Полярная Почта

«Таких снимков еще не видала страна»
(Дмитрий Дебабов — основоположник «экспедиционного жанра»)
Публикация Елены Харитоновой.


1920—1930-е годы были эпохой зарождения новых жанров в фотоискусстве. Это было время поисков нового метода видения, способа показать самые отдаленные уголки нашей страны при помощи фотографической техники.

«Экспедиционный жанр», как направление в фотографии, возник в это время. Одним из его основоположников был Дмитрий Георгиевич Дебабов. Он родился в 1899 году в семье рабочего гвоздильного завода1. Окончив четыре класса училища в 1914 году, Дебабов поступил на работу на завод Бромеля (позднее «Красный пролетарий») учеником токаря-металлиста. В 1921 году Дебабов решает круто изменить свою биографию. В 1921—1925 годах он актер Первого рабочего театра Пролеткульта, одним из руководителей которого в то время был С. М. Эйзенштейн. Именно ему Д. Г. Дебабов обязан знакомством с фотографической и кинематографической техникой. Любительские занятия фотографией через несколько лет привели его в ГИК (Государственный институт кинематографии), который он окончил в 1930 году по специальности «режиссер-оператор хроники»2.

Все то время, пока Д. Г. Дебабов работал кинохроникером, он не оставлял занятия фотографией. Его фотоочерки выходили на страницах газет «Молодой линеец», «Рабочая Москва», «Вечерняя Москва» и др. К началу 1930-х годов Д. Г. Дебабов становится профессиональным фотожурналистом, а с 1933 года фотокорреспондентом «Известий». Выполняя редакционные задания, он пролетел на самолетах, проехал на поездах, в автомобилях, на собаках и оленях, а то и просто пешком путь более чем в полмиллиона километров. Его журналистские маршруты пролегли через Среднюю Азию и Закавказье, Сибирь и Забайкалье, но главным увлечением Д. Г. Дебабова навсегда остался Крайний Север. География его фотоочерков обширна: Нарымская тайга, Чукотка, Таймыр, Дудинка, Бухта Тикси, мыс Шелагский, остров Врангеля, Петропавловск-на-Камчатке, залив Св. Лаврентия и др.

В фотоархиве Д. Г. Дебабова хранятся многочисленные снимки просторов Арктики, Северного морского пути, жизни и быта народов Заполярья от Мурманска до Чукотки, добычи пушного зверя, вулканов Камчатки, рыбных и китобойных промыслов. По словам тех, кто близко знал журналиста, он проводил дома, в Москве, не более трех месяцев в году.

В годы Великой Отечественной войны Д. Г. Дебабов в качестве фотокорреспондента участвовал в полярных экспедициях в Баренцевом и Беринговом морях. Не расставался он с Арктикой и в послевоенные годы, много работал в Восточной Сибири. Ушел из жизни Д. Г. Дебабов 11 сентября 1949 года. Причиной его смерти стал укус ядовитого насекомого во время его очередной командировки в Енисейскую тайгу.

Результатом почти двадцатилетней журналистской работы стали сотни тысяч снимков и многочисленные дневники, которые Д. Г. Дебабов вел, находясь в командировках. На протяжении нескольких лет связь с домом он поддерживал через телеграммы и письма, некоторые из них сохранились в его личном архиве. В публикации представлены немногие из них, датированные 1937 годом и адресованные его жене — Дебабовой Маргарите Сергеевне. Эти лаконичные по своему содержанию документы помогают представить условия, в которых приходилось работать фотокорреспонденту, раскрывают не только его профессиональные, но и человеческие качества.

Фотодокументы, представленные в публикации, являются частью фотолетописи журналистских маршрутов Д. Г. Дебабова в 1936—1940 годах.

Примечания
1. РГАЛИ. Ф. 2382. Oп. 1. Д. 26. Л. 1—2.
2. Там же.

„СЛЕДОПЫТ ДАЛЬНЕГО СЕВЕРА"

МОСКВА, 20 (ТАСС). По сообщению «Литературной газеты», журналист Эль-Регистан и фотограф Д. Дебабов сделали для детей книгу «Следопыт Дальнего Севера».
«В этой книге нет выдумки, — говорят авторы своим юным читателям. — Все, что ты нашел здесь, видел зоркий глаз фотографа Дмитрия Дебабова в Енисейской тайге и тундре Таймырского полуострова; все, что ты прочел здесь, записал в свои записные книжки Эль-Регистан в затерянных среди дремучей тайги охотничьих избушках, на одиноких зимовках».
Авторы посвящают свое произведение отважному пилоту, герою Советского Союза В. С. Молокову: на борту его самолета проникли они «в тот край, что описывается в книге».
Текст и особенно иллюстрации в книге прекрасно отпечатаны на фабрике Детиздата ЦК ВЛКСМ.

С. Морозов. Поэзия первых пятилеток

К 80-ЛЕТИЮ ДМИТРИЯ ДЕБАБОВА

Познакомился я с Дмитрием Дебабовым и первый раз принимал от него негативы в 1931 году. Давненько, без малого полвека назад. Ему тогда минуло тридцать лет, и о его профессиональном мастерстве говорили уже с уважением.
И уже отличались его съемки характерными дебабовскими чертами.
Он и тогда умел делать многое. Снимал завершение строительства Турксиба, возведение первых цехов и домен Магнитогорска и Кузнецка — ценны дебабовские документы первых лет индустриализации. Как не вспомнить его снимок «На работу! » — открытый клапан заводского гудка на фоне труб. Этот снимок как символ был помещен на обложке первого номера журнала «СССР на стройке», созданного в 1930 году по инициативе А. М. Горького. Дебабов как репортер снимал и дипломатическую хронику, его темой была также жизнь Красной Армии.
Отличный знаток секретов тогдашней репортажной техники, Дебабов удивлял сметкой, хваткой, работал надежно. Помнится мне напряженный день в редакции агентства Союзфото 7 ноября 1932 года. Непроглядный туман заволок Красную площадь в часы военного парада. Фотографы несколько растерянно передавали редакторам еще не высохшие пленки: трудно было выбрать достойные по технике кадры. Но вот в наших руках пленки Дмитрия. Откуда взялся свет! Это была поистине феноменальная удача Дебабова. Запомнился мне этот день, а спустя чуть не тридцать лет в публикации из дневников фотографа я прочел («СФ», 1960, №4, автор статьи Л. Аксельрод), что записал Дебабов об этом дне в своем блокноте: «Хорошо, что пару дней потратил на подготовку и попробовал материал в разных условиях. Недаром потратил и пленку, и время на подбор фильтров: снимки вышли неплохими. А ведь кое-кто смеялся». Свидетельствую, да, это было именно так. В Дебабове счастливо сочетались достоинства умелого техника-оператора и зоркого художника-наблюдател я. Про него можно с полным правом сказать: он владел искусством видеть.
Репортажный портрет Дебабова, открывающий строки нашего очерка, очень точно передает внешность этого мобильного фотографа. Простое открытое лицо, благожелательная добрая улыбка, легкий прищур глаз, ладная и прочная осанка человека, приспособленного одолевать тропы первопроходцев. Под шлемом — мягкие русые волосы русского мастерового. Дебабова любили.
В редакциях его всегда ждали с нетерпением: откуда и с чем интересным объявился Дмитрий? А он преимущественно либо уезжал, либо возвращался. По его же словам, он только месяца три в году проводил дома, в Москве. Это был талантливый непоседа. В лучших его снимках выискиваются признаки не только и не столько фотографии 20—30-х годов, сколько признаки ее недавних лет и ее настоящего. Его становление как фотожурналиста и фотохудожника, как личности характерно для начальной поры взаимодействия искусств и журналистики.
Родился Дмитрий Георгиевич Дебабов в деревне Кончеево Краснопахорского района Московской области. С девяти лет учился в Москве. Работал токарем на заводе б. Бромлей, ныне «Красный пролетарий».
20-е годы — время страстных увлечений: кино, театром. Молодой рабочий тянулся к искусству, он поступил актером в студию Пролеткульта. Вскоре возник театр, в руководстве которым участвовал Эйзенштейн. Именно по совету С. М. Эйзенштейна Дебабов занялся фотографией как любитель. Позже, в 1940 году, когда имя фотографа было уже хорошо известно, С. М. Эйзенштейн напишет о нем: «Вот тонкий мастер Дебабов, когда-то он актер Первого Рабочего театра Пролеткульта, где я начинал работу режиссером. Заразившись нашей работой в кино («Стачка», 1924), он страстно втягивается в фотоработу, учится технике, копит опыт, пробует и, наконец, достигает большого блеска, которым отмечены его неоднократно премированные фотографические произведения» («СФ», 1940, № 1).
Так молодой фотограф нашел связь полюбившейся ему профессии с театром и кинематографом. Дебабов играет в фильмах Эйзенштейна, в 1926—1927 годах выступает в Средней Азии с труппой «Синей блузы», фотографирует там. По возвращении в Москву он уже профессионально работает фотографом — сотрудником столичных газет. Пройдя курс кинооператорского дела, снимает как режиссер-оператор несколько хроникальных фильмов. Но упомянутый выше успех Дебабова в праздничной съемке в ноябре 1932 года был уже итогом его деятельности как одаренного профессионала-фотокорреспондента.
В 1933 году закончились для него поиски «самого себя». Он становится фотокорреспондентом газеты «Известия», и последующие годы его жизни связаны с этой газетой.
Дебабов не участвовал в дискуссиях, возникавших в то время среди художников и фотографов, но умел слушать и умел учиться. По стилю он был ближе к мастерам группы «Октябрь» — А. Родченко, Б. Игнатовичу. Он постигал поэтику «Обновленного видения» с применением смелых ракурсов и сменных объективов. Это был мастер крупного плана, передачи фактуры. Помнится, как один зарубежный критик написал о портретах Дебабова, увиденных на выставке: «Огромные головы на его портретах распирают рамы». Он не сторонился мягко рисующих объективов: портрет эвенки Вассы — пример тому. Снимок этот имел успех на выставках: прием портретной фотографии был использован при съемке женщины с далекого Севера. Любил Дебабов в снимках необычные сопоставления: крупно, фактурно поданный баллон автомобиля на фоне русского пейзажа; стебли цветов возле только что воздвигнутой трубы на Магнитострое; увиденная фотографом на праздничной площади лошадь, оскалившая зубы перед деревянным макетом трактора... «Лейка» в руках пытливого фотографа — Дебабов оставался верен этой камере — помогала ему работать как новатору искусства видения.
Существенная деталь, характерная для работы Дебабова, — расходовать десятки катушек пленки, делать сотни, тысячи кадров. Эта «расточительность» даже вызывала усмешки: тогда еще крепка была традиция предварительного построения будущего кадра. Дебабов снимал едва ли не непрерывно. В будущем, в конце 50-х, в 60-х годах так стали работать мастера «фотографии жизни» во многих странах. Не без хвастовства Дмитрий Дебабов называл количество метров израсходованной пленки вместе с тысячами километров, преодолеваемых им в путешествиях по стране на всех видах тогдашнего транспорта. Сколько километров исколесил Дебабов? В 40-х годах он полушутя уверял, что покрыл расстояние до Луны, а теперь уже возвращается обратно. Его журналистские путешествия охватывали Среднюю Азию, Закавказье, Россию, страстью его оставались всегда Крайний Север, Северо-Восток Сибири и Забайкалье. Фотограф участвовал в нескольких высокоширотных экспедициях, в частности в 1939 году побывал в Арктике в составе экспедиции для оказания помощи дрейфовавшему во льдах знаменитому ледоколу «Седов». Осталась дневниковая запись Дебабова о съемке корабля: «13 января 39 года, 12 часов 8 минут. Встреча «Седова». Сижу в бочке. «Лейка» работает хорошо. Поднимают флаги расцвечивания, а я кадрирую панораму встречи... Впереди — торосы и темнота. Освещают ракетницы. При их свете снимаю. Седовцы кричат, оркестр кричит. «Лейка» тепленькая, значит кадры будут». Таковы авторские комментарии к редчайшему событийному кадру. Именно фотожурналистом — фотохудожником Севера и вошел прежде всего в историю отечественной фотографии Дмитрий Дебабов. Нарымская тайга, Чукотка, Таймыр, Дудинка, бухта Тикси, мыс Шелагский, остров Врангеля, Петропавловск-Камчатский, залив св. Лаврентия — такова примерно его «география творчества». Сам увлеченный охотник, Дебабов поэтизировал охоту во всех ее любительских и промысловых видах. Поэтизировал природу Севера. При встречах с друзьями, в редакциях его молчание расковывалось, если заходила речь о приключениях в его бродячей фотожурналистской жизни. Он как бы всегда жил на трассах своих путешествий. Вот один из его рассказов.
— По дороге в Дудинку тундру пересекал на собачьих упряжках. Встретился пленительный пейзаж. Что делать? Остановить собак посреди перегона возница почел бы столь же нелепым, сколь нелепой считали бы мы остановку курьерского поезда по требованию пассажира, которому приглянулся окружающий ландшафт, — рассказывал Дебабов. — Впрочем, я перехитрил каюра: когда находился объект для съемки, я немедленно скатывался с нарт в снег... Пока каюр замечал мое исчезновение и поворачивал упряжку обратно, я успевал сделать пять-шесть снимков... Попадая в круг житья-бытья какой-либо народности Севера или Юга нашей страны, репортер редко ограничивался заданиями редакции или организации, командировавшей его. «Экспедиционный жанр» Дебабова в этом отношении предрекал манеру работы творческих фотографов 50—70-х годов. Отыскивание психологических мотивов не было в его время характерной чертой жанрового репортажа. Дебабов всматривался в обновляемые этнографические особенности окружающей его действительности, в пробивающиеся ростки советского уклада жизни различных народностей, в признаки новой культуры. Концерт столичных артистов на Севере, агитатор в таежной бригаде, празднично одетые женщины из семей охотников, получающие муку и другие товары за проданную пушнину. Такие снимки продолжают жить и спустя полвека. Они несут нам правду тех лет, сильны истиной документа.
Как строфы поэмы прочитываются образы из быта таежных охотников или байкальских рыбаков, запечатленных в сериях снимков Дебабова. А сибирские лайки были для фотографа — по его словам — идеалом северной красоты. Снимки собак — друзей, хранителей жизни, сопереживателей тягот и радостей обитателей тайги, тундры, зимовок могли бы составить целую поэму. Они и ныне не теряют своего обаяния.
В сотрудничестве с писателем Эль-Регистаном Дебабов в 1937 году выпустил книгу «Следопыты далекого Севера» (Москва, Детгиз).
К выдающимся произведениям советской художественной фотографии по достоинству относят его известный снимок «Полярная ночь»: собака у занесенной снегом избушки. За эту работу автор получил несколько наград на международных выставках. Ее приобрел тогдашний президент США Франклин Рузвельт. Гости президента видели этот снимок Дебабова в его рабочем кабинете.
Сторонник репортажно-жанровой съемки, Дебабов мастерски выполнял динамические фотоочерки, цельные по своей форме и сюжетному завершению — на Севере и Юге — в Подкаменной Тунгуске и в казахстанских горах Ала-Тау — о молодом охотнике эвенке Яше Хойбуль и казахе Давлетбаке с его горделивым беркутом. Фотографом-художником увековечены образы двух охотников. Будто сегодня талантливым мастером выполнены эти минифотоочерки. Между тем обе работы относятся к одному году — 1935-му.
В годы Великой Отечественной войны Дебабов проводил фотокиносъемки на Крайнем Севере, в Баренцевом и Беринговом морях, работал фотографом на высокоширотных воздушных трассах. Не расставался он с Арктикой и в последующие годы. Много снимал в Восточной Сибири, где тогда с новым размахом началось освоение природных богатств. В ноябре 1948 года Иркутский облисполком провел в своем городе выставку работ Дебабова — последняя встреча со зрителями.
По словам его друга, известного в те десятилетия московского журналиста Леонида Коробова, Дебабов готовил книгу, и экспонаты выставки предназначались для нее, этой книги, написанной объективом «лейки». К сожалению, до сих пор нет книги Дебабова и нет еще книги о самом Дебабове.
Тысячи кадров, увидевших свет. Многое остается в архивах. Время жестко просеивает творческое наследие самоотверженных данников переменчивой музы фотографии. Остаются сотни снимков, не теряющих своей информативной или художественной ценности. Новое поколение снова меняет оценку сохранившегося наследия.
С открытой душой мы вправе сказать, что собрания из десятков отборных работ Дмитрия Дебабова сохраняют свои неугасающие достоинства и по прошествии почти полувека. Достоинства гуманистические и собственно художественные. Снимки талантливого мастера близки исканиям современной творческой фотографии.