Кепино, М-3

Тема: Арктические и Антарктические полярные станции. Постоянные, сезонные.

Кепино, М-3

Сообщение Иван Кукушкин » 30 Январь 2011 15:23

Данных нет


 Kepino st-1 1.jpg
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Кепино

Сообщение Иван Кукушкин » 14 Ноябрь 2011 22:32

... И о погоде
Корреспонденты «РР» провели неделю на труднодоступной метеостанции
Ольга Тимофеева, "Русский Репортер" 27 мая 2009, №20 (99) http://rusrep.ru/2009/20/meteorologi/

Изображение


Майя грустит со стаканом чая в руке и смотрит в окно — черная челка на глазах, коричневые точки веснушек. Григорьич взял ружье и ушел бродить по лесу. Придет, сварит себе ужин и будет слушать Led Zeppelin — в печке трещат дрова, у ног спит собака, кот сбежал на чердак. Таня изо всех сил ждет гостей, готовит обед, смеется каждой шутке, бегает на площадку снимать показания, передает их в центр. Коля, ее муж и начальник станции, бредет 10-километровым маршрутом, чтобы измерить высоту воды и скорость течения двух речек — Кепины и Котуги — и мечтает об Антарктиде. Здесь, в 120 километрах от Архангельска, меняются только показания измерительных приборов. Нет ни новостей, ни политики, ни людей. Но где больше одиночества — здесь у них или там у нас? «Бадан-пять! Я Бадан-пять, примите данные!» — говорит по связи Таня, а вслед летит в Гидрометцентр со всех побережий: «Бадан-18», «Бадан-29», «Бадан-14». Труднодоступных метеостанций в России сотни, на каждой служат по три-четыре метеоролога. Они как жители скитов отдаленных монастырей, только бог здесь у каждого свой.

Бадан

— Сто десять — тридцать четыре — сто десять — три­дцать четыре — двести десять — сорок восемь — двести десять — сорок восемь — как приняли? — прием! — как приняли? — прием!
Григорьич, старший метеоролог труднодоступной станции Кепино, крутит ручку японской рации, пытается передать данные. Связи нет. Вырываются чужие голоса: «de la Maria»… «имеются исповедальни»… «сейчас они возбуждены?»… «по-моему, да»… «и в этом сложность сегодняшнего кризиса»…
— Бадан, я Бадан-пять! — снова пытается Григорьич. Нет ответа. Слышно, как прорывается к центру другая метеостанция — «Бадан-14».
— «Бадан-14» — это полуостров в Баренцевом море, мыс Микулкин, я там работал... Молодежь трудно сейчас зазвать на Микулкин. Только динозавров вроде меня. Простор, свобода, тундра, море, — Григорьич разводит руки в стороны, как крылья. — Вертолет туда только раз в год прилетал. На триста километров ни одной живой души: оленеводы в мае приходят, и ты рад им не знаю как! А остальное время — только медведи. У нас там специальная лестница была. Если что, успеваешь по ней забраться на крышу и — сиди жди. Ничего не боится. Хозяин и все.
В северном управлении Росгидромета 39 труднодоступных метеостанций. И все — «Бадан».
— А что это значит?
— Никто не знает.
Таежная гидрометеостанция Кепино появилась в 1947-м. Сегодня на ней служат четверо: молодые Таня Фомина и Майя Агуреева (метеорологи), старожил Александр Григорьевич Прилучный (гидрометеоролог) и Коля Фомин (гидролог, начальник станции и Танин муж). Каждые три часа у метеоролога «срок» — нужно выйти на метеоплощадку, записать температуру, давление, влажность, скорость ветра, высоту облаков и передать все в Архангельск. Каждые три часа — по Гринвичу — все метеорологи мира выходят на свои метеоплощадки. Метеорологи шутят: ни у кого нет столько «сроков».
Тихо. Падает снег. Разрывается карельская лайка Берта — рвется с цепи куда-то в сторону реки. Там идет человек. Это геолог. Берта думает, что гости существуют для того, чтобы их кусать. Мелкие снежинки блестят на солнце: солнечный луч весь наполнен блестками.
Под этим снегом, под низким небом стоят три домика и метеоплощадка — огород, на котором растут градусники и антенны. Из домика выходит Таня. На ней валенки и бушлат. По бушлату рассыпаются длинные светлые волосы. Таня идет на площадку.
Вокруг тайга, слияние рек Кепины и Котуги. Месяцами человека не увидишь. Банька — свежий сосновый сруб. Зайдешь — обдаст с головой запахом сосны. В другом домике библиотека: там пахнет старыми книгами и связью времен. В старом книжном шкафу, на столах, на полу — книги, журналы, опять книги. Карл Маркс — 1954-й. «Наука и жизнь» — 1990-й. «Катера и яхты» — 2006-й. Все кончится, все пройдет, останется только погода.

Таня

Она не любит плохую погоду. Она любит солнце. Чтобы светило в ее смену. Но сегодня солнца нет.
— А что тебе надо? — удивляется Григорьич. — Хорошая погода! Снежок слабый, облачность высокая, ветра нет.
Но Таня огорченно качает головой. Ей 21, она из Новосибирска. В училище ее специально готовили для работы на труднодоступных метеостанциях.
— Мои друзья не понимают, как я могу тут жить, — говорит Таня. — А я им говорю: мне нравится! Жалко только, что все уезжают. Привыкаешь к человеку как к родному, а он раз — и нету. Анька уехала… Теперь вот Майя. Уезжает в отпуск, а вернется или нет — сама не знает.
— А ты бы хотела поехать на другую станцию?
— Я бы отсюда никуда не уезжала. Летом красиво, зелень, вода. Можно посидеть, полюбоваться. Долго, конечно, не посидишь, но у меня костюм противомоскитный есть. А зимой, когда мороз сильный, звезд так много!
— Больше, чем в Новосибирске?
— Ну, я не знаю! У меня там не было времени на звезды заглядываться!
Пора передавать погоду. Таня выходит на связь. «Бада-а-ан — Бадан-пять!» Но ее не слышат.
— Я ее слышу, а она меня нет… — переживает Таня. — Грустно, когда не слышат…
Если не слышит центр, помогают другие. «Бадан-восем­над­цать, Бадан- восемнадцать — Бадан-пять! Погодку примите!»
— Что в тебе самое главное?
— Правда. Я очень люблю правду. И сама всегда говорю только правду. Я считаю, что так все проблемы можно решить.
— Что ты хочешь изменить?
— Я не люблю изменений. Мне нравится просто жить.
На Тане домашний очаг. Она все время готовит. Все время ждет гостей. А когда приезжают, кормит, развлекает разговорами, выспрашивает новости, смеется их шуткам.
— Когда я совсем одна остаюсь, мне тут так тоскливо становится, — признается Таня, замешивая тесто. — Наваришь, напаришь на всех — и идешь собакам вываливаешь!
Редкий кулинарный дар — печь пирог из сухого пайка. Мука, сахар, сода, яичный порошок, банка варенья.
— Ты была бы другим человеком, если бы не выбрала эту профессию?
— Совершенно другим. Даже не знаю, где бы я сейчас была. Я о жизни вообще не задумывалась, веселилась и все. А стала жить одна, без родителей, без старшего брата, стала сама зарабатывать — появились совсем другие взгляды на жизнь. Здесь есть время для размышлений.
— А так бы не думала?
— Думала бы, но совсем другое. Я ехала сознательно, понимала, что меня ждет. Но когда приехала, все оказалось гораздо лучше. А многие просто не понимают, куда едут. У нас была девушка в училище, она всем уши прожужжала: поеду, заработаю на машину, куплю себе шубу и уеду. Это вообще бред. Нам вот оклад повысили — 3200!
В Таниной с Колей комнатке печка, шкаф и две железные кровати. Свадебная фотография на тумбочке: Коля в костюме, Таня в голубом платье до колена. Чтобы пожениться, они поехали в Архангельск. Взяли справку, что работают на труднодоступной метеостанции. Подали заявление в ЗАГС. В тот же день их расписали. У них было только одно романтическое путешествие — обратно на метеостанцию. До Тани с Колей в Кепино тоже жила семья метеорологов. Они продержались 20 лет.
Приехали буровики, поселились в ста метрах от станции: «Нам тут на карьер ездить близко». Метеорологи обрадовались: соседи! Буровик Миша с глазами мартовского кота крадется мимо нас, хочет подключить метеорологам телевизор.
— Тань, тебе телевизор нужен?
— Не надо!
Посрамленный буровик уходит. По радио начинаются новости. Таня тут же меняет волну.
— Ты петь-то будешь или нет? — спрашивает она у приемника.
— Много компаний могут распасться из-за кризиса, — изрекает он.
— О! — удивляется Таня. — Кризис!

Коля

Коля — неразговорчивый молодой человек. У него есть Таня, метеостанция, речки и гидрологические посты. Десятикилометровый маршрут он обходит один. Когда возвращается, у него другие глаза. Светлые. Реки во льду и лес в снегу дейст­вуют очищающе.
— Осенью волки собаку у Григорьича съели, — Коля идет один, впереди меня, хотя места на тропинке хватает на двоих. — Еще раньше прямо с будкой собаку утащили. Потом их отстреляли…
До первого поста три километра по речке Котуге. По льду идти легче, чем по лесу. С обеих сторон нависают деревья, из леса торчат кривые черные руки лиственниц.
— Завтра еду в контору, — планирует Коля. — Мне «Буран» нужен, сани. Наш «Буран» старше меня, 25 лет для «Бурана» — смерть.
Коля с детства любит рыбалку, потому и гидрологом стал. От такой рыбалки, как здесь, в Кепино, он уезжает только на сессию в Питер — учится на геоэколога. Выучится — станет проверять предприятия, большие и маленькие. «Алросу», например.
— А тебе будет интересно?
— Думаю, да. Я не люблю грязи.
Бревенчатый домик первого гидропоста притулился у самого берега. Дверь подоткнута палкой. Внутри — деревянный стол, на столе самописец пишет уровень воды. Крыша пробита, под столом трухлявый матрас. На стенах — наскальная живопись метеоромантиков. «Пусть всегда будет солнце! 11.2008». Это Майя. «20 июля 98. Ливень. Сижу жду. Идиот!» А это был тут один. Морально неподготовленный.
Коля закрывает дверь, качает головой, глядя на берег, развороченный вездеходом. Начальником станции в 24 года быть трудно. Хочется романтики, а тут проблемы, которые надо решать.
— Я бы ходил по этим рекам целыми днями, а кто дизель заведет, кто солярку привезет? — бубнит Коля.
До следующего поста еще три километра.
— Не жалеешь, что уехал сюда?
— Нет. Сейчас работал бы где-нибудь в Москве в охране. Мои друзья из Алексина — всегда пьяные, половина сидит. Не думаю, что из меня было бы что-то лучше. И еще, я никогда не поступил бы в вуз, если бы не приехал сюда.
— А что тут самое трудное?
— Привыкать. Я первое время по две-три недели ни с кем не разговаривал. И люди одни и те же надоедают. На одной метеостанции кому-то из молодых даже морду набили.
Лес сменяется полем, поросшим молодыми елочками. Это старый аэродром. За полем дома, но там давно никто не живет. У крайнего дома могила. Здесь похоронен гидролог. Он был последним жителем деревни, умер в феврале 1977-го. Нашел его несколько дней спустя Григорьич, такой же молодой тогда, как Коля сейчас: понес гидрологу телеграмму. Яркую синюю куртку на снегу увидел издалека. Инсульт случился, когда гидролог колол дрова. Рядом никого не было.
У дома есть крыша и печка, но нет окон и дверей. Вместо пола — обломки кирпича вперемешку с песком, в них затесалась газета «Правда Севера» от 14 августа 1956-го. Там про колхозы и надои. Про председателя, который из-за дождей не убирает хлеб.
— Что ты думаешь о жизни?
— А что думать? О жизни думают, когда она заканчивается.
— У тебя, наверное, мечта есть?
— Я хочу попасть на станцию «Восток» — в центре Антарк­тиды. Я слышал, там живут девять мужиков, но женщин туда не берут. Тане придется меня ждать.
— Зачем тебе это?
— Хочется пройти через испытание, попробовать себя в экстремальных условиях. Я для этого и ехал: понять, смогу ли я в одиночестве на краю земли пережить эту зиму? А оказалось, зимой главное — чтобы теплая печка была.
Коля уходит далеко, к берегу реки. Оттуда хорошо видны все пять домов и могила. Никакой тоски. Покой. Коля молча пишет цифры. Он не испытывает потребности разговаривать.

Майя

— Я хочу тыкву, я очень хочу тыкву, я уже недели две о ней думаю, и нигде нету, и кому ни расскажешь, никто даже никогда не ел! А я хочу тыкву! Приеду — буду первым делом есть тыкву! — Майя стоит посреди заснеженного леса. Огромные валенки до колена, здоровенный мужской бушлат поверх тельняшки.
— А как ты ее приготовишь?
— Я разрежу пополам, вытащу семечки, потом с двух половинок все выскребу, сделаю тыквенное рагу, а из кожурки что-нибудь вырежу.
Майя приехала из Ростова-на-Дону. Валенки в первый раз увидела здесь.
— Какое время года ты любишь в Ростове?
— Весну, лето, осень. Зимы настоящей там нет. А здесь есть. Прямо как в стихах.
— Зачем ты сюда поехала, Майя?
— Просто представилась возможность — ну, когда еще в жизни получится поехать на Север, поработать на станции, в лесу, и чтоб такая атмосфера? Я так долго не знала, ехать или нет, что друзья уже перестали об этом думать. И тут собралась. Перед отъездом мы еще в кино сходили. Грустный фильм, «Нирвана». Потом чуть не опоздала на поезд. Я всегда везде опаздываю.
— Ты не плакала?
— Нет. Кто-то из друзей плакал. Может, я какая-то черствая. А может, так и надо? Два дня в поезде, приехала в Архангельск — сразу в управление. И через три часа на вездеходе на метеостанцию. С воздушными шариками…
Майя занималась горным туризмом, ходила в походы, побеждала в соревнованиях. Как будто все куда-то бежала, бежала и вдруг стукнулась лбом о стену. И никак не может понять, что произошло. И поэтому все время грустит. И мечтает пойти на Эльбрус. Но ее команда уже ушла без нее. Майя не смогла выехать в феврале: если работаешь на таежной метеостанции, ты себе не хозяин.
— Главное — пережить начало. А потом уже входит в привычку. Таня с Колей в отпуск уехали, мы с Александром Григорьевичем вдвоем остались, никто не приезжает. Я стала много думать и писать. А потом Таня с Колей приехали и буровики появились, у меня даже глаза разбежались — столько народу… Да, я мало разговариваю. Мне нравится смотреть на людей. В принципе, они разные, но они одинаково разные.
— Во что ты веришь?
— В доброту людей.
— Не боишься разочароваться?
— Если я верю, как я могу думать о разочаровании?
— Ты считаешь, люди вокруг — добрые?
— Да.
Друзья написали Майе письмо. Отправили к Новому году — пришло 13 февраля. Буровики привезли. Майя выбирается из леса на лед реки Котуги. Дело идет к вечеру. Небо и снег вокруг становятся серыми, безжизненными. Она хлопает рукавами бушлата, как крыльями. Словно маленький, еще не научившийся летать птенец.
— Какие-то мелочи становятся ценными, которые иначе было бы не понять. Недавно баню топила: воду носила и вдруг — в городе мне бы это в голову не пришло — чувствую, что давно я как-то в ладоши не хлопала! Встала, похлопала, легче стало. Бывает, плохие мелочи начинают всплывать, о которых тоже не подумала бы. Начинаешь думать про отношения с близкими, в городе все времени не было, а здесь — то они мне привет передадут, то я им. У меня брат маленький, я как-то времени не находила с ним общаться. А теперь позвонила, поговорила с ним…
— Где человек более одинок: в городе или на метеостанции?
— Наверное, в городе. Там все идут — в асфальт смотрят, никто никого не видит. Здесь не одиночество — уединение. Одиночество негативное, а уединение позитивное. Начинаешь задумываться, взрослые мысли приходят в голову.
— Какие?
— Ну, что надо что-то делать всерьез. В моем возрасте вроде все в институте учатся. А я вот не знаю, куда мне поступить. Я хочу и путешествовать, и музыкой заниматься, у меня столько идей, что лучше не задумываться. Хорошо вроде: есть выбор — выбирай. Так нет! Чтобы нравилось то, что делаешь, нужно быть в гармонии с собой…
— Ты смотрела мультики про пчелу Майю?
— Да, она такая любопытная.
— Она на тебя похожа?
— Да. Ей иногда говорят: не набирай много, будет трудно нести. А она: нет, я наберу самый тяжелый кувшин! И потом не может лететь.
Майя сфотографировала деревянный столб во дворе так, что он стал похож на виселицу. Григорьич снимок похвалил.
9 утра. Новый день. Майя проснулась. Сказала всем «доброе утро». Надела валенки. Через минуту уже на площадке. Посмотрела термометры на снегу. Открыла шкаф. Снег скрипит. Солнце яркое. Утро чудесное.
— Майя, что ты больше всего в своей работе любишь?
— Вот идешь ночью на «срок» — все спят. Но ты знаешь, что тысячи человек во всем мире передают сейчас погоду — и от этого тебе приятно. Если встанешь в 10 утра и начнешь есть, то как-то не задумываешься, кто с тобой одновременно ест. А тут совсем другое. Единение.
— А когда ты считаешь, что день — хороший?
— Ну, вот когда солнце! Как сейчас! А еще: если получится по рации как-то неформально пообщаться, я буду ходить целый день и улыбаться. Даже что-нибудь банальное: просто цифры не расслышали… Повторишь — и все равно приятно.
Майя заходит в дизельную, нажимает кнопочку, и аппарат начинает преобразовывать 24 в 220 вольт. Теперь в рабочее помещение: достает из маленького приборчика лист миллиметровки.
— Это барограф. Здесь каждый день надо делать засечку, чтобы смотреть примерно, когда сутки начались. Мы смотрим и сравниваем, как линия идет. Вот видите, все правильно: растет.
Майя включает рацию. Там звучит морзянка, передает «Бадан-1».
— Бадан — Бадан-пять — прием!
— Бадан-пять — Бадан — прием!
— Доброе утро! Двести двадцать четыре — полсотни шесть — сто девятнадцать семьдесят пять — два ноля четыреста один — сто десять восемьдесят один — двести десять девяносто восемь. Как принимаете? Прием!
— Принято, Бадан-пять, принято, всего доброго, до связи!
Коля уехал с буровиками на жужжащем гусеничном вездеходе. Таня переживает.
— Майя, спроси, нет там сообщения? — просит она.
— Бадан, Бадан, есть для нас сообщение?
Сообщения нет. Таня чуть не плачет.
— Ты любишь его, Колю?
Смотрит так, будто перед ней марсианин.
— Конечно!!!

Изображение
Григорьич

Коли нет, поэтому Григорьич идет мерить уровень воды сам. Отвязал собаку. Найда скачет, довольная. Григорьич идет по широкой дороге, оставленной вездеходом.
— Я вообще дорог не люблю, тут ничего не увидишь. Птицы, животные стараются от дорог подальше — волки любят по дорогам ходить. Ночью рыскают, днем лежат. Раньше они никогда нам зла не делали. А потом появился у нас егерь, стал капканы на них ставить — за премию. Волки обозлились, и пошли собаки в расход.
Он поднимает руку и отряхивает снег с наклонившегося ствола дерева. Ствол распрямляется и уходит вверх. Чуть дальше по дороге муравейник — с табличкой, что наблюдается 40 лет. Ее поставил лесник, Борис Григорьевич, БГ.
— Тут бор есть, БГ назвал его Гришин бор. В честь моего отца. Даже табличку повесил.
— Это приятно?
— Ну, как бы да… Не думаю, что я умру и кто-то придет тут вешать табличку «Сашин бор».
Григорьич спускается к берегу, снимает с плеча оран­жевый бур и бурит лунку во льду. Толщина льда — 44 миллиметра. Заходит в будку и записывает уровень воды.
— Раньше реки в ноябре уже были покрыты льдом. А теперь только в январе. Даже при морозах минус двадцать вода не замерзает. Меняется состав — кислород или какие-то другие параметры. Думаю, алмазный карьер влияет…
— Глобальное потепление — это правда?
— Правда. Зимой раньше целый месяц было ниже тридцати, а сейчас неделя и все. Зима который год мягкая, лето прохладное. Раньше мы ездили по земле на мотоцикле, а теперь только на вездеходе — и то гусениц не видно: воды какой-то переизбыток просто.
Собака подбегает к Григорьичу, он дает ей половинку печенья, и она радостно прыгает вокруг. Он смотрит на нее и задумывается:
— Даже не представляю себя на цепи…
Григорьич — кепинский интеллектуал. Читает Пелевина и Мураками. Переживает, что во всем Архангельске невозможно купить «Москва — Петушки».
Он живет в отдельном домике, где жили его родители. Отец, после того как отслужил в КГБ, работал тут метеорологом. Потом к нему перебралась мать, а после и сам Григорьич отслужил в армии, приехал посмотреть и увлекся рыбалкой.
Здесь он прожил семь лет — с 77-го по 84-й. Потом надолго уехал на мыс Микулкин. Работа развела его с женой и сыном — что это за семья, если папа приезжает два раза в год? Еще шесть лет он прожил в городе, еще раз женился, но попытка вернуться в мир не удалась. Два года назад снова уехал в Кепино. Найти спутницу жизни больше не надеется: «Что она, будет Цеппелинов слушать? Это же приучать надо!»
— Твоя профессия для одиночек?
— Ну, как бы да. С кем общаться-то?
— Уйти сюда — это отказ или побег от реальности?
— Ни то ни другое. Реальность как была, так она и есть.
— Вы одиноки?
— Одиночества я вообще не чувствую. Я не ухожу в себя глубоко, не парюсь сильно.
— А когда уходите один в лес — это не одиночество?
— Нет. Я не знаю, как это назвать. Общение с природой…
— Без каких качеств человек не выживет на метеостанции?
— Психика должна быть устойчивая. Ты там один, на 300 километров никого — и белые медведи. Раньше хоть было оружие — карабины для защиты от них. А сейчас изъяли. Потому что «были случаи», так сказать. Живут трое метеорологов, остается двое. Или один.
— А когда новеньких присылают, их сначала проверяют, испытывают?
— Никак их не испытывают. Да и как испытаешь? Можно год с ним жить, и все равно не поймешь, что за человек. В Гидромет всех берут. Всех-всех-всех.
— То есть если некуда пойти, можно в метеорологи?
— Нужно.
Каморка у него строга и аскетична. Печка, стол, кровать. Старенький компьютер. В углу потертая гитара. На ней цифры: «77–84».
— Я нашел ее, когда приехал сюда второй раз. Смотрю: это же моя гитара! Отмыл, струны поменял.
— Вы на ней играете?
— Нет.
Каждый день у него идет по плану. С утра он пишет список дел, потом вычеркивает. Если не дежурит, уходит в лес.
— Хотел взять метеостанцию в аренду, чтобы не зависеть от конторы. Информацию можно продавать той же «Алросе»: здесь в перспективе карьеры — будут нужны данные по рекам.
Он не шутил, но станцию ему не дали. Он вообще не шутит. Когда-то, еще в советское время, публично предлагал ввести двухпартийную систему — добавить еще одну партию, социалистическую. Из английской спецшколы он вышел диссидентом, слушал Led Zeppelin и Doors, переписывался с девочкой из Великобритании, выменивал джинсы у моряков, потертые куртки — у летчиков, отрастил длинные волосы. Одним своим видом он заставлял бледнеть отца, служившего в мурманском КГБ: в его сыне воплотилось все, что не добил комитет.
— Что с людьми в стране происходит?
— Что-то происходит. У нас вообще страна такая: то влево, то вправо, то вперед, то назад. Хотел уехать из России. Но потом подумал: кому я там нужен, там таких предостаточно.
— Каких?
— Как я. Метеоролог. Ничего не умею…
— Жалеете?
— Нет…
Он, наверное, во многом разочаровался. Только прямо не говорит.
— Вот в 60-е они все расширяли сознание, — судит Григорьич своих кумиров. — Я не считал это нужным, ничего крепче алкоголя не пробовал. Они же перепробовали все — а теперь Эрик Клэптон сидит у себя на даче, не пьет, не курит, мяса не ест, как добропорядочный буржуа. И ради чего был нужен этот бунт?
— Кем бы вы были, если бы не стали метеорологом?
— Старым больным шпионом, — ухмыляется он. — Может, с детьми бы работал. Был бы уже директором школы. Преподавал английский…
Маленькое буржуазное счастье скалит свои зубы Григорьичу даже здесь, на краю земли. Старый дом, в котором он живет, скоро снесут. Рядом уже выстроили новый, на шесть человек. Он заходит внутрь, переставляет деревяшки.
— Это будет ваша комната?
— Да, но мне не нравится. Холодный, из бруса, а старый — из бревна…
Он ходит по новому дому, скрипит дверями. Ему грустно. В старом доме еще топится печка, еще весело трещат дрова, еще играет блюз. Спит кот. Ложится спать и Григорьич. Гитара стоит в углу. Гитара, на которой он все-таки играет.
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Кепино, М-3

Сообщение fisch1 » 25 Май 2015 21:53

fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Кепино, М-3

Сообщение fisch1 » 25 Май 2015 22:24

31 мая 2013 г
С наступлением пожароопасного периода совершен облет труднодоступных станций Северного УГМ
http://www.meteorf.ru/press/news/2882/

28 мая 2013 года начальник управления Л.Ю. Васильев совместно с начальником Главного управления МЧС по Архангельской области, полковником Ш.А. Ваккосовым и специалистами Северного УГМС на вертолете совершил облет ряда районов Архангельской области с целью оценки ситуации в связи с наступлением пожароопасного периода. В ходе облета посещены труднодоступные станции (ТДС): М-3 Кепино, МГ-2 Зимнегорский Маяк и МГ-2 Мудьюг.

На М-3 Кепино доставлены технические средства, приобретенные управлением по ФЦП «Развитие водохозяйственного комплекса РФ в 2012-2020 годах» (лодка «Вельбот-37», лодочный мотор «Меркурий-15», снегоход «Буран» с санями, мотоледобур), а также некоторые приборы.
 М-3 Кепино.JPG


Специалисты ССИ на М-3 Кепино и МГ-2 Зимнегорский Маяк выполнили обновление программного обеспечения автоматических метеорологических комплексов (АМК), обучение работников.
В результате поездки отмечено, что Государственные задания по гидрометеорологическим наблюдениям и работам на 2013 год посещенные станции выполняют в полном объеме.

Обращено внимание местного населения и начальников станций на наступление пожароопасного периода.
Пресс-служба Северного УГМС
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Кепино, М-3

Сообщение fisch1 » 27 Май 2015 22:05

Таежная труднодоступная станция Кепино.

15 сентября (2007 г.)состоялась инспекция специалистов Северного УГМС на таежную труднодоступную метеорологическую станцию (ТДС М-3) Кепино. Цель поездки: внеочередная инвентаризация, связанная со сменой начальника станции, доставка нового состава работников, проверка готовности станции к работе в зимних условиях.
Нельзя не отметить, что станция Кепино ( М-2) расположена в живописном районе нашего русского Севера, здесь прекрасные места и рыбалка.

 Кепино.jpg
 Общий вид служебно-жилого комплекса ст. Кепино. Ноябрь, 2007 г..jpg
Общий вид служебно-жилого комплекса ст. Кепино.
 Руководитель Росгидромета А.И.Бедрицкий с коллективом станции. Июль 2007 г..jpg
Руководитель Росгидромета А.И.Бедрицкий с коллективом станции.
Июль 2007 г.

 Таежная метеорологическая станция М-2 Кепино..jpg
М-2 Кепино
 Новый служебный дом ст. Кепино..jpg
Новый служебный дом
 Новая баня на ст.Кепино, ноябрь 2007 г..jpg
Новая баня

 Но станции построена новая дизельная. Ноябрь 2007 г..jpg
Новая дизельная
 264.jpg
На снимке: Попова Л.Н.(ОРНС), Тулисова Н.И. ( гл.бухгалтер),
Дрикер Л.Я. (экономист ОМТС) и молодые специалисты: Л.Гладких, Т.Третьякова.

Фотоматериалы по посещению станции Кепино выполнены и представлены членом инспекторской группы, начальником ССИ Зайченко Виталием Яковлевичем.
http://sevmeteo.polarpost.ru/index.html
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Кепино, М-3

Сообщение ББК-10 » 12 Март 2017 16:34

Исполняется 70 лет со дня организации метеорологической таежной станции Кепино
Метеорологическая станция Кепино была открыта 12 марта 1947 года по программе 2 разряда в Мезенском районе Архангельской области.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53


Вернуться в Полярные станции



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения