Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

История высоких широт в биографиях и судьбах.

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение [ Леспромхоз ] » 06 Ноябрь 2009 15:39

Это приказы...
А в Постановлении Совета Министров СССР от 25.03.1948 г. № 949-312
надо полагать написано что это за "1000" и что она кушает.
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Сергей Шулинин » 06 Ноябрь 2009 18:59

К составленной хронологии надо относиться критически пока. Надо устранить ошибки. Недавно получил замечания и комментарии к хронологии. Например, запись "10.10.1921–20.10.1921 г. – курсант, находился в плавание на учебном корабле «Астарта» до её аварии в Финском заливе в качестве старшего комендора" вызывает сомнения. Дело в том, что учебное судно ускоренных курсов техников комсостава флота "Астарта" погибло в шторм 15.09.1921. Что теперь делать с этой записью не знаю. Я переписал только то, что было в документах. Ну, не ходил же Матвей Ильич в подводное плавание на учебном судне "Астарта"!
Так что не факт, что правильно написан сам номер постановления.

По поводу "тысячников". Вот, что я нашёл в книге http://militera.lib.ru/memo/russian/gromov_mm/03.html Громова Михаила Михайловича "На земле и в небе":
"...После соответствующих переговоров я перешёл в МАП на должность начальника Управления лётной службы в счёт «1000», т.е. оставаясь в своём военном звании и будучи прикомандированным к МАП."

В книге http://militera.lib.ru/bio/lazarev/08.html Лазарева Лазаря Львовича "Коснувшись неба": "...Общий подъем авиации в стране в эти годы остро поставил проблему инженерных кадров в самой авиационной промышленности. В то время Академия воздушного флота имени Жуковского готовила военных инженеров, а гражданских инженеров — МВТУ на одном из факультетов. И ни тех, ни других не хватало. Поэтому Центральным Комитетом партии было решено тысячу военных авиаинженеров направить на первых порах на работу в промышленность. Чтобы представить всю значимость деятельности "тысячи", необходимо упомянуть, что среди них были Чкалов и Громов. Однако это было паллиативным решением, хотя в счет "тысячи" в действительности было направлено несколько тысяч человек. Среди них были такие впоследствии выдающиеся советские авиаконструкторы, как Ильюшин, Яковлев и Микоян. Однако военных инженеров в частях ВВС не хватало, и впоследствии было решено, что выпускников Академии воздушного флота имени Жуковского будут в основном направлять в авиацию.
Для обеспечения кадрами промышленности в 1930 году на базе факультета МВТУ был организован Московский авиационный институт. На первых порах он числился за Наркомвоенмором, а позже перешел в систему Главного управления авиационной промышленности ГУАПа Наркомата тяжелой промышленности.
Но и эти меры партия сочла недостаточными. Была проведена и партийная, и профсоюзная мобилизация студентов-коммунистов. "Тысячники"-коммунисты и "профтысячники" направлялись на учебу в военно-инженерные учебные заведения и на работу в научно-исследовательские институты и заводы ГУАПа..."


В книге http://militera.lib.ru/h/samsonov1/06.html Самсонов Александр Михайлович "Сталинградская битва": "...Движение тысячников — рабочих, систематически выполнявших по 10 и более норм, а также двухсотников, трехсотников и пятисотников имело многих последователей, распространялось на различные отрасли промышленности. На военных и других заводах, в шахтах и рудниках, на новостройках — всюду передовые рабочие, увлекая за собой массы, перекрывали довоенные производственные нормы, умело используя современную технику и совершенствуя технологию производства..."

Смысл улавливаю, но всё-таки лучше бы чтобы специалист всё объяснил и разжевал.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение [ Леспромхоз ] » 07 Ноябрь 2009 13:43

ИМХО: Наверное "в счет "1000"" и движение "тысячников" не сосвсем одно и тоже и не стоит их в нашем случае смешивать.
Движение "тысячников" - трудовые или боевые достижения. 1000% норм за смену и т.п.

12 февраля 1942 года фрезеровщик Уралвагонзавода Д.Ф. Босый установил замечательный рекорд производительности труда – за один день выполнил норму на 1480 процентов. За четыре дня Дмитрий Босый выполнил двухмесячное задание. Так родилось движение "тысячников".

http://history.ntagil.ru/11_9_07.htm

По инициативе заместителя командира 1-й авиационной эскадрильи старшего лейтенанта Н. И. Скосырева в 779-м бомбардировочном полку развернулось движение «тысячников». Бомбовую нагрузку Пе-2 они увеличили с 600 до 1000 килограммов. Это позволило наносить по врагу более мощные удары с воздуха.

Руденко Сергей Игнатьевич.Крылья Победы. http://militera.lib.ru/memo/russian/rudenko/07.html

В счет "1000" - повидимому направление людей в авиацию для решения каких-либо задач-проблем.

Правда встречались и другие "тысячи".
№ 8545 Распоряжение. (О досрочном освобождении 1000 осужденных за самовольный уход с предприятий и бытовые преступления и направлении их в распоряжение ГУСМП.) 12 мая 1945 г.
Постановления ГКО в 1945 г. http://www.soldat.ru/doc/gko/gko1945.html

Интересно для решения каких задач ГУСМП эта 1000 человек направлялась?
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Иван Кукушкин » 07 Ноябрь 2009 14:13

В счет "1000" - повидимому направление людей в авиацию для решения каких-либо задач-проблем.

Мне тоже кажется, что в приказах
31.07.1939–12.07.1941 г. – лётчик, определён в кадры Военно-морского флота и откомандирован в счёт «1000» для прохождения дальнейшей службы в Главсевморпуть при СНК СССР, приказ НК ВМФ № 01946 от 31.07.1939 г.
31.07.1939–12.07.1941 г. – лётчик, Московская авиагруппа особого назначения УПА в счёт «1000», приказ МАГОН УПА № 276 от 31.07.1939 г.

расшифровка по Громову: в счёт «1000», т.е. оставаясь в своём военном звании и будучи прикомандированным
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Сергей Шулинин » 07 Ноябрь 2009 15:30

оставаясь в своём военном звании и будучи прикомандированным

Это, по-моему, контрольная фраза. Она объясняет суть вопроса. Я понимаю, что Матвей Ильич не имел отношения к трудовым "тысячникам". Но думаю, что корень движения общий, были и профтысячники и парттысячники. Хотя, может быть, и ошибаюсь. Но хотелось бы узнать поподробней.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение [ Леспромхоз ] » 07 Ноябрь 2009 18:14

Проверил:
В "Собрании Постановлений и распоряжений Совета Министров СССР" за 1948 год (Выпуски 1-8). Издатель: Управление делами СМ СССР
Постановление Совета Министров СССР от 25.03.1948 г. № 949-312 не публиковалось.
Судя по всему оно закрытое :(
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Сергей Шулинин » 07 Ноябрь 2009 18:42

Ого! Значит, тема-то непростая. 8)
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Кот » 28 Март 2012 21:48

 Наградной лист М.И. Козлова.jpg
 70.jpg
Наградной лист М.И. Козлова на представление к ордену "Отечественной войны II степени" от 7 декабря 1943 года.
Александр Кот
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 625
Зарегистрирован: 01 Январь 1970 03:00

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Сергей Шулинин » 29 Март 2012 06:12

Откуда наградной лист? Там еще чего-нибудь нет?
Вопрос сам задал и по-моему сам же и ответил - http://www.podvignaroda.mil.ru/
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение [ Леспромхоз ] » 09 Март 2014 16:54

Фотография с форума: http://forum.evvaul.com/index.php?topic ... 4#msg37094
Фото лётного состава Школы в 1925 году, репродукция из Музея нашего Училища. Ниже комментарий к этому фото. : c7dcc156ebae.jpg
 95c29f1c6653 (1).jpg
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Адольф Милованов » 02 Август 2014 19:54

Фарих, л. 30,31,32.docx [16.4 КБ Скачиваний: 579]
РГАЭ, ф. 94, оп.1, дело 103.
Личное дело Фарих Фабио Брунович. На 28л. 3.6.1930-3.2.1933.
(В конце Дела на добавленных последних новых стандартных А4 3-х листах 30, 31 и 32 скопированы документы, связанные с МВД 1950-х годов. На 32 листе есть и по Козлову М.И.)
Аватара пользователя
Адольф Милованов
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 1396
Зарегистрирован: 10 Март 2012 20:29
Откуда: Москва

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Адольф Милованов » 03 Август 2014 19:15

Иван Кукушкин пишет:
Shulc пишет:Давно хотел спросить, есть на полярной почте материалы о самолётах, на которых летал Матвей Ильич, кроме указанной ссылки?

...
Но список точно не полный


Конечно. Как минимум надо добавить ДВ Н-10. Он летал на нём в 1936г. и Ли-2 Н-496 - летал в 1949г.
Аватара пользователя
Адольф Милованов
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 1396
Зарегистрирован: 10 Март 2012 20:29
Откуда: Москва

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение ББК-10 » 25 Апрель 2015 13:26

Рассказывает М.И. Козлов. Запись 1970 г.

Матвей Козлов (запись 1970 г.mp3 [3.13 МБ Скачиваний: 448]


Прислал Николай Дмитриевич
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Сергей Шулинин » 26 Апрель 2015 11:15

Увы, не знаю, кто такой Николай Дмитриевич. Но низкий ему поклон за эту запись. Услышать сквозь десятилетия забвения голос героя, к которому относишься с глубоким уважением, восхищением - как можно передать это словами?
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Кот » 26 Сентябрь 2015 20:18

Источник: http://geolmarshrut.ru/antologiya/?ELEMENT_ID=404

Макс Зингер. Летчик Козлов. Издательство Главсевморпути, Москва – Ленинград, 1941 г.

Глава первая
На ледовую разведку

Зимовщики острова Диксон, – все, кроме вахтенных, – вышли провожать отлетающих воздушных гостей. Внизу, в бухточке, слышался рев моторов тяжелой морской машины «СССР Н-2»: бортмеханик Григорий Трофимович Побежимов по приказу летчика Матвея Ильича Козлова запустил сначала кормовой, а затем носовой мотор. Летчики заложили уши ватой, туго затянули шлемы, подбитые мехом, низко опустили голенища болотных сапог.
Рядом с высоким Побежимовым Козлов казался совсем маленьким.
Поднявшись в воздух, согласно неписанному этикету летчиков, Козлов заложил крутой вираж. Он прощался с полярниками, кружа над одинокими домами, сгрудившимися возле высокой мачты. Летчики видели, как внизу маленькие фигурки размахивали носовыми платками и кепками, отвечая на прощальный вираж.
Самолет лег на курс. Скрылась мачта островной радиостанции. Впереди расстилалось Карское море.
Гонимые ветрами и течениями, лениво двигались по морю вечные странницы – льдины. Их было немного.
Стадо белух, сохраняя ровный строй, устремлялось на север в поисках корма. Морские звери изредка дымили своими фонтанами.
До острова Белого самолет тянул при ясной погоде. От острова Белого командир и штурман самолета Анатолий Дмитриевич Алексеев (Ныне Герой Советского Союза) проложил курс к проливу Югорский Шар, но следовать в этом направлении не удалось: лютый враг – туман заставил жаться к берегу Ямала.
Козлов держался бровки берега, чтоб легче ориентироваться при плохой видимости. Казалось, что хлопья тумана мчатся навстречу самолету. Штурман торопливо заносил в карту расположение появившегося в море крупнобитого льда.
Это была первая за навигацию 1932 года ледовая авиаразведка. В ожидании ее результатов в Югорском Шаре стоял караван грузовых судов.
...Высотомер показывал уже около тысячи метров. Наконец машина неуклюже вылезла одним крылом из облаков в синеву. Здесь ослепительно сияло солнце. Пилот выровнял машину, и она пошла над облаками.
Все облегченно вздохнули, вырвавшись из мрака. Моторы работали дружно, без перебоев.
Козлов, взглянув на солнышко, улыбнулся. Он вспомнил свой недавний разговор в Архангельске. Солнце тогда пекло невыносимо. Человек, сопровождавший летчика, взмолился:
– Перейдем, Матвей Ильич, на теневую сторону! Солнце вредно человеку.
– Мне вредно солнце?! Кто тебе это сказал?
– Доктора говорят...
– Врут твои доктора! Нам, морякам, солнышко дороже всего на свете.
Козлов был настоящим моряком.
В учетно-воинском билете, выданном Н-ской отдельной авиаэскадрильей, значилось, что родился Матвей Ильич Козлов в Вологодской губернии в 1902 году. Еще девятнадцатилетним юношей он прибыл в Балтийский флотский экипаж на учебное судно «Океан». Плавал на яхте. Проходил морскую практику на линейном корабле «Марат», крейсере «Аврора», учебном судне «Трефелев». Впоследствии был откомандирован в высшую авиационную школу, а затем – в школу морских летчиков. Вот уже десять лет, как Козлов был связан с морем.
Но сейчас не синяя, спокойная водная гладь, а безбрежное, взволнованное ветрами море круглобоких облаков холмилось вокруг самолета.
Никто точно не знал, что сейчас под машиной – земля, вода или дрейфующий сплоченный лед с острыми ропаками. Козлов ждал, что откроется «оконце» в облаках, и тогда машина сумеет юркнуть в него.
С каждым часом уменьшалось количество бензина в баках. Побежимов следил за отсчетами бензиномера, за облаками, видневшимися в иллюминаторе. Он высматривал разрывы среди них, искал воду.
Пилот принял записку Побежимова:
«Друзья! «Керосинцу» остается на тридцать минут».
Козлов передал записку командиру, сидевшему в кресле второго пилота. Тот прочел и показал знаками: надо идти вниз.
Оба знали, что аэродромов поблизости нет.
Алексеев полагал добраться до Баренцева моря и сесть там, где нет ни гор, ни ледяных торосов. Но горючего не хватало.
Невесело пробивать облака толщиной в тысячу метров и садиться вслепую.
Когда-то мать, окая по-вологодски, отговаривала Козлова идти в летные люди.
– Отец был кожевником, ходил по земле, а тебе обязательно летать!
Посмотрела бы она сейчас, в слепящем тумане, на сына – забилось бы тревожно ее материнское сердце.
Но Козлов не раз выходил из тяжелых положений.
Разное случалось с пилотом на военной службе в воздушном флоте. Машину ему тогда дали старую: «Савойя 16-бис». Летчики говорили, что если вгонишь «Савойю» в штопор – гроб.
Но ведь Бухгольц и Леваневский штопорили на «Савойе»!
Бухгольц вывел машину из штопора над самой водой, быть может за секунду до неминуемой, казалось, катастрофы.
Леваневскому удалось вывести машину с третьего витка.
Они делали это не из ухарства – но лишь только для того, чтобы чувствовать себя уверенней в дальнейших полетах.
Козлов следовал их примеру. Он умышленно вогнал машину в штопор и вывел ее из первого же витка. Молодой летчик потом спокойно делал на «Савойе» крутые виражи, не опасаясь случайного срыва в штопор.
...За минувшие годы Козлов выработал в себе волю и отвагу. И все же сейчас тяжело было начинать спуск.
Командир легонько толкнул его, напомнив о том, что пора.
«Пойдем на посадку, – подумал Козлов. – Метрах в двухстах от земли или моря станет виднее, как садиться. Как говорят моряки: подойдем поближе да расспросим».
Пилот убрал газ и повел машину вниз.
Вдруг среди облаков открылся под ними глубокий сказочный колодец, и на дне его – живительный блеск воды.
Козлов круто завиражил над колодцем. Машина с трудом поворачивалась в узком «окне», часто заходила в край облаков, будто в банный пар. Пилот на миг терял манящий блеск еще далекой воды и тогда становилось немного не по себе. Думалось: «Выйдет или не выйдет машина при следующем вираже снова в узкий раструб, не закрытый облаками?»
Неистово гудели моторы. Далекая еще недавно вода постепенно приближалась.
Кто хоть раз летал на морской машине в тумане над сухопутьем, тот хорошо знает цену воде, разысканной наконец для посадки.
Бортмеханик прильнул к иллюминатору. Положив руку на гаргрот, командир смотрел за борт. Козлов круто шел на вираж. На «Дорнье» так не принято виражить. Морская тяжелая машина не любит бесцеремонного водителя. Козлов знал это и всегда относился к машине, что называется, на «вы». Но приспело горячее время, когда он рискнул обратиться к ней на «ты», и машина послушалась пилота.
Сели на воду по всем правилам точной посадки. Смерили глубину. Отдали якорь. Пилот поднял голову, чтобы взглянуть на «окно», через которое пробился к воде. «Окна» уже не было – оно закрылось облаками, как ставнями.
Следовало разузнать, где же совершили посадку. Но нестерпимо хотелось спать. Люди заснули сразу. Не слышали ни воя ветра, ни тревожного шума волн.
Сгустившийся туман лег на воду. Проснулись одновременно.
– Сколько же мы спали, друзья? – спросил Побежимов.
– Может быть, сутки... – ответил Козлов.
– Пожалуй, и все двое, – пошутил Алексеев и высунулся из горловины кормового отсека. – Смею вас заверить, уважаемые, – продолжал он, – что мы не в открытом Карском море, а в лагуне или на озере. Козлов спросил его:
– Но где же? На материке или на Вайгаче?
– Может, и на южном острове Новой Земли. Вот теперь-то и начинается спектакль... Не горюйте! Мы в полдень...
– До полдня ждать – долга песня. Я, кажется, потерял доверие к арктической погоде. Как бы опять не затянуло. Может быть, деньков двадцать солнышка не увидим.
Козлову хотелось скорее в воздух.
Побежимов и Алексеев полезли в баковое отделение. Перелили в один бак оставшееся горючее. Самолет смог бы продержаться в воздухе еще минут двадцать.
– Взлетим и осмотримся, – решительно сказал Козлов, надевая шлем. – С высоты виднее. Может, какую-нибудь горушку заметим и определимся.
– Справедливо! Осмотрим все хозяйство сверху, – согласился командир.
С высоты ста метров летчики увидели невдалеке пароходы. Это была бухта Варнека.
Алексеев весело поднял большой палец правой руки: штурманская задача была решена точно – в слепом полете вышли почти к самой цели.
Полетели напрямик к бухте Варнека.
Когда пилот стал подруливать к пароходам, одновременно остановились оба мотора. Прошло ровно двадцать минут с момента вылета, и иссякли последние запасы горючего. Но летчики уже были дома. Моряки спустили на воду катер. Самолет прибуксировали и поставили на бакштове у ледокола «Ленин».
Вскоре Алексеев показывал по карте начальнику ледовой проводки судов результаты первой авиаразведки. Летчики открыли морякам путь, свободный от льдов.
После горячего душа в бане ледокола Алексеев спросил Козлова:
– Ну как она, Арктика? Небось, ругаете меня за то, что подбил вас лететь на Север?
– Всем Арктика хороша, только туману многовато.
– Сегодня, Матвей Ильич, снова идем в разведку. Надо еще кое-что подсчитать для ледового баланса.
Вместе с Побежимовым Козлов ушел готовить машину к полету.
Так начались ледовые разведки пилота Козлова на Карском севере, с которым связана большая часть его богатой событиями жизни.

Глава вторая
Первые летчики на Северной Земле


Северная Земля манила пилотов-полярников. Многим хотелось побывать там, где еще не был никто, посмотреть самому невиданное никем. Есть что-то захватывающее в стремлении человека к неизведанному и таинственному.
Прилет «СССР Н-2» осенью 1932 года в Карское море совпал с постройкой на мысе Челюскина полярной станции. У мыса Челюскина стоял ледокольный пароход «Русанов». В начале навигации он успел побывать на острове Домашнем, в архипелаге Северной Земли, куда завез новых зимовщиков.
Новые зимовщики долго не подавали о себе вестей. Высказывались предположения, что у них не работает радиостанция.
Надо было выяснить, что же случилось на отдаленном острове. Может, кому-нибудь требуется срочная медицинская помощь?
В полете на Северную Землю, к острову Домашнему, экипаж «СССР Н-2» решил попутно проверить с воздуха карту архипелага, составленную всего лишь год назад первыми зимовщиками острова Домашнего.
Теперь, когда пишутся эти строки, в Советском Союзе осталось мало необлетанных пространств. Советские летчики садились на высокие горные озера, побывали в тундре и тайге, летали к льдинам Северного полюса... Но в 1932 году полет к Северной Земле представлял собой трудное, рискованное предприятие: не было ни густой сети полярных станций, ни баз для заправки самолета.
Козлов мог бы отказаться от полета до окончательной поправки после недавней болезни. Но кто знает, не опередят ли экипаж «Н-2» другие летчики?
Для Козлова весь полет с самого его начала представлялся нескончаемо интересным. Он впервые видел Арктику, льдистое море, тундру и енисейскую тайгу. Совсем недавно он ходил в первую разведку льдов, вернулся на Диксон и отсюда начинал с теми же товарищами рейс к архипелагу Северной Земли.
Уже заканчивался последний летний месяц. Заря сходилась с зарей. Приближалось темное время. Перелетные птицы собирались в теплые края. Надо было торопиться и летчикам.
День вылета был назначен на 29 августа. Заняв свое место в пилотской кабине, Козлов, как обычно, сказал Побежимову:
– Сперва кормовой, а потом носовой, без предупреждения!
Машина пошла к Северной Земле против сильного встречного ветра.
– Тут, видно, другой погоды не бывает: пурга, туманы, сильные ветры. Здесь тому летать хорошо, кто на себя три года подряд серчает, – шутил перед отлетом Козлов.
Первую посадку сделали в бухте Миддендорфа. А через восемь часов самолет уже стоял на бакштове «Русанова». В проливе Вилькицкого, у северной оконечности Азии, встретились в тот день два разведчика – морской и воздушный.
Алексеев крепко пожал руку пилота и сказал:
– Поздравляю с прибытием на самую северную оконечность Евразии.
Летчики беседовали, шагая по верхней палубе ледокольного парохода. Здесь им вручили первую карту Северной Земли, к которой предстояло лететь.
Когда «Н-2» взял курс к Северной Земле, солнце скрылось за горизонтом, но на 78-й параллели ночи все еще не было. Можно было летать хоть круглые сутки. Штурман проверял расчет по заре. Компас оказался почти бесполезным. Еще на мысе Челюскина его склонение равнялось 34°. А дальше магнитных карт не было.
В проливе Вилькицкого, где одинокие льдины дрейфовали с запада на восток, летчики увидели высокие берега южного острова Северной Земли – Большевика. Фиорд Тельмана сверкал величавым ледником, виднелись снеговые вершины гор. Стадо диких оленей цепочкой поднималось по склону горы в поисках ягеля. Вероятно, олени пришли сюда еще весной по крепкому льду, а летом были отрезаны от материка.
Под крыльями самолета простиралась таинственная Северная Земля. Курс корабля проложили по западному берегу архипелага.
...Эту неизвестную ранее землю открыли в 1913 году ледокольные пароходы «Таймыр» и «Вайгач», плававшие под начальством Бориса Вилькицкого. Незадолго перед этим на пути кораблей в море появились обломки айсбергов, высота которых достигала верхушек корабельных мачт. 21 августа «Вайгач», следуя на северо-запад, обнаружил слева по носу в дымке утренней мглы величественные контуры высоких горных берегов. Судно приблизилось к земле. Прибрежная полоса оказалась низменной, покрытой галькой. Никакой растительности, кроме коричневого полярного мха. В километре от берега, усеянного валунами, высились горы. Русские моряки взобрались на ближайшую вершину. Высокая горная цепь уходила в глубь новооткрытой страны. Мощные ледники блистали на утреннем солнце. Никаких признаков пребывания человека! Лишь полузанесенные следы белого медведя говорили о том, что и здесь есть жизнь.
Как далеко простиралась Северная Земля – осталось неизвестным. Была ли открытая земля одним большим островом или архипелагом – также оставалось загадкой. Эту тайну, волновавшую умы, разгадали советские полярники в 1930 году. Ледокольный пароход «Седов» подошел к западной части архипелага Северной Земли и высадил на острове Домашнем первых зимовщиков. Северная Земля перестала быть terra incognita (Неизвестная земля, неисследованным край). Зимовщики нанесли на карту все североземельские острова и проливы, открыли горы и ледники. Так в арктических картах появились новые советские названия: Большевик, Октябрьская Революция, Пионер, Комсомолец...
В 1932 году, когда Козлов летал к Северной Земле, зимовки на острове Уединения не было. Строилась полярная станция на мысе Челюскина. Никто не жил на мысе Оловянном и на островах к северу от шхер Минина. На материковом берегу нельзя было, укрывшись в теплом зимовье, переждать непогоду между Диксоном и Северной Землей. Вот почему полет на Северную Землю в 1932 году был не совсем обычным. Зимовщики Домашнего удивились и обрадовались прилету «Н-2». Они не чаяли увидеть людей с Большой земли раньше чем через год.
– Что случилось? Почему молчит ваша рация? – расспрашивали летчики.
– Нам не до рации было, – спокойно ответили зимовщики. – Тринадцатые сутки штормит. Уголек выгрузили на берег, а его забросало галькой. Пришлось спешно раскапывать, ведь потом ничего зимой не найдешь, померзли бы мы на острове... Цистерну с бензином опрокинуло. Вода подходила почти к самому нашему дому. Как только не смыло в море!
Визит на Северную Землю был коротким. Летчики торопились обратно на юг, но не к солнечным берегам Крыма или Кавказа. На юг – значило к самой северной оконечности Азии, к мысу Челюскина!
Стоя по пояс в воде, пилоты перекачивали горючее из бочек в баки самолета. Нулевая температура воды давала себя чувствовать, несмотря на непроницаемые гидрокостюмы. Шквалистый ветер развел волну. Проносились заряды снегопада. С плеском и шумом дробилась о берег волна.
Тяжело груженый самолет оторвался от воды и медленно стал набирать высоту. Вдруг отказал носовой мотор. Козлов дал полный газ, круто развернул машину и сел в проливе. Здесь было спокойнее, чем в открытом море.
Побежимов осмотрел носовой мотор и объявил, что лопнула пружина прерывателя одного из магнето.
Запасной пружины не оказалось. Машине грозила зимовка на острове Домашнем. А продовольствие тут было строго рассчитано на четырех зимовщиков. Летчики заскучали. Начать перелет так блестяще, а завершить его зимовкой, выйти из строя до будущего года это не входило в планы экипажа «Н-2».
– Дело тухлое, друзья, – сокрушенно сказал Побежимов.
Бортмеханик был явно удручен.
– Лопнула мелочь – плюгавенькая пружинка, но без нее не взлететь. И вот изволь зимовать! Жаль, что на Северной Земле еще не открыли универмагов. Побежимов задумался.
– Ура! Открытие! Вылетим, друзья! – крикнул он, пустившись бежать к зимовке.
Вернулся быстро. Торжественно, словно древнюю вазу, добытую в раскопках, он нес перед собой будильник.
– Вот он, мой дорогой!
Побежимов вынул из будильника пружину и, подняв ее над головой, шутливо затянул:
– Ахалай-махалай, ахалай-махалай! Перед вами самая обыкновенная пружина. Пять минут назад мотор не работал – через пять минут он заработает. Никакого мошенства, только ловкость рук!
И, действительно, в его золотых руках магнето вскоре заработало.
Обратный рейс сопровождали туман и низкая облачность. Шли бреющим полетом над проливом Вилькицкого. У борта «Русанова» сесть не удалось из-за крутой волны. Море клубилось пеной. Сесть на воду – значило разбить машину.
/spanMsoNormal
Посовещавшись с командиром, Козлов повел самолет к материку, выискивая спокойную лагуну.
Первая лагуна оказалась предательски малой. Машина с разбегу выскочила на песчаную банку. Взяв на подмогу пять матросов с парохода, летчики пошли стаскивать самолет с банки. От работы стало жарко. Люди забыли о сырости, о холодном ветре, работали в одних кителях.
После заправки машины горючим полет на Диксон продолжался. Наконец показалась знакомая мачта островной радиостанции. Когда машина плавно села в спокойной бухте, Козлов сказал товарищам, что никуда не пойдет. Он так и заснул в самолете. Остальные добрались по скользким, мшистым камням острова до ночлега, утомленные, но гордые своим пионерским рейсом.
Так впервые был проложен воздушный путь к далекому острову Домашнему на Северной Земле.

Глава третья
Разведчик тайги

Самолет шел над Енисеем на небольшой высоте. Тяжелая морская двухмоторная машина, тянувшая над могучей сибирской рекой, круто повернула. Под крылом распростерлась зеленоверхая енисейская тайга. Воздушному кораблю предстояло облетать этот океан лесов.
За штурвалом сидел Матвей Козлов, рядом с ним – Алексеев, в кормовом отсеке – два лесовода. В баковом отделении находился «доктор воздушных моторов» старший бортмеханик Григорий Побежимов.
Один из лесоводов наблюдал тайгу через иллюминатор, его товарищ, помоложе, расположился в открытом кормовом люке. Оба зарисовывали в тетради все видимое с самолета. Потом на земле после каждого полета лесоводы соединяли полученные данные и по ним вычерчивали карту енисейской тайги по породам и сортам.
Только издали казалось, что тайга одноцветна. На самом же деле лес, почуявший приближение осени, напоминал своими красочными пятками цветистый ковер. В березняках листва начинала желтеть, болота лежали будто ржавое железо. Под бортом самолета Козлов видел гари, болота и поймы.
Совсем недавно летчик ходил по этой тайге вместе с лесоводами в болотных высоких сапогах, с ружьишком, – теперь он наблюдал ее сверху, приучился узнавать с высоты участки, виденные им недавно в наземных переходах.
Впереди блеснуло топкое болото. Козлов резал тайгу напрямик. Он «шпилил» над верхушками деревьев. Он верил советским моторам, забираясь в таежные дебри на морском самолете.
И все же приятно иметь для посадки под морской машиной хоть небольшую полоску воды. Описывая большие дуги над тайгой, летчик время от времени возвращался к Енисею. По мере приближения самолета к реке все окружающее, казалось, меняло свою окраску. Веселела угрюмая еще недавно тайга.
В баках оставалось уже около половины запасов горючего. Но облет участка, намеченного лесоводами, еще не был завершен. Ветер, раскидав тучи, очистил горизонт, словно заботливый дворник мостовую. Козлов решил, используя хорошую видимость, лететь дальше.
На севере еще чаще встречались заболоченные площади, реже попадались куртины годного леса.
Тайга не дошла до берегов Ледовитого океана. Ее, как непроходимый барьер, задержала вечная мерзлота и хлесткий полярный ветер. Выше 65-й параллели остались лишь жалкие лесные арьергарды. Тайга росла приземисто. Цепляясь за мшистый покров мерзлоты, стелились поверху корни. Ветер будто корчевал тайгу. То справа, то слева от самолета виднелись раскорчеванные ветром полоски. Деревья лежали вповалку, раскинув веерообразные корни. Но и здесь наземные экспедиции могли бы разыскать еще немало полезного строевого леса.
Это был наглядный урок отечественной географии. Пилот жадно вглядывался в каждое новое место. Будучи памятлив до необычайности, он запоминал эти места, как улицы в городе.
Пятнадцать лет назад мог ли думать Козлов, что будет прокладывать воздушные дороги над Ледовитым океаном и сибирской тайгой?
Пролетая над тайгой, он вспоминал родные вологодские леса. Пролетая над озерами, представлял себе родное Кубинское озеро, возле которого провел лучшие годы детства.
В памяти вставали далекие вологодские дни. Городские заборы были оклеены афишами:
«Анонс! Воздухоплаватель, приехавший из-за границы, будет показывать смертельно опасный полет на воздушном шаре системы братьев Монгольфье! Цена билета за вход на циклодром 50 копеек. Дети при родителях бесплатно».
Моте Козлову было тогда всего девять лет. Он прочитал заманчивую афишу и стал упрашивать мать пойти на циклодром посмотреть француза.
Мать отказала наотрез:
– Не пойду смотреть самоубийц, хоть и заморских!
Уговорившись с ребятами, Мотя перелез через высокий забор и проник на циклодром. Здесь уже шныряло много знакомых мальчишек. Они с любопытством разглядывали огромную серую массу материи, бесформенно распластанную на пожелтевшей осенней траве. Неподалеку были приготовлены вороха соломы.
Солдаты собирали солому в кучу и жгли ее. Оболочка воздушного шара, только что лежавшая на земле в виде бесформенной груды, стала заполняться дымом и теплым воздухом. Все это продолжалось очень долго, и ребят охватило нетерпение.
Едва шар принял свою форму, ребята полезли на высокий забор, чтобы удобнее наблюдать за полетом.
Господин в черном фраке, крахмальной манишке, полосатых выутюженных брюках церемонно раскланялся с публикой.
– Это артист! – авторитетно сказал ребятам Мотя. – Я таких видел в цирке.
Ребята громко захлопали в ладоши. Воздухоплаватель обернулся к детям, приветливо помахал рукой и что-то сказал по-французски.
Шар рвался в высь, его едва сдерживали. Тогда господин во фраке подошел к трапеции, свисавшей на стропах воздушного шара, занял место и подал солдатам команду. Шар оторвался от земли и взмыл выше колокольни. Но пошел он как-то боком, с креном. Женщины неистово закричали, опасаясь, как бы француз не вывалился.
Ребята соскочили с забора и побежали в ту сторону, куда несло воздушный шар, – к садам и огородам. Видно было, как трапеция, на которой держался француз, цеплялась за деревья.
Мотя добежал до ближайшего сада, около которого собралась большая толпа. Под забором в пыли лежал отрепанный, до неузнаваемости израненный француз и стонал на всю улицу. Городовые прикладывали к его голове мокрые платки, потом посадили в пролетку и покатили, поднимая пыль по немощеной улице.
– Это все самоубийцы, – говорила мать Козлова про воздухоплавателя, когда Мотя вернулся домой. – Серьезный человек разве займется таким неверным делом? Человек ездит, человек ходит, человек плавает. Но летать ему не положено. Он – не птица. А вот французик летал – значит, ему жизни своей не жалко.
Ребята жалели француза, вспоминали подробности старта и считали воздухоплавателя настоящим человеком...
Сейчас Козлов добродушно улыбался, вспоминая свое первое знакомство с авиацией.
...Маршруты лесной разведки проходили по рекам Подкаменной Тунгуске, Касу, Вахте. Козлов летел между Подкаменной Тунгуской и Вахтой, когда в переднем моторе лопнуло шатунное соединение. Коленчатый вал пробил картер. Мотор вышел из строя. Машину затрясло, словно телегу по булыжнику. Часть баков сдвинулась с места от этой встряски.
Пилот не понял сразу, какой из моторов сдал. Чтобы проверить, выключил попеременно оба мотора. Обнаружил, что виноват передний.
Побежимов уже ползал по баковому отделению, сливал часть бензина, чтобы облегчить самолет. Голубое бензиновое облачко росой садилось на тайгу.
Лесоводы не прерывали наблюдений. Им передалась уверенность пилота. Они доверяли Козлову и продолжали спокойно работать.
Пилот заставил машину перевалить на одном моторе через скалистые горные берега узкого притока и вывел ее на широкий водный простор Енисея.
Лесоразведка того года нанесла на карту огромные площади кедровника, годного для карандашного производства или на клепку. По водоразделам отметили громадное количество березы – будущего сырья советской лесохимии.
Летчики и лесоводы ознакомились с малоизведанными енисейскими таежными массивами, облетав их в кратчайший срок.

Глава четвертая
Над Новой Землей


Кончался второй год работы Козлова в Арктике. Не пришлось ему засидеться в Москве после окончания полярной навигации. Понадобилось спешно доставить промышленникам-зверобоям Новой Земли продовольствие и вывезти больных с Крайнего севера на материк. В некоторые становища по западному берегу Новой Земли не успели своевременно завезти продовольствие. Голодовка на Севере могла повлечь за собой цингу.
Пробиться зимой к северному острову Новой Земли было не легко.
Марку Ивановичу Шевелеву поручили пройти к северному острову Новой Земли на ледоколе «Красин». Летчиком экспедиции был назначен Козлов, бортмехаником – Чечин. С надежными товарищами Козлов брался вести самолет в любую погоду и в любом направлении.
Козлов выбрал испытанную машину «У-2». Маленький самолет, обладающий большим запасом прочности, не требовал обширной площадки для взлета и посадки, располагал достаточным радиусом действия и малой посадочной скоростью.
Моряки с недоверием посматривали на маленькую машину. Они надеялись только на мощь ледокола «Красин». Маленький «У-2», стоявший на верхней палубе линейного ледокола, был похож на воробья. Козлов часто слышал обидную шутку:
– Вылетит птичка и не вернется к сроку, – потом ходи ищи ветер в море!
Летчик решил переломить это настроение.
Он пригласил капитана ледокола принять участие в полете. Отказаться было неудобно. Старый моряк опасался, как бы про него, чего доброго, не сказали: «Моряк труса празднует!» В становище Смидовича за день до отхода «Красина» в Архангельскую губу Козлов поднялся в воздух вместе с капитаном. Они облетали большой участок и вернулись точно в намеченный срок. Первая разведка сразу подняла авторитет «У-2» и его командира.
Малые глубины Архангельской губы мешали «Красину», с его большой осадкой, подойти к становищу ближе, чем на пятнадцать километров. На помощь пришел Козлов.
– Берусь перебросить тонн пять груза, – предложил летчик.
Самолет «У-2» превратился в «воздушную телегу», а Козлов на время – в извозчика. Шутники преподнесли ему красный кушак и кнут. Самолет потерял первоначальный ярко-зеленый колер, побелел от муки, да и Козлов стал похожим на заправского мукомола. «Воздушная телега» перевезла с борта ледокола более четырех тонн разного груза. Сорок один раз взлетал и садился Козлов.
Самолет стоял на ледяном аэродроме. Козлов спал урывками, не желая терять времени.
– Отоспимся на обратном пути, когда двинемся к Большой земле, – говорил он бортмеханику Чечину.
– Ай да воробей! – восхищались моряки, завидя, как «У-2», нагрузившись мукой, мясом, овощами и жирами, легко взлетал и уходил по направлению к становищу. – И летчик с виду небольшой, и самолет маленький, а что делают!
Неожиданно налетел шторм. Начались сжатия.
Вместе с моряками Козлов быстро спустился по шторм-трапу на лед, торосившийся уже поблизости от самолета. «У-2» сначала оттянули в более безопасное место, затем подняли к верхней палубе.
Ветер сшибал с ног моряков и летчиков. Словно птица, пойманная в силки, рвалась машина из рук. После долгой борьбы с ветром машину водрузили на верхнюю палубу. Капитан поздравил летчиков.
– Ну, знаете, летать куда проще, чем сохранить материальную часть, – сказал капитану Козлов.
Потом ледокол «Красин» пробился на крайний север Новой Земли, к мысу Желания. Здесь моряки забрали на корабль научных работников, и «Красин» повернул на юг.
Промысловые становища, нуждающиеся в немедленной помощи, были снабжены продовольствием и всем необходимым до следующей навигации.
Маленькая «птичка» Козлова помогла огромному судну.
Товарищ Сталин поблагодарил моряков и летчиков, участников экспедиции ледокола «Красин», энергично и настойчиво закончивших операцию раньше установленного срока. Михаил Иванович Калинин вручил возвратившимся на Большую землю, в Москву, летчику Козлову и его товарищу борт-механику Чечину ордена Трудового Красного Знамени и пожелал дальнейших успехов в работе.
Так начинался третий год летной работы Козлова в Арктике.
В Москве на улицах и площадях уже продавали сирень и черемуху. Козлову и Чечину предстоял новый полет в летнюю, но холодную Арктику на ледовые разведки.

Глава пятая
Авария


Зимой 1933 года Козлов летал к берегам Новой Земли на «У-2». В 1934 году он снова пересел на двухмоторный «Дорнье-Валь» – «Н-9». Тяжелая морская машина большого радиуса действия могла выполнить любое задание на Карском севере. Посадочная скорость позволяла ей садиться на небольшие площадки чистой воды.
Близилась зима. «Н-9» должен был идти на юг, в Красноярск. Летняя навигация успешно закончилась. Появились забереги.
...Речка Дудинка, у которой стоял самолет Козлова «Н-9», покрылась за ночь льдом. На плоскостях лежали сугробы снега, наметенного пургою, жабры затянулись ледяной корой. Летчики долго счищали с машины этот опасный ледяной груз. Козлов выехал на моторном катере, чтобы взломать молодой осенний лед. По небольшому каналу, проложенному катером, пилот вырулил в Енисей на старт.
Непогода стояла до самой Игарки. Встречный ветер достигал семи баллов. От Дудинки до Игарки бреющим полетом шли на юг три машины. Только за Игаркой на горизонте показалась яркая голубая полоска неба. От Игарки машина Козлова продолжала путь одна. Пилот не сделал там посадки, надеясь «вылететь на хорошую погоду».
Еще в Дудинке у Козлова на правой руке вскочил фурункул, не дававший покоя. Рука распухла. Опухоль ползла вверх, к плечу.
Превозмогая боль, летчик сел в машину рядом со вторым пилотом Власовым. Забинтованную руку держал в теплой меховой рукавице. Управлял самолетом одной рукой.
Увидев на горизонте ясное небо, Козлов передал управление Власову, надеясь немного отдохнуть.
Самолет, сокращая путь над тайгой, то совсем терял из виду Енисей, то снова выходил к могучей реке. Внизу плыл пароход с баржами.
Не так давно Козлов вместе с лесоводами изучал енисейскую тайгу. Тогда она стояла еще в летнем уборе. Он пролетал над ней и осенью, когда она стлалась под самолетом вся в разноцветных пятнах, золотистых как спелая рожь, красных как свекла, густо-зеленых и даже синих, как море в спокойную погоду. Тогда тайга казалась бесконечным ковром, вытканным искусной ткачихой. Теперь леса опустели. Лишь кое-где зеленели сосны среди пустых, оголившихся лиственниц.
Низкая облачность все еще прижимала самолет к тайге. Курс был проложен на Туруханск. Козлов увидел мчащийся навстречу заряд пурги и показал Власову знаками: «отжимай влево, обходи снегопад». Власов взял курс в сторону от Енисея. И когда реки не стало видно, вдруг одновременно тревожно замолкли оба мотора.
Высота, набранная самолетом, едва равнялась двумстам метрам. Козлов резко повернул к реке и попросил Власова подкачать бензин ручной помпой. Лес приближался к летчикам с необычайной быстротой. Вот днище лодки царапнуло по верхушкам наиболее высоких деревьев. Козлов поставил машину в положение парашютирующей. Послышался оглушительный треск ломающихся верхушек деревьев, будто множество дровосеков по команде одновременно занялись своим делом. Через несколько мгновений экипаж высадился на болотистый грунт лесотундры.
– Ну как? Живы? – спросил Козлов.
– Живы, – ответил штурман Ритслянд. – Но, похоже, у меня рука сломана, повернуть ее не могу.
Штурман поддерживал правую руку, лицо его исказилось от боли.
От места посадки до Енисея оставалось около ста метров. Если бы машина дотянула до воды, летчики исправили бы подачу бензина и продолжали полет домой, на юг. Но самолет сел на возвышенном месте. Выяснилось, что бензиновый фильтр забило льдом: из бензина при низкой температуре выкристаллизовалась влага.
Раненого товарища надо было спешно вести к ближайшему селению. Козлов вызвался провожать штурмана, обещая оставшимся на вахте вскоре вернуться.
Штурман понуро шел вслед за Козловым по кочковатой почве. Бурелом преграждал путь. Козлов старался развлечь товарища рассказами из своей летной жизни.
«Я был тогда юнцом, – вспоминал он. – Начальник приказал мне слетать прямым курсом в Севастополь над морем. Я шел на «Савойе» за машиной Лухта. Приближались к Тарханкуту.
И как раз над неспокойным морем, над этим самым чертовым Тарханкутом, у меня в воздухе просто рассыпался трехсотсильный мотор «Фиат». Мы шли бреющим полетом над гребешками волн. Так и плюхнулись с ходу на волну. С завистью поглядел я на улетавшую машину Лухта. А тот и не заметил, что потерял нас. Мой летнаб, веселый украинец, поднялся с сидения и говорит:
«Ну, Матвей Ильич, вылезай, приехали!»
Брызги соленой воды попадали в рот, в глаза. Ветерок изрядно потряхивал нашу «Савойю».
Вот приснится страшное: падаешь в пропасть или на тебя поезд мчится, а ты и пальцем пошевелить не можешь, голос онемел, ну просто беда! А мы наяву попали в такую переделку. В открытом море одни, в штормовую погоду, сидим, тихо ждем конца. Тихо потому, что у нас на самолете не было даже радиостанции. Швыряло нас из стороны в сторону. Сидим без всякого харча. Пресную воду из радиатора выпили до капли. Жажда лютая!
Летнаб советует:
«Матвей Ильич, будем пить морскую воду». На вторые сутки в отдалении от нас мелькнул луч прожектора.
«Это, друг, нас с тобой ищут!» – обрадовался летнаб.
Чего только не вспомнили мы за эти дни! Всю свою жизнь изложили друг другу, как на исповеди. Делать больше нечего. Ведь не встанешь, не пойдешь прогуляться, не завернешь на огонёк к приятелю... Подачу бензина исправить мы не могли. Такая же вот получилась история, как у нас сегодня. Чтоб не смыло волной, мы ложились на плоскость, одну ногу просовывали между стойкой и растяжкой, привязывали себя, а потом держались, как могли, за противоположную стойку.
Туманная погода мешала розыскам. Ракеты, которые у нас были, мы израсходовали в первую же ночь. На вторую ночь сняли белье – погода стояла не особенно холодная, – смочили его в масле, положили на якорь и зажгли. Копоть поднялась, как в трубе. Наутро не узнали друг друга – так почернели от сажи. А самолет погружался с каждым днем все глубже в море. Свободного времени хоть отбавляй! И мы, от нечего делать, занимались подсчетом времени, необходимого самолету для полного погружения в воду.
На четвертые сутки нас заметили. Летчик разыскал нас и сбросил посылку, но промахнулся. Посылка ушла на дно моря. Мы только облизнулись. Самолет вывел к нам катер, и мы вскоре прибыли на берег. Туда же прибуксировали и нашу машину...
Все, Алеша, кончится и у нас по-хорошему. И рука твоя заживет. И самолет отсюда вытянем...»
Козлов проводил раненого Ритслянда до Карасино и вернулся обратно к поджидавшим его бортмеханикам.
Ритслянд должен был передать в Игарку рапорт Козлова о вынужденной посадке.
Наутро после ухода Ритслянда невдалеке послышался шум моторов – Алексеев летел из Игарки, не зная о случившемся.
– Вот и помощь идет, – сказал один из бортмехаников.
Все повскакали, зашумели, заволновались. Козлов зажег высокий костер, подавая весть о месте посадки. Алексеев не увидел костра из-за плохой погоды и прошел мимо. С досады хотелось бежать вслед, кричать... да разве перекричишь такую машину!
Экипаж самолета ночевал в тайге, грелся у костра, питался аварийным запасом продовольствия.
Козлов принялся спасать машину от надвигавшейся зимы. Он законсервировал моторы, снял некоторые детали и приборы.
Через несколько дней пришел из Игарки буксирный пароход, взял на борт людей и часть самолетного имущества.
Тяжело было летчику возвращаться на Большую землю без самолета после стольких удачных разведок.
– Самое тяжелое дело – бросать машину, – сказал Козлов, покидая место посадки. – Ведь сжились с кораблем, как с домом.
Впервые всю зиму Козлов провел в Москве. Зато весной он снова улетел на Север разведывать лежбища тюленей в горле Белого моря.
Остров Моржовец, куда прилетел Козлов, был новым для пилота местом. Новая работа сразу увлекла его.

Глава шестая
Зверобойка


Весенний промысел тюленя начинался в апреле. Поморы-зверобои выходили к острову Моржовцу из селений Койды и Долгощелья. Разбившись на пятки или десятки, они складывали в лодки-ледянки все необходимое для промысла. Восемьдесят километров тянули на постромках груженые ледянки.
Зверя они называли «кожей», а разведчиков зверя – «хозниками». На льдине работали и отдыхали.
Потомки удалых новгородских выходцев, поморы сохранили на Севере свой древний язык. Говорили «сей год», «сей день» и другие слова, от которых веяло глубокой стариной.
По старинным приметам они верно предсказывали погоду. Знали, что если лето сухое, то зима будет снежлива. Холодная весна предвещала обильный урожай ягод. Если осень теплая и «протяжная», весне быть холодной и «протяжной».
Их деды и прадеды жили и кормились морем, пили снеговую воду со льдин, из поколения в поколение певали песню:
Ах ты, море, море,
Море синее,
Море синее,
Море соленое!
Ты нас кормишь,
Поишь,
Море синее,
Море синее, море соленое...
На острове Моржовце Козлов впервые увидел поморов. Их окающий говорок был близок ему, как северянину.
Десятки поморов носили одни и те же фамилии: Малыгины, Заборщиковы, Чунины, Котины, Стрелковы, Чухчины, Воронины. Имена у них были древние: Иовий, Евтихий, Аверкий, Евлагий, Иоанникий, Македон, Геврасий.
Поморы ходили побригадно на корабле, на льду и на берегу. Бригады соревновались между собой. Летчиков считали своими лучшими друзьями, потому что те служили им «гляднем» – были разведчиками зверя.
– Мотя Козлов – правильный человек! – говорили поморы. – Северного человека видать по работе.
Авиазвено Козлова базировалось на острове Моржовце. Летчики жили в маленьком доме, возле которого стояла банька. Попариться в бане после полета (по-русски, с веником!) – было лучшим отдыхом летных людей. Не было недостатка и в беломорской семужке да наваге...
Не всегда ледоколам удавалось быстро разыскать богатую звериную залежку. Тут на помощь кораблю приходили самолеты – глаза моряков. Капитан Воронин садился вместе с Козловым на «Сталь-2» и летал над морем в качестве штурмана. Он высматривал тюленьи залежки и отмечал на карте их местонахождение. Но и Козлов не спускал глаз со льда, выискивая зверя. Открыть побольше залежек хотелось всем, это зажигало людей охотничьим азартом.
Зверобойные суда устремлялись в указанные самолетом квадраты моря и набивали трюмы звериными шкурами. Когда на льдине скапливалось много зверя, поморы говорили: «Кожа налилась очень густая». Когда зверь покидал залежку, поморы грустили: «Кожа вся слилась».
Самолет Козлова временно ушел с Моржовца, чтобы осмотреть Чешскую губу. Перелетели в деревню Кию, где стояло всего лишь несколько домиков. Там жил промышленник с женой, которую летчики звали тетей Лизой. Промышленник помогал летчикам заряжать самолет горючим, а тетя Лиза кормила пирогами с палтусиной, с семгой и готовила для летчиков баню.
В нелетную погоду Козлов выходил к берегу и ловил на удочку навагу. На одну леску насаживали много крючков. Одновременно попадалось по нескольку рыб. Особенно много здесь было сайки – тюленьего корма. За отсутствием другого корма даже корову кормили этой сайкой. Правда, молоко слегка отдавало рыбой, но это никого не огорчало.
Когда самолеты Козлова возвращались с разведки на остров Моржовец, зверобои обступали летчиков и спрашивали:
– Где зверь?
Летчики охотно объясняли. В благодарность поморы помогали чистить аэродром, скалывать заструги.
Тройка самолетов козловского звена стояла на озере, круглом как тарелка. Маленькая амфибия «Ш-2» – самолет Вершинского, которого летчики дружески звали «дядей Димой», – тоже входила в звено.
Лыжи амфибии однажды примерзли к подтаявшему насту. Вершинский никак не мог оторвать машину от ледяной коры озера. Он давал полный газ. Винт вертелся с предельной силой, машина дрожала, но не трогалась с места. Дядя Дима оставил мотор работающим на малом газу, сам же пошел раскачивать машину. Та не поддавалась и стояла, как привязанная. Вершинский устал и начал корить ее, будто плохую лошадь, отказывающуюся тянуть воз: – Давай! Ну, давай, что ли, дьявол!
Наконец амфибия поддалась и тихонько потянула вперед.
Дядя Дима ухватился за самолет и побежал рядом с ним, пытаясь прыгнуть в пилотскую кабину. Но на каждой заструге при подскоке прибавлялось газу, и «Ш-2» все сильнее рвалась из рук своего водителя.
Козлов и капитан Воронин вышли из домика посмотреть погоду и заметили бегущий по озеру самолет, а позади мелькавшие по снегу ноги. Потом увидели, как «Ш-2» побежала одна, а упавший Вершинский поднялся со льда, вытирая рукавом лицо.
Выбежали люди из домика. Длинноногий борт-механик Виктор Чечин обогнал товарищей и ухватился было за хвост самолета. Но «Ш-2», ударившись о высокую застругу, подняла хвост подобно норовистому коню, фыркнула и помчалась в противоположную сторону. Люди, бежавшие вслед за Чечиным, так и метнулись от машины.
Теперь «Ш-2» вырвалась на середину озера и шла полным ходом.
– Она сейчас взлетит, – крикнул Козлов изумленному Воронину.
В этот миг новая заструга остановила ход машины, и та, словно пораздумав, опять рванулась на людей.
Стало так жарко, что люди побросали свою верхнюю одежду. Чечин даже разулся и бегал по льду в одних носках, хотя было более десяти градусов мороза.
Вершинский совсем выбился из сил. Лицо его окровавилось от ударов о заструги, руки покрылись царапинами. Он бормотал:
– Редкий случай в истории авиации. Черт знает что такое! Самолет без летчика!
Мотор работал уже на большом газу. Люди сталкивались друг с другом, падали на снег, вставали и снова бежали вперед, оголтело крича:
– Хватай ее за подкосы!
– За хвост держи!
А самолет на один только миг уперся в округлый берег озера, скользнул и продолжал неистовый бег. Он нигде не задерживался дольше, чем на мгновение и не подпускал к себе людей. Погоня слабела. Люди заметно уставали. Но «Ш-2» не сдавалась. Она то выбегала на самую середину озера, то кружила по его краям.
– Я больше всего опасаюсь, как бы эта дура не вмазала в наш «Сталь-2», – встревожено сказал Козлов.
Столкновение самолетов грозило сорвать зверобойную кампанию. План мог остаться невыполненным.
– Что будем делать? – озабоченно спросил капитан. – Будем поленьями отбиваться.
– Как же отбиваться?
– Очень просто – бить прямо в винт. Винт в куски – и машина остановится. Жалко, конечно, но ведь остальные машины куда ценней, чем «Шаврушка».
Капитан и летчики схватили лежавшие возле бани поленья и приготовились отражать противника.
«Ш-2» мчалась к месту стоянки «Сталь-2». Оставалось еще, быть может, полминуты до столкновения. Козлов и Воронин подняли поленья, напоминая своим видом городошников.
– А если промахнемся? – спросил капитан.
– Тогда помнет нас,– сказал Козлов. – Но не может быть, чтобы мы оба промахнулись. Кто-нибудь да попадет в винт.
Машина не добежала до стоянки авиазвена. На подскоке она вновь круто повернула и помчалась к противоположному берегу.
Вертинский уныло посматривал на сумасшедший бег своей «Ш-2». Руки и лицо его распухли от ушибов и ссадин.
Наконец машина уткнулась в берег.
Раздались возгласы восторга. Только Козлов не радовался.
– Это не шлагбаум!
– А сколько у нее горючего? – спросил капитан.
– Столько, что она всех нас уморит! – ответил Козлов.
– Вот что, Владимир Иванович, – обратился пилот к капитану, – вы оставайтесь на вахте около «Сталь-2», а я побегу навстречу амфибии и буду бить поленом. Больше ничего не остается. Погубим винт – спасем остальные машины.
Самолет опять возобновил свой бег. Уже запыхался крепкий Чечин. Отстал и механик дядя Саша. Машина с прежней резвостью носилась по аэродрому. Люди смотрели на нее в бессильной злобе.
– Да навалиться на нее всем десятком! – орал один из поморов. – Неужели не осилим?
– Пойди попробуй! – предложил Чечин.
А сам быстрее прежнего побежал за машиной, за ним – помор, за помором – дядя Саша и все, кто был на озере. Чечин вновь был вскоре у самого хвоста.
– Витя! – кричал Козлов Чечину. – Подтолкни ты ее, дуру, малость к норд-осту, там расселина здоровая...
Чечин услышал Козлова и толкнул машину в хвост изо всей силы. Правая лыжа «Ш-2» провалилась в расселину льда, зацепилась носком, и машина сразу остановилась. Чечин ухватился за ее стойки, как конюх за гриву норовистого коня, и, вмиг оказавшись в самолете, ударил по контакту. Пропеллер смолк и остановился.
Подбежали люди, схватили машину за хвост, за плоскости, за подкосы, долго держали, опасаясь:
– Не убежала бы, каналья, вновь!
– Ни одной царапины! – удивленно сказал Козлов, осмотрев борты самолета. – Прав дядя Митя: действительно, редкий случай в истории авиации!
И, увидав разутого Чечина, укоризненно сказал:
– Ты бы хоть сапоги надел, ведь мороз на дворе!
– Ух! Запарила она меня! Ног под собой не чую, Матвей Ильич, – едва выговорил механик.
Козлов посмотрел на часы.
– Знаете, друзья, она гоняла нас около сорока минут.
Все были утомлены беготней и мечтали скорее добраться до койки, чтобы выспаться и отдохнуть. Утром предстояло лететь в разведку.
Зверобойная кампания заканчивалась. Летчики за восемьдесят дней, проведенных на зверобойке, налетали около семидесяти тысяч километров. Каждая машина пробыла в воздухе по двести часов (вместо положенных полутораста). Трюмы ледокольных пароходов наполнились добычей. И морякам и летчикам весело было возвращаться в Архангельск.
Александр Кот
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 625
Зарегистрирован: 01 Январь 1970 03:00

Пред.След.

Вернуться в Персоналии



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 15

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения