евладов примерно так говорил пастухам:
— В прошлом году вас переписывали, бумагу делали. Большой выборный начальник посмотрел и сказал — плохо живут самоеды (Самоеды — устаревшее название ненцев. (Здесь и далее — прим. авт.)), мал приплод оленей, много пропадает, надо искать новые промыслы, надо лекаря послать, пусть смотрит, какие болезни на оленях и как их лечить. Он послал нас еще смотреть, как вы живете, что у вас есть, чего нету... Много ли бедных, нельзя ли моржа и тюленя промышлять и сказать Сеньке и Архипу (заведующим
факториями.— А. П.), чтобы принимали зверя...
Пастухи внимательно слушали и говорили: «А-а, трам». Так. Важно было рассеять недоверие к экспедиции, чтобы добрые вести о ней бежали впереди аргиша...
5 мая перешли реку Танлова — приток Щучьей. Вскоре опять остановка: наступил Егорьев день — праздник пастухов. К тому же начался отел. До реки Юрибей экспедицию вел новый проводник Хот Езынги. Призрак нежеланной весны все время маячил за спиной, снег заметно таял, идти становилось все
труднее. «Теперь стало ясно,— пишет Евладов в дневнике,— что попасть на Белый остров так быстро, как я рассчитывал, не удастся».
Эта строка говорит о том, что Владимир Петрович с самого начала экспедиции думал об этом острове, лежащем за проливом Малыгина, совсем близко от материка, и тем не менее практически неисследованном. В 1828 году там побывал штурман Иванов, а в 1908 году — Б. М. Житков, начальник экспедиции Русского Географического общества. Но ни тот, ни другой не смогли подробно изучить и описать Белый: ненцы считали его «святым островом» и делали все, чтобы воспрепятствовать появлению на нем русских. Неудивительно, что остров Белый притягивал Евладова словно магнит...
Стали двигаться ночами — снег был тверже. Но опасность застрять надолго на южном Ямале из-за весенней распутицы оставалась, и это угнетало людей. В эти дни в лагерь экспедиции приехали ненцы Яунгад Хадампи и Олю Окатэтта. Они сказали, что за плату продуктами готовы доставить часть груза экспедиции в район Тиутейяхи, то есть реки Тиутей (Моржовая), где предполагалось разбить летнюю стоянку. Ранее они отказывались от этого выгодного предложения, откровенно говоря, что у них могут быть неприятности. Ведь они бедняки, а богатые оленеводы могут спросить у них: «Зачем привели сюда русских?» Теперь же согласились. Можно было предполагать, что в отношениях экспедиции с местными жителями наступило потепление.
Освободившись от более чем полутонны груза, отряд стал двигаться быстрее, перешли реку Иоркуту, потом Юрибей. Догнали оленеводов. За Юрибеем ушел на свою «вотчину» Хот Езынги. Нужен был новый проводник, но никто из ненцев не хотел оставлять свое стадо даже ради хорошей платы — ведь в это время отел уже был в разгаре. Однако в гости, прослышав о запасах чая, сахара, масла и о гостеприимстве начальника экспедиции, ехали все.
Сделали несколько переходов без проводника, а затем пошли вместе с кочевым хозяйством братьев Пуйко — Парыси и Нумеда. Нумеда Пуйко оказался бывалым морским охотником и много ценного рассказал о промыслах в Карском море. В который раз Евладов подумал тогда, что общение с проводниками, неизбежно менявшимися, что само по себе было затруднительным для экспедиции, имело и свою пользу: они просвещали его, он — их.
В начале июня отряд достиг озера Нейто. Здесь братьев Пуйко сменил бедняк оленевод Хасовоку Окатэтта. Знаменитое озеро Нейто, лежащее на историческом пути русских мореходов через Ямал в Сибирь, обходили северным берегом. Обоз медленно и осторожно двигался по глубокому и тесному ущелью, над которым нависли наметы снега, грозя оборваться и мощной лавиной снести людей и оленей. Тут еще стояла суровая зима, воды Ней-то были крепко скованы льдом.
Отряд находился близ «географического центра» полуострова Ямал, координаты — 70° северной широты и столько же восточной долготы. Отсюда на легкой нарте без груза уже можно было достичь Белого острова за несколько долгих касланий, но Евладову хотелось попасть на остров летом, когда никто, кроме ненцев, там еще не бывал. Поэтому ближайшая цель весеннего маршрута оставалась прежней — река Тиутей.
Ушел проводник Хасовоку. Далее экспедицию сопровождал богатый оленевод Мыйти Окатэтта, по прозвищу Чугунная голова. Он отличался высоким ростом, мощным телосложением, а также удачливостью в «оленных делах». С
Мыйти сделали несколько трудных кочевок. Евладов пишет: «Днем все время светило яркое солнце, свет сделался невыносимым. Мы шли на север по ночам, а впереди нас перед глазами стояло полуночное солнце». 22 июня отряд почти достиг намеченного рубежа. Измученные люди и олени стояли на водоразделе полуострова Ямал (возвышенность Ямалхой), у истока реки Тиутей. Отсюда повернули на запад и после нескольких переходов стали лагерем на летовку.
Так, ценой большого напряжения, во многом лишь благодаря помощи ненцев, весенний маршрут был выполнен. За 70 суток сделали 42 перехода. Нужно было дать отдых людям и животным.
Исследовательская работа во время весеннего перехода велась, по словам Евладова, «в ненормальных условиях из-за трудностей пути». Но все же время от времени удавалось делать выезды в ненецкие стада для наблюдения за отелом, было начато заполнение бланков бюджетных похозяйственных обследований, собирались сведения по топографии, топонимике и этнографии, записывались все пожелания и претензии оленеводов.
Побережье Карского моря теперь было почти рядом — в двух суточных переходах от лагеря экспедиции. Весенние морские промыслы уже начались. Для изучения их решено было послать на побережье товароведа Ивана Каргопольцева. Но поездка не удалась. Несколько дней его катали по разным чумам, не давали ни спать, ни есть и в сильный туман привезли обратно в лагерь. Он рассказал, что об экспедиции вновь ходят нелепые слухи. Говорили, что «началась война, пришел красный отряд отбирать оленей, надо от них скрываться и не пускать их туда, куда они хотят». Старые страхи и обиды были еще живы... Снова главной задачей экспедиции на время короткой летовки стало установление дружеских отношений с местным населением. Опять начались обоюдные поездки в гости, знакомства, расспросы, рассказы, угощенье — сахар, масло, баранки и чай, чай, чай...
На лето экспедиция разделилась: южный, ветеринарно-бактериологический отряд должен был работать в юго-западной части Ямала до мыса Марресале; северный во главе с Евладовым готовился отправиться на лодке в плавание вдоль берегов Ямала к острову Белому. Встреча обеих групп была назначена на первое октября у озера Ней-то.

Белоостровская Застава

Лагерь экспедиции стоял на «вотчине» Хаулы Окатэтта —опытного морского зверобоя и хорошего оленевода, пользовавшегося большим авторитетом у всего населения Ямала. В 1908 году он, так же как и некоторые другие ненцы Ямала, получил от Б. М. Житкова бронзовую медаль Общества акклиматизации и вот уже 20 лет (!) терпеливо ждал от него якобы обещанную «бумагу», дающую ему право на «управление всеми самоедами». О «бумаге» он напомнил и Евладову.
Северный берег Тиутей-яхи «принадлежал» Сэу Яптику, о котором поговаривали, что он шаман. С ним и с Хаулы Окатэтта и начались переговоры о лодке. Евладов пишет: «Много интересных моментов имели эти и последующие переговоры, прежде чем я получил в свое распоряжение лодку 30-летнего возраста. Еще более того потребовалось «дипломатических подходов», чтобы получить и опытных спутников. Сначала выбор остановился на лодке Хаулы, но она оказалась так стара, что ее начали разбирать. Потом перешли на лодку Сэу Яптика и долго на нее ориентировались, но потом хитрый старик заменил ее лодкой Едайко Яптика».
Проводниками пожелали быть сами Хаулы и Сэу. Само собой, должен был собираться в путь и хозяин лодки. Правда, наиболее опытного шкипера Хаулы Окатэтта одолевали сомнения: он дал «крепкий зарок» никогда не выходить в море после того, как бурей однажды его унесло на Новую Землю. Все же удалось убедить Хаулы, что сопровождение русских избавляет его от клятвы...
26 июня лодка спустилась к устью Тиутей, еще двое суток не выходили в море, ожидая попутного ветра. Это позволило Евладову предпринять несколько маршрутов по мысу Тиутей-сале, осмотреть жертвенники и землянки «сииртя» — древних морских зверобоев Ямала. Перед выходом в море каждый бросил в воду монетку в дар местному богу моржей. Отказался выполнить обряд лишь охотовед Николай Спицин, чем сразу нажил себе недоброжелателя в лице старика Сэу, который поделился опасениями с начальником, что «охотовед Миколаиць не человек вовсе, а... черт!».
Вышли в море. Дул порывистый юго-западный ветер, ледяные поля плавали неподалеку от берега. Лодка несколько раз подходила ко льдам, чтобы запастись пресной водой и подстрелить моржа или тюленя. До острова Белый было 500 километров пути.
Плавание длилось 13 суток. 10 августа у устья реки Ептармы их догнали вести о том, что в чуме Едайко Яптика болезнь. Лодку отпустили и перешли на сушу. К этому времени отношение жителей Ямала к экспедиции вновь переменилось к лучшему. Добрая весть о «красных русских» шла впереди отряда. Везде их встречали дружелюбно. Евладов пишет: «Самоеды Ямала (имеется в виду самая северная оконечность полуострова.— А. П.) давно знали о нашем прибытии, оказывали всяческое содействие, проявляли предупредительность и внимание. Ни тени недовольства приездом незваных гостей, ни тени страха перед «начальством» не наблюдалось. Дети, и те ожидали нас. В одном месте навстречу нам выехал восьмилетний мальчик. Отец его объяснил, что мальчик никогда еще не видел русских и боялся, как бы они не проехали мимо. Он выехал звать нас к себе в гости в чум».
Все складывалось благополучно, но успокаиваться было рано. 15 августа руппа Евладова выехала к проливу Малыгина. В ясную погоду с этого места можно разглядеть остров Белый, но в тот день видны были лишь пустынные еро-стальные воды Карского моря под пасмурным небом. Горизонт и остров были закрыты туманом. Добрались до чума Нгедруй Ядне, но здесь наткнулись на настоящую «белоостровскую заставу». Ненцы не желали, чтобы пришельцы ступили на их «священную землю». Нужно было реодолеть это сопротивление, но, конечно, не грубым напором. Переговоры Евладова с Ядне — это, пожалуй, один из самых драматических моментов экспедиции. Вот рассказ Евладова об этом: «На мое заявление о поездке на остров Белый Нгедруй Ядне сказал, что лодок нет и ехать нам нельзя. Я почувствовал в его объяснениях явное нежелание пустить нас на остров и решил тактику дипломатии и обходных путей оставить сразу:
— Послушай, вэйсако (Вэйсако — старик (ненец.).), что я тебе скажу.
— Скажи, послушаю, чего плохого?
— До нас здесь были два русских человека, одного ты не помнишь, а другого знаешь. Обоим этим людям вы не давали проехать на Белый остров. Теперь ты мне говоришь, что нет лодок и я ехать тоже не могу. Большой выборный начальник, который послал нас сюда, велел поехать на Белый остров, и я должен там быть. Будешь ли ты мне помогать или нет — все равно я там буду.
— Как терпишь (Ненцы употребляют выражение «терпишь» в значении — можешь, способен, нравится.), если лодок нет?
— Вон у тебя три калданки (Калданка — легкая долбленая лодка для переправы через речки.) я видел на нартах. Наверное, ты их не пожалеешь, а я свяжу их плотом, поставлю парус и подожду ветра...
— Так не терпишь, вода большая, другого берега не видно.
— Ну, если мы погибнем, тогда нас спрашивать ни о чем не будут. Так мне легче, чем не поехать на Белый. А куда девались три лодки Яптиков и Ямалов?
— Они три дня назад ушли на остров промышлять оленя.
— Почему же не дождались меня, ведь я писал бумагу?
— Бумага прошла хребтом, ко мне не попала, и я не знаю, получили ли они.
— Вэйсако, хитрить со мной не надо. Ты знаешь, песец хитрит, а в слопец (Слопец — деревянная ловушка.) попадает. Хочешь я скажу, почему вы не пускаете нас, русских, на Белый остров?
— Ну, скажи.
— Там, на Белом острове есть у вас главный бог Сэру Ирику — Белый дедушка. Там есть много других идолов, и вы боитесь, что мы потронем, разорим их, а святую землю оскверним своими ногами.
— Как ты знаешь? Этого даже не всякий самоедин знает!
— Я еще много другого знаю, я знаю, как солнце по небу ходит, знаю, почему длинная ночь бывает у вас, знаю, почему ночью свет бывает и многое другое. Ты со мной не хитри, я знаю, что ты думаешь.
— Я-вой, я-вой,— удивленно сказал он, и суеверный страх мелькнул в его глазах. Он спокойно сидел за чаем, по плечам свисали длинные волосы, свалявшиеся в колтун. Четыре промышленника-сына сидели напротив и хранили молчание, пока отец разговаривал. Женщины суетились у чая, охотовед Спицин с интересом наблюдал эту своеобразную борьбу.
— Вэйсако! Скажи всем, что мы приехали сюда не для богов, а для людей. Богов ваших мы не только трогать, даже смотреть не будем, если по дороге не попадутся. На острове нам нужно посмотреть, много ли диких оленей сталось, долго ли они вас кормить будут.
Много еще было разговоров у нас, пока старик наконец сказал:
— Однако, тебе надо помогать.
— Как будешь помогать, раз лодок нет?
— Одна-то лодка есть, вчера пришла.
— Ну вот, я вижу, что ты настоящий друг, так и скажу большому начальнику.
— Я тебе дам сына, пусть едет с вами. Он все знает на острове, он стреляет хорошо, вот он сидит...»
Итак, лодка получена, а с нею и надежные проводники. Дорога на Белый открыта!

Знакомство с Сэру Ирику — Белым Дедушкой

В тот же день выехали на реку Яхада. Евладов поставил на руле лодки массивную сургучную печать и вдавил серебряный рубль. Это означало, что лодка не может двигаться с места, пока печать не снята. Рубль означал, что с этого момента хозяину будут платить за лодку деньги.
Ночью 20 августа все отъезжающие на остров прошли обряд очищения. Под каждой нартой с сидящим на ней человеком женщина подержала жестянку с дымящимся оленьим салом. Особенно долго окуривали нарты охотоведа Спицина... Через два часа быстрой езды уже были у лодки. Ночь была тихая и без тумана, погода на редкость благоприятная для плавания.
Шли вниз по реке Яхады то под парусом, то на гребях и к утру вышли к устью.
Отсюда, с мыса Яхады-сале, остров Белый был уже хорошо различим.
Поставили парус — и к полудню были уже на середине пролива. Вокруг лодки резвились тюлени...
Наконец к вечеру бросили якорь. Через час три чумика стояли на южном берегу острова. Здесь было зелено, в бинокль удалось разглядеть стайку диких оленей, на берегу отпечатались следы белого медведя. Остров производил впечатление заповедника. После чая, перед сном, ненцы предупредили, что винтовки надо всем зарядить и положить около себя, так как белые медведи любят нападать на сонных людей.
С утра ненцы ушли на охоту и с ними Спицин. Переводчик Ядопчев занялся обедом. Евладов заряжал патроны, готовил фотопластинки, писал дневник. К вечеру он вышел разведать местность. Было тепло. В последний момент все же решил захватить суконную охотничью куртку. С собой взял патроны, фотоаппарат, сумку для дичи и буссоль для собственного спокойствия — профессиональный геодезист, он считал, что с буссолью не заблудится.
Евладов шел, огибая крупные озера и легко пересекая в броднях мелкие. Мысль о том, что он первый из исследователей проник в глубь Белого острова, заставляла волноваться. Б. М. Житков пробыл на острове, покрытом снегом, с утра до середины дня. Штурман Иванов ездил ненадолго на южный берег для определения широты, а его помощник Рагозин в две коротких поездки нанес на карту линию западного берега Белого до широты 75°25'. Теперь же, опираясь на полное содействие проводников, трех молодых охотников — Паали Ядне, Ули Адера и Табкоче Ямала — можно было оставаться на острове столько времени, сколько понадобится. Снега и льда не было. Остров лежал открытый для исследовательского глаза. Как хорошо быть первым!
Незаметно наплыл густой туман. Пора было возвращаться в лагерь — сумка с подстреленными гагами давила плечи. Евладов повернул к побережью. Сгустились сумерки. От тумана очки Евладова покрылись водой, их пришлось снять. Теперь небольшое озерцо казалось безбрежным, кочка чернела горкой...
Ночь опустилась над тундрой, очертания местности еще больше расплылись. Долго Евладов шел не меняя направления, пока не наткнулся на плавник. Море шумело где-то впереди, но его не было видно. Вот наконец и берег. Через полчаса ходьбы во мгле показались очертания высокого мыса с жертвенником. Что за история? Похоже, следовало двигаться в обратном направлении... Евладов взобрался на мыс. Такого огромного жертвенника ему еще не приходилось видеть. Большая куча оленьих рогов, из которой торчали палки-идолы с грубо вырезанными лицами и пятнами жертвенной крови на них. В самой середине поставлено большое лиственничное бревно. Вокруг стояли малые идолы, которые были одеты в специально сшитые малицы и ягушки, здесь же валялись черепа белых медведей. Невдалеке в последних тусклых лучах заката виден был еще один мыс и тоже с жертвенником. Теперь сомнений не было. Это Сидя-хаен-сале — «Два святых мыса», о которых Евладов знал по книге Житкова. Значит, до стоянки больше десяти километров. Сколько же он уже прошел? Не менее тридцати, ноги совсем отказывались идти. Он собрал сухого плавника на костер, подумал, не взять ли жертвенную шкуру оленя, чтобы постелить на влажный песок, но не стал этого делать. Следы сапог выдали бы нарушившего «святое место». Костер весело затрещал. Евладов испек на костре гагу, поужинал и, зарядив ружье жаканом (берег на случай встречи с медведем), лег спать на обрывках старых жертвенных шкур.
Холод не дал крепко уснуть. Лишь забрезжил рассвет, он встал и пошел по берегу к лагерю. Вся одежда была мокрой насквозь, болела натертая нога. Но все же Евладов внимательно осматривал береговые осыпи. Попался лишь кусок хорошего каменного угля.
Наконец солнце показало в тумане свой бледный круг. Евладов взглянул на буссоль, ввел поправку на магнитное склонение и определил время — около шести утра. В лагере уже, наверное, беспокоились. Евладов пошел быстрее, из последних сил, и к полудню вышел на стоянку. Выпив горячего кофе со свежими лепешками, которые испек Максим Ядопчев, он завернулся в малицу
и проспал до вечера.
Дальше все пошло гладко. Спицин с ненцами ходил в тундру, проводил учет численности дикого оленя. В один из походов он открыл два больших озера, которые ненцы называли Пага-мал-то («Конец реки Пага озеро») и Нябы-Пага-мал-то («Другой конец реки Пага озеро»). Эти озера Евладов положил на карту по данным Спицина, а по схемам, нарисованным проводниками, нанес и реки, вытекающие из этих озер до впадения их в море.
Потом они занялись съемкой береговой линии, которая не уточнялась более ста лет, со времен описи штурмана Иванова. Расхождения между старой и новой картами оказались значительными. Южный, высокий, берег был изрезан оврагами, далеко уходящие в море мысы разделялись долинами речек и ручьев. Мысы были сложены из песчаника, иногда выходили наружу суглинки, мощные прослойки торфа. Кое-где виднелись складки напластований — видно, остров тревожили геологические сдвиги.
Много интересных сведений приносили вечерние разговоры у костра с ненцами. Белый был необитаем, но южную его часть хорошо освоили жители северной оконечности Ямала. Летом на лодках, а зимой на оленях они пересекали пролив и добывали на острове диких оленей. Это было большим подспорьем в их хозяйстве. Только нельзя было брать на остров женщин и ставить чум — этого не любит хозяин острова Сэру Ирику. На восточный и на западный берега острова ненцы ездили изредка, но на северном не бывали вообще, боялись — «в море волна большая, лодка не терпит». Два главных святых места на острове — Сидя хаен-сале и Вэйсако-хэге, где живет Белый дедушка. С уважением относились ненцы и к «езе-луцем-пя» — железному столбу на мысе Шуберта, который поставили еще участники Великой северной экспедиции в XVIII веке.
Наконец выпал удобный случай, и Евладов со Спициным отправились на поиски Сэру Ирику. В пути они представляли, что придут к огромному невиданному раньше жертвеннику, но все оказалось проще. На «святом мысу» они нашли лишь небольшую кучу черепов медведей и диких оленей. Посредине стоял идол. Голова и личина его были обработаны более тщательно, чем это обычно делают ненцы. Две ветки с сучками изображали руки. Вокруг воткнуты в грунт сухие лиственницы. К ним привязаны красные ленточки. Тут же были маленькие идолы-«сядаи», небрежно отделанные и свежеоструганные. Никаких следов жертвоприношений путники не заметили. Трудно было объяснить, почему столь ретиво охраняемые Белый дедушка и место его обитания выглядят так скромно...
За неделю все намеченные работы на острове были закончены. Стали ждать попутного ветра. Перед отплытием Евладов с Ядопчевым на месте стоянки на мысе Видя-Вангутте-сале («Двух песцовых нор») поставили памятный знак экспедиции — большое лиственничное бревно на четырех подпорках. Ненцы назвали его «Эвлад-юмб» — «Знак Евладова».
30 августа ночью ненцы разбудили Евладова и сообщили, что «хась тара» — пора ехать. Когда миновали пролив, вошли в устье Яхады-яхи и поплыли вверх по реке, Евладов заметил далеко на холме треугольник чума старика Ядне. Он вспомнил свои страхи в первый день приезда к проливу Малыгина. Это было полмесяца назад. Вот и Белый остров позади... Это середина пути. Теперь они пойдут на юг, к озеру Ней-то. Оттуда — на Обь, к далекому Обдорску.
В этот день кончилось лето, началась короткая арктическая осень. Впереди было еще восемь месяцев тяжелой походной жизни в тундре.
9 апреля 1929 года Евладов записал в полевом дневнике: «Мы двинулись в последний путь — к Обдорску. Весна уже чувствовалась, хотя снег был крепок и таяние еще не началось. Опять обоз, опять аннасы (Аннас - санный поезд), опять сидение на нарте целый день, опять тысячи мыслей за целый день, как в прошлом году. Но эти мысли уже иные. Позади пройденный годовой путь странной, своеобразной и тяжелой жизни. Вспоминаются мелкие эпизоды, встает перед глазами вся жизнь Ямала в целом. За долгий день обдумываю детали социальных отношений ямальских ненцев, экономические условия их существования, намечаю планы ближайших работ. В это время у меня созрело окончательно предложение организации Надымского совхоза, морской зверобойной экспедиции и др. Чувствую огромное удовлетворение от перенесенных трудностей...»

© Александр Пика, кандидат исторических наук
Фото из архива В. П. Евладова
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Евладов Владимир Петрович (1893-1974)

Сообщение ББК-10 » 20 Март 2016 11:44

10.03.2016 г.
Сегодня в г. Екатеринбурге прощались с Петром Владимировичем Евладовым
http://xn--80aealotwbjpid2k.xn--80aze9d ... ail/94318/
http://salehard.monavista.ru/news/1555883/

 evladov.png
Сегодня в г. Екатеринбурге прощались с Петром Владимировичем Евладовым (01.11.1923 г. – 05.03.2016 г.), художником, поэтом, Членом Союза журналистов России, Членом Клуба ЮНЕСКО «Ассоциация Свободных Поэтов», Ветераном Великой Отечественной войны, Ветераном Труда.

Петр Владимирович всегда с любовью и трепетом относился к Ямалу, его природе и людям, а его вклад в сохранение истории открытия Ямала неоценим. Благодаря ему сохранились и переданы в Ямало-Ненецкий окружной музейно-выставочный комплекс имени И.С. Шемановского фотодокументы, дневники, экспонаты и другие материалы о первой научной Советской экспедиции на Ямал, руководителем которой был его отец Евладов Владимир Петрович.



http://www.youtube.com/watch?v=1wXai2fN6TA

Полярные истории. Красный начальник

Фильм о Владимире Евладове. Как называли его самоеды, красный начальник с белым лицом. Партработник для власти, шаман для самоедов, учёный для мира. Автор книги «По тундрам Ямала к Белому острову».
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Евладов Владимир Петрович (1893-1974)

Сообщение ББК-10 » 20 Ноябрь 2021 19:40

Правда, 1934 , № 146, 29 мая

 Правда, 1934 , № 146, 29 мая -  ЕВЛАДОВ МИКОЯН.jpg
Теплоход "Микоян" готов к походу.

ИЗ ТОБОЛЬСКА НА ОСТРОВ ДИКСОН.

ТОБОЛЬСК. 28 мая. (Корр. "Правды").
Теплоход "Микоян" готовится выйти в северный рейс. В беседе с нашим корреспондентом начальник Североуральского треста Главного управления Северного морского пути тов. Евладов сообщил, что качество ремонта теплохода, проведенного судоверфью треста, отличное. В первых числах июля теплоход "Микоян" поведет из Тобольска караван лихтеров, баржей и паузков.
"Микоян" посетит промыслы и фактории Североуральского треста, Рыбного треста, Союзпушнины, кооперации Обской губы и северной части Ямала, забросит зимовщикам оборудование и продовольствие. Весь путь Тобольск — Диксон с заходом на промыслы — около 3.000 километров — "Микоян" предполагает покрыть в 50 дней.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53


Вернуться в Персоналии



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 16

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения