Страница 1 из 1

Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 09 Октябрь 2008 21:09
Николай Тучин
Александр Александрович АФАНАСЬЕВ (1903-1991)

Родился в городе Рыбинске в семье кузнеца. В возрасте 15 лет пошел служить матросом на Балтийский флот. С июля 1924 г. штурман Балтийского морского пароходства. В 1926 г. окончил вечернее отделение Ленинградского высшего морского училища. С октября 1929 г. капитан дальнего плавания на судах «Ильмень», «Сибирь», «Свирь», «Рошаль» Дальневосточного пароходства. С января 1940 г. начальник Дальневосточного морского пароходства. С августа 1942 г. заместитель наркома морского флота СССР. С августа 1946 г. начальник Главного управления Северного морского пути при Совете Министров СССР. С 30 марта 1948 г. министр морского флота СССР. 26 апреля 1948 г. арестован, а 14 мая 1949 г. осужден Особым Совещанием при Министерстве государственной безопасности СССР к 20 годам исправительно-трудовых лагерей по ст. 58-1 «а», 58-11 УК РСФСР. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 апреля 1952 г. освобожден от наказания досрочно. С мая 1952 г. начальник порта Дудинка в Красноярском крае. Полностью реабилитирован военной коллегией Верховного суда СССР 30 января 1954 г. С сентября 1954 г. начальник портового хозяйства – член коллегии Министерства морского флота СССР. С сентября 1955 г. заместитель министра морского флота СССР. С марта 1957 года начальник Главного управления Северного морского пути – заместитель министра морского флота СССР. С апреля 1964 г. начальник Главного Управления мореплавания Министерства морского флота СССР. С мая 1969 г. персональный пенсионер Союзного значения.

Награжден тремя орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды.

Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 10 Октябрь 2008 12:58
Николай Тучин
Добавляю портрет.

http://www.gulagmuseum.org/museums/museum_44/DSCN3382.htm

Изображение

Афанасьев Александр Александрович (1903-1918). Капитан дальнего плавания. Затем начальник Дальневосточного морского пароходства, заместитель наркома морского флота СССР, начальник Главного управления Северного морского пути при Совете министров СССР. С 30.03.1948 министр морского флота СССР. Арестован 26.04.1948, обвинен в "контрреволюционных преступлениях", приговорен 14.05.1949 ОСО МГБ к 20 годам ИТЛ. Досрочно освобожден в апреле 1952. С 1969 персональный пенсионер союзного значения.

Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 10 Октябрь 2008 13:02
Николай Тучин
http://www.hrono.ru/biograf/afanasev_aa.html

Афанасьев Александр Александрович (родился 29.3.1899, Рыбинск Ярославской губернии), государственный деятель. Сын кузнеца. Образование получил в Рыбинском коммерческом училище (1918) и Ленинградском институте иностранных языков (1939). В 1919 вступил в Красный флот на Балтике. В 1919-20 пом. комиссара продотряда в Уфимской губернии, участвовал в карательных экспедициях. В 1919 вступил в РКП(б), в 1921 "по болезни" вышел из партии, вторично вступил в 1939. Участник подавления восстания в Кронштадте (1921). С 1921 работал на судах Балтийского морского пароходства, капитан (1934-36), морской инспектор (1936-39). В 1939-42 нач. Дальневосточного морского пароходства, которое было фактически подразделением ГУЛАГа и занималось снабжением лагерей, вывозом продукции и т.п. С мая 1942 зам., с нояб. 1946 1-й зам., с марта 1946 зам. наркома (министра) Морского флота СССР. С июня 1946 нач. Главного управления Севморпути при Совете министров СССР. С 30.3.1948 назначен министром Морского флот? СССР. 17 апреля 1948 отстранен от должности, а 26 апр. арестован по сфальсифицированному МГБ обвинению в сотрудничестве с американской разведкой. Во время следствия подвергался пыткам и избиениям. 14.5.1949 Особым совещанием при МГБ СССР приговорен к 20 годам лишения свободы, а 22.7.1950 исключен из ВКП(б). После смерти И.В. Сталина 30.1.1954 реабилитирован и 9.7.1954 восстановлен в КПСС. С 1954 нач. Управления портового хозяйства и механизации Министерства морского флота (ММФ) СССР, с 1955 зам. министра морского флота. В 1959- 64 нач. Главного управления Севморпути, а в 1964-71 - Главного управления мореплавания ММФ. В марте 1970 вышел на пенсию.

Использованы материалы из кн.: Залесский К.А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. Москва, Вече, 2000

Re: Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 15 Июнь 2009 23:33
Иван Кукушкин
Афанасьев Александр Александрович (родился 29.3.1899, Рыбинск Ярославской губернии)

В справочнике Залесского ошибка.
Правильно:

Афанасьев Александр Александрович [28.03.1903]

 afanasyev_aa.JPG
Афанасьев Александр Александрович [28.03(10.04).1903, г.Рыбинск Ярославской губернии - 30.05.1991, г.Москва] Родился в семье кузнеца. Русский. Член Коммунистической партии с января 1939г. Образование высшее: в 1926г. окончил вечернее отделение Ленинградского высшего морского училища. С апреля 1918г. матрос Балтийского флота. С июля 1921г. рулевой малого парохода "Десна" Балтийского флота. С июля 1924г. штурман Балтийского морского пароходства. С октября 1929г. капитан дальнего плавания на судах "Ильмень", "Сибирь", "Свирь", "Рошаль" Дальневосточного пароходства. С января 1940г. начальник Дальневосточного морского пароходства. С августа 1942г. заместитель наркома морского флота СССР. С августа 1946г. начальник Главного управления Северного морского пути при Совете Министров СССР. С 30 марта 1948г. министр морского флота СССР. 26 апреля 1948г. арестован, а 14 мая 1949г. осужден Особым Совещанием при Министерстве государственной безопасности СССР к 20 годам исправительно-трудовых лагерей по ст. 58-1"а", 58-11 УК РСФСР. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 апреля 1952г. освобожден от наказания досрочно. С мая 1952г. начальник порта Дудинка в Красноярском крае. Полностью реабилитирован военной коллегией Верховного суда СССР 30 января 1954г. С сентября 1954г. начальник портового хозяйства - член коллегии Министерства морского флота СССР. С сентября 1955г. заместитель министра морского флота СССР. С марта 1957г. начальник Главного управления Северного морского пути - заместитель министра морского флота СССР. С апреля 1964г. начальник Главного управления мореплавания министерства морского флота СССР. С мая 1969г. персональный пенсионер союзного значения. Награжден тремя орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды. Похоронен в Москве.


http://www.az-dir.ru/Persons/Persons.shtml
http://moscow-tombs.narod.ru/1991/afanasyev_aa.htm

Re: Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 15 Июнь 2009 23:53
Иван Кукушкин
Америка-Владивосток. Ленд-лиз на Тихом океане.
Алла Паперно
"Море", № 6/1996
http://www.transport.ru/2_period/more/96_6/amer_vl.htm

 am_vl3.jpg
Первая в мире женщина-капитан дальнего плавания А.И.Щетинина, в годы войны капитан либерти "Жан Жорес", и А.А. Афанасьев в клубе капитанов, снимок 70-х годов.
... В годы войны на Дальнем Востоке был организован ряд новых производств и предприятий, связанных с поставками по ленд-лизу, а также учебные заведения, готовившие кадры для ДВМП и всех других советских пароходств послевоенного периода, в которые с Дальнего Востока вернулись суда с квалифицированными экипажами.

Нарком Морфлота П.П.Ширшов в годы войны на Дальнем Востоке, судя по всему, не был ни разу, и это, по моему мнению, следует отнести к его заслугам: он был океанолог и действовать там, где вершилась самая большая работа транспортного флота, предоставил своему первому заму А.А.Афанасьеву (1903-1991), который был назначен на эту должность в декабре 1942 года и одновременно стал уполномоченным ГКО по всем морским перевозкам. Переехав в Москву вместе с семьей в связи с новым назначением, Афанасьев продолжал бывать на Дальнем Востоке часто, даже на Камчатку за время строительства порта, по свидетельству А.Н.Виноградова, приезжал неоднократно. Его роль в организации крупнейшей транспортной операции на Тихом океане трудно переоценить. 30 марта 1948 года он был назначен министром Морфлота СССР, а 17 апреля того же года арестован органами МГБ. После шести пет тюрем, лагерей, ссылки "депо прекращено за отсутствием состава преступления". С 1954 года Афанасьев был членом Коллегии ММФ, замминистра, с 1957 по 1970 год - начальником ГУ Севморпути, при нем строился атомный ледокольный флот. Он был Почетным работником Морфлота, Почетным полярником, награжден тремя орценами Ленина (два получены в годы войны, третий - в 1963 году), другими орденами и медалями. Александр Александрович Афанасьев был крупнейшей фигурой в руководстве Морфлота СССР вообще, а в годы войны в особенности.

Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 29 Август 2014 09:37
[ Леспромхоз ]
Орден Отечественной войны I степени
Афанасьев Александр Александрович
Год рождения: __.__.1903
место рождения: Ярославская обл., г. Рыбинск
№ наградного документа: 72
дата наградного документа: 06.04.1985
№ записи: 1524991428
http://www.podvignaroda.ru/?#id=1524991 ... ailManUbil

Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 01 Сентябрь 2014 18:38
[ Леспромхоз ]
© Алла Паперно
САМАЯ КРУПНАЯ ФИГУРА В РУКОВОДСТВЕ МОРФЛОТА СССР

В Архиве Департамента морского транспорта, с 1996 года ставшего Службой в составе Минтранса РФ, мне предоставили возможность познакомиться с его Личным делом, заведенным в сентябре 1954 года, когда он вернулся на работу в Министерство морфлота из мест, которые почему-то принято называть “не столь отдаленными”. Приведу сведения, написанные его собственной рукой:
“Родился 10 апреля (28 марта ст.ст.) 1903 года в городе Рыбинске в семье мещан. Отец кузнец, имел свою кузницу, дом, умер в 1930 году.” (Архив ДМТ, ф.13, оп.94/л, д.16, л.9).
В паспорте моряка, который показывала его вдова, год рождения А.А.Афанасьева записан 1899-й. Тут дело было, вероятно, в том, что в семье росло шестеро детей, Саша старший, работать пошел рано. Вот и прибавил себе лет, когда получал паспорт моряка, благо рослым был, за счет этого, видимо, его обман не раскрылся.
15 октября 1918 года он получил документ, в котором написано: “Билетъ сей выдан въ удостоверение личности ученика “I”го класса Петроградскаго училища дальняго плаванiя”, а уже в ноябре того же года в трудовой книжке сделана запись: “служба в Красной Армии” — по август 1921 года. За личную храбрость он был награжден именным оружием. В сентябре 1921 года вернулся к учебе, в августе 1926 года окончил Ленинградский морской техникум. Опыт и стаж мореплавания был набран в годы службы и учебы, и первая его должность в Балтийском пароходстве — 3-й помощник капитана. Капитаном стал в 1932 году.
В Личном деле в графе “образование” записано, что, кроме Мортехникума, он с 1929 по 1931 год окончил Высшие курсы комсостава и получил специальность гидрограф, с 1936 по 1939-й учился в Ленинградском институте иностранных языков на факультете английского языка, окончил 4 курса. Судя по всему, окончить институт, где он учился заочно, как, вероятно, и на Высших курсах комсостава, помешал перевод на Дальний Восток.
На обороте фотопортрета, который хранится у его младшей дочери Татьяны Александровны и на котором А.А.Афанасьев запечатлен во всех регалиях, написано его рукой: “Капитан дальнего плавания — капитан 2-го ранга ВМФ. Был в Балтийском пароходстве капитаном т/х “Мичурин”, “Рошаль”, “Ильмень”, “Ангара”, “Свирь”. С 1932 по 1936 г. плавал, командуя т/х ”Сибирь”, на линии Ленинград — Гамбург — Гавр — Лондон (пассажирская линия), на т/х “Мария Ульянова” на линии Одесса — Константинополь — Греция — Египет, Александрия. В 1936-39 гг. начальник Морской инспекции Балтийского морского пароходства. В 1939 г. — начальник ДВ морского пароходства”.
В его Личном деле записано, что в 1934-35 годах он был членом комиссии Наркомвода по закупке судов в Голландии. Е.Д.Бессмертный, бывший член закупочной комиссии Наркомпищепрома, в своей книге “Повесть людям”, М., 1970, называет Афанасьева председателем закупочной комиссии Совторгфлота, отмечая, особенно если ошибается в должности, его большой авторитет.

Александр Александрович Афанасьев был назначен ВРИО (временно исполняющим обязанности) начальника Управления Дальневосточного государственного морского пароходства в декабре 1939 года, в апреле 1940 года он утвержден в этой должности.
В годы, предшествующие его назначению, по кадрам пароходства, по всему Дальнему Востоку, как и по всей стране, прокатились самые жестокие репрессии. В основном по этой причине выполнение плана перевозок в конце 30-х годов было делом нереальным, но с приходом нового начальника уже в 1940 году пароходство план выполнило. Приказом №23 по Наркомату Морфлота от 28.01.1941 г., в котором подводятся итоги работы ДВГМП за 1940 год, он награжден знаком “Почетному работнику морского флота СССР” (ГА Приморского края, ф.46, оп.81, д.7, л.60).
“Пароходство многим обязано Афанасьеву, — написал в книге “Далекое — близкое” (М.,1982, с.96) Н.М. Пегов, бывший перед войной и в годы войны первым секретарем Приморского крайкома партии. — Многое из сделанного им в предвоенный период позволило быстро перестроить работу вверенного ему флота в соответствии с требованиями, которые предъявила морякам-дальневосточникам Великая отечественная война”.

Он пришел в пароходство, когда флот ДВГМП стал расти за счет того, что на Дальний Восток перебазировались суда западных пароходств. В 1939 году после заключения договора с гитлеровской Германией начались перевозки для нее из стран Латинской Америки через Тихий океан — в Атлантическом уже шла война. Работа эта была морякам не в радость. После нападения на Финляндию Советскому Союзу и вовсе объявили международную обструкцию. Некоторые наши перевозки у берегов юго-восточной Азии рассматривались как контрабанда, советские суда подвергались аресту и задержанию в иностранных портах на много месяцев. Когда обструкция к концу 1940 года смягчилась, Афанасьев организовывал отправку судов пароходства на ремонт в города западного побережья США. Интенсивно развивались перевозки и на местных направлениях: в Магадан, на Камчатку, Чукотку с выходом в Северный Ледовитый океан. Наконец, ему достался, думаю, самый тяжелый период в истории Дальневосточного пароходства — начало войны. Все портовое хозяйство и строительство, а также проектные организации тогда были в ведении Морфлота. О его деятельности в этот период уже сказано.
В начале 1942 года А.А.Афанасьев стал уполномоченным Государственного комитета обороны по перевозкам на Дальнем Востоке, в декабре того же года — первым заместителем наркома Морфлота СССР и уполномоченным ГКО по всем морским перевозкам. Переехав в связи с новым назначением с семьей в Москву, в дом на Набережной, он продолжал бывать на Дальнем Востоке часто. Даже на Камчатке за время строительства капитального порта побывал, по свидетельству А.Н.Виноградова, не раз.
Наркомом Морфлота тогда был Петр Петрович Ширшов, человек, известный всей стране, гидробиолог из папанинской четверки зимовщиков на льдине, первой экспедиции “Северный полюс”. Судя по всему, он на Дальнем Востоке за годы войны не был ни разу. И это, по моему мнению, следует отнести к его заслугам: там, где вершилась самая большая работа транспортного флота, он предоставил действовать моряку-профессионалу высокого класса, которым был его первый заместитель.

Мне удалось застать Афанасьева в живых, но встретиться с Александром Александровичем так и не получилось, были только разговоры по телефону. Первый раз я позвонила в ноябре 1990 года. То, что приехала с Камчатки, его явно заинтересовало, но встречу он отложил: “У меня ячмень на глазу, я не могу в таком виде встречаться с женщиной, позвоните через неделю”. Звонила через неделю, через пару недель — как предлагали. Он неважно себя чувствовал, лег в госпиталь, выписался на новогодние праздники, снова оказался там — обострение пневмонии, легкие пострадали еще в годы репрессий. Пыталась по телефону узнать от него хотя бы что-то о работе на Тихом океане в годы войны, но он упорно уходил от этой темы, сворачивая то на гражданскую войну, то, чаще всего, на историю ареста, хотя, по его же словам, про это уже было написано и опубликовано другими журналистами. В общем, мое личное отношение к нему каким-то особенно хорошим никак не получается, а именно это считают побудительным мотивом в моей работе по высвечиванию роли Афанасьева некоторые подозрительные люди.
Последний раз звонила в начале марта 1991 года перед своим отъездом на Камчатку, зная, что он собирается ехать в санаторий, звонила из квартиры знаменитого капитана военных лет Алексея Павловича Яскевича, который жил в одной остановке метро от него. У меня с собой был фотоаппарат со слайдовской пленкой, и мне хотелось, пользуясь солнечным деньком, сфотографировать его на улице. Трубку сняла жена и сказала, что им некогда. А в мае его не стало, и в следующий мой приезд она пригласила меня к себе, показывала документы и фотографии, тома подготовленных к печати мемуаров, читала отрывки из них. Но на многие интересующие меня вопросы ответов у нее быть не могло. Не она — другая женщина родила ему дочерей, поехала с ним на Дальний Восток, жила в доме на Набережной и была вышвырнута оттуда вместе с детьми, когда его арестовали, приехала к нему в Дудинку, была с ним и в радости, и в горе. Нина Павловна умерла в 1976 году. Адель Петровна стала его женой позже.

Удивительные бывают совпадения. Несколько месяцев мне пришлось добиваться возможности увидеть документальный фильм “Огненные рейсы”, выпущенный в 1979 году творческим объединением “Экран”, в котором был снят А.А.Афанасьев. Наконец, меня пригласили в Останкино на просмотр. Это было 11 июня 1992 года — ни раньше, ни позже, а в день, в который ровно 50 лет назад в Вашингтоне было подписано Соглашение о ленд-лизе между СССР и США. В фильме шла речь о советских судах, погибших на доставке этого самого ленд-лиза. Александр Александрович рассказывал, как после разгрома конвоев PQ-17 и PQ-18, когда союзники не спешили отправлять очередной конвой, по его предложению советские суда продолжили работу по доставке грузов военной помощи “капельными” рейсами, то есть в одиночном бесконвойном плавании, вдоль кромки льдов Баренцева моря. При этом он ни слова не сказал о том, что такими же “капельными” рейсами под его руководством через Тихий океан на советских судах была переправлена половина всей военной помощи нашей стране. Видимо, засекреченность тихоокеанской работы оставалась в силе для него и для создателей фильма, если они об этой работе знали, тоже.

Тех, кто работал с А.А.Афанасьевым, мне удалось разыскать немало, некоторые встречались с ним в военные годы и даже раньше. Правда, начальственное положение в немалой мере отделяло его от людей, даже капитанов. Он был очень разным в разной обстановке и с разными людьми, после периода репрессий, судя по всему, стал значительно менее сдержанным. Попытаюсь нарисовать его портрет из этих воспоминаний, придерживаясь по возможности хронологического порядка.

Яркая личность, встреченная в молодые годы, часто определяет выбор жизненного пути. Александр Александрович Афанасьев был такой личностью для Леонида Наумовича Загорулько и, вероятно, многих других из тридцати молодых людей, направленных в 1930 году Ленинградской биржей труда в Балтийское пароходство на курсы матросов. Занятия проходили в яхт-клубе, А.А.Афанасьев был преподавателем. Восхищение, которое он, высокий, красивый, увлеченный своим делом, вызывал у юноши Леонида, осталось с капитаном Загорулько до его глубокой старости.
“Об Афанасьеве, — рассказывал он, — если придете в наш Совет ветеранов и спросите у стариков, никто не скажет плохо. Я начал штурманское плавание, он начальником Морской инспекции был, всегда встречал, очень внимательный был. Как он слушал, как он выслушивал! Я знаю по его глазам и по лицу, что он выслушивал то, что ему надо. И всегда сделает то, что надо тебе. Очень чуткий был и большой человечности. Я знал его семью и братьев — два из них жили в Ленинграде, один судовым механиком был”.
Одним из немногих судов, дошедших до Ленинграда из Таллинского прорыва, был “Казахстан”, привел его единственный оставшийся на судне штурман Загорулько. Вывезенный позже из блокадного Ленинграда, Леонид Наумович плавал на судах Дальневосточного пароходства, совершавших рейсы в Америку, но на Дальнем Востоке они с Афанасьевым не встречались. Встретились в Дудинке в 1952 году.
“Я был капитаном на “Волоколамске”, маленькое судно Балтийского пароходства. Он приезжал к причалу с “дядями”, они за ним все время ходили. “Дяди” были в гражданском, и он тоже, прилично одет. Спросил меня, как семья, как жена? Он ее по работе на Дальнем Востоке знал, она была диспетчером в пароходстве. Спрашивал, как плаваю, в отношении погрузки задавал вопросы. А я только заикнулся его спросить, меня сразу, моментально оборвали. Он был засекреченный начальник порта. Какое впечатление в таких случаях может быть? Жаль было человека, ни за что получил. Внешне он выглядел угнетенным, а так не похудел, питался, наверное, хорошо. Позже я его не встречал. Этот человек, по-моему, для работы создан был. У него только работа, работа, работа”.

Евгения Петровна Горленко, как рассказывала она сама, по примеру своих старших братьев стала плавать матросом на судах с 15 лет, окончила курсы штурманов малого плавания, потом дальнего, потом заочно Морской техникум, с 1932 года плавала 4-м помощником капитана, в 1945-м получила диплом капитана дальнего плавания, в 1961 году тоже заочно окончила Высшее имени Макарова мореходное училище в Ленинграде.
До войны Евгения Петровна, судя по всему, с Афанасьевым не сталкивалась. В 1941 году, по ее словам, она попала в группу моряков, которых успели вывезти из Ленинграда еще до наступления блокады, и с начала 1942 года по 1944-й плавала на судах Дальневосточного пароходства старшим помощником капитана.
“Был период, когда я обращалась к Афанасьеву по служебным делам, и он всегда все конкретно решал, не отсылал никуда. А некоторые делали так: резолюцию пишет одним цветным карандашом — давать, а другим цветом, тоже положительную — все равно не давать. У него этого не было, он был откровенный человек. Высокое мнение было о нем на Дальнем Востоке. Конечно, он был фигурой №1, потом стал министром. Очень деловой человек. Белахов, тоже замнаркома, этот отрицательный, совершенно другого типа человек”.
Капитану Горленко, как и капитану Загорулько, приходилось заходить в порт Дудинка, когда Афанасьев был там начальником. Она тоже вспоминала сопровождавших его двоих в штатском, когда он по долгу службы посещал пришедшие в порт суда.

Евгений Валерьянович Введенский (1912-1995) всю жизнь проплавал в Дальневосточном пароходстве. Его, не имеющего достаточного плавательного ценза, назначил в годы войны капитаном Афанасьев. Не его одного, наверное, очень большая нехватка кадров была тогда. Введенский вспоминал: “Афанасьев как начальник — хороший, умный человек, очень умный. Я стал капитаном с дипломом старшего помощника. Капитанского ценза не было, а Афанасьев заставил принять пароход. Он сразу сказал: “Послать капитаном”. Афанасьев принимал решение сразу и уже от него не отступал. Он не ошибался, этого не было. Уважали его очень. Боялись? Нет, он очень обходительный был, имел подход к человеку, знал, что это за человек, как с ним разговаривать. С хамьем грубоватый, да, конечно. Кто ему дерзил, кто ему неправильно говорил, он, конечно, был против них. В общем, он очень хороший, силен мужик!”

А заместитель начальника железнодорожной станции Эгершельд Иван Федорович Хирный, наблюдая в первые дни войны работу Афанасьева как бы со стороны, считал, что подчиненные его побаивались, правда, оговаривал: “Это мое субъективное мнение. Он не сильно кричал, но тут же, на месте, сразу выявлял виновников из своих. Мы рядом стояли, ждали вопросов. К нам он поворачивался, разговаривал, как с клиентами, повежливее. Был деловой и очень компетентный. Его нельзя было обмануть или что-то скрыть. Если были трения между портовиками и железнодорожниками, он решал объективно. Авторитет его был очень высокий”.

Дубровин Александр Аполлонович рассказывал: “Когда меня назначили военным лоцманом в Николаевск-на-Амуре, мне надо было туда попасть — это было уже в ноябре месяце. Я доказывал в штабе, что в Николаевск с 20 октября ни один пароход не ходит, я же там вырос. Не поверили. Оставалось на каком-то попутном добираться хотя бы до Де-Кастри. Думал, капитан парохода этот вопрос решит, но пришлось идти к начальнику пароходства Афанасьеву. Пришел в 12 часов ночи в Управление, он еще занимался. Вахтер говорит: “Его нету”. Я ему: “Как нету, у него свет горит, позвони”. Он позвонил, я зашел к Афанасьеву, рассказал ему, в чем дело, он говорит: “Пожалуйста!” Мужик такой вежливый, произвел на меня очень хорошее впечатление”.

Когда я была у бывшего замминистра Внешторга Михаила Романовича Кузьмина, зашла речь и об Афанасьеве, с которым у него, разумеется, были тесные контакты по работе в течение многих лет. Кроме того, оказалось, они были дружны и семьями. Михаил Романович стал рассказывать историю его ареста, в общих чертах ту же, что в его мемуарах. Услышав имя Афанасьева, к нашему разговору присоединилась невестка Кузьмина Татьяна Алексеевна: “Мы познакомились с ним и его первой женой Ниной Павловной некоторое время спустя после его освобождения. Она была такая женственная, очень добрая, очень любила своего мужа и детей. Когда ее не стало, он продолжал еще какое-то время бывать у нас. Я помню его как человека умного, веселого, доброго, любящего жизнь и людей. Он ко всем хорошо относился, к нему не побоишься подойти с любым вопросом. Понимаете, это была светлая личность”.

Николай Федорович Инюшкин после окончания Рыбопромышленного техникума во Владивостоке плавал на рыбацких судах, в 1940 году перешел из Акционерного Камчатского Общества НК Рыбпрома на работу в Арктическое пароходство. В годы войны 2-м помощником капитана на ледоколе “Красин” совершил кругосветку, часть ее от Исландии до Мурманска “Красин” прошел с боями в составе конвоя PQ-15, только что обученные в Англии артиллеристы ледокола сбили два немецких самолета, Инюшкин был награжден медалью “За боевые заслуги”. После войны в качестве капитана-ледокольщика заслужил большой авторитет, был начальником проводки Восточного сектора Арктики, участвовал в антарктических экспедициях.
Афанасьева он увидел впервые уже после его освобождения, до этого о нем мало что знал. Александр Александрович, став второй раз начальником Севморпути, периодически появлялся во Владивостоке, на Инюшкина он большого впечатления не производил, особенно в сравнении со своим предшественником Василием Федотовичем Бурхановым, который хоть и попал на эту должность из военных моряков — был адмирал-инженером, но при нем на ледоколах появилось новое навигационное оборудование: радиолокаторы, гирокомпасы, стали внедрять вертолеты для ледовой разведки: в Западном секторе Арктики вертолет был на ледоколе “Ермак”, в Восточном — на “Микояне”, капитаном которого был Инюшкин.
“А когда Афанасьев был, или программы такой не было, мы не почувствовали какого-то изменения, — рассказывал Николай Федорович. — От людей слышал, что он умный человек, хороший организатор. Он был начальником Дудинского порта, когда сидел, но с точки зрения эксплуатации Севера: гидрологической обстановки, ледовой, синоптики — всего этого комплекса он был, я бы сказал, слабоват”.
Столкновение произошло, когда встал вопрос об атомных ледоколах.
“У нас в пароходстве собрали техническое совещание обсудить, нужны ли они нам, готовы ли мы принять атомные ледоколы? Решили так: атомный ледокол хорошо, но мы не готовы, нет у нас базы для них, где бы поставить, снабжать, чинить их и так далее. Когда было совещание у замминистра (ГУСМП уже было в составе ММФ — А.П.), мы выложили нашу позицию, сказали, чтобы нам лучше давали ледоколы типа “Москва” дизельэлектрические. Потом, у нас нет флота, который мог бы ходить за атомным ледоколом, потому что от него такие ковриги летят, что любое наше судно будет потоплено. Афанасьев меня и главного инженера нашего пароходства вызвал — а ему уже позвонили, что дальневосточники против и просят дизельэлектрические ледоколы — “Вы ничего не соображаете, вам на пенсию пора!” А мне тогда до пенсии далеко было. И дальше он высказывался в таком же духе”.
Когда я передала этот разговор другому не менее знаменитому капитану ледоколов Константину Константиновичу Бызову и для точности предложила послушать магнитофонную запись, он сказал: “Инюшкин был у меня старшим помощником. Я считал его умным человеком, а он чушь какую-то слепил! Слушать мне не надо — это чушь. Как можно доказывать, что атомные ледоколы не нужны, когда судно не нуждается в пополнении топлива весь период навигации!”
Справедливости ради замечу, что дальневосточники в основном вели речь об условиях базирования атомных ледоколов, которые так и не были найдены или созданы на Дальнем Востоке, нет там и атомных ледоколов.

Константин Константинович Бызов на Дальнем Востоке работал в годы войны и недолго после нее, плавал старпомом, потом капитаном на разных ледоколах. Когда капитана Ю.К.Хлебникова в США в феврале 1944 года направили принимать первый передаваемый Советскому Союзу по ленд-лизу ледокол “Северный Ветер”, К.К.Бызов принял у него стоявший в ремонте ледокол “Микоян”. После ремонта работал на нем в проливе Лаперуза весной, а летом — в Восточном секторе Арктики. В начале 1945 года его отправили в США пассажиром принимать третий из передаваемых американцами ледоколов, который назвали “Адмирал Макаров”. Он, по данным Справочника С.С.Бережного, был принят в Сиэтле 24 марта 1945 года. Второй — “Северный полюс” принял 21 февраля 1945 года в Такоме капитан М.Г.Марков.
Когда ледокол “Адмирал Макаров” прибыл во Владивосток, его направили в бухту Нагаева. “В мае месяце два судна туда привел, — вспоминал Константин Константинович, — а утром разбудили: “С Победой!” На меня все женщины из экипажа набросились, их много было, экипаж — человек сто”.
Но готовилась война с Японией. Отработав у Магадана, пошли в Провидение, где встретились с ледоколом “Северный полюс”. Поскольку его капитан М.Г.Марков был из Владивостока, а туда направляли “Адмирала Макарова”, Бызов же числился ленинградцем, поступила команда капитанам поменяться судами. К.К.Бызов принял “Северный полюс” и работал на этом ледоколе на Дальнем Востоке, потом на Западе до самого его возвращения американцам в декабре 1951 года. Отгонял ледокол для передачи не он. “Северный полюс” и “Северный ветер” возвращали вместе — в Германии, “Адмирала Макарова” вернули в декабре 1949 года в Японии.
Константин Константинович помнил А.А.Афанасьева с молодых лет: «Я еще матросом был, он — старше, ростом примерно такой же, как я (а Бызов высокий даже по нынешним меркам и, как многие его сверстники, в свои почти девяносто держится очень прямо и подтянуто — А.П.). Его звали Саша красивый. Но в Балтийском пароходстве я был в самом начале, а потом на ледоколах работал. В Мурманске когда его встречал, только здрасте и до свидания».
«В конце марта-начале апреля 1948 года, — рассказывал Бызов, — в Москве в клубе Ногина был хозактив, не партийно-хозяйственный, а просто хозактив, несколько дней шел. У меня ледокол в ремонте стоял, хоть и зима была, вот я и приехал туда из Ленинграда. Афанасьев этот актив вел. Он тогда был начальником Севморпути и одновременно министром Морфлота. Когда закончились заседания, фотографировались группами. Я, когда снимали, чуть ли не рядом с Александром Александровичем стоял. Собираюсь уезжать, а мне говорят: “Что же вы уезжаете, а карточку-то получить?” — “Ну, говорю, карточку мне перешлют”. Приехал в Ленинград, прихожу в контору. Там Кулагин Борис, мы с ним вместе учились в мореходке, мне и говорит: “Ты когда вернулся?” — “Позавчера.” — “А ты знаешь, что с Афанасьевым?” — “А что такое?” — “Его арестовали.” — “Слушай, говорю, если это с 1 апреля, то не совсем удачно.” — “Нет, его правда арестовали.” Вот вам и Александр Александрович! Потом он уже появился в Дудинке, но я там не был. А потом опять стал начальником Главсевморпути — вот так!” Фотографию, на которой Бызов был снят рядом с Афанасьевым, Константин Константинович не видел.

Летчики полярной авиации помнят не самый приятный случай. Летом 1947 года А.А.Афанасьев совершил перелет по всей трассе Севморпути, после которого выстроил экипаж самолета, поблагодарил и объявил, что награждает их премией в размере месячного оклада. Но премия эта выдана не была. Президент Московской региональной ассоциации полярников Г.Д.Бурков считает, что Афанасьев тогда просто съэкономил государственные средства, летчики полярной авиации по сравнению с другими зарабатывали очень много.

Валерий Петрович Коковин, коренной помор, почетный гражданин Архангельска, президент Ассоциации северных капитанов, плавать начал в 1943 году, когда ему было 15 лет, в 25 стал капитаном, много лет возглавлял службу мореплавания Северного пароходства. Первый раз он встретился с Александром Александровичем Афанасьевым в 1953 году в Дудинке. Позже встречи были частыми и в Москве, и в Архангельске в основном по делам, связанным с аварийностью. “Афанасьев был строг, но никогда зря не ругал. Это человек очень большой души, он старался помогать. У меня о нем осталось впечатление очень хорошее. Мне запомнилось празднование 50-летия Севморпути. Это был 1982 год, Александр Александрович уже был на пенсии. Мы встретились в Колонном зале Дома союзов, меня тогда пригласили в Москву, и потом в Архангельске, он здесь был тоже. Это были последние встречи. Впечатления о нем остались самые-самые благодарные, потому что он был человек дела, человек настоящий был”.

Вдумчивость и обстоятельность я бы назвала отличительными чертами Федора Петровича Голенкова, который был членом и, вероятно, одним из создателей в 1989 году Координационного центра ассоциаций и клубов капитанов сначала СССР, потом РФ. Теперь почти все пароходства акционировались, и, хотя региональные ассоциации продолжают работать, координация их работы в масштабах страны стала очень затруднительной, потому центр перестал существовать. “Клуб капитанов, — рассказывал он, — который был в 70-е годы при Политехническом музее в Москве, занимался пропагандой морского дела в основном среди молодежи. Сейчас клубы и ассоциации капитанов на морских бассейнах ставят своей целью защиту на всех уровнях, начиная с законодательного и кончая взаимоотношениями с начальством пароходств, не только капитанов, но и всего плавсостава”.
Ф.П.Голенков после окончания в 1952 году Ленинградского высшего мореходного училища плавал в Азовском пароходстве. С Афанасьевым познакомился в начале 60-х. Вернее будет сказать, не познакомился, а стукнулся об него и очень больно.
“По не зависящим от меня обстоятельствам, — рассказывал Федор Петрович, — я долго плавал в каботаже, был уже капитаном. Наконец, вышел в загранплавание, но, естественно, старпомом. А тогда существовало положение, что если человек имеет высшее образование и начальник пароходства ходатайствует перед Главным управлением мореплавания, что ему можно досрочно дать диплом капитана дальнего плавания, была льгота, по-моему, 6 месяцев против нормального стажа. Мне месяца три не хватало. Начальник пароходства Александр Харитонович Передерий мне такое ходатайство дал и сказал еще, что проблем не будет. Его добрые отношения с Афанасьевым, который тогда возглавлял ГУМОР (Главное управление мореплавания — А.П.), были хорошо известны, они их поддерживали до самой смерти. Я тогда не знал, что Передерий в годы войны был начальником Владивостокского порта. Начальником Азовского пароходства он стал в 1954 году. Я поехал в отпуск и с этим ходатайством попал к Александру Александровичу. Он прочитал письмо и понес меня, как только можно: “А, вместо того, чтобы выплавать, как положено, наработать ценз, получить опыт и получить капитанский диплом нормальным путем, Вы пользуетесь знакомством с начальником пароходства!” Я был очень молодым человеком, капитаном стал в 1956 году, мне еще и 30 не было, откуда у меня блат? Надо бы было сказать ему об этом, но у меня даже мысли такой не появилось, думал, как живым оттуда выбраться, краснел и бледнел. Потом он разрядился и сказал: “Ну вот что, молодой человек, Вам осталось немного, доплавайте и получите диплом”. Даже не посмотрел, что там все было по закону. Когда вышел от Афанасьева, Петр Николаевич Василевский, он заведовал в ГУМОРе портовым надзором и дипломными делами, мне говорит: “Зачем ты к нему пошел? Это дело наше, мы бы все сами подготовили. А ты попал к нему под горячую руку, он только что вернулся с Коллегии, где его слушали по вопросам аварийности, там были представители КГБ, транспортного отдела ЦК партии”. Я отгулял отпуск, выплавал ценз и получил диплом”.
“В следующий раз, — продолжал Голенков, — я с ним встретился примерно через год, когда меня утверждали капитаном судов загранплавания на Коллегии министерства в Москве. Нас была группа человек 6-8 из разных пароходств. Он нам давал наставления очень толковые, очень простые, но очень действенные. Например, он сказал: “Советую, заведите себе обязательно будильник. Вахтенный помощник может забыть разбудить вас, что-то его отвлечет, а будильник не подведет. Ставьте его на 2-3 минуты раньше, чем дали указание вахтенному разбудить вас. Проверите его исполнительность и не прозеваете опасный момент. Сейчас, говорит, не расстреливают, но ведь вы знаете случаи, когда за ошибку во время аварии помощников расстреливали капитанов.”
Федор Петрович продолжил свои воспоминания: “В 1974 году меня пригласили работать в Москву в Министерство речного флота заведовать морской безопасностью. Тогда появились суда типа река-море, выходящие в море и в загранплавание. Работал в тесном контакте с инспекцией Минморфлота. Афанасьев уже не работал, был на пенсии, но в Политехническом музее собирался клуб капитанов, он был одним из его организаторов, председательствовал, бывал всегда при полном параде. После собрания в комнате оставалось народу немного, выпивали по маленькой рюмочке коньяку, по чашечке кофе, и вот здесь он рассказывал эпизоды из своей жизни, обычно применительно к той теме, которая была на заседании, иногда и неприменительно. Он был великолепный рассказчик, имел прекрасную память до самого конца. Бывал я у него и дома. Он мне рассказал однажды, как, будучи капитаном пассажирского судна Балтийского пароходства, перевез нелегально летчиков во время испанской войны во Францию, чтобы они потом перебрались в Испанию. Работал он на Лондонской линии, пришел из очередного рейса, вызывают его в Большой дом и говорят: “Вы ведь заходите во французские порты. Не могли бы Вы переправить нужных людей? Сейчас наступают рождественские праздники, всякий контроль ослабляется”. Он на несколько часов раньше пришел в порт, никого не запрашивая, УКВ тогда не было, зашел, их быстренько высадил, там уже были экскурсионные автобусы, и их отправили. Но потом это стало известно французскому правительству, и оно дало ноту. Он рассказывал так: “Министерство иностранных дел Франции выражает свое уважение Народному комиссариату иностранных дел Советского Союза и одновременно ставит его в известность о том, чтобы, начиная с этого времени, суда под командованием капитана Афанасьева во французские порты больше не заходили”. Это был 36-й или 37-й год, война в Испании. Его сняли с этого судна, направили в Черноморское пароходство, и он работал там какое-то время тоже на пассажирском судне, но уже без захода во французские порты. Это был Ближний Восток, Александрия, Италия. Потом его назначили начальником Морской инспекции Балтийского пароходства. Еще он рассказывал, что ему то ли за испанскую операцию, то ли раньше предлагали в качестве награды автомобиль, а он, большой любитель быстрой езды, попросил мотоцикл, и ему дали. Я знаю, как он перевернулся на джипе на Дальнем Востоке, об этом мне рассказывал Александр Харитонович Передерий, который тоже перевернулся вместе с ним. Они ехали вместе в Посьет, Афанасьев был за рулем. Передерий меньше пострадал, а у Афанасьева, кроме раны головы, были переломаны ребра. Когда они очнулись в палате, туда пришел Пегов и сказал, чтобы он больше за руль не садился, а не послушается, положит партбилет”. Глубокий шрам на лбу слева — память об этой аварии — видна на всех более поздних фотографиях Афанасьева.
Федор Петрович Голенков вспомнил еще одну встречу с ним — на гражданской панихиде, когда хоронили известного капитана Ивана Александровича Мана. “Проходила панихида, — рассказывал он, — на Сретенке в выставочном зале, где был музей Морфлота. И вот что тогда меня удивило: он говорил минут тридцать, не меньше, но никаких старческих вздохов и пауз, никакой нечеткости выражений не было, говорил очень ясно, нормальным голосом, легко вспоминая имена и отчества, не только фамилии”.
Рассказывал Голенков и о послевоенной работе Афанасьева в Комиссии по разделу трофейного флота, о его усилиях, в результате которых Советскому Союзу была передана немецкая китобойная флотилия, получившая у нас название “Слава”, о его участии в организации работы в Антарктиде, в строительстве атомных ледоколов и атомоходов, имеющем стратегическое значение.
У Афанасьева Голенков выделил, по его мнению, выдающиеся человеческие качества: прямоту, честность, умение принять смелое решение и нести ответственность за него. Инструкцию “Положение о ГУМОРе”, составленную Афанасьевым, он считает образцом документа, написанного ясно, без увиливаний, с четким распределением обязанностей и ответственности. Заключая свои воспоминания, Ф.П.Голенков сказал: “Я считаю его одной из самых больших фигур в истории советского торгового флота”. Немного помолчал и добавил: “Пожалуй, я решился бы сказать и так: он был самой крупной фигурой в истории нашего торгового флота послереволюционного периода”.
Мне представляется наиболее точной формулировка, вынесенная в заголовок: А.А.Афанасьев был самой крупной фигурой в руководстве Морфлота СССР. В особенности в годы войны.

Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 27 Январь 2015 17:08
Адольф Милованов
В 1961-1962гг проходил первый полёт самолётов Ил-18 и Ан-12 Полярной авиации по маршруту Москва-Антарктида. На борту Ил-18 находилось руководство во главе с Афанасьевым А.А. и Шевелёвым М.И., а также научные работники и корреспонденты. Был сделан цветной документальный фильм об этом полёте. Вот один из кадров с Афанасьевым...
 Афанасьев А.А. на борту Ил-18 1961г..JPG

Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 24 Май 2015 16:39
ББК-10
© Паперно А.Х. Ленд-лиз. Тихий океан.
– М. ТЕРРА – Книжный клуб, 1998. – (Тайны истории в романах, повестях и документах).

 cover.jpg
АФАНАСЬЕВ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ

Его имя не раз уже названо в предыдущих главах этой книги и еще будет упомянуто в последующих. Роль А.А.Афанасьева в истории морского флота нашей страны и некоторые важные факты его биографии до сих пор остаются мало известными.

ЗА ОТСУТСТВИЕМ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Его убийцей был конь. Кличку коня и имена причастных к несчастью людей называть не стану — речь не идет о пересмотре дела. Произошло это, по данным “Постановления об отказе в возбуждении уголовного дела”, хранящегося в прокуратуре Октябрьского района г.Москвы, “15 мая 1991 г. около 16 часов в Нескучном саду ЦПКиО им.Горького” и известным тогда не стало никому из журналистов.
Две девчонки-подростки пришли после школьных уроков в конный клуб Нескучного сада, занимались там они недавно. “Тренер пояснила, что проведение тренировок производится на огороженном плацу или вокруг него под ее контролем. 15 мая 1991 г. с 15-30 на плацу проводились занятия англо-американской школы, и она помогала в подготовке и проведении этих занятий”. Ее воспитанницы “за разрешением на вывод лошадей к ней не подходили”, надо понимать, на вывод с плаца. Увидела она одну из них, которая “вела коня под уздцы на конюшню, лишь в начале пятого”, о случившемся узнала, когда директор школы позвонила ей домой, а той позвонили из милиции.
Всадницы ехали по дорожке сада, “выехавшая из-за поворота грузовая машина испугала лошадь (вероятно, идущую впереди — А.П.). Лошадь встала на дыбы, сбросив седока, и поскакала по дороге.”
Копыта по асфальту — звук резкий, звонкий, его не мог заглушить шум транспорта с Ленинского проспекта, заслоненного к тому же в этом месте многоэтажным домом. Вторая всадница скакала следом и кричала, стараясь предупредить человека, которого нагонял испуганный конь. Но человек, шедший не спеша по пустынной в это время дорожке, не слышал. Он обернулся в последний момент, посторониться не успел, конь сбил его, и он, падая, ударился головой об асфальт. Оставшаяся верхом наездница догнала убежавшего коня, а спешенная “пробежав несколько метров по автоаллее, увидела группу людей, среди которых сидел на корточках пожилой мужчина. Ему помогли дойти до кафе. На машине скорой помощи этот мужчина был отправлен в больницу”. Удар головой об асфальт вызвал кровоизлияние в мозг, потребовавшее оперативного вмешательства.
“...Гр-н Афанасьев Александр Александрович, 1903 г.р., получив тяжелую травму, на машине скорой помощи был отправлен в городскую клиническую больницу №1 и помещен в реанимационное отделение. Диагноз: закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга. Ввиду тяжелого состояния больного опросить его не представилось возможным.
17 мая 1991 г. Афанасьев А.А. переведен в Институт нейрохирургии им. академика Н.Н.Бурденко, где 30 мая скончался.
...В возбуждении уголовного дела по факту несчастного случая со смертельным исходом, имевшего место 15.05.91 г. с гр-ном Афанасьевым А.А., отказать за отсутствием состава преступления.
Помощник прокурора Октябрьского р-на г. Москвы, подпись”.
“Постановление” датировано 22 июля 1991 года. Оно, как положено, согласовано с прокурором Октябрьского района, достаточно аргументировано. Только формулировка “за отсутствием состава преступления” меня резанула. В общем-то стандартная юридическая формулировка и вполне уместная — действительно, какой спрос с коня? Но такая в биографии Афанасьева уже была — в 1954 году, после шести лет тюрем, лагерей, ссылки.

Не один, не два наркома и министра СССР были репрессированы, хотя далеко не каждый из них реабилитирован.
Александр Александрович Афанасьев был министром Морфлота СССР меньше трех недель: назначен 30 марта, арестован 17 апреля 1948 года. Главы из его мемуаров, касающиеся ареста и шести последовавших за ним лет опубликовала после его смерти газета “Водный транспорт” (“Панорама”), печатала их с января по декабрь 1992 года с небольшими паузами.
До назначения министром Морфлота Афанасьев состоял в ранге министра — с июля 1946 года он был начальником Главного управления Севморпути при Совете министров СССР. ГУСМП тогда имело права министерства.
История его ареста, если коротко, была такой. В начале 1948 года на совещании у Сталина обсуждался вопрос о строительстве порта в устье Оби, рассматривался проект мелководного порта. Афанасьев высказал возражения и предложил другое место для строительства порта — глубоководного. Сталин распорядился представить докладную записку с обоснованием его предложений в трехдневный срок. Записка была подготовлена. Ее должны были завизировать члены правительства, в их числе зампред Совмина Л.П.Берия, курирующий деятельность МГБ, МВД, ММФ, ГУСМП. Он задержал у себя эту записку сверх назначенного срока. На вопрос Сталина к Афанасьеву о причине нарушения сроков тот сказал, что документы у Берии. По мнению Афанасьева, этого Лаврентий Павлович ему не простил. Инсценировку его встречи с якобы американским шпионом организовали Берия и министр Госбезопасности Абакумов.
После тюрьмы и допросов “с пристрастием” был лагерь строгого режима в Кемеровской области, из которого по указанию Сталина его извлекли и назначили “начальником управления Дудинского порта, приказ МВД СССР №193 от 26.IY-52 г.” — такая запись сделана в его трудовой книжке. Освобождение было очень условным. Его произвели в полковники НКВД (так, видимо, по инерции называет эту службу Афанасьев в своих мемуарах), однако он оставался под надзором того же ведомства без права выезда — это была ссылка. Но с открытием навигации на Енисее в Дудинку приехала жена с двумя дочерьми, которые родились еще до войны, а чуть позже прилетела из Ленинграда его мать и осталась, чтобы жена могла работать.
После смерти Сталина и ареста Берии Афанасьева, как он пишет в своих мемуарах, вызвали в Москву вдвоем с супругой. Молотов, который пригласил его, рассказал, как был организован его арест, предложил написать подробные показания и заявление в ЦК о восстановлении в партии, а затем распорядился отправить на лечение в Кисловодск вместе с женой.
Из санатория пришлось вернуться обратно в Дудинку.
Справка №1254 об отмене постановления Особого Совещания при МГБ СССР и прекращении заведенного на него дела “за отсутствием состава преступления”, подписанная начальником отдела УМВД по Красноярскому краю, датирована 12 февраля 1954 года.
В Москву семья Афанасьевых возвратилась в сентябре того же года.
В декабре 1954 года “Афанасьев А.А. вызывался на открытое судебное заседание выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР, рассматривавшее уголовное дело по обвинению Абакумова В.С. и других, где давал показания в качестве свидетеля 16 декабря 1954 года. Заседание проходило с 14 по 19 декабря 1954 года в г. Ленинграде,” — это ответ из Центрального архива ФСК РФ, №10/А-П-655 от 4.04.95 на мой запрос об участии Афанасьева в процессе над Берией.
А вот ответ Государственной архивной службы России от 4.07.95 за № 9/1519-К:
“Как сообщил Архив Президента Российской Федерации, где в настоящее время находится архивно-следственное дело Л.П.Берии, свидетельских показаний и каких-либо упоминаний о бывшем министре морского флота СССР А.А.Афанасьеве в нем не содержится”.
В архиве Ленинградской студии документальных фильмов (ЛСДФ) хранится киножурнал “Советская Россия” №6 за 1989 год, один из его сюжетов называется: “А.А.Афанасьев — главный свидетель в процессе над Берией”.

После освобождения Александр Александрович, по данным его трудовой книжки, работал членом коллегии ММФ СССР, зам.министра, а с марта 1957 года до выхода на пенсию в марте 1970-го — снова начальником ГУ Севморпути, правда, оно уже было в составе ММФ. На этот период его руководства ГУСМП приходится строительство атомного ледокольного флота СССР.
Но самая жизненно важная для страны, большая и неизвестная работа морского флота СССР делалась в годы войны, и он стоял во главе этой работы.


Вторая часть "САМАЯ КРУПНАЯ ФИГУРА В РУКОВОДСТВЕ МОРФЛОТА СССР" этой главы книги опубликована выше

Афанасьев Александр Александрович (1903-1991)

СообщениеДобавлено: 24 Май 2015 19:11
ББК-10
© Паперно А.Х. Ленд-лиз. Тихий океан.
– М. ТЕРРА – Книжный клуб, 1998. – (Тайны истории в романах, повестях и документах).

НЕ НАШ

Весной 1994 года газеты и информационные каналы Владивостока объявили, что АО ДВМП впервые за много лет заказывает новые суда, контейнеровозы будут построены на польских верфях, двум первым присваивают имена бывших начальников пароходства Валентина Петровича Бянкина и Юрия Ивановича Островского. Суда будут получены в 1995 году, то есть в год юбилея Победы. Все это плохо укладывалось в голове: юбилей и начальники, годы рождения которых 1929 и 1930, самое большее, они могли быть юнгами в конце войны. А Афанасьева уже три года не было в живых, и это же давняя морская традиция — чтобы памятником ушедшему заслуженному человеку стало судно с его именем на борту. Правда, послевоенные начальники, наверняка достойные люди, ушли из жизни раньше, но как же можно проигнорировать в юбилейный год память войны?
Оказалось, об Александре Александровиче Афанасьеве и его работе в военные годы в пароходстве мало что знали. Некоторые путали его с Афанасьевым Иваном Ивановичем (1901-1952), Героем Советского Союза, капитаном теплохода “Старый большевик”, который в конвое PQ-16 шесть дней сражался с фашистскими самолетами, но пришел все-таки в свой порт. С 1943 года прославленное судно входило в состав ДВГМП, все реликвии с него хранятся в Музее пароходства, Личное дело капитана И.И.Афанасьева — в Государственном архиве Приморского края вместе с Личными делами других знаменитых дальневосточных капитанов — ф.46, оп.68, д.91. Именем капитана И.И.Афанасьева было названо одно из судов Мурманского пароходства, и мне говорили: “Ведь судно “Капитан Афанасьев” уже есть”. Даже заведующая музеем ДВМП Ида Александровна Пономарева в ответ на мои недоумения сказала: “Афанасьев ведь работал в Балтийском пароходстве, вот пусть там его именем судно и называют”. Выходит, она не знала, что самый большой период трудовой деятельности А.А.Афанасьева связан с Северным морским путем, который начинается в Мурманске, а заканчивается, между прочим, во Владивостоке, где базируется и ледокольный флот, обслуживающий Восточный сектор Арктики. И Балтийское пароходство тогда уже пребывало в бедственном положении, об этом-то она знала наверняка, — какие уж там могли появиться новые суда. А ведь речь шла, повторю, о юбилее Победы.
Третий из заказанных АО ДВМП контейнеровозов, по сообщению газеты “Дальневосточный моряк”, вышел с польских верфей в 1995 году в канун юбилейного дня, но и он не получил имени «Александр Афанасьев». Очевидно так, а не “Капитан Афанасьев” следовало бы назвать судно в его честь. Во-первых, потому, что он не плавал капитаном в ДВ пароходстве, а плавал И.И.Афанасьев, во-вторых, главные заслуги Александра Александровича Афанасьева не связаны, как у Ивана Ивановича Афанасьева, с капитанским мостиком и в-третьих, если судно, названное в честь И.И.Афанасьева, а ему уже должно быть много лет, спишут или оно уже списано, преемственность названия будет подразумеваться.
Мне долго пришлось во Владивостоке искать человека, который бы знал капитана Конева, чье имя появилось на борту третьего судна. Разумеется, это был “прекрасный капитан, отличный мужик. Кем плавал в годы войны? Кажется, старпомом, но не капитаном точно”. А в 1994 году ушел из жизни Алексей Павлович Яскевич, по единодушному мнению тех, кто плавал в войну, он был капитан №1 военных лет.

Анна Ивановна Щетинина в четвертом издании своей книги, которое вышло в 1994 году с названием “По разным морским дорогам” (предыдущие назывались «На морях и за морями»), добавила новую главу “О людях хороших”, посвященную репрессированным ее друзьям-морякам, но имени А.А.Афанасьева в ней нет. То ли близким другом его считать не могла, то ли просто, когда работала над этой главой, не вспомнила — она уже перенесла инсульт, и это заметно в стиле последней главы. А знакомы они были давно и хорошо, вдова Афанасьева показывала мне ее письмо, написанное ему в какой-то трудный для него момент, возможно, после смерти жены, со словами поддержки. На презентации книги во Владивостоке Анна Ивановна постаралась исправить свое упущение и сказала: “Александр Александрович Афанасьев работал здесь у нас, потом в Министерстве, потом его арестовали, как это бывало. Он был освобожден и стал начальником службы мореплавания Министерства. У нас он как-то прошел стороной. Прошел-то прошел, а ведь человек это был исключительный, он очень многое у нас сделал. Я бы хотела сказать, чтобы вы все-таки отметили его память. Это было бы благородное дело”. Ее призывы не помогли, благородного дела не случилось ни в год юбилея Победы, ни в год 300-летия Российского флота.
Объяснение этому жутковатому парадоксу я услышала от начальника управления безопасности мореплавания Дальневосточного пароходства в октябре юбилейного для флота 1996 года. В сознании своей неоспоримой правоты он выговорил всего два слова: “Не наш”.
С таким поворотом мне уже пришлось столкнуться, когда в 1991 году обращалась к замминистра Морфлота, чтобы напомнить, что построивший порт в годы войны на Камчатке А.Н.Виноградов жив и ему исполняется 90 лет. В ответ услышала: “Он ведь ушел на пенсию не из нашего министерства, он не наш”. И то, что трудовой подвиг, а по-другому эту стройку, согласитесь, назвать просто трудно, был совершен в их министерстве, замминистра не поколебало. Слабым оправданием ему могло быть обстоятельство, что министерство тогда доживало последние дни.
В 1994 году АО ДВМП сделало заказ на постройку судов небольшого тоннажа еще и Комсомольскому-на-Амуре кораблестроительному заводу. По просьбе ветеранов-корабелов первому заложенному на его стапелях гражданскому судну было решено вместо запланированного “Амур” дать имя первого директора завода Жданова, который проработал на этом посту всего два года, был репрессирован и погиб. Об этом написано в номере заводской многотиражки, который мне подарили в Комсомольске. Номер целиком посвящен описанию торжеств по поводу закладки судна, в нем на одной из фотографий запечатлен генеральный директор пароходства В.М.Миськов, приезжавший на эти торжества. *

* В марте 1997 года я решила уточнить название судна. Оказалось, уточнять нечего. Судно, пришедшее во Владивосток совсем недавно, — видимо, из-за задержек в финансировании его строили так долго — называется “Амур”. Выходит, обманули пароходские заводских ветеранов, такую просьбу не уважили!

А.А.Афанасьев возглавлял ДВГМП три года, зато какие! Но после этого оказался в Москве, а противостояние центра и периферии на Дальнем Востоке всегда было ощутимее, чем в других местах. Вот если бы его арестовали из кресла начальника пароходства, да еще бы и уморили, тогда он, возможно, был бы “наш”.
Следуя этой логике, “нашими” нельзя считать практически никого из причастных к наиболее славным событиям дореволюционной истории Дальнего Востока, даже тех, кому в дальневосточных городах были поставлены памятники: никто из них не уходил на пенсию из этих мест, все — из столиц, никто, кроме немногих погибших, здесь не похоронен. Чириков, Крашенинников, Завойко, Невельской, Головнин, Муравьев-Амурский, святитель Иннокентий Вениаминов, этот список можно продолжить — все “не наши”.
Упорство, с которым ставшее теперь ОАО ДВМП игнорирует настоящую историю своей работы в годы войны, достойно лучшего применения. Ведь даже на конференции, посвященной 300-летию Российского флота, которая прошла во Владивостоке 28-30 октября 1996 года, в докладе, сделанном на пленарном заседании, генеральный директор ОАО ДВМП В.М.Миськов ни единого слова не сказал о работе своего пароходства в годы войны на Тихом океане — только о северных конвоях и погибших там судах. Но судов пароходства погибло на Западе — 11, а на Тихом океане и прилегающих морях — 23. Тут поневоле вспомнишь Пушкина и Розанова, их слова, приведенные в эпиграфе.

Еще раз слова великих наших соотечественников пришлось вспомнить, когда я была во Владивостоке в декабре 1997 года и встретилась там с руководителем службы безопасности мореплавания ДВМП, который год тому назад считал А.А.Афанасьева «не нашим». В этот раз он радостно заявил: «Уже спущено на воду и достраивается судно, названное в честь Александра Александровича «Капитан Афанасьев»». Пыталась объяснить ему, что так называть судно в его честь нельзя, что в таком названии, кроме незнания истории, еще и неуважение сразу к двум Афанасьевым, принесла ему распечатку этой

главы, разумеется, без этого абзаца — все оказалось напрасным. Из прочитанного он сделал вывод, что я считаю себя хорошей, а всех остальных плохими, даже не понимая, насколько неуместны в данном случае такие оценки. Тут имеет смысл лишь одна категория — знание. Действительно, о событиях времен Второй мировой войны в северной части Тихого океана я знаю больше других. Знание это стоило немалого труда, и Дальневосточное пароходство содействовало ему, вложив заметную сумму денег в мою работу. Правда, даны они были не мне, а посреднику, у которого и осталась большая их часть. Основные свои публикации я передавала генеральному директору Виктору Михайловичу Миськову, когда удавалось, в руки, а нет — через приемную. Судя по докладу 1996 года, он в них не заглядывал, и его помощники, готовившие ему доклад, тоже. Мне никак не понять, почему это так? Ведь за добытые мною знания они заплатили, а пользоваться ими не хотят.
И еще мне не понятны разговоры о большой стоимости переименования судна. Каждое из принятых от американцев по ленд-лизу судов — не только старые, но и строящиеся типа «Либерти» — имело свое американское имя, оно получало русское имя, когда его передавали нам, и никакой проблемы в этом не было. Как сказали мне знающие люди, поменять название строящегося судна до момента его регистрации в порту приписки не является проблемой и сейчас.

9 марта 1998 года на РТР в дневном выпуске «Вестей» прошел репортаж о церемонии поднятия Государственного флага России на очередном контейнеровозе, построенном на польских верфях для ОАО ДВМП, судно в репортаже было названо «Александр Афанасьев» — я дозвонилась в редакцию и удостоверилась в этом. К сожалению, как удалось выяснить через помощников депутата Госдумы от Приморья С.Ю.Орловой, это название оказалось ошибкой корреспондента РТР, а не исправлением ошибки пароходства.