Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

История высоких широт в биографиях и судьбах.

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение Иван Кукушкин » 25 Октябрь 2009 13:46

Ушаков Георгий Алексеевич [17(30).1.1901, деревня Лазарево (пос. Лазаревский), ныне - c. Лазарево Ленинского района Еврейской автономной области., – 3.12.1963, Москва, похоронен на о. Домашний, Северная Земля], советский исследователь Арктики, доктор географических наук (1950).

Учился в Бабстовской школе. Летний сезон 1916 г. работал в отряде В.К. Арсеньева полевым рабочим.

1918 году вступил добровольцем в Красную Гвардию, сражался в партизанских отрядах Приамурья и Приморья.
1924 г. - действительный член Русского Географического общества.
1926-1929 гг. создал первое советское поселение (ныне поселок Ушаковский), составил точную карту о. Врангеля, его физико-географическое описание.
1929-1930 гг. – секретарь Якутской комиссии АН СССР.
1930 г. - заместитель директора Всесоюзного Арктического института в Ленинграде.
1930–32 руководил Североземельской экспедицией и создал полярную станцию "Остров Домашний". Совместно с геологом Н. Н. Урванцевым впервые обследовал Северную Землю и установил, что она является архипелагом.
1932-1936 гг. – под руководством ак. О.Ю. Шмидта работает 1-ым зам. начальника Главного Управления Северного Морского пути при СНК СССР. Отвечает, в частности, за геологические исследования. Под его руководством создана схема международного научного исследования Тихого океана (1935 - 37 г.г.).
1934 — как уполномоченный представитель правительственной комиссии, на месте ледовой эпопеи руководит работами по эвакуации челюскинцев. Вывез тяжелобольного О.Ю. Шмидта на Аляску в госпиталь.
1935 — начальник первой высокоширотной экспедиции на ледокольном пароходе "Садко". Впервые были проведены комплексные океанологические исследования в центральном полярном бассейне. Экспедиция установила мировой рекорд свободного плавания во льдах. Впервые были достигнуты такие высокие широты (82° 41’ 6” с.ш.). Открыт остров в Карском море, названный именем Г.А. Ушакова.
1935-41 — ответственный редактор журнала "Советская Арктика", председатель Редакционного Совета Издательства Главсевморпути.
1936 - 1940 гг. – начальник вновь организованного Главного управления гидрометеорологической службы при СНК СССР. В 1938 году выступает с докладом на парижской международной конференции по авиационной метеорологии.
1940-43 г.г. — заместитель Председателя Совета по изучению производительных сил СССР при АН СССР (СОПС) и одновременно руководитель экспедиции Академии наук по Европейской равнине и Башкирской нефтяной экспедиции АН.
В 1943-45 г.г. - заместитель директора Института Прикладной геофизики Миннефти.
В 1945-48 г.г. участвовал с ак. И.П. Ширшовым в создании Института Океанологии АН СССР в качестве заместителя директора. Основные аспекты деятельности: создание филиала на Черном море, получение и переоборудование п/х Экватор" ("Марс") в всемирно известное научное судно "Витязь", организация геологических и водолазных работ на Каспийском и Черном морях.
В 1947 г. - зам. начальника экспедиции АН СССР в Бразилию на т/х "Грибоедов". Задачей экспедиции было изучение солнечного затмения.
В 1948-57 г.г. - Г.А. Ушаков работал под руководством академика В.А.Обручева ученым секретарем Института мерзлотоведения АН СССР.
В 1950 г. по многочисленным представлениям видных ученых (О.Ю. Шмидта, В.А. Обручева, Н.Н. Зубова и др.) и ведущих научных учреждений страны Г.А. Ушакову была присвоена степень доктора наук без защиты диссертации.
1952-1955 — ученый секретарь Совета по координации научной деятельности республиканских академий при Президиуме АН СССР.
1957 — персональный пенсионер Союзного значения, продолжает работать в Институте мерзлотоведения АН СССР.


Награждён орденом Трудового Красного Знамени, орденом Ленина, орденом Красной Звезды, а также медалями.

Именем Г. А. Ушакова названы:
  • поселок Ушаковский и мыс Ушакова на острове Врангеля,
  • река Ушакова на архипелаге Северная Земля,
  • остров Ушакова в Карском море,
  • горы им. Ушакова на Земле Эндбери в Антарктиде

Соч.: Остров метелей, Л., 1972; По нехоженой земле, 4 изд., М., 1974.

Лит.: Минеев А. И., Остров Врангеля, М. – Л., 1946; Урванцев Н. Н., На Северной Земле, 2 изд., Л., 1969; Сузюмов Е. М., Покоритель нехоженых земель, М., 1967.

Источники:
  1. "Большая Советская Энциклопедия", составил: Б. А. Кремер.
  2. Почетные граждане Еврейской автономной области http://www.eao.ru/?p=168
  3. Арктика Антарктика Филателия http://www.kapustin.boom.ru/person/ushakov/ushakov2.htm
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение Иван Кукушкин » 25 Октябрь 2009 13:54

"Природа" 12/2001 http://vivovoco.rsl.ru/VV/JOURNAL/NATUR ... SHAKOV.HTM
К 100-летию со дня рождения Г.А.Ушакова
© В.В.Богданов

Последний землепроходец из плеяды Нансена и Амундсена
В.В.Богданов

[list][i] . Он отправляется в США для закупки самолетов, которые будут использованы для спасения челюскинцев.

Пр. № 3 по ГУС4МП при СНК СССР от 16.02.1934 г. // РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Д. 34. Л. 2. Текст приказа - в viewtopic.php?f=21&t=324
Вложения
 USCHAK5.JPG
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение Иван Кукушкин » 25 Октябрь 2009 14:06

А. Ляпидевский и др. "Как мы спасали челюскинцев"
Под общей редакцией О.Ю.Шмидта, И.Л.Баевского, Л.З.Мехлиса
Издание редакции "Правды", Москва, 1934 г.
OCR Biografia.Ru http://www.biografia.ru/cgi-bin/quotes. ... spaschel02

Мы победили в бою под Ванкаремом!
Г. Ушаков.

Шестого ноября 1933 года в Москве на митинге, посвященном празднованию 17-й годовщины Октябрьской революции, коллективом полярников была получена телеграмма от их вождя — товарища Шмидта — о том, что „Челюскин" находится в Беринговом проливе у острова Диомида, на расстоянии всего лишь двух миль от чистой воды. Шумной овацией встретили полярники это известие и в течение нескольких дней ожидали нового сообщения о том, что ,,Челюскин" вышел на чистую воду.

Однако этому не суждено было случиться. Пришедшее сообщение говорило о другом. Разыгравшимся в Беринговом море штормом „Челюскина" вместе со льдами выбросило из Берингова пролива и погнало на север. Вышедший по распоряжению правительства на помощь „Челюскину" ледорез „Литке" оказался беспомощным в борьбе со льдами, окружавшими „Челюскина", и вернулся обратно.

Надежда на то, что „Челюскин" до весны выйдет из своего плавания, была потеряна. „Челюскин" попал в дрейф. Весь ноябрь, декабрь и январь корабль, скованный льдами, блуждал по Чукотскому морю, описывая сложную, зигзагообразную линию.

Ночью 14 февраля в Москве было получено сообщение о гибели „Челюскина". В немногих лаконических фразах начальник экспедиции т. Шмидт сообщал о гибели корабля и о высадке людей на морские льды. Это сообщение потрясло мир.

Мне вспомнились картины гибели кораблей в Арктике и судьбы их экипажей... Перед глазами встала без вести пропавшая огромная английская экспедиция Франклина... Вспомнилась трагедия американской экспедиции Грили, потерявшей большую часть своих людей... В этой экспедиции люди, вынуждаемые голодом, начинали красть друг у друга порции продовольствия, и начальник экспедиции был вынужден прибегнуть к расстрелу одного из своих спутников... Я вспомнил экспедицию Де-Лонга на „Жаннете", потерявшую корабль к северу от Новосибирских островов, экспедицию, которая, перетаскивая за собой шлюпки и продовольствие, пробилась к устью реки Лены и здесь, продолжая итти пешком по бесчисленным замерзающим протокам, теряла на своем пути одного человека за другим... Вспомнился штурман Альбанов, ушедший с затертого льдами судна „Святая Анна" с четырнадцатью спутниками и дошедший до Земли Франца-Иосифа только с одним...

Эти воспоминания вызывали невольную тревогу за судьбу челюскинцев.

Однако тут же пришли и другие мысли. Большинство трагедий, разыгрывавшихся в полярных льдах, произошло тогда, когда в распоряжении полярников не было таких мощных средств, как ледоколы, радио и самолеты. А самое главное то, что эти трагедии разыгрывались с экспедициями стран, где у власти не стоит пролетариат, где нет нового типа человека — советского человека!

Этого человека мы находим не только на гигантских социалистических стройках, не только на колхозных полях, не только у руля советского государства, но и во льдах Арктики. Методы советской работы нами уже давно были перенесены на эту часть планеты. Начиная с первой советской экспедиции в 1922 году, снаряженной на судне „Персей" по личному поручению В. И. Ленина, советские полярники не только вписали много блестящих страниц в историю исследования Арктики, не только открыли и освоили многие острова

Полярное море, 14 февраля (передано по радио).

13 февраля в 15 часов 30 минут в 155 милях от мыса Северного и в 144 милях от мыса Уэллен „Челюскин" затонул, раздавленный сжатием льдов.

Уже последняя ночь была тревожной из-за частых сжатий и сильного торошения льда. 13 февраля в 13 часов 30 минут внезапным сильным напором разорвало левый борт на большом протяжении от носового трюма до машинного отделения. Одновременно лопнули трубы паропровода, что лишило возможности пустить водоотливные средства, бесполезные впрочем ввиду величины течи.

Нерез два часа все было кончено. За эти два часа организованно, без единого проявления паники, выгружены на лед давно подготовленный аварийный запас продовольствия, палатки, спальные мешки, самолет и радио. Выгрузка продолжалась до того момента, когда нос судна уже погрузился под воду. Руководители экипажа и экспедиции сошли с парохода последними, за несколько секунд до полного погружения.

Пытаясь сойти с судна, погиб завхоз Могилевич. Он был придавлен бревном и увлечен в воду.

НАЧАЛЬНИК ЭКСПЕДИЦИИ ШМИДТ
и земли, которые до революции считались недоступными, но они научились бороться с Арктикой. И это самое главное. Я знал, что среди челюскинцев имеется много закаленных полярников, знающих методы борьбы с Арктикой. Я знал, что челюскинцы имеют крепкую коммунистическую ячейку, способную создать сплоченный коллектив.

Не было никакого сомнения, что этому коллективу, отважно бросившемуся по поручению партии и правительства на завоевание Великого северного морского пути, партия и правительство сейчас же придут на помощь всей мощью великой страны, давно уже ставшей на такую ступень, при которой можно бороться не только с врагами советского государства, но и со льдами.

Уже 14 февраля, в день получения радиограммы т. Шмидта о гибели „Челюскина", по поручению заместителя председателя Совнаркома СССР т. Куйбышева на совещании у С. С. Каменева намечались первые шаги по организации помощи челюскинцам. Еще не закончилось это совещание, я еще редактировал проект постановления о намечаемых мероприятиях, как мы получили извещение, что по инициативе товарища Сталина создана правительственная комиссия по оказанию помощи челюскинцам. Через несколько часов эта комиссия приступила к работе.

Основной трудностью, с которой столкнулась комиссия в своей работе на первом же заседании, было огромное расстояние, отделявшее лагерь Шмидта не только от Москвы, но и вообще от индустриальных центров нашей страны. В первую очередь решено было мобилизовать и бросить на помощь местные средства Чукотского полуострова. Комиссия немедленно назначила чрезвычайную тройку на Чукотке под председательством начальника станции на мысе Северном краснознаменца Петрова. Этой тройке было поручено мобилизовать собачий и олений транспорт, а также немедленно привести в летную готовность самолеты, которые в тот момент были на Чукотском полуострове.

Эти силы были однако невелики. На мысе Северном в это время был самолет «Н-4» с пилотом Кукановым. Этот самолет осенью 1933 года проделал огромную работу — он вывозил пассажиров с зазимовавших у мыса Шелагского судов Наркомвода и на одном из последних перелетов получил повреждение шасси. Необходимо было срочно в условиях полярной зимы, метелей и морозов привести этот самолет в готовность. На полярной станции Уэллен стояли два самолета «АНТ-4» с летчиками Ляпидевским и Чернявским и «У-2» с летчиком Конкиным. Единственное, на что можно было надеяться, это на самолеты Ляпидевского и Чернявского. Но и здесь мы опасались за состояние материальной части.

Базы горючего имелись в бухте Провидения, в Уэллене и на мысе Северном. От мыса Северного до лагеря Шмидта было 287 километров, а от Уэллена, где стоял «АНТ-4»,— 265 километров. Необходимо было перенести базу горючего в точку побережья, ближе всего лежащую к лагерю Шмидта. По предложению т. Каменева, комиссия принимает решение поручить чрезвычайной тройке на Чукотском полуострове с помощью мобилизованного собачьего и оленьего транспорта перебросить горючее из Уэллена и мыса Северного в Ванкарем.

На первом же заседании комиссия предложила Главному управлению Севморпути наладить бесперебойную связь с лагерем Шмидта и с Чукотским полуостровом.

Уже на следующий день из донесений т. Петрова комиссия могла притти к выводу, что местных средств на Чукотке будет недостаточно для оказания помощи челюскинцам. Поэтому комиссия немедленно наметила целый ряд мероприятий.

По ее предложению выделяется звено самолетов «Р-5» во главе с т. Каманиным. Лучшие полярные летчики, в том числе Василий Молоков и другие, отправляются на помощь челюскинцам. Уже через несколько дней самолеты грузятся во Владивостоке на пароход для переброски на Камчатку, чтобы оттуда пуститься в труднейший перелет к движущейся среди полярных льдов точке лагеря Шмидта.

Комиссия, имея в виду чрезвычайную трудность перелета самолетов с Камчатки, решает бросить через Европу, Атлантический океан и Америку на Аляску резервную группу. В нее входят летчики Леваневский, Слепнев и я в качестве уполномоченного комиссии.

Постановление о нашем выезде на Аляску состоялось в ночь на 16 февраля. 17 февраля вечером мы были уже в Берлине.

На самолете мы перелетели в Лондон, а оттуда вышли в Атлантический океан по направлению к Нью-Йорку. После самолета движение на быстроходном атлантическом пароходе нам кажется чрезвычайно медленным, и мы невольно считаем часы нашего пути и откладываем пройденные мили на карте Атлантического океана. В Америке мы узнаем о том, что летчик Ляпидевский на своей тяжелой матине «АНТ-4» сделал смелый прыжок из Уэллена в лагерь Шмидта и спас женщин и детей. Но наша гордость героическим подвигом товарища омрачается известием о том, что в следующем

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВНАРКОМА СССР

Совет народных комиссаров Союза ССР постановляет:

Для организации помощи участникам экспедиции тов. Шмидта О. Ю. и команде погибшего судна „Челюскина" образовать Правнтельствешгую комиссию в следующем составе: зам. председателя СНК СССР тов. Куйбышев В. В. (председатель), тов. Янсон Н. М. (наркомвод), тов. Каменев С. С. (зам. наркомвоенмора), тов. Уншлихт И. С. (нач. Главвоздухофлота), тов. Иоффе С. С. (зам. нач. ГУСМП).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СОЮЗА ССР
В. МОЛОТОВ (СКРЯБИН)

УПРАВЛЯЮЩИЙ ДЕЛАМИ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СОЮЗА ССР
И. МИРОШНИКОВ

Москва, Кремль 14 февраля 1934 г.
полете Ляпидевский затерялся. Это еще более обостряет наше желание как можно скорее попасть на Аляску и оттуда на Чукотку. В экспрессе мы мчимся через Америку к Тихому океану и здесь узнаем, какой грандиозный размах приобретают мероприятия правительственной комиссии по оказанию помощи челюскинцам. Нас извещают о том, что лидер советских ледоколов — краснознаменный "Красин" — постановлением комиссии бросается в кругосветное плавание через моря, никогда не видавшие льдов, и таким образом подкрепляет силы, которые волею Советского союза направляются к лагерю Шмидта. Мы узнаем далее, что трое из лучших советских летчиков — Водопьянов, Галышев, Доронин — начинают свой грандиозный перелет из Хабаровска на Чукотский полуостров. Еще несколько позднее нас извещают, что из Владивостока выходит корабль „Совет" с двумя дирижаблями, аэросанями и вездеходами.

Достаточно было наметить на карте несущиеся сквозь полярные метели самолеты, пробивающиеся во льдах пароходы, чтобы увидеть грандиозный поток самых разнообразных технических средств, брошенных правительством на спасение челюскинцев. Эти силы не смогут остановить морозы, льды и снежные бури!

Достигнув тихоокеанского побережья, мы получили распоряжение форсировать наше продвижение на Аляску. Поэтому, не задерживаясь нигде, первым пароходом мы вышли из города Сиаттль на север. Чтобы выгадать хотя бы несколько дней, мы договорились с одним из лучших аляскинских летчиков, Джо Кроссеном, о том, чтобы он встретил нас на канадской территории. В Скагвэе, в южной части Аляски, мы покидаем пароход и на поезде через несколько часов попадаем в Канаду в город Вайтхорс. Уже в окно вагона видим на небольшом аэродроме самолет Джо Кроссена, прибывшего из центральной части Аляски — города Фербенкса. К вечеру мы в Фербенксе. Здесь по распоряжению посла СССР в Америке т. Трояновского мы принимаем два самолета „Консолидэйт Флейстер" и после их испытания начинаем самостоятельный перелет в Северную Аляску и затем на Чукотский полуостров.

При перелете от среднего течения реки Юкона к городу Ному мы попадаем в трудные условия, в которых мои спутники показывают свое искусство самолетовождения и удивляют своей смелостью американцев. Почти половину этого перелета обе машины идут в снежном шторме, идут бреющим полетом вдоль телеграфной линии на высоте верхушек телеграфных столбов. Каждая оплошность пилота, каждый упущенный момент мог привести к трагедии. Но советские пилоты оказались на высоте и своим появлением в Номе привели в восхищение все население города.

Здесь я получил распоряжение правительственной комиссии, переданное по телеграфу: немедленно вылететь на Чукотский полуостров с летчиком Леваневским, а Слепневу с его машиной и механиком оставаться в Номе до выяснения положения в Ванкареме.

На следующий день, 29 марта, с пилотом Леваневским и его механиком американцем Армстидтом я вылетаю из Нома в Ванкарем. Сводка, полученная нами перед вылетом, говорила о прекрасной летной погоде вдоль побережья Аляски, Берингова пролива и в районе мыса Дежнева. Дальше на запад погода ухудшалась, и в Ванкареме, согласно сводке, стояла облачность на высоте 500 метров. Такие условия нельзя признать блестящими для полета; но перелет был вполне возможен, особенно если учесть его цель.

Попрощавшись с гостеприимным Номом, через полчаса мы уже были в районе острова Диомида. Паш пилот делал воздушный салют над невидимой линией советской границы, проходящей мимо Диомида.

При голубом небе мы подошли к мысу Дежневу. Несмотря на это, у самого мыса машина попала в шторм, и некоторое время ее сильно бросало с одного крыла на другое. Вскоре мы пронеслись над аэродромом Уэллена. Не заметив там никаких предупредительных знаков, пилот направил машину дальше на запад, к Ванкарему. Скоро мы уже подходили к Колючинской губе.

Появилась облачность. Она быстро понижалась. Тов. Леваневский набрал высоту, и машина шла выше облаков. Перед выходом из района Колючинской губы пилот вновь пробил облачность, и мы увидели берег Чукотского полуострова. Вблизи был мыс Онман. Но здесь неожиданно для нас начался снежный шторм. Облачность быстро опускалась вниз и почти вплотную прижала самолет к торошенным льдам. Видимость исчезла. Неожиданно перед несущейся с огромной скоростью машиной выросла скала.

Казалось, самолет неминуемо врежется в почти отвесную каменную стену. Но Леваневский показал свое самообладание и виртуозность в обращении со стальной птицей: в одно мгновенье самолет почти вертикально пронесся над скалой, едва не коснувшись лыжами торчащих на ее вершине каменных зубцов. Через несколько минут почти в точности повторяется та же картина, и пилот с такой же честью выходит из нового испытания.

Итти дальше бреющим полетом невозможно. Необходимо пробиться вверх. Самолет начинает быстро набирать высоту. Вот 1 000 метров. В окно видно, как над землей повис густой туман. На высоте 1500 метров молочно-белый туман попрежнему окружает самолет. В некоторые моменты он сгущается настолько, что концы крыльев самолета видны только силуэтом. На высоте 2 000 метров к густому туману присоединяется снежный шторм. Моментами налетают шквалы дождя. В облаках — ни одного просвета. Наблюдая в боковое окно, я замечаю, как начинают блестеть крылья самолета. Это — обледенение. Пока я пишу об этом лаконическую записку пилоту, слой льда на крыльях уже не менее сантиметра, а через несколько минут этот слой достигает на нижней поверхности крыльев трех сантиметров.

Сидя в кабине, я чувствую начавшуюся борьбу пилота с оледеневшей машиной. Она потеряла обтекаемость и вслед за этим начала терять скорость. Вентиляционные трубки покрылись льдом. Правильное биение мотора нарушилось. Машина начала проваливаться. С этого момента началась борьба летчика за жизнь трех человек, которых Арктика повидимому решила включить в число своих многочисленных жертв.

Напряжение все более и более увеличивалось. Каждое мгновенье машина готова сорваться в штопор и с огромной высоты врезаться в лежащие под ней скалы. Но пилот умело выправляет машину и ставит ее в нормальное положение. Это повторяется регулярно каждые три-четыре минуты. Наше падение было уже определившимся.

Сидевший рядом со мной механик Армстидт решил привязать себя ремнями. В самый последний момент, перед тем как застегнуть пряжку ремней, он взглянул мне в глаза. В ответ на его взгляд я улыбнулся — улыбнулся потому, что, видя искусство нашего пилота, я верил в то, что, несмотря на падение, мы останемся в живых. В первое мгновенье в глазах Армстидта я увидел огромное удивление. Немая сцена продолжалась. Я почувствовал, как моя вера в пилота передается моему товарищу.

Прошло несколько минут, и на его лице — веселая улыбка. Он бросил ремни, так и не застегнув их, махнул рукой и, нагнувшись к моему уху, крикнул:

- О'кей!

Планируя, пилоту удалось вывести машину из области скал, и мы оказались над прибрежным льдом. Вдоль берега шла узкая полоска сравнительно ровного льда. На этой полоске и произошел первый удар, после которого машина взмыла вверх. Ударом снесло правую лыжу. Пилот выбил оледеневшее стекло своей кабины, привел машину на ту же площадку, вторым ударом снес левую лыжу и после этого, выключив мотор, бросил машину на фюзеляж таким образом, что она скользнула по небольшой ледяной площадке.

Раздался треск. В боковое окно я заметил летящие куски и ждал, когда машина ударится в торос.

Но этого не случилось. Машина остановилась, не долетев до торошенных льдов. Механик и я были невредимы. Обернувшись к пилоту, мы увидели его наклоненным над штурвалом в мертвой, неподвижной позе. На мои первые окрики пилот не отозвался. Только когда я его встряхнул, он вздрогнул и медленно повернулся к нам лицом. По правой щеке от глаза у него текла густая струйка крови, убегая за воротник кожаной тужурки. Вдвоем мы помогли выйти Леваневскому из кабины. Он пошатывался и еле держался на ногах. Сознание, потерянное в момент последнего удара, возвращалось к нему медленно. Механик ходил вокруг машины и каждый раз, поровнявшись с Леваневским, хлопал его по плечу и произносил только одну фразу: „Вери, вери гуд, пайлот!" (Очень, очень хорошо, пилот!)

Я залил йодом рану Леваневского и забинтовал ее кусками белья. На берегу, недалеко от самолета, стояла одинокая чукотская юрта, но у нее помощи мы не нашли. Объяснившись с мальчиком-чукчей рисунками, я узнал, что недалеко от юрты расположено чукотское селение.

Оставив Леваневского и Армстидта у самолета, я пошел на поиски этого селения. Через два часа я уже имел две упряжки собак, на которых скоро вернулся к самолету и перевез в селение Леваневского.

У Леваневского быстро поднималась температура. Итти ночью на собаках в Ванкарем, до которого оставалось около 30 миль, с раненым товарищем я не решился, и только на следующий день, когда Леваневский почувствовал себя лучше, утром мы направились в Ванкарем на собаках. Теперь мы могли не опасаться, что разобьемся о скалы, однако оледенеть мы могли не хуже, чем на самолете. Лучшие собаки были до нас мобилизованы на перевозку горючего на базу в Ванкареме; поэтому собаки, на которых мы шли, оставляли желать лучшего.

Как бы то ни было, вечером мы добрались до Ванкарема. Здесь я нашел председателя чрезвычайной тройки т. Петрова, члена тройки т. Небольсина и радиста т. Силова, падающего от усталости, так как нагрузки ему хватало часто на целые сутки. Чрезвычайной тройкой в Ванкареме уже были созданы аэродром, годный для приемки самолетов, любой системы и мощности, а также база горючего и сосредоточены достаточные запасы продовольствия для приема челюскинцев. Накануне моего приезда по распоряжению тройки вышла партия на собаках в тундру для заготовки оленьего мяса. Зная местные условия, я ясно видел, сколько трудов и энергии потребовалось от тройки для создания ванкаремской базы.

Через полчаса после моего прибытия в Ванкарем я имел возможность вызвать по радио для прямого разговора т. Шмидта. При этом разыгрался инцидент, ярко характеризовавший моральное состояние челюскинцев. В лагере у аппарата сидел Кренкель, старый полярник, один из моих друзей. Передав ему приветы, я попросил пригласить к аппарату т. Шмидта.

Кренкель мне ответил:

- Я сейчас же передам вашу просьбу товарищу Шмидту, но не знаю, сможет ли он подойти к аппарату.

На мое естественное удивление Кренкель ответил:

- Шмидт читает лекцию по диамату.

Этого было для меня достаточно, чтобы убедиться в том, что коллектив челюскинцев, находясь полтора месяца на пловучих льдах, остался советским коллективом со всеми свойственными такому коллективу чертами. Однако лекция все-таки была прервана, и мой первый разговор с т. Шмидтом по радио состоялся. Нами был согласован в общих чертах план оказания помощи лагерю. Основная ставка была сделана на самолеты, ожидающиеся со дня на день в Ванкареме. На случай срыва по каким-либо причинам работы самолетов должна была быть подготовлена санная партия. Энергичного организатора в этом деле я нашел в члене чрезвычайной тройки т. Небольсине. Хорошо зная местное население и находясь с ним в прекрасных отношениях, т. Небольсин скоро собрал несколько упряжек, а также указал мне возможность пополнения санной партии и развертывания ее до нужных пределов. В случае перебоя в работе самолетов мы могли окончательно собрать эту партию и выступить с ней на льды в течение двух-трех дней. До начала работы самолетов санная партия не могла сыграть решающей роли, так как в лагере были пожилые и слабые люди, для которых переход на собаках был бы чрезвычайно рискованным. Необходимо было вывезти на самолетах минимум 30—40 человек. Однако блестящая работа советских летчиков, вывезших вскоре всех челюскинцев, лишила меня, т. Небольсина и группы организовавшихся вокруг нас энтузиастов-чукчей возможности пойти на собаках в лагерь Шмидта.

В первом же разговоре по радио я информировал т. Шмидта о мероприятиях, развернутых правительственной комиссией. В это время уже приближался к Панамскому каналу ледокол „Красин". Водопьянов, Доронин, Галышев достигли Анадыря и выжидали окончания свирепствующей метели, чтобы сделать последний перелет до Ванкарема. Каманин, Молоков и Пивенштейн теми же метелями задержались еще ближе к Ванкарему, в районе залива Кресты. Слепневу я дал распоряжение при первой летной погоде вылететь из Нома в Уэллен и затем в Ванкарем. Из Петропавловска-на-Камчатке выходил пароход „Сталинград" с дирижаблями, аэросанями, вездеходами, походными лодками и понтонами, перегруженными на него с парохода „Совет".

После моего разговора со Шмидтом я немедленно информировал правительство о положении на Чукотском полуострове. В будущем ежедневно, каждый вечер, а в срочных случаях чаще, правительство ставилось в известность о событиях, происходивших на северном побережье. Делать это давала возможность сеть полярных станций, развернутая Главным управлением Севморпути к концу 1933 года. Получая в Ванкареме распоряжения Москвы через несколько часов после их отдачи, я вспоминал 1932 год, когда находившийся в этом районе „Сибиряков" часто совершенно терял связь и принужден был передавать в центр телеграммы через тихоокеанские корабли, случайно устанавливавшие с ним связь. Многие телеграммы, отправленные из Москвы снбиряковцам, когда они находились в районе Чукотского моря, адресаты получили но почте в Москве через два месяца после своего возвращения. Постройка в 1933 году полярных станций на Медвежьих островах, на мысе Северном, реконструкция станции Уэллена и почти всей сети полярных радиостанций от мыса Дежнева до Архангельска ликвидировали плачевное состояние связи по побережью, бывшее еще в 1932 году. К моменту аварии „Челюскина" эта связь стояла достаточно крепко.

Полярные станции справлялись со всей идущей корреспонденцией, и только в исключительных случаях корреспондентские телеграммы — а их было немало — передавались с Уэллена в Петропавловск и Хабаровск и оттуда телеграфом в Москву.

Особенно большую нагрузку несла аварийная станция, выделенная в Ванкарем с мыса Северного после гибели „Челюскина", обслуживаемая одним радистом т. Силовым. Почти такую же нагрузку несла станция Уэллена. Здесь вследствие болезни одного из радистов станция обслуживалась неутомимой радисткой Шрадер — единственной женщиной-радисткой во всей сети полярных станций. Опа показала, что советская радистка может стоять на одном из самых ответственнейших постов. Ванкарем обычно работал с лагерем Шмидта, Уэлленом и с мысом Северным.

Последний, сильно обескровленный мобилизацией людей чрезвычайной тройкой, работал с большим напряжением. Но обслуживающий эту станцию радист Хаапалайнен не сдавал темпов и твердо стоял на своем посту. Так же упорно, почти без отдыха сидели у аппаратов радист мыса Челюскина Корякин и радиотехник Григорьев. Ту же картину можно было наблюдать на станции Диксон в Югорском Шаре и на станции Архангельск.

Итак несколько дней мы в Ванкареме напряженно следили за поступающими метеосводками и за приближением средств помощи...

Однако первый самолет, который прибыл после моего приезда в Ванкарем, прилетел не с юга и не с востока, откуда мы ждали самолетов, а с севера, из лагеря Шмидта. Это был самолет Бабушкина! 2 апреля утром я получил сообщение из лагеря, что в Ванкарем вылетает Бабушкин с механиком Валавиным на своем самолете «Ш-2». Прошло почти полтора часа напряженного ожидания, пока мы заметили приближающийся со стороны мыса Онман маленький самолет. Еще рассматривая его в бинокль, мы увидели, что одна из лыж самолета висит.

Все население Ванкарема, наблюдавшее за машиной, шедшей на посадку, замерло в ожидании катастрофы. Казалось, что висящая лыжа неминуемо запашет в снег и самолет скапотирует. Однако в самый последний момент, когда машина потеряла скорость, лыжа выправилась, и самолет легко скользнул на ванкаремский аэродром.

Через несколько минут машина была окружена зрителями. Вид этой машины был настолько необычен, что многие, занятые ее осмотром, забыли поздороваться с прибывшими товарищами. Самолет Бабушкина, проделавший путь на борту „Челюскина" от Мурманска, несколько раз выгружавшийся среди льдов и снова погружавшийся на борт парохода, нередко получал повреждения. Не меньше повреждений он получил и в ледяном лагере. Ремонтировался самолет или на борту „Челюскина", или в еще более тяжелых условиях ледяного лагеря. Нос самолета был весь разбит и восстановлен из фанеры и заклеен пластырем. Стойки, поддерживавшие плоскости самолета, были переломаны и скреплены тонкой бечевкой. Шасси самолета было привязано тоже бечевкой, хотя и большего диаметра. Общий вид самолета больше напоминал знаменитый тришкин кафтан, чем современную машину. Бабушкин, один из старейших полярных летчиков, больше всех летавший над полярными льдами, имеет огромный опыт самолетовождения в суровых и капризных условиях Арктики. Однако даже при таком опыте пуститься в перелет между лагерем Шмидта и Ванкаремом на описанном самолете было исключительной отвагой. Но пилота нисколько не смущало такое положение. Первое, о чем он заговорил, встретившись со мной,— это был вопрос о том, как я намерен использовать его вместе с его самолетом. Бабушкин был назначен руководителем ванкаремского аэродрома, а его самолет закреплен на случай местных полетов и на случай возможности похода на собаках, чтобы указывать партии направление и держать с ней связь. Поток самолетов неудержимо катился к Ванкарему. Водопьянов, Доронин и Галышев готовы были к полету из Анадыря. На уэлленском аэродроме уже стояли машины Каманина, Молокова и Слепнева. 7 апреля утром из Уэллена они перелетели в Ванкарем. Через полчаса после их посадки, договорившись по радио с т. Шмидтом, мы уже выпускали машины в полет. Обладавшие меньшей скоростью машины Каманина и Молокова были выпущены с аэродрома за 15 минут до вылета машины Слепнева с таким расчетом, чтобы к лагерю все три машины прибыли одновременно.

Чтобы иметь точное представление о работе наших летчиков, о положении в лагере и о состоянии льдов между Ванкаремом и лагерем Шмидта на случай санного похода, я решил вылететь в лагерь вместе со Слепневым. Зная о том, что аэродром челюскинцев беспрерывно меняет свое местоположение и всегда находится на расстоянии не менее трех километров от лагеря и что челюскинцам приходится переносить на себе через торошенные льды снаряжение и в дальнейшем потребуется переноска вещей, приборов и материалов, я взял с собой для работы в лагере восемь ездовых собак.

Снявшись с ванкаремского аэродрома со Слепневым, мы скоро настигли машины Каманина и Молокова. На машине Молокова капризничал мотор. Вслед за машиной извивался темный хвост дыма. Пилоту ничего не оставалось делать, как вернуться в Ванкарем для отрегулирования мотора. Каманин вынужден был сопровождать Молокова в Ванкарем на случай возможной вынужденной посадки. Мы со Слепневым продолжали полет.

В воздухе стояла легкая дымка, закрывавшая горизонт. Внизу под самолетом были видны сплошные торошенные льды с большим количеством мелких трещин, точно паутина опутывающих все видимое пространство.

Машина неслась над хаосом ледяных нагромождений и трещин, каждую минуту на несколько километров приближая нас к лагерю Шмидта. На 36-й минуте полета раскачиванием самолета пилот дал мне знак, что он заметил дымовой сигнал над лагерем Шмидта. Вскоре в боковое окно кабины я увидел ставший знаменитым лагерь. Недалеко от сбившихся в кучу почерневших палаток на высокой ледяной гряде, над решетчатой башней, развевался флаг Страны советов. Я успел рассмотреть маленькую палатку, над которой вытянулся удлиненный треугольник вымпела „Челюскина". Это была палатка вождя челюскинцев т. Шмидта и в то же время радиостанция.

Отсалютовав реющему среди льдов советскому флагу и лагерю, пилот направил свою машину к аэродрому, где была видна масса людей. Небольшая площадка, расчищенная среди торошенных льдов, обставленная сигнальными флагами, была аэродромом, на котором необходимо было сделать посадку. Сделав круг над аэродромом, пилот повел машину на посадку. Однако в тот момент, когда я ожидал первого толчка, обычного при прикосновении самолета к аэродрому, машина взмыла вверх. То же самое повторилось при второй и третьей попытках итти на посадку. Дул боковой ветер и машину сносило. Опасаясь, что ветер выбросит машину с аэродрома, Сленнев повел самолет, срезая линию направления ветра. Машина быстро проскочила расчищенный участок, вылетела в ропаки и, уже теряя скорость, начала совершать прыжки. Благодаря тормозным приспособлениям на лыжах пилоту удавалось иногда уклониться от встречных ропаков. Наконец машина сделала большой прыжок вверх и неподвижно замерла вблизи большого ропака, словно раненая птица, высоко подняв правое крыло, а левое положив на лед.

Первой нашей мыслью был осмотр повреждений машины. Несколько мешали в этом наши пассажиры — собаки. Поэтому мы немедленно выбросили их с самолета. Это, как потом оказалось, ввело в заблуждение группу челюскинцев, которая наблюдала с сигнальной башни лагеря за нашей посадкой. Они видели, как машина прыгала по ропакам и наконец остановилась в явно аварийном положении.

Не зная о нашей судьбе, они старались в бинокль рассмотреть появление живых существ из самолета, но когда эти живые существа появились, челюскинцы невольно начали протирать стекла бинокля: живые существа, вылезшие из самолета, убегали от него на четвереньках... Только потом, когда мы появились в лагере, недоразумение разъяснилось.

С аэродрома бежали к нам люди, и через несколько минут мы уже видели перед собой живых челюскинцев. При этой встрече было сказано очень мало слов, но рукопожатия и блеск глаз на обветренных лицах говорили о радости встречи. Ради такой встречи стоило пересечь Европу и Атлантический океан, перерезать всю Северную Америку и потерпеть две аварии!

Через полчаса, выправив нашу машину, челюскинцы уже тянули ее на аэродром, чтобы там приступить к ремонту полученных ею при посадке повреждений. В это время мы услышали шум моторов и скоро заметили идущие с юга две машины, это были Каманин и Молоков, которые успели слетать в Ванкарем, отрегулировать мотор и после этого найти лагерь. Машина Каманина легко скользнула на расчищенную площадку и остановилась, не добежав до ее конца. Молоков шел с несколько большей скоростью. Машина подошла уже почти вплотную к торосам, и все зрители неподвижно замерли, ожидая новой аварии. Но перед самыми торосами Молоков крутым поворотом, рискуя зацепить левым крылом за лед, волчком развернул машину. У всех вырвался вздох облегчения. Посадка советских машин, обладавших сравнительно небольшой посадочной скоростью, сразу создала уверенность в том, что даже при таких неблагоприятных условиях посадки на этих машинах можно будет работать.

В этот день аэродром лагеря превратился в настоящий аэропорт. Шум моторов заглушал вечное поскрипывание полярных льдов.

Через час Каманин и Молокои снялись с ледяного аэродрома с первыми пятью пассажирами. Это были кочегар Козлов, зоолог Стаханов, радист Иванюк, повар Козлов и матрос Ломоносов. После женщин и детей, вывезенных Ляпидевским, они были первыми в списке эвакуируемых, давно уже составленном в лагере по принципу физического состояния и выносливости. Положение, профессия или ученая степень не имели в этом списке никакого значения. Рядом стояли плотник, ученый, штурман или кочегар. Последними в списке были радист Кренкель, начальник аэродрома Погосов, капитан Воронин и начальник экспедиции Шмидт. Этот список выполнялся в точности. Исключением был тяжело заболевший Шмидт, вывезенный по распоряжению правительственной комиссии 11 апреля вне очереди.

Машины Каманина и Молокова с первыми пассажирами быстро исчезли в дымке, попрежнему застилавшей горизонт.

Оставив у машины Слепнева группу механиков-челюскинцев, приступивших к ремонту самолета, мы направились в лагерь, и через полчаса я имел возможность наблюдать лагерную жизнь.

Лагерь был расположен на маленькой, сравнительно ровной площадке, окруженной со всех сторон высокими грядами торосов. Десять парусиновых палаток с выведенными внутри фанерными стенами служили жилищем. Палатки отеплялись камельками, в которых с помощью изобретенных челюскинцами форсунок сжигались нефть и керосин. Днем в палатки свет проникал через маленькие окна, где вместо стекол были вставлены бутыли. А ночью палатки освещались лампами разнообразных систем, тоже изобретенными челюскинцами. При посещении любой из палаток чувствовалось, сколько труда и забот челюскинцам необходимо было затратить, чтобы создать такие условия.

Несколько в стороне от палаток, за камбузом, находился барак. В нем жило тогда 14 человек.

С первого взгляда лагерь напоминал хорошо обжитое место, где спокойно течет жизнь. Однако при более внимательном знакомстве с лагерем нельзя было не заметить, что эта кажущаяся спокойная жизнь в действительности была полной тревог и напряженного ожидания наступления на лагерь полярных льдов. Это наступление могло разыграться в любое мгновенье.

Вечером по просьбе челюскинцев я сделал им сообщение о XVII партийном съезде. Мой рассказ однако не исчерпал их интереса. Несколько часов они продолжали забрасывать меня вопросами. Их интересовало и тревожило абсолютно все, что относилось к жизни Советского союза. После собрания мы со Слепневым должны были погостить в каждой из палаток, и их обитатели демонстрировали нам свои достижения и рассказывали о своей борьбе со льдами на протяжении полутора месяцев. Каждый рассказ, каждый отдельный штрих вновь и вновь говорили нам об исключительной организованности и мужестве советского коллектива, заброшенного в хаос полярных льдов.

Закончив осмотр лагеря, я вернулся в палатку Шмидта. Шмидт чувствовал слабость, но, несмотря на это, он продолжал расспрашивать меня о полярных экспедициях 1934 года. Особенно Шмидт интересовался вопросом, когда он вернется в Москву, сможет ли он принять участие в экспедициях 1934 года. Так прошла почти вся первая ночь.

На следующий день продолжался ремонт самолета Слепнева. День был туманный. И, несмотря на это, из Ванкарема в лагерь вылетел неутомимый Молоков. В течение двух с половиной часов он был в воздухе, разыскивая лагерь, и только убедившись, что в баках самолета бензин на исходе, он повернул обратно в Ванкарем. Мы остались в лагере на вторую ночь. Это была одна из самых страшных ночей для лагеря челюскинцев. В середине ночи лагерь был разбужен треском и шипением льдов. Через несколько минут все челюскинцы стояли на своих постах, готовые спасать имущество лагеря и продовольственные запасы. В сумраке ночи в сторону лагеря с северо-востока с треском и хрипом двигался огромный ледяной вал. Льдины в несколько десятков тонн выползали на гребень вала и, подталкиваемые следующими за ними новыми льдинами, с грохотом сваливались по другую сторону вала.

Вал быстро приближался к лагерю. Первым на его пути стоял барак. Люди быстро очистили барак и успели вытащить из него наиболее ценное имущество. Перед самым бараком вал еще более вздыбился и наконец обрушился на крышу жилища, в котором еще полчаса назад спокойно спало 14 человек... Через несколько минут от барака не осталось никаких следов, словно его никогда и не существовало.

Ледяной вал продолжал наступление. Теперь на его пути стояли моторные боты и шлюпки. Карабкаясь по движущимся льдинам, рискуя каждую минуту быть придавленными, люди успели оттащить один бот; второй бот подхватил вал, поднял его на свой гребень и затем бросил на такой же застывший вал, образовавшийся около месяца назад. Вся льдина, сжимаемая со всех сторон и выпираемая снизу, покрывалась трещинами. Скоро она превратилась в большое количество мелких льдин, которые повидимому не расходились только потому, что окружены были со всех сторон плотными стенами торосов.

Вал приближался к палаткам. Он уже повредил камбуз. Все ждали, что скоро палатки постигнет судьба барака. Люди откатывали бочки и спасали горючее. Усиленная бригада стояла у продовольственного склада, готовая каждую минуту перебросить этот склад на новое место. Вал на несколько минут замедлил свое движение. Треск стал тише: поднявшиеся на гребень вала льдины застыли, словно собирая силы и ожидая сигнала, чтобы обрушиться на лагерь. Теперь при наступающем рассвете их можно было хорошо разглядеть и оценить ту мощь, с которой они должны были ринуться на палатки челюскинцев. Новый треск льдов и шипение ползущих льдин известили о начале наступления. Но по каким-то причинам линия атаки на этот раз отклонилась от лагеря. Вал двинулся по касательной к льдине, на которой стояли палатки, и скоро окончательно замер на расстоянии полутора десятков метров от цервой палатки. Лагерь остался цел.

В момент этого наступления льдов в палатке оставался лишь один Шмидт. Болезнь его обострилась уже настолько, что мы решили вывезти его из палатки в самый последний момент. Несмотря на свое тяжелое состояние, Отто Юльевич беспрерывно следил за разыгрывающимися событиями, и вахтенные через каждые несколько минут информировали его о продвижении льдов.

Весь остаток ночи люди оставались настороже, ожидая нового наступления льдов. Утром мы узнали, что аэродром, на котором ремонтировался самолет Слепнева, широкой трещиной разделился на две части.

Днем 9 апреля льды вновь пошли в наступление. В лагере они разрушили камбуз, раздавили вельбот. Между лагерем и аэродромом образовался новый ледяной вал, а аэродром превратился в группу маленьких островков. На одном из них механики-челюскинцы упорно продолжали ремонт машины Слепнева и наконец добились результатов. Из лагеря пришло несколько бригад, чтобы перетащить машину на новый аэродром, который уже заканчивался постройкой, на расстоянии примерно около километра от прежнего.

Тяжелая машина медленно двинулась на новую площадку. Когда она была на середине пути, мы заметили, что перед нами образовалась во льдах трещина. Она начала быстро расходиться и скоро имела уже несколько метров ширины. Однако это препятствие не остановило опытных челюскинцев. В течение часа через трещину был построен ледяной мост, и машина, подхваченная сорока человеками, двинулась вперед. Она уже была почти у самого ледяного моста, построенного через трещину, как новым напором льдов трещину закрыло, и на месте ее образовался ледяной вал в несколько метров высотой. Теперь нам вместо постройки моста пришлось пробивать проход в ледяной стене. Наконец и это препятствие взято, и скоро машина стоит уже на новом аэродроме. Но уверенности, что она будет подниматься с этого аэродрома, нет. При последнем напоре льдов конец аэродрома уже оторван, и там растет и ширится трещина.

Погода туманная, легкая метель. Видимость плохая. Из Ванкарема самолеты не вылетают. Мы остаемся на третью ночь.

Положение Отто Юльевича с каждым часом ухудшается. Он часто впадает в бредовое состояние. Температура выше 39°. Вечером я советуюсь с его помощниками и секретарем партийного коллектива. На мое категорическое требование вывезти Шмидта вне всякой очереди они отвечают сомнением. Один из них мне говорит:

- Придется подождать, пока Шмидт совершенно потеряет сознание. Тогда можно будет погрузить его в самолет и вывезти. До этого момента надеяться на то, что Шмидт согласится оставить лагерь, нет никаких оснований.

Давно зная Шмидта, я не мог оспаривать слова товарища, но в то же время я не мог ждать момента, когда Шмидт потеряет сознание. В этом случде я рисковал бы жизнью полководца советских полярников и коллектива челюскинцев. Поэтому на следующий день, когда вновь устанавливается летная погода и в лагерь прилетают Молоков и Каманин, я с первой машиной возвращаюсь в Ванкарем и немедленно даю телеграмму т. Куйбышеву о состоянии здоровья Шмидта. Я прошу дать категорическое распоряжение Шмидту сдать экспедицию его заместителю Боброву, а мне немедленно вывезти Шмидта вне всякой очереди и перевезти его на Аляску в госпиталь.

Утром 11-го я получаю соответствующее распоряжение и даю поручение т. Молокову вывезти Шмидта из лагеря. Вечером Шмидт вместе с врачом Никитиным уже в Ванкареме. 10 и 11 апреля были большими днями на авиолинии Ванкарем — лагерь Шмидта. По окончании ремонта машины Слепнев вывозит из лагеря пять человек. Молоков и Каманин соревнуются в отваге. Они почти беспрерывно в воздухе. И с каждым возвращением машины новая партия челюскинцев оказывается в Ванкареме. К вечеру 11 апреля в лагере осталось всего лишь 28 человек.

Тем временем наши воздушные силы пополнились еще двумя машинами. Дождавшись наконец летной погоды, из Анадыря в Ванкарем перелетел Доронин, а на аэродром мыса Северного спустился Водопьянов. Запасы горючего в Ванкареме пополнились бензином, прибывшим на собаках из Уэллена, а также доставленным Слепневым на самолете. Все машины были в исправности и готовились к окончательной ликвидации лагеря Шмидта.

Состояние здоровья Шмидта было без перемен. На коротком совещании с чрезвычайной тройкой и группой челюскинцев мы решили не задерживать его в Ванкареме и немедленно перебросить на Аляску. Для перелета была избрана машина Слепнева.

Утром 12 апреля, когда Молоков вернулся из лагеря с новой партией челюскинцев, Водопьянов стартовал с мыса Северного, Каманин готовился к вылету из Ванкарема, а Доронин был в лагере. Мы после прощания Шмидта с товарищами, собравшимися на аэродроме, поднялись в воздух и взяли курс на восток. Погода благоприятствовала перелету, и в три часа дня мы уже были в Номе.

Начавшаяся ночью в Номе метель продолжалась десять суток и задержала перелет на Фербенкс. Шмидт был помещен в номском госпитале. В течение недели, несмотря на внимательный уход, наши надежды на выздоровление т. Шмидта беспрерывно сменялись опасениями за его жизнь. Все население гостеприимного Нома с тревогой следило за ходом болезни советского ученого, отважного борца за завоевание Северного морского пути. Со всех концов мира сыпался град приветственных телеграмм по поводу спасения и с тревогой за исход болезни. Я выбирал моменты, когда температура больного понижалась и он переставал бредить, и прочитывал ему телеграммы. Участие советской общественности и лучших людей всего мира действовало на больного не менее целебно, чем все медикаменты, которые приходилось ему принимать. Однако самым сильно действующим средством оказалась телеграмма председателя чрезвычайной тройки в Ванкареме т. Петрова, сообщавшая о ликвидации лагеря и спасении не только всех челюскинцев, научных материалов и ценных инструментов, но даже собак, заброшенных мною в лагерь. Уже в день нашего вылета Молоковым, Водопьяновым, Каманиным и Дорониным было вывезено 22 человека, и в лагере оставалась последняя шестерка. Ванкарем пережил тревожную ночь, опасаясь, что испортится погода или будет разрушен аэродром в лагере. Однако погода продержалась еще день, и последняя шестерка отважных — исполняющий обязанности начальника экспедиции Бобров, капитан Воронин, радист Кренкель, боцман Загорский, радист Иванов и начальник аэродрома механик Погосов — была доставлена на материк.

Так был ликвидирован лагерь Шмидта! И только оставшийся среди льдов свидетель настойчивости и упорства челюскинцев и отваги наших героев-летчиков — красный советский флаг продолжал показывать движущуюся во льдах точку, за которой с тревогой в течение двух месяцев следил весь мир.

Полученная в Номе с запозданием на несколько дней, эта телеграмма поступила одновременно с распоряжением агентства "Ассошиэйтед-Пресс" своему корреспонденту в Номе самым подробным образом описать похороны Щмпдта... Была, оказалось, пушена утка. Через несколько дней Отто Юльевич мог ходить по комнате.

Из Ванкарема продолжали поступать новые и новые, но уже другого содержания телеграммы. Одна за другой партии челюскинцев на собаках и самолетах переправлялись по маршруту Ванкарем — Сердце-Камень — Уэллен — бухта Лаврентия — Провидение. С друюй стороны, с юга, к Провидению среди льдов пробирались „Смоленск" и „Сталинград". Льды окружали их со всех сторон и задерживали продвижение. По на помощь им спешил „Красин". Он уже прошел Панамский канал и шел вдоль берегов солнечной Калифорнии.

В Сан-Франциско мы получили сообщение, что „Красин" помог пройти „Сталинграду" — он подходил к Петропавловску-на-Камчатке; „Смоленск" собственными силами пришел в бухту Провидения, где все челюскинцы и участники спасательной экспедиции были приняты на борт парохода.

Герои Арктики — челюскинцы и герои Советского союза — летчики возвращались в Москву с Востока. С Запада через Атлантический океан и Европу возвращался выздоравливающий т. Шмидт. Вся Страна советов, от далекой Камчатки до западной границы, праздновала триумф своей блестящей победы на Северном ледовитом океане.

В течение многих лет маленькие отряды советских полярников отвоевывали у Арктики раной за районом, остров за островом. Поглотив 13 февраля „Челюскина", Арктика объявила войну своим покорителям. Против коллектива челюскинцев, чтобы сломить его дух, Арктика бросила все имевшиеся в ее распоряжении средства: грохочущие льды, полярные метели и страшные морозы. Вся страна встала на защиту маленького советского отряда. Главный штаб — правительственная комиссия во главе с т. Куйбышевым под руководством Центрального комитета партии и товарища Сталина — сумел показать всю мощь современной техники Советского союза. По приказу штаба через воющие метели понеслись советские летчики на советских машинах; через спустившиеся зимой до Камчатки льды один за другим пошли советские суда. Вокруг света обходил наш славный ледокол. Советские дирижабли, аэросани, вездеходы включились в эту великую борьбу. Полярные радиостанции перешли буквально на военное положение: работая днем и ночью, они передавали в Москву сводки с фронта и возбуждающий ток революционной энергии из Москвы на фронт. В каждой точке фронта оказалось достаточно преданных революции бойцов, готовых выполнять распоряжения штаба. Со всех концов Советского союза поступали заявления добровольцев, желающих вступить в бой. Вся страна, сплотившаяся вокруг партии и правительства, готова была включиться в военные действия.

И Советский союз победил! Выражаясь словами „Правды", „большевики победили потому, что ломающимся льдам могли противопоставить свою несокрушимую спайку, свою революционную цельность, свое стальное единство".

Страна победила в боях под Ванкаремом сочетанием революционного размаха, блестящей техники, искусством организации и пламенным энтузиазмом всего народа вместе и каждого бойца в отдельности.

Я видел работу советских летчиков! Они летали, часто не считаясь с погодой. На пути к Ванкарему они пересекали горные хребты, над которыми не шумел еще ни один пропеллер; они на лыжных самолетах неслись над открытым морем; они делали блестящие посадки в пунктах, от которых первый аэродром находился часто на расстоянии 1000 километров. Механики своим знанием моторов обеспечивали работу летчиков. И летчики и механики выполняли приказ штаба, выполняли волю Советского Союза. Они не считались с риском, но в то же время они летали с высоким техническим искусством, часто граничившим с виртуозностью.

Семь героев Советского Союза, показавших чудеса храбрости, демонстрировали, на что способен советский летчик, на что способна Красная армия, имеющая своих сынов среди этих героев. И пусть наши враги помнят: если советским летчикам на советских машинах удалось долететь до лагеря Шмидта, то они сумеют долететь и до лагеря капитализма, если Стране советов придется обороняться от нападения. Пусть они помнят, что наша родина, если понадобится, с такой же легкостью вместо семи может дать миллионы героев.
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение Иван Кукушкин » 25 Октябрь 2009 14:35

Бронтман Лазарь Константинович: Плавание на ледоколе "Садко" 1935 г.
http://zhurnal.lib.ru/r/ryndin_s_r/sadko.shtml

29 августа [1935]

.... Ушаков говорит в каюте Бочарова:

-Я часто читал в книгах, что Арктику забыть нельзя и она тянет. Много думал над этим. В чем дело? По-моему, здесь огромные просторы, бескрайний горизонт. А в Москву приедешь- куда не повернешься- забор, переулок. Начинаешь тосковать по безбрежью. На севере очень мало людей. И, отрешенный от них, начинаешь идеализировать их немного. А приедешь- сукины дети!

Сами условия работы в Арктике требуют очень сильного постоянного напряжения- и физического и морального. Трудно, опасно, тяжело. Возвратишься на материк- этого напряжения нет, не хватает привычного импульса, нет настроения: как у курильщика без папиросы. И тянет опять на север, к "табаку".

Бывает, конечно, тоскливо, одиноко. Тогда на Северной Земле я садился на собак, гнал без отдыха километров 80, и когда свалишься сам- выздоровеешь.

А не Земле этого и рассказать некому. Хоть первого встречного останавливай. А встреться мне человек на Северной Земле- я бы ему все выложил.
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение Иван Кукушкин » 25 Октябрь 2009 14:38

Бронтман Лазарь Константинович: Плавание на ледоколе "Садко" 1935 г.
http://zhurnal.lib.ru/r/ryndin_s_r/sadko.shtml

2 сентября [1935]. Ушаков рассказывает об открытии островов "Комсомолец" и "Пионер".
- Весной 1930 года вскоре после возвращения с о-ва Врангеля мне пришлось присутствовать на заседании правительственной комиссии под председательством Каменева. Было задание: "поручить одному из судов идущему на Зфи дойти до Северной Земли и, по возможности, ткнуться в Северную Землю".
Я спросил: "Почему, если ткнуться, нельзя высадиться?"
Постановили высадиться. Стал спрашивать о средствах. Требовалось на посылку спец. экспедиции от 600 тыс. до 2,5 млн. рублей. Тупик. Через два дня я представил проект на 67 000. Приняли. Но нашли всего 47 000 руб.- бери!
Взял, пошел в Госторг. Меня там знали , вернее слышали обо мне.
-Дайте мне кредит на 10-15 тысяч.
-Кому??
-Мне лично.
-Чем платить будете?
-Пушниной Северной Земли.
-А есть она там?
-Может быть.
-Зайдите через два дня.
Зашел. Получил чек на Архангельский Госторг на 12 тысяч рублей.

**************

Моим ближайшими помощниками были: Николай Иванович Урванцев, много работавший на Севере, в частности, на Таймырском полуострове; Сергей Прокопович Журавлев - проведший 11 зимовок на Новой Земле, зверобой, физически очень сильный человек, с огромным опытом. Четвертому- 19 лет, новичок в Арктике, Вася Ходов. Я долго их выбирал, а когда он пришел решил , что именно он мне и нужен. И я не обманулся: наша связь, несмотря на исключительно трудные условия, была достаточно крепкая.
И 40 собак. Продовольствия на три года. Никто не знал- целый это массив или ряд островов, как и сколько Земля простирается к Северу и Западу. Никто условий плаваний не знал, сможет ли пробиться потом до нас ледокол, и мы взяли боевых припасов на пять лет, дабы, может быть, потом дойти до Диксона (около 1500 км).
Взяли и маленький срубленный в Архангельске домик, моторную шлюпку, ветряк, оборудование. Доставил нас "Седов" под начальством Шмидта. По дороге открыли остров Визе, остров Воронина и, подойдя к Северной Земле, встретили кромку непроходимых льдов. Поднялись на Север, встретили о.Самойловича, затем о.Каменева и распрощались с товарищами (на "Седове" остались Лактионов, Горбунов). Выгружались 6 дней. Сели на островке "Домашний".

************

Каковы ощущения человека на зимовке у Новой Земли. В шлюпке мы сидели, смотря в след ледоколу. Журавлев без надобности перекладывал вещи в шлюпке. Лицо Урванцева стало страшно суровым. Ходов имел вид ученого. Разрядились только выстрелами по морским зайцам.
Через полчаса уже колотили линолеум, устраивали кухню. Вскоре пошел снег. На привод базы в порядок (крепление домика, расстановку оборудования и т.д.) ушел месяц. Заготовили и корм для собак. Это- безо всякого труда. Кто-нибудь выглянет в окно, бросит молоток, схватит карабин. Через минуту- медведь убит.
Начали обследование Земли. Сколько до нее- неизвестно. Цель первого похода- сколько до нее и ее доступность. 1октября вышли в путь. Встретили метель. Бились 12 часов. Продвинулись по ровному льду на 11 ¼ километров, разбили лагерь на морском льду.
Утро. Палатка оказалась занесенной снегом. Долбили ход. Ни саней, ни собак не видать. Метель продолжалась. Когда стихло, откопали, двинулись к острову.
В конце дня на горизонте увидели неизвестный пик и низкий берег. Мы все же решили идти на N-O. Под облаками оказались горы - первая "Серпа и Молота".Дойти до нее смогли за 2 суток, а казалось -рядом. Видимость!
Выйдя на обнаженный лед, собаки ободрали лапы. В сумерки мы вышли на западный берег Северной Земли. Ощущения человека, попавшего впервые на землю, где еще не ступала нога человека, вам известны.
Земля приветствовала нас полярным сиянием, звездной ночью. 4-5 октября мы продвинулись к мысу у "Серпа и Молота" <где> мы подняли советский флаг. Остальные салютовали из карабинов.
Решили обследовать берег Дошли почти до северной оконечности, поднялись на гору, увидели ледниковый щит. Решили вернуться - начиналась полярка. На мысе "Серп и Молот" оставили продовольствие. Вернулись.

*********

18 октября зашло солнце, началась полярная ночь. Солнце было в последний день такое, "как будто его собаки изгрызли" (Журавлев). Хотелось приготовить солнечных консервов на четыре месяца.
Ночью мы продолжали научные работы , шахматы, книги, домино, радио. Запоем переходили от одного к другому. Неделями!
Были интересные моменты. Слушали как-то концерт. Я писал, Журавлев починяет что-то. Слушаем Харьков. Поет контральто. К нему мы всегда прислушивались внимательнее, чем к тенору (вам это понятно сейчас). Вдруг потеряли. Нащупали Голландию. Передают рассказ. Журавлев не выдержал, выругался и крикнул репродуктору: "Даешь "Кирпичики"!!!" Вдруг слышим "руссиши романс" и .... "Кирпичики" !! Журавлев был горд. Мы его сбили, попросив заказать "Конную Буденного".
Однажды Ходов показал мне радиограмму на имя Журавлева: "Валя (дочь) и Шура безнадежно больны тифом. Мария (жена)". Дать ему или не дать? Видимо, умерли? Полярная ночь. Он очень любит детей, тоскует. Я кладу телеграмму в стол. Через день связь прервалась на 4 месяца. Журавлев каждый день тоскует и вспоминает о них, рассказывает о них, о своих снах. А я знаю, что они, видимо, умерли.
Тоскует по близким и еще один товарищ, которому кажется, что и с его женой что-то случилось. Выпытывал.
Наконец, я получил телеграмму, что дети умерли. Я запряг две упряжки, взял Журавлева. Метель. Выехали на лед. В палатке я рассказал ему все. Страшно было смотреть. И немедленно начали походы, ходили до упадка.

************

Мы могли ездить втроем на трех упряжках и брать продовольствия на месяц. Но мы не знали ее <земли> ширины и северности. Предполагали, что пути на два месяца. Поэтому еще перед поляркой выдвинули склады вдаль, в том числе, и на Северную Землю. Однажды, двинулись при лунной ночи. Сказочная обстановка. Не лед, а полированное серебро. А мы движемся на дне чаши из этого серебра. А над головой- сияние! Но через 25 км. небо в течение получаса закрыла облачность. Темнота- собак не видишь. Начали терять друг друга. Перекликались, перестреливались, зажигали магниевые факелы. В полной темноте нашли не только "Серп", но и ручей, где в октябре оставили продовольствие.
На обратном пути- метель. Сильная. Боялись промахнуться по очень низким островам Каменева. Через недельку забросили еще полтонны. Итого - полторы тонны.
В марте решили продвинуть его <лагерь> дальше на север. Неожиданно попали в неизвестный пролив (ныне Красной Армии). Затем увидели берега острова Пионер. Поход был трудный. До мыса Блюхера шли легко. Но пролив почти битком набит айсбергами высотой от 5 до 30 метров. Между ними - пушистый снег, проваливаешься по пояс. Бились очень долго. Один раз Журавлев провалился в трещину - ванна при 32° мороза! Я успел дать ему хорей. Туман! Наконец вышли на берег.
Однажды утром Журавлев высунулся из палатки и вдруг пробкой вылетел, заругался и закричал: "Настоящая земля! Такой еще не было !"
На расстоянии 15 км. высилась огромная скала (высота около 675 м.), почти отвесная, названная мысом Ворошилова. Мы убедились, что прошли проливом, назвали его пролив Красной Армии. Затем выстроили там прод. склад. для весны 1931 года и вернулись, сделав в два дня 240 км.

***********

Весной мы начали большой поход с оборудованием, 1 мая застало нас в проливе Красной Армии. Тяжело было в эти дни. Нервы напряжены до отказа. Подняли флаг над айсбергом, поздравили друг друга.
Продолжая съемку, убедились, что перед нами не островки, а берег большого острова ("Комсомолец"). Решили увязать свои наблюдения с единственным астрономическим пунктом Северной Земли (установленным Вилькицким) - на мыс Берга. Я и Урванцев поехали туда, Журавлева послали на "Серп" за продовольствием и на обратном пути он ослеп. Страшная штука! Остановились мы у ледника на восточной стороне "Комсомольца", которая дает основную массу айсбергов. Мы стояли под айсбергом. Разразился ветер жуткий. Стоять нельзя - 37 м/с- под айсбергом. Выжидали, пока Журавлев выздоровеет. Буря кончилась через сутки.
Почти весь остров покрыт льдом- такой же ледяной шапкой, как и основной остров. В тумане мы выписывали очертания берегов. 18 мая мы дошли до м. Молотова и на N, NO, и О увидели открытую воду. Просидели мы там 5 суток, карауля солнце для астрономических наблюдений, купались в палатке (!!).
Затем прошли западными берегами, которых до нас никто совсем не видел. Я очень люблю метель, кажется вся вселенная сорвалась с пути и с визгом, шумом и гамом несется в неизвестное. Не будь метели - совсем совсем бы было скучно в Арктике!
У мыса Куйбышева туман начал разрежаться. У мыса Фрунзе увидели, как мы считали - большой залив, двинулись к югу и вышли к мысу Крупской. На о. Комсомолец мы потратили 30 суток. И все 30 суток Вася Ходов сидел один. Что с ним?
И обычно возвращаясь мы спрашивали у смотрящего в бинокль:
-Дым видно?
-А собак?
-А человека?
Пришли. Все в порядке. Убил 8 медведей. Иногда, передавая радиограммы, слышал лай, выскакивал, убивал, заканчивал передачу, затем свежевал.
Таким образом не только открыли но и обследовали весь о. Комсомолец.

**********

В 1932 году мы с Урванцевым обследовали о. Большевик и, возвращаясь, решили таки выяснить : залив ли у о. Комсомольца или пролив. Было опасно: со дня на день могла начаться распутица, но оставлять идею было обидно. Все знаем, а этого не знаем. Пошли.
Оказалось, что пролив. Назвали его Юнгштурмом, а остров - Пионером.
Об остальных поездках- в следующий раз.

**********

После доклада разгорелся спор о собачьих упряжках и экипировке. Ушаков говорит, что раньше он стоял за рекомендованную Амундсеном цуговую упряжку, но затем убедился, что гораздо лучше веерная новоземельская, и теперь он является ее убежденным сторонником.
Остальцев, Петерсен и отчасти Евгенов- за цуг.
Петерсен: "А какие нарты вы считаете лучшими?"
Ушаков: Самыми плохими я считаю норвежские нансеновские. М.б. они хороши только для передвижения человека. Восточносибирские тоже плохи, узки, часто переворачиваются. Лучше всего новоземельские, правда я их немного модернизировал.
Шоколад с собой брать ни к чему, нужно брать продукты, к которым больше всего привык человек. Это - твердое мое убеждение.
Я сторонник эскимосской одежды. Правда, несколько измененной. Белья не надо - без него теплее.
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение [ Леспромхоз ] » 08 Ноябрь 2009 18:03

 11_06_2.JPEG
Почтовая карточка "Союзфото", 1934 г.
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение [ Леспромхоз ] » 08 Февраль 2010 21:48

Профессор Г.А. Ушаков. 1934 : RES-48.jpg
Художник РЕШЕТНИКОВ Ф. П.
Профессор Г.А. Ушаков. 1934
http://maslovka.org/modules.php?name=Co ... e&pid=72#2
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение Иван Кукушкин » 17 Август 2010 20:12

 37cc285c480f.jpg
Опубликовано в сообществе "Русский Север" http://community.livejournal.com/russki ... 6#t9505256

Может показаться, что Г.А. Ушаков разговаривает по мобильному телефону с начальником Главсевморпути Отто Шмидтом, но есть некоторые сомнения.
Подробностей о фотоархиве пока нет.
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение Иван Кукушкин » 19 Декабрь 2010 00:26

...
В 1947 г. - зам. начальника экспедиции АН СССР в Бразилию на т/х "Грибоедов". Задачей экспедиции было изучение солнечного затмения.

Бронтман Лазарь Константинович, дневники 1946-47 гг. : http://zhurnal.lib.ru/r/ryndin_s_r/wwdnevnik28.shtml

:":
    20 марта (1947 г.).

    Вчера позвонил мне Георгий Алексеевич Ушаков и сказал, что он едет заместителем начальника экспедиции по наблюдению солнечного затмения в Бразилию. Хотел бы написать нам оттуда пару очерков- надо ли? Я поговорил с Сиволобовым, Викторовым. Надо. Попросил его приехать, поговорить.
    Сегодня он приехал. Потолстел, чудно выглядит. Яша Гольденберг взглянул на него:

    -Да вы настоящий бразилианец!

    Затмение состоится 20 мая. Наблюдать его будут с плоскогорья, отстоящего от Рио-де-Жанейро в 400-500 км. Состав экспедиции 32 человека. Маршрут- поездом до Либавы, там погрузка на пароход и прямиком в Рио. Начальник экспедиции- членкор Академии Наук Михайлов.

    Яша рассказывал о положении в Бразилии, об интересующих нас вопросах, в частности, просил осветить тему о проникновении американского влияния и капитала в Бразилию.
    -Уже могу ответить, - засмеялся Ушаков. - Американцы посылают туда экспедицию из 200 человек. Я убежден, что во всех штатах не наберется столько астрономов. Наверняка 9/10 из них звездочеты в чине майора.
    Посмеялись.

    -А сколько продлится затмение? - спросил я.
    -Полное? Четыре минуты и сколько-то секунд.
    -Сколько продлится экспедиция?
    -Туда месяц, там- полтора, обратно месяц.
    -Недурно, - заметил я. -Три с половиной месяца для того, чтобы пять минут посмотреть в закопченное стеклышко. Георгий Алексеевич, я тоже хочу получить протуберанец!

    Потом мы сидели у меня и он рассказывал о планах своей тихоокеанской экспедиции. Он мне уже не раз вскользь говорил о ней и раньше. С полгода назад на похоронах Белоусова и он, и Ширшов, и Бочаров усиленно звали меня принять в ней участие. Сегодня он подробно рассказал о ней. Он идет начальником экспедиции, Веня Бочаров- заместителем по научной части. Мы взяли атлас мира и смотрели по нему.
    -Маршрут?
    -Ленинград- Панама. Оттуда- Тихий океан, где и начинается вся колбаса. Делаем несколько разрезов от 5о до Калифорнии- зигзагами. Доходим до меридиана Гавайских островов, оттуда- на Гавайи и на Алеутские острова, затем - длинный разрез от Алеутских островов до кромки Антарктических льдов ( примерно, до 60о Ю.Ш.), затем вверх, снова зигзаги около экватора до Филиппинской впадины.
    -Время?
    -12-14 месяцев. Это- первый этап. Затем два следующих- это изучение треугольников: Гавайи- Алеуты- Калифорния и Гавайи- Филиппины- Алеуты.
    -Судно?
    -Уже есть. Их трофейных. Чудный корабль, красивый, и капитанская рубка в фальшивой трубе. Сейчас он специально оборудуется и переоборудуется. Водоизмещение около 5 тыс. тонн, грузоподъемность- 2200-2300 тн. Удлиняем надпалубные постройки, ставим стрелы, лебедки и т.д. Будет эхолот, радар и все, что полагается.
    -Как поведет себя на волне?
    -Поезжай, увидишь.
    -Стоянки?
    -Каждый месяц- заход в порт за водой, углем, продуктами.
    -Программа?
    -Полный комплекс. Вся океанология- течения, особенно экваториальное (они, говорят, идут вдоль экватора, слева и справа, мощные, со скоростью до 4 миль, а посередине- в обратную сторону), изучение воды, глубины, грунт, бентос, рыбы, планктон, земной магнетизм и проч.
    -Зачем это нужно?
    -Для развития науки.
    -Ага, сокровищница?
    -Вот именно- наш вклад в нее. До сих пор в таком масштабе никто Тихого океана не изучал. Были частные экспедиции у берегов Японии, Калифорнии, Южной Америки. Но такого комплекса никто не поднимал. Наиболее близкая по масштабу- это русская экспедиция на "Витязе".
    -Состав?
    -70 ученых и 60 команды.
    -Радисты?
    -Подбирает команду МорФлот.
    -Возьми полярных!
    -Ты прав. Надо будет подумать. Найти Гиршевича и других.
    -Газета будет?
    -Обязательно.
    -Правительство разрешило?
    -Есть постановление Совнаркома за подписью Берия: разрешить тихоокеанскую экспедицию в 1946 году.
    -Стоимость?
    -Шесть миллионов рублей плюс 300 000 долларов.
    -Когда?
    -Думаем в августе-сентябре.
    Я подсказывать ему не форсировать этого дела. Подождать нового урожая. если урожай будет хорошим- разрешат. Если сунется сейчас.... Он согласился.
    -Ну как? -спросил он меня под конец.
    -Занятно.
    -Да, знаешь, на земном шаре осталось только несколько таких маршрутов для настоящих бродя вроде нас, - сказал он убежденно. -Едем, не пожалеешь!
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение [ Леспромхоз ] » 10 Январь 2011 17:47

Публикуется впервые

Г. Ушаков, М. Слепнев и С.Леваневский
В АЛЯСКЕ НА ПУТИ В ЛАГЕРЬ ШМИДТА
 15.jpg

© Журнал "Смена" №6 1934 г. стр.15
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение [ Леспромхоз ] » 10 Февраль 2011 21:11

30 января 2011 г. исполнилось 110 лет со дня рождения исследователя Арктики Георгия Алексеевича Ушакова.
 110лет Аспол.jpg
 110лет.jpg
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Книги в сети. Анонсы и ссылки

Сообщение Alexander Belov » 22 Ноябрь 2011 15:01

7cea27988a4f.jpg
Ушаков Г.А. "Остров метелей. По нехоженой земле". Л.: Гидрометеоиздат, 1990.
Страниц: 575
Формат: djvu
Размер: 7,4 Mb
ISBN: 5-286-00409-1

:": Самым трудным шагам освоения острова Врангеля на заре советской власти, когда возглавляемая Г. А. Ушаковым группа из 59 человек, в основном эскимосов, высадилась на этот пустынный необитаемый остров, посвящена первая часть книги — «Остров метелей». О подвиге участников экспедиции, состоявшей из четырех человек, которые обследовали Северную Землю и составили карту этого архипелага, стершую «белое пятно» на карте мира, рассказывает вторая часть книги — «По нехоженой земле».


Коллеги, кажется, этих книг у нас в библиотеке нет? Или плохо искал?
Аватара пользователя
Alexander Belov
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 1107
Зарегистрирован: 04 Апрель 2008 17:20
Откуда: Москва

Книги в сети. Анонсы и ссылки

Сообщение Иван Кукушкин » 22 Ноябрь 2011 17:41

Alexander Belov пишет:Ушаков Г.А. "Остров метелей. По нехоженой земле". Л.: Гидрометеоиздат, 1990.
-------------------------------
Коллеги, кажется, этих книг у нас в библиотеке нет? Или плохо искал?

Числится одноименная статья в "Науке и Жизнь" за 35 год ( viewtopic.php?f=52&t=1823 )
Книги - не было :good:
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение [ Леспромхоз ] » 09 Июнь 2012 13:08

Николаева A. Г., Хромцова М.С.
Сквозь льды и штормы. - Архангельск: ОАО «ИПП "Правда Севера”», 2004. - 375 с.: ил.

Фото из книги, стр.48
 049фото.jpg

Слева направо: неизв., Владимир Иванович Воронин и Василий Сергеевич Молоков.
Фото из фондов Архангельского государственного областного архива

"Неизвестный" - Георгий Алексеевич Ушаков
Аватара пользователя
[ Леспромхоз ]
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 10685
Зарегистрирован: 02 Июль 2007 00:17
Откуда: Петрозаводск

Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963)

Сообщение Александр Кот » 09 Ноябрь 2013 16:37

Сканы из каталога выставки «Арктика!», которая проходила в МДФ в 2007-м.
 Георгий Ушаков.jpg

Начальник острова Врангеля Георгий Ушаков на привале, автопортрет, конец 1920-х







 Ушаков просушка шкур.jpg

Георгий Ушаков - Просушка шкур белых медведей. Северная Земля, 1930









 Ушаков, Леваневский, Слепнев.jpg

Фотограф Виктор Тёмин - американский лётчик Джо Кросен, Маврикий Слепнёв, Георгий Ушаков, Сигизмунд Леваневский и радист аэродрома, Аэропорт Фэрбанкс, Аляска, 1934
Александр Кот
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 625
Зарегистрирован: 01 Январь 1970 03:00

След.

Вернуться в Персоналии



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 19

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения