Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

История высоких широт в биографиях и судьбах.

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение Иван Кукушкин » 05 Июнь 2009 01:10

Библиотека «Вехи» http://www.vehi.net/brokgauz/index.html
Энциклопедический Словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона
В 86 томах с иллюстрациями и дополнительными материалами

Гриневецкий

(Лев Францович, 1839—1891) — врач-путешественник; по окончании курса Военно-медицинской академии Г. состоял военным врачом, а в 1881 г. поступил врачом на открытую на Новой Земле Международную метеорологическую станцию, где совершил первый из европейцев переход поперек этого острова до Карского моря к устью р. Савиной. По возвращении перешел на службу врачом Александровского поста в заливе Де-Кастри; в 1886 г. переведен на Командорские о-ва, а в 188 9 г. назначен начальником Анадырского округа. Приморской области. Поселившись в самом северном, им же основанном Ново-Мариинском поселении на Чукотском п-ове Сибири, Г. прожил среди невероятных лишений два года и умер от изнурительной болезни, оставив ценные записки.
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 17:21

 Личный состав зкспедиции.jpg
Личный состав зкспедиции:Доктор Гриневецкий,Чинов.Дмитриев,десятн.Павлов и девять казаков.1889г.

Источник:Альбом фотографических видов к отчету о плавании клипера Разбойник и устройстве Ново-Мариинского поселения в устье реки Анадырь
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 19:53

В течение долгого времени экспедиции, работавшие на Новой Земле, занимались только исследованием ее береговой зоны, внутренняя же часть острова оставалась совершенно не известной. Первое пересечение Новой Земли было сделано доктором Л. Ф. Гриневецким, одним из сотрудников магнитно-метеорологической станции в Малых Кармакулах, действовавшей здесь с 1882 по 1883 год и являвшейся одной из станций первого Международного полярного года.
Гриневецкий вышел из Малых Кармакул б мая 1883 года в сопровождении двух ненцев, с четырьмя нартами и двадцатью двумя собаками. Уже на восьмой день экскурсанты вышли к Карскому морю около устья реки Савиной. На Карской стороне Гриневецкий встретил много диких оленей. В той части Новой Земли, которую посетил Гриневецкий, внутренность острова представляет собою невысокую горную страну. Самые высокие вершины здесь не превышают 250 метров.

Визе В.Ю., Моря Советской Арктики: Очерки по истории исследования. Изд. 1–3. – М.-Л., 1936–1948

viewtopic.php?f=52&t=2021&start=19
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 19:56

Леонид (Лев) Фра́нцевич Гриневе́цкий (1853, Полтавская губерния — 1891, Анадырская округа) — русский военный врач, полярный исследователь и естествоиспытатель; статский советник. Известен как основатель Ново-Мариинска (ныне — город Анадырь).
Родился на Полтавщине в помещичьей семье. Окончил гимназию, затем — Харьковский ветеринарный институт (1876). Продолжил учёбу в Военно-медицинской академии. За год до её окончания, в 1881 году, принял участие в гидрографической экспедиции в Карском море. В 1882 году вместе с окончанием академии он защитил диссертацию на звание доктора медицины.
Летом 1882 года Гриневецкий поступил врачом на Русскую международную полярную станцию в Малых Кармакулах на Новой Земле, начальником которой был назначен К. П. Андреев. В сопровождении ненца-проводника Л. Ф. Гриневецкий в апреле—мае 1883 года первым из европейцев пересёк Южный остров архипелага с запада на восток и вышел на побережье Карского моря. Осенью 1883 года он выступил с докладом, в котором описал центральную область суши Новой Земли. В 1884 году стал одним из учредителей первой научной организации на Дальнем Востоке России — «Общества изучения Амурского края». В 1886 году Императорское Русское географическое общество избрало его своим членом с присуждением Большой серебряной медали, а правительство наградило его орденом Св. Владимира 4-й степени.
В 1886 году Гриневецкий был переведён на службу на Командорские острова, а через два года — врачом Александровского поста в заливе Де-Кастри.
В 1888 году в чине надворного советника перешёл в систему Министерства внутренних дел и был назначен окружным начальником Анадырской округи Приморской области, где основал поселение Ново-Мариинский пост, ставшее административным центром округи. При этом Гриневецкий оставался практикующим врачом, также занимался геологией, изучением быта чукчей, создал коллекцию этнографических материалов, образцов декоративно-прикладного искусства, морской и речной фауны.
Тяжёлые северные условия подорвали здоровье Гриневецкого, и 26 июня (8 июля) 1891 года он скончался на пути из села Марково в Ново-Мариинск от скоротечной чахотки. Согласно его последней просьбе, был похоронен на высоком берегу реки Дресвяной.
Материалы, собранные Гриневецким за 3 года на Чукотке (74 единицы хранения), в 1892 году были отправлены во Владивосток, в музей Общества изучения Амурского края (будущий Приморский краевой музей). В 1939—1941 годах часть коллекции была передана в Чукотский окружной краеведческий музей
Является автором 11 работ, среди которых самая известная — «Поперёк Новой Земли» (Известия Русского географического общества, 1883, вып. 4)
В 1894 году на могиле Гриневецкого был установлен гранитный памятник, окружённый чугунной оградой, присланный его матерью. На памятнике высечена надпись — «Потрудившемуся на пользу науки».
Администрацией Анадыря на территории города планируется увековечить имя основателя столицы Чукотки

https://ru.wikipedia.org/wiki/Гриневецкий,_Леонид_Францевич
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 20:01

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ЛЕОНИДА ГРИНЕВЕЦКОГО

17 июня 2013 года исполнится 160 лет со дня рождения первого начальника Анадырской округи, основателя поста Ново-Мариинск Леонида Францевича Гриневецкого.
Он скончался 26 июня 1891 года по пути из Марково в Анадырь, и нашел свое последнее пристанище на урочище правого притока Анадыря – реке Майн, носящем название Дресвяной. Последним пожеланием Леонида Францевича Гриневецкого было похоронить его на высоком берегу, чтобы все проплывающие по реке могли видеть его могилу. Через три годы, в 1894 году, на месте захоронения Л.Гриневецкого был установлен памятник из светло-серого гранита в чугунной ограде. Есть сведения, что памятник на Чукотку прислала мать Леонида Францевича. На одной из сторон памятника надпись: «Леонид Францевич Гриневецкий» и даты его жизни, на другой стороне – « Потрудившемуся на пользу науки, 1894 г.» Данная надпись не случайна. Л.Ф. Гриневецкий был ученым, исследователем, действительным членом Императорского Российского Географического Общества. До назначения на Чукотку он первым совершил пеший переход поперек южного острова архипелага Новая Земля, был удостоен ордена Святого Владимира IV степени, отмечен наградами за плодотворное участие в работе Первого Международного Полярного Года. Основатель Анадыря был статским советником, государственным человеком и врачом для военных командировок. На нашей суровой территории он стал первым практикующим врачом, и, являясь первым начальником Чукотки, жил и работал, не отделяя медицины от обязанностей администратора. За чрезвычайно короткий срок службы на посту начальника новой в тогдашней России административной единицы - Анадырской округи - Л.Ф. Гриневецкий сумел решить комплекс государственных задач, определивших значимость Ново-Мариинска в глазах населения Чукотского полуострова и выдвинувших его в качестве важного форпоста государственности России на ее самых дальних и суровых рубежах.
Нынешним летом по инициативе и при поддержке Администрации столицы Чукотки была организована экспедиция, к месту захоронения этого легендарного и мужественного человека, чей вклад неоценим для Чукотки и всего Северо-Востока России.
Экспедицию возглавил В. Сертун - председатель отделения Всероссийской общественной организации «Русское географическое общество» в Чукотском автономном округе. Цель экспедиции - обследование состояния памятника Л.Ф. Гриневецкому. В отчете экспедиции подтверждено, что на памятнике первому начальнику Чукотки и основателю Анадыря отсутствует крест. Члены экспедиции определили, что требуется для восстановления памятника, кроме того, прорубили просеку с берега к месту захоронения Леонида Францевича, почистили, подремонтировали и покрасили чугунное ограждение могилы.
Мэрией Анадыря планируется на следующий год восстановление памятника на могиле Л. Гриневецкого, расширение просеки, ведущей к его последнему пристанищу, и установка указателя, который был бы виден каждому проезжающему по реке Майн, кроме того, есть намерение увековечить память о Леониде Францевиче Гриневецком в столице Чукотки

12 СЕНТЯБРЯ 2011

http://novomariinsk.ru/news/svetloy-pam ... nevetskogo
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 20:02

АДМИНИСТРАЦИЯ ГОРОДСКОГО ОКРУГА АНАДЫРЬ
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
от 12 сентября 2012 г. № 716
О ПРОВЕДЕНИИ ОТКРЫТОГО ТВОРЧЕСКОГО КОНКУРСА ПО ВЫБОРУ
ЛУЧШЕГО ПРОЕКТА ПАМЯТНИКА ЛЕОНИДУ ФРАНЦЕВИЧУ ГРИНЕВЕЦКОМУ

http://www.regionz.ru/index.php?ds=1853584
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 20:47

 map.gif
123. Памятник на могиле Л. Ф. Гриневецкого, первого начальника Анадырской округи (1889—1891 гг.), основателя поселка Анадырь. Находится в низовье речки Майен у речки Ездовой.
Крест из светло-серого полированного гранита.
На одной стороне креста надпись: «Леонид Францевич Гриневецкий, родился 17 июня 1853 г., умер 26 июня 1891 г.»,на другой: «Потрудившемуся на пользу науке, 1894 г.».
Могила ограждена чугунной решеткой.

Белов М. И. По следам полярных экспедиций.
http://www.polarpost.ru/Library/Belov-P ... iy-05.html

123. Памятник на могиле Л. Ф. Гриневецкого
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 21:00

 2.png
http://okn87.ru/imageViewer/img?url=kJ2VmpyLws3Py8vMyM3Gz9mei4uNws7Pz8nJzsrJyNmMmo2WnpPCztmYjZCKj8LO

Могила Гриневецкого Леонида Францевича (1853-1891)


Могила Леонида Францевича Гриневецкого – первого начальника и основателя Анадырской округи и поста Ново-Мариинск, находится в 100 м ниже устья ручья Перекатный правобережного притока р.Майн и в 80 м удалении от берега Майн. Памятник представляет собой огороженный чугунной оградой участок в центре, которого находится мемориальный обелиск из светло серого гранита с надписью на одной стороне памятника «Леонид Францевич ГРИНЕВЕЦКИЙ, родился 17 июня 1853 г., умер 26 июня 1891 г.», на другой стороне надпись - «Потрудившемуся на пользу науки, 1894 г.». Памятник имеет размеры:- нижняя плита 75х75 см высотой до 30 см, остальная часть вкопана в землю, средняя плита- 46х46 см, высотой 33 см, верхняя вертикальная плита шириной сечения 32х30 см и высотой 77 см. Высота чугунной ограды 75-80 см. Первое упоминание о могиле Л.Ф.Гриневецкого в 1897 г., приводит действительный член Императорского Российского Географического общества А.П.Сильницкий, отмечая, что «на могиле перваго Анадырского начальника ныне, попечением Гондатти, сооруженъ памятникъ». Памятник прислан на Чукотку матерью Л.Ф.Гриневецкого и установлен в 1894 г. Венчавший памятник гранитный крест был по данным Н.Н.Дикова, посетившим памятник в 1958 г. развален на три куска диким медведем еще до 60-х годов, почему фрагменты креста были отправлены в Санкт-Петербург на реставрацию в начале 90-х годов ХХ столетия жителем с. Марково Э.В. Гунченко. Смерть Э.В.Гунченко не позволила завершить дело и следы креста утеряны. В 1889 г. Приамурский Генерал-губернатор Унтербергер о назначении Л.Ф. Гриневецкого, писал ему: «Высшим правительством было признано необходимым выделить северную часть Гижигинской округи в самостоятельную административную единицу под названием Анадырской округи, начальником которой назначены Вы». В приказе от 25 февраля 1889 г., подписанного Окружным военно-медицинским инспектором тайным советником Шульцем сказано: «Врач для командировок VI разряда Надворный Советник Гриневецкий приказом Приамурского Генерал-Губернатора от 13–го сего февраля за № 759 назначен Окружным начальником Анадырской округи Приморской области». В июне 1989 г. Л.Ф. Гриневецкий на клипере «Разбойник» прибыл в устье р. Анадырь и построил первый дом, давший начало посту - Ново-Мариинск. Зимовку 1989-1890 годов Л.Ф. Гриневецкий проводит в основанном им посту Ново-Мариинске. В августе 1890 году первый начальник Анадырской округи перебирается в с. Марково, где весной 1891 г. заразившись «скоротечной чахорткой» и тяжело заболев, решает 21 июня 1891 г. вернуться в устье Анадыря, так называли Ново-Мариинск. При сплаве из с. Марково в Ново-Мариинск, 25 июня из-за ухудшающего состояния здоровья Л.Ф. Гриневецкого в урочище Дресвяной организовали привал, где в седьмом часу вечера 26 июня 1891 г. он умер. Топографическая привязка могилы Л.Ф. Гриневецкого: 6600 м от г. Яровая (абс.отм. 364,7 м) по азимуту 6 градусов.

Памятник установлен в 1894 г. Последнее обследование в 2002 году ст. научным сотрудником ГУ МЦ «Наследие Чукотки» А.А.Мосоловым в составе комплексной экспедиции без наличия Открытого листа.
Анадырский район, в 70 км к север-северо-востоку от с.Ваеги на правом берегу р.Майн, в 100 м ниже устья ручья Перекатный и на 80-ти метровом удалении от берега реки Майн.,
http://okn87.ru/object/204437126
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 21:23

 Фотография из  книги «По следам древних костров».jpg
Могила Гриневецкого
На правом берегу реки Майн, в нескольких сотен метрах выше устья реки Берёзовая, находится могила первого «Окружного Начальника Анадырской округи» Леонида Францевича Гриневецкого. То есть именно Гриневецким по приказу императора Александра II был основан пост Ново-Мариинск, который значительно позже перерос в город Анадырь.
Вообще, титулы Леонида Францевича Гриневецкого можно перечислять и перечислять: он и врач, и этнограф, и исследователь, и путешественник. Хотя я не стал бы пользоваться словом титулы применительно к этому человеку, поскольку, не сомневаюсь, действовал он от сердца, во имя России и был патриотом своей Родины, в то время, когда слово это действительно означало многое, а не зомбировало мозги молодёжи из всех информационных щелей, в перерывах между реалити-шоу и программами Малахова.

Леонид Францевич умер от болезни в 1891 году при переезде из Марково в Ново-Мариинск, и по его же просьбе был похоронен на берегу реки Майн. Позже на этом месте был поставлен памятник, который прислала на Чукотку его мать. На одной стороне памятника написаны имя и даты жизни Гриневецкого, на другой — «Потрудившемуся на пользу науки». Памятник обнесён чугунной оградкой, все ровно так, как на панораме. Не хватает только гранитного креста на самом памятнике. Как писал этнограф Диков ещё в 1958 году: «Очевидно медведь развалил крест. Мы поставили на место куски креста и отправились в обратный путь.» Фотография из его книги «По следам древних костров» приведена ниже.


Мне посчастливилось побывать в этом месте дважды. Первый раз в 2011 году, когда мы сплавлялись с рудника Купол, во время экспедиции Чукотский Мэйнстрим. Оградка в этот год была свежевыкрашенная, а неподалёку в кустах стланика валялась кисточка, которой этой оградку красили. К нашему удовольствию, такое странное и двойственное поведение «реставратора» нас согрело: который день сверху моросил дождь, всё вокруг было мокрое и только кисточка, пропитанная краской, разгорелась и помогла поддерживать пламя дымящего костерка во время нашего обеда.
В 2012 году во время посещения могилы памятник был снова сброшен мишкой. Втроём мы поставили памятник на место, только стороны перепутали, я сделал эту панораму и поплыли дальше в Анадырь.

 Могила Гриневецкого %28скриншот с панорамы%29.png
Могила Гриневецкого (скриншот с панорамы)
 Могила Гриневецкого.%28скриншот с панорамы%29 .png
Могила Гриневецкого (скриншот с панорамы)
 Памятник до реконструкции.Фото Т.Ахметова..jpg
Памятник до "реконструкции".2012 г.


Совсем недавно я увидел фотографии того, во что превратили это место, ссылаясь на реставрацию памятника и воздаяние почести первому начальнику Чукотки. Все вопят об ужасном состоянии могилки. Но, простите, я не видел ничего ужасного до того момента, пока там не побывали энтузиасты. Естественно, я был возмущён. Я возмущён адскими цветами, которыми выкрашены эти ужасные постройки, ради которых вырубили кедровый стланик вокруг. Цветом креста, такой красили полы в домах во времена СССР, и вообще сочетанием цветов, как с памятником, так и с окружающей природой. Я возмущён надписью над лестницей, которая написана стилистически неправильно и не к месту. Меня бесят эти металлические пластины от военных аэродромов, которые по всему Дальнему Востоку используются как заборы для огорода, а тут ими решили сделать пол. Ну а главное, я не понимаю, зачем вообще это всё сделано в столь отдалённом и практически не посещаемом никем месте.

 после.jpg


По моему мнению, стоило лишь выровнять и укрепить оградку и оставить это место таким, каким оно было здесь сотни лет. Но, естественно, на форумах я был обосран. На мнение кучки хомячков из инета мне наплевать, но место таким, как прежде, больше не будет.

Тимур Ахметов


Панорама 2012 г. http://timurakhmetov.com/projects/mogila-grinevetskogo

Местоположение могилы https://www.google.com/maps/d/viewer?mi ... jASCb14a3s

С сайта http://timurakhmetov.com/
Последний раз редактировалось fisch1 12 Ноябрь 2015 21:43, всего редактировалось 1 раз.
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 21:34

fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 21:54

 5.jpeg
ОТЦУ - ОСНОВАТЕЛЮ ПОСВЯЩАЕТСЯ…

В АНАДЫРЕ, НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ УЛИЦ ОТКЕ И РУЛЬТЫТЕГИНА, ПОЯВИЛСЯ НОВЫЙ ЖИВОПИСНЫЙ СКВЕР В ПАМЯТЬ ОСНОВАТЕЛЯ АНАДЫРЯ ЛЕОНИДА ФРАНЦЕВИЧА ГРИНЕВЕЦКОГО.
http://wikimapia.org/#lang=ru&lat=64.73 ... &z=19&m=ys
Горожане уже успели полюбить новое место отдыха. Сказывается не только выгодное месторасположение, но и красивый ансамбль парка с современными архитектурными решениями.

Для нас это знаковое событие, - прокомментировал открытие памятника Евгений Сафонов, - спустя 125 лет после основания Анадырь увековечил память о Леониде Францевиче. Мы курировали проект не только дистанционно, было множество консультаций, приходилось несколько раз ездить на литейный завод, с тем чтобы контролировать процесс создания памятника. Мы хотели, чтобы новый парк занял достойное место в ряду памятных мест Анадыря. Возможно, его также будут посещать молодожены, хочется в это верить. А начиналось все в 2013 году, когда отмечалось 160 лет со дня рождения Леонида Францевича. Андрей Геннадьевич Щегольков, тогда Мэр Анадыря, обратился в городской Совет депутатов с предложением увековечить память Гриневецкого в виде бронзовой скульптуры. Идея была поддержана, работа началась. Была поставлена задача - открыть памятник именно к 125 – летию основания города. Мы рады, что удалось подарить горожанам новое красивое место отдыха и отдать дань памяти основателю нашего города.
Автором скульптуры является Сергей Михайлович Исаков, заслуженный художник России, автор более пятидесяти работ, ранее уже украсивший облик Анадыря самым большим в мире изваянием Святителя Николая Чудотворца . Открытие памятника приурочено к юбилею Анадыря, на который в числе почетных жителей города был приглашен инициатор создания скульптуры - экс-мэр Анадыря Андрей Геннадьевич Щегольков.

Наверное, в истории каждого города есть человек, основавший его, - отметил Андрей Щегольков, - но не каждый город может похвастаться историческими документами момента закладки или основания, у нас такие материалы есть, в том числе и фотографии. Конечно, образ первого начальника Анадырской округи и основателя Новомариинска должен был быть увековечен. В прошлом году мы ездили на могилу Гриневецкого, в этом году ее благоустроили. Поэтому это целый комплекс мер, которые были предприняты для сохранения истории нашего города. Я надеюсь, горожане будут чтить и уважать память Леонида Францевича.
06 АВГУСТА 2014
http://novomariinsk.ru/news/ottsu-osnov ... aschaetsya
fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 12 Ноябрь 2015 22:33

fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 13 Ноябрь 2015 20:19

Гриневецкий Л. Ф., Поперек Новой Земли, «Известия Русского географического общества». XIX, вып. 3, 1883(читано в общем собрании И. Р. Г. О. 2 ноября 1883 г.)


fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 13 Ноябрь 2015 20:26

Д. Б. Тарасенко
Л. Ф. Гриневецкий о культуре и быте анадырских чукчей в конце XIX века
В статье анализируются материалы о культуре и быте анадырских чукчей в
1889–1891 гг., представленные начальником Анадырского округа Л. Ф. Гриневецким



fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

Гриневецкий Лев Францович (1839—1891)

Сообщение fisch1 » 21 Апрель 2016 21:04

Беленкин И. На крайнем форпосте российском//Полярный круг, 1991 / Редкол.: В. И. Бардин (пред.) и др.; Сост. Л. А. Чешкова, В. И. Галенко. — М.: Мысль, 1991. с.125-153


Илья Беленкин. На крайнем форпосте российском.
Чукчи платят ясак количеством и качеством, какой сами пожелают.
Свод законов Российской империи

Из записной книжки журналиста

Это случилось в один из летних дней уже далекого от нас 1948 года в порту Провидения. В редакцию газеты политотдела ГУСМП «Чукотский полярник» пришел очень дряхлый чукча по имени Килит. Он отлично говорил по-русски, и вот что с горечью нам рассказал: «Тот начальник был хороший человек, добрый к чукчам, но теперь мало о нем помнят, только старики. Это плохо. Мой отец Онехе всегда ездил с ним по тундре, получил от него медаль за службу. Но отца давно нет. Я уже старый, но приплыл на вельботе сюда, в большой порт. Пошел к начальнику политотдела Бигуну. Сказал, нужно на реке Майн снова сделать его могилу — медведь развалил крест. Начальник стал кричать на меня. Говорил: только бывшие кулаки могут заботиться о могилах царских чиновников. А я не кулак. Всегда был охотником за морским зверем».
Немногословное, но горестное повествование старика я тогда же записал, а вот его самого больше никогда увидеть на довелось. В тот же день он вернулся в свой поселок, где-то в районе Анадыря. А вскоре мы узнали, что его не стало...
Мои попытки разузнать что-либо о начальнике сурового края, оставившем по себе столь добрую память у коренных жителей Чукотки, а потом написать о нем в нашей газете, в корне пресеклись тем же моим политотдельским начальством.

Но годы шли. Менялись не только люди, но и взгляды на прошлое.
Рассказывают...
Звенящую тишину тундры вдруг нарушил звериный рев. Ее лохматый «хозяин» многопудовой тяжестью провалился под не успевший затвердеть снежный наст. Под ним скрывалась чугунная изгородь. Один из ее стержней копьеобразный, острый, вспорол медвежий бок. Медведь принялся яростно разгребать снег. Обнажился крест светло-серого полированного гранита. «Обидчик» был разнесен мощными лапами на три куска. Тогда медведь сразу успокоился и поплелся восвояси, оставляя на снегу алые пятна. «
Через много лет, где-то в конце 1950-х годов, памятник восстановили работавшие в том районе археологи. На нем хорошо сохранились надписи — по одной стороне креста: «Леонид Франце- вич Гриневецкий, родился 17 июня 1853 г., умер 26 июня 1891 г.», на другой: «Потрудившемуся на пользу науки, 1894 г.»
Надгробный памятник первому начальнику Анадырской округи был установлен Российским Географическим обществом. Немногие сохранившиеся в государственных архивах документы и давно ставшие библиографической редкостью публикации проливают свет на события конца XIX столетия, развернувшиеся на севе¬ро-восточной оконечности Азии, тесно связанные с полузабытой деятельностью «на пользу науки» (прибавим от себя: и на пользу Отечества) доктора Леонида Францевича Гриневецкого на суровой чукотской земле.

Курс на Чукотку

В один из майских дней 1889 года русский трехмачтовый военный корабль встал на якорь в заливе Нагасаки. Это был клипер «Разбойник». Он возвращался на Родину из кругосветного плавания.
Настроение команды приподнятое. Скоро — Владивосток, долгожданный отдых после многомесячного путешествия в тропи¬ках. Здесь, в Нагасаки, стоянка предполагалась краткой. Ожидали возвращения из российского консульства командира корабля П. Н. Вульфа. Вот и капитанская шлюпка. Вульф, моложавый, подтянутый моряк, легко поднялся на палубу. Все, кто на ней был, заметили на его лице озабоченность. По его знаку офицеры спустились в кают-компанию. Там он показал телеграмму, врученную ему консулом. Капитан, как всегда, был лаконичным:
— Господа, извещаю вас: в июле прошлого года государь император утвердил проект основания Анадырской округи. Она выделяется теперь из Гижигинского уезда. Во исполнение высочайшего решения приамурский генерал-губернатор господин Унтербер- гер утвердил начальника новой округи и его штат. Требуется людей и необходимый груз доставить к устью реки Анадырь. Видимо, там, а может быть, и в Марково, будет основана его резиденция. Выполнение столь ответственной миссии возложено на нас, как знающих чукотское побережье, тамошние воды, особенно лиман этой реки. Нам приказано незамедлительно следовать во Владивосток. Как видите, господа офицеры, отпуска ваши на несколько месяцев откладываются.
Поставленная перед экипажем задача никого из офицеров не удивила.
Наступившее после слов Вульфа молчание прервал единственный, но одинаково уважаемый всеми на корабле, пассажир клипера, известный ученый, да к тому же фотограф, доктор А. А. Бунге:
— Простите, Петр Николаевич, в тексте телеграммы упоминается имя начальника новой округи?
— Да, но этого чиновника я раньше не знал, — ответил Вульф.— Надворный советник Гриневецкий... Впрочем, слышал о враче с та¬кой фамилией на Командорах.
— Он и есть, — удовлетворенно сказал Бунге. — Господа, все в порядке. Я хорошо знаю доктора Гриневецкого. Он знает Арктику, и не понаслышке!
П. Ф. Унтербергер всегда с удовольствием беседовал с умным и просвещенным человеком — доктором Л. Ф. Гриневецким и сейчас встретил его особенно приветливо.
— Присядьте, Леонид Францевич. Затосковали, видимо, в нашей Хабаровке. Вполне вас понимаю. Полагаю, после Командоров вы отдохнули, не так ли? Убежден, что не откажетесь от нового назначения — управлять Чукоткой.
Пребывание его у Унтербергера в тот день длилось недолго. Основательные разговоры оба решили перенести на ближайшее время. А пока? Пока следует все тщательно обдумать.
Доктор неторопливо возвращался домой. В глубокой задумчивости проходил по столь знакомой Муравьевской улице. Вот и памятник ему, незабвенному Николаю Николаевичу Муравьеву-Амурскому, основателю города и края. А на этот памятник замечатель¬ной работы А. М. Опекушина собирали деньги многие уважаемые люди страны. Внес свою скромную лепту в увековечение памяти путешественника и он, врач Гриневецкий.
Вернулся. — и прямо в свой просторный кабинет... Задумался о предстоящих многообразных заботах, долгожданных поездках по тундровым просторам, о тамошнем народе, попечительстве над ним. Зуд странствий, такой близкий каждому прирожденному путешественнику (а натура Гриневецкого издавна оказалась к тому склонной), давно сделал тесными стены этой комнаты, уставленной книжными шкафами, увешанными географическими картами, да еще дорогими охотничьими ружьями, к которым хозяин кабинета питал особую слабость. И к книгам, конечно. Они забили все полки, стопками лежат на диване, на полу... И вдруг, не впервые, все это оставить и вновь мчаться туда, в пока ему неведомую страну «ледяного безмолвия»!
Впереди нелегкий разговор с женой. Несколько лет прождала его в чуждой для нее Хабаровке. Дети еще малы. Увозить их в малоосвоенное место... И думать нечего. Самое разумное — отправить семью на Украину, в имение матери. Да, это решено. Там, под Полтавой, прошли и его детские годы. Потом, по окончании Харьковского ветеринарного института, продолжал учебу в Петербурге, в Военно-медицинской академии. Студент был примернейший. .Особенно увлекали научные исследования. Этот высокий, худой юноша, с впалыми щеками и едва пробивающейся бородкой проводил время в академической библиотеке или в отлично оборудованном зоохирургическом кабинете. Там он неутомимо проде-лывал опыты над животными, в основном собаками. Прозектор А. И. Тарлецкий привлек любознательного студента к заня¬тиям по краниологии... В 1882 году Леонид Гриневецкий блестя¬ще защитил диссертацию на степень доктора медицины. По реше¬нию ученого совета академии его работа была издана. А дальше случилось неожиданное для окружающих. Он отклонил заманчи¬вое предложение остаться при академии, решил претворить в жизнь давно лелеемую мечту о полярных путешествиях и отправился на зимовку в Арктику.
С августа 1882-го по август 1883 года проходил Первый Международный полярный год. На Новой Земле была организована русская полярная станция Малые Кармакулы. Там и стал слу¬жить врачом Л. Ф. Гриневецкий. Он первым из европейцев пересек суровый остров. Через год его интересный доклад на очередном заседании Географического общества был опубликован.
Минуло несколько лет. Леонид Францевич Гриневецкий — врач на Командорских островах. Там он провел три года. Его возмущали бесцеремонные действия американских каперов, вар¬варски уничтожавших котиковые лежбища. Доктор Гриневецкий был в числе патриотов, ходатайствовавших перед правительством об усилении охраны отечественных вод. Этот вопрос не переставал его занимать и по возвращении с Командор в Хабаровку...
С января 1889 года крайняя озабоченность не покидала приамурского генерал-губернатора. Предстояло претворять в жизнь «высочайшее решение» по налаживанию управления далекой Чукоткой.
Громоздкая бюрократическая машина огромной империи и плохие дороги явились причиной того, что важные бумаги доходили из Петербурга лишь на пятый месяц. Одной из них и был рескрипт о создании Анадырской округи. Генерал-губернатор П. Ф. Унтер- бергер добросовестно изучал подведомственный ему обширный край, опираясь на им же умело подобранный штат исполнительных чиновников. Павел Федорович Унтербергер многое сделал, чтобы там, в Петербурге, представили истинное положение вещей на севе¬ро-востоке Азии. Свой вклад он внес и в разумное решение «чукотской проблемы». Пока не прислали из столицы чиновного карьериста, генерал-гуребнатор без лишних проволочек назначил начальником новой округи человека инициативного, в способностях и честности которого был твердо уверен. Зато столичные чиновники проявили недовольство столь «неуместной поспешностью». Они основательно урезали финансирование этого, столь ответственного предприятия. Впрочем, случалось и хуже. Разве не из-за происков сановных бюрократов вынужден был окончить жизнь на чужбине Н. Н. Муравьев-Амурский?
Почти ежедневно Унтербергер и Гриневецкий обсуждали дела, связанные с новой, Анадырской округой. Наиважнейшим делом собеседникам представлялось укрепление контактов будущей администрации и вообще всех русских с чукчами.
Однажды Гриневецкий заметил:
— Павел Федорович, насколько мне известно, чукчи имеют немало предметов европейского производства, причем изделий последних лет.
П. Ф. Унтербергер горько усмехнулся:
— Рад, милейший Леонид Францевич, лишний раз убедиться в вашей проницательности. Вы явно глубоко вникли в донесения из Гижигинской округи. Да, ситуация сложилась действительно щекотлйвая. Полюбуйтесь на эту карту.
Здесь Унтербергер, вытащив из ящика своего стола потертую на сгибах географическую карту, продолжил:
— Она издана в Штатах. Заметьте, Чукотка обозначена нейтральным цветом. Так на нее стали смотреть многие американские деятели после продажи Соединенным Штатам нашей Русской Америки. Последовало, вы это отлично знаете, непрерывное американское каперство у берегов Камчатки, Алеутов, той же Чукотки, где вам предстоит действовать. Мы более десяти лет назад ввели, как вам известно, крейсерство, но ощутимых результатов эта мера не дала. Теперь, после длительных проволочек, создана Ана¬дырская округа. На месте вы сами убедитесь, в сколь сложной узел сплелись взаимоотношения чукчей и наших, азиатских, эскимосов с американскими торговцами. Узел-то этот распутывать предстоит вам.
— Это будет неизбежно, — согласился Гриневецкий. — Но, как известно, вся русская торговля на нашем крайнем северо-востоке находится в упадке. Нынешние сибирские купцы в отличие от своих предшественников малоинициативны. Куда делся их былой размах?
— Вот вы, Леонид Францевич, и прилагайте все усилия для привлечения к торговле на Чукотке мещан из Гижиги, Петропавловска, Владивостока. Постарайтесь завести одновременно для помощи инородцам столь нужные, в случае голодовок, казенные склады, а заодно и свой транспорт для поездок по тундре, катера для охраны побережья.
— Ваше превосходительство, приложу все усилия, дабы эти разумные мероприятия осуществить. Но позвольте поинтересоваться размерами сумм, коими я ежегодно смогу оперировать.
— Увы, не скрою, они до смешного малы. Попытайтесь пока обойтись этим. Я же обещаю вам не оставлять в покое Петербурга, добиваться как можно большего финансирования округи уже на ближайшее будущее. А что касается доставки вас с персоналом к устью Анадыря, облегчения по первоустройству там, будет предпринято все возможное.
П. Ф. Унтербергер действительно большое внимание уделял подготовке экспедиции в Анадырский лиман. Генерал-губернатор разработал несколько кратких документов-инструкций. В апреле утвердил штат управления округой. Кроме ее начальника преду¬сматривались канцелярский служитель (он же помощник начальника округи), писарь-переводчик, десять казаков с семьями. В одной из инструкций было сказано:
«На усмотрение начальника округи предоставляется выбор первой оседлости на устье реки Анадырь или вернуться в село Марково на р. Анадырь и открыть там первоначальное Управление округи. Предпринимайте оттуда поездки для изучения края и исполнения поручений... Обязательно должно быть посещено с. Марково, назначенное Государственным Советом местом резиденции Управления Анадырской округи... Обстоятельно выяснить потребные средства на устройство там Управления округи, а равно и выгоды, и недостатки постоянного там местожительства...»
Организаторы округи главнейшим считали закрепление дружеских контактов с коренным населением Чукотки. «Письмо-инструкция» в те же дни было дополнено:
«Округа эта обитается преимущественно племенем чукчами, которые до сих пор считают себя народом свободным и ясака русскому правительству не платят. В задачу начальника Анадырской округи входит ликвидация такой обособленности.
Генерал-губернатор Унтербергер.
14 апреля 1889 г.»
— Чукчи и другие тамошние инородцы должны прочно усвоить понимание своего российского гражданства, — повторял гене-рал-губернатор. — Но прививать такое сознание следует при полнейшем взаимном доброжелательстве. Сами понимаете, ясак взимать придется с них по-прежнему, в тех же предусмотренных законом размерах, как бы символический.
В помощники Гриневецкому был определен чиновник генерал- губернаторской канцелярии Михаил Дмитриев...



В конце апреля оба оставили Хабаровск и направились с объемистым багажом, преодолевая весеннюю распутицу, бездорожье, во Владивосток.
13 мая Гриневецкий с Дмитриевым прибыли в приморский го¬род. Опыт, приобретенный начальником Анадырской округи за годы работы в северных условиях, позволил ему вместе с экипажем судна со знанием дела заняться подготовкой к трудному плаванию.
Владивостокская дороговизна была известна по всему Приморью. А тут местные торговцы, прослышав о срочности экспедиции, взвинтили и без того немалые цены на все ей нужное. От¬пущенных казной денег не хватило, и Гриневецкому пришлось доплачивать за товары из личных денег. Только таким образом удалось приобрести дом-казарму для начальника округи и его «конвоя». Дом, разобрав, погрузили на клипер. Кроме него погрузили железные печи, кирпич, толь, керосин, разные товары. Наконец погрузка завершилась.
3 июня клипер оставил Владивосток и взял курс на японский порт Хакодате. Там моряки взяли на борт ранее закупленные сто тонн угля, пополнили запасы свежей провизией и «просушили паруса».
Утром 8 июня, несмотря на начавшийся шторм, корабль снял¬ся с якоря и на всех парусах пошел на север, к берегам Камчатки.
Погода шквалистая. Сплошной туман затянул горизонт. У Курильской гряды ветер стих. Закрепили паруса и пошли «под парами». Выяснилось, что закупленный в Японии уголь оказался самого низкого качества — быстро сгорал, засаривая трубки. Пар часто падал. Пламя уголь давал непомерное — дымовая труба и даже кожух накалялись докрасна. Вспыхнул лес анадырского дома. Но быстрыми и слаженными действиями команда ликвидировала начавшийся пожар. Обгорели лишь самые концы досок...
11 июня туман рассеялся. Теперь клипер спокойно двигался вдоль Курильских островов.
14 июня корабль бросил якорь в Петропавловском порту.
Пока в Петропавловске-Камчатском судно загружалось углем
более высокого качества, чем приобретенный в Японии, доктор А. А. Бунге старался помочь Гриневецкому в заботах, отнюдь не уменьшавшихся. Теперь он был предельно занят подбором своей «свиты», как пошучивал доктор Бунге.
На Камчатке числилось около 600 казаков. Это казачество имело свои особенности. Характер их хозяйства мало отличался от хозяйства остального русского населения полуострова. Как и другие местные русские люди, камчатские казаки издавна родни¬лись с камчадалами и коряками. От казны получали довольствие и небольшие деньги. Занимались в свободное от не особенно обременительной службы время кто огородничеством, кто скотоводством, не пренебрегали и охотой. За ними закрепилось прозвище,
вовсе не считавшееся обидным: «собачьи казаки». Великолепные камчатские псы действительно были на Камчатке, как и ездовые собаки повсюду на Севере, основным видом зимнего транспорта.
Л. Ф. Гриневецкий прежде всего познакомился с "начальником выделенной ему команды урядником Алексеем Павловым. Он производил впечатление мягкого, спокойного человека. Как мог, охарактеризовал начальнику округи каждого из девяти своих под¬чиненных. Решено было брать их в плавание без семейств. Казакам следовало еще обжиться на неведомой им чукотской земле. Из них выделялся расторопный Иван Попов. Он один из немногих казаков был грамотным, и тут же его назначили писарем... Не¬которым из этих камчатских казаков суждено было сделаться русскими старожилами будущего административного центра Чукотки.
Для экспедиции приобрели две отличные собачьи упряжки. Был увеличен запас продовольствия... Корабль оказался загруженным до предела. На палубе буквально негде было повернуться. Но все понимали: на Чукотке окажется жизненно необходимой любая кажущаяся мелочью вещь.
24 июня клипер снялся с якоря.
Некоторое время шли на Север для экономии угля под пару¬сами. Погода неблагоприятствовала плаванию. Клипер сопровождал «стойкий туман», непрерывно лил дождь. П. Н.'Вульф записывал:
«Все пространство берега от мыса Олюторского до Навари на прошли при густом тумане со свежим попутным... 7 июля вечером открылся на несколько минут нижний край мыса На- варин; по нем успели приближенно определиться и изменили курс... в Анадырский залив. 8-го утром подошли к траверзу Угольной бухты... Льдов нигде не встречал; снег — на горах и в лощинах. Туманы и здесь не покидали клипер...»
Когда в полдень туман ненадолго рассеялся, А. А. Бунге успел сделать несколько снимков берегов бухты Угольной. Клипер скоро ее оставил. Вновь встали на якорь уже в 30 милях от устья реки Анадырь. Утром 9 июля двинулись к устью. Когда туман разошелся, увидели вдали очертания мыса Гека. Оказывается, корабль снесло к западу...
Из донесения П. Н. Вульфа:
«На якорь встал между мысами Александра и Михаила, где стоял и в прошлом году. В тот же день я дал в распоряжение начальника экспедиции паровой катер для объезда берегов и выбора места для поселения».
Когда на клипере бросили в последний раз якорь, моряки увидели движение на песчаной косе. От стоявших на ней нескольких яранг бежали люди. Они приветственно махали руками русскому кораблю.
В истории освоения Чукотки открывалась новая страница.
В краю «холода и голода»
От горы Святого Дионисия весело сбегала в лиман речка. В тот ясный день хорошо просматривались ее берега, поросшие карликовой ивой и ольхой. Густыми крикливыми стаями кружились чайки. А вот они, ластоногие морские обитатели. Любознательные большеглазые нерпы высовывали усатые морды у самого катера. Суденышко, оставляя за собой причудливо вьющуюся дым¬ку, неторопливо бороздило водную гладь Анадырского лимана.
Корабельный паровой катер приблизился к песчаной косе, от которой убегала за горизонт бескрайняя тундра. К ней и был пркован взгляд Гриневецкого. Доктор крепко охватил мокрые поручни, а его плотно укутанная плащом сухопарая фигура, и без того сутулая, как бы преломилась и застыла в напряжении. Он пристально всматривался в узкую косу у мыса Александра. На самом ее краю прилепились три яранги маленького селения береговых («сидячих») чукчей, известного в тех местах под именем Вэн. Не оставил он без внимания и груды наносного леса, громоздившиеся по краям косы. «Вот и готово топливо, по крайней мере на первое время», — сам себе сказал...
Сразу пожелал вернуться.
— Почему так быстро обернулись, Леонид Францевич? — удивленно спросил его капитан Вульф.
— Место выбрано, — кратко ответил Гриневецкий. — Чукчи не случайно облюбовали когда-то эту косу.
И прибавил:
— Поистине, от добра добра не ищут!
Доктор Бунге, вот уже с полчаса осматривавший в бинокль косу, одобрительно кивнул.
Тем временем кожаная лодка подошла к борту клипера. Это был аньяпик . В лодке размещалось человек десять мужчин и женщин — обитателей крошечного поселка.
Команда встретила чукчей, взобравшихся на борт, как старых знакомых. Кое-кого матросы знали и по именам. Гостям тут же подарили по пачке табаку. Они чувствовали себя на корабле вполне свободно. Удобно расположились на палубе, закурили. Молча, но внимательно разглядывали тщательно увязанные доски, огромные ящики... По своему обычаю, с вопросами не спешили. Кок разнес кружки с крепко заваренным чаем. Еще немного помолчали, смакуя горячий напиток. Косились, с трудом скрывая любопытство, на диковинный ящик со смотревшим на них круглым, блестящим глазом объектива и на доктора Бунге, который склонился над ним, укрывшись с головой черным, матерчатым мешком...
Беседа постепенно завязалась неторопливая, обстоятельная, с помощью переводчика, прибывшего с казаками из Петропавловска.
— Вот и они утверждают, что лучшего места для поселения здесь не найти, — заметил Гриневецкий командиру судна. — Им-то известно!
Наутро начальник округи сошел на облюбованный им берег. Свое первое появление на косе постарался обставить как можно торжественнее. Гриневецкого сопровождали казаки во главе с уряд¬ником. На каждом из них — форменный мундир с красным ворот¬ником — отличием камчатского казачьего войска. За исключением вахтенных, с корабля сошли во главе с П. Н. Вульфом все офицеры и матросы, тоже в парадной форме.
Жители селения вышли из своих яранг навстречу новым соседям. Кохлянто, пожилой чукча, бережно нес на вытянутых руках деревянное блюдо (кэмэны). На нем — хлебная буханка, явно корабельного происхождения, а на ней, тоже деревянная, мисочка с солью. Гриневецкий отломил кусочек от буханки, опустил его в соль и положил в рот... Потом повернулся к офицерам и заметил:
— Как вам нравится? По-нашему, хлебом-солью встречают!
Вульф погладил бородку, едва скрывая улыбку. Он еще вчера «секретно» растолковал чукчам русский церемониал, подобающий встрече начальника округи.
Гриневецкий тут же одарил счастливого Кохлянто ружьем с запасом патронов. На чукчей подарок произвел огромное впечатление. Они разъяснили дарителю, что ружья ими приобретались преимущественно у американских торговцев. Рядом с Кохлянто сто¬ял молодой чукча со смышленым взглядом, немного говоривший по- русски. Он назвался Василием, как окрестил его марковский священник, но тут же прибавил, что предпочитает свое родовое имя — Онехе.
Василий Онехе взял из рук Кохлянто ружье и наглядно про-демонстрировал его стоимость на американской фактории. Торчком, прикладом вниз, поставил на гальку и показал, как накладываются одна на другую песцовые шкурки, пока не покроется ими выходное отверстие ствола.
Гриневецкий одарил всех столь дружелюбно встретивших его обитателей косы. Они получили табак, а женщины еще и по пригоршне весьма ценимого ими бисера.
Через день приступили к разгрузке. В этой по существу авраль¬ной работе принимали участие все: казаки, матросы, чукчи. Расчистили место для дома, устроили насыпь под его фундамент. Сбор¬ка дома-казармы затруднений не вызвала. В пространство между досками за недостатком мха засыпали дерн со щебнем. Крышу сделали из двух слоев досок, покрыли ее толем. На сени материала не хватало... Гриневецкий понимал, что для зимовки в суровых условиях Заполярья дом утеплен недостаточно. Правда, стены обили шкурами, приобретенными у чукчей. Сложили печи. В большой комнате устроили нары. Там разместились казаки. А в двух маленьких каморках — Гриневецкий и Дмитриев. Рядом с домом установили две старые яранги. В них сложили огнеопасное: порох, керосин. «На отпущенные мне средства я никоим образом не мог обойтись и вынужден был истратить почти все свое годичное содержание», — доносил Гриневецкий начальству. И во¬обще пока благоустраивались, он спешил с составлением депеш на имя генерал-губернатора. Просил незамедлительно, не позже следующей навигации, обеспечить его водным транспортом. Сообщал о вестях, которые принесли на косу береговые чукчи, прибывшие из поселка, расположенного где-то в районе Провидения. Там в те дни хозяйничали американские торговцы. Это побудило Гриневецкого изложить свое мнение:
«Я нисколько не сомневаюсь, судя по настоящему отношению к нам местных чукчей, что если бы в последующие годы сюда ко мне присылались все существенно необходимые для существования предметы, американское влияние сильно упало бы само собой».
И вот письма семье, Унтербергеру наконец переданы капитану клипера.
Чукчи сообщили, что марковский священник М. Шипицын, прослышав о создании в лимане форпоста, спешит сюда. Но Вульф задерживаться не мог.
22 июля 1889 года клипер расцветился флагами. На берегу его экипаж в полной парадной форме выстроился в шеренгу. Напротив — строй казаков во главе с начальником округи и его помощником. Тут же — исконные обитатели косы — береговые чук¬чи. Они тоже преисполнились значительностью события. В стороне со своим фотоаппаратом — доктор А. А. Бунге. Над домом-каармой взвился российский государственный флаг. Корабль отсалютовал из всех орудий... Определили и название форпоста. По случаю тезоименитства императрицы пост назвали Ново-Мариин- ском.
На следующее утро клипер «Разбойник» оставил Анадырский лиман, взяв курс на Петропавловск-Камчатский.
Кучка русских людей и их новых друзей — местных чукчей не сводила глаз с корабля, пока он не скрылся за дымкой гори¬зонта.
Наступили будни.
Начальник округи, приглядываясь к своему «конвою», остался им доволен. Казаки безотказно выполняли любое поручение, работа¬ли усердно, от трудностей не бежали. А вот физически (глаз врача это приметил) народ оказался слабым. Причина? Гриневец¬кий догадывался: недостаточность подходящего питания в тяжелых климатических условиях Камчатки. Но условия на Чукотке куда более суровые!.. Понимал, сколь полезным здесь могло стать обще¬ние с соседями-чукчами. У них в первую очередь и следовало перенять богатый опыт приспособления к предстоящей нелегкой жизни...
Из плавсредств в распоряжении Гриневецкого была лишь маленькая лодка-шампунка, купленная во Владивостоке. На ней ка¬заки ежедневно обходили побережье лимана, собирая топливо на предстоящую долгую зиму. Распорядок начальник округи ввел жест¬кий. Утренняя молитва, завтрак, работа. В праздничные дни — обязательные гимнастические соревнования, в которых охотно принимали участие и чукчи. По вечерам — чтение вслух глав из Еван¬гелия. Скоро Гриневецкий дождался желаемого — освещения дома-казармы.
В последних числах августа священник Митрофан Шипицын на своем баркасе добрался до лимана. С ним находился и его постоянный «багаж» — походная складная церковь.
По выполнении всех связанных с обрядностью формальностей Гриневецкий уединился в своем «кабинете» с отцом Митрофаном для откровенной беседы.
Разговор был долгим. Гриневецкий многое узнал о старинном русском селе Марково, о его обитателях. Сам отец Митрофан пребывал там с 1865 года. Рассказывал он неторопливо, с подробностями.
— В нашем селе, почтеннейший Леонид Францевич, числится триста пятьдесят постоянных жителей. Но часть из них большее времз года обретается по заимкам. В приходе же, с инородцами, всего пятьсот душ обоего пола. Это кроме двух десятков рус¬ских мещан да крестьян чуванцы, юкагиры, ламуты. Духовных лиц всего трое — сам я, пономарь да дьячок. Все марковские инородцы очень бедны и, заверяю вас, богобоязненны, полностью прониклись православной верой. Они забыли родной язык, говорят по-русски, но, как заметите потом сами, не совсем правильно. Сообщу вам и печальную истину: живут наши марковчане не совсем в ладу. От души радуюсь, Леонид Францевич, созданию окру¬ги. Это поможет с божьей и просвещенной вашей помощью поми¬рить враждующие семьи. В чем, спрашивается, суть раздоров? Она простая: частые и ужасные голодовки.
Далее отец Митрофан, одобрив выбор месторасположения пос¬та в устье реки Анадырь, посоветовал на первое время обосноваться именно в Марково. Гриневецкий согласился с его доводами. Действительно, на благоустройство косы, несомненно, понадобятся еще годы, да и обходить побережье пока не на чем. Проблему обсудили детально. Сошлись на том, что из-за отсутствия транс¬порта и с приближением холодных месяцев Гриневецкому с его командой придется зимовать на устье. К следующему лету в Маркове будет подготовлено и доставлено сюда все необходимое для плавания по реке.
Отец Митрофан поспешил до ледостава отбыть в свое село.
На форпосте продолжалась жизнь внешне однообразная, но преисполненная деятельности. Заготовка топлива, охота стали основным занятием казаков. Соседи из селения Вэн научили их охотиться на нерпу, ставить ловушки, ловить рыбу, заготовлять ее впрок.
Сам Гриневецкий долгие часы проводил с молодым смышленым Онехе и старым мудрым Кохлянто. Научился понимать по-чукотски, записывал обычаи береговых чукчей, их предания. Много сил уделял сбору коллекций для Военно-Медицинской академии, занимал¬ся краниологией.
Дом-казарму часто посещали чукчи, и не только соседи по косе, но и заезжие. Кроме любопытства посетителей влекли слу¬хи о способностях начальника округи лечить всевозможные неду¬ги. А в последних, как убедился врач, недостатка не было. Он внимательно осматривал каждого такого гостя, лечил. Как-то записал результаты своих наблюдений за болезнями аборигенов.
«Главнейшие болезни — это какие-то специфические язвы, которые затрудняюсь подвести под какую бы то ни было патологическую форму, затем сифилис, выражающийся в самых страшных проявлениях, и еще болезнь глаз, которая обусловливается, по моему мнению, дымными жилищами, почти постоянными чрезвычайно сильными ветрами и более чем в тече¬ние 3/4 года блеском снегов, при полуночном почти солнце; наблюдаются еще, но в сравнительно немногих случаях острые гастриты, обусловливаемые тою невозможно ужасною пищею, которою в течение зимы питаются чукчи. Цинга — относи¬тельно редкое явление».
За здоровьем своих казаков начальник следил тщательно. Луч¬шей профилактикой против болезней считал труд и правильно организованный досуг. С особым вниманием относился к нуждам соседей-чукчей. Он доносил генерал-губернатору:
«...Взято кое-что из вещей, которые, по нашему соображению, должны быть необходимы для чукчей, как медные и чугунные котлы, чайники, ножи, топоры, лопаты, бусы, крестики, металлические блестящие пуговицы и проч. — все эти вещи взяты для того, чтобы ими расплачиваться с чукчами за всевозможные с их стороны услуги нам».
И просьба:
«Не откажите, ваше превосходительство, прислать в будущем году какие возможно официальные подарки, как кафтаны, медали и проч. Уже теперь у меня есть один чукча, Василий Онехе, который служит для меня просто правою рукою в моих сношениях с его собратьями. С помощью этого чукчи я предполагаю зимою делать разъезды по обширнейшему округу своему, а потому вознаграждение его каким-либо официальным подарком будет иметь следствием возбуждение ревности услужить нам со стороны других чукчей».
А в конце года — о своих планах:
«В нынешний год мы могли, так сказать, ориентироваться, присмотреться к обстоятельствам, разузнать многое и собрать необходимейшие научные сведения о крае. В будущем году, если будем здоровы, мы значительно расширим район деятельности нашей в смысле обширного исследования края».
Полярная ночь вступила в свои права. Пурги сменялись без¬ветрием, приносившим лютый мороз. Пребывать в доме-казарме было нелегко. Неприспособленное к здешним условиям жилье про¬увалось, особенно мучила людей сырость. Гриневецкий, обеспокоенный состоянием дома, писал Унтербергеру:
«Покорнейше прошу ваше превосходительство прислать лесу для ремонтировки нашего дома, который вряд ли простоит более одного-двух лет от разрушительного влияния местных непогод... Я думаю, он скоро подвергнется гниению».
Весной умерли двое наиболее слабых казаков. Удрученный Гриневецкий ежедневно, до наступления летних дней, тщательно осматривал каждого из своей «команды». С началом ледохода облегченно вздохнул. Здоровье переживших зиму, особенно тяжелую весну опасений уже не вызывало.
На посту жили надеждой увидеть корабль, «кусочек» своей «Большой земли». Но приход судна по каким-то причинам задерживался. Гриневецкий готовился к переезду в Марково. На косе он определил остаться двум казакам, которые должны были передать капитану корабля, если он появится, заблаговременно заготовленные депеши...
Еще когда весенние дни числились лишь на календаре, на форпост примчались три собачьи нарты. Это прибыли отец Митрофан, чуванцы — староста Константин Кулиновский и учи¬тель Афанасий Дьячков. Они пробыли на косе почти два месяца. Гриневецкий получил возможность неторопливо, обстоятельно обсудить с гостями из Марково все многообразие дел, которые предстояло им вместе свершать в недавно созданной округе. Все трое уехали лишь в начале мая. Они увозили строжайший наказ начальника округи: как можно скорее полностью снарядить и до¬ставить в устье баркасы для доставки в Марково Гриневецкого и его казаков.
15 июля 1890 года в устье пришли баркасы, не пять, как договаривались, а шесть. Тот, шестой баркас всю зиму старательно изготовляли марковчане специально для Гриневецкого. Суденышко оказалось отличным...
Сборы в дальнюю дорогу заняли две недели. Уже в начале ав¬густа маленькая флотилия пошла вверх по великой чукотской реке — путем, за несколько веков до того проложенным легендарным землепроходцем Семеном Дежневым... Двигались медлен¬но. Гриневецкий старался детально ознакомиться с берегами реки. Все замеченное описывал.
«Места рождения каменного угля находятся от устья р. Анадырь в 200—250—300 верстах, лежат на южном берегу, т. е. правом; берег реки обрывисто крутой, саженей 6—8 высоты, пласт
угля обнажается непосредственно, будучи закрыт только зем¬лею и камнем, которые постоянно осыпают берег».
Первое селение, где путники остановились на ночлег, сойдя на берег, состояло из «двух юрт сидячих чукчей и 8 юрт оленных...».
Скоро экспедиция оказалась в своеобразной лесной зоне. К се¬веру от марковского лесного массива простиралась до самого Ледовитого океана необозримая тундра, далеко не все уголки кото¬рой были исследованы.
Марковчане встречались все чаще. Гриневецкий узнал от них, что промысел оленей под Марково в этом году оказался неудачным. Ему пояснили, что людей в какой-то мере выручило огромное количество куропаток, появившихся в окрестностях села. Его жи¬тели запасли на зиму тысячи тушек этих птиц. Теперь большинство марковчан отправились на добычу оленей к устьям Усть- Белая и Майна — притокам реки Анадырь.
Наконец путники достигли села Марково, около сотни домиков которого с церковью в центре раскинулись в «700—800 верстах от устья», места в какой-то степени «обжитого» Гриневецким и его маленьким отрядом.
Пока для начальника округи «обстраивалась квартира» в доме, где должно было разместиться временное управление округи, Гриневецкий остановился в доме отца Митрофана. Одна из тем их разговоров затронула самое наболевшее: причины частых голодо¬вок и меры по их предупреждению. Истоки бедствий и пытался объяснить священник гостю.
— Обратите внимание, почтеннейший Леонид Францевич, между юкагирами, чуванцами, ламутами, чукчами, да и русскими, к стыдобе нашей, с давних пор не утихают распри. А все по поводу начала промыслов оленя и ленных гусей, да и других общественных, так сказать, дел. А что получается? Вследствие несогласий то или иное общество, не сговорившись с другим, отправляется на промысел и прежде времени отпугивает, скажем, оленей от места переправы. Отсюда следует, как вы догадываетесь, что другие общества обречены на длительный голод.
Гриневецкий возмутился:
— Отец Митрофан, ведь вы и другие местные русские, как люди, мнящие себя цивилизованными, способны и просто обязаны предотвратить эти гибельные раздоры между инородцами, да и одер¬нуть кое-кого из мещан... Стыдно мне от вас слушать подобное.
Шипицын сокрушенно опустил голову.
Гриневецкий уже прознал, что марковский священник давненько пренебрегает своими прямыми обязанностями. Он действительно неутомимо объезжал чукотские стойбища, дабы «окрестить их обитателей». Суть обрядности отец Митрофан чукчам не затруднялся объяснять. «Новообращенные» охотно принимали за процедуру крещения отпущенные на эти дела казной пачку табаку или рубашку. На том «обращение» в новую веру кончалось. «Окрещенные» после отъезда священника моментально вновь становились «язычниками». Но такие вояжи приносили попу немалый доход. Так, он возил с собой бумажные иконки святых, полученные бес-платно и в огромном количестве из Якутска, выменивая их... по белке за штуку.
Гриневецкий сделал в одном из своих отчетов запись:
«Священник Шипицын, живущий в Анадырском крае уже 25 лет с лишком... занимается деятельностью, да простит мне бог, исключительно коммерческой».
На укоризненные замечания начальника округи отец Митрофан со вздохом ответил, что прокормить свою большую семью здесь трудно. Старший сын, тоже Митрофан, только недавно отправлен в семинарию,, подрастает младший — Иван, дочери на выданье...
Гриневецкий извлек и пользу из разговоров с отцом Митрофа- ном, достаточно поднаторевшим в «трудах коммерческих». В частности, он узнал, что чукчи все реже стали посещать Марково. Причина, по словам священника, заключалась во все учащавшихся наездах американских каперов к чукотским берегам Берингова пролива. Гриневецкий тут же записал услышанное им об этих торговцах.
«Они поставили в заливе Св. Лаврентия небольшое деревянное здание, в котором поселились трое американцев, снабжен¬ных значительным запасом всевозможного товара, а главное, рома, которые и привлекли чукчей к себе, что, конечно, не трудно сделать».
Далее он предлагает:
«...Устроить на устье лимана, хотя бы в нашем доме, склад необходимых для обихода чукчей предметов, т. е. просто-напросто устроить здесь факторию... и не подлежит сомнению, что в года два-три всех чукчей можно привлечь на нашу сторону, тем более не трудно сделать это, что чукчи отлично сознают, что американцы суть виновники оскудения морского зверя».
Позже Гриневецкий записал впечатление от личных бесед с коренным населением:
«Чукчи как-никак хотя смутно, а все-таки считают себя более близкими к русским, нежели к американцам. Это мы прекрасно чувствовали и видели».
В деяниях отца Митрофана далеко не все было однозначным. Страсть к стяжательству удивительным образом сочеталась с желанием распространять просвещение в глухом краю, где судьба уготовила ему поселиться навсегда. Он оказался причастным к со¬зданию первой на Чукотке школы. «Взрастил» и удивительного учи¬теля — чуванца-самоучку из бедной марковской семьи, когда-то породнившейся с коряками, Афанасия Ермиловича Дьячкова. Этот человек, выучившись грамоте по единственной книге, имевшейся с давних времен в Марково, Псалтырю, со временем проявил не¬обычайную одаренность. В поселке скоро завелись другие книги, журналы. Их с жадностью поглощал самоучка. Вместе со священником они и открыли в 1883 году школу. Там Дьячков с одинаковым рвением обучал и детей, и взрослых. К появлению в Марково Гриневецкого читать и писать в селе практически умели все. Начальник округи это оценил в полной мере. Он не преминул и посетить уроки в марковской школе.
Как никогда волновался учитель-самоучка, поглядывая на склонившегося над низким столом рядом со смущенными детьми начальника округи. Начальник что-то непрерывно записывал. Когда урок кончился, показал оробевшему учителю написанное. Дьячков прочел и с неизъяснимым выражением благодарности взглянул на Гриневецкого. Тот составил длинный список пособий и учебни¬ков, детских книг, о которых самоучка раньше и не слыхивал. Леонид Францевич разъяснил ему, что все это обычные спутники для любой начальной школы. Запросить их он намеревался неза¬медлительно, отправив запрос с первой же почтой, которая с наступлением зимы уйдет на нартах в Гижигу, а оттуда в Хабаровку...
Когда начальник округи обосновался в своей канцелярии, он стал там подолгу беседовать с Афанасием Дьячковым. Тот знал родной край, как никто другой из марковчан. Гриневецкий слушал его с жадным любопытством, а когда оставался один, обязательно записывал услышанное. Однажды Дьячков застенчиво вручил Гриневецкому тетрадь, сшитую им из плотных листов бумаги. Это были краеведческие записи учителя-самоучки. Всю ночь читал их началь¬ник округи и убедился, что перед ним — своеобразный и доста¬точно серьезный краеведческий труд. Он подарил Дьячкову не¬сколько толстых тетрадей и велел немедленно засесть за работу над книгой, предварительно разъяснив чуванцу всю ее важность. Подсказал краеведу план будущего сочинения и потом сам же редактировал рукопись страницу за страницей. Той же зимой труд перво¬го чукотского краеведа был отправлен Гриневецким во Владивосток с приложением к нему письма на имя его хорошего знакомо¬го — активного деятеля Общества по изучению Амурского края Ф. Ф. Юуссе. Тот высоко оценил труд марковского учителя, литературно доработал его и вскоре издал...
Л. Ф. Гриневецкий оценил важность месторасположения села Марково, основанного русскими землепроходцами. Сюда привыкли съезжаться оленеводы, отсюда представлялись удобными поездки и к ним, в дальнюю тундру. Только после детального ознакомления с глубинной Чукоткой Гриневецкий считал возможным окончательно вернуться на Ново-Мариинский пост и, вытребовав паровой катер, взять оттуда под контроль все чукотское побережье.
В конце ноября начальник округи на нескольких собачьих упряжках отправился в стойбища чукотских оленеводов. Его сопровождали Афанасий Дьячков, два «сидячих» чукчи из селения Вэн — Кохлянто и Василий Онехе.
«Поезд» Гриневецкого изо дня в день все дальше углублялся в тундру. «Край ледяного безмолвия», его звенящую тишину нару¬шали скрип нартовых полозьев и лай ездовых собак. Они долгими неделями мчались от стойбища к стойбищу. Белое покрывало слепило глаза, и начальник почти не снимал темных очков. Во время пурги научился «отлеживаться» среди теплых собачьих тел. Затихала пурга — снова в путь.
Начальник округи приглядывался к жизни, быту оленных (кочевых) чукчей, к их нелегкому труду. Он старался не пропустить ни одной попадавшейся по пути яранги. Подолгу, обстоятельно беседовал с ее обитателями и, как врач, обязательно осматри¬вал их. Выявил много больных. Пытался их лечить. Благо не расставался с аптечкой, заполненной лекарствами. Удрученный тяжелыми условиями жизни людей тундры, он записывал:
«Страшно тяжелые условия существования, нечеловеческие труды в течение зрелого периода жизни при зимних промыслах — все это обусловливает слишком раннюю дряхлость и смерть по большей части еще в цветущих летах».
В ужас привели Гриневецкого и невероятные трудности «пушного промысла». Ловушки обычно устанавливались «верст за 10—15 от жилья. Обходы их должны осуществляться ежедневно, в любую погоду!» — записывал он. А результат? Семейство до¬бывало за сезон, как им было замечено, «каких-нибудь пять песцов да три-четыре лисицы». Заработок, как выяснил он, достигал от силы 30 рублей...
Среди чукчей уже начиналось имущественное неравенство. Зоркий глаз Гриневецкого это уловил. Встречал он владельцев крупных оленьих стад, у которых работали пастухами более бедные сородичи. Появились в тундре и посредники в торговых опе¬рациях между осевшими на побережье пролива американцами и кочевниками-оленеводами. Такие чукчи-посредники получали солидные барыши и превращались в эксплуататоров бедноты. Гриневецкий записывал:
«Таких агентов я знаю несколько: это все люди черствые и весьма несимпатичные. Вообще можно принять за правило, что все богатые чукчи всегда отличаются черствостью, даже по от¬ношению к собратьям своим...»
И далее:
«Все первой необходимости вещи чукчи получают в обмен на пушной промысел предшествовавшей зимы. О если бы кто- нибудь мог себе представить, что за нечеловеческий труд представляют зимою пушные промыслы, а следовательно, и то, во что обходится несчастному чукче какой-нибудь чайничек, коте¬лок и проч.».
Только создание казенных складов, пришел к окончательному выводу Гриневецкий, в какой-то степени облегчит положение чукчей.
Весна пришла, а Гриневецкий со спутниками еще находился в тундре. Там его задержала эпидемия гриппа. Он со всей наглядностью убедился, что периодически два страшных врага косили местных «инородцев»: грипп и голод. Какое-то количество продоволь¬ствия по его распоряжению удалось доставить из Марково. Но и там наступили голодные месяцы. Запас взятых им лекарств исто¬щился. Дьячков предложил врачу испытать стародавний способ: отвар из маленькой тундряной ягоды — сиха. Доктор стал в этот отвар добавлять немного хины. Смертность в стойбищах снизилась.
Длительное пребывание в дымных ярангах, часто среди туберкулезных больных, для Гриневецкого не прошло даром. Он заразился... «Скоротечная чахотка», — с ужасом определил врач.
В апреле 1891 года Леонид Францевич Гриневецкий вернулся в Марково. Там подстерегала его неприятность, подкосившая последние силы.
Помощник начальника округи, пользуясь его длительным отсутствием, самовольно отлучился из Марково в район, где, по слухам, могли находиться золотые россыпи. Дело требовало расходов. Михаил Дмитриев вовлек в него писаря Ивана Попова, со¬блазнив крупным кушем. Из кассы окружного начальника они похитили крупную сумму денег, гербовые марки и бланки. Дмитриев оставил для разведки золота на реке Белой нескольких обнаруженных им там «единомышленников» — чукчей-посредников, поднаторевших в торговых «делах», и успел к приезду * Гриневец¬кого из тундры возвратиться в Марково. Там, в канцелярии, без¬отлучно находился поджидавший с нетерпением Дмитриева казак Иван Попов.
Подробности преступления Гриневецкий выяснил тотчас по прибытии своем в Марково. Он немедленно уволил Дмитриева и заставил его с отправившимися, в Гижигу нартами оставить Чукотку. Попов сразу повинился во всем. Начальник округи ве¬лел ему написать объяснительную и стараться не попадаться на глаза...
Пока перепуганный Попов, пристроившись за колченогий стол в одной из комнатушек «окружного управления», всхлипывая, трудился над «покаянным объяснением», Гриневецкий почувствовал себя настолько плохо, что поспешил вызвать чуванского старосту Константина Кулиновского и учителя Афанасия Дьячкова. Ста¬росту он отпустил, дав указания о незамедлительных мерах по управлению округой на время своей болезни. Дьячкова же оставил у себя для составления под диктовку бумаг — донесений в канцелярию генерал-губернатора о состоянии дел в Анадырской окру¬ге. Сам писать уже не в состоянии, да и подниматься с постели — как врач, он это понимал — больше не сможет... Удрученные его болезнью Кохлянто и Онехе старались не отходить от походной кровати своего начальника, к которому успели крепко привязаться, да и не только они, но и большинство жителей Марково. В село часто прибывали люди из тундры справиться о состоянии здоровья Леонида Францевича, доброту и сердечность которого испытали на себе...
Пересиливая слабость, больной диктовал медленно, внятно:
«Скорблю глубоко, Ваше Превосходительство, что мне не суж¬дено укрепить и основать на Анадыре наше дело, так блестяще начатое. Как бы ни оценивали мою деятельность в этом крае, я все-таки схожу в могилу с сознанием честно, добросовестно и по мере сил исполненного долга. Смею сказать, что я открыл торную дорогу для будущих деятелей края, открыл тем именно, что установил с чукчами наилучшие отношения, заручился полнейшим доверием их и беспредельной преданностью, что вид¬но из того, на что способны чукчи по первому моему требованию. Я полагался и надеялся на чукчей гораздо больше, нежели на своих подчиненных казаков. К этому прибавлю, что чукчи высоко ценили в мое доверие к ним. Следовательно, будущему деятелю этого края остается только поддерживать эти добрые отношения, и я не сомневаюсь, через два-три года большинство чукчей будет платить ясак и примет христианство. При умении взяться за это и при средствах для летнего сообщения (паровой катер), несомненно, так и будет».
Гриневецкий замолчал, тяжело дыша.
— Вам совсем худо, — встревожился Дьячков. — Может, пре¬рвемся?
— Ни в коем случае. Продолжаю.
«В настоящее время стало ясно, что Дмитриев упросил хлопотать об эксплуатации золота, пронюханного на р. Белой. Да и вообще, кажется, он собственно из-за золота и на Анадырь попал, так гнусно обманув меня своими уверениями. Во всяком случае прошу Ваше Превосходительство не допустить его на Анадырь за золотом, ибо, несомненно, он будет эксплуатировать чукчей».
Больной зашелся кашлем.
— Устал. Продолжим завтра. Хочу остаться один, все обдумать...
Наутро Л. Ф. Гриневецкий потребовал к себе кроме Дьячкова священника и чуванского старосту К. Кулиновского.
— Господа, своим душеприказчиком оставляю господина Дьячкова, — с усилием произнес начальник округи. — Афанасий, целуй крест, что все мои бумаги в запечатанном конверте вручишь, если я не проживу более, командиру корабля, который этим ле¬том придет в устье. Да, и передай уряднику, если на побережье случится голод, пусть чукчам нашего поста выделит продукты из кладовой... Теперь дописывай рапорт.
«Все дела управления я сложил в денежный ящик... Покорнейше прошу, Ваше Превосходительство, все, что будет причитаться мне по день смерти моей, передать малюткам моим. Я сам не брал из ящика своего жалованья вот уже больше го¬да... Чувствую близость кончины своей. Прошу, Ваше Превосходительство, не оставить семью мою Вашим мощным покровительством».
Гриневецкий подписал документ.
Еще через день больной в присутствии Дьячкова, Кохлянто, Онехе, священника и старосты Кулиновского продиктовал часть своего завещания. Исполнение последней воли возложил на Константина Кулиновского.
«...Собранные и переписанные мною вещи мои укрепить хорошо и, запечатав казенной печатью, отправить на устье, где сдать командиру судна, адресуя г. военному губернатору При¬морской области... По смерти моей меня похоронить без всяких забот о том, какие церемонии соблюсти. Похоронить просто, как хоронят и всякого простого жителя».
Тем временем вокруг домика «управления» суетились казаки и марковчане. Они упаковывали имущество начальника округи, многообразные собранные им коллекции. Тут же, у дощатой пристани, готовились в дальний путь баркасы. Говорили мало, да и то шепотом. Люди выглядели удрученными. К Леониду Францевичу все искренне привязались.
У постели больного теперь безотлучно находились Дьячков, Шипицын и Кулиновский.
— Нельзя вам, дорогой Леонид Францевич, в таком состоя¬нии отправляться в столь трудную дорогу, — уговаривал священ¬ник. — Здесь в покое, бог даст, поправитесь.
— И думать нечего, отец Митрофан, — слабым, но решительным голосом отозвался Гриневецкий. — Как врач, признаюсь вам, что болезнь моя неизлечима. Боюсь, и месяца не протяну. Но интересы округи, мой долг требуют, чтобы я лично встретил ко¬рабль, который скоро должен прийти в устье... Нет, господа, уговоры бесполезны. Завтра погрузимся на баркасы — и с божьей помощью в путь-дорогу. Со мной будут Дьячков, Кулиновский, мещанин из Петропавловска Косыгин, казаки да Онехе с Кохлян¬то. Вы же, отец Митрофан, перед нашим отправлением не откажи¬те мне у вас исповедаться. Случиться в пути все может. Жела¬тельно, чтобы сами вы оставались в Марково. Село вам до возв¬ращения господина Кулиновского оставлять не следует... А теперь, Афанасий, закончим завещание.
Все, кроме Дьячкова, вышли. Гриневецкий напряг силы и стал медленно диктовать свою последнюю волю.
«Все вещи, собранные мною для казенной коллекции, приказываю Кулиновскому с понятыми же собрать и тщательно уложить по ящикам или как придется, закупорить и отправить на имя г. военного губернатора. На устье, какие есть коллекции, и с ними поступить так же.
Скелеты зверей и черепа человеческие сложить в прочный ящик и четкими буквами написать: в Императорскую Военно- медицинскую академию, Его Превосходительству Александру Ивановичу Тарнецкому. Все же прочие вещи адресовать: Его Превосходительству г-ну военному губернатору Приморской области.
Кулиновскому приказываю принять меры к доставке на устье какое есть казенное имущество, а равно окажется не¬возможным для прибывшего судна забрать все казенное иму¬щество, то там по жребию должны остаться два казака для хранения этого имущества, впредь до распоряжения начальст¬ва. Приказываю Кулиновскому иметь это в виду и зимою наве¬стить оставшихся людей, оказывая, понятно, возможное со-действие в нуждах их.
Из моего личного имущества отдать: принадлежавший кан-целярскому служителю (М. Дмитриеву. — Прим. мое. — И. Б.) винчестер, не оплаченный им (на устье же), дарю Кулиновско¬му. К нему — все патроны Кулиновскому же от моего вин¬честера (около 400 штук); пехотную берданку (на устье) от¬дать учителю Афанасию Дьячкову (к ней 400 патронов). Все прочие собственные мои ружья обвязать хорошенько и доста¬вить г. губернатору для передачи моей жене.
Книги и бумаги, как здесь, так и на устье, аккуратно собрать, уложить в крепкий ящик и, обвязав (непременно) веревками, отправить г. военному губернатору для передачи жене моей».
— Кажется, почти все, — с облегчением проговорил боль¬ной. — Афанасий, будь добр, пригласи-ка Кулиновского и этого... Попова.
Вошедшему Кулиновскому начальник округи указал на табу¬рет. Попов же робко прислонился к дверному косяку. Гриневец¬кий строго на него взглянул и продолжал диктовку:
«Кулиновскому предоставляю полное право распоряжаться всеми делами, неусыпно и неотложно следя за действиями Попо&а, которому приказываю быть в безусловном повино¬вении старосте. В противном случае, по заявлению кому сле¬дует со стороны старосты, Попов ответит по всей строгости закона. Попов, как ближайший ко мне человек, знающий об¬щее положение дел, должен по совести объяснить старосте все то, что старосте необходимо будет знать. Равно и всем казакам строжайше приказываю быть в полном повиновении у Кулиновского, как лица, облеченного моим доверием. Вся¬кая жалоба Кулиновского на неповиновение казаков отра¬зится весьма тяжело на виновных».
Гриневецкий дал знак Попову оставить комнату и продол¬жал:
«Кулиновскому строго приказываю во всем совещаться со свя¬щенником и без его совета не предпринимать ничего особо выдающегося. Тут же покорнейше прошу отца Митрофана иметь неослабное наблюдение за правильностью исполнения прика¬заний моих и в случае замеченной нечестности довести до сведения начальства.
Подпись: окружной начальник Гриневецкий». Больной прослушал зачитанный Дьячковым продиктованный текст и дрожащей от слабости рукой подписал документ, послед¬ний в его жизни. Потом попросил:
— Позовите отца Митрофана, а когда он придет, оставьте нас вдвоем. — И утомленно закрыл глаза.
Возвращение
Из путевого дневника учителя марковской школы А. Е. Дьяч¬кова.
«21 июня. Пятница.
В 6 ч. утра... Все марковское население высыпало на берег притоки Марковки, где стояли нагруженные корбасья. Началь¬ник, собравшись кое-как с силами, встал на ноги и распростился со всеми стоявшими на берегу марковцами. Мы отправились в путь. На ночлег остановились в 6 часов вечера. Ночь для больного начальника очень трудная, потому что болезнь все более усиливалась.
22 июня. Суббота.
Встали в 6 часов, а начальник, не спавши ночь, захотел соснуть немного. В 8 часов остановились. А между тем при выходе и входе из шлюпки начальника выносили на носилках.
23 июня. Воскресенье.
...Больному было трудно. По причине сильного ветра остано¬вились ночевать.
24 июня. Понедельник.
...Ветер еще более усилился. По общему совету останови¬лись на дневку.
25 июня. Вторник.
...Отправились в путь в половине 10 ч. Плыли ок. двух часов. Потом остановились пообедать на урочище Дресьвяной. Состояние начальника сделалось опасным, вследствие чего остановились переночевать.
26 июня. Среда.
Больному сделалось очень тяжело. По предложению начальника принуждены были остановиться дневать, потому что начальник еще за несколько дней предсказал, что непременно раньше четверга умрет...
В 7 ч. 10 мин. начальник скончался.
Он скончался в палатке один. Потому что, будучи жив, дал приказание, чтобы при его кончине никто не оставался... Потом
позаботились омыть тело покойного начальника и одеть... Голо¬ву помадили, рубашку одели с узором. Вместо креста надели икону Спасителя, потом подштанники, брюки, мундир и эполеты. На ноги сапог не надели, потому что он сам, будучи жив, отказы¬вал в этом по причине распухших ног, а по его приказу надели торбаса летние... Одним словом, по его приказу надели на него все старое... После одеяния тело положили на ящиках, мощенных досками. На доски постлали белую простыню, на которую поло¬жили тело, а сверху покрыли простыней. Под голову положили две подушки. Потом, окурив тело ладаном, все вышли из палат-ки. На Палаточном столбике повешена была икона, перед ко¬торой зажжена восковая свеча. На груди тоже положили икону.
Первым долгом чуванский староста позаботился объявить предсмертное письменное распоряжение г. начальника. Для прочтения письменного распоряжения или инструкции призван был петропавловский мещанин Иван Косыгин. По выслушании таковой немедленно собрали комиссию и запечатали все ящи¬ки и чемоданы, как казенные, так и собственные его высоко¬благородия... Потом позаботились сделать гроб, на который было его приказание, чтобы гроб сделан был из любимого его каюка, купленного в Марково. Так и сделали, как было при¬казано. Из каюка сделали гроб. В 12 ч. 10 мин. тело положили в гроб.
Так как около места его преставления не было удрбного места для погребения... его половинная свита была отправле¬на вниз по р. Манну на расстояние 10 верст, на более хоро¬шее место для вырытия могилы... По исправлении и положении в гроб отправились к месту погребения на*урочище Собинин- ский.
27 июня. Четверг.
Во время несения тела на могилу команда была в парад¬ной форме. На гроб положили орден и саблю. Перед опуще¬нием тела в могилу команда сделала три выстрела из 5 ружей. После погребения немедленно вся свита отправилась в путь, по¬тому что покойным начальником было приказано как можно быстрее после его смерти поспешить в Ново-Мариинский пост ко времени прихода судна, и приготовить все им лично при¬казанное, и заботиться о сохранении казенного и его собст¬венного имущества.
От сего числа дневник прекращается, потому что во время пути следования до Ново-Мариинского поселения не встреча¬лось никакой особенности. Все обычным порядком плыли, но только плыли очень медленно по причине частых противных ветров. Достигли Н.-Мариинское поселение 13-го июля, в суб¬боту. С 14 числа позаботились переписать казенное и собствен¬ное его высокоблагородия имущество».
Все время своего пребывания в те дни на форпосте А. Е. Дьяч¬ков продолжал аккуратно вести дневник. В нем рассказывается о повседневных заботах казаков в ожидании судна с «Большой зем¬ли». Они готовили к отправке багаж, заготавливали на зиму дро¬ва...
Корабль долго не появлялся. Некоторое разнообразие в жизнь на косе (она стала окрестным населением называться косой Гри¬невецкого) принесли чукчи, приплывшие из Берингова пролива. Из записи А. Е. Дьячкова:
«25 июля. Четверг. 1
Чукчи рассказывали, что к ихнему жительству приходи¬ло 25 торговых американских судов, которые очень торопи¬лись — даже не успели распродать все товары. Американцы говорят: «Мы боимся, чтобы русский пароход нас здесь не зас¬тал». В 1890 г. их ходило несравненно больше...»
Наконец в конце августа долгожданный корабль бросил якорь в устье. Смены казакам доставлено не было... Капитан согла¬сился принять только письменную документацию. Остальной ба¬гаж остался на посту в ожидании «подходящей оказии».
И последующее...
Надолго запомнился жителям Чукотки страшный голод весной 1892 года. Бедствие не обошло и поселка Вэн. Урядник Алексей Павлов запомнил одно из последних распоряжений Гриневецкого: поделиться с соседями-чукчами казенным запасом продовольст¬вия... Воспротивился только казак Иван Попов. Опозоренный, он стремился выслужиться перед «высшим» начальством и послал в Петропавловск донос...
Летом 1892 года форпост посетили с ревизией камчатские чиновники.
«Господину приамурскому генерал-гебурнатору. Петропав¬ловский окружной начальник при посещении округи усмотрел, что урядником Павловым выдано чукчам Ново-Мариинского поста во время голодовки с 1-го января по 1-е июля 1892 го¬да муки 18 пуд. 20 фунт, и крупы 3 пуда 10 фунт. ...Принимая во внимание, что чукчи, живущие у устья Анадыря, в выс¬шей степени бедны и покрыть произведенный на них расход провианта они не в состоянии, я ввиду ходатайства начальника Анадырской округи о сложении числящейся на них недоимки имею честь покорнейше просить распоряжения Вашего Высо¬копревосходительства о принятии этого расхода на счет каз¬ны.
Вице-губернатор Павленков.
22 января 1893 г.»
Надолго запомнили чукчи косы Гриневецкого акт его очередного милосердия, свершившийся через год после смерти...
Ранее провинившийся казак Иван Попов был доставлен в Петропавловск, где с трудом избежал арестантской роты...
Завершился первый этап в истории Анадырской округи, неразрывно связанный с добрым именем Леонида Францевича Гриневецкого.
Казаки, оставшиеся «без замены» на косе, так и осели здесь на постоянное жительство. К некоторым приехали с Камчатки их семьи. Люди постепенно обстроились, каждый обзавелся своим добротным жильем. Кое-кто породнился с аборигенами.
Прошли годы. На косе лимана уже десятки домиков торгов¬цев и чиновников, отдельный из них — начальника округи, самый просторный — окружного управления, склады — казенный и рус¬ских купцов, постепенно оседавших на этом узком клочке чукот¬ской земли, американская фактория. На месте открытых Гриневецким залежей угля возникли копи, обеспечивавшие топливом обитателей Ново-Мариинского поста. В 1912 году на высоком берегу реч¬ки Казачки поднялась радиовышка. Население поселка значитель¬но выросло...
Вторым начальником Анадырской округи был Николай Львович Гондатти, личность по-своему примечательная. Охотно играл в «либерала». В столице — обширные связи. Как видный член Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, весьма заботился о славе своей как ученого. Таковым и прослыл, особенно когда в Петербург на адрес Академии наук прибыла собранная им во время поездок по Чукотке крупная коллекция. Правда, он умолчал, что к своим материалам присовокупил и застрявшие на устье коллекции, собранные для Военно-Медицин¬ской Академии его предшественником... Справедливо будет отме¬тить умелое управление им округой, хорошие отношения с «ино¬родцами», благотворные меры по значительному увеличению ее финансирования и снабжения. При нем на могиле Гриневецкого был установлен тот самый мраморный памятник от Географиче¬ского общества (транспортировка через всю страну громоздкого надгробия заняла несколько лет). Уделял внимание Афанасию Дьячкову и его школе. В округах Анадырской и Чукотской (образо¬ваны в 1900 году) появились две-три маленькие школы и столько же фельдшерских пунктов. Вскоре после отставки Унтербергера приамурским генерал-губернатором сделался Н. Л. Гондатти. Он вывез в свою новую канцелярию почти весь чукотский архив, и с тех пор об Анадырской округе почти не вспоминал.
По-настоящему изучением малых народов Севера занимались те, кто не по своей воле оказался в краю «холода и голода», — политические ссыльные. Революционер-народник В. Г. Богораз- Тан, обследовав обитателей чукотской тундры, создал о них клас¬сические труды, разработал письменность на основе языка этого народа.
В течение первых двух десятилетий XX века положение чукот¬ских «инородцев» неуклонно ухудшалось. Их безудержно спаивали «свои» и иностранные торговцы-спекулянты, опутав все население тундры и побережья неоплатными долгами. Голодовки и эпидемии не прекращались.
Новую жизнь народам Чукотки принесла победа Великой Ок¬тябрьской социалистической революции. С начала 20-х годов там началось социалистическое строительство-
Небезынтересна судьба некоторых персонажей нашего повество¬вания.
В почете прожил в своем Марково последние годы учитель А. Е. Дьячков. Он умер в 1907 году. Немного ранее ушел из жизни чуванский староста К. Кулиновский. Человек честный и бескорыст¬ный, он оставил семью в великой нужде. Его маленький сын Никола был взят на воспитание его дальними родственниками, «петропавловскими мещанами» Косыгиными. Потом стал коммуни¬стом, членом легендарного первого ревкома Чукотки. В феврале 1920 года вместе со своими соратниками был расстрелян контрре-волюционерами на льду речки Казачки... Строителями Советской власти на Чукотке стали многие ученики Афанасия Ермиловича Дьячкова.
И никак не обойти молчанием судьбу клипера «Разбойник», экипаж которого столь самоотверженно содействовал основанию первого форпоста на крайнем северо-востоке Азии. В 1890-е годы ушел в отставку капитан 1-го ранга П. Н. Вульф, сменился экипаж. Но добрые традиции морского братства и преданности Родине передались новому поколению моряков боевого корабля. Они в 1904 году, при обороне Порт-Артура, не желая сдаваться в плен врагу, взорвали себя вместе со своим клипером...
Видимо, почитал себя «русским патриотом» и «либерал» — приа¬мурский генерал-губернатор Н. Л. Гондатти. Стремясь «спасти русскую культуру от большевиков-варваров», он в конце 1917 года со всей своей канцелярией эмигрировал в Харбин, прихватив даль¬невосточную казну, богатейшую библиотеку и архив. В 1924 году, с открытием в Харбине советского консульства, Гондатти за злоупотребления на КВЖД был арестован китайскими властями, но скоро ими же выпущен. На требование правительства СССР о его выдаче последовал отказ. После смерти Гондатти его библиотека и весь дальневосточный архив распродавались по частям (многие бумаги — на вес, «на макулатуру») в недрах харбинского базара...
В наших государственных архивах сохранились, в основном в копиях, дела канцелярии Приамурского генерал-губернатора, отно¬сящиеся к Анадырской округе. С некоторыми из них, связанными с именем первого начальника этой округи, нам в какой-то мере здесь и удалось познакомить читателя.
В течение десятилетий имя Л. Ф. Гриневецкого оставалось в забвении. Да и одного ли его из славных русских путешественников? Так, в 30-е годы рьяные «борцы с проклятым прошлым» уничто¬жили в Хабаровске опекушинский памятник Н. Н. Муравьеву- Амурскому...
К косе в Анадырском лимане только недавно вернулось воз¬рожденное народной памятью имя Гриневецкого. От этой косы деревянный мостик ведет на другой, крутой берег речки Казачки, где ныне раскинулся город Анадырь, административный центр Чукотского автономного округа. В этом самом далеком от нашей столицы городе в многоэтажных комфортабельных домах живут более 14 тысяч человек. Это чукчи и русские, чуванцы и украинцы, эскимосы и белорусы... Его крупный арктический порт принимает всевозможные корабли, а аэродромг на противоположном берегу лимана — лайнеры.
Обезлюдела лишь песчаная коса Гриневецкого. На ней Чукот¬ским окрисполкомом решено создать историко-этнографический му¬зей. Здесь наряду с другими историческими памятниками предпола¬гается воссоздать и дом-казарму, установленную сто лет назад пер¬выми русскими жителями Анадыря по соседству с крошечным чукотским поселком Вэн.
Память о прошлом возвращается к потомкам.


fisch1
 
Сообщения: 2867
Зарегистрирован: 13 Ноябрь 2014 19:59

След.

Вернуться в Персоналии



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 24

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения