Полярная Почта

Константин Михайлович Дерюгин (27.1(8.2).1878, Петербург, — 27.12.1938, Москва; похоронен в Ленинграде)
Выдающийся ученый-гидробиолог. Организатор и участник ряда арктических экспедиций. Член ученого совета Севэкспедиции—ИИС—ВАИ.
ПАМЯТИ ПРОФ. К. М. ДЕРЮГИНА
"Природа", №3, 1939, с 108—100

27 декабря 1938 г. скончался 60 лет от роду, в полном расцвете своих сил один из крупнейших советских ученых, профессор гидробиологии Ленинградского университета Константин Михайлович Дерюгин.
К. М. провел детство среди природы в б. Псковской губернии, во Пскове же получил среднее образование.

В Петербургский университет 18летний юноша пришел уже знатоком фауны птиц и через год напечатал свою первую научную работу о птицах Псковской губ. Ими он интересовался и всю последующую жизнь.
Со второго курса К. М, начал заниматься в зоологическом кабинете у проф. В. М. Шимкевича. Здесь он стал, по заданию своего учителя, изучать строение и развитие плечевого пояса и грудных плавников у костистых рыб — предмет его будущей классической магистерской диссертации, увидевшей свет после 10 лет планомерных усидчивых исследований.

Этот труд, в котором автор, по свидетельству В. М. Шимкевича, «проявил большое уменье сводить сложные явления развития животных к оолее простым факторам и уяснять их причинную связь», был создан К. М. частью в России, частью за границей. По окончании университета К. М. работал в Галле, у Вильгельма Ру по механике развития, в известном рассаднике ученых, — в Вюрцбурге у проф. Келликера, в Лейпциге у проф. Рабля.

Вскоре по окончании университета 22-летний ученый берет на себя чтение лекций на Высших естественнонаучных женских курсах в Петербурге.

С этого времени К. М. начинает свою блестящую разностороннюю, создавшую ему широкую популярность, лекционную деятельность: с 1910 г. в университете, в котором он преподает 29 лет, сначала как доцент, а с 1919 г. как профессор зоологии позвоночных, сравнительной анатомии и гидробиологии и с 1921 г.—гидробиологии. Но в течение этого почти 30летнего периода он читает с неизменным успехом курс лекций и в Психоневрологическом институте, одно время занимает кафедру зоологии позвоночных на б. Высших женских ( бестужевских») курсах; он проводит курс зоологии позвоночных в Горноминституте, курс анатомии млекопитающих в Лесотехнической академии и руководит одной из лабораторий Института Лесгафта.

Как педагог К. М. не чужд был и средней школе. Одно время он, преподавал с большим успехом в гимназии Мая и устроил там естественно научный музей, являющийся едва ли не лучшим среди школьных естественнонаучных музеев Ленинграда. В 1919 г. К. М. организовал Петергофскуюэкскурсионную станцию при ОВЛОНО, а в последнее время интересовался устройством естественнонаучных занятий во Дворце пионеров.

Читая курс позвоночных в ленинградских вузах, К. Мпродолжает и научноисследовательскую работу. От исследования отдельных групп позвоночных он переходит к оооощающим работам сравнительноанатомического и морфологического характера; он пишет исследования по вопросу о происхождении парных конечностей (1910), происхождении различных групп позвоночных (1912) и др.

В том же 1910 г., одновременно с началом, ведения курса систематики и филогении позвоночных в университете, К. М. приступил к чтению еще другого университетского курса, предопределившего главное направление всей его позднейшей научной деятельности, доставившей ему широкую известность не только общесоюзную, но и за пределами нашей родины.

Курс этот назывался «Жизнь моря». Объявить в то время такой курс в университете было смелым шагом. Молодая, связывающая различные области знаний наука, — гидробиология, сейчас одна из ведущих естественнонаучных дисциплин, находилась тогда далеко не в почете у представителей старых, веками установившихся университетских традиций и заниматься подобной наукой считалось чуть ли не диллетантизмом. Не только кафедр, но и отдельных курсов гидробиологии тогда почти не существовало. Гидробиологи рождались самоучками От успеха курса, объявленного К. М., зависела в значительной степени ближайшая судьба этой юной науки в университете. К. М. вполне справился со своей задачей. Увлекательные и глубокие по содержанию лекции К. М. собирали полную аудиторию и сопровождались апплодисментами.

Для того чтобы с успехом и пользой читать такой университетский курс, требовались не только солидная теоретическая подготовка, но и опыт полевого, экспедиционного работника и этим опытом, несмотря на молодость лет, К. М. уже обладал в полной мере. Будучи еще студентом, он совершил научные путешествия в долину р. Оби, в юго-западное Закавказье, Малую Азию, на Белое море, в Лапландию. В 1907 г. К. М. совершает большое путешествие в Америку и привозит оттуда интересную коллекцию насекомых, в 1908 г. совершает на исследовательском судне Александр Ковалевский», построенном под его наблюдением, морской переход из Ленинграда к берегам М урмана.
С 1908 по 1910 г. К. М. исследует на этом судне воды Кольского залива в результате чего появляется в 1915 г. в записках Академии его докторская диссертация «Фауна Кольского залива и условия ее существования». Основой является биологический момент, автор не ограничивается описанием наблюденных им в природе явлений, но и дает им обстоятельные объяснения, Самые методы научного исследования применяются им для того времени совсем новые. Добываются материалы на специально приспособленном для научной работы судне «Александр Ковалевский». Работа базируется на сложной коллективной работе научных работников различных специальностей; за полевыми работами следуют основательные лабораторные исследования, заканчивающиеся камеральной обработкой добытых данных. Замечательна эта работа между прочим и составленной К. М. двухверстной картой грунтов Кольского залива. Очень интересна обстоятельная монография К. М. о реликтовом озере Могильном на о. Кильдине (1925). К. М. констатирует в Могильном поразительное равновесие в балансе пресных и морских вод, дающее возможность существовать в озере фауне «исключительной по пестроте форм морских, солоноватых и пресноводных».

В 1912 г. К. М. совершает путешествие с зоологической целью в Среднюю Азию. В течение 10 лет (с 1920 по 1930) с перерывами им производятся исследования Финского залива, о которых он сообщает в капитальных трудах: «Гидрология и гидробиология исследований Финского залива» (1925) и «Гидрология и гидробиология исследований Невской губы» < 1926). Работы эти, как и многие другие исследования К. М., имеют серьезнейшее, далеко не только чисто научное, но и практическое значение.

В 1921 г. К. М. организует и проводит экспедицию по исследованию Баренцева моря, в результате которой появляется одна из самых крупных гидрологических и гидробиологических работ К. М.: «Баренцево море по Кольскому меридиану».

В 1922 г. К. М. организует экспедицию по исследованию Белого моря и руководит работами этой экспедиции, а через 6 лет печатает монографию «Фауна Белого моря и условия ее существования».

В 1924 г. К. М. проводит экспедицию по исследованию Новой Земли и окружающих ее вод, и с той поры в течение 7 лет все исследования по Новой Земле проходят под его руководством.

В 1927 г. К. М. работает на Черном море, в 1928 г. —он на Мурмане, в 1931 г. он — уже во Владивостоке, где руководит экспедицией Тихоокеанского института рыбного хозяйства по исследованию Японского моря.

В 1932 и 1933 гг. в качестве начальника Тихоокеанской экспедиции ГГИ и ТИРК К. М. развертывает на Дальнем Востоке широчайшего масштаба работы на морях Японском, Беринговом и Чукотском, причем лично руководит исследованиями япономорской партии. Работы эти дали крупнейшие результаты не только всесоюзного, но и международного научного значения.

Из всех своих экспедиций К. М. привозит громадные коллекции. Они послужили, служат и будут еще долго служить ценнейшим материалом для научных работ. В частности, богатейшие его коллекции по Северу и Дальнему Востоку хранятся и обрабатываются в Академии Наук СССР. Единственный в своем роде музей образовался при его кафедре гидробиологии; он составлен по преимуществу из предметов, собранных К. М. во время экспедиций.
Много сил отдал К. М. также и делу организации, руководства и широчайшей, талантливой пропаганды стационарной естественнонаучной работы. В начальные годы научной деятельности К. М. наши немногочисленные гидробиологические станции были биологич( скими скорее только по названию, а не по содержанию своих работ. На станции приезжали ученые, чтобы собирать свежий материал и изучать его по преимуществу с систематической, морфологической, анатомической, эмбриологической и менее и реже всего с биологической и экологической точек зрения.

С того времени как К. М. поработал в 1902 г. на знаменитой Неаполитанской станции, он в полной мере оценил преимущества длительной стационарной биологической работы по сравнению с работой спорадической, экспедиционной.
К. М. был глубоко возмущен закрытием (по интригам Синода) Соловецкой биологической станции Общества естествоиспытателей. Эта станция дала за время своего существования ряд весьма ценных работ, и К. М. с энтузиазмом берется за работу по переводу Соловецкой станции на Мурман, он становится в этом деле ближайшим и деятельнейшим помощником В. М. Шимкевича и в 1903 и 1904 гг. оборудует Мурманскую биологическую станцию в Екатерининской гавани.

Сев. Ледовитого океана. Здесь он проводит с 1908 г. биологические исследования Кольского залива, давшие ему материалы для упомянутого нами монументального труда — его докторской диссертации «Фауна Кольского залива и условия ее существования» (1915).

В 1930 г. К. М. вновь организует ликвидированную синодом Беломорскую станцию,которую посещает в 1933 г., инструктирует ее работников и проверяет работу станции; он же лично руководит и Камчатской станцией ГГИ.

В 1925—1926 гг., по приглашению Дальревкома, К. М. организует на Тихом океане научнопромысловую станцию, приобревшую крупное значение для рыбных промыслов Дальнего Востока и превратившуюся ныне в Тихоокеанский институт рыбного хозяйства. Два года (1925 и 1926) К. М. состоял директором этой станции.

В 1934 и 1935 гг. К. М. возглавляет экспедицию для подыскания места на Мурмане для новой Мурманской станции АН СССР. Он исследует губу ДальнеЗеленецкую и здесь выбирает место для станции; он составляет общий план ее строительства и определяет научную структуру работ станции, организует план обследования моря в районе станции.

В 1920 г. К. М. организует руководимый им в течение 18 лет, до дня смерти, Океанографический отдел при Центральном географическом музее и в том же году работает как один из создателей Государственного Гидрологического института, в котором организует Гидробиологический и Морской отделы. Участвует он и в организации Института Севера, потом Арктического института.

Гидробиологические исследования, экспедиционные и стационарные, привели К. М к плодотворной мысли — к идее создания нового типа гидробиологов. Специализируясь в какойлибо отдельной области гидробиологии, ученики его вместе с тем должны были вооружаться всем комплексом разнообразных знаний из различных естественнонаучных дисциплин, требуемых для разрешения гидробиологических задач. Таковой стала новая для науки дерюгинская школа советских гидробиологов, державшая все время тесную связь со своим учителем.

Благодаря многосторонней подготовке, наши молодые гидробиологи самостоятельно и строго согласованно вели и ведут по существу всегда комплексную биологическую работу в пресных и морских водах.

В 1920 г. К. М. принимает горячее участие в организации в Петергофе Биологического института и управляет им в течение 11 лет, проявляя обычные для него выдающиеся способности организатора и руководителя.

Он основывает периодические издания: «Труды Петергофского биологического института» (7 томов), «Исследование морей СССР» (под редакцией К. М. выпущено 25 томов), выпускает под своей редакцией серию «Исследований Невы и ее бассейна».

С 1935 г. он — главный редактор «Справочника морей СССР», редактирует труды Арктического института (3 выпуска), труды Ленинградского общества естествоиспытателей (32 выпуска).

Этому обществу, имеющему громадные заслуги перед нашей родиной в деле ее естественнонаучного изучения, К. М. отдавал свои силы и время с самых первых шагов своей научной деятельности в течение более чем 40 лет. Еще будучи студентом, он былизбран членомсотрудником этого общества. Общество достойно оценило труды К. М., избрав его в последние годы его жизни сначала почетным членом, а потом и президентом общества. Этот пост занимали до него только самые крупные русские ученые и в число их общество с полным правом включило К. М. самым фактом избрания его в президенты общества.

В 1926 г. К. М. был избран почетным пожизненным членом Линневского общества в Лионе.

В 1922 г. и 1927 гг. К. М. принимает на себя руководство организацией Всероссийского Съезда зоологов, анатомов и гистологов, ближайшее участие принимает К. М. и в организации Всесоюзного Съезда гидрологов. На этом съезде он подымает весьма существенный вопрос об упорядочении номенклатуры морских зон. Предложенная К. М. номенклатура, принятая у нас, начинает приниматься и за границей.

Академия Наук СССР, Ленинградский Государственный университет, Общество естествоиспытателей, Географическое общество, Гидрологический институт награждают его премиями, почетными золотыми медалями и грамотами.
В 1938 г. он был выдвинут кандидатом в действительные члены Академии Наук СССР.

В последнее время К. М. усиленно работал над новой, и последней монографией «Фауна залива Петра Великого и условия ее существования». По опубликовании она, конечно, станет, как и другие его фундаментальные труды, настольной книгой гидробиологов.

Все основные работы К. М. отличаются двумя замечательными особенностями. Они,, вопервых, комплексны в правильном понимании значениия этого метода, представляя собой не механическое соединение работ различных разделов наук, а постановку их во взаимной органической связи.

Второй замечательной особенностью его работ является постоянная связь с практикой нашей советской жизни. Вместе с научными работы его обслуживают народнохозяйственные, а подчас и очень высокого значения государственные интересы родной страны. Одни из его работ способствуют развитию рыбных промыслов, другие обеспечивают научную базу работам Главного гидрографического управления, третьи тесно связаны с работами Управления безопасности кораблестроения как в северных, так и дальневосточных водах (вопросы течений, выбор маяков и т. д.).

Всего К. М. напечатал свыше 150 научных работ, содержащих более 5000 страниц.

Громадное значение сорокалетней работы К. М. Дерюгина на пользу науки и нашей родины не может быть еще сейчас полностью осознано. На это нужно время. Во всяком случае является бесспорным, что К. М. являлся крупнейшим ученым и передовым деятелем советской науки.

М. М. Соловьев.

Неизвестный Константин Михайлович Дерюгин

© С.И. ФОКИН
Санкт- Петербургский государственный университет, Санкт- Петербург, Россия;
sifokin@mail.ru

Биографическая статья, посвященная жизни и деятельности крупного отечественного гидробиолога и зоолога К.М. Дерюгина, написана на основе знакомства не только с опубликованными, но и с неизданными архивными материалами, а также интервью с его современниками. Впервые жизненный путь ученого рассматривается с позиций создания «живой биографии», где на первый план выходит не перечисление и разбор научных работ, а личность их автора. Статья предваряет публикацию дневника студента К.М. Дерюгина 1899 года. Значительная часть фотографий, иллюстрирующих текст, малоизвестна.

© А.ГОРЯШКО
Биостанция уходит на север...
Полный титул ея теперь следующий:
Мурманская Биологическая Станция Императорскаго
Петроградскаго Общества Естествоиспытателей. …
Мурманские туземцы из всего названия удерживают только слово «Биологическая».
Никогда ее не называют Станцией, может быть, потому,
что на Мурмане есть спасательныя Станции, назначение которых всем известно.
Разумеется, что слово «Биологическая» столь же непонятно малообразованному человеку,
сколь и самая деятельность Станции. Поэтому прямо и говорят:
«Вы с белогической што ли будете?» На письмах встречаются такие адреса:
«Набелогическую матросу Спиридону Воронину.

ШВАНВИЧ. 1915
Решение возродить станцию на новом месте было принято Обществом Естествоиспытателей, которое, «несмотря на тяжелыя обстоятельства, всё-таки не пожелало прекращать деятельность Станции». Не пожелать-то оно не пожелало, но принятое решение надо было реализовать, и делали это вполне конкретные люди. Главная роль в создании Станции часто отводится Константину Михайловичу Дерюгину, одному из крупнейших русских гидробиологов.
Однако это не вполне верно. К.М. Дерюгин действительно сделал для Мурманской станции очень много, но существенно позже, в 1903–1904 гг., когда был лаборантом Станции, и в последующие годы. В 1899 же году он, еще студентом, впервые приехал на север, на Соловецкую станцию, и просто участвовал в переносе ее на Мурман. Основные хлопоты по возрождению Станции были, что естественно, возложены не на 21-летнего студента, а на более взрослых сотрудников Санкт-Петербургского Университета – Дмитрия Дмитриевича Педашенко и Александра Кельсиевича Линко.

Реликтовое озеро Могильное на острове Кильдине (в Баренцовом море).
Проф. К. М. Дерюгин.

У Мурманского побережья Кольского полуострова, в 11 милях к востоку от входа в Кольский залив, лежит остров Кильдин, на котором расположено замечательное реликтовое {1} озеро Могильное.

{1} Реликтовыми озерами называются такие, которые прежде были в связи с морем, а позже утратили эту связь, превратившись в самостоятельный водоем озерного типа.

Сам Кильдин представляет собою довольно высокое и ровное плато (до 248 м выс. в зап. части), по геологическому строению резко отличное от близлежащего материка: он сложен из слоистых псрод, тогда как побережье состоит из пород кристаллических. Brogger, Ramsay и другие относят кильдинские отложения к нижнему кембрию. Однако П. Виттенбург и Н. Яковлев склоняются к мнению о принадлежности кильдинских отложений к нижнему силуру, ибо в 1918 г. П. Виттенбургу удалось открыть здесь на берегу моря, близ м. Пригонного, кораллы, которые были определены Н. Яковлевым, как p. Gymnosolen, характерный для силура.
Остров Кильдин имеет в длину около 18,5 км, при 2,8 — 6,5 км ширины. Он отделен от материка проливом, так называемой Кильдинской салмой, имеющим около 2—3 км ширины (иногда суживается до 3/4 — 1 км).
В юго-восточной части этого острова, на ровной площадке, расположено Могильное озеро, отделенное от Кильдинской салмы валом, имеющим около 60—70 м ширины, при наибольшей высоте в 5 1/2 м.
Интересно напомнить, что озеро это давно известно в литературе и отмечено уже на карте (см. рис. 1) голландской экспедиции под руководством van Linschoten, которая в 1594 и 1595 г. г., в поисках кратчайшего пути в Индию и Китай, посетила остров Кильдин; двумя судами этой экспедиции командовал знаменитый исследователь полярных морей Вильям Баренц. Однако, только в 1804 г. акад. Озерецковский, в своей интересной книжке „Описание Колы и Астрахани", впервые указал на соленую воду в озере Могильном и на нахождение в нем морских животных (какова, напр., треска).
После 83-летнего перерыва озеро Могильное посетил в 1887 г. С. Герценштейн, который нашел в озере морских рачков бокоплавов, мертвые раковины морских моллюсков и треску, хотя в то же время там оказались в воде пресноводные рачки — дафнии. Вода, взятая для анализа, оказалась солоноватой. Данные Герценштейна возбудили интерес к этому соленому озеру, которое привлекло затем ряд исследователей, как: В. Фаусек (1881), Н. Книпович (1893 и 1894), Б. Риппас (1894), Шаудин и Ремер (1898), Л. Брейтфус (1898 и др. ), В. Рылов (1915) и др. Мне пришлось лично посетить озеро Могильное в 1899, 1909 и 1921 г. г. и основательно на нем поработать.
В результате всех этих исследований выяснилось, что оз. Могильное представляет собою замечательный случай такого смешанного типа водоема, когда одновременно поверхностные слои почти пресные и с пресноводными животными, а глубинные слои соленые и с морскими организмами. Озеро несомненно возникло
в силу отрицательного движения береговой линии в сравнительно недавнее геологическое время, причем его изоляции способствовала деятельность самого моря, набрасывающего косу из обточенных продуктов разрушения берегов Кильдина. Процесс этот продолжается и в настоящее время, благодаря чему небольшой эллинг, построенный еще до войны в соседней бухте Могильной, на Кильдине, оказался быстро занесенным обточенной галькой; однако, поднятия суши у Мурмана теперь не наблюдается.
По своим гидрологическим элементам оз. Могильное представляет исключительный интерес. В общем оно имеет площадь около 96000 кв. м при наибольшей глубине около 17 м. Изучение вертикального распределения температуры и солености дает следующую картину. Сильное опреснение поверхностных слоев распространяется лишь до 5 м; глубже соленость обычно выше 10‰. Зимою и весною, до июня, когда озеро покрыто льдом, опреснение поверхностных слоев настолько велико, что вода пресная, между тем как в августе (1921 г.) соленость достигает 3,7‰. С глубиною соленость увеличивается чрезвычайно быстро и на глубине 15 м колеблется лишь в пределах 32 до 32,1‰. Для сравнения с соленостью соседнего моря можно указать, что в море солености поверхностного слоя в течение года колеблются в пределах 32,6‰ — 34,3‰ (приблизительно), а на глубине 19 м лишь в пределах 33,4‰ — 34,5‰.
Как показали исследования Б. Риппаса, барьер, отделяющий озеро от моря представляет собою пористое тело, через которое происходит весьма слабый обмен между озером и морем. Часть пресной воды с поверхностных горизонтов озера просачивается через вал в море, а несколько глубже морская вода просачивается в озеро. Весь процесс просачивания и обмена совершается весьма медлительно и, по мнению Б. Риппаса, носит характер маятникообразных колебаний. На основании вертикального распределения соленостей, температур и животных организмов можно думать, что просачивание морской воды может происходить в горизонтах с 6—12 м. Что связь с морем существует, ясно уже из того наблюдения Б. Риппаса, которое устанавливает отражение в озере приливо-отливных колебаний уровня, хотя и с большим запаздыванием и с весьма малой амплитудой; по данным Б. Риппаса, эта амплитуда достигает лишь 6 — 8 мм. Запаздывание приливных и отливных волн в озере подвержено значительным колебаниям, но в общем оно около 3 часов. Интересно отметить, что средний уровень озера, по Б. Риппасу, выше среднего уровня воды в соседнем море на 37 см (по В. Ляхницкому, на 35 см). Во время прилива вода в море стоит выше среднего уровня озера на 138 см, а во время отлива вода в море ниже среднего уровня озера на 216 см. Все это указывает на крайне слабое просачивание водных масс через барьер, так что ни о каком прямом сообщении Могильного озера с морем и речи быть не может.
Озеро покрыто льдом с ноября почти до половины июня, при чем толщина льда достигает 80 см. Посему зимою и до мая поверхностные слои озера имеют температуру 0°. В конечном итоге, и появление в озере слабых приливо-отливных волн, и распределение температур и соленостей свидетельствуют о влиянии на гидрологический режим озера Могильного соседнего моря. Никаких прямых связей не существует, и можно лишь говорить о слабом просачивании через отделяющий озеро от моря вал.
Особенно интересным является в озере газовый режим, связанный с чрезвычайно сильным процессом сероводородного брожения, вызываемого деятельностью бактерий в илистом грунте глубинной части озера. По исследованиям Б. Исаченко, процесс образования сероводорода идет в озере Могильном как за счет сульфатов, благодаря деятельности в иле бактерии Microspira aestuarii (и это главным образом), так и путем разложения органического вещества бактериями гниения.
Как показали наши работы 1921 г., сероводород появляется уже с 11 м глубины (0,9 куб. см) и достигает на 14 м чрезвычайно высокой цифры 25,7 куб. см на один литр воды.
В соответствии с этим, кислород, имеющий в верхних слоях озера обычное насыщение, с 12 м совершенно исчезает. На границе кислородной и сероводородной зон, т. е. на глубине 12—13 м, находится вода превосходного розового цвета, обусловленного громадным количеством пурпурных бактерий из p. Chroinatium, которые энергично окисляют сероводород и не пропускают его в верхние слои. Если бы не было этой, как бы живой, предохранительной бактериальной пленки, то в верхних слоях озера погибли бы все органические существа, как они уже давно погибли в слоях ниже 12—13 м. Жизнь в бескислородной среде, при наличии сероводорода, для громадного большинства организмов (кроме бактерий и некоторых других специально приспособленных существ) невозможна.
Изложенный выше гидрологический режим и мощный процесс сероводородного брожения создают в оз. Могильном в настоящее время весьма своеобразные и весьма тяжелые условия для развития и существования органической жизни. Прежде, до образования вала, озера не было и его место представляло собою лишь небольшой залив Кильдинского пролива с типичной морской флорой и фауной, обычной для Мурманского побережья. Однако, после образования вала и постепенного опреснения поверхностных слоев, в озере Могильном появились и пресноводные организмы, в силу чего в настоящее время оно представляет собою истинный биофизический парадокс.
Если забросить в озеро планктонную сетку, то в нее одновременно могут попасть и обычные наши планктонные пресноводные рачки дафнии, и типично морские медузы (Cyanea, Rathkea)!
Тщательное изучение вертикального и горизонтального распределения организмов дает такую картину современной жизни в оз. Могильном.
Еще В. Фаусек в 1889 г. обнаружил в оз. Могильном морскую красную водоросль Phyllophora brodiaei. Дальнейшее изучение водорослей этого озера показало, что она не одинока, а имеет спутников из различных групп. Так, Е. Зинова (1912, 1914) указывает на присутствие здесь водорослей зеленых, бурых, красных (Polysiphonia urceolata и др. ), синезеленых. В 1894 г. был даже обнаружен один карликовый экземпляр Fucus с плодоношением. Таким образом, по настоящее время оз. Могильное, несмотря почти на полное опреснение поверхностных слоев воды, обладает даже в верхних горизонтах довольно разнообразной флорой типичных морских обитателей, при чем: 1) все добытые виды ничем существенным не отличаются от современных форм, 2) они относятся к тем же литоральным и сублиторальным формам, что и у берегов Мурмана, и 3) некоторые из них лишь смещаются в более глубокие горизонты, избегая сильного опреснения поверхностных слоев.
Планктон оз. Могильного представляет для биолога чрезвычайный интерес, так как, благодаря возникновению этого бассейна в виде отделившегося участка моря и позднейшему опреснению его поверхностных слоев, в нем одновременно уживаются формы более древние — морские, и формы более новые — пресноводные.
Замечательным образом мы находим в планктоне формы, живущие нормально в бассейнах с совершенно различными гидрологическими условиями. Так, среди фитопланктонных организмов оз. Могильного морских видов — 27, пресноводных — 11, солоноватоводных — 10. Кроме того 9 видов обитает как в пресноводных бассейнах, так и в солоноватоводных, а 3 вида — как в морских, так и в солоноватоводных бассейнах. Здесь водятся чисто морские медузы Cуаnеа arctica и Margellium (Rathkea), морские рачки Calanus finmarchicus, Pseudocalanus elongatus и многие другие на ряду с чисто пресноводными рачками дафниями (Daphnia pulex) и циклопами. До настоящего времени в планктоне оз. Могильного известны: две медузы, личинки иглокожих, моллюсков и кольчатых червей (Polydora), 13 коловраток и 21 рачек. Преобладают явно формы морские, коих насчитывается 21, затем идут чисто пресноводные — 7, затем формы смешанного распространения.
Вряд-ли в каком-либо другом водоеме всего мира можно найти столь противоестественную смесь организмов.
Изучение вертикального распределения планктона показало, что с 13 м и глубже планктонных организмов нет в силу присутствия здесь даже и летом сероводорода. Несколько выше, в слое 12—13 м, если и попадаются некоторые планктонты, то все-же, вероятно, они отмирают, падая сюда из вышележащих слоев. Настоящий морской планктон сосредоточивается в слое 7—11 м при преобладающей солености, приблизительно 21,3‰ — 25,2‰. Однако, здесь в довольно большом количестве обнаружены и пресноводные дафнии, которые, вероятно, располагаются больше в слое 7—8 м. Выше количество дафний все увеличивается, но интересно отметить, что в оз. Могильном они выносят очень большие солености, до 12,5‰ и даже, вероятно, более. Итак, характерной чертой планктона оз. Могильного является удивительная комбинация пресноводных форм с морскими. Хотя в общем пресноводные организмы преобладают в более поверхностных горизонтах, а морские — в более глубоких, тем не менее в пограничной зоне одновременно могут присутствовать и те и другие. Не удивительно поэтому, что в одну планктонную сетку могут одновременно попасть и морские медузы и пресноводные дафнии.
Изучение донной, или бентонической, фауны оз. Могильного представляет еще больший интерес. Несмотря на длительное отделение от моря, которое исчисляется тысячами лет, и сильное поверхностное опреснение, в оз. Могильном сохранилась еще довольно разнообразная морская придонная фауна, представители которой относятся к самым различным животным группам. Так, здесь найдены, напр., губки и гидроиды, немертина, много свободноживущих нематод, кольчатые черви из полихет, мшанка, одна офиура (Stichaster), много морских моллюсков, асцидий, две рыбы: маслюк (Pholis gunellus) и треска (Gadus callarias kildinensis); последняя образовала особую форму.
Все приведенные выше донные обитатели оз. Могильного принадлежат к типично морским животным, встречающимся, за немногими исключениями, и в настоящее время в соседних прибрежных участках моря.
Интересно отметить, что некоторые из форм донного населения оз. Могильного ныне у Мурмана не обнаружены. Так, бореальная асцидия Molgula nаnа известна у берегов Норвегии и в Белом море; подобное распространение имеет и асцидия М. ampulloides. Тепловодная и почти космополитическая по своему распространению губка Terpios fugax обнаружена в Белом море, но отсутствует у Мурмана.
Все эти факты указывают, что послеледниковое море у берегов Мурмана в несколько более поздний период, соответствующий времени изоляции оз. Могильного, было немного теплее нынешнего, и фауна его несколько отличалась от современной присутствием некоторых бореальных (т. е. более тепловодных) элементов, ныне у Мурмана исчезнувших. К этой категории живых форм можно присоединить некоторых вымерших моллюсков, как Venus gallina, Gibbula cineraria и др., раковины которых теперь еще встречаются по берегу оз. Могильного, но сами моллюски живут значительно дальше к западу, у берегов Норвегии. Что касается до вертикального распределения донных животных, то зона с 12—13 м и до 17 м, т. е. до дна, отравлена сероводородом и безжизненна (за исключением бактерий и сине- зеленых водорослей). Особенно трагично положение в оз. Могильном морской рыбы трески, а также некоторых крупных планктонтов, как медузы. Они принуждены жить в тонком слое второй и третьей зон, т. е. с 5 и до 12 м. Снизу им угрожает губительный сероводород, сверху—сильное опреснение. Поистине жизнь между молотом и наковальней!
Подводя итоги исследованиям оз. Могильного приходится признать, что оно является единственным в мире 1 по своим свойствам. Обычно реликтовые озера эволюционируют в двух направлениях: или они совершенно опресняются, или высыхают (особенно на юге) нередко с отложением солей; в обоих случаях первичная морская фауна гибнет. Между тем, в оз. Могильном установилось в течение тысячелетий поразительное равновесие в балансе пресных и морских вод, создающее возможность одновременного существования и морских, и пресноводных организмов. При этом морское население принуждено ограничиваться в своей жизнедеятельности лишь средней зоной озера толщиною в 5—6 м (с 5—6 м до 11—12 м). И всетаки жизнь проявляется в самых разнообразных формах, представляя почти все типы животного царства до рыб включительно. Интересно отметить, что в связи с этими тяжелыми условиями существования в оз. Могильном сложились некоторые новые формы, а часть форм становится карликовыми, что давно уже известно под именем „нанизма".
В современном состоянии оз. Могильное представляет настоящее „чудо природы"; оно требует тщательной охраны, как истинный памятник природы, и дальнейшего детального изучения.

ГИДРОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ГОС. ГИДРОЛОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА В БЕЛОЕ МОРЕ отправилась в начале июля тек. года из Ленинграда к месту работ. В распоряжении экспедиции имеются два судна „Кайра“ и „Воронов", на которых работы будут производиться в течение всего лета. Общее руководство экспедицией лежит на проф. К. М. Дерюгине.