Шиллингер Франц Францевич (1874–1943)

История высоких широт в биографиях и судьбах.

Шиллингер Франц Францевич (1874–1943)

Сообщение ББК-10 » 05 Ноябрь 2020 14:44

 Франц Францевич Шиллингер..jpg
Шиллингер Франц Францевич (1874–1943) – биолог охотовед, один из первых советских специалистов в области охотничьего хозяйства и охраны природы, живописец, график, таксидермист.
Охота и охотничье хозяйство, 1977, №5, с.26-27

 ООХ-1977-№5 - 0001.jpg
ЭНТУЗИАСТЫ ЗАПОВЕДНОГО ДЕЛА
ФРАНЦ ФРАНЦЕВИЧ ШИЛЛИНГЕР

В статье, посвященной юбилею В. И. Ленина 1, профессор В. Г. Гептнер и К. Н. Благосклонов наряду с именами таких выдающихся деятелей охраны природы, как П. Г. Смидович, В. Н. Макаров, Н. Н. Подъяпольский,
упоминают и Ф. Ф. Шиллингера, сравнительно мало известного современному читателю. Между тем деятельность этого человека в области охотничьего хозяйства и охраны природы была столь значительной, что имя его не может быть предано забвению.
Франц Францевич Шиллингер (1874—1942[3]) родился в семье лесничего и продолжал дело своего отца. Окончив в 1892 г. лесной институт (в Австрии), он работал лесным кондуктором, а затем лесничим в Бессарабской губернии. Страстный и умелый охотник, прекрасный стрелок, отличный таксидермист, он с детства мечтал о дальних странствиях. С 1908 г. началась его работа в сибирских экспедициях по заданию Департамента земледелия. Он принимал участие в путешествиях по Саянам, Монголии, Прибайкалью, был приглашен Г. Н. Потаниным в намечавшуюся им поездку на Памир.
Знакомство с просторами Сибири произвело огромное впечатление на молодого исследователя. Этот период его жизни совпал с первыми выступлениями наших ученых о необходимости охраны природы, и Ф. Ф. Шиллингер горячо воспринял новые в то время идеи. Он был автором самого первого проекта устройстве заповедников на Байкале (предшествовавшего известным работам Г. Г. Доппельмаира) 2. В 1911—1913 гг. Ф. Ф. Шиллингер после проведенного им обследования предложил устройство заповедных участков на острове Ольхон и Святом Носу. Речь тогда шла не о заповедниках в современном понимании, а о своеобразных «заповедниках-зоофермах» для полувольного и клеточного разведения соболя. Позднее, уже в 1921 г., по предложению Наркомзема Совет Народных Комиссаров РСФСР вынес постановление «О Байкальских государственных заповедниках», которое было подписано В. И. Лениным 3. Обследование намечавшихся под эти заповедники участков проведено в 1922 г. С. С. Туровым, однако заповедники не были созданы.
Благодаря своим незаурядным способностям, исключительной энергии и активности Ф. Ф. Шиллингер после установления Советской власти становится одним из ведущих деятелей в об-

1 К. Н. Благосклонов и В. Г. Гептнер. «Ленинские принципы охраны природы». Зоол. ж. 49, вып. 4, М. 1970 г.
2 Центр. гос. архив РСФСР, ф. 358, оп. 2., ед. хр. 7.
3 Шапошников и Борисов, 1958 ЦГАОР ф. 130, оп. 5, ед. хр. 142.
[26]

 ООХ-1977-№5 - 0002.jpg
ласти охотничьего хозяйства и охраны природы. Он был инициатором создания и первым заведующим отдела охраны природы Главнауки Наркомпроса РСФСР (1918 г.), одним из главных организаторов Центрального управления по делам охоты при Наркомземе (Центроохоте, 1920 г.) и Всероссийского общества охраны природы (1924 г.) 4. В этот период Ф. Ф. Шиллингер развертывает кипучую деятельность, сотрудничает в Главнауке, Центроохоте, Обществе акклиматизации животных и растений, Обществе охраны природы и т. д. Он проявляет себя как энергичный организатор новых заповедников, участвует в многочисленных экспедициях. Ф. Ф. Шиллингер непосредственно руководил экспедициями, проектировавшими Печоро-

4 В журнала «Охрана Природы» № 1, 1928 г. помещен «Первый отчет о деятельности ВООП», где говорится: «Всероссийское общество охраны природы возникло по инициативе и проекту быв. заведующего Отделом Охраны Природы Главнауки НКП Ф. Ф. Шиллингера» (стр. 29). Полувековой юбилей общества в 1974 г. совпал со столетием со дня рождения Ф. Ф. Шиллингера. Ныне его дочери А. Ф. Шиллингер вручена памятная медаль ВООП.

Илычский, Алтайский, Наурзумский заповедники, он принимал участие в создании заповедников «Боровое», Кзыл-Агачского, Кондо-Сосьвинского и ряда других. Надо сказать, что вопрос о проектировании заповедников в нашей литературе отражен очень слабо, поэтому работы Ф. Ф. Шиллингера в этой области представляют большой интерес по сей день.
После организации в 1933 г. Комитета по заповедникам при Президиуме ВЦИК Ф. Ф. Шиллингер вплоть до своего ухода на пенсию оставался ученым консультантом и старшим инструктором этого Комитета. В конце двадцатых — начале тридцатых годов им издано много научно-популярных книг, брошюр и статей, в частности о биотехнии, разведении ценных животных, о проблемах охраны природы. Их нельзя назвать научными в строгом смысле слова, но они написаны подлинным энтузиастом, страстным любителем природы и блестящим популяризатором. Последней его работой была книга «Крымский полуостров, его роль и значение в СССР» (М. 1935), написанная после длительных путешествий по Крыму. Современники, знатоки Крыма восхищались этой книгой, ее скромным, но глубоким пафосом.
Интересы Ф. Ф. Шиллингера были весьма широки. Очень много писал он о разумном переустройстве природы, уделял первостепенное внимание проблемам ее охраны и заповедному делу. Различные проекты и предложения, которые шли от него сплошным потокам, сохраняют свою актуальность и поныне. Так, например, он намечал создание в Москве нового зоопарка. Это должен был быть «Центральный Сад природоведения, народоведения, культуры и отдыха» (Центросад); огромный по площади, где посетители могли Бы увидеть ландшафты и постройки разных стран, современных и вымерших животных и т. д.
Особенно важным считал Ф. Ф. Шиллингер организацию вневедомственного государственного органа по охране природы. «Только непосредственно Центральная Власть с помощью всесоюзного Комитета по охране природы и всесоюзным Обществом охраны природы при нем сможет положить предел дальнейшему неразумному уничтожению природных ресурсов, урегулировать их эксплуатацию и содействовать их обогащению», — писал он в 1930 г. Кажется, что это сказано сегодня.
Ф. ШТИЛЬМАРК
[27]
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Шиллингер Франц Францевич (1874–1943)

Сообщение ББК-10 » 05 Ноябрь 2020 15:09

Уральский следопыт, 1989, №5, с.44-45

 УС-44.jpg
ПАСЫНОК РОССИИ
Владимир БОРЕЙКО

Полувековой юбилей Всероссийского общества охраны природы совпал со столетием инициатора организации общества — Франца Францевича Шиллингера, чье имя долгое время было забыто.
Этот высокий плечистый человек с роскошной шевелюрой и мужественными чертами лица, словно сошедший со старинной гравюры времен крестьянских войн в Германии, страдал от жажды работы. В нем кипела неуемная работоспособность. А еще он слыл фантазером. Проекты и предложения сыпались потоком. Он хотел создать в Москве уникальное научно-просветительское учреждение - Центральный сад природоведения, народоведения, культуры и отдыха. Посетители увидели бы все геологические эпохи Земли, ландшафты и постройки различных стран, давно вымерших и современных животных. Идея не была осуществлена.
Он мечтал превратить Крым ко всесоюзную здравницу, сохранив великолепную природу полуострова. Подтвердил свой проект расчетами и пространными объяснениями.. Идея реализована лишь наполовину.
Прожить в городе два месяца подряд он был не в силах, и если друзья не встречали Франца несколько дней, они знали — подался в Среднюю Азию. Или в Сибирь. Или на Саяны. Благодаря его трудам были открыты заповедники: Печоро-Илычский, Алтайский, Наурзумский, Кзыл-Агачский, Алма-Атинский, Боровое, Кондо-Сосьвинский. Выходили книги: «Европейский олень, лань и косуля в охотничьем хозяйстве», «Арало-тургайский пролив — величайший пролетный путь водоплавающей и болотной дичи»
В 1932 году «Известия» писали: «Видный деятель по охране природных богатств и памятников природы Ф. Ф. Шиллингер обратился в Госплан РСФСР с докладной запиской, в которой сигнализирует об опасности, угрожающей Барабинской степи в Западной Сибири.
... Докладной запиской тов. Шиллингера заинтересовался ряд руководящих работников. В частности, тов. Енукидзе, ознакомившись с запиской, высказался за необходимость ускорить разработку и осуществление нужных мероприятии, с привлечением к этому делу краевых организаций Западной Сибири, под руководством Госплана и Наркомзема РСФСР».
Отчитавшись об очередной поездке, выверив гранки будущей статьи, Шиллингер организовывал новые экспедиции. Переворачивалась груженая лодка, и он тонул в бурной реке Туруханского края; не выдерживала крепкая бечева, и он вместе с сыном Феликсом повисал над пропастью в молчаливых Саянах. Вспоминал же об этом Франц Францевич легко, смеясь над собственным невезением.
Однажды, проектируя в Казахстане новый заповедник. Шиллингер исчерпал лимит командировок. «Возвращайтесь, иначе останетесь без суточных». — предупредили из Москвы.
Получив депешу. Шиллингер три дня метался, как раненый зверь, а затем приказал окатить себя колодезной водой и принял решение. В Москву полетели телеграммы. В комитет: «Остаюсь на свои средства». Жене: «Срочно продавай дачу и высылай деньги». Он променял на продукты свои часы, фотоаппарат, бинокль — все, что имел ценное. И продолжил экспедицию.
Известна точная дата рождения
[44]

 УС-45.jpg
Франца Францевича Шиллингера — 26 сентября 1874 года (правда, неясно, по старому это или новому стилю) и место рождения — селение Вол-Баторская уезда Неполомицы, что в Галиции.
Вместе с отцом-лесничим он с детства работал в лесу, а затем поступил в лесной институт в Агсбахе.
Затем по линии лесного ведомства несколько лет служил в Бессарабской и Подольской губерниях, открыл частную таксидермическую мастерскую. В 1908 году по приглашению департамента земледелия отправился в свою первую сибирскую экспедицию.
В 1929-м Шиллингер — на Печоре. Лето выдалось на редкость дождливым. Днем и ночью висела над уральской тайгой, редкими остяцкими деревнями «морока» — нудный дождь вперемешку с туманом. Спутники Шиллингера проклинали погоду: кладь промокла, одежда липла, замшелые, поваленные деревья сделались невероятно скользкими. А Шиллингер был бодр и весел.
— Чему печалиться, — подбадривал он товарищей, — Дожди подняли реки — теперь на лодках дойдем до самых истоков. Сыро в тайге — зато не грозят летние пожары. Мошки, комары, москиты сгинули из-за непогоды. Разве не благодать. Когда нам еще так повезет?
Единственно, что всерьез обеспокоило руководителя экспедиции — это сохранность фотонегативных пластин. Влага стала забираться и в тщательно запакованный чемодан с аппаратурой.
Экспедиция упорно пробивалась к хребту Торре-Порре-Из, что значило по-остяцки «Гора столбов и развалин».
Вернувшись в Москву, он опубликовал по итогам экспедиции несколько статей, выступил с докладами. подготовил обширные обоснования. Проект создания заповедника поддержали Комитет Севера при Президиуме ВЦИК, Народный комиссариат земледелия РСФСР. Московское общество испытателей природы. В 1930 году Печоро-Илычский заповедник был утвержден.
В начале тридцатых годов при Всероссийском обществе охраны природы Франц Шиллингер создает специальную комиссию по Крыму. Чтобы привлечь внимание общественности и правительства, снимает фильм «По Большому каньону Крыма». На гонорар продолжает исследования и выпускает книгу «Крымский полуостров, его роль и значение в СССР», серию статей. На Крым обратили внимание. Кстати, тридцать лет спустя по сходной методике действовал другой немец, такой же ярый защитник природы. Снимал на кинопленку африканскую саванну и джунгли, демонстрировал в Европе, а на вырученные деньги создавал национальные парки и издавал книги. Имя Бернгарда Гржимека известно у нас всем. Имя Франца Шиллингера почти никому.
В архиве Академии наук СССР, в личном фонде академика Кулагина, одного из активнейших защитников природы, я наткнулся на пачку больших. в клеточку, листков. Это было письмо Франца Францевича Шиллингера академику Николаю Михайловичу Кулагину. Пробежав первые страницы, я понял, что в мои руки попал уникальный исторический документ. Это была исповедь. Вопль о помощи. Соломинка, за которую хватается утопающий. Вот отрывки из письма.
«Чувство глубокой признательности, любви и доверия к Вам побуждает меня излить перед Вами все те сокровенные чувства горечи и обиды, причиненные мне моим незаслуженным увольнением из Комитета по заповедникам...
Все мои попытки в течение двух лет выяснить причины моего загадочного увольнения ни к чему не привели, я так и не узнал по сегодняшний день, за что меня сняли с работы. Это очень больно, когда сознаешь. что ты не виновен, а тебя наказывают. Вот как меня отметили зз мою беспредельную преданность делу охраны природы, за мое ревностное отношение к службе в течение 18 лет... Распускаются про меня самые дикие и нелепейшие слухи: будто бы я махровый немец и никто другой как побочный сын бывшего австрийского императора Франца-Иосифа... что я пьяница и аферист, в Алма-Ате всех спаивал и только таким путем добился там в 1934 году утверждения новых границ заповедников: Алма-Атинского, Наурзумского, Аксу-Джабаглысу и Боровое; что все подписи членов правительства Казахстана на необходимых мне постановлениях об указанных заповедниках ложны и подделаны мною лично... »
Шиллингер подробно описывает, как трудно развивалось дело охраны природы и заповедников в первые десятилетия Советской власти, сколько усилий потребовалось от него
«... С начала 1933 года началась опять атака на охрану природы, заповедники и Комитет На сей раз борьба была очень серьезной — Совнарком, несмотря на пожелания Всесоюзного съезда охраны природы, постановил все это дело передать Наркомзему РСФСР. Протест т. Бубнова тоже не помог, так как он, как я имел случаи убедиться, сам был против н считал все это скорей вредным. чем полезным делом...
Когда я убедился, что дело окончательно погибает и никто не пытается его спасти, мною было подано в отдел науки ЦК партии особое заявление, и в последний момент я в отчаяния написал письмо т. Сталину. Это было 20-го января 1936 года. Об этом письме никто не знал — я держал его в тайне от самых близких. Оно получилось обширное — 20 стр. большого формата на машинке. Передача была приостановлена Комитет уцелел, заповедники не были переданы Наркомзему и на их содержание отпущены крупные суммы, при Совнаркоме учреждено Главное управление по лесоохране и лесонасаждению. а при Наркомземе СССР учреждено Главное управление охоты и звероводства.
Я неимоверно счастлив, что хотя бы косвенно причастен к этим учреждениям, и не теряю надежды, что еще буду привлечен к работе в них... »
Тяжела и драматична была семейная жизнь Ф. Ф. Шиллингера. В двадцать втором не стало дочери — девятнадцатилетней Марии. Работала машинисткой в Центроохоте. Заболела менингитом, умерла прямо на работе. Через шесть лет Шиллингер потеряли старшего сына, выпускника Московской горной академии. Младший, Феликс, любимец отца, участник многочисленных его экспедиций, был летчиком. Погиб 25 декабря 1938 года во время ночного полета.
На пороге старости Франц Францевич и его супруга Розалия Иосифовна остались с последней дочкой Аделью.
«Да, сейчас живется мне очень тяжело, — говорится в том же письме, — так как 250 руб. академической пенсии не хватает, а реализовать уже нечего, это я все уже сделал, еще когда служил на нужды экспедиций, на пользу охраны природы и заповедников, делу, которому я посвятил свою жизнь. Устроиться на службу нигде не могу, а переквалифицироваться на что-нибудь, пожалуй, поздно».
В 1937 году он еще жил. В Центральном госархиве РСФСР, в фондах общества охраны природы сохранился его отчет за этот год, выполненный с немецкой аккуратностью и добросовестностью. Остались рукописи книг: «Охота в СССР», «Заповедники Казахстана», «Труды экспедиции в Западной Сибири», «Организация Государственного промыслового охотохозяйства по Арало-Тургайскому заливу»... Это было последнее, что он успел.
Забрали Франца Францевича, повидимому, в тридцать восьмом. А через пять лет его не стало. Еще одна жертва войны, официально не объявленной, ко длившейся в четыре раза дольше Великой Отечественной.
У Александра Городницкого есть замечательная песня. Поется в ней о богом занесенных в наши края французах, немцах, англичанах, служивших чужому отечеству верой и правдой. Они, как те неприметные реки, что все без остатка отдают себя безбрежному и великому океану, имя которому — Россия.
[45]
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Шиллингер Франц Францевич (1874–1943)

Сообщение ББК-10 » 05 Ноябрь 2020 15:14

Правда Севера, №148, 17 ноября 1929 г.

 Правда Севера, №148_17-11-1929 соболя на Печоре.jpg
СОБОЛИНЫЙ ЗАПОВЕДНИК НА ПЕЧОРЕ

Общество охраны природы при Главнауке, заслушав доклад руководителя экспедиции на Печору Шиллингера признало необходимым организовать в Печорском бассейне заповедник на территории размером до одного миллиона гектаров. Основной задачей этого заповедник будет охрана куницы и, в первую очередь, соболя, быстро исчезающего в пределах европейской России.
Одновременно, заповедник будет служить убежищем для северных оленей, лосей, белки а других охотничьих зверем и птиц, находящихся в Печорском районе. Печорский заповедник должен быть включен в сеть государственных соболиных заповедников. Организация заповедника будет иметь большое значение в регулировании водного режима Северною края, так как около 50 рек берут свое начало в районе заповедника, протекают по его территории и впадают в Печору, где приступлено к сооружению Камо-Печорского водного пути. Естественными границами заповедника должны быть река Печора, Илыч, Кожим и Уральский хребет.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Шиллингер Франц Францевич (1874–1943)

Сообщение ББК-10 » 05 Ноябрь 2020 15:24

Исповедь, оплаченная жизнью

Удивительные похождения и приключения Франца Шиллингера в России и в СССР

Данилов Владимир Иванович
Штильмарк Феликс Робертович

 604C12023192-9.jpg
Есть люди, жизнь которых как бы предназначена для жанра старых приключенческих романов — настолько замысловаты и удивительны их судьбы. В самом деле, романист школы Дюма или Жюля Верна, получив в руки биографическую канву такого человека, как Франц Францевич Шиллингер (1874—1943), легко мог бы облечь этот материал в увлекательное повествование, ничего к нему не добавляя, сохраняя все факты и житейские обстоятельства.
Быть может, со временем о Франце Францевиче будут написаны настоящие книги с его жизнеописанием — Шиллингер достоин того. Мы же ограничимся лишь краткими фактическими сведениями.
Основу данной публикации составляет подлинная ИСПОВЕДЬ самого Ф. Ф. Шиллингера, в которой он рассказывает историю своей жизни. Это письмо, написанное им в ноябре 1937 г. (не надо пояснять, чем был ознаменован этот год в истории СССР) своему старшему коллеге по прежней работе, известному ученому-зоологу, члену-корр. АН СССР и академику ВАСХНИЛ Николаю Михайловичу Кулагину (1860—1940). Знакомы они были давно. Н. М. Кулагин с 1925 г. Был председателем Госкомитета по охране природы, созданного (по сути, на «общественных началах») при Главнауке Наркомпроса РСФСР, а Шиллингер был членом бюро и ученым секретарем этого Комитета. Далее они сотрудничали и в Наркомпросе, и в Комитете по заповедникам при Президиуме ВЦИК, и во Всероссийском обществе охраны природы, одним из активных создателей которого был Франц Францевич.
Это письмо не только откровение, не только «крик души», но и серьезный исторический документ. Подлинник сохраняется в Архиве Российской Академии наук (фонд 445, архив Н. М. Кулагина) и представляет собой машинопись (синей лентой на больших листах плотной бумаги) с очень мелким шрифтом {1}.
Первая публикация о Ф. Ф. Шиллингере была помещена в 1977 г. в журнале «Охота и охотничье хозяйство» № 5 (автор — Ф. Штильмарк). Позднее им заинтересовался В. Е. Борейко, опубликовавший в журнале «Уральский следопыт» (№ 5, 1989) очерк с неудачным, на наш взгляд, названием «Пасынок России». Вместе с дочерью Франца Францевича, Аделью Францевной, Борейко ознакомился со следственным делом Шиллингера и опубликовал одно из его многочисленных обращений, отправленных из мест заключения (ж. «Охота и охотничье хозяйство» № 1, 1994 г.). В этой публикации приводятся воспоминания проф. И. И. Пузанова о Шиллингере: «Это был тучный, рыжеусый человек, лет 55, лесовод по профессии, охотник, фотограф, страстный любитель природы и большой фантазер». Что касается последнего, то спору нет — Шиллингер был такой же подлинный рыцарь природы, как и прожектер, но в хорошем, а не ироническом значении этого слова. Планы, предложения, проекты — буквально били из Шиллингера фонтаном, порой утомляя чересчур практически мыслящих сослуживцев. То предлагал он создание особых заповедников-звероферм, то намечал сложнейшие экспедиции (часть которых все-таки осуществлялась вопреки всем препонам!), то рисовал контуры Центрального сада природоведения на Воробьевых горах с макетами сложных зданий, сооружений и памятников (опубликованные рисунки сего «Центросада» производят впечатление и сегодня).
Верно и то, что Франц Францевич был мастером фотографии и даже документальной киносъемки, достигнув в этом сложном деле немалых успехов. Но материальная сторона жизни его мало интересовала, он оставался бессребреником, хотя когда-то был обладателем коллекций, имевших огромную денежную ценность (см. текст письма).
А вот внешность Ф. Ф. Шиллингера была иной. Человек очень крупного, могучего телосложения, он вовсе не был «тучным», напротив, даже в пожилом возрасте сохранял статность, легкость движений, живость и бодрость духа, веселый и общительный нрав, неиссякаемое жизнелюбие и оптимизм. Это был великолепный рассказчик, великий труженик, что проявилось в большом количестве написанных им статей и ряде научно-популярных книг.
Хотя его письмо Кулагину достаточно откровенно, в нем отражены далеко не все заслуги этого поистине выдающегося деятеля и борца за охрану природы России. Еще в 1918 г. Ф. Ф. Шиллингер пророчески провозгласил необходимость создания специального «Комиссариата по охране природы» и писал о необходимости такого «надведомственного» государственного органа вплоть до начала 30-х годов. В личный архив Шиллингера надо занести не только составление текстов официальных декретов, вышедших за подписью В. И. Ленина, но также создание Центрохоты в 1920 г. И Всероссийского общества охраны природы в 1924 г. Франц Францевич был непосредственным проектировщиком (и в большей мере прямым создателем) таких известных заповедников СССР, как Печоро-Илычский, Кзыл-Агачский, Алтайский, Наурзумский, Алма-Атинский, Боровое и ряда других. Поистине, можно только удивляться энергии и настойчивости Ф. Ф. Шиллингера, с именем которого постоянно сталкиваются исследователи, работающие в наших архивах. Кое-что отражено и в литературе, вот лишь один пример, взятый из книги И. Халифмана «Четырехкрылые корсары» (М., «Детгиз», 1978): «В феврале 1920 года Сергей Иванович (речь идет о С. И. Малышеве, видном энтомологе) списался с известным московским деятелем по охране природы Францем Францевичем Шиллингером, и оба стали готовить письмо о Заповедной роще в Совет Народных Комиссаров... Прошло не так уж много времени, и «Заповедь» стала частью государственного заповедника «Лес на Ворскле». В заповеднике открылся музей местной природы с богатыми коллекциями насекомых, мастерски выполненными чучелами зверей и птиц. Франц Францевич Шиллингер с дочерью засняли фильм о заповеднике».
Свидетельства о бурной и плодотворной деятельности этого энтузиаста приходится встречать в самых разных краях. Не так давно одному из авторов этой статьи довелось видеть прекрасные таксидермические панно, выполненные лично Ф. Ф. Шиллингером,— они попали в музей Екатеринбурга из города Кунгура. Некоторая часть обширных коллекций Шиллингера сохраняется в Зоологическом музее МГУ. В архивах Печоро-Илычского заповедника имеются кинопленки, отснятые путешественником во время плавания по Печоре.
Но дадим возможность самому Францу Францевичу поведать с выцветших от времени архивных страниц о своей удивительной жизни...{2}

«Дорогой Николай Михайлович!
Чувство глубокой признательности, любви и доверия к Вам побуждает меня излить перед Вами все те сокровенные чувства горечи и обиды, причиненные мне моим незаслуженным увольнением из Комитета по заповедникам {3}. С начала моего несправедливого увольнения после смерти Петра Гермогеновича {4} в 1935 году я замкнулся в себе и не жаловался, но мой организм не выдержал тяжкого испытания, и я тяжело заболел. Болезнь моя — полное нервное расстройство и все связанное с ним — оказалась серьезной и протекала крайне медленно: только через полгода я стал понемногу поправляться.
Все мои попытки в течение двух лет выяснить причины моего загадочного увольнения ни к чему не привели, я так и не узнал по сегодняшний день, за что меня сняли с работы. Это очень больно, когда сознаешь, что ты ни в чем не виноват, а тебя наказывают. Вот как меня отметили за мою беспредельную преданность делу охраны природы, за мое ревностное отношение к службе в течение 18 лет, и все это благодаря злым людям, которым, по-видимому, я мешал.
Все мои старания поступить вновь на работу ни к чему не привели. Комитет по заповедникам в лице тов. Шведчикова — отказал. Главное управление охоты в лице тов. Бадашова — отказало, отдел лесопаркового хозяйства Моссовета тоже отклонил мое ходатайство, точно так же поступило и Главное курортное управление Наркомздрава СССР, куда я намеревался поступить в качестве зав. курортным парковым хозяйством.
Все это удручающе на меня действует. Чувствуется, что тут имеется какая-то закулисная сторона дела. Распускаются про меня самые дикие и нелепейшие слухи: будто бы я махровый немец и некто другой, как побочный сын австрийского императора Франца-Иосифа, командующий в мировую войну одной из австро-венгерских армий, действовавших против России, попавший в плен и теперь ловко скрывающийся; что у меня сын за границей, и я с ним поддерживаю связь, что я брат графа Уварова из Поречья; что я безграмотный невежда, авантюрист, простой чучельник, и вообще «продукт революции»; что я бывший крупный землевладелец и фабрикант; что мною было включено в свое время множество колхозов и совхозов в границы заповедников, причем будто бы тридцать колхозов попали в один только Алма-Атинский заповедник; что я пьяница и аферист, в Алма-Ате всех спаивал и только таким путем добился там в 1934 г. Утверждения новых границ заповедников Алма-Атинского, Наурзумского, Аксу-Джабаглы и Боровое; что все подписи членов Правительства Казахстана на необходимых мне постановлениях по указанным заповедникам ложны и подделаны мною лично; наконец, что члены Комитета по заповедникам мною были крайне недовольны за то, что я, будто бы, вертел комитетом как хотел, не давал ходу настоящим научным работникам и все делал сам, вследствие чего они обжаловали куда следует мои действия, и я был убран, наконец, со своего поста, который я так долго и упорно занимал.
Глубокоуважаемый Николай Михайлович, простите мне великодушно мою вольность — я позволил себе обратиться к Вам и высказать Вам все то, что меня так мучает. Признаться, я давно уже чувствовал потребность в том, чтобы облегчить свою наболевшую душу изложением постигшего меня несчастья... Но Ваш возраст, занятость и высокое звание удерживали меня в течение целых двух долгих мучительных лет, и вот теперь, чувствуя наконец, что так дольше жить нельзя и веруя в Вашу .испытанную доброту и неиссякаемое человеколюбие, я решился побеспокоить Вас и по возможности вкратце изложить Вам свою историю. Полагаю, Николай Михайлович, что Вам будет легче судить обо мне.
Родился я в Австрии 26 сентября 1874 года в селении Баля-Баторская, уезд Неполомицы, провинция Галиция (теперь это Польша). Мой отец в это время служил ученым лесоводом в историческом казенном лесничестве Баля-Баторская, в лесах которого когда-то польский король Стефан Баторий во время одной из своих охот заблудился и один ночевал под громадной сосной. Насколько мне известно, мой дед и прадед тоже были учеными лесоводами в Австрии. По преданию род Шиллингеров берет свое начало в Англии времен крестовых походов. Возвращаясь с одного из них, мой прародич по фамилии Шиллинг, совершенно больной остался в Богемии, выздоровел, женился на своей спасительнице и в Англию не возвратился. Этот мой прапрадед был громадного роста, и население, спрашивая, кто он, получало ответ, что Шиллинг он, т. е. «Шиллинг эр»; таким образом произошло изменение фамилии.
По документальным данным известно, что мой прадед, дед и отец были женаты на чешках, причем их жены тоже происходили из семей лесничих. Я женился на русско-подданной, дочери агронома; отец жены был поляк, а мать чистокровная чешка. Мои дети — два сына и две дочери — воспитывались по-русски, и домашний язык был русским.
Сколько у меня, да и в моей семье немецкой крови, предоставляю судить более компетентным лицам, думается только, что Гитлер меня, наверное, вычеркнул бы из списка немцев.
Ради единственного сына отец специально нанял для меня учителя-гувернера, что дало мне возможность в 13-летнем возрасте окончить реальное училище в Австрии, город Строчинец, правобережная Буковина (теперь Румыния). Отец мой в то время был управляющим громадными карпатскими лесными имениями барона Александра Петрино, бывшего в то время министром земледелия Австрии.
В 1887 г. мои родители эмигрировали вместе со мною из Австрии в Россию, где отец устроился на службу лесокультурником в Бессарабской губернии Хотинского уезда, село Мендек, у крупного землевладельца Огашевича.
Здесь же, 13-летним мальчиком, я поступил на службу лесным практикантом, получая за это 12 р. месячного жалованья.
Тут я принял участие в обширных лесокультурных работах по облесению Бессарабских степей. Лесопрактикантом я прослужил три года. Таким образом, у меня теперь 50-летний служебный стаж, т. к. мне недавно исполнилось 63 года.
В мае 1889 г. мой отец, 42 лет от роду, умер от гриппозного воспаления легких на своем посту. Имея аттестат о пройденной мной трехлетней лесокультурной практике, что является одним из условий поступления в лесной институт, я в 1890 г. возвратился в Австрию и поступил студентом в лесохозяйственный институт г. Агсбаха. Наряду с лесным хозяйством в Агсбахе преподавалось и охотничье хозяйство, как вольное, так и искусственное {5}. Имея хорошую подготовку от своего покойного отца и от двух моих дядей, братьев матери, проживающих с Агсбухом рядом, мне удалось в течение трех лет, т. е. к концу 1892 года, кончить институт на 19-м году жизни. После института я немедленно уехал обратно в Россию, куда меня влекли необъятные пространства и манило широкое поле деятельности. Еще в конце 1892 г. я поступил помощником лесничего в Ломачинское лесничество обширных имений Крупенских (Бессарабская губ., Хотинский уезд). Здесь проводились в больших масштабах лесокультурные работы по облесению Бессарабских степей и формировалось охотничье хозяйство, вплоть до разведения фазанов и проч. Во всяком случае, я здесь в течение двух лет получил великолепную практическую подготовку, столь необходимую для того, чтобы стать самостоятельным лесничим.
В октябре 1894 г. я поступил уже таким лесничим в имение крупного землевладельца Бурдени в селе Селище Хотинского уезда. В селищенских лесах мною в течение двух лет была произведена квартализация лесов, большие лесонасаждения, заложен лесопитомник, упорядочено охотничье хозяйство и устроен музей местной фауны и флоры. По всем этим вопросам мне пришлось неоднократно консультировать по соседним лесничествам.
В 1896 г. мне была предложена должность обер-лесничего, т. е. главного лесничего трех больших лесничеств графини
Марии Стадницкой в Подольской губернии (Ново-Ушицкий уезд). Должность эту я принял и занимал в течение пяти лет, т. е. до 1901 г. Все эти лесничества — Отроков, Антоновка и Темков — под моим управлением превратились в образцовые лесные и охотничьи хозяйства. Проведена была квартализация лесов, заложены три больших лесопитомника, засажено несколько сотен десятин искусственного леса, разведено много различной дичи.
Небезынтересно отметить, что накануне моего вступления в управление названных трех лесничеств была произведена в них большая трехдневная охота при 12 охотниках и 36 загонщиках, в результате которой было добыто пять зайцев.
Через два года ведения мною лесоохотхозяйства я организовал охоту в одном из лесничеств, и в течение одного дня было добыто 147 зайцев, 2 лисицы и ястребиная сова — всего 150 штук при шести охотниках и двадцати загонщиках.
Благодаря моим удачным работам по ведению лесного хозяйства вообще и лесокультур в частности, а также организации образцового охотничьего хозяйства, мне, за последние годы моего пребывания на посту обер-лесничего у графини М. Стадницкой, было сделано несколько весьма выгодных предложений на пост такого же главного лесовода-охотоведа в имениях братьев Хельминских, графов Орловских, графа Иосифа Потоцкого, князей Сангунеко и Радзивилла.
Я отклонил все эти предложения, так как стремился к большей самостоятельности и поэтому принял в 1901 г. Должность управляющего лесами генерал-майора М. М. Устинова (это ближайший родственник того Устинова, который недавно умер на посту полпреда СССР в Литве). В его Каменец-Подольских обширных имениях — Юрковцы, Вендеганы, Хреновка и Мотейков в Могилев-Подольском уезде, а вскоре и в огромных имениях Саратовской губернии Петровского уезда, известных под названием Адриановских с центром в селе Грязнуха. В этой должности мне пришлось руководить обширными лесокультурными посадками, квартализацией лесов и устройством лесного хозяйства в целом. Здесь же я поставил на должную высоту и охотничье хозяйство, усиленно занялся истреблением волков и дичеразведением.
Несмотря на полный успех всех моих начинаний по службе и щедрые награды Устинова, который был большой любитель и знаток культурного лесного хозяйства, я в конце 1903 г. оставил службу, поселился в Нижнем Новгороде и занялся изготовлением преимущественно зоологических препаратов в виде наглядных учебных пособий для школ, естественно-исторических кабинетов и музеев. Эта моя работа длилась до января 1908 г. За это время мною были обучены таксидермическому искусству пять учеников, а именно: Якечек, прослуживший с 1918 по 1936 год включительно, до самой своей смерти, зоологическим препаратором в различных учреждениях Наркомпроса в Москве; Коксин — служит уже более 25 лет препаратором в Казанском университете; Мазохин — служит препаратором уже 20 лет в Горьковском краевом музее; Ершов и Голубев, которые были убиты во время империалистической войны. За это время мною было собрано и обработано много естественно-исторических коллекций и снабжено ими множество школ, кабинетов и музеев, как, например, музей в Казани, в Костроме, Нижнем Новгороде, Верном (Алма-Ата), музей Дарвина в Москве и других {6}.
Ф. Ф. Шиллингер в горах Прибайкалья (1911 г.)<br />Добыты марал и северный олень (на переднем плане) : 5F2B26049CA0-9.jpg
Начиная с 1908 г. и вплоть до начала мировой войны в 1914 г. я находился почти в беспрерывных экспедициях на Урале, в Сибири и в Монголии. Здесь я должен оговориться. Дело в том, что, начиная со школьной скамьи, я мечтал сделаться путешественником, причем конечной целью я ставил себе Тибет. И вот для того, чтобы достигнуть заветной цели, я соответствующим образом строил свою жизнь. Я твердо шел этап за этапом, причем пришлось рискнуть своим положением, своей карьерой лесовода-охотоведа, оставить службу, так как для меня стало ясно, что мое место управляющего лесами в Тибет не заведет. Зарекомендовавшись еще лесоводом-охотоведом, а впоследствии своими удачными экскурсиями по сбору естественно-научных материалов, я получил предложение совершить охотничью экспедицию в Саяны для ловли живьем сибирских косуль, маралов и других животных для акклиматизации в царских охотничьих заповедниках {7}. Кроме того, мне поручалось исследовать охотфауну и охотпромыслы Сибири.
Таким образом, я стал приближаться к заветной цели, т. е., во-первых, сделаться, как говорят, присяжным путешественником-исследователем и, во-вторых, достигнуть таким путем экспедиции в Тибет. Конечно, я сознавал, что малейший промах с моей стороны или какая-нибудь неудача могли погубить все. Но мне повезло. Моя первая экспедиция в Минусинский уезд (Саяны, предгорья и степи) дала сверх ожидания хорошие результаты. В 1909 г. мною было привезено в Петербург два вагона живых животных: между прочим, 14 сибирских косуль — почти все выдающиеся экземпляры. Между ними козлы с рогами в 8, 10, 12, 14 и даже 18 отростков. Это и громадные маралы произвели должный эффект, и я тотчас же получил поручение на следующие экспедиции, которые с не меньшим успехом продолжались в Сибири в 1910 и 1911 гг. Средства выдавались на эти мои экспедиции в более чем достаточном размере.
Но не в этом было дело. Я стремился в Тибет — к цели моих мечтаний с юных лет, а она, я это стал чувствовать, не приближалась. Нужно было решиться на героический поступок. Я в конце 1911 г. поехал в Вену и прочел там в «Урании» три доклада о своих сибирских экспедициях, причем в конце каждой из них высказал свое желание ехать в Тибет. После этого я тут же получил предложение от бывших венских придворных музеев (теперь — австрийские народные музеи) предпринять для них научно-исследовательскую экспедицию в Сибирь, Монголию и Тибет.
В Вене я готовился к этой экспедиции в течение 10 месяцев. Меня великолепно снарядили научным и таборным снаряжением, выдали крупную сумму наличными деньгами, и я 26 сентября 1912 г. выехал через Москву и Петербург в свою новую экспедицию, конечным этапом которой был Тибет! Перед отъездом из Петербурга мною был возложен венок на памятник первого русского исследователя Центральной Азии Пржевальского. Управление бывших царских охот пожелало использовать мою экспедицию для лова и доставки в Россию большой партии сибирско-монгольской и тибетской охотничьей фауны преимущественно для акклиматизационных целей на Кавказе. Таким образом, получилась смешанная австро-русская экспедиция. Все власти на местах и пограничная охрана были извещены и получили указания всячески содействовать моей экспедиции. Мною была развита большая деятельность, и экспедиция работала с большим успехом вплоть до начала войны с Германией и Австрией. Меня арестовали, и я просидел в Москве 72 дня, после чего оставили под надзором в Москве вплоть до установления советской власти. Так кончилась моя мечта попасть в Тибет.
За время этой экспедиции мною были обследованы преимущественно охотпромыслы во всей своей совокупности большей части Саян, в верховьях Енисея, вплоть до Урянхайского края (ныне — Тува), причем мною была отмечена желательность учреждения Саянского заповедника; озеро Косогол, горный хребет Мунку-Сардык, Тункинский край и белки (гольцы), местность с урочищем Синты, где был запроектирован царский охотничий заповедник, озеро Байкал, где запроектированы были на острове Ольхон и полуострове Святой Нос организация больших вольных зооферм, а по Баргузинскому побережью — заповедник на соболя {8}. Места эти намечались мною по особому заданию, которое впоследствии было расширено, а мне было предложено выработать проект организации охотничьего хозяйства Сибири.
Зимою 1913—1914 гг. проект этот был мною представлен совместно с проектом островного звероводства управляющему имуществ Иркутского генерал-губернаторства, который его одобрил и передал Иркутскому генерал-губернатору, с одобрением коего он был отправлен в Петербург. В конце июня 1914 г. меня туда вызвали и сообщили, что мои проекты, все три — охотхозяйства, звероводства и царский охотзаповедник — утверждаются. Тут же мне было предложено подать заявление о зачислении меня в штаты по охотхозяйству вообще и в частности предложено место управляющего царским охотзаповедником Спала и Скерневицы.
Еще раньше, до этого события, мне было предложено представить свои соображения по охотхозяйству Спала и Скерневицы. По пути в Вену в 1911 г. я посетил эти места и представил свой план реорганизации — главным образом изъятия оттуда двух третей чрезмерно размножившихся оленей, косуль и кабанов — план этот был выполнен. С этой же целью я еще за несколько лет до этого был послан Кочубеем в Беловежскую Пущу. Месяц спустя после моего вызова в Петербург началась мировая война, и я не успел поступить на предлагаемые должности. Таким образом, я не сделался царским чиновником. Из последней Сибирско-Монголо-Тибетской экспедиции мною были направлены крупные транспорты азиатских живых охотничьих животных в различные охотзаповедники России. Кроме того, несколько партий зооколлекций — в венские музеи. Австрийское географическое общество избрало меня перед войной своим действительным членом. С начала войны вплоть до установления советской власти, т. е. с 1914 по 1918 г., я в Москве под надзором полиции занимался изготовлением зоологических препаратов — личным трудом совместно с моей семьей, которая тогда состояла из шести человек.
С 1918 по 1933 год включительно я служил при Наркомпросе по линии охраны природы и заповедников. Сначала я был назначен заведующим и организатором государственных мастерских по изготовлению наглядных учебных пособий, потом заместителем заведующего отделом охраны природы и вскоре заведующим этим же отделом, так как профессор В. И. Талиев отказался в мою пользу от этой должности. Еще весной 1918 г. я представил Правительству через Наркомпрос проект учреждения Народного Комиссариата охоты, рыболовства и охраны природы с открытием при нем соответствующего института, который мыслился мною в Царицыне под Москвою в пандан к Петровско-Разумовскому {9}. В результате охота оставалась при Наркомземе, рыболовство при Высшем Совете Народного Хозяйства, а охрана природы при Наркомпросе. В 1918 же году мною были представлены еще два проекта, а именно: 1) учреждение вышеназванных мастерских — «Госманапо», которые были тут же утверждены, и я, как уже сказано, назначен директором-организатором их; 2) проект запрета весенней охоты и убоя лосей. И этот проект был утвержден, подписан Владимиром Ильичем Лениным и опубликован в «Известиях» 29 мая 1919 г.
В конце 1919 г. я представил еще два проекта, это: 1) необходимость учреждения Главного управления охоты (Главохоты); 2) организация байкальских государственных заповедников-зооферм. Оба эти проекта тоже были утверждены Правительством и подписаны самим тов. Лениным — первый в 1920 г., а второй — в январе 1921 г.
Что касается охраны природы, то я работал на этом излюбленном мною поприще не покладая рук, проявляя максимум энергии и инициативы. Я был в нескольких экспедициях и поездках по заповедникам, организовывал, обследовал, оформлял границы заповедников, расширял границы существующих заповедников, консультировал и инспектировал заповедники, проводил ревизии и т. д. и т. п. Все это выполнялось мною самым аккуратным образом, так что Комитет по заповедникам и Главнаука Наркомпроса оставались довольны, и никогда за все эти годы я не получал ни малейшего замечания по службе и не совершил никакого политического ляпсуса.
Дело охраны природы и заповедников подвергалось за первые 15 лет своего существования неоднократным нападкам со стороны несознательных элементов, я сказал бы — просто невежественных людей. Так было зимой 1921 г. Благодаря индифферентному отношению Троцкой {10} к этому своему подотделу. Дошло до того, что я видел себя вынужденным обжаловать эти действия в Рабоче-Крестьянскую Инспекцию, в результате чего была назначена ревизия во главе с Н. Н. Подъяпольским и дело немного улучшилось. Тем не менее 5 мая 1923 г. Коллегия Наркомпроса по инициативе проф. Гливенко вынесла постановление о том, чтобы охрану природы и заповедники упразднить, и опять же мне одному пришлось обжаловать это постановление в соответствующие инстанции, после чего была назначена ревизия во главе с Николаем Михайловичем Федоровским всему Наркомпросу. В результате этой ревизии дело охраны природы и заповедников было опять спасено, уцелел и наш комитет. Гливенко был снят с поста заведующего Главнаукой, и учрежден отдел охраны природы при Главнауке.
В начале 1931 г. дело охраны природы, особенно заповедников, опять попало под удар: власти Кавказа, да и некоторых других республик, а также Наркомлес, поставили перед Совнаркомом вопрос о ликвидации всего этого дела.
Специальная комиссия Рыскулова {11} была занята рассмотрением данного вопроса. Мне почти одному пришлось защищать охрану природы, ее комитет и заповедники. Любимое и столь нужное дело уцелело, и я был счастлив. Однако с начала 1933 г. началась опять атака на охрану природы, заповедники и комитет. На сей раз борьба была очень серьезной — Совнарком, несмотря на пожелания Всесоюзного Съезда Охраны Природы, постановил все это дело передать Наркомзему РСФСР; протест т. Бубнова {12} тоже не помог, так как и он, как я имел случай убедиться, считал все это скорее вредным, чем полезным делом. В защите этого вопроса мне никто не помогал. В последний момент — уже во время передачи дел Наркомзему — я пошел к товарищу Смидовичу, рассказал ему о случившемся, и Петр Гермогенович сумел приостановить передачу и добиться учреждения Комитета по заповедникам при ВЦИК.
После смерти П. Г. Смидовича 16 апреля 1935 г. ВЦИК не назначил нового председателя Комитета, а назначил ревизию ЦК Партии всей охраны природы и заповедников. Ревизия эта длилась в течение октября, ноября и декабря 1935 г.
Результат ее был довольно печален для нас, работников охраны природы и заповедников. Решено было передать заповедники Наркомзему СССР. Началась передача, вернее, подготовка к ней. Я уже не служил в комитете, так как после смерти т. Смидовича был уволен без предъявления каких-либо причин, точно так же я не был членом комитета, в котором я состоял с 1918 по 1935 г. Следовательно, я не имел права вмешиваться и защищать это дело, как я это делал так успешно неоднократно раньше (здесь я привел только самые яркие случаи, не касаясь целого ряда более мелких).
Когда я убедился, что дело окончательно погибает и никто не пытается его спасти, мною было подано в Отдел науки ЦК Партии особое заявление и в последний момент я в отчаянии написал письмо т. СТАЛИНУ. Это было 20 января 1936 г. Об этом письме никто не знал. Я держал его в тайне от самых близких. Оно получилось обширное — 20 стр. большого формата на машинке. Передача была приостановлена. Комитет уцелел, заповедники не передали Наркомзему, и на их содержание были отпущены крупные суммы; при Совнаркоме учреждены Главное управление по лесоохране и лесонасаждению, а при Наркомземе СССР учреждено Главное управление охоты и звероводства. Я неимоверно счастлив, что хотя бы косвенно причастен к этим учреждениям и не теряю надежды, что еще буду привлечен к работе в них.
По моей инициативе и проекту учреждено в 1924 г. Всероссийское общество охраны природы, а в 1928 г. — журнал «Охрана природы».
В 1928 г. я был приглашен для обследования Украины на предмет организации охотничьего хозяйства и некоторых заповедников. С 1929 по 1932 г. включительно я находился в экспедиции по организации Печорского заповедника, всех заповедников Казахстана и Алтайского заповедника. Кроме этих экспедиций, я совершил ряд поездок по оформлению границ других заповедников, их ревизий и пр. Полагаю нелишним отметить, что средства на эти поездки и экспедиции отпускались крайне скудные. Так, например, в Печорскую экспедицию я был отправлен с одной тысячей рублей с окладом 200 рублей в месяц без всяких командировочных и суточных; конечно, мне пришлось распродать кое-что из своих вещей, чтобы сколотить необходимую сумму; в Казахстане, тоже не получая суточных, мне пришлось продать свою доху, фотоаппарат и бинокль; в 1926 г. меня направили в Крым со 136 рублями тоже без суточных с окладом 125 р. В месяц; я тем не менее выполнил все, что мне было задано, работал там 4 месяца, но это мне стоило телескопа Лейца, фото- и киноаппарата, двух ружей. Не желая более загромождать эти строки подробным перечислением, где и сколько я расходовал своих средств, снаряжения и спецодежды, которые я всегда использовал свои, упомяну только, что на это пошло более 10 тысяч рублей, не считая амортизации моего снаряжения и вещей. В 1932 г. я получил за мои авторские экземпляры кинофильма 5000 р. Вместо отпуска и лечения я эти деньги опять же употребил на дополнительное обследование Крыма, в результате чего была издана моя книга {13}. Написал я ее безвозмездно, так же как и книгу об Арало-Тургайском проливе, и все мои статьи и заметки в журнале «Охрана природы». Моя работа о Крыме имела последствием то, что теперь на Крым обращено должное внимание и проводятся большие лесокультурные работы.
Мои коллекции, вывезенные из моих довоенных экспедиций по Сибири и Монголии, я в 1918 г. Представил Наркомпросу совершенно безвозмездно, несмотря на то, что различные, тогда еще свободно торгующие в Москве, фирмы предлагали мне за них большие деньги. В числе этих зоологических коллекций, между прочим, были 240 бурых медведей, 62 белых медведя, 84 росомахи, 107 рысей, 16 барсов, много обыкновенных, сибирских, красных и черных волков, различные виды лисиц, куниц, хорей, диких кошек, горностаев, лосей, маралов, косуль, кабарожек, масса мелких млекопитающих, скелетов и рогов, много препарированных шкурок различных птиц, яиц и гнезд, а также насекомых. Коллегия Наркомпроса постановила тогда прикреплять ярлык: «Экспедиция Ф. Ф. Шиллингера»...
...В 1924 году я совместно с семьей (жена и двое детей, сын и дочь) подали заявление о подданстве СССР, были приняты, получили паспорта и прекратили всякую связь с заграницей. Мой второй сын, Феликс, был со мной в большой экспедиции в Туруханском крае за полярным кругом, откуда я вывез новый подвид глухаря, описанный С. А. Бутурлиным; после этого сын поступил добровольцем в военный воздушный флот, летал 8 лет, сделался командиром эскадрильи и трагически погиб во время ночного полета 25 декабря 1933 г. Моя старшая дочь Мария служила машинисткой в «Центрохоте», получила менингит. Во время работы свалилась со стула и через несколько дней умерла 13 января 1922 г., в возрасте 19 лет. Теперь у меня только одна дочь — Адель, актриса театра М. О. С. П. С.
Дорогой Николай Михайлович! Я открыл перед Вами всю мою жизнь, все мои горести и печали; Вы единственный человек, перед которым я чувствую потребность раскрыть свою душу. Приношу тысячи извинений за свое обращение к Вам, но не могу иначе, судите сами, если я виновен. Да, сейчас живется мне очень тяжело, так как 250 руб. академической пенсии не хватает, а реализовать уже нечего, я это уже все сделал, когда служил — на нужды экспедиций, на пользу охраны природы и заповедников, делу, которому я посвятил свою жизнь. Устроиться на службу нигде не могу, а переквалифицироваться на что-нибудь, пожалуй, поздно. Не думал я, что меня за мою долголетнюю безупречную службу так отметят.
Глубокоуважаемый Николай Михайлович, простите, что я в своем отчаянии — а оно начинает мною овладевать —обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой, если возможно, то помочь мне получить какую-нибудь должность. Я мог бы работать по охране природы и по заповедникам, по охотничьему хозяйству и дичеразведению, по лесопарковому хозяйству Москвы и оживлению лесов соответствующими животными, по лесопарковому хозяйству курортов Крыма; мог бы принять участие в строительстве нового ботанического сада на Воробьевых горах; с большим удовольствием выполнил бы поручение поехать на Алтай и привезти несколько экземпляров рогатого скота, который совершенно тождествен с шотландским и английским полудиким быком... В Тимирязевском институте они могли бы найти применение и подвергнуться изучению. Согласен немедленно вылететь на остров Врангеля ради охраны и подготовки трупа мамонта для отправки в Ленинград. Дело препарирования я изучал в свое время в Вене у братьев Годек и в Кишиневе у Остермана.
На всякий случай прилагаю на 8 листах некоторые справки, отзывы и рекомендации, характеризующие мою деятельность. Может быть, Вы будете любезны просмотреть.
Повторяя свои извинения, остаюсь вечно Вам обязанный и преданный Ф. Шиллингер.
7 ноября 1937 г. Москва, центр, Телеграфный пер., д. 9, кв. 5.


А теперь, прочитав эту поистине кровью сердца написанную повесть о жизни, пусть наш читатель вообразит себя старым и заслуженным ученым, получившим такое письмо на исходе кошмарного тридцать седьмого, когда одно слово «иностранец» или «заграница» приводило советского человека в смертельный трепет. Письмо от заведомо «неблагонадежного», давно уволенного со службы человека со столь странным прошлым... Конечно же, ответа на свою исповедь бедняга Шиллингер не дождался, а вскоре его действительно «привлекли инстанции», только не те, какие ему мечтались... Ведь аресты в Москве шли повальные. По воспоминаниям дочери Франца Францевича, чуть ли не каждую ночь у их многоквартирного дома в Телеграфном переулке останавливался «черный ворон», забирали людей. «Однако мне и в голову не могло прийти,— говорит Аделя Францевна,— что это может коснуться столь кристально чистого человека, как мой отец. К советской власти он относился очень уважительно, верил Сталину (как и почти все в то время), даже называл себя «беспартийным большевиком». А к пятидесятилетию вождя (в 1929 г.) Франц Францевич даже послал своему будущему убийце какой-то ценный дар из числа сохранившихся трофеев...»
...Ему присудили восемь лет по знаменитой статье 58 (суровый пункт «ПШ» — подозрение в шпионаже), оснований для этого в глазах следователей, увы, хватало — сколько разъездов-то, подозрительно!
Арестовали и жену его, Розалию Иосифовну Лозинскую (польку и чешку по происхождению), она умерла в Бутырской тюрьме. А дочь также засудили, приговорив к пяти годам ссылки (ст. 58-6), которую она отбыла в Башкирии.
Франц Францевич «не унимался» и в заключении, посылая письма не столько с жалобами и оправданиями, сколько с прежними предложениями об охране природы, использовании его опыта на пользу стране, которая обошлась с ним так несправедливо. Все-таки он был ее настоящим сыном и патриотом, а не отвергнутым пасынком. Иное дело, что даже с лучшими из своих детей страна обращалась сурово, шел настоящий «отрицательный отбор», последствия которого сказываются и сегодня.
Могучий организм Шиллингера, несмотря на преклонный возраст, несколько лет сопротивлялся неизбежной гибели.
Франц Францевич умер от пеллагры (иначе говоря, от истощения) в лагере «Сосьва» Свердловской области 4 мая 1943 г.
Его последнее письмо, которое в самом деле «нельзя читать спокойно», недавно предано гласности.
Как сообщает В. Борейко, те люди, на сочувствие и помощь которых надеялся Ф. Ф. Шиллингер, побоялись за него «вступиться». Мы не можем сегодня осуждать даже тех, кто проявлял тогда малодушие, настолько чудовищен был сталинский режим. Вся страна стала огромным лагерем и оставалась таковым, по сути, до самого недавнего времени. А чисто лагерный принцип: «Сдохни ты сегодня, а я — завтра», — пожалуй, сохраняется среди нас по сей день.
Проволоку-то сняли, а «контингент» остался, и психология многих прежняя...

1. В 70-х годах В. И. Данилов случайно наткнулся в Архиве РАН (АН СССР) на письмо Шиллингера и начал его переписывать, но был остановлен бдительными сотрудниками архива («Зачем это вам? По теме ли это?»). Лишь позднее Ф. Р. Штильмарк завершил переписку материала, который печатается теперь с разрешения дочери
автора А. Ф. Шиллингер.
2. Все сноски к письму Ф. Ф. Шиллингера Н. М. Кулагину сделаны Ф. Штильмарком.
3. Ф. Ф. Шиллингер был уволен из Комитета по заповедникам при Президиуме ВЦИК, где он работал старшим инспектором и ученым консультантом, 1 декабря 1935 года «за переходом на академическую пенсию».
4. Петр Гермогенович Смидович (1874—1935), старый большевик, член ВЦИК и ЦИК СССР, председатель комитета по заповедникам при Президиуме ВЦИК.
5. То есть скорее всего та самая «биотехния», которую спустя более полувека у нас провозгласили самостоятельной наукой и даже «ядром охотоведения»!
6. Ф. Ф. Шиллингер был первоклассным мастером таксидермии, о чем можно судить по его изделиям, встречавшимся нам в музеях Москвы и Свердловска (вероятно, имеются они и в указанных городах Поволжья).
Сочетание такого мастерства со страстью к дальним путешествиям позволяет сравнить его со знаменитым Карлом Экли.
7. Речь идет о строго охраняемых местах царских охот (Гатчина, Крым, Караязы, Беловежская Пуща и др.). Сегодня им примерно соответствуют некоторые спецохотхозяйства.
8. Варианты, легшие в основу создания Баргузинского заповедника и фактически несозданных «Байкальских заповедников», о которых был издан декрет за подписью В. И. Ленина в 1921 г.
9. Т. е. в дополнение к Петровской (Тимирязевской) сельхозакадемии.
10. Н. Б. Троцкая (Седова) была в то время заведующей Музейным отделом Наркомпроса, куда входил подотдел охраны природы.
11. Турар Рыскулов (1894—1938) — зам. председателя Совнаркома РСФСР.
12. Он сменил Луначарского на посту наркома просвещения.
13. «Крымский полуостров, его роль и значение в СССР». М., 1935 г.

Источник: http://www.ohot-prostory.ru/index.php?o ... &Itemid=45
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Шиллингер Франц Францевич (1874–1943)

Сообщение ББК-10 » 07 Ноябрь 2020 16:40

Охота и охотничье хозяйство, 1994, №1, с.2-3

 Охота и охотничье хозяйство, 1994, №1, с.2-3 - 0001.jpg
 Охота и охотничье хозяйство, 1994, №1, с.2-3 - 0002.jpg
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ФРАНЦА ШИЛЛИНГЕРА

Документы и комментарии подготовил В. БОРЕЙКО

В 1977 г. журнал "Охота и охотничье хозяйство" впервые рассказал о забытом деятеле охраны природы, заповедного дела и охотничьего хозяйства Франце Францевиче Шиллингере. Плотина умолчания об этом репрессированном ученом была прорвана. И вот спустя 15 лет, благодаря его дочери Адель Францевне и помощи работников Московского управления Министерства безопасности России, стали полностью известны материалы, долгое время хранящиеся в спецхранах ОГПУ — КГБ.
Ф. Ф. Шиллингер родился 26 сентября 1874 г. в Галиции, получил лесное образование. Работал лесничим, бывал в экспедициях по Сибири, Монголии и Тибету, занимался изготовлением учебных пособий в Нижнем Новгороде и Москва. В 1914 г. был арестован царской охранкой как австрийский подданный по подозрению в шпионаже в пользу Австро-Венгрии. Но через 72 дня был освобожден.
Талант Шиллингера как деятеля охраны природы ресцвел в 20— 30-е годы. По его проектам было создано около 20 заповедников в России и Средней Азии (среди них — Печоро-Илычский, Алтайский, Наурзумский, Кызыл-Агачский, Алма-Атинский, Боровое, Кондо-Сосвинский); организованы Всероссийское общество охраны природы. Комитет по заповедникам при ВЦИКе, Главное управление по лесоохране и лесонасаждению при СНК СССР, Главное управление охоты и звероводства при Наркомземе СССР. Союзным и российским правительством по предложению ученого было принято около двух десятков постановлений по охотничьему хозяйству и охране природы. Шиллингер — автор 10 книг и 50 статей по этой же теме, лауреат премии Совнаркома СССР, руководитель Крымской комиссии ВООП. Благодаря его письму Сталину в январе 1936 г. удалось отстоять от готовящегося разгрома заповедники.
Вот несколько характеристик Ф. Ф. Шиллингера от людей, близко его знавших. Профессор И. И. Пузанов вспоминал: "... это был тучный, рыжеусый человек лет 55, лесовод по профессии, охотник, фотограф, страстный любитель природы и большой фантазер". А вот что писал о нем другой авторитет в области природоохранения, профессор Г. А. Кожевников: «Я лично ценю Шиллингера как энергичного работника. Вы не имеете полного представления о том, какие невероятные затруднения и трения испытывало все время дело охраны природы в Наркомпросе и все эти трения принимал на себя, на свои нервы Шиллингер, защищая, казалось бы, безнадежные позиции и проявляя громадную самоотверженность и энергию".
Высокая принципиальность и необыкновенная честность Шиллингера вызывали ненависть со стороны тех, кто хотел погреть руки на заповедниках. И они отомстили ему, 25 апреля 1935 года, после смерти председателя Комитета по заповедникам при ВЦИКе, старого большевика П. Г. Смидовича, всегда защищавшего Шиллингера, Францу Францевичу без объяснений было отказано в работе в этом комитете. Однако он не очень унывал, продолжая заниматься любимым делом на общественных началах во Всероссийском обществе охраны природы. В апреле 1938 г. Ф. Ф. Шиллингер готовился возглавить очередную экспедицию ВООП в Якутию. Однако ей на суждено было сбыться...
В ночь с 14 на 15 апреля 1938 г. Шиллингер был арестован в своей московской квартире чекистом Стребковым. На допросах ученому вменялось в вину, что он якобы завербовал для контрреволюционной деятельности своего знакомого К. Д. Шведика, в чем тот, арестованный ранее, уже "сознался". На всех допросах Франц Францевич отрицал наговор. Несмотря на это, следователь Шевченко сфабриковал обвинительное заключение, В котором, говорилось, что Шиллингер "занимался шпионской деятельностью в пользу Германии". 24 июня 1938 г. особое совещание при НКВД СССР приговорило охотоведа "по подозрению в шпионаже заключить в исправительно-трудовые лагеря сроком на восемь лет". Первое время свой срок он отбывал в лагерях под Владивостоком, затем под Мариинском, Кемеровской области и наконец в лагерях Сосьва Свердловской области.
Из мест заключений он послал несколько писем в Верховный Совет СССР с просьбой о пересмотре дела, а также свои проекты по улучшению охотничьего хозяйства на Севере и Дальнем Востоке. Последнее письмо им было отправлено к друзьям во всероссийское общество охраны природы. Нельзя не привести его полностью.

В Президиум Всероссийского
общества охраны природы
в Москве

г. Владивосток,
заключенного в транзитном лагере НКВД, барак № 2-й

Заявление

Ровно 6 месяцев тому назад я был арестован и заключен в сущности без следствия приговором Особого совещания НКВД по подозрению в шпионаже к 8 годам трудово-исправительных лагерей. Ввиду моей болезни — цинга, нахожусь здесь на лечении. Цинга опасно обострила мою сердечную болезнь, эмфизему и гайморит. Я, конечно, ни на минуту не сомневаюсь, что моя полная невинность и непричастность к подобного рода подозрению рано или поздно выяснятся и с меня будет снято это позорное подозрение. Время, однако, идет, уже моя болезнь прогрессирует, и если скоро, очень скоро положение не изменится, то, конечно, 65-летний организм не выдержит, но так как скорой помощи из Москвы ждать не придется, то я решил послать свой последний привет с пожеланиями дальнейшего процветания Обществу охраны природы, над которым я так много и усердно потрудился и притом ненапрасно.
Конечно, я далек от мысли перечислять здесь мои заслуги перед нашим Обществом и Комитетом по заповедникам, так как каждому работнику по линии Охраны природы это прекрасно известно, тем не менее непременно упомяну, что одно и другое не существовало бы без моей инициативы и энергии.
Так как утопающий хватается за соломинку и в этот момент замечают и иногда спасают, я прошу Президиум Общества возбудить перед кем и где следует вопрос о пересмотре моего дела и притом не только в сторону моего полного освобождения, а хотя бы в сторону применения моего принудительного труда по специализации. Думается мне, что великая радость такого рода облегчения моей совершенно незаслуженной участи возымела бы благотворное действие и я выздоровел и смог бы еще плодотворно работать в любимой мною отрасли, которой я посвятил свою жизнь. Это можно в любом из заповедников Азиатской или Европейской части нашего Союзе. Если же это нельзя почему-либо, то мог бы работать по охотничьему хозяйству, по лесонасаждению и озеленению населенных пунктов и проч.
Так как мне более чем кажется, что Общество или отдельные члены его навряд ли решатся так или иначе поднять перед кем-либо вопрос обо мне, боясь скомпрометировать себя или Общество, то осмеливаюсь просить еще не оставить без помощи мою несчастную семью — жену 60-ти лет и дочь. Если захотите меня, умирающего, обрадовать, то если это возможно, пришлите или через жену мою мне телеграмму по вышеуказанному адресу (здесь телеграммы и письма вручают официально).
Ну так легче стало, когда поделился с вами своей печалью. Прощайте, еще раз всего-всего хорошего от меня вам, даю частное слово, что я ни в чем не повинен, меня возможно оклеветали настоящие враги народа.
Прощайте, Франц Шиллингер.

(Архив УМБРФ по Москве и МО.
Дело № П-22706, лл. 41—44)


Нельзя спокойно читать эти строки, написанные на клочке шершавой оберточной бумаги.
Однако заместитель председателя Президиуме ВООП В. Макаров не стал вступаться за своего коллегу, сообщив в НаркомвнутдолСССР, что Ф. Ф. Шиллингер исключен из членов ВООП, но является специалистом в области охотничьего хозяйства и лесоводства.
Франц Францевич Шиллингер умер от пеллагры 4 мая 1943 г. в лагере Сосьва Свердловской области.
Жена Шиллингера и его дочь в июле 1941 г. были также репрессированы как родственники "подозреваемого в шпионаже в сторону Германии".
Реабилитирован Ф. Ф. Шиллингер 12 апреля 1956 г. посмертно. Так трагически оборвалась судьба одного из самых энергичных деятелей охраны природы и заповедного дела 20-30-х годов.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Шиллингер Франц Францевич (1874–1943)

Сообщение ББК-10 » 03 Декабрь 2020 16:48

Правда Севера, 1930, №183, 9 августа

 Правда Севера, 1930, №183_09-08-1930 ШИЛЛИНГЕР ЗАПОВЕДНИК.jpg

Сегодня в 8 часов вечера в помещении клуба Совторгслужащих делает сообщение научный сотрудник Наркомпроса Шиллингер Ф. Ф. по вопросу об организации Печорско-Илычского заповедника. Сообщение демонстрируется специальной кино-фильмой заснятой во время работ экспедиции по заповеднику.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Шиллингер Франц Францевич (1874–1943)

Сообщение ББК-10 » 15 Ноябрь 2021 21:07

Правда Севера, 1933, № 238, 15 октября

 Правда Севера, 1933, № 238, 15 октября - ЗАПОВЕДНИК.jpg
ПЕЧОРСКИЙ ЗАПОВЕДНИК

ВСЕМ ИЗВЕСТЕН знаменитый национальный Иеллоустонский парк в Северо-Американских Соединенных Штатах. В этом грандиозном заповеднике живой природы живут на воле тысячи животных и птиц. Все знают и наш советский заповедник Аскания Нова в крымских степях. Иеллоустон и Аскания Нова — места с «мировыми именами».
Во второй пятилетке в Северном крае вырастает соперник Иеллоустона и Аскания Нова — это ПЕЧОРСКО-ИЛЫЧСКИЙ государственный заповедник. Он будет расположен у подножья западных склонов Северного Урала, между р. р. Малой Печорой и Илычем.
Огромная площадь в 1.000.000 гектаров будет обнесена — граничными столбами. В заповеднике, кроме сибирских соболей, бобров и представителей местной фауны, намечено поселить для акклиматизации животных Америки. Переселенцами из другого полушария будут як, овцебык, мускусная крыса. В список "переселенцев" из других стран включены также мускусная кабарга, горный козел и очень много других видов животных и птиц.
Илычский заповедник будет служить целям акклиматизации, разведения и частичного вывоза животных в зоологические сады и зверинцы СССР и других стран.
Организаторы заповедника полагают, что исключительно живописные места Илыча уже в 1934 году привлекут к себе сотни туристов из Северного края и других областей. Главный административный центр нового заповедника будет организован в устье Илыча. Уже с конца этого года на Илыче начинается установка столбов, намечающих рубежи заповедника, и будет организована охрана земель. Устанавливается метеорологическая станция и сеть метеорологических пунктов. На организацию советского Иеллоустона на Илыче отпущено 1.000.000 рублей.
Директором заповедника назначен прибывший в Архангельск тов. Скобанов.
С. М.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53


Вернуться в Персоналии



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 15

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения