МОРЯК СЕВЕРА
№32 26 августа 2009 года
ЭТО БЫЛО, БЫЛО...
В редакцию «МС» принёс свою статью Юрий Прокопьевич АБРАМОВ. В 1975 - 1989 гг. он работал первым помощником капитана на судах «Ветлугалес», «Руза», «Антонина Нежданова», «Капитан Замятин». Затем служил в ФСБ, откуда и вышел на пенсию в звании подполковника.
Мы сочли статью ветерана интересной и решили опубликовать.
Подвиг в АрктикеВремя от времени в печати появляются публикации о существовании в годы Великой Отечественной войны в Советской Арктике секретных немецких аэродромов «подскока». Обнаруживаются и пустые бочки из-под бензина - правда, советского производства. Этот аргумент считают решающим в пользу скептиков. Однако немцы были бы, мягко говоря, профанами, если бы использовали свою тару с соответствующими надписями.
О существовании одного из таких аэродромов свидетельствуют воспоминания полярников, моряков и сотрудников контрразведки, а также логика событий тех лет. Например, на подобную мысль наводило ежедневное появление в одно и то же время разведывательного немецкого самолёта в районе Новой Земли, ибо совершать дальние полёты с завидной регулярностью без промежуточного аэродрома в условиях Арктики невозможно.
Прояснить ситуацию мог захват немецкого бомбардировщика с экипажем, подбитого летом 1942 года и совершившего вынужденную посадку в тундре. «Хейнкель» находился там почти три месяца. Естественно, всё это время немецкие самолёты снабжали аварийный экипаж продовольствием, запчастями и горючим. Однако командование Новоземельской военно-морской базы упустило такую возможность, операция по захвату самолёта провалилась.
На всю эту операцию был наложен гриф «Секретно». С подбившего самолёт Василия Евграфовича Шуина, мужественного человека, настоящего героя, взяли подписку о неразглашении - хотя, по логике, должны бы были направить реляцию. А лётчик Сокол, который обнаружил «хейнкель» в период его окончательной подготовки к вылету, погиб при невыясненных обстоятельствах. Всё это не делает чести командованию.
Итак, со второй половины мая 1942 года зимовщики полярной станции Белушья, что на Новой Земле, отмечали регулярные полёты немецких самолётов-разведчиков. В конце июля заместителю начальника отдела контрразведки «Смерш» Беломорской военной флотилии майору Столярову поступило сообщение о том, что недалеко от Белушьей на острове Междушарский совершил вынужденную посадку «Хейнкель-111», а на следующий день над этим местом долго кружил другой самолёт - «Юнкерс-88», который прилетал туда два последующих дня. На третьи сутки в течение четверти часа с той стороны был слышен форсированный рёв двигателя, затем резко оборвавшийся.
Проведённой воздушной разведкой острова самолёт обнаружен не был, и командование базы решило, что он улетел. Сообщение приняли к сведению, а поиски прекратили - улетел так улетел, хотя, конечно, жаль, что у пустили...
В действительности всё было не так. Прослушивание эфира фиксировало работу неизвестной радиостанции. Это и был аварийный «хейнкель», однако командование базы серьёзного значения этому не придало. Тем более что «юнкерс» над Белушьей больше не появлялся.
В начале октября лётчик базы старший лейтенант Сокол вылетел на самолёте МБР из Белушьей на материк. Набрав высоту, он увидел совершенно очистившийся от тумана северо-восточный конец острова Междушарский, куда и направил свою машину. Внизу вырисовывались очертания какого-то самолёта. Чтобы убедиться, что это не мираж, Сокол зашёл со стороны солнца, и перед экипажем воочию предстал «хейнкель». От самолёта к невысокому холмику побежали несколько человек, видимо, ожидая обстрела из пулемётов. Но едва наш экипаж выполнил маневр к атаке, на него сверху свалился «юнкерс». Силы были слишком неравны, и пилот, используя сохранившуюся над проливом полосу тумана и прижавшись к воде, почти вслепую вернулся в Белушью.
На этот раз доклад возымел действие. Было высказано предложение немедленно обстрелять самолёт. Но командир военно-морской базы принял другое решение: высадить ночью десант и захватить самолёт вместе с экипажем. К рассвету десант подошёл к намеченному пункту, но обнаружил там лишь бочки из-под горючего, детали мотора, небольшую землянку, кучи пустых консервных банок, маскировочные сети, вдавленную в землю рацию и колеи от самолетных колес. А ведь ещё перед заходом солнца «хейнкель» стоял на месте - это видел тот же старший лейтенант Сокол, совершивший перед высадкой десанта осторожную разведку.
Как принято говорить, «виновником» всей этой истории был храбрый человек, архангелогородец Василий Шуин, вступивший в неравный бой с немецкими асами самолёта «Хейнкель-111», не ожидавшими ничего подобного. Однако этот подвиг так и остался незамеченным, хотя его можно сравнить с подвигом экипажа п/х «Сибиряков», вступившего в бой с рейдером «Адмирал Шеер», или с подвигом Александра Матросова.
На полярную станцию Белушья Василий Шуин был назначен начальником радиостанции. Перед самым началом войны он приехал туда вместе с семьёй. В начале 1942 года, учитывая сложившуюся обстановку, радиостанция получила несколько винтовок и ручной пулемёт «льюис». Василий Евграфович сам приспособил его для стрельбы по воздушным целям и оборудовал турель.
О поединке с самолётом он поведал сам много лет спустя:
- 17 июля 1942 года ближе к вечеру над западным берегом бухты появился вражеский самолёт. Используя рельеф местности, он словно подкрадывался к посёлку, а затем взял курс на пришедший с грузом пароход «Рошаль», приближаясь к нему на высоте 50-60 метров. Огня с парохода по какой-то причине не открывали.
Я с самого начала был у своего «льюиса» и ожидал удобного момента для стрельбы. И он настал, когда самолёт вышел в атаку на судно. Страха не было, была злость. В голове вертелось: сейчас врежу им, наглецам, прямо в морду. «Хейнкель» всё ближе, и когда до него оставалось метров 250
- под прозрачным колпаком был отчётливо виден носовой стрелок
- я нажал на гашетку. Трассирующая дорожка вонзилась в корпус самолёта, голова стрелка исчезла, а ствол пулемёта уставился в небо. Немедленно перенёс огонь на левый мотор. Над ним вспыхнули два облачка, раздалисьхлопки. Самолёт качнулся на левое крыло, затем резко на правое, открыв мне для обзора второй мотор. Но одновременно открылось и гнездо хвостового стрелка. Я всё-таки успел сделать короткую очередь по правому мотору, и в тот же момент стрелок открыл по мне прицельный огонь. Но, так как самолёт резко накренился, чтобы выполнить крутой правый поворот, вся очередь, предназначенная мне, попала в стенку каменного ограждения. Другая очередь прошла над моей головой, прошила агрегатную, аппаратную и жилую комнату радиостанции. Возник пожар, но моя жена, находившаяся там, не растерялась и сбила огонь одеялом.
Создалось впечатление, что после серии хлопков, характерных при работе двигателей с перебоями, «хейнкель» шёл на одном из них. На очень малой высоте он пересёк Междушарский пролив и скрылся за невысокими сопками одноимённого острова. Гул моторов резко оборвался. У всех, наблюдавших этот поединок, сложилось мнение, что самолёт совершил аварийную посадку.
Из боя я вышел с минимальными потерями. Правда, получил лёгкое ранение - одна пуля попала в штакетник, и кусок его, сантиметров 15 длиной, попал мне в левую скулу и надбровную дугу. Досталось и глазу - он заплыл, лицо превратилось в сплошной синяк. На некоторое время я потерял сознание. Придя в себя, с большим трудом зашифровал радиограмму о бое с немецким самолётом и вынужденной его посадке на острове Междушарский и передал в Амдерму.
Спасая стоявшее на рейде судно и людей на нём, Василий Шуин принял огонь фашистского стервятника на себя, проявив мужество, выдержку и героизм. Он уже ушёл из жизни, но подвиг его, считаю, должен быть увековечен.
Мы сочли статью ветерана интересной и решили опубликовать.
Подвиг в АрктикеВремя от времени в печати появляются публикации о существовании в годы Великой Отечественной войны в Советской Арктике секретных немецких аэродромов «подскока». Обнаруживаются и пустые бочки из-под бензина - правда, советского производства. Этот аргумент считают решающим в пользу скептиков. Однако немцы были бы, мягко говоря, профанами, если бы использовали свою тару с соответствующими надписями.
О существовании одного из таких аэродромов свидетельствуют воспоминания полярников, моряков и сотрудников контрразведки, а также логика событий тех лет. Например, на подобную мысль наводило ежедневное появление в одно и то же время разведывательного немецкого самолёта в районе Новой Земли, ибо совершать дальние полёты с завидной регулярностью без промежуточного аэродрома в условиях Арктики невозможно.
Прояснить ситуацию мог захват немецкого бомбардировщика с экипажем, подбитого летом 1942 года и совершившего вынужденную посадку в тундре. «Хейнкель» находился там почти три месяца. Естественно, всё это время немецкие самолёты снабжали аварийный экипаж продовольствием, запчастями и горючим. Однако командование Новоземельской военно-морской базы упустило такую возможность, операция по захвату самолёта провалилась.
На всю эту операцию был наложен гриф «Секретно». С подбившего самолёт Василия Евграфовича Шуина, мужественного человека, настоящего героя, взяли подписку о неразглашении - хотя, по логике, должны бы были направить реляцию. А лётчик Сокол, который обнаружил «хейнкель» в период его окончательной подготовки к вылету, погиб при невыясненных обстоятельствах. Всё это не делает чести командованию.
Итак, со второй половины мая 1942 года зимовщики полярной станции Белушья, что на Новой Земле, отмечали регулярные полёты немецких самолётов-разведчиков. В конце июля заместителю начальника отдела контрразведки «Смерш» Беломорской военной флотилии майору Столярову поступило сообщение о том, что недалеко от Белушьей на острове Междушарский совершил вынужденную посадку «Хейнкель-111», а на следующий день над этим местом долго кружил другой самолёт - «Юнкерс-88», который прилетал туда два последующих дня. На третьи сутки в течение четверти часа с той стороны был слышен форсированный рёв двигателя, затем резко оборвавшийся.
Проведённой воздушной разведкой острова самолёт обнаружен не был, и командование базы решило, что он улетел. Сообщение приняли к сведению, а поиски прекратили - улетел так улетел, хотя, конечно, жаль, что у пустили...
В действительности всё было не так. Прослушивание эфира фиксировало работу неизвестной радиостанции. Это и был аварийный «хейнкель», однако командование базы серьёзного значения этому не придало. Тем более что «юнкерс» над Белушьей больше не появлялся.
В начале октября лётчик базы старший лейтенант Сокол вылетел на самолёте МБР из Белушьей на материк. Набрав высоту, он увидел совершенно очистившийся от тумана северо-восточный конец острова Междушарский, куда и направил свою машину. Внизу вырисовывались очертания какого-то самолёта. Чтобы убедиться, что это не мираж, Сокол зашёл со стороны солнца, и перед экипажем воочию предстал «хейнкель». От самолёта к невысокому холмику побежали несколько человек, видимо, ожидая обстрела из пулемётов. Но едва наш экипаж выполнил маневр к атаке, на него сверху свалился «юнкерс». Силы были слишком неравны, и пилот, используя сохранившуюся над проливом полосу тумана и прижавшись к воде, почти вслепую вернулся в Белушью.
На этот раз доклад возымел действие. Было высказано предложение немедленно обстрелять самолёт. Но командир военно-морской базы принял другое решение: высадить ночью десант и захватить самолёт вместе с экипажем. К рассвету десант подошёл к намеченному пункту, но обнаружил там лишь бочки из-под горючего, детали мотора, небольшую землянку, кучи пустых консервных банок, маскировочные сети, вдавленную в землю рацию и колеи от самолетных колес. А ведь ещё перед заходом солнца «хейнкель» стоял на месте - это видел тот же старший лейтенант Сокол, совершивший перед высадкой десанта осторожную разведку.
Как принято говорить, «виновником» всей этой истории был храбрый человек, архангелогородец Василий Шуин, вступивший в неравный бой с немецкими асами самолёта «Хейнкель-111», не ожидавшими ничего подобного. Однако этот подвиг так и остался незамеченным, хотя его можно сравнить с подвигом экипажа п/х «Сибиряков», вступившего в бой с рейдером «Адмирал Шеер», или с подвигом Александра Матросова.
На полярную станцию Белушья Василий Шуин был назначен начальником радиостанции. Перед самым началом войны он приехал туда вместе с семьёй. В начале 1942 года, учитывая сложившуюся обстановку, радиостанция получила несколько винтовок и ручной пулемёт «льюис». Василий Евграфович сам приспособил его для стрельбы по воздушным целям и оборудовал турель.
О поединке с самолётом он поведал сам много лет спустя:
- 17 июля 1942 года ближе к вечеру над западным берегом бухты появился вражеский самолёт. Используя рельеф местности, он словно подкрадывался к посёлку, а затем взял курс на пришедший с грузом пароход «Рошаль», приближаясь к нему на высоте 50-60 метров. Огня с парохода по какой-то причине не открывали.
Я с самого начала был у своего «льюиса» и ожидал удобного момента для стрельбы. И он настал, когда самолёт вышел в атаку на судно. Страха не было, была злость. В голове вертелось: сейчас врежу им, наглецам, прямо в морду. «Хейнкель» всё ближе, и когда до него оставалось метров 250
- под прозрачным колпаком был отчётливо виден носовой стрелок
- я нажал на гашетку. Трассирующая дорожка вонзилась в корпус самолёта, голова стрелка исчезла, а ствол пулемёта уставился в небо. Немедленно перенёс огонь на левый мотор. Над ним вспыхнули два облачка, раздалисьхлопки. Самолёт качнулся на левое крыло, затем резко на правое, открыв мне для обзора второй мотор. Но одновременно открылось и гнездо хвостового стрелка. Я всё-таки успел сделать короткую очередь по правому мотору, и в тот же момент стрелок открыл по мне прицельный огонь. Но, так как самолёт резко накренился, чтобы выполнить крутой правый поворот, вся очередь, предназначенная мне, попала в стенку каменного ограждения. Другая очередь прошла над моей головой, прошила агрегатную, аппаратную и жилую комнату радиостанции. Возник пожар, но моя жена, находившаяся там, не растерялась и сбила огонь одеялом.
Создалось впечатление, что после серии хлопков, характерных при работе двигателей с перебоями, «хейнкель» шёл на одном из них. На очень малой высоте он пересёк Междушарский пролив и скрылся за невысокими сопками одноимённого острова. Гул моторов резко оборвался. У всех, наблюдавших этот поединок, сложилось мнение, что самолёт совершил аварийную посадку.
Из боя я вышел с минимальными потерями. Правда, получил лёгкое ранение - одна пуля попала в штакетник, и кусок его, сантиметров 15 длиной, попал мне в левую скулу и надбровную дугу. Досталось и глазу - он заплыл, лицо превратилось в сплошной синяк. На некоторое время я потерял сознание. Придя в себя, с большим трудом зашифровал радиограмму о бое с немецким самолётом и вынужденной его посадке на острове Междушарский и передал в Амдерму.
Спасая стоявшее на рейде судно и людей на нём, Василий Шуин принял огонь фашистского стервятника на себя, проявив мужество, выдержку и героизм. Он уже ушёл из жизни, но подвиг его, считаю, должен быть увековечен.
В. М. ГУСЕВ
ПОСЛЕДНИЙ КОНВОЙ
46 лет назад, 25 апреля 1945 года, два самолета "Каталина" с небольшим
интервалом друг от друга взлетели с воды из губы Грязной в Кольском заливе и
взяли курс на северо-запад. Густая мгла плотно охватила самолеты со всех
сторон: ни неба, ни моря не было видно. Было три часа ночи. Летели вслепую
по приборам. "Каталины" все дальше и дальше улетали от берега без бортовых
сигнальных огней. Только на приборных досках у пилотов, штурманов и радистов
тускло светились лампочки подсветки. Радисты самолетов соблюдали полное
радиомолчание, чтобы не обнаружить себя и идущий конвой. Но они четко несли
свою радиовахту на борту самолетов, напряженно вслушиваясь в разноголосицу
эфира.
Самолеты, как большие летучие мыши, скользили в этой кромешной тьме. Но
вод едва забрезжил рассвет, черное покрывало ночи стало постепенно
отступать. Когда рассеялась ночная мгла, то под самолетами локазалось
Баренцево море. Вид его не радовал: оно было свинцово-тем-ным,
неприветливым. Видимый горизонт раздвинулся до шести-семи кило-метров, и на
всем этом пространстве вода куталась в легкое покрывало из пара. Сквозь него
просвечивала рябь темной воды. Небо постепенно прояснялось, стала четче
вырисовываться нижняя граница горизонта. Пилотировать стало легче, самолеты
поднялись повыше--до тысячи метров, условия полета улучшились.
Приближалось расчетное время встречи конвоя. Вскоре правее курса из
утренней дымки стало выплывать черное облако. Первым об этом доложил
командиру экипажа капитану С. В. Соколу штурман лейтенант Иванов: "Вижу
дымы! Конвой справа!" Кораблей и транспортов за пеленой дымки еще не было
видно. По мере приближения самолетов к черному облаку, на темно-сером фоне
воды стали различаться буруны кораблей охранения, потом их узкие серые
корпуса. Корабли шли уступом, образуя внешнее кольцо охранения. За ним
показалось второе, а дальше вытянулись в два ряда нещадно дымившие
транспорты. Встреча с конвоем произошла! Нам же, экипажам двух самолетов
"Каталина", предстояло в течение нескольких часов сопровождать его, охраняя
от преследования и нападения подводных лодок и самолетов противника.
"Каталины" пролетели на видимости кораблей охранения, обменявшись условными
сигналами "свой--чужой", развернулись на север, зашли с северо-запада и
разошлись по своим зонам патрулирования.
Экипаж старшего лейтенанта Прохорова пошел по малому кругу, ближе к
конвою, капитана Сокола--по большому, просматривая дальние подходы к конвою
немецких лодок и самолетов. Барражирование началось.
Вот уже несколько часов пара "Каталин" висит в воздухе над конвоем,
совершая облет по малому и большим кругам. Крейсерская скорость самолета
"Каталина" около 360 км/ч. Чтобы вести наблюдение в таких условиях,
требуется большое напряжение сил и опыт. Штурман лейтенант Иванов ведет
наблюдение из своей кабины, расположенной в носу самолета. Командир экипажа
капитан Сокол и второй пилот краснофлотец С. Гордиенко--со своих пилотских
мест. Воздушные стрелки--мотористы младший сержант Линьков и старший
краснофлотец А. Кагодей--из блистеров--больших выпуклых иллюминаторов,
расположенных по обоим бортам, держа наготове спаренные крупнокалиберные
пулеметы. Даже бортмеханик старшина Беседин, находясь в пилоне, который
соединяет плоскость самолета с фюзеляжем-лодкой, не только следит за работой
моторов, но и ведет наблюдение за происходящим вокруг. И радист, отрываясь
от радиолокационного тубуса, время от времени поглядывает в иллюминатор.
141
До боли в глазах, до ломоты в шее всматривается весь экипаж вниз, в
морскую рябь и воздушное пространство. Иногда самолет входит в полосу тумана
или снежного заряда, видимость исчезает, самолет начинает потряхивать. Для
членов экипажа такие минуты служат небольшой передышкой уставшим глазам, а у
пилотов все внимание сосредотачивается на приборной доске. Но вот видимость
улучшается и наблюдение продолжается, все идет своим чередом.
Тяжелые погодные условия, многочасовое однообразие патрулирования над
конвоем сильно утомляют и изматывают летчиков и членов экипажа, но они
продолжают летать, внимательно следя за обстановкой на море и в воздухе.
Внизу, окутанный дымами, мирно движется конвой. Двумя колоннами друг за
другом по морю плывут 24 больших транспорта. По обе стороны от транспортов
на параллельных курсах идут небольшие военные корабли охранения.
Шла вторая половина апреля 1945 года. Противник уже не предпринимал
активных действий против союзных конвоев. Оперативная обстановка в квадрате
конвоя была относительно спокойной. Несмотря на это, экипажи самолетов
"Каталина" всегда были начеку. В точно назначенное время в зоне
патрулирования появилась новая пара "Каталин". Поприветствовав друг друга
традиционным покачиванием крыльев, самолеты расстались, приняв охранную
вахту.
Сокол и Прохоров улетели на свою базу и благополучно произвели!
посадку. Наш полет продолжался 7 часов 35 минут. В целом, он прошел
спокойно. Немецкая авиация и подводные лодки так и не рискнули атаковать
конвой, но воздушное наблюдение за ними не снималось. За ночь конвой подошел
к Кильдинскому плесу и стал втягиваться в Кольский залив, направляясь в
Мурманск. На следующий день 24 транспорта и около полусотни кораблей
охранения бросили якоря на рейдах Кольского залива. Сотни тысяч тонн
ценнейших военных грузов, находящихся в трюмах пароходов, благополучно
прибыли в порт назначения.
Для экипажа капитана С. В. Сокола это был последний конвой, который мы
сопровождали. В моей летной книжке появилась очень коротенькая запись:
"25.04.45. Противолодочное охранение конвоя--7 часов 35 минут, самолет ПБН-1
"Каталина".
Командующий Северным флотом А. Г. Головко в этот день в своем дневнике
сделал запись' "25 апреля 1945 г. Очередной конвой пришел 25 апреля. Тому
предшествовал усиленный противолодочный поиск, в котором участвовали пять
английских корветов, наши "Каталины" и большие охотники. Самолеты, по
достоверным данным, потопили одну лодку и серьезно повредили еще одну.
Конвой встретили своевременно".
И побежали из Мурманского порта железнодорожные составы в глубь страны
с военными грузами, необходимыми для окончательного разгрома врага.
Вечером 17 августа подполковник М.И. Козлов вновь отправился в полет, а утром следующего дня обнаружил и снял с вельбота двадцать пять человек. Он доставил их на Диксон, где все спасенные были направлены в военно-морской лазарет. В числе их оказались девять военных моряков с тральщиков Т-114 и Т-116, штурман и механик с «Марины Расковой» и четырнадцать ее пассажиров.
18 августа на поиск вновь вылетели летчики Е.Е. Федуков и В.Н. Евдокимов, но больше никого не обнаружили. Несмотря на то, что погода вновь стала быстро ухудшаться, 19 августа поиск продолжили четыре самолета, пилотируемые летчиками С.М. Рубаном, Е.Е. Федуковым, С.В. Соколом и В.Н. Евдокимовым.
Капитану Соколу предстояло обследовать квадраты моря северо-западнее острова Белый. После, семи часов полета неожиданно пропала связь с землей, попытки установить ее были безуспешными. Капитан Сокол все же решил продолжать полет. Прошло еще полчаса, и тут штурман заметил в море кунгас с людьми.
– Посадка была тяжелой, – вспоминал Станислав Викторович Сокол. – На море шторм оказался сильнее, чем виделся с воздуха: волны были такие, что, когда мы подрулили метров на десять к кунгасу, нос его поднимало выше крыльев самолета. Через кормовой блистер спустили на воду надувной клипер-бот. На нем, захватив бачок с водой и продукты, к кунгасу направились второй штурман и механик. С трудом выгребая, они подошли к кунгасу, и механик поднялся на его борт. Сразу же к бачку с водой поползли все находившиеся на кунгасе – их было человек шестьдесят. А в это время два человека неожиданно прыгнули с кунгаса на клипер-бот и при этом его чем-то повредили: бот перевернулся, стравил воздух, волнами его сразу же отнесло в сторону. Наш штурман и эти двое, оказавшись в воде, поплыли к самолету. Первый штурман и стрелок-радист, спустившись на поплавок, вытащили их и переправили в самолет. Ветром нас отнесло от кунгаса, пришлось снова подруливать к нему почти вплотную, поскольку переправочных средств кроме унесенного волнами бота мы не имели. Кричу людям на кунгасе: «Ближе подойти не могу! Прыгайте, плывите к самолету! Вытащим из воды!» Но прыгнул лишь наш механик. Остальные на это не решились.
Погода быстро ухудшалась, оставаться в море без связи с землей дальше было нельзя. Стравили часть горючего и взлетели, оставив людям еще несколько ящиков с продуктами. Самолет взял курс на Диксон.
Штаб флотилии сразу же направил в точку обнаружения кунгаса катер МО-501. А 20 августа, не считаясь с резким ухудшением погоды, в этот район вновь вылетели Рубан, Козлов, Сокол и Евдокимов. Из Хабарово сюда же вышел ТЩ-60 (командир старший лейтенант А. М. Кухаркин). Однако шторм парализовал все усилия спасателей. Лишь М.И. Козлов со своим опытным экипажем рискнул на следующий день повторить поиск, но и он после 10 часов тяжелейшего полета вынужден был вернуться на Диксон.
