Павлов Михаил Алексеевич (1884 - 1938)

[SVF]

Прибыв в Петропавловск-Камчатский профессор М.А. Павлов неожиданно для себя и для возглавляемой экспедиции был арестован:

"11 августа 1931 г. Совершенно секретно
Владивостокскому Оперсектору ПП ОГПУ ДВК

Согласно телеграфного распоряжения ПП ОГПУ ДВК от 21 марта с.г. (!!! - В.Р.) за № 1935\ш при сем препровождается спецконвоем арестованный профессор Павлов Михаил Алексеевич с изъятыми при обыске имуществом, документами и деньгами согласно прилагаемого протокола обыска.

Приложение: Протокол обыска с упомянутым в нем.
Нач. ЭКО Чернавин - (автограф)."

Из Владивостока, куда Павлова привезли с Камчатки, его тут же этапировали в Хабаровск, центр Дальневосточного края, где его уже "поджидал" Николай Николаевич Корон, тот самый горный инженер, которого Павлов консультировал пять лет назад на черновских копях в Забайкалье. Оба они обвинялись во вредительстве в угольной промышленности ДВК. Один, дескать, давал вредительские рекомендации, а другой - их сознательно выполнял.

Следствие вел начальник ЭКО ОГПУ Варенберг. Михаил Алексеевич Павлов, как уже отмечалось, был человеком бесхитростным и по-интеллигентски простодушным. На допросах он отвечал как на духу, уверенный в том, что его невиновность выявится сама собой. Так, на допросе 20-го августа он простодушно рассказал следователю следующее:

"Весной 1926г. со мной познакомился молодой японец, сотрудник японского консульства. Он пришел ко мне на квартиру на Комаровскую ул. и заявил, что пришел от нашего общего знакомого, жены доктора Баронова, от которого узнал, что я музыкант и очень интересуюсь японской музыкой. Он же поет и хотел воспользоваться моим аккомпанементом".

Небольшое отступление: М.А. Павлов действительно был музыкально одарен - он обладал абсолютным слухом, знал нотную грамоту и свободно играл на многих музыкальных инструментах. И, кроме того, у него была великолепная, можно сказать, феноменальная музыкальная память. В те времена, как известно, магнитофонов не было, но Михаил Алексеевич, возвращаясь с концертов домой, зачастую тут же садился за пианино и легко исполнял только что услышанные им произведения. Дома у него, кроме пианино была хорошая флейта, на которой он играл и японские мелодии. Эту флейту М.А. Павлов очень берег и никуда ее с собой не возил. А в летнее время, в поле вырезал себе, причем весьма искусно, свирель, на которой и насвистывал любимые мелодии.

Следователь Варенберг незамедлительно воспользовался откровенностью простодушного М.А. Павлова. Коль скоро он музицировал с сотрудником японского консульства, то до передачи представителю враждебного государства государственных секретных материалов всего один шаг. Дело Павлов-Корон сразу приобрело более крутой оборот. Теперь оба геолога обвинялись, во-первых, в создании вредительской группы в угольной промышленности ДВК, во-вторых, в шпионаже в пользу империалистического государства.

Обвинительное заключение завизировал член коллегии ОГПУ при СНК СССР знаменитый Т.Д. Дерибас. Оба геолога обвинялись по статье 58 УК РСФСР пп.6, 7 и 11, т.е. в шпионаже, вредительстве и участии в контрреволюционной деятельности. Оба понимали, что доказывать свою невиновность не только бесполезно, но и опасно. Оба полностью смирились со своей судьбой и подписались под словами "виновным признал себя полностью".

27 октября 1932 г. коллегия ОГПУ постановила:

"Павлова Михаила Алексеевича, Корон Николая Николаевича приговорить к расстрелу с заменой заключением в концлагерь сроком на десять лет, считая срок со дня ареста. Дело сдать в архив".

Практически в то же самое время во владивостокском морском порту пришвартовался ледокольный пароход "Александр Сибиряков" (в журналистском жаргоне просто "Сибиряков"), который только что совершил героический переход от Мурманска до Берингова пролива за один сезон. Начальником экспедиции был знаменитый Отто Юльевич Шмидт, командовал пароходом не менее знаменитый капитан В.И. Воронин*. А вот научным руководителем экспедиции был друг и однокашник Павлова Владимир Юльевич Визе.

Визе знал, что его друг, известный полярный геолог и профессор минералогии "окопался" на Дальнем Востоке и так увлекся дальневосточной геологией, что и не помышляет о возвращении в Ленинград. Владимир Юльевич жаждал встретиться с другом, но когда по прибытии во Владивосток узнал, что профессор Павлов "сидит", тут же отказался от этой затеи. Говорят, что ему даже намекали выступить в защиту Павлова, но он сделал вид, что такого вообще не знает.

Стоит ли осуждать за это В.Ю. Визе? Не знаю. Ведь даже всесоюзный староста М.И. Калинин, как говорится, молчал в тряпочку, не рискуя выступить в защиту собственной жены. А сколько "деятелей" отказывалось от своих братьев, сестер и даже родителей, лишь бы сохранить жизнь и карьеру! Но были и противоположные примеры: академики А.Ф. Иоффе и П.Л. Капица открыто передавали посылки с продуктами ученым, сидевшим в лагерях ГУЛАГа. Естественно, рисковали, и еще как.

Люди все разные, обстоятельства у каждого исключительные, а жизнь была тяжелой и непредсказуемой. Время было такое. Жили два закадычных друга, дружили еще с детства, вместе учились, вместе бывали в труднейших экспедициях. Один стал членом-корреспондентом АН СССР, а другой - узником ГУЛАГа. Один был дважды награжден орденом Ленина, а другого дважды приговаривали к расстрелу. Один мог хотя бы попытаться защитить друга, да не сделал этого, а другой и просить бы об этом не стал, зная, чем это грозило другу. Время было такое. Понять все можно, простить - трудно.

Сразу же после вынесения приговора отправили М.А. Павлова в ДАЛЬЛАГ НКВД, где его поставили вести геологические исследования вдоль автогужевого тракта Волочаевка - Комсомольск, - там предполагалось строительство железной дороги.
Вскоре Михаил Алексеевич стал замечать признаки марганцевых руд. Самые первые на р. Тунгуске, затем на горе близ нанайского селения Джармень, потом у деревни Калиновка и по ручью Фомако.
Все эти находки заставили М.А. Павлова предположить, что где-то выше, в горах Вандана, может быть месторождение марганцевых руд. Как и положено, он доложил лагерному начальству о своих находках и предположениях.
Начальство сильно заинтересовалось открытием Павлова, ведь если подтвердится факт открытия месторождения, то могут и звезды посыпаться на петлицы. Осенью 1933 г. за счет ресурсов ДАЛЬЛАГА была образована поисковая партия в составе одного геолога (Павлов), одного десятника (он же коллектор) и тринадцати человек рабочих. Все, как один, зэки.
Первый же маршрут на низкогорный массив в северо-восточной части Среднеамурской низменности, носящий название хребет Вандан, дал положительный результат: 10-го октября 1933 г. зэком Павловым на террасе безымянного ручья, в трехстах метрах к югу от 78-го километра автогужевого тракта была найдена марганцевая руда. Впоследствии на этом месте была сооружена "фаланга № 14".
Но это пока была еще только руда, а не залежь. Образцы руды отправили во Владивосток и получили вскоре подтверждение высокого ее качества. Руда содержала целый ряд рудных минералов: силомелан, вад, пиролюзит, марганцевый блеск и др.

На следующий год поисковая партия ДАЛЬЛАГА была укомплектована гораздо лучше: геолог (Павлов), горный инженер (он же прораб партии), горный десятник, химик (при нем небольшая полевая лаборатория!), коллектор и 16 человек рабочих (на самом деле из-за нехватки рабочей силы их было всего 7 человек). Естественно, все до одного зэки. Из отчета М.А. Павлова:

"Ввиду срочности и большого объема геологических работ, связанных со строительством трата и недостатком рабсилы, на разведку марганца выделялось то количество рабочих, которое возможно было задолжить, не прерывая основных работ по трассе. В силу этих условий предварительная разведка началась с 211\УП - и протекая при неполном составе рабсилы, закончилась в ноябре".

И далее там же:

"Силами разведочного отряда за три месяца были вскрыты 2 рудных пласта и прослежены с поверхности по простиранию на 1500 м".

Всего было пройдено (раскопки и расчистки) один полный разрез и четыре канавы, пробито 27 мелких и 2 глубоких шурфа и одна штольня. Непосредственно в поле произведено 54 химических анализа. Образцы руды из разреза были отправлены во Владивосток на предмет выяснения условий ее обогащения. Эксперимент проводил профессор горного института * Жуков. Опытное обогащение руды Ванданского марганцевого месторождения методами дробления и сортировки показало, что она обладает высокими качествами и "технически аналогична рядовой Чиатурской руде и приближается к первому классу экспортной Никопольской". Обогатительную фабрику М. Павлов рекомендовал строить на станции Джелюмкен.

Заметим кстати, что крупнейшие в Советском Союзе месторождения марганца - Никопольское и Чиатурское - находятся за пределами нынешней России. Так что возвращение интереса с Ванданскому месторождению не исключается. Если, конечно, в России будет хоть какая-то промышленность, - в противном случае нам уже, естественно, ничего не будет нужно.
Кроме горных работ рабочие партии Павлова, как и в прошлом году, выполняли массу других работ: построили два жилых помещения (бараки, надо полагать), конюшню для лошадей партии и заготовили крепильный лес. Вкалывать зэком приходилось ой-как.
Управление ДАЛЬЛАГА, основываясь на результатах деятельности отряда М.А. Павлова, обратилось в Главное Управление Лагерей с просьбой о финансировании более крупномасштабных работ в 1935 г.
А тем временем разведочный отряд М.А. Павлова "зазимовал на летней базе, продолжая шурфовку и за декабрь месяц продвинул 2 новые линии на ЮЗ по простиранию пластов на 250м."

В конце декабря 1934 г. ГУЛАГ выделил ДАЛЬЛАГу двести тысяч рублей на проведение полномасштабных геологоразведочных работ на Ванданском месторождении. С января 1935 г. были начаты организационные работы: набор кадров, составление плана работ и сметы. Сразу же начали строить на месте проведения работ бараки для жилья и помещения для складов.

Экспедиция (а не отряд!) была сформирована в таком составе:

1) Начальник экспедиции, старший геолог М.А. Павлов,
2) Помощник начальника экспедиции, горный инженер,
3) Два горных техника,
4) Два десятника,
5) Инженер-механик,
6) Коллектор, техник-геолог,
7) Инженер-геодезист,
08) Три топографа,
9) Буровой мастер,
10) Лаборант полевой химической лаборатории,
11) Завхоз.

Итого 15 человек и все, естественно, зэки. Число рабочих в экспедиции колебалось от 30 до 120 человек в месяц.

Основными задачами экспедиции 1935 г. были следующие:

а) оконтуривание месторождения на базе съемки масштаба 1:25000;
б) составление геокарты месторождения;
в) поверхностная разведка рудных пластов по простиранию;
г) поиски и вскрытие рудных линз;
д) определение глубин зон окисления;
е) производство топографической съемки.

По плану работ экспедиции намечалось бурение скважин на глубину до 100 м. Но по невыясненным причинам сверху, из ГУЛАГа пришло распоряжение уменьшить глубину бурения до 60-70 м.
Для производства буровых работ в экспедиции имелись два буровых станка системы "Крелиус АВ" и 12-сильный двигатель "Червоный Прогресс". Однако из-за распутицы и бездорожья технику доставили на место работ лишь 15 июля - "с какового времени и начался нормальный ход горных работ".
"Нормальный ход" - это громко сказано, потому что "большие трудности были с кадрами горнорабочих лиц, обслуживающих механизмы. Большею частью таковые обучались на месте".

Да плюс ко всему непостоянство рабочего состава экспедиции и частое отвлечение рабочих на другие работы. В результате план по колонковому бурению был выполнен всего на10%. Руководство ДАЛЬЛАГА приняло решение перенести бурение на следующий год и вообще в 1936 г. значительно увеличить объем геологоразведочных работ.
Однако ГУЛАГ не дал кредитов на 1936 г. Экспедиция продолжала работать в прежнем составе. На Марганцевой сопке по третьему продуктивному пласту заложили две эксплуатационные (!) штольни.
Но опять же сильно отвлекали побочные работы. Так, только за январь и февраль месяцы силами рабочих экспедиции был заготовлен крепежный и строевой лес для постройки динамитного склада, бараков и конторы, вырыт котлован для динамитного склада (объем вынутого грунта составил 1504 куб. м).

Из воспоминаний геолога В.З. Скорохода:

"В средине июля м-ца управляющий ДВГУ мне сказал, что ему звонили из Хабаровского отделения ГУЛАГа и просили дать заключение по поводу обнаруженного в железнодорожной выемке какого-то полезного ископаемого. Руду принесет геолог лагерного пункта. На следующий день ко мне пришел посланец ГУЛАГа. Он был болезненно худ, как говорят, кожа да кости. Отрекомендовался, что он геолог М.А. Павлов. Только после этого я его узнал. Не виделись мы с ним около шести лет. Но Боже мой! Как эти недолгие годы до неузнаваемости изменили человека. М.А. Павлов узнал меня сразу. Он положил на стол образцы черной сыпучей породы и с уверенностью заявил, что это марганцевая руда. Я сразу же пригласил геолога по черным металлам Рембашевского и попросил его принять его принять участие в познании принесенной руды. При внимательном изучении и я и Рембашевский признали в нем разрушенную марганцевую руду, полностью подтвердив этим определение М.А. Павлова. О чем и написали справку, которая за подписью начальника ДВГУ была вручена М.А. Павлову".

Надо заметить, что начальство ДАЛЬЛАГА, как и в свое время коллектор Попов, прекрасно понимало сколь интеллигентен и совершенно безобиден зэк Павлов. Поэтому когда возникала необходимость по служебным делам выехать за пределы лагеря, его отпускали без всякого конвоя, твердо зная, что зэк Павлов не сбежит, не спрячется, не натворит чего, а точно в срок вернется в лагерный барак на свое "законное место". Дважды ездил Михаил Алексеевич без конвоя во Владивосток и оба раза по вызову Управления НКВД г. Владивостока.

Первый вызов был связан с беспрецедентным случаем. Во Владивосток пришел пароход с сахаром. Однако когда взялись его разгружать, оказалось, что в трюмах вместо сахара лежит горная порода. Вредительство! Но кто его совершил? Команда во время плавания через три океана? Или чудаки-одесситы при погрузке в Одесском порту? Вызвали из ДАЛЬЛАГА бывшего профессора минералогии зэка Павлова, вручили ему несколько кусков этой породы и велели дать заключение: откуда она взялась - ничего, естественно, не объясняя. Четыре дня был дома Михаил Алексеевич, пообщался со своей "украденной" женой, с детками, малость отдохнул и отъелся. Через четыре дня принес в Управление НКВД заключение: предъявленные ему образцы горных пород скорее всего имеют крымско-одесское происхождение. "Спасибо, вы нам помогли. Отправляйтесь к месту отбывания наказания". По всей видимости, Михаил Алексеевич так никогда и не узнал, скольким людям он своим заключением подписал смертный приговор.

Второй раз его вызвали во Владивосток, когда прорвало одну из плотин на реке Майхе. Опять тот же вопрос: не вредительство ли? Кто сможет дать обоснованное заключение? Специалист по строительным материалам Н.В. Овсянников? Но Николай Владимирович, решив сделать доброе дело своему учителю, отказался давать заключение, сказав, что самым видным специалистом по этим вопросам является профессор минералогии М.А. Павлов. В этот раз Михаил Алексеевич прожил дома аж целых 19 дней.

Ему все время казалось, что недоразумение с его арестом и приговором вот-вот само собой разрешится. Верила в это и его жена, Елена Михайловна. В 1935 г., когда Павлов в связи с работами на Ванданском месторождении был, так сказать, на коне, она ездила к нему на свидание в Волочаевку.
Ко второй половине июля 1936 г. инициатива начальства ДАЛЬЛАГа относительно разведки Ванданского месторождения без какой-либо поддержки из Москвы полностью иссякла. Работы на месторождении были остановлены, а экспедиция расформирована. Заключенный Павлов писал свой последний отчет.

"Колоссальные ресурсы минерального сырья Ванданского месторождения являются базой для создания марганцевой промышленности ДВК".

По подсчетам М.А. Павлова запасы Ванданского месторождения составляют не менее семисот тысяч тонн руды, а геологическая перспектива - два миллиона тонн (!).

"Имеющиеся запасы позволяют не только удовлетворить полностью потребности в марганце всех металлургических заводов ДВК, но и развить экспорт в тихоокеанские страны, как, например, США, где марганец является дефицитным.

Но отчет зэка Павлова уже никто не читал. А зачем, раз Москва не поддерживает? Инициатива ведь наказуема.
На отчете Павлова поставили гриф "секретно" и отправили в закрытые фонды до лучших времен.

А 25 ноября 1936 г. в Комсомольск прибыл первый поезд, и по новой железнодорожной магистрали началось рабочее движение. Геологи больше не были нужны и М.А. Павлова перевели на общие работы, т.е. на лесоповал. Но сил для такой работы у него уже не было. Михаил Алексеевич быстро сдал и, практически перестал выходить на работу.
Администрация лагеря столкнулась с неразрешимой проблемой: народа полный лагерь, а работать некому, задания не выполняются. Что это? Ясное дело - саботаж! И начальство приняло решение очистить лагерь от бесполезного балласта. Собрали группу из сорока доходяг и быстренько провел следствие.

Вот признание М.А. Павлова:

"На 9-й стройотряд я прибыл 28.11.1937. За время пребывания на 9-ом строй отряде в декабре я работал всего 4 дня, в январе - 3 дня, в феврале первые полмесяца не работал и приступил к работе во второй половине февраля".

И далее в этом же документе:

"Следствию известно, что Вы совместно с группой заключенных организовали саботаж и не выходили на работу. А если и выходили, то там не работали. Как вы выражаетесь, выхожу не для работы, а для моциона. Признаете ли вы в этом себя виновным? Ответ: Виновным себя не признаю."

И под этими словами стоит подпись М.А. Павлова. Но какое это имело значение, признает он себя виновным или нет? Раз не работает - значит виновен!

26 марта 1938 г. тройка УНКВД по ДВК слушала дело № 56389 (обратите внимание на номер - сколько же их было, таких дел!). М.А. Павлов обвинялся в том, что "будучи враждебно настроен, проводил к/р клеветническую агитацию, восхвалял фашистов" (это было за год до подписания пакта Молотова-Рибентропа). И постановили:

"Павлова Михаила Алексеевича РАСCТРЕЛЯТЬ.

Вр. секретарь тройки
Нач. 8-го отдела УГБ НКВД Завьялов (автограф)
Лейтенант Гос.безопасности."

Четвертого июня 1938 г. приговор был приведен в исполнение. Расстреляли полностью всю группу в сорок человек. Уникальный случай! Целых два месяца и девять дней дали пожить приговоренным к расстрелу.

А в конце папке упомянутого дела № 56389 подшит конверт из грубой оберточной бумаги. В этом конверте хранится сорок фотографий размером полтора на полтора сантиметра. Каждому приговоренному к расстрелу давали в руки дощечку. На дощечке мелом написана фамилия расстреливаемого. Четко, хорошим почерком. Ставили к стенке. Фотографировали. Забирали дощечку. Расстреливали. И так далее - сорок раз подряд. Каково же было не первому! Все это видеть и ждать своей очереди. Как же надо было убить в человеке желание жить, чтобы из этих сорока никто не кинулся бежать или драться, не возмутился, не закричал. Они, наверно, и даже не плакали, а тупо и бесчувственно ждали своей очереди. Привыкли стоять в очереди - то ли с передачей у тюремных ворот, то ли за пайкой хлеба, то ли за пулей в висок.
Это было обычное самоочищение лагеря от балласта. Как пелось в одной из песен: "Мы строим коммунизм - что в мире краше!"

И на пути к этому светлому будущему балласт надо безжалостно выбрасывать за борт. Не взирая на лица. Даже если это известные в стране люди. Но ведь известные в прошлом. А прошлое мы "отряхнем с наших ног". Только вперед! Да здравствует...!

Но память о геологе Михаиле Алексеевиче Павлове будет жить до тех пор, пока существуют геологи и геология как наука.

ЭПИЛОГ

22 марта 1957 года Хабаровский краевой суд отменил постановление Тройки УНКВД по ДВК. Военный Трибунал пересмотрел и отменил оба постановления: от 27.10.1932 г. (расстрел с заменой на отбывание десяти лет в концлагере) и от 26.03.1938 г. (расстрел с приведением его в исполнение). Оба дела против Михаила Алексеевича прекращены ЗА ОТСУТСТВИЕМ В ДЕЙСТВИЯХ выдающегося геолога СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ.

А прошло всего девятнадцать лет - меньше времени смены поколений. Но эти девятнадцать лет столько вместили в себя, что и на столетие бы хватило: три войны, голодовка, смерть тирана и разоблачение культа. Сменились, как теперь выражаются, ориентиры.

Прошло еще пятнадцать лет и М.А. Павлова реабилитировали вторично. В 1972 году, не ведая о решении Военного Трибунала от 22 марта 1957 г., муж внучки Павлова военный моряк А.А. Белоусов обратился с ходатайством о реабилитации М.А. Павлова.

". . . материалы архивного уголовного дела в отношении его (Павлова, - В.Р.) были пересмотрены. Определением военного трибунала Тихоокеанского флота от 20 апреля 1973 года постановления коллегии ОГПУ от 27 октября 1932 года и тройки УНКВД по ДВК от 26 марта 1938 года были отменены и дело о нем прекращено (SIC! - В.Р.) за отсутствием состава преступления. Павлов Михаил Алексеевич полностью реабилитирован."

Расстреляли М.А. Павлова в г. Хабаровске, в подвале городской тюрьмы. И как сказано в присланной мне справке:

" .. из-за отсутствия данных в деле установить точное место захоронения не представляется возможным. Общее место захоронения граждан, репрессированных в тот период в гор. Хабапровске, расположено в районе городского кладбища."

***********************************************************************************************************************

Люди моего поколения, возможно, помнят детскую песенку про экспедицию на "Челюскине" - "Капитан Воронин судно проворонил". И про Шмидта: "Штурман Шмидт сидит на льдине, словно на пуховой перине". А вот про Визе подобных стихов не было. Правда, в Челюскинской эпопее он и не участвовал. Все его экспедиции были удачными.
Геологический и горный факультеты ДВПИ в 1932–1934 гг. образовывали самостоятельный Геологический институт.
Оба эти эпизода из жизни геолога М.А. Павлова рассказал мне контр-адмирал А.А. Белоусов, который в бытность мужем внучки М.А. Павлова собирал о нем материалы, встречался с Н.В. Овсянниковым.

Во всех цитатах из документов полностью сохранены синтаксис и морфология оригинала.

Краевед из г. Амурска А.А. Реутов, увидев эту фотографию написал:

"Вся жизнь ушла на поиски руды
И думы о судьбе земли родимой.
За все свои геолога труды
Коварства час настал неумолимый.
Вот фотография расстрельная твоя,
Геолог Павлов, взгляд твой обреченный
И в нем досады роковой исход . . .

[[ Леспромхоз ]]

МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ ПАВЛОВ (1884 - 1938) - геолог, профессор.
ВЫПУСКНИК ЦАРСКОСЕЛЬСКОЙ НИКОЛАЕВСКОЙ ГИМНАЗИИ 1905 года

Вместе со своим другом по Николаевской гимназии и СПб университету Владимиром Визе Михаил Павлов участвовал в экспедиции по Лапландии и путешествии Г.Я.Седова к Северному полюсу на шхуне "Св. Фока" 1912-1914 гг. По разному сложились судьбы друзей после революции. Один (В.Ю.Визе) стал географом, орденоносцем и академиком, другой, не менее талантливый (М.А.Павлов), стал профессором геологии, но был арестован, провел 8 лет в лагерях, от истощения перестал выходить на лагерные работы, был обвинен в саботаже и расстрелян...

Трагической судьбе выпускника Николаевской гимназии Михаила Алексеевича Павлова посвящена глава из книги дальневосточного ученого-геолога и краеведа В.И.Ремизовского: "«Первый состав Дальгеолкома и становление геологического образования на Дальнем Востоке» (Владивосток: Изд-во ДВГТУ, 1999. С. 195–234) http://kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Uch_zav/Nik_Gimn/NGU_Pavlov_M.htm

[[ Леспромхоз ]]

Клименко И.Н.
МАТЕРИАЛЫ ГЕОЛОГА М. А. ПАВЛОВА В ПГОМ ИМ. В. К. АРСЕНЬЕВА
(Опубликовано: Арсеньевские чтения. Материалы международной научно-практической конференции. – Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2000. – С. 126–131)

Весной 1999 года в музей были переданы интереснейшие материалы жительницей нашего города Реваненко Зинаидой Александровной — всего 213 ед. хр. Долгое время они пролежали в сыром гараже частного дома на станции Океанская. Не удивительно, что на первый взгляд они напоминали ворох никому не нужных бумаг, фотографий, альбомов — пожелтевших от воды и пыли, с пятнами, разрывами и утратами.
Уже при первом просмотре оказалось, что материалы имеют самое непосредственное отношение к истории нашего края и города, к истории страны. Весь архив принадлежал ныне хорошо известному дальневосточному геологу Павлову Михаилу Алексеевичу (1884-1938), жизнь которого в 1930-е годы сложилась трагично. В 1931 году Михаил Алексеевич был арестован и приговорен к расстрелу «за шпионаж в пользу империалистических государств» (ст. 58, пп. 6,7). Расстрел заменили заключением сроком на 10 лет. Однако в июле 1938 года Павлов был вновь приговорен к расстрелу «за саботаж». Приговор привели в исполнение незамедлительно. Реабилитировали посмертно в 1957 году.
Очевидно, все это стало достаточно веской причиной для того, чтобы надолго забыть о существующем архиве. Благо, что он не был уничтожен совсем.
При анализе материалов удалось установить, что в них содержится значи¬тельное количество фотографий биографического характера. В первую очередь, это портреты родителей Михаила Алексеевича — Марии Тихоновны и Алексея Михайловича Павловых, портреты сестер Веры и Марии, брата Петра, первой жены Михаила Алексеевича Ольги Александровны (ур. Клушиной), фотографии их сына Алексея. Наконец, огромное количество снимков самого Михаила Алексеевича — начиная с периода его учебы в царскосельской классической гимназии, затем в Санкт-Петербургском университете, заканчивая фотографиями его работы на Урале и на Дальнем Востоке. За период учебы в университете Пав¬лов активно включился в исследовательскую работу и с 1908 года ежегодно выезжал на полевые работы на европейский север России — сначала в качестве кол¬лектора, а затем самостоятельно, вследствие чего учеба в университете продолжалась почти 10 лет.
Изучая материалы дальневосточного периода, удалось найти достаточно много фотографий и документов, подтверждающих его работу в Дальгеолкоме и факт его личного знакомства и сотрудничества с многими ведущими учеными Дальгеолкома — П. И. Полевым, А. И. Козловым, И. А. Преображен¬ским, Я. А. Макеровым, Н. П. Алексинским и др. В частности, это фотография сотрудников Дальгеолкома. Снимок был сделан в 1928 году во дворе Дальгеолкома, на фоне здания, где проживал тогдашний заведующий Дальгеолкомом Петр Игнатьевич Полевой. По устному свидетельству Бориса Петровича Полевого (сына Петра Игнатьевича), снимок был сделан по случаю отъезда его отца в Ленинград. В 1928 году П. И. Полевого действительно перевели в Геологический комитет на должность старшего геолога по нефти Дальнего Востока, и вся семья переехала в Ленинград [1].
Именно тогда квартира, в которой проживали Полевые, перешла к В. К. Арсеньеву. Из воспоминаний Б. П. Полевого известно, что Владимир Клавдиевич был частым гостем в семье Полевых на Федоровской, 76. Уже тогда жена В. К. Арсеньева, Маргарита Николаевна, мечтала когда-нибудь поселиться в этой квартире, и сразу же после отъезда Полевых, не дожидаясь возвращения Владимира Клавдиевича из экспедиции, перебралась в новую квартиру. Кстати, на общем снимке сотрудников Дальгеолкома есть и Маргарита Николаевна Арсеньева, которая в то время работала там. По всей вероятности, Павлов и Арсеньев могли быть также знакомы.
Кроме того, в архиве содержатся отдельные оттиски статей П. И. Полевого: «Задачи и организация геологических исследований Дальневосточного края», «Горно-поисково-разведочное дело в Дальневосточном крае», «Нефть Дальневосточ¬ного края» с дарственными надписями автора М. А. Павлову.
Не менее интересными оказались фотографии, касающиеся работы М..А. Павлова в Шкотовской учительской семинарии. Известно, что в первых числах августа 1919 года в связи с наступлением отрядов Красной армии было принято решение эвакуировать весь Уральский горный институт, где в то время работал Павлов, в г. Владивосток. Приехавшие с Урала преподаватели сразу же влились в состав вновь образованного Владивостокского политехнического института. Михаил Алексеевич занял в новом вузе должность доцента и «зам. и. о. проф». по кафедре минералогии. Поскольку жилого фонда у нового института не было, М. А. Павлов был вынужден поселиться вместе с семьей в поселке Шкотово. Ради заработка М. А. Павлов согласился преподавать в Шкотовской учительской семинарии — вел общую геологию и минералогию. В общей сложности в Шкотово М. А. Павлов вместе с семьей прожил более 3-х лет [2]. К сожалению, на двух групповых фотографиях второго выпуска Шкотовской учительской семинарии (1921-1922), имеющихся в архиве, изображения самого Павлова нет. Однако на снимках есть изображение не менее известного в истории нашего края человека — ученого, учителя, преподавателя высшей школы на Дальнем Востоке, автора ряда работ по методике преподавания русского языка, по педагогике и краеведению — Кедроливанского Александра Георгиевича (1862-1945), который в 1920-1922 годах исполнял должность директора Шкотовской учительской семинарии [3].
Есть в архиве фотографии, подтверждающие поездку Павлова с группой студентов старших курсов института весной 1922 года в Японию для экскурсии на медный рудник Ашио-Нико в районе Чичибу, где Михаил Алексеевич собрал уникальную коллекцию образцов горных пород и руды [4]. Об этой поездке свидетельствует и небольшой фотопортрет Павлова, на лицевой стороне которого сохранился оттиск визовой печати г. Владивостока.
Изучая архив Михаила Алексеевича, неизбежно приходишь к выводу, что он был талантливым человеком — выдающийся геолог профессионально владел многими музыкальными инструментами, знал нотную грамоту и обладал абсолютным слухом. Это подтверждают имеющиеся в архиве фотографии. На одной из них Михаил Алексеевич изображен с флейтой в руках в составе большого оркестра. Снимок, к сожалению, не датирован, но, скорее всего, относится к Владивостокскому периоду. Об этом свидетельствует в первую очередь возраст М. А. Павлова, а также часть городского пейзажа, напоминающего Владивосток, на фоне которого сделан снимок. Среди оркестрантов, кроме всего прочего, есть несколько матросов и гражданских лиц, одежда которых характерна именно для 20-х годов, то есть того времени, когда Павлов жил во Владивостоке.
Пожалуй, самыми многочисленными в архиве дальневосточного периода стали фотографии, касающиеся работы Павлова в Верхне-Сучанском районе, где он изучал условия залегания угольных пластов, собирал коллекцию образцов, особое внимание уделяя растительным остаткам и их отпечаткам. Здесь он, по сути, продолжил работы своего отца, который с 1901 по 1904 год работал Управляющим во Временном Управлении по оборудованию Сучанского каменноугольного предприятия Приморской области [5].
Однако украшением всей коллекции материалов Павлова стали подлинный фотоальбом и отдельные подлинные фотографии, относящиеся к 1912-1914 годам. Это время, когда М. А. Павлов, еще будучи студентом Санкт-Петербургского университета, принял участие в экспедиции Г. Я, Седова на Северный полюс.
Седов Георгий Яковлевич (1877-1914) в 1898 году окончил Мореходные классы в Ростове-на-Дону, стал штурманом дальнего плавания. В 1901 году сдал экзамены экстерном на курс Морского кадетского корпуса, был произведен в прапорщики и прикомандирован к Главному гидрографическому управлению морского министерства. Уже в 1902-1903 годах Седов был участником экспедиции в Северный Ледовитый океан, а во время Русско-Японской войны командовал миноноской в Амурской флотилии. В 1909 году Г. Я. Седов отправился в устье реки Колымы, исследовал его для подхода п/х «Колымы», а в 1910 году обследовал Крестовую губу у западной земли Новой Земли. В 1912 году старший лейтенант Г. Я. Седов выступил с проектом санной экспедиции к Северному полюсу. Часть маршрута экспедиция должна была проделать на паруснике «Святой мученик Фока» (до Новой Земли) [6].
Вот тогда-то Михаил Алексеевич и предложил свои услуги Г. Я. Седову в его экспедиции на Северный полюс в качестве геолога. Участником экспедиции стал и Владимир Юльевич Визе (1886-1984), геофизик, впоследствии видный советский ученый, полярник с мировым именем, научный руководитель экспедиции на «Сибирякове», которая в 1932 году за одну навигацию прошла от Архангельска до Владивостока [7]. Членами седовской экспедиции они стали не случайно. Визе и Павлов были друзьями со времени учебы в царскосельской классической гимназии, вместе поступили в Санкт-Петербургский университет, вместе ездили на летнюю практику в Левозерскую тундру и на приполярный Урал, вместе явились и к Г. Я. Седову, горя желанием участвовать в его экспедиции.
27 августа 1912 года судно «Святой мученик Фока» вышло из Архангельска и у Новой Земли стало на зимовку, к земле Франца Иосифа пришло в августе 1913 года, но из-за отсутствия угля вынуждено было остаться на вторую зимовку. В феврале 1914 года Г. Я. Седов заболел цингой, но тем не менее в сопровождений двух матросов вышел к Северному полюсу. Не дойдя до острова Рудольфа, Седов умер, похоронен на мысе Аук этого острова.
М.А. Павлов в марте 1913 года с двумя матросами со «Святого мученика Фоки», Линником и Коноплевым, пересек с запада на восток по 76-й параллели северной широты Новую Землю, затем работал на Земле Франца Иосифа, на острове Джексона. Все, что делал тогда геолог Павлов на Северном полюсе, было впервые, именно поэтому четыре географических объекта на карте Арктики носят его имя: гора и ледник на Новой Земле, озеро на острове Джексона, мыс на востоке острова Рудольфа Земли Франца Иосифа.
Экспедиция завершилась трагично для Г. Я. Седова, и это не удивительно. Правительство отказало ему в субсидиях, экспедиция была организована на частные средства, в ее составе было всего 14 человек и ее оснащение было весьма скромным. Тем не менее, молодым ученым — Павлову и Визе — она принесла мировую известность.
На заседании Петербургского общества Естествоиспытателей М. А. Павлов выступил с двумя докладами — «О геологических работах, произведенных на Новой Земле и на Земле Франца Иосифа в экспедиции к Северному полюсу в 1912-1914 гг.» и «О научных работах экспедиции к Северному полюсу в 1912-1914 гг.» Михаил Алексеевич стал довольно известным человеком, его постоянно приглашали в различные общества выступить с рассказами об экспедиции. Однако результаты исследований не были исчерпаны только такими докладами, немалая часть материалов Павлова обрабатывалась им в течение долгих лет, частично они были опубликованы уже на Дальнем Востоке.
На подлинных фотографиях альбома экспедиции на Северный полюс можно найти подтверждение многому из того, о чем было сказано выше. Во-первых, сохранились два подлинных портрета Г. Я. Седова, выполненные, очевидно, профессиональным фотографом и членом седовской экспедиции на северный полюс Николаем Васильевичем Пинегиным [8]. Далее, многочисленные фотографии парусника «Святой мученик Фока» с хорошо видимым названием на его борту, несколько фотографий, сделанных в день отплытия из Архангельска 27 августа. На фотографиях запечатлены все члены экспедиции и провожающие. Снимки сделаны на палубе судна и на причале. Безусловно, уникальными стали снимки, выполненные уже в ходе самой экспедиции, во время зимовки и работы по маршрутам санных экспедиций. На одной из страниц альбома привлекает портрет М. А. Павлова, где он изображен без привычных усов. Подпись под фотографией поясняет это; «В своем кабинете. Ноябрь 1912 года. Зимой необходимо бриться, чтобы не намерзал лед на лице». Не менее интересна фотография участников экспедиции в театральных костюмах, сделанная сразу после спектакля пьесы «Тамара», где роль героини исполнил матрос Пустотный, а роль кавказца матрос Линник (в 1913 году так отмечали Масленицу). На одной из групповых фотографий, выполненной в кают-компании, изображены капитан судна Н. П. Захаров, механик И. А. Зандер, штурман Сахаров, фотограф Н. В. Пинегин, а также Г. Я. Седов, М. А. Павлов, В. Ю. Визе и П. Г. Кушаков. Снимок сделан в июне 1913 года.
Неоценимую помощь в работе над архивом оказали надписи с пояснениями, выполненные Н. А. Павловым на страницах альбома и на фотографиях, что в значительной степени подтверждает их достоверность и документальность.
К сожалению, в архиве не сохранилось никаких других письменных источников, касающихся этой экспедиции, если не считать открытку (открытое письмо), отправленную М. И, Павловым своей жене Ольге Александровне из Архангельска в Павловск еще в мае 1911 года, в период подготовки экспедиции. На открытке буквально несколько слов: «Завтра уходим в море... Жив и здоров чего и тебе от всей души желаю. Погода роскошная: жарко и безветрие... Мои приветствия и лучшие пожелания О. А. и Шуре. Целую, М.».
В заключение хочется отметить ту роль, которую сыграл в деле появления этих материалов в музее Ремизовский Виктор Иванович (геолог; кандидат наук, действительный член Приамурского географического общества). В течение нескольких лет он буквально по крупицам собирал материал о наших дальневосточных геологах, делал запросы в архивы, музеи, встречался со многими геологами и историками, делал запросы в управление ФСБ по Приморскому и Хабаровскому краям, установил переписку со многими родственниками. Одно из таких писем при знакомстве с архивом М. А. Павлова и попало в руки Реваненко 3. А. Именно это письмо подсказало Зинаиде Александровне идею передать архив в музей.
Реваненко 3. А. — вторая жена приемного сына М. А. Павлова, Бориса Васильевича Фронерта. Борис, как стало известно, был сыном второй жены Михаила Алексеевича Павлова, Елены Михайловны Фронерт, от первого брака с немцем по происхождению Вилли Фронертом. Б. В. Фронерт (1920-1999) по образованию метеоролог, долгое время плавал на научно-исследовательских судах в должности синоптика. От первого брака у Бориса Васильевича есть две дочери — Елена и Ольга. Обе живут в г. Владивостоке. Архив Павлова Зинаида Александровна забирала уже после смерти Бориса Васильевича, следовательно, он знал о запросах В. И. Ремизовского, но по какой-то причине не нашел нужным отвечать. Однако письмо Ремизовского он вложил в архив отчима, который хранил в гараже.
Итогом же работы В. И. Ремизовского стала великолепная книга — «Первый состав Дальгеолкома и становление геологического образования на Дальнем Востоке» (издана в 1999 году Дальневосточным государственным техническим уни¬верситетом), одна из глав которой целиком посвящена М. А. Павлову.
Таким образом, поступивший в музей архив вне всякого сомнения является уникальным по своему содержанию. И это не только богатейший иллюстративный материал по становлению и развитию Дальневосточной геологии. Музей впервые приобрел подлинные изобразительные источники по истории освоения русскими людьми необъятных просторов Арктики, которые с полным правом можно назвать раритетами. Еще большую привлекательность этим материалам придает то, что участником этих событий стал наш земляк.


Примечания:

1. Ремизовский В. И. Первый состав Дальгеолкома и становление геологического образования на Дальнем Востоке. Владивосток, 1999. С. 96.
2. Там же. — С. 208.
3. Приморский край. Краткий энциклопедический справочник. Владивосток, 1997. С. 225.
4. Ремизовский В. И. Первый состав Дальгеолкома и становление геологического образования на Дальнем Востоке. Владивосток, 1999. С. 210.
5. Там же. — С. 197
6. БСЭ, т. 38. С. 372 (М.—Л., 1955).
7. БСЭ, т. 8, С. 48 (М.—Л., 1951).
8. Ремизовский В. И. Первый состав Дальгеолкома и становление геологиче¬ского образования на Дальнем Востоке. Владивосток, 1999. С. 202.

[Сергей Шулинин]

Нужны копии фотоархива геолога М.А. Павлова. 1910-1920-е гг. из фондов Приморского государственного объединенного музея имени В.К.Арсеньева? В коллекции 170 фотографий. Если нужно, то выставлю. Хотя, надо тогда собраться с силами и найти время, чтобы эту массу фотографий информационно обработать.