Страница 1 из 1

Ламехов Анатолий Алексеевич (р. 1931 )

СообщениеДобавлено: 07 Апрель 2011 18:26
Иван Кукушкин
Изображение
Анатолий Алексеевич Ламехов
Полярный капитан
род. 14.04.1931

Помощник капитана д/э "Капитан Белоусов", "Капитан Воронин", "Мурманск" (1960—1972); старший помощник (1972—1976), дублер капитана (1976—1979), капитан (1979—1984) а/л "Арктика", участник похода а/л "Арктика" к Северному полюсу (1977), участник спасательной операции в Восточном секторе Арктики (1983); капитан а/л "Россия" (с 1984 г.).

Герой Социалистического Труда (02.03.1984)

Ламехов Анатолий Алексеевич (р. 1931 )

СообщениеДобавлено: 07 Апрель 2011 18:32
Иван Кукушкин
Ламехов Анатолий Алексеевич
Полярный капитан
Герой Социалистического Труда (02.03.1984)

р. 14.04.1931

    :": Для меня Арктика - и регион, и атомоход - это единое целое. 12 лет моей жизни я отдал «Арктике». На мо­ей вахте «Арктика» впервые в мире достигла географической точки Се­верный полюс. А потом, когда мы уже на «России» впервые шли к полюсу с иностранными туристами на борту, для меня эта дорога была уже знакома.
    В 1983 году, уже будучи капитаном знаменитой «Арктики», я непосредственно участвовал в операции по спасению транспорт­ных судов в Айонском массиве. После этого мне было присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда.¹

Родился в 1931 году в городе Кольчугино Владимирской области. Русский. Окончил Североморское высшее военно-морское училище. Служил в ВМФ. В 1956 году в связи с сокращением Вооружённых Сил был уволен в запас. Был штурманом на судах Севрыбы (ныне – ОАО «Севрыба», город Мурманск). С 1957 года на ледоколах Мурманского морского пароходства «Капитан Белоусов», «Капитан Воронин», «Мурманск»: старший помощник капитана, подменный капитан, капитан.

С 1972 года старший помощник капитана строящегося атомного ледокола «Арктика». В 1977 году участвовал в походе на Северный полюс. В 1983-1984 годах капитан атомного ледокола «Арктика». В экстремальных ледовых условиях зимней навигации 1983 года возглавил и обеспечил проводку судов в восточном секторе Арктики; вывел из ледового плена в Восточно-Сибирском и Чукотском морях 22 судна.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 марта 1984 года за выдающийся вклад в успешное завершение исключительно трудной арктической навигации 1983 года, своевременную доставку народнохозяйственных грузов в арктические порты Якутской АССР и Магаданской области, проявленные при этом мужество и героизм, капитану атомного ледокола «Арктика» Ламехову Анатолию Алексеевичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

В 1984-2010 годах капитан атомного ледокола «Россия» ОАО «Мурманское морское пароходство». «Россия» вписала новые страницы в историю освоения Арктики: ранние высокоширотные рейсы на восток, интенсивная работа на трассе Мурманск – Дудинка. Только за два года эксплуатации было пройдено 90 тысяч миль в сложных ледовых условиях, проведено самостоятельно и совместно с другими ледоколами около 400 судов с народнохозяйственными грузами для районов Крайнего Севера и с продукцией Норильского горно-металлургического комбината.

С 2010 года А.А.Ламехов – на пенсии. Был самым пожилым действующим капитаном в России.

Живёт в городе-герое Мурманске.²

Награждён советскими орденами Ленина (2.03.1984), Октябрьской Революции, российским орденом «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени (30.12.1995), медалями, знаком «Почётному полярнику».


¹ "Арктическая Звезда" № 4 (7565) Апрель 2005 года
² Биография подготовлена М.В.Музалевским (г. Юбилейный) http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13218


Изображение
А.А.Ламехов, капитан атомного ледокола "Россия", 1985 г.
http://visualrian.ru/images/item/843016?print=true
"Закон и Право", №4-5 (14-15), апрель-май 2003 http://terraincognita.spb.ru/n14/lam.htm

Капитан Ламехов
Павел ГУТИОНТОВ

Двадцать лет назад нынешний спикер Государственной Думы совершил очередную ошибку. Был он главным редактором "Комсомольской правды" и подписал мне командировку бог знает куда, на Север, где замерзли во льдах Чукотского моря около шестидесяти судов сразу.
Была, кстати сказать, непосредственно осень.
Ожидать, что так же неожиданно они все разморозятся, было бы совсем глупо, а среди судов были, прямо скажем, танкеры с горючкой на весь сезон, а горючку эту в Певек кроме как по морю доставить нельзя, так что еще чуть-чуть и... даже представлять невозможно. Сразу скажу, что когда танкеры в Певек все-таки притащили, в городе оставалось топлива лишь на три дня.
В те времена в стране ничего не случалось - ни катастроф, ни тем более разгильдяйств, из-за которых эти катастрофы случаются. Поэтому, когда стало о ситуации в Чукотском море откуда-то известно, все у нас в "Комсомолке" очень долго решали, должны ли мы на место катастрофы посылать корреспондента или нет... А все уже там - "Правда", "Известия", "Советская Россия", "Водный транспорт"... Наконец и мы решились. Еду в аэропорт - в тулупе, унтах, все на меня пялятся, как на душевнобольного. Почти сутки в таком вот виде прею в Домодедово. Потом лечу в Певек, а сажают в Анадыре. И держат там еще часов двадцать. Коллеги уже давно передают сообщения, а я все путешествую... Короче, добираюсь до Певека только через трое суток.
Ночь. Холод. Мороз. Аэропорт в Певеке огромный, понимаете ли, чуть побольше средних размеров комнаты, людьми набит полностью, и сорок километров до города. Понимаю, что ночевать все равно здесь, но стоя на одной ноге не хочется, пошел к летчикам, в штурманскую. Я, мол, из "Комсомольской правды", мы, мол, так любим авиацию... А тогда журналистам все можно было. Тогда журналистам морду не били, самые уважаемые в обществе люди... Вот и тут - посадили, отогрели, чаем угостили… Карту показали - где кто замерз. А меня гложет только одна мысль: коллеги здесь уже давно, все всё знают. А я буду в положении догоняющего, никакой, как теперь говорят, эксклюзивной информации получить не смогу, надо отрываться от стаи. Куда угодно. Ну, и спрашиваю: а кто занимается авиационным обеспечением операции, вы? Прибьюсь, думаю, не к минморфлотовским, а к летунам. Да нет, отвечают, не мы, летают с мыса Шмидта. Ясненько, говорю, мол, завтра же туда и полечу. Те смеются: как же - туда 800 километров, а уже неделю борта не было. Вот я, может, сейчас туда слетаю, - говорит один мужик, - а потом, наверное, еще неделю ничего. Но могу тебя сейчас взять...
А я даже в штабе спасательной операции еще не доложился... Но свой выбор сделал.
Взял летчик мои документы, отметил где-то, посадил меня в кабину, полетели. Летчик этот даже отклонился от курса, показал мне вмерзшие суда... Прилетели на мыс Шмидта, устроил он меня в гостиницу летного состава, посидели, чаю попили. Я говорю - коньяк? Да что ты, с ума сошел, мне еще лететь дальше. А потом взял блокнот и написал на чистой страничке: "Люда! Пашка отличный парень. У него кончились деньги. Дай, сколько попросит. Валера". И свой адрес в Певеке. Я этим мандатом до сих пор не воспользовался, даже фамилии летчика не знаю, но записку храню. А он просто заранее знал - деньги все равно должны кончиться обязательно...
Ну, значит, проснулся я утром, пошел к начальнику аэропорта.
- А кто, - говорит, - тебе сказал, что мы всем этим занимаемся? Мы когда-то, один раз, когда потонула "Нина Сагайдак", людей снимали... А сейчас - нет, не участвуем.
- Тогда обратно в Певек давайте!
- А на чем?..
А у меня газета пятый день сидит без единой моей строчки. Страна ждет эпохального репортажа, и никто даже не знает, где я. Потом выяснится, что редакционные умники распускали слухи, будто постоянно меня видят в пивной у Савеловского вокзала, я, дескать, сорю командировочными деньгами и глумлюсь над легковерием руководства...
- Но ты, - говорит мне тем временем начальник аэропорта, - не беспокойся, мы тебя на стойбище сгоняем, олешек покажем...
- Какое стойбище!.. - кричу.
И брожу я, значит, вдоль замерзшего океана в самых горестных раздумьях. Час брожу, другой... И вдруг бегут, зовут все к тому же начальнику. Сюда, говорит, сейчас вылетает борт с группой журналистов, которых отправляют на атомный ледокол "Брежнев", может, тоже подсуетишься?..
Прилетел вертолет с ледокола. Парень выходит: за кем я тут?.. Я говорю - в общем-то, за мной. Ну, тогда садись. Я честно предупреждаю: тут еще должны подъехать. Нет, говорит, пока погода есть - полетим. Надо будет - еще сгоняем.
Садимся на "Брежнева" (бывшая "Арктика"). И прямо с вертолетной площадки, довольно, я бы сказал, грубо (в спину подталкивали!) ведут меня к капитану, к Ламехову. Сидит капитан в своей каюте за столом - невысокий, плотный, руки не подает. Кто такой будете? Я говорю, да вот журналист, из "Комсомольской правды". Документы. Пожалуйста. Где допуск для работы на атомных судах? Да понимаете, я так быстро собирался... Может, в виде исключения, ведь "Комсомольская правда"... Он берет мою командировку, а там даже не вписана акватория Чукотского моря. Просто - Чукотский национальный округ. Да ты, парень, что, совсем больной?
И резюмирует: с этого, значит, дня каждый третий тост за меня пить будешь. Потому что я тебя сейчас должен сдать гэбэшникам, а вместо этого дам вертолет и отправлю ко всем чертям обратно на мыс Шмидта. И это, говорит, единственное, что я могу для тебя сделать. Все, свободен!
А я ему говорю:
- Вот как вы со мной обращаетесь, да? А ведь вы мне деньги должны...
Ламехов видит, что я не произвожу впечатление пьяного.
Значит, - сумасшедший.
Но есть же и пределы человеческому терпению.
Одним словом, глаза у капитана нехорошо так прищурились, и привставать из-за стола он начал. А слов необходимых все еще не находил.
Так что я успел договорить.
Дело в том, что мой друг лет за пять до того был на пробном рейсе атомохода "Арктика".
А в 80-м он погиб в автокатастрофе.
Я собирал посмертную книжку его репортажей. И поместил в нее один из материалов как раз с "Арктики". Книжка вышла. Написали мы о ней в газете, и пришло письмо из Мурманска, и как раз от Ламехова Анатолия Алексеевича: "С ужасом узнал о гибели прекрасного парня Алика Шумского... Если можно, прошу выслать мне экземпляр его книги... Оплату гарантирую...".
Цена, конечно, была страшная - 10 копеек. Вложил я ему в конверт два экземпляра и написал, что как-нибудь сочтемся - при встрече.
Вот теперь и говорю, что встреча состоялась, давайте сводить счеты.
Он еще раз изменился в лице, закрыл дверь, достал бутылку коньяка.
Выпили.
Я ему говорю: ну давай меня оставим.
- Нет, - отвечает, - не могу, никак не могу.
- Но ведь журналисты какие-то сейчас должны приехать, почему им можно?
- А прилетает, - говорит Ламехов, - съемочная группа программы "Время", по личному распоряжению министра Морского флота Гуженко. А про тебя никаких распоряжений, к сожалению, нет.
- Значит, вот так?
Помолчали. Ну ладно, говорит.
И пошли в радиорубку. Ламехов там связался с начальником штаба спасательных работ в Певеке (Майнагашев Бронислав Семенович, знаменитый на всех морях человек, начальник главка в Министерстве). Ламехов ему объясняет: так, мол, и так, прибыл журналист из "Комсомольской правды", а Майнагашев кричит: - Ты что, с ума сошел! Какой журналист? Он самозванец! Нет никакой "Комсомольской правды" - вот весь список передо мной. Гони его!
И Ламехов уговорил Майнагашева, чтобы тот запросил Гуженко о личном его насчет меня распоряжении. Ну ладно, говорит, пускай пока сидит. Но только чтобы все эти дни он ничего не передавал с борта в редакцию. И я остаюсь на положении временного поверенного на атомном ледоколе.
Прилетает съемочная группа из "Времени", гордые, первые и единственные. А я им навстречу с невозмутимым видом и в домашних тапочках.
И потом несколько дней по утрам я выходил на ходовой мостик и говорил:
- Анатолий Алексеевич! Шпиону и диверсанту присутствовать разрешаете?
- Присутствуй, шпион.
А на мостике по громкой связи такой текст, запредельный:
- Ленин, Ленин, ответьте Брежневу!
Ну, два ледокола, понятно...
Но что же, собственно говоря, такое - вытаскивать изо льдов вмерзшие суда? Приведу лишь полстранички из своего репортажа двадцатилетней давности. Итак, мы - в Чукотском море, напротив косы Двух пилотов. Рядом - два новейших дизель-электрических ледокола финской постройки, "Ермак" и "Макаров" (на всех вместе -159 тысяч лошадиных сил, из которых 75 тысяч - наши). Впереди - два задавленных льдами танкера, "Уренгой" и "Каменск-Уральский". В них - горючее, которое как раз в эти дни кончается в Певеке.
...Очень медленно, медленно ползет ледокол, вдоль бортов так же медленно ползет по льду темная трещина, и вывороченные двадцатипятитысячетонным телом атомохода глыбы так же медленно поднимаются на два-три метра, острыми обитыми углами уходят назад, в бурлящую воду. В 20-градусный мороз от воды из-под носа корабля поднимаются клубы пара, весь корабль дрожит, будто его тащат по стиральной доске: перемалывает льдины.
К утру пробились к "Каменску". Чуть позже подошли "Ермак" и "Макаров". Я смотрю в бинокль: вот корма "Ермака" приближается к носу "Уренгоя"... Вот она уже скрылась за его надстройкой... С вертолета докладывают: есть стыковка, танкер на буксире!
Захожу в штурманскую рубку, списываю с приборов координаты: 68°36' северной широты, 177°53' западной (мы ведь уже в другом полушарии!) долготы.
Настроение опять пошло вверх.
Но лишь через три с лишним часа "Макаров" смог взять на буксир "Каменск", еще час потратили мы на то, чтобы пробраться вдоль их связки вперед, в голову составившегося каравана. А когда пробрались, сами завязли, казалось бы, на ровном месте, в уже прорубленном канале - за это время его успело поджать, и льдины, расколотые накануне, опять спрессовались.
Вперед идти нельзя: сам атомоход, скорее всего, прорвется, а вот уже следующий за ним "Макаров" с танкером в такой "каше" обязательно сядут...
Через полтора часа Ламехов предложил оставить "Каменск" и всеми тремя ледоколами вытащить в безопасное место хотя бы один "Уренгой", который стоял вроде бы гораздо удобнее. "Твое мнение, Вадим Иванович?" - спросил в микрофон у капитана "Макарова". Тот помолчал. "Не согласен,- сказал наконец. - Надо вытаскивать сперва то, что труднее". "Уренгой" бросили...
Теперь ледоколы перестраивались таким образом: первым продолжал идти "Леонид Брежнев", пробивая канал, а между атомоходом и связкой "Макаров" - "Каменск" должен был втиснуться "Ермак".
На перестроение ушло пять часов. Через пять часов я опять зашел в штурманскую рубку, опять списал координаты. За сутки мы не продвинулись к Певеку ни на милю.
А последней неприятностью дня стал лопнувший буксир между "Макаровым" и танкером. Потом на этом же месте он рвался еще четыре раза...
...Так прошло еще двое суток в остановках и возвращениях. Ледоколы застревали в "каше", и атомоход то откалывал лед вокруг каравана, то "вышибал пробки" в успевших затянуться старых своих каналах. Чем это все закончится, не знал никто.
Ощутимо холодало...
Через неделю пришло мне разрешение из Москвы. По правилам передавать с борта можно только по полторы странички за сеанс. А я уже накатал за эти дни десять-двенадцать... Ну, приношу к капитану их. Тот обязательно все, что идет в эфир, должен лично визировать. И была у меня в тексте одна строчка, отчаянная по тем временам: "Говорят, председатель певекского горисполкорма обещал команде ледокола бочку спирта, если они приведут танкер с топливом. Шутка, конечно, но...". Ламехов говорит, что это надо выкинуть. Спрашиваю - а зачем?
- Зачем? Не за это работаем, - говорит.
- Ну там же написано, что это шутка.
Он подумал…
- Ладно, иди к помполиту. Как он скажет, так и поступим.
Иду к помполиту.
- Гена, - говорю, - на, почитай, а то надо срочно отправить.
Помполит почитал и говорит:
- Про спирт надо выкинуть.
- Шутка же!
- Вижу, что шутка. А выкинуть надо.
- Ген, у нас этот материал в Москве таких, как ты, умных, человек пять будет читать. Надо будет - выкинут.
И Гена звонит капитану:
- Анатолий Алексеевич! Я прочитал, думаю, можно. В конце концов, таких, как мы, умных, в Москве пять человек его читать будут. Надо будет, - выкинут.
Возвращаюсь на мостик.
- Как будем передавать?
- Как положено - по полторы страницы...
А текст, вижу, ему нравится.
Ну да ладно, говорит. Долго ждал, подожди еще немного. Я свяжусь с Управлением связи и попрошу, чтобы тебе в виде исключения разрешили в свободную минуту дать полный текст...
Жду дальше. Дни идут. А где я, родная контора так и не знает.
…А тут поутру, раздается объявление по радио: "Корреспонденты программы "Время" - на мостик".
Я, конечно, прямиком за ними. Я же свой, я тут давно. А там, может, они себе еще какой эксклюзивчик организовали...
Но меня с мостика гонят...
Выходят, наконец, телевизионщики, морды вытянутые. И выясняется, что они совершили то же самое преступление, что и я в Певеке. За бутылку коньяка наняли ледового разведчика и облетели с ним весь район ЧП. И, соответственно, все засняли - от Певека до Берингова пролива - сверху.... И кинули в Москву пленку с ближайшим бортом. А было воскресенье. В Москве нарезали сюжет для программы, дали цензорам, все вроде бы нормально: в Беринговом проливе "Пионер Коля Мяготин", сухогруз, валяется на льду с проломом по борту...
И вот воскресный вечер, маршал Ахромеев сидит дома, смотрит любимую передачу... А любая съемка сверху, как каждому известно, в погранзоне производится только с разрешения Генштаба. И становится маршалу интересно: а кто это у нас визу им давал? И выясняет, что визу не давал никто. И запрашивает себе с телевидения всю пленку, все, что снимали. И как увидели в Генштабе исходные материалы, тут-то сердечко у них и зашлось: та-а-кое там ребята понаснимали...
Летчика, который их возил, с двадцатью годами стажа, вчистую уволили. И заодно уж - всех журналистов с борта атомного ледокола немедленно в Москву.
На телевизионщиков смотреть страшно.
А я к Ламехову:
- Анатолий Алексеевич, у меня даже и фотоаппарата нет.
Тот опять в радиорубку, Майнагашеву: "У него даже фотоаппарата нет...". А из штаба слышно только "А-а-а-ать-а-а-а-мать-а-а-а!.."
Пошли на обед, а девчонки-официантки смеются. Мальчики, говорят, если б мы знали, что вас так быстро отсюда вытурят, мы б вам еще вчера дали...
В общем, собрали нас в дорогу, снабдили спиртом, на мысе Шмидта посадили в специально пригнанный самолет, летим, пьем, телевизионщики все мрачнеют и мрачнеют.
В Певеке они сразу пересели на Москву и вперед - за счастьем...
А я в гостиницу, где сидят человек пятнадцать столичных журналистов, которых сразу, как они прилетели на Север, взяли, оказывается, под белые руки - и под полный домашний арест. Раз только в день водили в оперативный штаб, где им диктовали, что они могут написать. А вся мало-мальски неофициальная информация - только о подонке Гутионтове, который незаконным путем прорвался на атомный ледокол, но свое, будьте уверены, тоже получит.
Но, наверно, к моему появлению пыл в минморфлотовском штабе поостыл.
В Москву отпустили меня с миром.
В результате "Комсомолка" опубликовала мой материал, почти на полосу, и имя мое было напечатано так же крупно, как фамилия Генерального Секретаря: "Наш специальный корреспондент Павел ГУТИОНТОВ передает с борта атомного ледокола "Леонид БРЕЖНЕВ". А ближайшие наши конкуренты в тот же день умудрились напечатать на первой полосе свой репортаж. Который начинался словами: "Из окна моей гостиницы в Певеке видна акватория порта..."

* * *

Караван он вытащил.
Катастрофы в тот год не случилось.
Говорят, кстати, что это была самая крупная в мире успешная спасательная операция на море. У нас ее, конечно же, сильно не рекламировали - по причине предшествовавшего ей отчаянного разгильдяйства. Гордиться, посчитали, вроде бы и нечем. Но Ламехов за эту операцию все-таки стал Героем Социалистического Труда, а в 1994-м (когда, правда, в меньшем масштабе, история с замерзшими судами повторилась) еще и кавалером ордена "За заслуги перед Отечеством".
Он позвонил мне ровно через пятнадцать лет.
И мы славно посидели у него в Питере, где капитан уже состоял на пенсии.
А недавно опять увиделись.
В симпатичной кафешке близ Невского стены были увешаны фотографиями знатных посетителей (Наташа Королева, Ксюша Собчак, "менты" из телесериала) и их, посетителей, автографами. Ну, я, конечно, и говорю представителю администрации: вот, мол, вам кого фотографировать надо.
А кто это? - спрашивает. Да вот такой-то, отвечаю и поясняю: атомные, мол, ледоколы, герой, за заслуги перед отечеством... А кому он интересен? - хладнокровно спрашивает представитель администрации. Кому нужен?
Ну и славненько.

Ламехов Анатолий Алексеевич (р. 1931 - 10.08.2020 г.)

СообщениеДобавлено: 03 Сентябрь 2020 22:31
insp2
Ламехов Анатолий Алексеевич умер 10 августа 2020 года