Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

История высоких широт в биографиях и судьбах.

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Андреев » 07 Июнь 2008 00:11

Полярный летчик (1902-1981)

Место рождения: Вологодская обл., Усть-Кубинский р-н, д. Б. Турово
Участник советско-финской войны с ноября 1939 по март 1940

В войну - подполковник.
13.03.1944 Орден Отечественной войны II степени



Изображение
Выпускник школы морских летчиков им Л. Д. Троцкого, Севастополь 1926

Изображение
1930-е гг
Александр Андреев
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 2591
Зарегистрирован: 03 Март 2008 06:23
Откуда: Санкт-Петербург

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Андреев » 07 Июнь 2008 00:45

Страницы биографии :

С сайта "Аляска - Cибирь"

http://www.alsib.irk.ru/sb1_1.htm



В августе 1942 года командующий 2-й группой ВВС Северного флота Герой Советского Союза И.П. Мазурук был отозван с фронта в Москву. На заседании Государственного комитета обороны был решен вопрос о перегонке самолетов через Сибирь. Полковник Мазурук был назначен командиром 1-й перегоночной дивизии ВВС и начальником авиатрассы Аляска - Сибирь.


Вся трасса была разделена на участки: Фэрбенкс - Ном, Ном - Анадырь - 1500 км. Этот участок обслуживали летчики 1-го авиаполка - командир полка полковник Недосекин. Затем: Анадырь - Сеймчан - 1450 км, 2-й авиаполк - командир полка подполковник А. Мельников, 3-й авиаполк - командир подполковник Н. Твердохлебов, 4-й полк - командир майор С. Власов. Наконец, последний участок Киренск - Красноярск - 920 км, обслуживает 5-й авиаполк - командир полка майор Матюшин Павел Петрович, заместители командира - майор Беляйкин Юрий Давыдович, майор Козлов Матвей Ильич.
Александр Андреев
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 2591
Зарегистрирован: 03 Март 2008 06:23
Откуда: Санкт-Петербург

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Андреев » 07 Июнь 2008 02:03

http://vn.vic35.ru/piece_of_news.php?fID=1209


Вологодская неделя

Крылья над морем

4 мая 2006


Вологодское общество изучения Северного края подготовило к печати сборник под условным пока названием «Вологодчина в морской истории Отечества». Кандидат исторических наук, литератор Т.О. Спивак написала для этого сборника очерк о нашем земляке, уроженце деревни Турово Усть-Кубинского района, морском летчике, Матвее Ильиче Козлове, в начале двадцатых годов прошлого века закончившего вологодскую среднюю школу № 1.
- Ну как она, Арктика? - спросил летчика командир экипажа штурман А.Д. Алексеев, когда они приводнились после очередного разведывательного полета. - Небось, ругаете меня за то, что подбил вас лететь на Север?


Летчик улыбнулся:

- Всем хороша Арктика, только туману многовато.

Ему было что и с чем сравнивать. Десять лет назад, призванный со своей родной Вологодчины на военную службу, он попал на Балтику, на учебное судно «Океан». Морскую практику проходил на линейном корабле «Марат», служил на крейсере «Аврора». Но мечтательный взор молодого матроса зачастую был обращен к небу: он видел себя за штурвалом самолета. Эта мечта затаилась в его детской душе с того дня, когда он, девятилетний мальчишка, впервые увидел летящий над Вологдой воздушный шар. Тот полет кончился трагически: воздушный шар не пошел по заданному маршруту, а вскоре и вовсе рухнул на землю. Французский эквилибрист, взлетевший на этом шаре, основательно покалечился, но у мальчика, видевшего все это, желание подняться в воздух не ослабело. Мать не одобряла мечту сына: «Человек ездит, человек ходит, человек плавает. Но летать ему не положено»...

Когда он стал постарше и чаше заговаривал об авиации, она недовольно ворчала: «Отец был кожевником, ходил по земле, а тебе обязательно летать надо!» И вроде бы успокоилась, когда его в 1922 году на флот призвали.

А ему по-прежнему хотелось летать. И желание сбылось. Его откомандировали в Ленинградскую авиационную военно-теоретическую школу, а по окончании - в Севастопольскую школу морских летчиков. После учебы - служба в авиации Черноморского флота.

Весной 1932 года он охотно принял предложение Анатолия Дмитриевича Алексеева поработать с ним в Арктике. Тех, кто переводился в полярную авиацию, отпускали без особых проволочек.

Летная работа в Арктике тридцатых годов прошлого столетия - это не только разведка и изучение состояния льдов. В 1933 году, например, Алексеев и Козлов все лето и осень, когда позволяла погода, «возили» над енисейской тайгой лесоустроителей, которые по наблюдениям с воздуха выверяли свои описания и карты древостоев, сделанные на земле. Учитывалось все: порода деревьев, их возраст, близость к транспортным артериям, то бишь к рекам.

Облеты тайги закончились с наступлением зимы. Самолет был доставлен на базу в Красноярск, а экипаж отправился в Москву к семьям, на отдых. Но недолго Матвей Ильич наслаждался отдыхом. Пришлось срочно возвращаться в Арктику и на самолете сопровождать ледокол «Красин» к северному острову Новой Земли, - в период навигации не успели завезти продовольствие для зимовавших там зверобоев.

На этот раз Козлов выбрал маленький, но обладавший большим запасом прочности и достаточным радиусом полетов «У-2». В первые дни пути помощь крылатого разведчика не требовалась, и он стоял на верхней палубе, открытый для насмешек и острых шуток моряков. Они не верили в реальную помощь «воробья», надеялись только на мощь своего ледокола. По-настоящему оценить эту «птаху» моряки смогли, когда стало ясно, что из-за мелководья ближе, чем на пятнадцать километров, корабль к острову не подойдет. А как переправить на берег более четырех тонн груза?

- Перебросим самолетом, - успокоил моряков Матвей Ильич. - Только помогайте загружать машину.

И на этот раз моряки не удержались от шутки. Они нарекли Козлова «воздушным извозчиком», подарили ему красный кушак и кнут. Но по мере того, как уменьшался груз в трюмах, все уважительнее смотрели они на летчика и бортмеханика Виктора Чечина, хотя тот и другой потеряли свой привычный щеголеватый вид. Теперь они были похожи не то на мукомолов, не то на портовых грузчиков. Спали урывками, чтобы только поскорее справиться со своей непредвиденной и столь нелегкой работой.

- Отоспимся, Витя, на обратном пути, когда двинемся к Большой земле, - подбадривал товарища Козлов.

Более сорока раз взлетал и садился «У-2». Все, что было предназначено для нормальной зимовки зверобоев, было благополучно доставлено в становище.

- Ай да «воробей»!.. - теперь эти слова произносились уже с искренним восхищением. А когда сдвинутые штормовым ветром льды начали угрожающе наступать на маленькую и такую беззащитную перед стихией машину, стоявшую у борта ледокола, моряки бросились на помощь экипажу. Ветер валил людей с ног. Десятки рук удерживали вырывающийся самолет. И все же его удалось целехоньким поднять на верхнюю палубу и там закрепить.

Вернувшимся в Москву Козлову и Чечину М.И. Калинин вручил ордена Трудового Красного Знамени. А вскоре они снова улетели в Арктику. В Москве в это время уже буйствовала весна 1934 года...

Некоторые эпизоды времен Великой Отечественной дошли до нас в воспоминаниях самого Козлова, правда, записанных с его слов историками и литераторами, в частности, П. Николаевым, А. Григорьевым, С. Морозовым. А. Григорьев, например, записал рассказ Козлова о первых месяцах войны.

Подводные лодки Германии проникали даже в Карское море. Об одном из таких случаев рассказал Матвей Ильич Козлов. Вот как пишет об этом С. Морозов: «Слово за слово, воспоминания о войне перекинулись к году 1944-му, к другому, еще более ледовитому и студеному морю - Карскому. Уступая настойчивым просьбам собеседников, Козлов, хоть и скупо, сдержанно, но все же восстановил некоторые подробности одной арктической трагедии военной поры».

Пароход «Марина Раскова» в сопровождении трех тральщиков следовал в район Дудинки с оборудованием для будущего Норильского металлургического комбината. На борту находилось также несколько сот пассажиров. Некоторые современные авторы утверждают, что это были заключенные, направляемые на строительство. Вполне возможно, поскольку из официальных документов сегодня известно, что Норильск строили и заключенные тоже. Однако точного подтверждения пока обнаружить не удалось. Неизвестны также имена людей, находившихся на борту парохода. Козлов в своем рассказе называет их полярниками. Если учесть, что говорилось это в 1947 году, то понятно, что ни о каких заключенных он говорить не мог.

12 августа 1944 года в Карском море, западнее острова Белый, немецкая подводная лодка торпедировала транспорт. К тонущему кораблю поспешил один из тральщиков сопровождения. Но торпедированный лодкой, он тут же пошел ко дну. Второй тральщик сумел поднять на борт часть терпящих бедствие людей. Но и его настигла та же участь: вместе со всеми спасенными он начал погружаться в морскую пучину. А третий катер, успевший поднять из воды несколько десятков человек, вынужден был срочно отойти к берегу из-за поднявшегося на море шторма.

На бушующих волнах остались люди в спасательных шлюпках, кунгасах, на плотах. На их поиски выслали самолеты.

- Но что можно разглядеть с борта самолета, - вспоминал три года спустя Матвей Ильич, - если над морем то туман, то снежные заряды.

И тут как всегда, на помощь летчикам пришли гидрологи и синоптики из штаба морских операций. Перед каждым вылетом пилоты получали маршрут разведки. Обнаружив шлюпку или плот, они садились, чтобы забрать людей.

- Таких трудных посадок, как тогда, на волны штормового моря, - рассказывал Козлов, - не случалось прежде совершать ни мне - пилоту к той поре уже бывалому, ни молодым морским летчикам Соколу и Евдокимову. Однако садились, коли надо было людей спасать.

На четвертый день после катастрофы было спасено восемнадцать человек, потом еще двадцать пять.

Поиски все продолжались. И на десятый день Козлову удалось заметить с воздуха еще один кунгас. Насчитали в нем сорок человек. Штормило уже так, что о посадке на воду не могло быть и речи, Матвей Ильич передал на Диксон в штаб о своей находке и получил приказ барражировать в этом районе до подхода военного корабля-спасателя. Десять часов продолжалось это барражирование, но корабль не появлялся. Что делать? Надо садиться самим. Посоветовался с экипажем. Решили садиться на волны четырехметровой высоты...

Козлов направил свою «каталину» на гребень волны, оттуда - на гребень второй, и так до тех пор, пока не погасла посадочная скорость. Но и дрейфовать в этих условиях было не легче, чем садиться. А нужно было не просто дрейфовать, а снять с кунгаса людей и перевезти на самолет. Через задний люк спустили на воду резиновый клипер-бот. В это время на кунгасе из сорока человек в живых оставалось только четырнадцать. Восемь раз старший механик Камирный и штурман Леонов подходили к кунгасу и забирали людей.

Шторм не утихал. Как ни пытался Козлов взлететь, не смог. Оставалось только одно: рулить к спасительному берегу острова Белый. И летчики рулили по штормовому морю, рулили без устали, потратив на расстояние в 60 миль... 10 часов.

- Скажу коротко, друзья, - закончил Матвей Ильич свой рассказ, - такую передрягу вынести можно только раз в жизни.

А полярный летчик А.А. Лебедев в своем очерке «Посадка на шило» так подытожил этот случай: «Вот и получается: в воздухе ты летчик, а на воде должен быть моряком».

Не прошел мимо этого случая и ученый-океанолог Н.Н. Зубов. В его книге «В центре Арктики», изданной в 1948 году, на странице 133-й читаем: «До сих пор в Арктике обсуждают, как Козлов умудрился сесть на воду... на такой волне».

И вот при такой героической биографии - ну, решительно ничего героического в облике нашего земляка. В этом были единодушны все, кто знал и встречался с Матвеем Ильичом. Только множество орденских ленточек на темно-синем кителе свидетельствовало о том, какой была летная биография этого человека. А наград у Матвея Ильича было и впрямь столько, что не сразу и сосчитаешь: три ордена Ленина, четыре - Красного Знамени, два - Отечественной войны первой степени, орден Красной Звезды, орден Трудового Красного Знамени да еще многочисленные медали...

Тамара СПИВАК
Александр Андреев
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 2591
Зарегистрирован: 03 Март 2008 06:23
Откуда: Санкт-Петербург

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Андреев » 07 Июнь 2008 02:58


Из статьи


В Москву возвратился экипаж самолета "Комсеверпуть—1"
"Комсомольская правда", 2 декабря, 1932 г.



Несмотря на название статьи, этот фрагмент о лодке "Дорнье-Валь" "СССР Н-2" (Комсеверпуть-2), на которой М. И. Козлов в навигацию 1932г летал вторым пилотом в экипаже А. Д. Алексеева.



— Наша машина, — говорит пилот самолета Матвей Ильич Козлов,— произвела ледовую разведку в Карском море и открыла навигацию. Пользуясь данными воздушной разведки, первый караван лесовозов благополучно достиг устья Енисея и Оби. Когда ситуация льдов была окончательно выяснена и корабли более не нуждались в нашей помощи, машина ушла на Таймыр. Самолет имел задание забрать пушнину с дальних факторий Хатанги. В течение нескольких полетов было вывезено около 1,5 тонн наиболее ценных мехов. Закончив хатангскую операцию, мы пошли к самой северной точке Азии — мысу Челюскин. В тот момент у Челюскина стоял ледокол «Русанов». «Русанов» только что недавно возвратился с Северной Земли, где менял зимовщиков. На Челюскине он занимался оборудованием базы. В течение двух недель с того момента, как ледокол покинул Северную Землю, не было никаких сведений от новых зимовщиков. Тщетно радисты пытались установить с ними связь. Никто не отвечал на вызовы. Обеспокоенное руководство экспедиции собиралось вторично совершить поход к Северной Земле. И когда произошла наша встреча с ледоколом, моментально встал вопрос о посылке нас к зимовщикам. Мы приняли на борт геолога Урванцева и снялись на Север. Урванцев вместе с Ушаковым прожил здесь две зимы. Они провели довольно подробную опись островов Северной Земли. Сейчас Урванцев шел с нами, чтобы прокорректировать в полете свои карты.
Александр Андреев
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 2591
Зарегистрирован: 03 Март 2008 06:23
Откуда: Санкт-Петербург

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Андреев » 07 Июнь 2008 03:16

1948 год, экспедиция "Север"

Изображение




М. В. Водопьянов, контр-адмирал А. А. Кузнецов (нач. ГУСМП), А. П. Штепенко, М. И. Козлов, И. П. Мазурук
Александр Андреев
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 2591
Зарегистрирован: 03 Март 2008 06:23
Откуда: Санкт-Петербург

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Иван Кукушкин » 07 Июнь 2008 12:17

OCR:
"День рождения Матвея Ильича" из книги С. Морозова «У последних параллелей»
http://www.polarpost.ru/Library/Morozov-U_poslednih_paralleley/main-parallely.html

Изображение

День рождения Матвея Ильича

Радист Челышев снял наушники и, держа в руках тонкий, исписанный карандашом листок, шагнул из своей рубки к пилотской кабине. В тесноте он поневоле задел склонившегося над штурманским столом океанолога Трешникова, нагнулся над его ухом и крикнул так, чтобы было слышно в шуме моторов:

— Пойдем, тезка, поздравим командира. Нынче ему сорок пять стукнуло!

— Да ну, Леша! Вот это здорово! — широкий в кости и худой, еще по-юношески угловатый Трешников поднял голову от карты, отодвинул в сторону цветные карандаши и осторожно, бочком, двинулся по узкому проходу вслед за радистом.

Через несколько минут, когда командир воздушного корабля Матвей Ильич Козлов дочитывал поздравительную телеграмму, только что принятую из Москвы от семьи, в пилотской между креслами стоял океанолог — его спутник по воздушной разведке льдов. Трешников одной рукой легонько обнимал Козлова, а другой укладывал перед пилотом под ветровое стекло большое спелое яблоко. В лучах незаходящего полярного солнца оно выглядело особенно румяным.

Из-за спины Трешникова выглядывали штурман Штепенко и океанолог Дралкин:

— К столу, к столу, командир! — перебивая друг Друга, кричали они Козлову. — По такому случаю подавай именинный пирог.— Спасибо, друзья!—улыбнулся Козлов. — Пирог не пирог, а чайку попить сейчас самое время.

Передав штурвал второму пилоту, Матвей Ильич поднялся со своего левого, командирского, кресла, одернул синий китель, украшенный множеством орденских ленточек, и молодцевато расправил плечи. Потом снял темные солнцезащитные очки, утомленно сощурил ясные голубые глаза, и лицо его, загорелое, изжелта-смуглое, покрылось сетью мелких лучистых морщинок.

Высоко поднимая ноги, коренастый Козлов перешагнул порог, отделяющий передние светлые кабины от полутемного, расположенного под крыльями жилого отсека. Тут на раскаленной электроплите шумел большой никелированный чайник, и хозяйственный механик Островенко, спустив с потолка подвешенный на стальных тросах столик, открывал банки со сгущенным молоком и пачки галет.

— Гостей-то, гостей и впрямь, как на званом вечере! — заметил насмешливый Штепенко, продвигаясь к столику и окидывая взглядом товарищей, сидевших на парусиновых койках вдоль бортов.

Были тут и ленинградцы — океанологи Арктического института — обязательные участники воздушной разведки льдов, и работники Главсевморпути из Москвы и Архангельска, и случайный попутчик, подсевший в наш самолет на последней стоянке в Крестах Колымских.

Внизу под крылом виднелось пустынное, без единого корабля, Восточно-Сибирское море. Завершая облет трассы Северного морского пути накануне открытия арктической навигации, наша летающая лодка шла от низовьев Колымы к Берингову проливу...

полностью: http://www.polarpost.ru/Library/Morozov-U_poslednih_paralleley/text-parallely-01.html
Спасём нашу «Арктику»! arktika.polarpost.ru
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Иван Кукушкин » 07 Июнь 2008 21:10

"Апрель 1937 г. На острове Рудольфа, И.Д. Папанин и М. И. Козлов"

Изображение

[ С. Морозов, «Они принесли крылья в Арктику», М., "Мысль", 1979 ]


Начальник дрейфующей станции СП-1 И.Д. Папанин (слева) и летчик самолета Н-169 М.И. Козлов на аэродроме в Холмогорах. Март 1927 1937 г. (ошибка в книге)

Изображение

[ в книге: А.Б. Широкорад, «Битва за Русскую Арктику XVI-XXI вв.», М., "Вече", 2008 ]
Спасём нашу «Арктику»! arktika.polarpost.ru
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Андреев » 07 Июнь 2008 21:52

Иван Кукушкин пишет:"Апрель 1937 г. На острове Рудольфа, И.Д. Папанин и М. И. Козлов"

[url]http://www.polarpost.ru/f/uploads/thumbs/3_web_papanin-kozlov.jpg[/url]

[ С. Морозов, «Они принесли крылья в Арктику», М., "Мысль", 1979 ]


Начальник дрейфующей станции СП-1 И.Д. Папанин (слева) и летчик самолета Н-169 М.И. Козлов на аэродроме в Холмогорах. Март 1927 г.

[url]http://www.polarpost.ru/f/uploads/thumbs/3__papanin-kozlov-2.jpg[/url]

[ в книге: А.Б. Широкорад, «Битва за Русскую Арктику XVI-XXI вв.», М., "Вече", 2008 ]

Интересно, в книге А.Б. Широкорада все так? СП в 1927... :D
Александр Андреев
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 2591
Зарегистрирован: 03 Март 2008 06:23
Откуда: Санкт-Петербург

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Иван Кукушкин » 07 Июнь 2008 21:56

alex_andr пишет:Интересно, в книге А.Б. Широкорада все так? СП в 1927... :D

Увы - практически все, хотя могло быть и хуже :(

Мы его в "антибреде" по одному вопросу уже прочистили, но там еще много всего.
Спасём нашу «Арктику»! arktika.polarpost.ru
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Андреев » 07 Июнь 2008 23:52

Упоминания о М. И. Козлова с http://www.polarmuseum.ru




Большие арктические перелеты 1935 года
Беседа с начальником Управления воздушной службы Главсевморпути тов. М. И. Шевелевым
"Комсомольская правда", 16 января 1935 г.


http://www.polarmuseum.ru/oldnp/avia_30/flight35/flight35.htm

В прошедшем, 1934 году самолеты были особенно широко использованы в Арктике. Увеличивающийся размах в освоении Северного морского пути требовал действий авиации почти на всем громадном протяжении северной части нашей страны.

Не говоря уже о героической эпопее по спасению челюскинцев, следует напомнить о целом ряде других отважных и смелых воздушных арктических операций.

Пилоты Алексеев, Козлов и Махоткин несли напряженную воздушную вахту в Карском море. Они выясняли ледовую обстановку для проходки судов, держали связь с судами. Исключительной решимости полет совершил командир звена т. Алексеев. Тяжелые льды не позволяли ледоколу снять с острова Каменева (архипелаг Северная Земля) зимовщиков, зимовавших уже более 2 лет.


_______________________________________________________________



Самолеты летят на Север
С. МАР
"Правда Севера", 18 августа 1934 г.


http://www.polarmuseum.ru/oldnp/avia_30/north/north.htm

Если мы посмотрим на скупую таблицу, отражающую работу аэропланов ГУСМП в 1933 году, мы увидим величественную картину покорения Арктики с облаков.

Пилоты Куканов, Алексеев, Липп, Молоков, Линдель, Леваневский, Козлов, Рябенко, Чернявский покрывают в общей сложности 232 139 километров.
...


Аэроплан Козлова совершил перелет Ленинград—Вайгач, пилот Рябенко прилетел нз Ленинграда в устье Енисея.


_______________________________________________________________



Организуется регулярное воздушное сообщение: Чукотские полярные станции — Гижига, Охотское море—Владивосток
Полярная авиация в зиму 1934-35 года
"Тихоокеанская звезда", 2 сентября 1934 г.


http://www.polarmuseum.ru/oldnp/avia_30/winter34/winter34.htm

Несколько слов о том, как работают сейчас наши полярные самолеты. К сегодняшнему дню они облетали почти все Карское море, совершили ряд полетов над Восточно-сибирским морем и установили ледовую обстановку в Чукотском море. В общем, нынешний год является довольно благоприятным в смысле ледового режима. В частности, над западной частью Карского моря самолеты летают, почти не видя льда. Тяжелые льды встречены к востоку от Енисея, Оби, острова Диксона. Однако, и здесь идет интенсивное таяние льда. На этом участке работают превосходные пилоты — Алексеев, Козлов , Махоткин и надо полагать, что они сумеют обеспечить проход наших судов.


_______________________________________________________________



Дела и люди полярной авиации
Беседа с начальником Управления воздушной службы Главсевморпути тов. М. И. Шевелевым
"Советская Якутия", 18 августа 1937 г.


http://www.polarmuseum.ru/oldnp/avia_30/flight37/flight37.htm

Навигация 1936 года, чрезвычайно тяжелая по своей ледовой обстановке, закончилась благополучно также благодаря успешной разведке льдов с самолетов. Блестящие полеты героев Советского Союза Молокова и Алексеева, пилотов-орденоносцев Козлова и Черевичного помогли ледоколам выбрать наиболее правильный путь и вывести суда к портам.


_______________________________________________________________



Летчик Ф. Б. Фарих
АРКТИЧЕСКИЙ ПЕРЕЛЕТ МОСКВА—УЭЛЛЕН—МОСКВА
"Правда", 5 февраля 1937 г.


http://www.polarmuseum.ru/oldnp/farih/frh_0502/frh_0502.htm

Экипаж у нас подобрался дружный. Вторым пилотом полетит опытный летчик майор В. А. Пацынко. Штурманом на самолете будет тов. Штепенко, прекрасно знакомый с аэронавигацией и радиосвязью. В прошлом году Штепенко с летчиком Черевичным летал на Ляховские острова. Со мной он летал в 1933 году на Вайгач и Новую Землю. В этом году он провел Карскую экспедицию с летчиком тов. Козловым .

(Видимо речь идет о 1936 г.)
Александр Андреев
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 2591
Зарегистрирован: 03 Март 2008 06:23
Откуда: Санкт-Петербург

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Андреев » 08 Июнь 2008 00:06


Гигантский размах спасательных работ
Беседа о начальником Главного управления Северного морского пути т. О. Ю. Шмидтом
"Известия", 21 августа 1937 г.


http://www.polarmuseum.ru/oldnp/209_1/209_osh/209_osh.htm

Всего на розыскные работы двинуто 9 больших самолетов (четырехмоторных и двухмоторных) и 6 одномоторных самолетов — вспомогательных. В это число входят четырехмоторные самолеты «АНТ-6» — участники перелета на Северный полюс. Один из них (летчиков Мазурука и Козлова ) находится на о. Рудольфа. Однако мы не считаем целесообразным его изолированно посылать на розыски, так как успех более обеспечен, если полетит большой отряд, который разом охватит взглядом широкую полосу льда (до 100 км шириной).
(Статья о поисках Н-209 Леваневского)
_______________________________________________________________



Готовы к приемке экспедиции Шевелева
"Правда", 10 сентября 1937 г.




http://www.polarmuseum.ru/oldnp/209_1/209_1009/209_1009.htm

Наступление темных ночей сильно осложняет работу экспедиции Шевелева. Поэтому решено создать на архипелаге ряд вспомогательных аэродромов на других островах. Уже создан хороший аэродром на куполе бухты Тихой. Летчику Козлову дано задание: при первой погоде вылететь на остров Греэм Бэлль, выбрать подходящее для аэродрома место.
Александр Андреев
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 2591
Зарегистрирован: 03 Март 2008 06:23
Откуда: Санкт-Петербург

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Александр Андреев » 08 Июнь 2008 19:38

Дмитрий ДЕМИН
СВЕТЛЫЕ СИЛЫ ПРИРОДЫ
Воспоминания и раздумья

"Полярный круг", 1984



Ему снится — тонет корабль. И на всем белом свете лишь он один может помочь кораблю. Свет действи­тельно белый — нет ни моря, ни неба — туман... А где-то внизу по-человечьи ревет корабль, уходя в глуби­ну, и по-щучьи скалится подводная лодка... Он вдруг почувствовал, как тонет корабль. Вот только что бы­ла под тобой плотная упругая волна — и вдруг пусто­та, ничто. И только белые клочья тумана.

Нет, просто его летающая лодка провалилась в воздушную яму. Сколько часов он в воздухе? Часы, годы? Он не знает. Только чуть дрожат руки, сжи­мающие штурвал. Ах, закурить бы... Но нужно искать просвет, найти любую дырку в тумане, чтобы нырнуть к кораблю. Где его экипаж, где ребята? Где второй пилот Володя Попов, где механик Коля Камирный, где штурман Ваня Леонов? Почему он не слышит ра­диста Колю Богаткина? Да, их нет, давно уже нет. Прошли с ним всю войну, а теперь их нет...

— Да что ты, командир, — смеется Володя По­пов, — мы все здесь, с тобой, Матвей Ильич.
— Друзья мои милые, что же делать: внизу шторм, трехметровые волны — разобьет нас к чертовой мате­ри. А дадо садиться — тонет корабль.


Твоя воля, командир, твоя воля. Лучше самим погибнуть, чем сыграть труса.
И он жмёт штурвал от себя. Стремительно надви­гается бушующий океан, кабина наполняется неярким светом северного солнца...
А в Москве день встает светлый и тихий. За окном шумят деревья. В ногах клубком свернулась лохма­тая Инарка. Матвей Ильич садится на краешек кро­вати и закуривает. Как это трудно — возвращаться в прошлое и возвращаться из прошлого. Из восьми десятков прожитых лет полвека отдано морю, льдам — Арктике. Матвей Ильич зовет Инарку, спускается с нею вниз, идет в сквер и садится на скамейку. Рядом, вы­ше, на постаменте, сумрачный андреевский Гоголь. Свет­ло и тихо, но где-то шумит далеко Карское море...
Когда сыро и ветрено, Матвей Ильич на весь день остается в комнате — вышел однажды вот так на улицу, а идти против ветра не смог. Так и стоял, прижавшись к стене, пока прохо жий, военный, не проводил его до подъезда.


В такие дни Матвей Ильич Козлов особенно рад моему приходу. Он садится на краешек кровати, закуривает. Рядом уютно устраивается Инарка. И тогда на­чинаются воспоминания... Комната наполняется светом ушедших полярных дней

Это был август двенадцатого года... Жили мы в Вологде на Архан­гельской улице — шла она на север, с нее и начинался тракт на Архан­гельск... И вот однажды все тумбы на нашей улице заклеили огромны­ми афишами с изображением воздушного шара. На трапеции пилот в черных лакированных ботинках. В следующее воскресенье впервые в на­шем городе будет демонстрировать он полет на воздушном шаре сис­темы Монгольфье.

Выдался исключительно хороший день — ясный, теплый, тихий. Ра­ковина циклодрома заполнена музыкантами, народ толпится у кассы. Ну мы, мальчишки, билеты не брали — нам вход через забор... Да-а, уже вечер наступил. На поле циклодрома куча соломы и какая-то серая мас­са. И солдаты вокруг. Публика собралась, музыка играет. Развели кос­тер, растянули эту серую массу и стали наполнять ее теплым воздухом. Так возник воздушный шар.

Шар уже огромный стал, раскачивается и словно гудит — вот-вот взлетит. Публика неистовствует.
И вот выходит Он — в черном цилиндре, в черном смокинге с белой манишкой, в черных лакированных ботинках, в черных перчатках.


Вот Он становится на трапецию.
Все замерли.
Он делает знак.


Шар взмывает сразу метров на пятьдесят, и ветер его подхватывает и несет в сторону — к церквушке, к кладбищу...

Мы бежим туда. А шар долетел до церкви, перевернулся и рухнул на кладбище. Дым валит. А там, оказывается, уже заранее был приготов­лен извозчик. Он в эту пролетку — и укатил.

И сейчас, семьдесят лет спустя, так пронзительно свежи ощущения. Тишина вечернего неба, тепло земли, запахи трав, вековые тополя на деревенском кладби­ще. И Он на трапеции — пилот в черном цилиндре.
Родилась ли тогда необходимость полета? Пожалуй, не родилась. Он еще не успел привыкнуть к земле. Еще нет ни севера, ни юга, нет широт и нет долгот, а есть уютный уголок земли с Архангельской и Калашной улицами, называемый род­ным окающим словом Вологда. Он еще вернется сюда, но не найдет ее — Волог­ду детства. Исчезнет дом, исчезнет улица, исчезнет лес...


Но почему, почему все звучит та музыка из раковины циклодрома, почему все видится Он — пилот воздушного шара, неизвестно откуда появившийся и ис­чезнувший в никуда...

Никакого желания летать у меня не возникло. Я поступил в Лесной институт. Но дела сложились так, что из Лесного меня мобилизовали на флот. И вот штурманские классы Ленинградского высшего военно-морского училища. 1921 год. Глубокой осенью пошли первый раз в мо­ре и в Финском заливе напоролись на камни. Корабль наш, бывшая им­ператорская яхта «Утренняя заря», затонул. Но первое кораблекрушение от моря не отпугнуло. И ребята были хорошие — я для них, как и они для меня, готов был отдать душу и сердце.

Потом мы плавали на «Авроре» — на той, знаменитой. И вот в 1922 г. — стояли мы на рейде в Кронштадте — произошел такой случай. Вход в Кронштадт охранял старинный гранитный форт «Павел Первый», он еще тогда так назывался. После боев гражданской тральщики работали в море, очищали путь для кораблей. А вытравленные мины складывали в форту, на пирсе. Собственно, образовался минный склад. Островок не­большой — и горы мин.

Была ночь, я находился на нижней палубе «Авроры». И вдруг — боцманские свистки и команда: «Вахтенное, подвахтенное отделения, наверх!»

А вдали видны отблески огня...

На вельботе под командой Гельде отправились на этот форт, на этот островок. Когда подгребли и высадились, видим — горит мина. Наверное, кто-то побывал здесь: форт не охранялся.

От огня тол сразу не взрывается, а горит, как жир, пока не наберет нужную температуру.
Гельде скомандовал: «Оттащить мину от других и сбросить в воду!»


Меня послал за шанцевым инструментом, а к мине пошли трое ре­бят и с ними Гельде. Когда я подбежал к концу пирса, раздался мощ­ный взрыв. От детонации взрывались другие мины, и тут началось... Ме­ня подхватило взрывной волной и бросило в воду. Подходившей второй шлюпке делать тут было нечего. Ребята вытащили меня из воды, и шлюп­ка вернулась на «Аврору»...

В притихшем корпусе морского училища, в актовом зале, стоял я в почетном карауле. Гельде, Ушерович, Альман, Казаков — ушли мои пер­вые товарищи по флоту...

Товарищи по флоту, потом по летному училищу, по авиации... В старом аль­боме Матвея Ильича Козлова столько фотографий молодых, задорных, красивых ребят в летных шлемах — и рядом фотографии обломков самолетов и надписи, надписи:

«1925 год. Севастополь: Петро Кузнецов. При разбеге, уже на отрыве, на самолете «Савойя» врезался с полным газом в землю».

«1926 год. Борис Кулаков. Разбился насмерть в мае при катастрофе само­лета «Савойя-16 бис»».

«1927 год. Брыкин Николаша. Погиб на Р-2 с «Пумой» в 5-м авиаотряде».

«1928 год. Летнаб Коля Гурейкин. Выучился летать на «Авро» и на 13-м самостоятельном полете разбился насмерть»...

Борька Кулаков, Петро Кузнецов, Николай Брыкин, Коля Гурейкин — они только начинали летать.
И будут идти годы, и будут срываться в штопор или исчезать в тумане, во льдах старенькие «этажерки», «Авро» и «Савойи», летающие лодки и истреби­тели его друзей. Один старый альбом, другой, третий.
И будут боль, горечь, неизъяснимая тоска — но будет расти и крепнуть са­мая светлая сила в душе летчика Матвея Козлова: в любых условиях, в самых невероятных ситуациях прийти на помощь.


«Я всегда для них, как и они для меня, готов отдать душу и сердце...»
После этого случая в форту заболела у меня спина — всю весну провалялся в госпитале. В плавание не ушел, но вылечился совершенно.


И в это время — распоряжение: для усиления морской авиации лю­дей, познавших море и желающих летать, направить в Севастополь, в Высшую школу морских летчиков. Медкомиссию я прошел по всем статьям.
Школа была маленькая. Инструкторы — Василий Сергеевич Моло­ков и Ефим Михайлович Кошелев. Мой инструктор — Ефим Михайло­вич — был уже человеком «в возрасте» — лет тридцати. А мне — два­дцать с небольшим.


Летали на старых-старых М-5 — «пятаках» конструкции Григоро­вича 1914 г. Мотор всего 80 сил, малого газа не имел, а работал на «тырках». Нажимаешь кнопку — включаешь, еще раз — выключаешь. Даже указателя скорости не было. С Ефимом Михайловичем я налетал более пятидесяти часов.

И вот лето было... Утром дует ветерок с Инкермана, бриз из бух­ты, а после полуденных часов поворачивает с моря. Полеты начина­лись рано, часов с пяти утра...

Однажды встречает меня утром Ефим Михайлович и говорит:

— Ну как, Матвей, как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — отвечаю, а сам думаю: «Что это он о моем здоровье спрашивает?»

— Ну как сегодня, сам полетишь или мне с тобой?

— Ефим Михайлович, а не рановато еще?

— Да что вы, молодой человек, рановато! Уже шестой час пошел. — А сам смеется. — Ничего, ничего, если готов и трусости нет — валяй. Я тебя выпускаю. Ты видел, что я в последние дни за ручку не брался вовсе. Ты сам меня возил, а не я тебя.

— Ваша воля, — говорю, — Ефим Михайлович.

И вот с трепетом надеваю «капку» — спасательный жилет, кладу мешок с песком на место инструктора... И полетел.

Доверили! Самолет! Самому!

Первую посадку сделал — думал, позовут, сделают замечания. Ви­жу— машут флажком: давай, мол, второй раз.
Я сделал три взлета и три посадки. Ефим Михайлович обнял меня, поцеловал: «Ну, Мотя, теперь ты летчик».
И потом уже каждый день, кроме непогоды, я летал. Наконец насту­пил день, когда мне доверили пассажира. Первый мой пассажир — Ана­толий Дмитриевич Алексеев, старый друг мой, теперь умерший. Был он тогда у нас в школе преподавателем радиотехники.


Летим, ветерок с Инкермана свежий. Такой день светлый, синий-си­ний. Летим, а внизу — поезд, из окон курортники высунулись, руками машут. Иду наравне с поездом, на равных скоростях. Мне машут, и я машу. И пока я им махал, поезд меня и обогнал — больше шестиде­сяти километров в час он шел...

Первый пассажир Матвея Ильича — Анатолий Дмитриевич Алексеев... Сколь­ко часов потом вместе проведут они в воздухе! Над Енисейской тайгой, над Кар­ским морем, во льдах и туманах. Сколько событий, радостных и тревожных, бу­дет у них в жизни...

Но это еще все впереди. А пока в одной группе с Матвеем Ильичом занима­ется Ваня Доронин. У инструктора Молокова учится летать Сигизмунд Леванев­ский. Еще так далеки ледяные поля и холодное небо Арктики...
Синий-синий севастопольский день, дует свежий ветерок с Инкермана и в по­луденные часы поворачивает с моря... То море и тот ветер... Где все это? И только на старой фотографии смеются глаза, наполненные ветром и счастьем...


После окончания летной школы меня оставили на Черном море. Служил в боевых отрядах по охране южных границ. Летал на всех ти­пах самолетов, которые к нам поступали. Когда организовалась кора­бельная авиация, меня, имеющего морской опыт, направили на крейсер «Червона Украина». На крейсере было два самолета — Ю-20 и По-2 и два морлета — Ваня Морозов и Матвей Козлов. Командиром был лет-наб Коля Гурейкин.
И вот море тихое-тихое, ласковое. Спускают на воду По-2. Я взле­таю и, на радость собравшимся на палубе матросам, делаю петли, пере­вороты, кувыркаюсь, вхожу в штопор.


И радовало, что на корабле меня считают храбрецом, и забавляло, как мальчишку...

Да, еще в 1927 г. с Черного моря из морской авиации в северную экспедицию Красинского направили двух летчиков: Эдуарда Лухта — нос курносый, козырек вечно на боку — и Ефима Михайловича Коше-лева. И меня потянуло на Север. Видно, «заговорила» северная воло­годская кровь.

Мой друг Алексеев в экипаже Чухновского летал спасать Нобиле. А вернувшись, подлил масла в огонь:

— Ты же, Мотя, северянин; может, перейдешь к нам в Комсеверопуть?

— Я не волен выбирать, — говорю. — Я на военной службе.

Лавров Борис Васильевич был тогда начальником Комсеверопути. Он поговорил с начальником ВВС РККА Алкснисом, и меня прикоман­дировали к воздушной службе Комсеверопути. Туда же направили и на­ших черноморцев — опытнейшего пилота Порцеля и молодого Дальфонса. Так для нас начинался Север.

И еще день прошел. Вечер. Матвей Ильич устал. Как это трудно — возвра­щаться в прошлое и возвращаться из прошлого. Матвей Ильич сердится:

— Ну зачем тебе все это? Первый полет в Арктике? Я его не помню...
Зачем мы ворошим прошлое, зачем перебираем дни, события, полеты? За­чем отправляемся в снег и туман, чтобы искать давно исчезнувшую экспедицию Русанова, зачем так настойчиво разыскиваем следы гибели Руала Амундсена или экипажа Леваневского? Зачем опускаемся на дно морское, чтобы поднять с пес­чаной отмели обломок баккентины или увидеть в глубине вод «Челюскин»? Зачем роемся в архивной пыли, пытаясь обнаружить вроде бы и незначительные данные об экспедиции трехсотлетней давности? Почему так тревожат нас эти судьбы? Светлый май 1981 г. Новый день:


— На чем, ты говоришь, мы остановились? Первый полет в Арктике?

Это был 1932 год. Чудесное было лето.

Июнь. Мы идем от Подкаменной Тунгуски, и солнце светит нам до самого Красноярска. Енисей совершенно зеркальный. Арктика еще не пус­кает, и нам поручена работа — обследовать запасы леса по Енисею вы­ше Подкаменной Тунгуски. Самолет Н-2, штурман Анатолий Дмитрие­вич Алексеев и бортмеханик Побежимов Григорий Трофимович. Ради­ста нет, а с нами на борту профессор из Томского университета. И, как говорится, первый блин комом. Полеты кончились неудачно — сдал мо­тор. Отказал совершенно. Пришлось посадить машину на воду. Какой-то пароход отбуксировал нас в Красноярск. Заменили двигатель и пошли уже к океану — в Игарку. И город, и порт строились. Завод лесопиль­ный... Приходили суда за сибирским лесом. Жарко было, и деревом пахло...

Затем пошли на север — на Диксон. Прилетели и сели в бухте. Во­да чистая — льда нет. Два домика среди камней, две мачты радиостан­ции, баня, сарай и бочки из-под бензина на берегу — вот Диксон, ка­ким я его встретил впервые. Севернее Диксона только зверобойные су­да до шхер Минина ходили. Северная Земля еще только исследовалась, еще карты нет. А с Запада идут корабли, надо им разведывать путь. Началась наша работа.

Полетели. Радиста нет. Сводок нет. Прогноза нет. И попали в та­кую погоду, что ой-ой-ой. Сначала шли в 50 метрах от воды, а потом ничего не стало видно. Приборов для слепого полета не было. Ну за­метили просвет и вынырнули поверх облаков. Счисления по-настояще­му не знаем. Где мы?

Анатолий Дмитриевич говорит, что мы, наверное, на Вайгач вый­дем. А как там сядем, черт его знает.
И вот летим, летим, уже кончается горючее. И вдруг окно в обла­ках, и видна чистая вода. Я тут заложил вираж — и вниз. Вокруг тунд­ра, и озеро огромное под нами. Я на это озеро и сел. Но до того вымота­лись, устали, перенервничали, что сразу легли спать.


Проснулись — солнце светит, а Григорий Трофимович Побежимов уже ходит, горючее подсчитывает:

— Ох-ох, дружки мои, горючего-то осталось на полчаса, не больше. Что ж делать? Только взлететь, на землю посмотреть да обратно сесть. Решили так и поступить. Запустили двигатели, взлетели. Только метров сто набрали — вдруг видим: стоит в проливе корабль и дымит. Я убрал немножко газ, чтобы поменьше горючее расходовать, чтобы до пролива дотянуть. Дотянули, недалеко от ледокола сели, и двигатели стали. Всё! Прямо по трамвайному билету сто тысяч выиграли! Оказывается, в бухту Варнека «Ермак» пришел. Повезло! А могло быть, как говорится: полетели на разведку и исчезли.

И так было. Не с нами, с друзьями. Экипаж самолета «Н-1» пошел на ледовую разведку. Пилот Порцель, второй пилот Дальфонс — чер­номорцы мои, бортмеханик Виктор Степанович Чечин, бортрадист Ручьев. С ними полетел Марк Иванович Шевелев. Шли над проливом Маточкин Шар. В это время бушевал Новоземельский ветер. При развороте не смог­ли справиться с нисходящим потоком и упали в воду. При катастрофе погибли Порцель, Дальфонс и Ручьев. В хвостовой части самолета оста­вались Чечин и Шевелев. Чечин вытащил раненого Марка Ивановича из воды и на плечах донес до полярной станции Маточкин Шар.

Я хочу сказать, что эти ЧП ушли как бы в подсознание. Интересова­ли не сами полеты, а задачи этих полетов, желание провести разведку как можно лучше — ведь от тебя зависят пути и судьбы людей и кораб­лей. Желание провести удачно корабли. Желание помочь людям, по­павшим в беду. На тебя, на твой самолет вся надежда — единствен­ная порой. И результаты оцениваются не по тому, что ты летал и благо­получно вернулся, а по тому, с какими результатами ты вернулся, что ты сделал. И ты ждешь известий с кораблей: как они прошли во льдах, как ты им помог. А процесс полета — обычное дело, ремесло.

Конечно, все те часы, дни, годы, которые я провел в Арктике, оста­лись в моей памяти, в душе моей. А сейчас, когда и мечтать об Арктике мне не приходится, она мне приходит в снах. И сны всегда заканчива­ются каким-то ЧП. Помните, у Сент-Экзюпери в «Ночном полете»: «Мне чудится, где-то тонет корабль...»

1932 год. В свидетельстве пилота ГВФ первого класса Матвея Ильича Коз­лова записано: «Разрешается совершать полеты на самолетах всех классов с пас­сажирами, грузом и почтой в любых условиях погоды, днем и ночью».

...Летом тридцать четвертого и тридцать пятого годов наш экипаж работал в высоких широтах на ледовой разведке, а в весенние меся­цы — март, апрель, начало мая —»на зверобойных промыслах Белого моря. Базировались мы на острове Моржовец. Руководил промыслами Владимир Иванович Воронин — полярный мореход, веселый человек с рыжими пушистыми усами; до сих пор ношу его в своем сердце.
Белое море для тюленей — и дом отдыха, и родильный дом. Каж­дую весну приходили сюда огромные стада этих симпатичных и добрых животных. Мы летали ежедневно — указывали промышленникам леж­ки зверя.


Наш домик стоял около озера, круглого, как блюдечко, а рядом аэро­дром и наши две машины: «Сталь-2» и маленькая летающая амфибия Ш-2 — «шадвушка», на которой летал дядя Дима — Вершинский.

И вот однажды полетел Вершинский в деревню за продуктами, а мы и тот день отдыхали и сидели дома.
Возвращается дядя Дима на своей «шадвушке», садится. Надо ска­зать, что при посадке снег от трения тает и полозья лыж становятся мокрыми. И вот пока Вершинский возился в кабине, лыжи и примерзли к насту. Дядя Дима дает газ — «шадвушка» ни с места. Он вылезает из кабины, начинает раскачивать машину, снова садится и снова га­зует. «Шадвушка» ни с места. Мы смотрим из окошка — что дальше бу­дет. Вершинский снова вылез и снова начал раскачивать. Амфибия тро­нулась с места, покатилась; дядя Дима за ней. «Шадвушка» прибавляет газу на застругах, бежит резво, словно резвый жеребенок, да еще и хвостом помахивает. Ноги дяди Димы мелькают, Владимир Иванович надрывается от смеха, «шадвушка» убегает... Так и убежала, опроки­нув на лед своего наездника. Вершинский поднялся, шлепнул шапку об лед, плюнул вслед «лошадке». А та уже на середине озера, идет пол­ным ходом и будто взлететь собирается.


Мы выбежали из домика, а в это время Ш-2 споткнулась о торча­щую льдину, развернулась и пошла на нас. Кричу Воронину: «Влади­мир Иванович, бери полено, бросай ей прямо в винт, не то она боль­шие машины разобьет!»

А он, усатый черт, покатывается со смеху. Но наконец сообразил, в чем дело, схватил в руки поленья и стал у одной машины, а я с полень­ями — у другой. Ждем эту чертову амфибию. Но она, видно, почуяла не­доброе, опять на торосе развернулась и к противоположному берегу на­правилась. Виктор Степанович Чечин бросился бежать за ней, «ша­двушка» быстрее — у Чечина валенок свалился, уже в одном носке бе­жит. Потом и носок слетел. А мороз градусов тридцать.

— Сколько у нее горючего? — спрашивает меня Воронин.

— Да столько, — говорю, — что она нас всех здесь загоняет до смерти!

А Чечин все бегает и бегает.

— Витя, — кричу я Чечину, — толкни ты ее в хвост, там вон расще­лина здоровая!

Витя поднажал, толкнул «лошадку» — та попала в расщелину и оста­новилась. Чечин ухватился за стойки, прыгнул — нет, прямо взлетел в кабину! — и вырубил контакт. Пропеллер остановился. И все бросились на нее, схватились — кто за плоскости, кто за хвост, кто за стойки. И все боятся отпустить — как бы снова не убежала...

Старые машины изнашивались, и в Италии были закуплены две но­вые модели «Дорнье-Валь». В Ленинграде я облетал новые машины и на одной из них пошел в Арктику. До Кары все хорошо было, а из Кары вылетел, и начались неприятности. Сначала лопнула трубка подачи во­ды в мотор. Сели в каком-то заливчике, устранили неисправность. Взле­тели — отказал компас. Сели в море, у каравана. Поднялся шторм, вол­ны через самолет перекатываются — повредил крыло. Получилось так, что с этого бушующего океана подняться мы уже не смогли. Взяли нас на борт корабля, и около месяца наш воздушный корабль путешество­вал на морском.

И потом неприятности продолжались. Во время перелета Игарка — Туруханск, там, где Енисей делает большую петлю — Денежкину, оста­новились в воздухе оба двигателя. При низких температурах толуоло­вый бензин, который был у нас, выделяет слизь. Вот она-то и забила трубки подачи горючего. Высота полета была 50 метров, когда мы грох­нулись в тайгу. Паша Головин, второй пилот мой, ушибся сильно. Штур­ман Леша Ритслянд сломал руку. Остальные отделались легким испу­гом. На следующий день Толя Алексеев нашел место катастрофы и за­брал нас...

Друзья мои... Лешка Ритслянд! Бесконечно добрый, с ласковыми гла­зами человек. Через несколько лет он погибнет на дирижабле, спешащем на помощь папанинцам...

Паша Головин! Сильный, добродушный, сероглазый. Он первым из наших летчиков достиг Северного полюса. А потом у меня на глазах погиб на поле московского аэродрома, испытывая новую машину. Вот, я подобрал тогда этот кусок кожаной пилотской куртки Паши Голо­вина...

Часто я раньше ходил на Новодевичье к Леше Ритслянду, а сейчас ноги отказывают, редко стал ходить к нему...
Лето 1936 г. я провел в Арктике на ледовой разведке. Обстановка в Карском море сложилась очень тяжелая, и караван судов был закован льдами на подходе к проливу Вилькицкого. Мы с Анатолием Дмитрие­вичем Алексеевым должны были найти путь для судов. И этот путь, един­ственный, был найден.


Вернувшись в Москву, мы стали готовиться лететь на полюс. Были выбраны самые надежные, дальнодействующие, с превосходными лет­ными качествами самолеты ТБ-3 — четырехмоторные гиганты. Они не требовали специальных площадок, взлетали на колесах, на лыжах, бра­ли 24 т груза.

Пошли по маршруту Москва — Архангельск — Нарьян-Мар — Маточкин Шар — остров Рудольфа. До острова Рудольфа я шел в составе экипа­жа Алексеева вторым пилотом. На Новой Земле попали в сильный ветер (50 метров в секунду), он поломал нам хвостовое оперение. Сутки провози­лись с ремонтом и пошли на Землю Франца-Иосифа. Приземлились на ку­поле острова.

Почти месяц ждали мы благоприятных погодных условий. Наконец в один из дней Павел Григорьевич Головин взял побольше горючего и махнул до самого Северного полюса. И оказалось, что туманы, из-за которых мы не мог­ли взлететь, находятся только в районе острова Рудольфа, а дальше — чи­стое небо. Перед стартом на полюс случилась большая неприятность — Илья Павлович Мазурук спускался на лыжах с ледника и сильно повредил ногу. Быть близ полюса и не лететь Мазурук считал для себя невозмож­ным. Но как управлять тяжелой тросовой передачей, как управлять педа­лями, когда и ходишь-то с костылем?

Марк Иванович Шевелев принял решение: Алексеев опытный полярный летчик, справится. А меня назначил вторым пилотом на машину Мазурука. Первой ушла на полюс машина Водопьянова с папанинцами на борту. Через четыре дня, 25 мая 1937 г., поднялись в воздух машины Молокова, Алексеева и наша Н-169. До полюса мы дошли благополучно, но не могли найти льдину, на которую сел Водопьянов. А так как обязанности радиста выполнял штурман Валентин Иванович Аккуратов, у которого своих штур­манских обязанностей хоть отбавляй, да и не все ладилось с радиостанцией, то связь с Водопьяновым установить нам не удалось, и мы, чтобы не расхо­довать горючее, сели.

Льдина оказалась не очень удачной — старая, вся в ропаках. Радио­станция барахлила — разрядились аккумуляторы и часто лопалась ремен­ная передача движка. В дело пошли мои высокие болотные сапоги — реза­ли голенища и клеили ремни. Наконец удалось установить связь с Водопья­новым. Выяснилось, что мы сидим в 60—70 км севернее лагеря папанинцев. Теперь надо было готовить площадку для взлета, причем площадку на­дежную, чтобы избавиться от какого бы то ни было риска. Погода стояла отличная, ветерок был слабенький. Но эти проклятые ропаки... После того как вернулся на Большую землю, лед видеть не мог...
Только 5 июня была готова площадка. Взлетели, и через полчаса были на льдине папанинцев. Доставили им груз и пятого «члена» дрейфующей станции — пса Веселого.


Самолеты ушли в Москву. С грустью мы провожали своих товарищей на Большую землю — наш экипаж Н-169 оставался на острове до конца дрей­фа на дежурную вахту. По первому сигналу тревоги наш «стошестьдесятде-вятый» должен был долететь до папанинцев и оказать им необходимую по­мощь.

Светлое полярное лето... Мы следим за перелетом Чкалова, ждем Громо­ва. И радуемся их победам.
13 августа над островом Рудольфа должен пролететь Н-209 под коман­дованием Сигизмунда Леваневского, с которым мы учились в школе морлетов. И с Гришей, Григорием Трофимовичем Побежимовым, бортмехани­ком, мы друзья еще со школы морлетов, с первых полетов в Арктике. А со штурманом Валей Левченко вместе учились в морском училище. Со вторым пилотом Колей Кастанаевым работали в одном НИИ.


Низкие облака висят над островом Рудольфа. Самолет Леваневского про­ходит над нами, но мы его не видим. И вот сообщение — он прошел полюс. Он прошел полюс, но сдал один двигатель. Крайний правый. И Леваневский сообщил, что облачность высокая, что идут они на высоте 6 тысяч метров, после отказа двигателя пошли вниз и стали обледеневать. И вот тогда «Н-209» сообщил, что лететь трудно, и на слове «труд...» связь оборва­лась.

Больше мы их не слышали.

Была послана спасательная экспедиция, искали их долго, и мы искали, но безуспешно.

Все можно пережить — вынужденные посадки, голод, холод. Но гибель друзей... Я часто их вижу в снах... «Мне чудится, где-то тонет корабль...» От весны, что ли, кружится голова?.. Вот посмотри, в сегодняшней
газете Дима Алексеев, сын Анатолия Дмитриевича, пишет о поисках экспедицир Русанова. В шхерах Минина я много раз бывал, но следов «Геркулеса» н« встречал... А вот я тебе вырезал заметку об экспедиции четырнадцатого года на «Таймыре» и «Вайгаче». Вот ящики, в которые был упакован их самолет, мне встречались...


Каждый день Матвея Ильича начинается с газет, и что там есть об Арктике, о ста­рых и новых экспедициях полярных — он бережно хранит. Арктика, Арктика...

Ты знаешь, и все-таки многое она у меня отняла. Я только сейчас начи­наю понимать как следует Толстого и Гоголя и на мир смотреть по-иному, а вот сделать-то ничего уже не могу. И приходится вслед за Гоголем повто­рять: «Скучно жить на этом свете, господа». В старости самое паршивое — это что ты сделать ничего не можешь. Вот читаешь: новый подводный хребет открыли, нашли залежи нефти на северных берегах, отправились на поиски исчезнувшей цивилизации, магистраль огромную тянут там, где и летать-то нам было сложно. До полюса на атомоходе прошли; понимаешь, что для меня значит — на корабле до полюса дойти...
Как бы мне хотелось быть вместе с ними... А наблюдать зарождение цик­лона из иллюминатора космического корабля...


Я тебе рассказывал о своем первом полете — никогда мне не забыть этот утренний ветер с моря и синюю бухту под крылом моего М-5... А вот са­мый последний полет не помню, совершенно не помню. Потому что не знал, никогда не думал, что это будет мой последний полет. Другие помню...

1938 год... Попадаем на Лене в такую же безнадежную ситуацию, что и в тридцать втором. Снеговые тучи, под самолетом — бушующие волны. И опять — радио нет, прогноза нет...

Выскочили из тумана — берег высокий, а мы прямо на него. Я резко по­ложил самолет на правое крыло, чуть не касаясь воды, а тут на тебя утес огромный несется. Я резко влево. А пурга свищет, в кабине холод лютый, я же весь мокрый от пота. И так три часа вертелись — туман, скалы, берег. Берег, скалы, бушующие волны. Приземлились в Якутске. Навстречу нам начальник аэропорта бежит с радиограммой в руке. Я читаю: «В устье Ин­дигирки пятнадцать дней лежит матрос со сломанной ногой. Медицинской помощи нет. Больного немедленно эвакуировать».

Что тут делать? Если лететь напрямик в устье Индигирки, надо пересечь хребты, а они почти неизведаны, высот точных нет. Да и погода... Принимаю решение снова лететь вниз по Лене, сесть в Тикси, заправиться горючим и маслом и оттуда через море, через Святой Нос — в Чокурдах, где бедствует матрос с «Якутии».
Два часа отдохнули, перекачали в баки 5 т горючего, а с рассветом, взяв на борт доктора Голынского, отправились в путь. Через 9 часов поле­та показались горы и море, а между ними — порт Тикси. Утром следующего дня опять тучи, опять шторм. Когда взлетали, волны перекатывались через плоскости. Стекла заледенели, пришлось их открыть. Море ворвалось в каби­ну... Пошли на восток, к Индигирке. Через несколько часов показались тем­ные холмы, несколько деревянных построек. Чокурдах!


Больной оказался в очень тяжелом состоянии — задержи нас непогода на сутки, и спешить уже не нужно было бы.

— Нужна немедленная ампутация ноги, другого выхода нет, промедле­ние смерти подобно, — сказал Голынский. — За неимением ассистентов кто-то из вас должен мне подавать инструменты во время операции.
Доктор дал умирающему матросу стакан коньяка и приступил к опера­ции. Трое держали, а Саша Штепенко доктору ассистировал. Утром на лод­ке больного переправили на самолет, а так как каждая секунда была дорога, я принял решение лететь в Якутск напрямик, через хребет Черского.


Шли на предельной высоте — 4800 метров в сплошных облаках. Консо­ли покрылись льдом. А тут еще Глеб Косухин докладывает:

— Командир, маслопровод левого мотора замерз.

— Саша, — спрашиваю у Штепенко, — когда хребет пересечем?

— Еще минут двадцать, командир. Проходит еще несколько минут.

— Температура левого мотора поднялась до двухсот шестидесяти гра­дусов, — докладывает Косухин, — нельзя откладывать, начнется пожар.

До пересечения хребта, судя по вычислениям штурмана, остается три минуты. Если Саша ошибся хоть на минуту, вместо долины будут верши­ны хребта.

И вот пошли на снижение. Облака, облака, облака...

Альтиметр ползет вниз — три тысячи, две тысячи, тысяча метров... И все эти чертовы облака...
И когда до земли оставалось 300 метров, в кабине раздались крики. Кри­чали Эндель, Саша, я — так стремительно ворвалось к нам солнце. Облака остались наверху, а под нами — точно рассчитанный Сашей Штепенко спо­койный Алдан.


Через десять часов полета больной был доставлен в Якутск. Это была моя шестнадцатая арктическая экспедиция. Шел сороковой год...

А за окном уже осень... Осень 1981 г. С грустью смотрит Матвей Ильич на ка­пельки дождя, стекающие по оконному стеклу. И кажется, что смотрит он через стек­ло кабины самолета и пролетает перед ним вся его жизнь... Тишина вечернего неба, и словно гудит, раскачивается огромный воздушный шар, вот-вот взлетит... День свет­лый, синий-синий, утром дует ветерок с Инкермана, а после полуденных часов повора­чивает с моря... Совершенно зеркальный Енисей... И такая пурга над Арктикой, такая метель... Чудесный летний день был в Игарке 22 июня 1941 года...

— На чем мы остановились? — спрашивает Матвей Ильич, отходя от окна. Садится на краешек кровати, закуривает. — Война?

Чудесный летний день был в Игарке 22 июня 1941 г. Тепло, спокойно, Арктика проснулась. Экипаж Водопьянова уходит на ледовую разведку, вслед летим мы. И вот подбегает ко мне радист, кричит:

— Командир, война началась!..

На следующий день мы улетали в Москву. Меня направили в подраз­деление подполковника Преображенского на остров Эзель, где базировал­ся бомбардировочный отряд. Первые удары по Берлину летом 1941 г. со­вершались с этого острова. Шли мы на бомбардировщике дальнего дей­ствия ДБ-ЗФ вдоль Балтийского моря, проходили огневой заслон и броса­ли бомбы на Берлин. Я смог совершить только один полет — Эзель был остав­лен.

Потом был Севастополь, бухта Матюшенко. Уже потоплен налетом вра­жеской авиации крейсер «Червона Украина». Сердце сжималось от боли, и страшно было возвращаться в свою молодость, когда идет такая война. Севастополь был уже окружен. Вылетали ночью, четырехмоторный МТБ-2 мог брать 2,5 т бомб. С Иваном Сухомлиным летали мы на Плоешти, на Бухарест. Надо было на двух самолетах создать впечатление массиро­ванного удара. Надо было сбросить одну бомбу, уйти километров за пять­десят, развернуться и снова сбросить бомбу и снова пройти через ослепля­ющий в черной ночи огневой заслон врага. Штурманом у меня был Коля Иванов, и, когда уже кончались все возможные запасы человеческих сил, я кричал ему:

— Коля, кончай заходы, бросай их все к такой-то матери! И возвращались на базу. Много десятков вылетов успели сделать, преж­де чем Севастополь был оставлен.

В Арктике уже действовали подводные лодки противника, авиация, корабли. Меня направили в Арктику. Летал на поиски подводных лодок и на ледовую разведку. В одной из разведок удалось обнаружить корабль. На корабле — танки, олово. Команда — американцы — высадилась на бе­рег. Сообщили группе проводки судов. Пришел старенький пароход, часть груза перебросили на его палубу. Американский корабль снялся с мели и под советским командованием дошел до Архангельска; моряков его мы с И. П. Мазуруком сняли самолетами.
А пароход по дороге погиб — потоплен немецкой лодкой.


После этого мы барражировали возле Новой Земли в поисках людей. Се­ли в губе Архангельской — там были запасы горючего. На берегу стоял са­рай с мукой и «плабами» — противолодочными бомбами. Встали на якорь. Привели в порядок самолет. Взяли 3 т горючего.

Неожиданно, как это часто бывает на Новой Земле, разыгрался силь­ный шторм. Началась Новоземельская бора — стоковый ветер огромной силы. Экипажи во главе с Мазуруком расположились на отдых на берегу, на самолете остались дежурить я, бортмеханик Глеб Косухин и второй ме­ханик Перов.

[color=#003399]Низкие облака с дождем, ветер доходит до 50 м в секунду. Одним сло­вом, в такую погоду прилететь вражеские самолеты не могут. Мы беседо­вали в кабине, Перов отпросился на берег. И только он выпрыгнул через люк, как полыхнула яркая вспышка и раздался оглушительный удар. Я бросил­ся на пилотское сиденье, Глеб Владимирович — к носовому пулемету. От­крыл люк, вижу: немецкая лодка в надводном положении метрах в двух­стах — трехстах. Самолет стоял хвостом в море, неудобно стрелять из носо­вого пулемета. И в это время второй удар, по плоскостям. У нас в баках три тонны горючего — все заполыхало. Перова убило осколком.
Я крикнул: «Глеб Влади
Александр Андреев
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 2591
Зарегистрирован: 03 Март 2008 06:23
Откуда: Санкт-Петербург

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Сергей Шулинин » 17 Июнь 2008 11:11

Бадигин К.С. На морских дорогах.— М.: Политиздат, 1980.— 336 с.— 2-е изд. Тираж 100 000. экз.

http://victory.mil.ru/lib/books/memo/badigin/index.html

В 1937 году И. П. Мазурук участвовал в полете на Северный полюс, стал Героем Советского Союза. Война застала его в должности начальника полярной авиации Главсевморпути.

С самого начала войны Мазурук был мобилизован и назначен начальником второй авиагруппы ВВС Северного флота. Илья Павлович — отважный, опытный летчик. Он участвовал в поисках потерпевших бедствие моряков конвоя PQ-17, многих спас от смерти.

Мы вспоминали прежние встречи, обсуждали и нынешние события. Во время одного из недавних полетов Илья Павлович попал в тяжелейшее положение и чудом остался жив. Это его «Каталина» стояла в бухте против Малых Кармакул, неподалеку от лагеря архангельских пионеров.

— В поисках потерпевших бедствие пробыл в воздухе 24 часа,— рассказывал Мазурук.— В бухту сели для заправки горючим и отдыха. На самолете остался командир Матвей Ильич Козлов, механик Косухин и второй механик Перов. Козлов дежурил у орудия. Остальной экипаж — штурман Жуков, радист Челыгаев, второй пилот Сырокваша — вместе со мной устроился в одном из маленьких домиков полярной станции. Здесь были четыре домика и барак, где жили рабочие с семьями.

Только расположились на ночлег — орудийный выстрел. Я вскочил и увидел в окно (ночь была светлая) всплывшую подводную лодку. У пушек орудовали фашисты. Один из них, видимо офицер, указывал артиллеристу, куда стрелять.

Первый выстрел был по самолету, он загорелся сразу. Механик Перов сгорел в машине. Козлов вывалился в воду и поплыл к берегу. Второй выстрел лодки был по бараку. Видел, как поднялась его крыша и он стал разваливаться и гореть. Из барака выбежали люди, бросились прятаться в каменистых отрогах гор. Едва мы успели отбежать от своего домика, как его разрушил третий выстрел. Вскоре подлодка ушла из бухты...
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Сергей Шулинин » 17 Июнь 2008 11:19

Кузнецов Николай Герасимович
Накануне

http://victory.mil.ru/lib/books/memo/kuznetsov-1/index.html

После истории с губернатором командир приказал особенно тщательно подготовиться к предстоящему салюту в честь Амануллы-хана. Тут уже все должно быть честь по чести! Обычно приказы передавались по телефону. На этот раз дополнительно на кормовом и носовом мостиках поставили еще сигнальщиков. Увидев уже знакомую белую яхту падишаха, они должны были поднять флажки: "Приготовиться". Когда флажки будут опущены, артиллеристы начнут салют.

На вахте стоял наш пилот М. И. Козлов, в будущем известный полярный летчик. Он и отдавал все необходимые распоряжения. И вот из-за мыса появилась белая яхта. Сам командир вышел на ют. Пушки были готовы к стрельбе. Сигнальщики подняли флажки... Прошло несколько минут, и выяснилось, что идет какая-то другая яхта, лишь похожая на ту, которую мы ждали. На ней не было штандарта.

— Отставить! — раздраженно скомандовал Несвицкий.

Его громкий голос разнесся по палубе. Сигнальщики опустили флажки. Отставить так отставить!

Но артиллеристы, напряженно ждавшие сигнала, поняли это по-своему: раз флажки опущены, надо стрелять1

— Правая! — последовала команда артиллериста Лепина. — Левая!

Выстрелы прозвучали один за другим... А падишаха, которому полагался такой торжественный салют, не было и в помине. Надо ли рассказывать, какие "поощрения" посыпались на провинившихся!
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Козлов Матвей Ильич (1902-1981) ?

Сообщение Сергей Шулинин » 17 Июнь 2008 11:31

Надо искать!

Автор: Валентин Аккуратов, заслуженный штурман СССР .
Выходные данные: «Техника-Молодежи» 1982, №11.

http://polarpost.ru/Library/N-209/text-1982-TM-2.html

Более девяти месяцев экипажи 15 советских и 7 американских самолетов, купленных и зафрахтованных Советским правительством, безуспешно искали самолет Н-209 с Земли Франца-Иосифа и Аляски, отдавая поискам все свои силы и мужество. Увы, Арктика не раскрыла своей тайны.

Множество самых различных версий о возможном районе катастрофы возникло после последней радиограммы с борта Н-209...

...4 августа. Пришел антициклон. Прогноз синоптика Дзердзеевского, как всегда, оправдался. И. Мазурук и А. Григорьев (начальник полярной станции Тихая, которого вместе с аэрологом В. Канаки мы привезли к себе для обмена опытом) вылетают в Тихую на Н-36. На Н-128 должны лететь Козлов, Канаки и я...

...14 августа. Н-209 не слышно. В Фэрбенкс Леваневский не прибыл. О. Ю. Шмидт запросил состояние аэродрома Рудольфа и у Папанина. Обсуждаем с Козловым варианты оказания помощи. Но командира самолета - Мазурука - нет.
Тихая все еще молчит. Погода несколько улучшилось. Гололед на куполе. Порвана обшивка Н-128; Н-169 превратился в глыбу льда. Чистим, ремонтируем.
Москва сообщает о посылке на помощь Леваневскому трех самолетов с экипажами Водопьянова, Молокова и Алексеева. Начальником отряда назначен Шевелев...

...23 августа. Вечером Козлов при неосторожном обращении с порохом обжег себе лицо. Глаза целы, но правый не видит. Лежит весь забинтованный. Вот комедия! Мазурук застрял в Тихой, Козлов без глаз, Шекуров с больной рукой!..

...26 августа. Купол закрыт, но к вечеру открыло. Н-170, Н-171 и Н-172 уже в Амдерме. Мазурук попрежнему сидит в Тихой. Глаза Козлова поправляются, но вид лица ужасен. Бровей и ресниц нет...

...1 сентября. С утра ездил на купол проверить Н-169. Льда наросло на всех частях самолета до 30 см. Более 9 ч сбивали лед. Туман, снегопад. Настоящая зима! Бедные маки! Они еще не успели полностью расцвести, а их уже засыпало снегом. Ветер северо-восточный. Сегодня не вытерпел и написал радиограмму Щмидту с проектом поисков Леваневского. Бозлов одобрил проект и тоже подписал радиограмму. Вот ее текст: "Экватор Москва Главсевморпуть Шмидту Амдерма Шевелеву Целях поисков Леваневского предлагаем Н-169 запасом горючего 18 часов продовольствия 6 месяцев экипажем 6 человек вылететь район предполагаемой посадки Н-209 тчк Запас горючего позволяет произвести 5-часовые поиски зпт случае ненахождения произвести посадку имея 6-часовой запас горючего обеспечивающего возвращение на Рудольф тчк Наша посадка обеспечит прилет других самолетов дачей погоды зпт устройством аэродрома зпт прослушиванив рации Н-209 при нашем нахождении непосредственной близости тчк Возможность зимовки учитывается Аккуратов Козлов"...

...12 сентября. Туман, туман и туман! Кажется, что его промозглая, ядовитая сырость проникла даже в наши кости. Тихая сообщает, что Мазуруку удалось в 15.10 вылететь на Рудольф. В расчетное время он, однако, к нам не прибыл. Видимо, где-то пошел на вынужденную посадку. А если нет? Тревожно и неспокойно. Как только рассеется туман, вылетаем с Козловым на поиски Мазурука...

...18 сентября. Купол открыт, но внизу туман, температура - 12 град, снегопад. Козлову не везет, при спуске с купола на лыжах упал и повредил ключицу...
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

След.

Вернуться в Персоналии



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 17

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения