Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 17 Апрель 2012 19:58

Кучепатов Ю.Н. Огненные мили. Архангельск: Северо-западное книжное издательство, 1972. С. 78-80, 82.

…15 августа этот крейсер вышел из военно-морской базы в Нарвике под эскортом четырех эсминцев, которые сопровождали его до о. Медвежий. Дальнейший путь он продолжал самостоятельно. Дойдя до архипелага Норденшельда, рейдер лег в дрейф и несколько дней вел здесь радиоразведку. Около полудня 25 августа с борта рейдера заметили ледокольный пароход «А. Сибиряков», следовавший на Северную Землю с персоналом и оборудованием для новой полярной станции {97}. Подняв на стеньге американский, флаг, командир крейсера Меендсен-Болькен потребовал, чтобы ледокольный пароход подошел к нему ближе. Однако капитан А. А. Качарава не поддался этой уловке. Он немедленно передал в порт Диксон радиограмму о том, что видит неизвестный крейсер, а вслед за ней другую: «Военный корабль поднял американский флаг, гонится за нами». Заглушая радиоволну, на которой работал «А. Сибиряков», «Адмирал Шеер», пользуясь визуальными средствами связи, требовал сообщить, есть ли поблизости конвой, а также ледовую обстановку. Видя, что советское судно не выполняет его распоряжений, крейсер в 12 часов 02 минуты с дистанции 64 кабельтовых открыл огонь. Несмотря на большое неравенство, ледокольный пароход открыл ответный огонь из трех 76-миллиметровых орудий. Капитан А. А. Качарава рассчитывал задержать рейдер насколько это удастся, чтобы дать возможность нашему конвою войти во льды моря Лаптевых, а одиночным судам укрыться в убежищах. Вторым залпом «Адмирал Шеер» достиг прямого попадания: в «А. Сибирякова» попало четыре 11-дюймовых снаряда. Пароход охватил пожар, но экипаж продолжал вести огонь по противнику, пока не вышли из строя орудия. Радист Шершавин послал в эфир последнюю радиограмму: «Помполит приказал покинуть судно. Горим, прощайте. 14 часов 05 минут». Капитан был тяжело ранен и потерял сознание. Старший механик Н. Г. Бочурко открыл кингстоны, чтобы враг не смог захватить судно и воспользоваться документами. Из 104 членов экипажа и пассажиров в живых осталось 19, 18 были взяты в плен, одному, кочегару П. И. Вавилову, чудом удалось добраться на обломках до необитаемого острова Белуха, где он прожил в одиночестве 34 дня, пока его не обнаружили. {98}
Радиограмма капитана А. А. Качаравы о встрече с немецким рейдером была получена в штабе ледовых операций западного сектора Арктики. Начальник штаба А. И. Минеев немедленно известил об этом все находившиеся в море советские суда, что позволило капитанам заблаговременно принять нужные меры и уклониться от встречи с рейдером. Следовавший с Дальнего Востока караван замедлил свой путь, а караван в составе судов «Комсомолец Арктики», «Щорс», «Донбасс», «Азербайджан», «Чернышевский», «Двина», «Элна-2», «Моссовет» и «Сакко», стоявший к востоку от места боя, под проводкой ледоколов «Ленин» и «Красин» снялся с места стоянки и форсированным ходом пошел на восток. Ледокольный пароход «Таймыр», следовавший из Дудинки к о. Диксон, укрылся в устье р. Енисей. {99}
Мужеству членов экипажа «А. Сибирякова» отдали должное даже враги. Немецкий адмирал Фридрих Руге писал по поводу этого боя: «Шеер» потопил мужественно и искусно сопротивлявшийся большой ледокол...» {100}. Ф. Руге допустил только по меньшей мере «неточность», так как «А. Сибиряков» был не большим ледоколом, а маленьким пароходом водоизмещением всего 1383 тонны…


Стр. 82.

...Оценивая бой советских полярников с рейдером, командующий Северным флотом адмирал А. Г. Головко писал: «Преклоняюсь перед мужеством и героизмом полярников, экипажа и персонала научной станции на борту «Сибирякова», «Дежнева» и «Революционера», артиллеристов портовиков Диксона, все они выполнили свой долг советских патриотов. Отпор, который они дали фашистскому рейдеру, сорвал планы гитлеровцев» {106}...


{97} 3. Каневский . Между двух океанов. М., 1969, стр. 62.
{98} «Советский Таймыр», 1967, 27 августа.
{99} ПААО, ф. 296, он. 6, д. 135, л. 51.
{100} Фр Руге. Война на море 1939—1945 гг. (пер. с нем.). M.: 1957, стр. 276.
{106} А. Г. Головко . Вместе с флотом. М., 1960, стр. 127.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 17 Апрель 2012 19:59

Золотарев В.А. Козлов И.А. Три столетия российского флота. Том четвертый. 1941–1945 гг. СПб.: Полигон, 2005. С. 343


…25 августа «Адмирал Шеер» на пути к Диксону обнаружил к западу от архипелага Норденшельда ледокольный пароход «А. Сибиряков». Подняв для маскировки американский флаг, он приблизился к советскому судну и потребовал от капитана застопорить машины. Командир «А. Сибирякова» старший лейтенант А. А. Качарава отказался выполнить требование командира рейдера и направился к о-ву Белуха, одновременно сообщив по радио на о-в Диксон о нападении военного корабля.
«Адмирал Шеер» открыл по «А. Сибирякову» огонь из 280-мм орудий. Экипаж советского судна ответил огнем из 76-мм и 45-мм зенитных пушек. Неравный бой сибиряковцев с рейдером продолжался около получаса. От прямых попаданий нескольких 280-мм снарядов на «А. Сибирякове» возник пожар, он лишился хода, но не прекращал огня по врагу до последней минуты {1}. Судно с большей частью экипажа погибло, но не спустило советского флага. 18 человек команды во главе с тяжелораненым командиром, пересевших на спасательную шлюпку, немцы захватили в плен. И только один человек, кочегар П. И. Вавилов, спасся, добравшись на полузатопленной шлюпке до о-ва Белуха, с которого через месяц был снят самолетом полярной авиации {2}…

{1} Вайнер Б. А. Северный флот в Великой Отечественной войне. С. 190 191.
{2} Всего на «Сибирякове» находилось 104 человека.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 22 Апрель 2012 20:29

Пойзнер М. Корабли моей памяти. Одесса: 2006. С. 132-168.
http://berkovich-zametki.com/2009/Zamet ... jzner1.php
На странице размещены фотографии, которых нет в книге.

В честь норвежского исследователя?..



...В дождливые или морозные дни, когда меня не выпускали на улицу или когда мама уходила на базар и закрывала нас «на ключ», я, ещё не умея толком читать, подобрав под себя ноги, забирался на подоконник и листал красивые толстые книги – энциклопедии, собрания сочинений, журналы, альбомы...
Как-то раз мне попался альбом «Героические корабли Российского и Советского военно-морского флота», который был, очевидно, подарен моим дядей – ветераном Северного флота, полковником ВВС ВМФ. Со страниц альбома смотрели красочные силуэты боевых кораблей, мелькали названия и бортовые номера, гюйсы и бескозырки, гордо развевающиеся флаги...
Так я наткнулся на ледокол «Сибиряков». На всю жизнь запомнился рисунок, изображающий неравный бой «Сибирякова» с фашистским кораблём. Поражали сами пропорции – огромный немецкий линкор и маленький «Сибиряков», оказавший ему сопротивление. Вздыбленные волны, жерла фашистских орудий, взрывы..., а горящий «Сибиряков» и его отважные моряки ведут огонь по врагу.
Это не могло не волновать.
Потом я много раз возвращался к этому альбому. Снова и снова читал и вчитывался, пытаясь вникнуть в суть того, что совершил «Сибиряков». Ради чего пошёл на самопожертвование, на верную гибель – практически без каких-либо шансов выжить.
С годами эта история обрастала новыми деталями и определёнными тонкостями, которые я смог понять лишь с возрастом, читая уже другие, «взрослые» книги.
Потом была военно-морская кафедра одесского Водного института, где с переменным успехом «подогревали» наш патриотизм на достойных примерах доблести и героизма. Как раз «Сибиряков», как никто другой, подходил для этой цели. Поэтому рассказов о тех событиях 1942 года в Карском море было предостаточно.
Ничего, однако, принципиально нового по сравнению с первым детским прочтением, я так и не узнал. И когда кто-то вдруг заговаривал о «Сибирякове», мне становилось откровенно скучно. Всё это я знал и повторял «про себя» и при других много-много раз. Даже мог выступать в чьём-то споре в качестве арбитра, так как помнил наизусть географию тех мест, цифры, калибры стволов, фамилии и, как мне казалось, малейшие обстоятельства того боя.
Но так только казалось...
Я помню гордые слова легендарного норвежца Фритьофа Нансена: «Плавать по морю необходимо, жить не так уж необходимо...»
Но сейчас речь о другом «норвежце»...


1. Притча на устах у всех…

Плавал в арктических водах ледокольный пароход «А. Сибиряков»[1]. Плавал себе и плавал...
В годы Великой Отечественной войны «А Сибиряков» был приписан к ледокольному отряду Беломорской военной флотилии. С 25 октября 1941 г. его командиром стал старший лейтенант А.А Качарава[2].
Согласно разработанному в 1942 г. немецким командованием плану «Вундерланд» («Страна чудес»), на трассу Северного морского пути предполагалось вывести тяжёлые крейсеры «Лютцов» и «Адмирал Шеер» при поддержке эсминцев, подводных лодок и авиации. Задача пиратского рейда заключалась в том, чтобы сорвать транспортные перевозки из Сибири. В середине августа 1942 г. операция «Вундерланд» вступила в решающую стадию – «Адмирал Шеер» с эскортом эсминцев и подводных лодок вышел на «караванную тропу» и затаился, поджидая добычу.
В это самое время в Диксоне готовили к отходу конвой из девяти транспортов и английского танкера с топливом, предназначенным для отряда военных судов, а от мыса Челюскин к западу следовал другой конвой, состоящий из тринадцати транспортов и двух ледоколов. Эти-то караваны и стали бы жертвами фашистского рейдера, если бы путь ему не преградил ледокол «Сибиряков».
«Сибиряков» в начале войны был усилен двумя 45-ти, двумя 76-миллиметровыми орудиями и двумя спаренными пулемётами. Вооружение это выглядело смехотворным по сравнению с вооружением «Шеера» – шесть 280 мм, восемь 150 мм и шесть 105 мм орудий (к тому же имеющем самые современные средства автоматического управления стрельбой). Да ещё броня 76-102 мм (!) и скорость 26 уз. (!).
25 августа 1942 г. «Сибиряков», следовавший из Диксона на Северную Землю с грузом для полярной станции, был замечен фашистским крейсером. «Шеер» поднял американский военно-морской флаг[3], развернулся к «Сибирякову» носом, чтобы трудно было его распознать. На «Сибирякове» задумались: откуда в этих широтах американцы? Тем не менее, капитан «Сибирякова» передал на Диксон донесение о встрече с иностранным судном.
Немцы затребовали сведения о ледовой обстановке в проливе Вилькицкого и местонахождении каравана советских судов. Не получив ответа, «Шеер» стал глушить радиоволну, на которой работал «Сибиряков». Потребовали прекратить работу судовой радиостанции.
На «Сибирякове» объявили боевую тревогу, Качарава попытался увести судно на мелководье, к острову Белуха. Немцы подняли фашистский флаг, дали предупредительный выстрел, затем последовали команды:
«Стоп машина!»
«Спустите флаг, сдавайтесь!»[4]
С «Сибирякова» тут же сообщили по рации на Диксон о фашистском крейсере, что, понятно, было чрезвычайно важно. Теперь нужно было, как можно дольше задержать врага, отвлечь его от выполнения главной задачи и тем самым спасти конвой.
«Сибиряков» открыл огонь из всех орудий.
На рейдере поначалу даже растерялись: кто же мог ожидать, что практически безоружный ледокольный пароход отважится напасть на линкор (!). Сибиряковцы успели дать три залпа, но снаряды лёгких орудий не могли причинить сколько-нибудь серьёзного ущерба «плавучей крепости». Развернувшись правым бортом, «Шеер» ударил из 11-дюймовых орудий, с расстояния 56 кабельтовых[5]. Четыре тяжёлых снаряда попали в ледокол, вскоре превратившийся в пылающий факел. Появились пробоины. Судно не тонуло лишь потому, что в трюмах находилось порядка 600 тонн леса. Одновременно «Шеер» перерезал пути отхода «Сибирякова» к острову Белуха...
В сложившейся обстановке капитан приказал старшему механику Н.Г. Бочурко в случае опасности открыть кингстоны и затопить судно. Оставшиеся неповреждёнными орудия вели огонь по врагу. Но силы были неравными.
Это была расправа, настоящая расправа...
Очередными залпами разворотило полубак, была уничтожена кормовая батарея, из строя вышел котёл. «Сибиряков» резко сбавил ход. Качарава приказал спустить шлюпки, но был тяжело ранен и потерял сознание. Старший механик Н.Г. Бочурко открыл кингстоны. «Сибиряков», накренясь на левый борт, стал тонуть.
Многие члены экипажа и пассажиры погибли уже в первые минуты боя.
Удалось спустить несколько шлюпок, заполненных ранеными и частью экипажа[6] Оставшиеся в живых 18 человек попали в фашистский плен.
Так героически погиб ледокол «Сибиряков».
Вот, пожалуй, и всё.
Радиостанция Диксона беспрестанно передавала:
«Всем! Всем! Всем!
Для сведения командиров кораблей, находящихся в Карском море. В районе побережья Харитона Лаптева появился крейсер противника!»
Теперь уже вся Арктика знала, что в Карском море немцы.
Теперь их уже везде ждали. Как-никак, рядом были советские подводные лодки, на восточных аэродромах сосредоточивалась авиация...
«Шеер», однако, успел наделать «делов» – открыл огонь по порту Диксон и находящимся там судам, но, получив неожиданный отпор (несколько прямых попаданий со сторожевика «Дежнёв» и береговой батареи, огонь с парохода «Революционер»), вынужден был покинуть Карское море[7].
А начиналось всё с «Сибирякова»...
То, о чём я рассказал выше, так или иначе, общеизвестно. Об этом писали даже в отрывных календарях... На подвиге «Сибирякова», метко прозванного «Арктическим "Варягом"», воспитывались целые поколения.
Тем не менее, это не вся правда...
Всё-таки одному человеку с «Сибирякова» удалось спастись. Кочегар П.И. Вавилов[8] сумел продержаться сначала на бревне, а затем на полузатопленной шлюпке добрался до острова Белуха, где прожил в полном одиночестве 34[9] (!) дня. Он был замечен с парохода «Сакко» и снят (с огромными трудностями) известным полярным лётчиком, Героем Советского Союза И.И. Черевичным. Вавилов поначалу и рассказал в деталях о бое «Сибирякова» и о том, что происходило на самом судне. Правду...
Кто погиб, кто оказался в плену.
Свидетельствовал Вавилов.
Когда ранило капитана, и он потерял сознание, все команды отдавал комиссар судна З.А. Элимелах.
Это он приказал старшему механику Н.Г. Бочурко в случае опасности пленения открыть кингстоны и затопить судно[10].
Это он возглавил аварийную группу, от которой зависела каждая лишняя минута жизни «Сибирякова».
Это он приказал уничтожить судовые документы.
Это по его приказу радист А.Г. Шаршавин[11] послал в эфир последнюю радиограмму: «Помполит приказал покинуть судно. Горим, прощайте. 14 ч. 05 мин.»[12].
С «Шеера» спустили катер, чтобы захватить шлюпку с уцелевшей частью экипажа[13]. Люди мало кого интересовали – нужны были прежде всего сведения о ледовой обстановке в Карском море, шифры, коды…
Сошли все, даже вынесли капитана. Кочегар Н.И. Матвеев, который не хотел сдаваться, был тут же расстрелян.
Не сошёл лишь комиссар.
Он утонул вместе с судном в ледяной воде, на виду у всех, у флага...
А теперь всё по порядку.
В хронологической (может, не всегда логической) последовательности.
Газеты, журналы, книги, письма, архивные справки. Воспоминания очевидцев. Мнения специалистов. Взгляды так называемой общественности.
Только факты.
Откровенная ложь и чистая правда. Пробелы в памяти. Игра в молчанку с определенной целью. И путаница безо всяких целей…
За всем этим годы жизни.

2. С координатами 73°31' с.ш., 80°27' в.д…

Помню, как в Водном институте один из офицеров Военно-морской кафедры рассказывал о бое «Сибирякова». Рассказывал довольно скучно, показывая всем своим видом, что и сам слабо верит в эту «историю». Такое бывает только в кино…
И я много раз представлял себе картину того боя.
Много раз тонул вместе с «Сибиряковым»…
И каждый раз, пересказывая это другим, по коже пробегали «мурашки», когда подходил к финальному моменту: судно уходит под воду, на корме у флага, комиссар. Человек, презревший смерть…
Конечно, хотелось знать об З.А. Элимелахе как можно больше.
Я пересмотрел массу специальной литературы. Увы, в основном, это лжепатриотические штампы – тексты, аккуратно переписанные из одних книг в другие. Тексты, в которых «авторы» могли заменить разве что какие-то отдельные слова.
В некоторых книгах иногда встречалась фамилия комиссара, но не более того.
Не знаю, писал бы вообще я сегодня эти строки, если бы совершенно случайно мне не попался краткий справочник Б.Г. Масленникова по морской топонимике «Морская карта рассказывает», выпущенный Воениздатом в 1986 г.
Каким же было моё удивление, когда я здесь внезапно наткнулся на комиссара «Сибирякова»! Со стр. 241 на меня «смотрела» тусклая довоенная фотография с подписью: «З.А. Элимелах».
Текст гласил:
«Элимелаха, остров, Карское море, у острова Диксон. Назван по фамилии комиссара л/п «А. Сибиряков» Элимелаха Зелика Абрамовича».
Так я впервые узнал имя и отчество комиссара, поняв наконец-то, что кроется за таинственными инициалами З.А. Во всех книгах, которые я смотрел раньше, если и встречалась фамилия Элимелах, инициалы не расшифровывались…
Не в этом ли основная причина всеобщего забвения?!
Встречая в текстах фамилию Элимелаха, я особо не задумывался о его национальности. Скажу больше, у меня не было никаких сомнений. Служили же на Советском Военно-морском флоте обрусевшие (в каком-то поколении) немцы – все эти фон Трибуцы, Галлеры, Ралли. К тому же занимавшие солидные командные высоты. Со временем этот «фон», конечно, пропал. Чисто автоматически и Элимелаха можно было причислить туда же. Но теперь всё, кажется, становилось на свои места.
Согласитесь, не каждый день в честь простых смертных, да ещё в ХХ веке, называют острова! Тем более в честь еврея, тем более в СССР… Не скажу ничего нового – чтобы во время войны еврею получить, например, звезду Героя Советского Союза, нужно было совершить не геройский подвиг, а подвиг беспрецедентный…
Так уж сложилось.
Я обратился непосредственно к Б.Г. Масленникову[14] и вскоре получил ответ:
«… Специально «Сибиряковым» я не занимался. Меня интересовали только основные технические характеристики судна… Поэтому в полной мере я не смогу быть Вам полезен. О «Сибирякове» и его экипаже писалось очень много… Ещё раз благодарю Вас за внимание к моей книге.
Б. Масленников
25 марта 1987г.»
«Писалось очень много…» – это, действительно, так. Но вот что и, главное, как говорилось о комиссаре «Сибирякова»?
Я не мог спокойно верить этому справочнику. Мало ли что пишут? В конце концов, могут быть и описки... Весь мой предыдущий опыт «прочтения» и «написания» говорил скорее об этом, чем о другом.
Решил связаться с Диксоном, как бы услышать всё из первых уст. Красноярский край – свет тоже не близкий. Но куда писать? Мне подсказали, что можно на Диксон сперва позвонить по телефону. «Дёргался» я несколько месяцев, пока случайно не разговорился с бывшим выпускником всё того же Водного института, когда-то работавшим на Диксоне по распределению. Он-то и дал мне давнишний телефон… Диксонского райкома партии. Когда я усомнился в «свежести» телефонного номера, мой визави весело подмигнул: «Смотри! Номер они (!) могут с тобой «отбыть», скорее, чем поменять свой. Всё это надолго…»
Мне повезло, я дозвонился почти с первого раза (с учетом поправки на часовой пояс – разница с Москвой четыре часа). Трубку сняла женщина, какой-то очередной инструктор очередного орготдела райкома. После некоторого вступления, я спросил: «Так в честь кого там у вас назван остров? Кто этот Элимелах?!» Последовала небольшая пауза. Очевидно, порывшись в каких-то бумагах, инструктор довольно уверенно ответила: «Остров назван, по-видимому, в честь… норвежского исследователя (!!!) Арктики…»
Как говорится, хоть стой, хоть падай.
Действительно, кто сейчас о чём-то помнит?.. А так легче, и, главное, привычней. В Арктике и Антарктике значительное количество географических названий скандинавского происхождения. Достаточно посмотреть на карту…
Забегая вперед, скажу, что после моего возмущенного письменного обращения в Диксонский райком КПСС, я всё-таки получил необходимые ориентиры и исчерпывающий ответ (письмо исх. №88 от 10.04.87 г.) за подписью секретаря райкома тов. М. Карпенко, которому я весьма признателен. Письмо заканчивалось словами благодарности:
«…Большое спасибо за работу, которую Вы проводите по военно-патриотическому воспитанию. Нам приятно, что события, которые стали частью истории нашего Диксона, волнуют жителей далекой Одессы…» Им даже показалось несколько странным, что кто-то там в Одессе (!) может заинтересоваться этим историческим «хламом».
Смутно подумалось, сколько же ещё таких сознательно созданных «на ровном месте» белых пятен – пятен безразличия и забвения?! Сколько ещё таких «норвежских» и других «исследователей» стоят в одной общей очереди… за справедливостью?
Живые и мертвые всё ещё продолжают занимать эту очередь…
…В ледяных водах Карского моря, к северо-востоку от Диксона, возвышается скалистый островок Элимелаха – маленький клочок российской земли. Его координаты 73°31' с.ш., 80°27' в.д. Неподалеку от острова Элимелаха находится другой островок Белуха, на самой вершине которого воздвигнута башня-памятник со светящимся навигационным знаком.
На мемориальной доске значится: «Башня установлена гидрографами Диксонской гидрографической базы в память ледокольного парохода «А. Сибиряков», погибшего 25 августа 1942 года в бою с немецко-фашистским линкором. Вечная слава героям!»
Много лет суда, проходящие у этих неприветливых каменистых берегов, приспускают флаги, и протяжные гудки оглашают безмолвие…
Это и в Вашу честь, Зелик Абрамович!


3. Вы нам писали…

Так всё-таки кто же такой Элимелах?!
Что о нём вообще известно?
Не писал я разве что только Господу Богу…
Итак…
● Музей Арктики и Антарктики Арктического и Антарктического НИИ г. Ленинград (письмо исх. №42-17 от 19.02.87 г.): «...Музей биографическими данными о комиссаре л/п «А. Сибиряков» Зелике Абрамовиче Элимелахе не располагает...»
● Журнал «Морской флот» (письмо исх. №238, 04.03.87 г.)
Эти добросовестно повторили подкинутую когда-то «сверху» «утку» – ложь, сколоченную, как «там» казалось, на долгие времена:
«...В ответ на Ваше письмо сообщаем, что первый помощник капитана ледокольного парохода «А. Сибиряков» Зелик Абрамович Элимелах, когда судно, охваченное огнём, стало тонуть, предложил морякам прыгать за борт и на обломках добраться до острова Белуха. Он первым прыгнул в ледяную воду, за ним последовало несколько моряков. Но через несколько минут они утонули, предпочтя смерть фашистскому плену... К сожалению, больше ничем помочь не можем».
Ответственный секретарь журнала М.И. Курносов, подписавший письмо, слово в слово, правда, без кавычек, повторил несколько провокационное «предположение», высказанное в книге Е.М. Сузюмова «Подвиг «А. Сибирякова» (Воениздат, М., 1964).
Оказывается, боем руководил не Элимелах, он уже после боя, как когда-то на партсобраниях, академически «предложил» (!) прыгать за борт, в ледяную воду (!), чтобы вплавь (!) добраться аж до острова Белуха (!) – это не много, не мало, всего 10 миль (!). Последствия такого действа не трудно предугадать... Мог ли к этому призывать опытный моряк, прослуживший много лет в Заполярье?
На кого это рассчитано?!
Действовали, очевидно, по принципу: если уже упомянуть Элимелаха, так только в таком контексте.
Далее тот же Курносов рекомендовал мне прочитать статью А. Качаравы «Арктический «Варяг» в журнале «Морской флот» № 5, 1970. Об этой «содержательной» статье чуть позже.
● Газета «Красная звезда» (письмо исх. №13/16401 от 16.03.87):
«К сожалению, мы не располагаем столь подробными сведениями, о которых Вы спрашиваете...»
И это Центральный орган Минобороны СССР!!!
Когда же я собрал эти сведения и направил в «Красную звезду», мне довольно жёстко ответили: «Получили Ваше письмо. Материал о комиссаре «А. Сибирякова» нас не заинтересовал...» (письмо исх. №13/73966 от 21.10.87г.).
Как говорится, насильно мил не будешь...
● Музей морского флота СССР (письмо исх. №533, 02.09.87 г.)
«...К сожалению, в фондах музея, кроме фотографии З.А. Элимелаха и стармеха Н.Г. Бочурко за беседой в каюте 1942 г. и копии судовой роли л/п «А. Сибиряков» за 1942 г. с указанием фамилии помполита З.А. Элимелаха, больше ничего нет».
Увы! Забегая вперед, скажу, что ознакомившись с имеющейся в музее копией «Судовой роли л/к Сибиряков за 1942 год» (30.08.65 г., Архоблгосархив, ф. 2323, оп. 1, д. 24, л. 12 об), пришлось констатировать, что среди 43-х членов экипажа фамилия помполита З.А. Элимелаха не значится. Нет и других фамилий...
Как говорится, та судовая роль, да не та...
● Журнал «Военные знания» – Центральный журнал ДОСААФ СССР (письмо исх. №2163 от 09.10.87г.):
«Предложенная Вами тема может, на наш взгляд, заинтересовать читателей журнала, однако оценить достоинства материала мы сможем лишь после его получения».
Но после получения моих материалов (по почте, с уведомлением) – молчок. До сих пор...
● Редакция газеты «Советский патриот» – орган ЦК ДОСААФ СССР (письмо исх. №8514-5 от 16.10.87г.):
«На Ваше письмо отвечаем, что в редакцию поступает очень много материалов на героическую тематику. Для опубликования выбираем самые лучшие».
Понимай, как знаешь...
И это ответ на моё конкретное предложение, с конкретным текстовым материалом!
Были и такие «советские патриоты»...
● Журнал «Морской сборник» (письмо исх. №1226 от 22.10.87г.):
«...О л/п «А. Сибиряков» наш журнал писал немало. Если у Вас действительно собран материал, который открывает новые страницы в судьбе корабля и членов его экипажа, то присылайте...»
Прислал.
Но, очевидно, для этого журнала «...новых страниц в судьбе корабля и членов его экипажа...» я не открыл. Получается, что, наверное, комиссар не является членом экипажа... И вообще, кого он теперь интересует? И тема довольно мелкая...
● Редакция газеты «Водный транспорт» (письмо исх. №5729-7 от 23.10.87 г.): «О возможности использования в газете предложенного Вами материала будет сообщено дополнительно».
Как говорится, жду до сегодняшнего дня...
● Из редакции журнала «Ветеран» – иллюстрированного приложения к газете «Труд» (письмо исх. №24320 от 25.08.88г.) ответили в лучших традициях «советского» опыта: «Внимательно ознакомились с Вашим материалом. О «Сибирякове» написано немало... О комиссаре Элимелахе написано... без показа боевых и моральных качеств героя... Возвращаем вам материал...»
Подписавшийся именовал себя референтом отдела истории.
Подавай референту героизм! Подавай моральный облик! Иначе не попадёшь в его историю...
Одним словом, узнать что-то или публиковать материалы о комиссаре «Сибирякова», мягко говоря, не хотели.
«Не прошёл номер» и у Александра Яковлевича Кнопа, известного одесского журналиста, настойчиво пытавшегося по моим материалам опубликовать в московской газете «Неделя» статью «Кто вы, комиссар Элимелах?». Сначала тянули время, потом вовсе пропали…
И это только самая «лучшая» часть «содержательных» ответов на мой вопрос о комиссаре «Сибирякова»!
Очевидно, изначально предполагалось, что такое количество вранья должно перейти в качество.
Одним словом, приказано забыть…


4. Личное дело №28490: «Сведений о наградах… не установлено»

Откуда родом комиссар «Сибирякова»? Чем отмечен за совершенный подвиг?!
Я обратился в Гатчину, в Центральный Военно-морской архив.
Из архива в наглую ответили:
«Архив не имеет возможности заняться исследованием биографии Элимелаха З.А. для удовлетворения Вашего интереса».
«Не имеет возможности?»
Но я уже не мог остановиться.
Где-то в январе 1987 г. копию этого ответа направил тогдашнему начальнику Главного политуправления Советской Армии и Военно-морского флота… с сопроводительным письмом.
Без каких-либо вступлений я написал:
«Товарищ начальник!
Кто там у Вас сидит в архиве?
Как этот человек вообще понимает свою работу и военно-патриотическую, в частности?!
Вы, пожалуйста, ему объясните, а мне ответьте по существу…»
Через дней двенадцать из Центрального Военно-морского архива, за подписью того же начальника, пришел долгожданный ответ (письмо исх. №525/п от 03.02.87г.). Привожу текст полностью:
«Центральный Военно-морской архив.
Архивная справка.
Политрук Элимелах Зелик Абрамович родился в 1911 году в г. Гомеле БССР. В 1933 г. окончил комвуз им. Свердлова в Москве. Военного образования не имеет.
В ноябре 1934 г. зачислен на службу в ВМФ. Проходил службу военкомом корабля ЛД-6 «Сибиряков» Беломорской военной флотилии. Погиб 25 августа 1942 года вместе с ледокольным пароходом «Сибиряков», который в Карском море при встрече с крейсером противника вступил в бой и, несмотря на героическое сопротивление, был потоплен.
Сведений о наградах Элимелаха З.А. в документах архива не установлено.
Сведения о родственниках: отец умер в 1939 году, мать в 1941 г., проживала у брата в Гомеле, после оккупации Гомеля ее судьба не известна. Жена – Мария Соломоновна Зайдербит – г. Акмолинск, Казахской ССР, сын – Альфред, рождения – январь 1940 г. (данные на 1941 г.)
Основание: карточка Ф.1. л/дело №28490.
Инв. №7464, л. 628
Начальник архивохранилища Макаров»
В этом официальном документе даже не указано название крейсера противника. А ведь сам по себе «Шеер» – это не такая уж маловажная деталь…
Вот такая архивная (!) справка.
...Самая обычная биография. Если не сказать типичная для людей того времени.
Жизнь в провинциальном городке, переезд в Москву или Ленинград, учеба, работа, неожиданная путевка комсомола на флот. Дело, которому ты служишь. Дело на всю жизнь...
Эти люди не прятались за чужие спины. Они вынесли на себе всё, что досталось целому поколению.
Частная расхожая фраза: «Он пережил войну...». К таким, как комиссар «Сибирякова», это не относилось. Они жизнью своей распоряжались так, чтобы другие пережили войну.
Бессмертно или посмертно боевые награды давали за боевые заслуги...
Как можно спокойно читать, что в Центральном (!) Военно-морском архиве… сведений о наградах Элимелаха З.А. в документах «не установлено»?!
После непродолжительных поисков я всё-таки разыскал соответствующие документы, датированные 1961 годом.

УКАЗ

Президиума Верховного Совета СССР
О награждении орденами СССР
членов экипажа Краснознаменного
ледокольного парохода «А.Сибиряков»

За мужество и стойкость, проявленные членами экипажа Краснознаменного ледокольного парохода «А. Сибиряков» в бою с фашистским крейсером «Адмирал Шеер» в период Великой Отечественной войны,

наградить:

Орденом Отечественной войны II степени
Бочурко Николая Григорьевича
Никифоренко Семёна Фёдоровича
Элимелаха Зелика Абрамовича
Орденом Красной звезды
Алексеева Ивана Алексеевича
Герегу Серафима Изосимовича
Копылова Ивана Федоровича
Павловского Андрея Тихоновича
Седунова Федора Васильевича

Председатель Президиума Верховного Совета СССР
Л. Брежнев
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
М. Георгадзе
Москва, Кремль, 29 апреля 1961 года.
Соответствует ли «статус» Ордена Отечественной войны II степени (!) совершенному подвигу – это уже дело другое. Сейчас можно только догадываться, чем руководствовались те, кто представлял сибиряковцев к именно такой награде. Тем более посмертно…
С кем сравнивали? Что брали за основу?
Как «измеряли» пролитую кровь…
И не слишком ли малая цена за срыв хорошо спланированной вражеской операции по дестабилизации работы Северного морского пути?
Так или иначе, но факт остаётся фактом – этим Указом, со всеми вместе, капитан «Сибирякова» награжден не был…
По крайней мере, мне другой Указ не известен.


5. Игра в молчанку...

Интересное это дело – издание книг, откуда люди, собственно, и черпают информацию по интересующим вопросам.
В этом смысле наших «ребят» не нужно было учить, как сделать так, чтобы эти, интересующиеся, приняли черное за белое или вообще как надо говорить-говорить, но так ничего и не сказать…
А как, например, жонглировали тиражами изданий?
Правду могли печатать в книгах, выпускаемых минимальнейшими тиражами, в то время как «то, что должны были принять за правду» – тиражами немереными, иногда сотнями тысяч… Понятно, что не каждый мог заглянуть в «малотиражную» книгу. Она попросту не могла попасть, как любили говорить, к широкому читателю. Тем не менее, если надо, всегда можно было даже упрекнуть «правдоискателя», ссылаясь на эту же «малотиражную» книгу – мол, читайте – всё написано…
Приёмы известные.
Примерно тоже происходило и с «Сибиряковым». Всё-таки мне удалось отыскать «нужные» и «ненужные» книги…
Что же писали о «Сибирякове» и его комиссаре?
Вот только то, что попалось на глаза.
● Статья самого Качаравы «Арктический «Варяг» (журнал «Морской флот» №5, 1970). Статья к 25-летию Победы.
Расписано всё подробно и по порядку... В общем перечислении упомянут З.А. Элимелах (фамилия его указана сразу с двумя ошибками). Цитата: «...Комиссар Элимейлах и боцман Павловский старались принять все меры для спасения оставшихся в живых людей...
...Лишь одну полуразбитую шлюпку удалось кое-как спустить на воду. В неё-то и поместили моё почти бездыханное тело... Эта шлюпка спасла жизнь восемнадцати сибиряковцам...»
Всё. Что дальше произошло с комиссаром – ни слова...
● В книге «Корабли-герои» (изд-во ДОСААФ СССР, М., 1976) – статья А. Качаравы «Незабываемое». Здесь снова повторение: «...Комиссар и боцман Павловский старались принять все меры для спасения людей...» Опять упоминание об одной сильно повреждённой шлюпке, которая «...спасла жизнь шестнадцати сибиряковцев...»
В отличие от боцмана, даже не называя компрометирующей фамилии комиссара.
В 1976 г. уже сбились со счёта, теперь в шлюпке оказалось не 18 (как указывалось в 1970 г.), а 16 человек. И оценка весьма скромная – опять «старались принять меры». Предприняли или нет – неизвестно. Ну, хоть что-то...
● Из воспоминаний А. Качаравы (газета «Правда», 30.09.80 г., статья В. Мерцалова «Капитан»): «...Тогда, в бою, меня ранило в руку и живот, я потерял сознание... На мостике решили, что убит, и дали команду открыть кингстоны. Судно утонуло с поднятым флагом. Уцелевшие пересели в шлюпку...»
Тут уже сам Качарава согласился, что приказания открыть кингстоны он не давал…
Просто удивительно, насколько лихо всё прикрыто общими фразами: «Решили...», «Дали команду...» Кто решил? Кто дал?! Что, все сразу?! На судне, тем более военном, все команды даёт только один человек...
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
● Журнал «Морской флот» №5, 1985 – статья Г. Нулина «Бой у острова Белуха». Опять юбилейная, к 40-летию Победы. Статья «снабжена» красочной картинкой известного художника Е. Войшвилло «Бой "Сибирякова"».
Цитата: «... «А. Сибиряков» превратился в пылающий факел... Капитан приказал открыть кингстоны... Удалось спустить одну, чудом уцелевшую, шлюпку. В ней разместились 19 оставшихся в живых моряков вместе с тяжело раненым капитаном...»
В 1980 г. приказ открыть кингстоны уже давал ...капитан Качарава, а в шлюпке было уже девятнадцать человек.
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
● А вот и одесская пресса.
Статья знаменитого механика-наставника Черноморского морского пароходства Анатолия Зильберштейна «Арктический «Варяг» (газета «Вечерняя Одесса», 09.06.84 г.)
И опять то же самое...
«...Верные морскому закону – "Погибаю, но не сдаюсь" – моряки этого небольшого транспортного судна решили навязать фашистскому линкору встречный бой... Вскоре эфир принёс короткую радиограмму: "Горим, прощайте..."»
Опять всё обезличено. Опять... «моряки (?!) решили навязать бой...» Опять – «эфир принёс радиограмму...» Кто это, «моряки»? Кто это, «эфир»?! Опять – «...восемнадцать членов экипажа... высадившиеся на единственную уцелевшую спасательную шлюпку были сразу же захвачены в плен».
О том, что в этой шлюпке оказался сам капитан судна, упоминания нет.
О комиссаре «Сибирякова» ни слова…
Это только газеты и журналы. А что книги? Мало- и многотиражные книги?!
Немного высказываний из них...
● Головко А.Г. Вместе с флотом. М., Воениздат, 1960.
Адмирал Головко – командующий Северным флотом в годы войны.
Событиям на «Сибирякове» посвящена глава восьмая «Шеер» получает отпор». Целая глава!!! Одна из семнадцати!
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
И так в двух переизданных книгах воспоминаний – 1979 и 1984 гг.
Такое впечатление, что мысли адмирала «причесаны» беспощадной... государственной рукой.
Хотя каждое последующее переиздание снабжено припиской «исправлено и дополнено», места для Элимелаха не нашлось...
● Белов М.И. Провал операции «Вундерланд». (М., «Морской транспорт», 1962).
«...Ещё до начала боя капитан вызвал на мостик старшего механика Бочурко и отдал приказание: в том случае, если он или Элимелах погибнут и возникнет угроза пленения корабля, открыть кингстоны и потопить судно».
И такой был вариант...
«Если он или Элимелах...» Хоть так. Хоть так, через двадцать лет, М.И. Белов решил «подстраховать» капитана...
● Эдлинский С.Ф. Северный транспортный флот в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941-1945 гг. Изд-во «Морской транспорт», М., 1983.
«...Огонь быстро охватил судно. Капитан А.А. Качарава, тяжело раненный, упал на мостике. Многие из экипажа были к этому времени убиты и ранены, в том числе командир артиллерийского подразделения С.Ф. Никифоренко и первый помощник капитана З.А. Элиммелах. Пароход стал погружаться в воду. в 14 час. 05 мин. радист передал в эфир последнее прощание».
Фамилия помполита, хотя и с ошибкой, но всё-таки упомянута. Правда, из текста не понятно, что он там вообще делал? Убит в бою или ранен?! Главное, однако, автор книги досрочно вывел З.А. Элимелаха из строя. Опущено также и то, что это последнее сообщение передано в эфир по приказу помполита. Это принципиально важно! Но к чему такие подробности?..
● Кузнецов Н.Г. На флотах боевая тревога. М., Воениздат, 1971.
«Сибиряков» стал отстреливаться... Однако получил несколько попаданий тяжёлых снарядов, загорелся и начал тонуть.
Восемнадцать человек из числа команды «Сибирякова», находившиеся в спасательной шлюпке, в том числе тяжело раненый капитан А.А. Качарава, были захвачены фашистскими пиратами... Только одному ...кочегару П.И. Вавилову удалось на полузатопленной шлюпке добраться до острова Белуха...
Остальные члены экипажа «Сибирякова» погибли».
Жёсткое повествование. Хронологическая точность.
Бывший главнокомандующий ВМФ СССР даже не выделил комиссара среди «остальных членов экипажа...»
Кто-кто, а Николай Герасимович хорошо знал, кто и что делал на «Сибирякове».
Только не понятно, это взгляды самого Кузнецова либо рука цензора, занесенная над текстом его воспоминаний...
О комиссаре «Сибирякова» ни слова…
● Козлов И.А., Шломин В.С. Краснознаменный Северный флот. М., Воениздат, 1983.
«...Капитан «А. Сибирякова» старший лейтенант А.А. Качарава отказался выполнять требования гитлеровцев.
...Неравный бой экипажа «А. Сибирякова» с фашистским тяжёлым крейсером продолжался около получаса. Под мощным артобстрелом погибла большая часть экипажа... Сибиряковцы до конца выполнили свой долг перед Родиной».
В лучших традициях прошлых времён, авторы завершили своё повествование на высокой ноте... Ничего конкретного. А это ведь обобщающий труд о Северном флоте!
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
● Шинкарёв Н.А. Североморский вариант. Издательство «Эльбрус». Нальчик, 1983 («Повесть об адмирале Головко»):
«Огонь! – воскликнул Качарава.
...В ответ заговорила дальнобойная артиллерия немецкого корабля... Было ранено много пассажиров, в том числе женщин. Связь с пароходом прервалась...
– Немедленно выслать в район боя самолёт! – приказал Головко.
Никаких следов... По всей вероятности, этот старый грузовой пароход, ветеран Арктики, был потоплен...»
Всё смазано... Диалог только с главным героем – капитаном парохода. Как в детективном кинофильме. Ждем «раскрутки» сюжета... «Заговорила дальнобойная артиллерия...», но так и не заговорила совесть.
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
● Морской транспорт СССР. Под общей редакцией министра морского флота СССР Т.Б. Гуженко. М., Транспорт, 1984.
«...Силы были слишком неравны.
Охваченный пламенем, ледокольный пароход продолжал героически сражаться... пока не вышло из строя последнее орудие. «А Сибиряков» затонул.
В бою погибла большая часть экипажа... 18 моряков высадились на единственную уцелевшую шлюпку, но их захватил катер, спущенный с немецкого крейсера...»
Даже этот фолиант, изданный к 60-летию морского флота СССР, отделался констатацией факта, обойдя стороной саму суть. Как говорится, не переходя на личности... Всё остальное – «за кадром».
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
● Великая Отечественная война 1941-1945. Энциклопедия. Издательство «Советская энциклопедия», М., 1985.
«...25 августа 1942 «Сибиряков» (командир – старший лейтенант А.А. Качарава), находясь в Карском море у о. Белуха, встретился с немецким тяжёлым крейсером «Адмирал Шеер», героически вступил с ним в неравный бой и погиб. «Сибиряков» успел предупредить по радио на о. Диксон о приближении крейсера и тем самым лишил внезапности нападение «Адмирала Шеера» на защитников Диксона...»
А о том, что потом был плен, говорить как-то не пристало. Тем более в энциклопедии, изданной к 40-летию Победы.
О комиссаре «А. Сибирякова» ни слова...
● Щипко Л.М. Защитники Карского моря[15]. Красноярское издательство, 1985.
«...Вспыхнул пожар... Но пароход не сдавался...
Раненый, истекающий кровью, капитан Качарава приказал затопить пароход, дальнейшая борьба не имела смысла. Старший механик Н.Г. Бочурко и замполит З.А. Элимелах сразу бросились вниз, чтобы открыть кингстоны... Они выполнили задания капитана, но сами на поверхность уже не поднялись...»
Теперь ложь о наиболее драматических моментах боя «Сибирякова» уже начали повторять в книгах, изданных в Красноярске, т. е. непосредственно на месте событий.
«Истекающий кровью, капитан приказал», а «старший механик и замполит... сразу бросились... открыть кингстоны...»
Хорошо, что хоть «сразу»...
О пленённом капитане, понятно, говорить нельзя.
● Морской энциклопедический словарь. Том 2. Судостроение, Ленинград, 1987.
«...В августе 1942 г. в Карском море «Сибиряков» вступил в неравный бой с фашистским тяжёлым крейсером «Адмирал Шеер». Команда «Сибирякова» оказала героическое сопротивление, но была вынуждена затопить корабль, чтобы он не достался врагу...»
Снова общие фразы – снова «команда оказала сопротивление...», команда «вынуждена затопить корабль...». Полная обезличка.
О комиссаре «Сибирякова» ни слова…
● Папанин И.Д. Лёд и пламень. Политиздат, М., 1988.
«...Неравный бой продолжался недолго. В этом сражении наши моряки и полярники проявили необычное мужество и чудеса храбрости. Они знали, что идут на верную смерть, но не дрогнули...
...Гитлеровцы в упор расстреливали беззащитное судно. Команда и пассажиры принимали поистине героические меры, чтобы погасить пожар, сохранить плавучесть корабля и его ход. На верхнем мостике около капитана почти все были ранены или убиты. Вскоре упал и Качарава, тяжело раненный.
До гибели «Сибирякова» были считанные минуты, когда оставшиеся в живых 18 моряков, взяв своего лежащего без сознания капитана, спустились в шлюпку, ...но были схвачены подошедшим с рейда катером.
...Сибиряковцы не спустили советского флага. Их корабль, растерзанный тяжёлыми снарядами, упал в морскую пучину с реющим флагом...»
И это пишет сам Иван Дмитриевич Папанин, начальник Главсевморпути (!), в годы войны уполномоченный Государственного Комитета Обороны!..
Сколько пустых и напыщенных «героических» фраз!
Чего только стоит «гитлеровцы в упор расстреливали беззащитное судно»? Стрелял-то «Шеер» с расстояния 56 кабельтовых. А это не много немало километров... десять! И если уже расстреливал в упор, зачем же тогда немцам понадобилось ещё посылать «с рейда катер» для захвата оставшихся в живых сибиряковцев?! Общие восклицания типа «сибиряковцы не спустили флага...» просто обескураживают. Как это себе представлял И.Д. Папанин?
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
Очевидно, он сразу же причислен к тем, кто «на верхнем мостике около капитана... были ранены или убиты». Чем не выход из положения?
А ведь «ушёл в морскую пучину с реющим флагом» именно комиссар «Сибирякова» Зелик Абрамович Элимелах, для которого у бывшего начальника Главсевморпути и дважды Героя Советского Союза не хватило слов... Такая, с позволения сказать, «историческая правда» от компетентного человека тиражировалась по 100 тысяч экземпляров (!) и не единожды. Текст этот пережил как минимум четыре(!) издания.
Сколько же поколений черпали знания о «Сибирякове» из этой «мутной воды», из этого гладкого, идеологически выверенного, героического повествования?!
● Морской биографический словарь. Под редакцией адмирала И.В. Касатонова. С.-Петербург, LOGOS, 1995.
«...Качарава А.А. – капитан ледокольного парохода «А. Сибиряков» с 1941 года.
25 августа 1942 г. в Карском море вступил в неравный бой с тяжёлым немецким крейсером «Адмирал Шеер». Убедившись в безвыходности положения, приказал затопить судно...»
Всё гладко... «Вступил в бой», «приказал затопить судно»...
Фашистского плена не было. Зачем, чтобы кто-то задумался?
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
● Аккуратов В. Лед и пепел. Современник, М., 1984.
«...25 августа в Карском море он ("Сибиряков" – прим. М.П.) встретил большой военный корабль под флагом Великобритании. Капитан парохода Качарава, зная, что в Арктике нет военных британских кораблей, объявил боевую тревогу...
...первым же залпом 280-миллиметровых башенных орудий он ("А. Шеер" – прим. М.П.) зажигает судно. Объятый пламенем "Сибиряков" начинает ответный огонь. Убит комиссар Земек Абрамович Элимелах, тяжело ранен капитан Анатолий Алексеевич Качарава. В живых из ста человек остается не более тридцати... Сплошной огонь заставляет оставшуюся команду перейти в шлюпки, фашисты расстреливают моряков из пулеметов. Боцман Николай Григорьевич Бочурко сквозь огонь проникает в трюм и открывает кингстон, чтобы врагу не попали в руки секретные коды. Судно, объятое пламенем, тонет, вместе с ним погибает и боцман. К уцелевшей шлюпке подходит катер. Сопротивляющихся фашисты добивают, а раненых забирают в плен, в надежде узнать коды ледовой разведки».
И далее:
«Героически вели себя сибиряковцы и на борту крейсера, и позднее, в гитлеровских концлагерях; фашисты так и не узнали, что среди пленных были капитан и парторг корабля. Указом Президиума Верховного Совета СССР группа оставшихся в живых сибиряковцев за мужество и стойкость, проявленные в бою с фашистским крейсером, была награждена боевыми орденами, в том числе капитан Анатолий Алексеевич Качарава – орденом Красного Знамени. Но это произойдет 29 апреля 1961 года...»
Здесь уже превзошли всех... Вообще, ни в каких источниках, никогда я не встречал, что на «Шеере» поднимали флаг Великобритании.
Дальше – больше.
В. Аккуратов сразу же «вывел» комиссара из игры, к тому же обозвав его другим именем. Мол, Элимелах убит и не о ком говорить... А вот боцман, безо всякого приказа, «проникает(!) в трюм и открывает кингстон(!)» (восклицательные знаки поставлены мной). Во-первых, чтобы затопить судно, недостаточно открыть один кингстон. Приказ открыть кингстоны, как, впрочем, уничтожить секретные коды, шифры и др. судовые документы отдавал комиссар.
И в упомянутом Указе от 29 апреля 1961 г. фамилия капитана «Сибирякова» не значится...
● Доценко В.Д. Мифы и легенды российского флота. Изд-во «Полигон». С.-Петербург, 2002.
«..."Адмиралом Шеером" потоплен ледокольный пароход "Александр Сибиряков". Неравный бой продолжался с 13 часов 47 минут до 14 часов 5 минут, захвачены 18 человек экипажа. Капитан парохода "Александр Сибиряков" старший лейтенант А.А. Качарава сообщил на Диксон о встрече с немецким кораблём».
Среди захваченных в плен капитана нет... О капитане говорится отдельно, как о всё-таки отправившем сообщение о немцах на Диксон.
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
● Доценко В.Д., Гетманец Г.М. Флот в Великой Отечественной войне. М., Изд-во Эксмо, 2005.
«...Командир «Александра Сибирякова» старший лейтенант А.А. Качарава опознал крейсер и открытым текстом передал радиограмму на Диксон о встрече с немецким крейсером. Неравный бой длился около 20 минут. После гибели «Александра Сибирякова» немцы предприняли попытку пройти в пролив Вилькицкого..., но из-за тяжёлой ледовой обстановки от этого плана отказались и направились к порту Диксон... 29 августа "Адмирал Шеер" покинул район и 30 августа прибыл в Нарвик».
Это уже одна из последних капитальных российских книг о войне на море – книга последняя, а песня старая.
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
● Известный швейцарский военно-морской историк Юрг Майстер в своей книге «Восточный фронт – война на море 1941-1945 гг.», Изд-во Эксмо, М., 2005 пишет:
«...Всего было произведено шесть залпов из 280 мм орудий... В советский ледокол попало, видимо, четыре снаряда, и он после некоторого маневрирования потерял ход. «Адмирал Шеер» в 12.45 прекратил огонь и приблизился к нему приблизительно на 4000 м, а "Сибиряков" продолжал стрелять, охваченный пламенем, но не добился попаданий ...В 13.15 русское судно затонуло на ровном киле, "Адмирал Шеер" спустил шлюпку, которая спасла 24 человека, среди которых были инженер и метеоролог. Другие русские побоялись сесть в шлюпку».
Снова путаница. Может быть иностранцам это и позволительно.
О комиссаре «Сибирякова» ни слова...
И общий вывод:
«...Советское военно-морское командование после потопления "Сибирякова" и обстрела Диксона оставалось пассивным и не приняло энергичных мер, чтобы задержать немецкий военный корабль[16] на обратном пути с помощью союзнических ВМС в районе севера России или около Исландии».
Есть и такая точка зрения.
Скажу больше – есть все основания её разделять…


6. «Я в плен сдаваться не буду…»

По имеющимся у меня данным, к апрелю 1987 г. в живых осталось всего три участника боя «Сибирякова»: боцман – Андрей Тихонович Павловский, старшина (он же парторг) – Михаил Федорович Сараев, пулеметчик – Иван Григорьевич Тарбаев.
Найти их координаты было не так просто. Я искал сибиряковцев по всей стране[17].
А.Т. Павловский ответил практически сразу.
Приведу выдержки из личных писем ко мне[18]:
Михаил Борисович
Хотя с опозданием. Отвечает вам Андрей П. Вы спрашиваете о комиссаре Зелике Абрам. Так вот я его знал с 1940 года. Мы с ним ездили в Москву получать награды. Я тогда получил орден трудового красного знамени, а он медаль за трудовую доблесть. Вручил нам Михаил Ив. Калинин.
С этого времени и до конца гибели Сибирякова я был с ним вместе. Он был человеком хорошим и уважительным и когда шел бой так я его не видел. Потому что мы находились каждый на своем посту по расписанию аварии. Так что мне его не как не удалось увидеть. Я считаю что Зелик Абр. Все сделал для родины что мог
С уважением
Павловский
15.VI-87 г.
И.Г. Тарбаев поначалу долго не отвечал. В повторном письме я попытался возмутиться: «Как же так?! Какие же Вы герои? Когда сегодня забыли Вашего боевого товарища, Вы боитесь напомнить о нем…»
Я, однако, поспешил.
Оказалось, что И.Г. Тарбаев серьезно болел… По его поручению, под диктовку, ответил земляк и однофамилец В.С. Тарбаев:
Здравствуйте уважаемый Михаил Борисович!
Отвечаю на Ваше письмо от 14.IV.87.
Да, я действительно хорошо знал нашего комиссара Зелика Абрамовича.
Хорошо помню то, как он в последний момент боя, когда судно шло ко дну, отступать было уже некуда… крикнул: «Я в плен сдаваться не буду». Что произошло далее я не знаю.
Комиссар знал свое дело. Был требовательным и справедливым к своим подчиненным, за что мы его глубоко уважали. После войны, когда мы собирались, ветераны, вместе, то всегда вспоминали о нем.
Больше ничего сказать не могу.
До свидания. С уважением Тарбаев
2.06.87.
Опять же по состоянию здоровья М.Ф. Сараев так и не смог ответить на несколько моих писем. Однако, известно его высказывание о комиссаре «Сибирякова»:
«Зелик Абрамович был смелым, волевым человеком. Во время боя он вдохновлял сибиряковцев своим личным примером, подбадривал и вселял уверенность в победе.
Последний раз видел я, когда лежал тяжело раненный. Рядом находился раненый капитан. Элимелах давал распоряжения…»[19]
Всё-таки распоряжения и команды давал комиссар…
Эти воспоминания непосредственных участников боя во сто крат дороже любых, «обоснованных» выводов сегодняшних «трактователей» подвига «Сибирякова», которые заранее знают, как нужно, чтобы было…
А теперь о «ненужных» книгах, в которых всё-таки пытались писать правду о гибели «Сибирякова» и его комиссаре. Хотя правду, иногда с некоторыми оговорками. Таковы установленные правила игры...
Ну, что ж? Спасибо и на том…
Вот отдельные высказывания:
«На корме у флага стояли комиссар Эллимелах[20] и несколько его товарищей, не пожелавших покинуть тонущий корабль...»[21]. Вот это правда!
Однако, думаю, что этих «несколько его товарищей» добавили чисто «политически», чтобы и здесь хоть как-то затушевать подвиг комиссара. Раз уж пришлось назвать его фамилию, так, мол, он был не один... Из опыта общения с некоторыми «историками» знаю, что, если бы это было именно так, то фамилии их были бы немедленно названы. Непременно названы, даже ошибочно. Однако, в данном случае у флага, кроме Элимелаха, действительно, никого не было.
Ещё одно подтверждение, как говорится, непосредственно с места событий:
«...Вместе с пароходом погибла и часть моряков «Сибирякова», в том числе комиссар З. Элимелах. Комиссар отказался покинуть мостик гибнущего судна и ушел на дно моря вместе с пароходом, а раненого А. Качараву моряки подобрали уже в воде, и он попал в плен вместе со своим экипажем. В плену никто не выдал врагам капитана, который под вымышленной фамилией прошел весь тяжелый путь узника...»[22]
А вот что записано о комиссаре «Сибирякова» со слов оставшихся в живых членов экипажа:
«...Командование на «А. Сибирякове» принял капитан 3 ранга Элимелах как старший по званию. Во время боя он вёл себя подлинным героем. Элимелах появлялся в самых опасных местах, умело распоряжался борьбой с огнём, помогал выносить из пламени раненых, оттаскивал снаряды. Фуражки на Зелике Абрамовиче не было. Ватник во многих местах прогорел и дымился. Из широкой раны на голове медленно стекала по щеке кровь, но он не замечал ни раны, ни боли...»[23]
Комментарии излишни…
Всех заставить молчать невозможно.
Интересен также текст, приведенный в книге «Боевой путь Советского Военно-морского флота» (Воениздат, М., 1974).
Цитата:
«…сделав предупредительный выстрел, с крейсера передали сигнал: «Спустить флаг!» Тогда Качарава передал приказ артиллеристу младшему лейтенанту С.Ф. Никифоренко открыть огонь. Комиссар ледокола З.А. Элимелах приказал старшему механику Н.Г. Бочурко в случае опасности пленения открыть кингстоны и затопить судно».
Далее следует стыдливая сноска, хоть как-то обеляющая капитана в создавшейся ситуации. Дословно: «Е.М. Сузюмов[24] в книге «Подвиг "А. Сибирякова" указывает, что команду открыть кингстоны дал капитан Качарава. Однако это не исключает предварительного распоряжения комиссара» (подчеркнуто мной).
Сноска эта, очевидно, внесена цензором при подготовке книги к печати. Зачем нужно было давать какие-то предварительные распоряжения? Тем более распоряжения такого кардинального характера?!!
Просто по-другому, видно, нельзя было. Оставшиеся в живых свидетельствовали, что распоряжение давал только комиссар. Без этой сноски рушилась вся «стройная картина» гибели «Сибирякова», выстраиваемая десятилетиями.
«Спасали» ситуацию таким способом...
События вокруг «Сибирякова» не могли обойти внимания самого Сталина.
Наверное, не надо говорить, как могли отнестись к капитану погибшего судна, оказавшемуся в плену. Тем более, грузину...
Как он попал в плен, думаю, это уже мало кого интересовало. Увы, капитан судна – это такая значимая фигура, такое служебное и общественное положение. Как говорится, ему много дано, с него много и спрашивается.
В данном случае верили спасшемуся Вавилову. Оказавшись на необитаемом острове, он растерялся и позднее так описывал своё состояние: «Где же выход? И тут я вспомнил нашего помполита Элимелаха. Твёрдый и душевный был человек. Такой никогда не упал бы духом, не опустил бы рук в беде. Глубокая у него была вера в нашу победу, в торжество правого дела... Все, кто был с ним рядом, становились как-то чище и светлее и уверенность в себе испытывали большую. Достойный сын партии коммунистов – таким остался помполит Элимелах в моей памяти. Эти воспоминания помогли мне восстановить душевное равновесие»[25].
Этому человеку не надо было лицемерить, защищая таким образом себя…
Немцы настолько были ошарашены увиденным во время боя, что в капитальном труде «Война на море, 1939-1945» (М., Воениздат, 1967) известный военный исследователь Ф. Руге писал: «..."Шеер" потопил, мужественно и искусно сопротивлявшийся, большой ледокол...»
О подвиге «Сибирякова» писали и другие. Писали то, что не писали у нас...
Писал и капитан «Шеера» некий Меендсен-Болькен[26]... Известны (но не у нас) работа «Поход крейсера "Шеер"», изданная французским военным специалистом Юаном Клодом в Париже, работа датчанина Р. Стенсена «Северные морской путь», выпущенная в Копенгагене в 1957 г. В частности, Р. Стенсен, основываясь на информации Меенден-Болькена, пишет: «Среди русских были и такие, которые сопротивлялись, когда их пытались спасти, и пришлось их оставить на произвол судьбы».
Юан Клод: «Несколько русских отказались от предложений помощи и предпочли погибнуть».
Это про Элимелаха...
Кому мешала эта правда?
Кого она унижала?!
Замалчивали комиссара «Сибирякова», думается, по двум причинам.
Затирало само государство – по национальному признаку.
Затирал Качарава – может быть, на фоне комиссара он не смотрелся, как хотелось бы (хотя сам по себе Анатолий Алексеевич, безусловно, человек легендарный).
А может быть и то, и другое вместе…
Надо сказать, что после смерти Качаравы, мало-помалу, начали говорить эту правду. Не знаю, случайное совпадение ли это или просто веление времени.
…20 минут боя. Всего каких-то 20 минут.
20 минут, соизмеримые с некоторыми жизнями.


7. Городок провинциальный…

Получив сведения об Элимелахе из Центрального Военно-морского архива, я сумел разыскать в г. Гомеле родного брата Зелика Абрамовича – Давида Абрамовича Элимелаха[27].
Приведу наиболее существенные места переписки с Гомелем.
28 апреля 1987 г. Давид Абрамович ответил на моё письмо[28]:
«...Большое Вам спасибо за большую справедливую заботу об увековечении памяти моего погибшего брата... В газетах "Советская Россия", "Целиноградская правда" и других, в книге Е.М. Сузюмова «Подвиг "А. Сибирякова", в книге "Сказание о “Сибирякове”" много пишется о подвиге капитана Качаравы и экипаже "Сибирякова". О моём брате тоже упомянали, но у нас в Белоруссии и городе Гомеле о его жизни и подвиге ничего не знают...»
4 июня 1987 г.
«...Нигде в Гомельской области и в г. Гомеле и в Белоруссии о нём (Элимелахе З.А. – прим. М.П.) ничего не известно. Только в книгах и газетах мало описывается о комиссаре. В основном пишут, что был такой комиссар...»
Я решил «напомнить» Белоруссии о подвиге З.А. Элимелаха. С этой целью подготовил (совместно с известным одесским журналистом, моим близким другом Олегом Губарем) статью «Комиссар "Сибирякова"», которую 26 июня 1987 г. направил в газету «Гомельская правда».
Из газеты ответили (письмо исх. №4963 от 21.07.87г.):
«Ваша рукопись "Комиссар “Сибирякова”"... нами получена. Она, как и материалы других авторов о нашем славном земляке, поступившие в редакцию в мае-июне с. г., рассмотрена. Но какой из поступивших материалов будет опубликован, вопрос будет решён в конце июля. О принятом решении постараемся поставить Вас в известность...»
Не постарались...
Поразительно! Почти 45 лет никто ни в Белоруссии, ни в Гомеле, в частности, вообще не вспоминал о З.А. Элимелахе, а тут вдруг, в одно и тоже время с моими (!), в редакцию поступили «материалы других авторов». Можно ли этому верить?!
В Гомеле статью о комиссаре «Сибирякова» никто и не собирался публиковать. Я обратился к Первому секретарю ЦК Коммунистической партии Белоруссии. После такого обращения «туда», на самый верх, мне сразу же ответили уже из Гомельского городского комитета партии за подписью секретаря горкома некто Н. Ивановой. Привожу ответ полностью (письмо исх. №65 от 27.07.87 г.):
«По поручению ЦК Компартии Белоруссии на Ваше письмо, адресованное в их адрес, сообщаем, что в августе месяце с. г. в газете «Гомельская правда» будет опубликован материал, который Вы переслали редактору.
Что же касается вопроса увековечивания памяти З.А. Элимелаха, то считаем, что это уже сделано соответствующими решениями ранее, о чём Вы и пишите в статье...
Сообщаем также Вам, что З.А. Элимелах является уроженцем не г. Гомеля, а деревни Носовичи Гомельской области...»
Всё-таки ЦК Компартии Белоруссии «растолкало» партийное руководство г. Гомеля. Наперёд даже указали дату будущей публикации!
29 августа 1987 г. «Гомельская правда» (газета № 166) опубликовала статью о комиссаре «Сибирякова». Тогда же, чтобы не увековечивать память З.А. Элимелаха, придумали новый ход – мол, комиссар «Сибирякова» родился не в Гомеле, а в деревне Носовичи Гомельской области...
15 августа 1987 г. Д.А. Элимелах написал:
«...Вот уже 45 лет, как погиб мой брат, но никто, кроме Вас, с таким вниманием и заботой, умением не смогли заняться увековечиванием памяти моего брата. Вы спрашиваете, где родился Зелик Абрамович? Он родился в Гомеле в 1911 году. Детство и юность он прожил вместе с родителями в Гомеле. Когда умер отец, мать переехала в местечко Носовичи. В Носовичах Зелик Абрамович находился мало. Мать наша во время войны погибла в Носовичах...»
Место рождения З.А. Элимелаха – г. Гомель – подтверждается и официальной справкой из Центрального Военно-морского архива. Тем не менее...
Я вновь обратился в Гомельский городской и областной комитеты партии. Мне ответил зав. отделом пропаганды и агитации обкома О. Кошевенко (письмо исх. №2-юо от 25.02.88 г.):
«...На Ваше письмо, адресованное в обком партии, сообщаем, что в связи с отсутствием в области первичных документов, установить точное место рождения комиссара ледокола «А. Сибиряков» З.А. Элимелаха не представляется возможным.
В Вашей публикации в газете «Гомельская правда» от 29 августа 1987 г., где Вы делаете ссылку на личное дело комиссара, указано, что Зелик Абрамович Элимелах родился в 1911 году в деревне Носовичи Добрушского района Гомельской области...
Областным краеведческим музеем ведётся поиск документов, личных вещей, рассказывающих о жизни, деятельности и героическом подвиге комиссара З.А. Элимелаха. Собранный материал будет представлен в экспозиции областного краеведческого музея...»
Оказалось, что редакция «Гомельской правды», публикуя нашу статью, пошла на прямой подлог – самовольно, без согласования с автором статьи, изменила место рождения З.А. Элимелаха – город Гомель «поменяли» на деревню Носовичи Гомельской области.
Я потребовал объяснений, обратившись к Первому секретарю Гомельского городского комитета партии. Наконец-то редакция «Гомельской правды» (письмо исх. №554/7 от 9.07.88 г.) вынуждена была признать:
«...Ваше письмо нами рассмотрено. Изменение места рождения политработника Зелика Абрамовича Элимелаха в Вашей рукописи "Комиссар “Сибирякова”", опубликованной в 166-м номере нашей газеты от 29 августа 1987 года было допущено по вине сотрудника редакции Ф.П. Стельмашка... Когда было принято решение печатать Вашу рукопись, то при подготовке её к опубликованию тов. Стельмашок самовольно изменил в ней место рождения – вместо гор. Гомель указал дер. Носовичи, за что ему строго указано редакционной коллегией.
Приносим Вам свои извинения и желаем всяческих успехов.
Редактор газеты В.А. Лазько»
«Крайнего» в Гомеле всё-таки нашли, однако дело уже было сделано. Там, очевидно, «тянули» время, рассчитывая, что я наконец-то успокоюсь на этом.
Пришлось вновь обратиться в местные правительственные органы с требованиями увековечить память З.А. Элимелаха.
13 сентября 1987 г. Д.А. Элимелах написал «о реакции» властей:
«...Я был на приёме секретаря горкома партии тов. Ивановой и она мне сказала, что переслала материал в Гомельский ДОСААФ для увековечения по линии ДОСААФ и ветеранов войны. В ДОСААФе мне сказали, что нужно немного подождать и что будет решено, я не могу сказать...
Конечно, ДОСААФ не имеет таких возможностей, как горком партии и горисполком г. Гомеля. Но они не интересуются этим, поэтому они послали в ДОСААФ...»
30 октября 1987 г. Д.А. Элимелах пишет:
«...Вы спрашиваете, какое решение было в ДОСААФе. Их решение было, чтобы я сдал документы на хранение в Гомельский областной музей. Конечно, это им легче всего. Для того, чтобы сдать в музей, в музее просят форму морскую. У меня этого нету и не было. Поскольку последние годы он работал на Севере и жил на Севере – в Архангельске, Мурманске.
В Гомеле не хотят увековечивать, приблизительно Вы знаете почему...
Вам большое спасибо за такую работу, что Вы на себя взяли. Но ещё больше Вам спасибо за то, что когда Вы стали заниматься моим братом, то нам установили телефон. А мы больные люди...»
Конечно же, я давно знал всё не приблизительно, а точно.
Даже может быть точнее, чем кто-либо…
А время шло.
Как бы подводя итог уже проделанному, кажется, в марте-апреле 1988 г. я вновь обратился с письмом к Первому секретарю Гомельского городского комитета партии. Называя вещи своими именами, от имени оставшихся в живых членов экипажа ледокола «А. Сибиряков» потребовал навести порядок на их «партийном корабле», прекратить волокиту и затяжку времени.
5 апреля 1988 г. Д.А. Элимелах написал:
«...Вы опять спрашиваете, какое решение было в Гомельском ДОСААФ. Там сказали, что в ихнем флоте всем катерам и пароходам уже были присвоены имена.
Вы должны понимать, что если не хотят, то находят причину. Они направили меня в Гомельский областной музей. Они просят много справок, обмундирование Зелика Абрамовича, фуражку, обувь. Ведь прошло 46 лет и сохраниться всё это не могло...»
Я обратился в Гомельский областной краеведческий музей. Ответил директор музея И.И. Козлов (письмо исх. №751 от 27.06.88 г.):
«Гомельский обком КП Белоруссии поручил Областному краеведческому музею дать ответ на Ваше письмо об увековечении памяти комиссара ледокола "А Сибиряков" З.А. Элимелаха.
Сообщаем Вам, что в настоящее время мы не располагаем документами, необходимыми для решения вопроса об увековечении памяти политрука З.А. Элимелаха в г. Гомеле. Сотрудники музея продолжают поиск и сбор материалов о нём. Нами запрошено его личное дело из Центрального Военно-морского архива.
К сведению сообщаем, что 119 наших земляков в годы Великой Отечественной войны... удостоены звания Героя Советского Союза, многие посмертно... При освобождении Гомельщины свыше 700 солдат, сержантов, офицеров и генералов также удостоены этого высокого звания...
...Только их именами названы 64 улицы, эти имена присвоены многим пионерским дружинам и отрядам.
Подвиг политрука З.А. Элимелаха бесспорно послужит достойным примером для подрастающего поколения, а собранный материал мы обязательно будем использовать при проведении военно-патриотической работы с населением...»
Опять то же самое: «не располагаем документами», «продолжаем поиск и сбор материалов...». Слава Богу, что хоть подтвердили: «Подвиг политрука З.А. Элимелаха, бесспорно, послужит достойным примером...»
А так ли это было бесспорно до самого недавнего времени?!
12 августа 1988 г. от Д.А. Элимелаха пришло ещё одно письмо:
«...Сразу я не мог дать Вам ответа, так как я ожидал ответ из Гомельского областного музея, но пока ещё Гомельский областной музей не получил ответ из архива морского флота СССР. Возможно, личное дело З.А. Элимелаха можно было получить из управления Главсевморпути, которое находилось раньше в Москве...
...Спасибо Вам за Вашу большую заботу. Вы спрашивали, как моё самочувствие. Я был трижды ранен... Часто нахожусь на лечении в госпитале, санаториях...»
После моих настоятельных требований ответил секретарь Гомельского обкома компартии Белоруссии некий С. Бобырь (письмо исх. №3-юо от 15.08.88 г.):
«...Ваша просьба по увековечению памяти комиссара ледокола "А. Сибиряков" З.А. Элимелаха в г. Гомеле рассмотрена в секретариате обкома партии. Областному краеведческому музею поручено продолжать поиск, сбор материалов и открыть экспозицию, посвящённую жизни и подвигу политрука З.А. Элимелаха.
В связи с тем, что в редакцию газеты "Гомельская правда" одновременно поступило несколько материалов с указанием места рождения..., в Вашей публикации было допущено исправление. Редакции газеты указано на недопустимость необоснованных корректировок...»
Наконец-то «на бумаге» что-то начало решаться. Повторяю, хоть «на бумаге».
Даже «на бумаге» извинились...
Опять побежало время.
31 октября 1988 г. Д.А. Элимелах написал:
«...Меня вызвали в областной музей и я им отдал документы, книги и фото Зелика Абрамовича. Сейчас музей в ремонте. После ремонта я вас подробно напишу...»
В музее же «тормозили», как только могли.
Как говорится, взяли «под козырёк», не задумываясь, выполняя ценное указание…
Уже вдогонку, 24 декабря 1988 г., Давид Абрамович черкнул открытку:
«...Поздравляю Вас с Новым 1989 Годом. Я вам скоро напишу, что есть нового в нашем музее...»
Словом, переживал Давид Абрамович, надеялся... Хотя житейская мудрость подсказывала: эту махину сдвинуть нельзя. О какой справедливости может идти речь, когда есть чёткие государственные установки по этим вопросам. Чем можно остановить эту «государственную машину»?
После некоторого молчания, 23 апреля 1989 г. пришла весточка от Д.А. Элимелаха:
«...Я больше двух месяцев болел, я находился на лечении в Минске. Когда я приехал домой, лежали Ваши два письма...
...Теперь я вам сообщаю, что решением Гомельского областного краеведческого музея документы и фотографию брата у меня приняли. И фото находится в почётном месте, а не название улицы его именем мотивируют, что его именем назван остров Белуха.[29]
Можно было назвать улицу, если б ходатайствовал сын комиссара. Я ему писал и он мне об этом ничего не ответил...
Михаил Борисович! Я вам очень благодарен за вашу заботы, за ваше обращение куда необходимо было.
Я вас считаю моим близким родным человеком...»
Это последнее письмо Давида Абрамовича Элимелаха...
Переписка наша продолжалась немногим больше двух лет. За это время о состоянии здоровья Давида Абрамовича можно было судить хотя бы по его почерку, насколько «твёрдо» в его письмах отдельные буквы складывались в строчки и «ложились» на лист бумаги.
Последнее письмо написано, увы, неровным, скачущим почерком, набегающими друг на друга буквами...
Последние годы жизни Давида Абрамовича были наполнены гордостью за брата, подвиг которого наконец-то, через 45 лет, стал известен на его малой родине, в Гомеле.
10 ноября 1989 г. я вновь обратился с развёрнутым письмом к Первому секретарю Гомельского обкома партии, повторив просьбу принять наконец-то справедливое решение об увековечении памяти их славного земляка. Писал, с какими приходится сталкиваться трудностями, бюрократизмом и не совсем понятным равнодушием. Приводил двухлетнюю хронологию моих обращений, начиная от интриг с публикацией статьи в «Гомельской правде», специально спровоцированной путаницы с местом рождения З.А. Элимелаха, до так называемого «активного» поиска Областным краеведческим музеем необходимых документов для увековечения его памяти.
Снова потребовал принять по комиссару «А. Сибирякова» решение, соответствующее его подвигу и духу времени.
Из Гомельского областного краеведческого музея ответили (письмо исх. №886 от 12.12.89г.):
«...На Ваше письмо, адресованное в Гомельский ОК КПБ сообщаем, что в экспозиции музея представлена фотография Элимелаха З.А. и книга Е.М. Сузюмова "Подвиг “Сибирякова”", подаренная братом погибшего комиссара ледокола. Из Центрального Военно-морского архива, в который был сделан запрос об Элимелахе, ответ пока не получен.
Если у Вас имеются какие-либо документы об Элимелахе З.А. или Вам известны адреса родственников имеющих их, просим сообщить нам.
Научные сотрудники музея продолжают поиск...»
Ещё продолжают поиск?
Не думаю, что Центральный Военно-морской архив очень-то торопится. По себе знаю...
А чего только стоят просьбы музея «сообщить» об имеющихся документах, «адресах родственников» и т. п.? Я ведь загодя передал в музей полный перечень ссылок на публикации о З.А. Элимелахе, а потом и комплект соответствующих документов, полученных мной за долгие годы. Не говоря уже об адресах родных братьев комиссара и его сына...
Так и хотелось бы сдать этот музей… в какой-нибудь другой музей. Музей древней истории, забросив куда-то на самую дальнюю полку…
В письме исх. №31 от 5.02.90 г. Областной краеведческий музей перешёл в глухую оборону:
«...Как мы сообщали Вам материалы о нашем земляке, комиссаре л/п "А. Сибиряков" политруке Элимелахе З.А. представлены в экспозиции нашего музея. Брат погибшего Д.А. Элимелах смотрел экспозицию и остался доволен. Именем комиссара Элимелаха назван остров в Карском море.
Считаем, что подвиг его увековечен достаточно.
...Ваше последнее письмо рассмотрено на заседании президиума Гомельского облсовета ветеранов войны и труда. Члены президиума полностью согласны с мнением областного музея»/
Все перечисленные выше сведения о комиссаре «А. Сибирякова», «полученные музеем», на самом деле предоставлены музею ...мной.
Полностью согласился с мнением музея и зав. идеологическим советом Гомельского обкома партии тов. О. Кошевенко (письмо исх. №2-юо от 5.02.90 г.) Даже даты отправки мне писем музеем и обкомом «случайно» совпали – 05.02.90 г. Видно писали под копирку...
Этот самый Кошевенко как бы поставил жирную точку:
«...Ваши письма об увековечении памяти комиссара ледокола "А. Сибиряков" З.А. Элимелаха в г. Гомеле неоднократно рассматривались идеологическим отделом, а также секретариатом обкома партии, Областным краеведческим музеем, президиумом областного совета ветеранов войны и труда. По существу вопросов своевременно давались ответы. Считаем, что память комиссара З.А. Элимелаха увековечена достаточно. В Областном краеведческом музее открыта экспозиция, посвящённая подвигу политрука. Именем комиссара Элимелаха назван остров в Карском море. Мы, к сожалению, не можем сказать этого о многих других земляках. 119 наших земляков в годы Великой Отечественной войны ...удостоены звания Героя Советского Союза... При освобождении гомельщины, свыше 700 солдат, сержантов, офицеров также удостоены этого высокого звания.
На гомельской земле в братских могилах захоронено свыше 92 тыс. погибших в боях..., из них 124 Героя Советского Союза. Увековечить память всех родившихся в г. Гомеле и погибших в годы Великой Отечественной войны наименованием улиц города или установлением мемориальных досок просто невозможно».
Старая-старая песня на старые слова...
«Просто невозможно увековечить память всех родившихся в г. Гомеле и погибших...» совсем по другой причине.
По причине того, что многие забыли, а «некоторые многие» никогда и не знали, как это не банально звучит, что такое долг и память...
Потому, что очень многим безразлично, кому служить: белым, красным или фиолетовым. Лишь бы должность...
Потому, что «задним числом» кому-то кажется, что совершить самоотверженный поступок проще простого. Каждый сможет...
Потому, что перед тем, как награждать, присваивать, называть или переименовывать, увы, по-прежнему смотрят на... статистику. Её величество статистику! Не подпортить бы некие показатели – соотношение мужчин и женщин, проценты рабочих и колхозников, коммунистов и беспартийных или установленные национальные пропорции…
Показатели и пропорции, на которых держалась СИСТЕМА.
Такая «статистика» подпортила не одну жизнь…


8. Имеем то, что имеем…

Как-то в газете «Моряк Севера» (№30, 26.07.89 г.) в рубрике «Имя на борту» промелькнуло:
«...Молодой, сияя свежевыкрашенными бортами, впервые вошёл в Архангельский морской порт теплоход "А. Сибиряков". Встретить его приехали родственники членов экипажа легендарного парохода "А. Сибиряков", погибшего в годы войны...»
14 июля 1989 г. в строй стал новый «Сибиряков».
Перепутались годы, судьбы, корабли...
Для меня же, пока не разобрались со старым «Сибиряковым», он всё ещё в строю.
Я попытался приостановить поток лжи и недомолвок, оформлявшийся вокруг «Сибирякова» десятилетиями.
Для этого пришлось «разбудить» газеты и журналы, издательства и редакции, различные комитеты, фонды и архивы. Гомельский областной краеведческий музей вынужден был даже открыть постоянно действующую экспозицию об З.А. Элимелахе. «Знающие» люди даже намекали брату комиссара «Сибирякова», что в «крайнем случае», если уже сильно прижмёт, назовут его именем местную школу ДОСААФ... И может быть и назвали бы, но «закончился» Советский Союз... А потом и я уже не проверял. Повторяю, может даже назвали…
Конечно, можно было бы ещё годами писать уже в «новую» Белоруссию, ездить, требовать, жаловаться, просить. Ну, допустим, выклянчил бы и назвали бы там что-то ещё «в честь»...
А главное ли это?!
Главное, что в Гомеле заговорили о комиссаре «Сибирякова» в «высоких» кабинетах и коммунальных коридорах, автобусах и на рынках... Его брату даже (!) установили домашний телефон. Рассказывают, что вырезки из «Гомельской правды» разные люди отправляли для прочтения в разные города и даже страны.
Так или иначе, через много-много лет мне удалось разглядеть в той красочной картинке боя «Сибирякова», увиденной когда-то детскими глазами, его теневые стороны. Те теневые стороны, которые, может быть, и являются основным фоном для понимания всего, что произошло тогда и происходит теперь...
Удалось подступиться к той задаче «из детства». Уравнению, как выяснилось, «С ОДНИМ НЕИЗВЕСТНЫМ»... И годами решая его, я как никогда отчётливо понял: несправедливо недооцененный комиссар «Сибирякова» действует на души людей гораздо сильнее, чем комиссар «Сибирякова», с которым гомельские идеологи и иже с ними официально бы «рассчитались».
Не я ли сам яркий пример тому?!
Ещё с институтских, а потом и дальневосточных времён практически любое наше застолье не обходится без надрывного исполнения легендарной «Прощайте, скалистые горы!». В Одессе эта традиция поддерживается, как и «третья рюмка» всегда «За тех, кто в море». Это уже навсегда...
И когда слышу «Прощайте, скалистые горы», всегда внезапно замолкаю, повторяя про себя:

...На подвиг Отчизна зовёт!
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут, и плачут
И плещут о борт корабля...


Перед глазами «Сибиряков», жерла орудий «Шеера», вздыбленные волны...
Люди, прислонившиеся к бортам.
В ожидании жизни...

Примечания:
[1] Судно построено в Великобритании (г. Глазго) в 1909 г. под названием «Беллавенчур». В 1916 г. приобретено Россией у Канады, переименовано в честь русского золотопромышленника и исследователя Сибири А.М. Сибирякова. В 1932 г. впервые в истории, за одну навигацию, «А. Сибиряков» совершил 65-суточное сквозное плавание из Белого моря в Берингово, доказав возможность практического использования Северного морского пути (начальник экспедиции О.Ю. Шмидт, капитан судна В.И. Воронин). Награждён орденом Трудового Знамени.
[2] Качарава Анатолий Алексеевич (1920-1982) – известный капитан дальнего плавания. После Великой Отечественной войны командовал ледокольными и транспортными судами Главсевморпути и Мурманского морского пароходства. С 1967 по 1979 гг. – начальник Грузинского морского пароходства. Награждён орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Трудового Красного Знамени и Октябрьской Революции. Его именем назван танкер (1984 г.) и улица в Батуми – см. «Морской биографический словарь» (С.-Петербург, LOGOS, 1995).
[3] По другим сведениям на «Шеере» подняли японский флаг, назвавшись чем-то похожим на «Сисияма».
[4] В других источниках приводятся различные формулировки этих команд, однако смысл идентичен.
[5] 1 кабельтов равен 185,2 метра
[6] На борту «Сибирякова» находилось 104 человека.
[7] Ряд исследователей отрицают факт попаданий снарядов в «Шеер».
[8] В 1960 г. П.И. Вавилову было присвоено звание Героя Социалистического труда. Умер в г. Архангельске 18 января 1966 г.
[9] По другим данным 36 дней.
[10] Басов А.В. Советский флот на защите социализма. М., Просвещение, 1985. Боевой путь Советского военно-морского флота. М., Воениздат, 1974.
[11] В некоторых источниках указана фамилия А.Г. Шершавин.
[12] Аммон Г.А. Морские памятные даты. М., Воениздат, 1987. Вайнер Б.А. Советский морской транспорт в Великой Отечественной войне. М., Воениздат, 1989.
[13] Из захваченных 18-ти человек 13, в том числе капитан А.А. Качарава, выжили и вернулись из плена (Северная Норвегия, г. Нарвик).
[14] Выражаю свою искреннюю благодарность Борису Георгиевичу Масленникову за помощь в розыске так или иначе имеющих отношение к «Сибирякову».
[15] Именно эта книга была мне рекомендована Диксонским райкомом КПСС.
[16] «Адмирал Шеер» потоплен авиацией союзников в Киле 9 апреля 1945 г., в июле 1946 г. разобран на лом.
[17] Большую помощь в получении новых сведений, в т. ч. в розыске сибиряковцев, оказал ветеран Северного флота, подполковник в отставке Степан Васильевич Быков, которого я отыскал в г. Северодвинске.
[18] Тексты писем приводятся с соблюдением орфографии и пунктуации авторов.
[19] Белов М.И. Провал операции «Вундерланд». Издательство «Морской транспорт», М., 1962.
[20] Фамилия комиссара указана с ошибкой. Верно – Элимелах.
[21] Новиков Л.А., Тараданкин А.К. Сказание о «Сибирякове». М., Молодая гвардия, 1961. Боевой путь Советского Военно-морского флота. М., Воениздат, 1974. Басов А.В. Советский флот на защите социализма. М., Просвещение, 1985. Аммон Г.А. Морские памятные даты. М., Воениздат, 1987.
[22] В.Васильев. «Несостоявшееся интервью», газета «Северная неделя» от 29 августа 2002 г. (г. Северодвинск).
[23] Сузюмов Е.М. Подвиг «Сибирякова». М., Воениздат, 1964.
[24] Сузюмов Евгений Матвеевич – в годы войны помощник уполномоченного ГКО по перевозкам на Севере.
[25] Блинов Г., газета «Красная звезда» от 22 мая 1958 г.
[26] Вильгельм Меендсен-Болькен (Meendsen-Bohlken), по другим источникам Мендсен-Болкен (1897-1985), капитан 1-го ранга, командир «Шеера» с 12.06.41 по 28.11.42 гг.
[27] Пятеро братьев Элимелах, уроженцев г. Гомеля, ушли на фронт и лишь двое вернулись живыми.
[28] Здесь и далее с соблюдением стиля и орфографии автора писем.
[29] Информация ошибочна, именем комиссара «Сибирякова» назван один из островов в Карском море.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 22 Апрель 2012 21:35

Не хочу никому навязывать свое мнение, но имею желание его высказать.
У меня сложилось двоякое отношение к автору и книге. При прочтении книг я сразу могу столкнуться с четырьмя большими рифами: отрицательного или безразличного отношения автора к себе, к героям, к событиям и к читателю. Кроем рифов есть и другие подводные камни.
С одной стороны мне не нравится отношение М. Пойзнера к своим героям. Чего стоят только фразы из письма автора, обращенные к И.Г. Тарбаеву «Как же так?! Какие же Вы герои? Когда сегодня забыли Вашего боевого товарища, Вы боитесь напомнить о нем…» Да кто это такой М. Пойзнер по сравнению с И. Тарбаевым? Сам М. Пойзнер совершил что ли героический поступок, соизмеримый с подвигом сибиряковцев? Какое он имеет моральное право так обращаться к герою?
По мнению М. Пойзнера, все предыдущие авторы нагло врали или вводили читателей в заблуждение.
Не люблю, когда автор навязывает свое мнение читателю. Чем он больше долдонит об одном и том же, тем мне больше в это не верится.
Не люблю, когда музейных и архивных работников опускают ниже плинтуса. Если есть за что, то критикуй, основываясь на аргументах и фактах. А если просто так, ради красного словца, ради того, чтобы выделить «героизм» автора, то мне это противно. Вообще после прочтения авторского продукта создалось впечатление, что только автор занимался вопросами увековечивания памяти сибиряковцев. Все остальные делали это кое-как или вообще ничего не делали.
Поражает и визгливость стиля автора.
Рекомендую прочитать рецензию на эту книгу http://www.duel.ru/200743/?43_6_2
С другой стороны, надо отдать должное автору за проведенную поисковую работу. Благодаря ему в родном городе З.А. Элимелаха многие узнали о подвиге героя-сибиряковца. На сайте есть отзыв внука Зелика Абрамовича. Написал письмо на указанную электронную почту. Ответ пока не получил. Есть некоторые телефоны Элимелах в Северодвинске и Архангельске из старой телефонной базы. Но они пока не отвечают.
Очень хочется согласиться с автором: «Очень хотелось, чтобы они выплыли: и «Умань», и «Туапсе», и забытый всеми «Сибиряков». Полностью это сделать мешают слова «забытый всеми». Не считаю его таковым. Соглашусь с Михаилом Пойзнером: «Настолько это входит в тебя, что уже сложно определить, где твоя жизнь, а где чужая…» (слова напечатаны в этой книге в разделе «Вместо эпилога»). Но все-таки надо находить границы. Свою жизнь ты можешь гадить как угодно, а чужую - не рекомендую.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 22 Апрель 2012 21:43

Вейхман В.В. Там, среди шумного моря. Иерусалим: Нават, 2006.
http://sea-proza.ucoz.ru/index/tam_sred ... _morja/0-6
http://sea-proza.ucoz.ru/index/tam_sred ... enie_1/0-7
http://sea-proza.ucoz.ru/index/tam_sred ... enie_2/0-8
http://sea-proza.ucoz.ru/index/tam_sred ... chanie/0-9
http://www.proza.ru/2006/07/19-291
http://sea-writer.ucoz.ru/index/0-207
http://sea-safety.ucoz.ru/index/tam_sre ... nie_1/0-95

На форуме приведена часть повести, имеющей отношение к л/п "А. Сибиряков", к событиям до боя и после его окончания.

Повесть «Там, среди шумного моря».

II


В середине августа на севере Норвегии, оккупированной гитлеровцами, готовился к походу на восток, в глубокий советский тыл, тяжелый крейсер «Адмирал Шеер».
«Адмирал Шеер» – это один из трех кораблей, построенных в 30-е годы и получивших неофициальное название «карманных линкоров». Их проектирование началось еще в 1928 году, до прихода Гитлера к власти. Кроме «Адмирала Шеера», в серию входили еще «Адмирал граф Шпее» и «Лютцов», первоначально называвшийся «Дойчланд» – Германия. Свои названия корабли получили по именам кайзеровских флотоводцев, отличившихся в первой мировой войне.
По Версальскому договору, зафиксировавшему поражение Германии в первой мировой войне, немцам запрещалось иметь в составе военно-морского флота корабли водоизмещением более десяти тысяч тонн с орудиями калибром более 280 миллиметров. Державы-победительницы считали, что при этих условиях невозможно создать боевые единицы, удовлетворяющие требованиям формулы «скорость – броня – вооружение – автономность плавания». Однако немецкие конструкторы исхитрились спроектировать корабли, которые более или менее вписывались в назначенные ограничения, но имели вооружение не хуже, чем крейсера, и скорость, как у линкоров. «Карманные линкоры» отличались мощным артиллерийским вооружением. В носовой и кормовой башнях было по три 280-миллиметровых орудия, которые вели стрельбу 300-килограммовыми снарядами на дистанцию до 225 кабельтовых (более 41 километра). Артиллерия главного калибра дополнялась восьмью 150-миллиметровыми орудиями с дальностью стрельбы до 24 километров и шестью 105-миллиметровыми. Кроме того, в состав вооружения входили восемь 37-миллиметровых автоматов, 20-миллиметровые зенитные автоматы и два четырехтрубных торпедных аппарата. Корабли имели эффективную систему бронирования; толщина плит броневого пояса составляла 60-80 миллиметров, а на боковых стенках главной рубки достигала 150 миллиметров отменной крупповской стали. Экономичные двигатели позволяли «карманному линкору» без пополнения запасов топлива совершать плавание до 10-18 тысяч миль. Корабль нес на борту гидросамолет; за дымовой трубой располагалась катапульта для него.
В ходе эксплуатации выявились и недостатки «карманных линкоров». Двигатели непропорционально большой для кораблей этого водоизмещения мощности в 54 тысячи лошадиных сил создавали слишком высокий уровень шума, сильную вибрацию, даже препятствовавшую прицельной стрельбе.
Немцы первоначально именовали эти корабли броненосцами; позже переклассифицировали их в тяжелые крейсера. Экипаж такого крейсера составлял более 900 человек.
Основным назначением «карманных линкоров» было рейдерство – действия на морских коммуникациях противника с целью уничтожения его транспортных судов. «Адмирал Шеер» был самым удачливым рейдером фашистской Германии. Без малого полгода – с октября 1940 по март 1941 года - он провел в дальнем одиночном плавании. В северной и южной Атлантике, в Индийском океане он потопил или захватил 16 судов под флагами Великобритании и ее союзников. В одном только налете на английский конвой 5 ноября 1940 года «Шеер» уничтожил вспомогательный крейсер и пять торговых судов.
Избегая встречи с теми, кто мог дать ему отпор, командир крейсера вел его туда, где он мог безнаказанно встретиться со слабо вооруженными или вовсе безоружными жертвами – за мыс Доброй Надежды, к Мадагаскару. Победа давалась недорогой ценой: достаточно было пошевелить хоботами башенных орудий, как капитаны, стиснув зубы, спускали флаг, и команды их судов отправлялись на шлюпках сдаваться в плен ненавистным нацистам. Моряков помещали в душные отсеки рейдера, а по прибытии в германский порт сводили с завязанными глазами по трапу на причал под радостное ржание фоторепортеров, с удовольствием щелкавшими затворами «леек», запечатлевая зрелище унижения поверженного противника.

III


В конвое PQ-17, вышедшем из Исландии 27 июня 1942 года с военными грузами, так необходимыми Красной Армии для борьбы с наседающим врагом, из 34 транспортных и двух спасательных судов погибло 24. После разгрома этого конвоя командующий немецкими военно-морскими силами на Севере контр-адмирал Отто Клюбер ожидал прибытия следующего. Когда же стало ясно, что конвоя не будет, появилось возможность выделить мощные боевые единицы для операции в Карском море.
Немецкие стратеги отличались склонностью давать романтические названия своим военным предприятиям. И эта операция также получила звучное наименование – «Вундерланд», то есть «Страна чудес».
Для осуществления операции первоначально планировалось направить два тяжелых крейсера, но затем был выделен только один – «Адмирал Шеер», которым командовал Меендсен-Болькен, капитан цур зее (что примерно соответствовало званию «капитан 1 ранга» в советском флоте). Ему же было поручено руководить всей операцией.
В помощь рейдеру были приданы три подводные лодки: “U-255”, “U-601” и “U-251”. Лодка “U-255” вышла из Бергена еще 4 августа, чтобы совместно с гидросамолетом “BV-138” обследовать район, прилежащий к Шпицбергену, и к востоку от него. Однако вскоре гидросамолет потерпел аварию, и “U-255” направилась к Новой Земле, где вместе с другой подводной лодкой - “U-209”, дежурившей на позиции вблизи пролива Маточкин Шар, обстреляла радиостанцию на мысе Желания. Подводные лодки “U-601” и “U-251”, которые вышли из Северной Норвегии друг за другом, должны были войти в Карское море, следовать впереди «Шеера» и обеспечивать его разведывательными данными о судоходстве и положении кромки льда. Кроме того, к обеспечению операции была привлечена еще подводная лодка “U-456”, которая находилась на позиции вблизи пролива Карские Ворота.
В чем же заключалась цель операции «Вундерланд»?
Николай Герасимович Кузнецов, Адмирал Флота Советского Союза (посмертно восстановленный в этом звании после неоднократных разжалований), нарком Военно-морского флота в годы войны, так характеризует замысел противника:
«Гитлеровское командование рассчитывало сорвать нашу арктическую навигацию 1942 года. Оно хотело показать, что Северный морской путь даже за тысячу миль от фронта находится под ударами немецкого флота… В это время через Карское море должны были пройти в обоих направлениях несколько караванов. Об одном из них, вышедшем в начале июля из бухты Провидения на запад, противнику заблаговременно сообщила японская разведка. Караваны проводили линейные ледоколы и ледокольные пароходы. Фашисты рассчитывали одним ударом уничтожить не только транспортные суда с ценными грузами, но и весь ледокольный флот западного сектора Арктики. Надводные рейдеры врага намеревались поставить мины в наших водах, обстрелять порты и стоянки судов на острове Диксон, в Нарьян-Маре, Амдерме, потопить советские рыболовные суда…
13 июля план операции был утвержден морским генеральным штабом в Берлине…»
В. Ярославцев («Российская газета» от 16 марта 1993 года) высказывал аналогичное мнение: операция «Вундерланд» имела целью разрушить перевалочный порт Амдерма, уничтожить русскую рыболовецкую флотилию, потопить караваны транспортных судов с ледоколами, парализовать нашу важную стратегическую коммуникацию – Северный морской путь.
Капитан 1 ранга В. Кулинченко в статье «Морская война в Арктике. Северный интерес в военной стратегии Германии», опубликованной в июле 2001 г., в сущности, повторяет эти соображения:
«…Северный морской путь играл значительную роль в стратегической перевозке грузов с Востока на западный фронт. Фашисты отлично это понимали и стремились нарушить не только союзнические перевозки (конвои из Англии), но и внутренние. С этой целью была спланирована операция “Вундерланд”… Основной удар фашисты предполагали наносить по нашим конвоям в Карском море… Получив в августе 1942 г. (союзные конвои к этому времени перестали ходить) разведывательные данные о выходе через Берингов пролив на трассу Северного морского пути большой группы советских транспортов (выделено мною. – В.В.) с ледоколами, фашисты решили атаковать их в Карском море».
«Правда Севера» (Архангельск), номер от 9 августа 2000 г.: «Шеер» был направлен в Карское море для уничтожения транспортов, ледоколов, кораблей эскорта и порта Диксон.
Ничего нового не добавляют и другие советские (российские) источники.
Приведенные высказывания оставляют впечатление, по меньшей мере, некоторой недоговоренности. Если целью проведения операции «Вундерланд» считать разрушение советских арктических портов, то почему «Шеер» даже и не подошел ни к Амдерме, ни к Нарьян-Мару (находящемуся на реке Печоре, впадающей в Печорскую губу – не Карского, а Баренцева моря!)? И зачем для этого надобны подводные лодки? О какой «русской рыболовной флотилии» может идти речь? И неужто немецкое командование направило тяжелый крейсер для потопления маломощных рыболовных судов? И – опять-таки – ни о каких действиях «Шеера» против рыболовных судов нигде не упоминается.
Если говорить о потоплении транспортных судов, то, безусловно, подводные лодки наиболее подходят для достижения этой цели. Немецкие подводники имели немалый опыт торпедирования слабо вооруженных торговых судов. Но стоило ли для этого посылать в Карское море еще и тяжелый крейсер? А уж для минных постановок он вообще был мало пригоден.
Из перечисленных выше целей только линейные ледоколы были достойными объектами для обстрела тяжелыми орудиями «Адмирала Шеера», однако вероятность сблизиться на достаточное расстояние с ледоколами, практически постоянно работающими на арктической трассе в тяжелых льдах, непроходимых для немецкого крейсера, была невелика.
Так что же – командование немецких военно-морских сил снарядило серьезнейшую операцию, не очень задумываясь о ее целях и задачах? Конечно, нет! Можно называть адмиралов кригсмарине (военно-морских сил Германии) жестокими и коварными, но уж глупыми или нерасчетливыми назвать их никак нельзя.
В книге Ф. Руге «Война на море 1939-1945» цель операции сформулирована лаконично: «Во второй половине августа броненосец “Адмирал Шеер”… обошел с севера Новую Землю и проник в Карское море, чтобы перехватить один из русских конвоев, шедших от Берингова пролива». Ни о порте Амдерма, ни о рыболовецкой флотилии Руге не пишет ни слова.
Свет на подлинные цели операции «Вундерланд», логически связывающий намерения и действия немецких военно-морских сил в Карском море в единую цепь, пролился сравнительно недавно.
Трагические потери конвоя PQ-17 были вызваны не только тем, что британские боевые корабли бросили его транспорта на произвол судьбы, но еще и тем, что советский Северный флот не располагал тогда достаточными силами для охранения транспортных судов. Как пишет В. Ярославцев, «еще в мае 1941 года инспекция наркомата ВМФ СССР во главе с адмиралом Л.М. Галлером (вскоре репрессированным) пришла к выводу: Северный флот небоеспособен». После разгрома немцами каравана PQ-17 стала совершенно очевидна необходимость привлечения дополнительных надводных сил для сопровождения северных конвоев. Единственной возможностью пополнения мог быть только перегон Северным морским путем боевых кораблей с Тихоокеанского флота.
Как стало ясно из опубликованных в 90-е годы воспоминаний и дневниковых записей инженер-капитана 1 ранга Е. Морозова, 1 августа 1942 года Берингов пролив прошли не транспорты, а военные корабли, направленные из Владивостока в Мурманск для усиления Северного флота: лидер эсминцев «Баку», миноносцы «Разумный» и «Разъяренный». Лидер представлял собой грозную силу. Обладая максимальной скоростью более 40 узлов, он был вооружен пятью 130-миллиметровыми орудиями, двумя четырехтрубными торпедными аппаратами, глубинными бомбами и минами.
Уничтожение боевых кораблей, идущих на запад Северным морским путем, и было основной целью операции «Вундерланд».
Где же наверняка можно перехватить караван, идущий с востока на запад?
Из моря Лаптевых в Карское море ведут три прохода. Первый из них – пролив Вилькицкого, отделяющий южный остров Северной Земли от полуострова Таймыр. Длина его 104 километра, наименьшая ширина – 55 километров. Хотя это сравнительно широкий проход, но преодолеть его можно, как правило, только с помощью линейных ледоколов. Второй – значительно более узкий пролив Шокальского между островами Северной Земли, который чаще всего непроходим даже для ледоколов. И, наконец, третий возможный путь – в обход Северной Земли, в высоких широтах Северного Ледовитого океана, где так велика вероятность встретить непреодолимые льды.
Немцам было известно, что еще в 1932 году гидрографическое судно «Таймыр» прошло проливом Шокальского, а ледокольный пароход «Сибиряков» обошел Северную Землю с севера, что в 1935 году ледокольный пароход «Садко» в свободном плавании поднимался выше самой северной точки Северной Земли, но все-таки основным проходом из моря Лаптевых в Карское море оставался пролив Вилькицкого. Именно здесь, на выходе из пролива Вилькицкого, следовало подкарауливать караваны, идущие как с востока на запад, так и с запада на восток. А уж когда восточный караван выйдет из пролива, перехватить его на просторах Карского моря среди льдов и туманов куда сложнее.
Командование вооруженных сил Германии хорошо понимало исключительное стратегическое значение Северного морского пути и издавна предпринимало меры по получению информации об условиях плавания по нему. В 1931 году западный сектор советской Арктики облетел немецкий дирижабль «Граф Цеппелин», который провел аэрофотосъемку по всему маршруту своего следования. По договоренности с советскими властями, немцы должны были передать им материалы аэрофотосъемки, но под разными предлогами так и не выполнили свои обязательства. Безусловно, материалы, полученные в полете «Цеппелина», были использованы при разработке плана операции «Вундерланд».
За год по начала войны, в 1940 году была осуществлена державшаяся в строгой секретности ледокольная проводка Северным морским путем немецкого судна «Комет». Сталин был готов пойти на широкое предоставление Германии возможностей использования арктической трассы для переброски в европейские воды судов, оказавшихся в начале второй мировой войны в районах Юго-Восточной Азии, и лишь нападение Гитлера на СССР оборвало эти намерения.

IV


Командир тяжелого крейсера «Адмирал Шеер», сорокапятилетний Вильгельм Меендсен-Болькен считал, что он несправедливо задерживается в продвижении по службе. Кранке, его предшественник на этом посту, командуя «Шеером», получил звание контр-адмирала, а он, заслуженный офицер кригсмарине, награжденный Рыцарским Крестом, вот уже пятнадцатый месяц в этой должности, а все еще носит звание «капитан цур зее». В третьем рейхе быстро продвигались выскочки без роду, без племени, а они, носители звучных фамилий, вписанных в родословные книги империи, всегда вызывали какое-то подозрение в высших кругах. Впрочем, что скрывать, гросс-адмирал Редер все-таки умел отстаивать на флоте сохранившиеся с кайзеровских времен порядки.
Новое задание Меендсен-Болькен воспринял без энтузиазма. С чисто военной точки зрения оно не вызывало никаких сомнений. Отлично известно, что у русских на Севере нет такой силы, которая могла бы противостоять 300-килограммовым аргументам крейсера. И не так-то уж трудно, казалось бы, выполнить поручение фюрера (ведь он, больше всего опасающийся за сохранность тяжелого надводного флота, дал-таки согласие на проведение операции «Вундерланд»). По возвращению лента с мечами к Рыцарскому Кресту обеспечена. И всё же, всё же…
Меендсен-Болькен не то чтобы не любил – он втайне просто ненавидел ледовое плавание. Корабль во льдах лишается свободы маневра. Нельзя поразить противника торпедой – она не достигнет цели, ударившись о льдину. Сражаться с вооруженным до зубов врагом или пускать по дну безоружное торговое судно под британским флагом – это дело, достойное моряка кригсмарине. Но отыскивать проходы среди не отличимых друг от друга бездушных льдин, белых, как расстеленные простыни, сверкающих на изломе, подобно стеклу, бороться с непреодолимыми ледяными полями, сдавливающими корпус крейсера со всех сторон, - разве это подходящее дело для корсара трех океанов! Ведь и десятка лет не прошло с той поры, когда ледяной вал проломил борт русского транспорта с трудно выговариваемым названием – «Тшелюськин»…
Меендсен-Болькен внимательно изучал переданные ему материалы аэрофотосъемки, полученные при полете над Карским морем дирижабля «Граф Цеппелин», сведения, полученные при проходе Северным морским путем судна «Комет». Но ведь все эти данные относились к конкретному времени, а в Арктике, как писали русские, год на год не приходится. Разведка так и не сумела добыть ключ к шифру, которым передают свои сообщения советские метеостанции на островах и побережье Карского моря. Выход, конечно, есть: надо захватить какой-нибудь русский пароход и взять на нем шифры, ледовые карты… Очень важно поддерживать четкое взаимодействие с приданными подводными лодками. Эти волчата Деница, капитан-лейтенант Петер Оттмар Грау, командир «U-601», и капитан-лейтенант Хейнрих Тимм, командир «U-251», хоть и несколько заносятся, как принадлежащие к клану любимцев фюрера - подводников, но дело знают. На своих субмаринах они обследуют район, в котором предстоит действовать «Шееру», и будут исправно сообщать об обнаружении этого проклятого льда. Главная загвоздка – это проливы, в первую очередь, пролив Вилькицкого. Тут вся надежда на «Арадо AR-196», лучший бортовой самолет из всех, которые применяются на флотах мира, только бы он не подвел.

V


Операция «Вундерланд» началась с выхода подводных лодок в назначенные районы. Тяжелый крейсер «Адмирал Шеер» вышел из Вест-фьорда (Нарвик, Северная Норвегия) 16 августа.
Старший морской офицер военной миссии Великобритании в Архангельске капитан 1 ранга Монд 24 августа сообщил уполномоченному Государственного Комитета Обороны на Севере И.Д. Папанину о выходе «Шеера» из Нарвика на северо-восток. Рейдер вышел несколько дней назад, и английские самолеты вскоре потеряли его из виду.
К этому времени «Шеер» уже обогнул мыс Желания (крайняя северная точка Новой Земли) и вошел в Карское море. Здесь он встретился с подводными лодками “U-601” и “U-251”. Подводники сообщили, что ледовая обстановка в Карском море тяжелая. «Шеер», лавируя среди льдов, прошел к острову Уединения посредине Карского моря, а оттуда спустился на юг, к островам Известий ЦИК, и далее – к западному побережью полуострова Таймыр, непрерывно ведя ледовую авиаразведку с целью установления возможного пути следования восточного каравана. По-видимому, ледовая обстановка не позволяла подойти ближе к проливу Вилькицкого.
Как писал адмирал Н.Г. Кузнецов, «полагая, что транспорты могут пройти дальше, если ветер переменит направление и очистит пролив ото льда, командир линкора решил занять позицию на их вероятном пути, ближе к полуострову Таймыр (мы-то уже знаем, что в составе восточного каравана были не только транспорты. – В.В.)».
В записках Е. Морозова в составе восточного каравана названы также танкер «Локбатан», пароход «Волга», а 17 августа догнали застрявший во льдах караван из пяти судов. Несмотря на усилия двух линейных ледоколов, продвижение каравана было очень сложным. В тот же день, 17 августа, Морозов заносит в дневник: «Вчера целый день толкались во льдах, а прошли всего лишь 8 миль, да и то в сторону от курса. К концу дня все корабли и суда, идущие с нами, разбрелись в разные стороны по всему ледяному полю, так как каждому приходилось идти туда, где расходились льдины, стремясь при этом держаться заданного курса. Маневрировать во льдах… очень трудно. На малом ходу корабль плохо слушается руля, кругом толкутся льдины… приходится все время менять ход – то передний, то задний и т.п. Таких перемен хода приходится до 300-400 за вахту. При столкновении со льдами корабль все время вздрагивает и корпус его вибрирует. Работаем все больше ледовым винтом, который все время задевает лопастями за плавающие льдины, и удары через вал передаются на редуктор главной установки…»
25 августа, когда «Шеер» рвался на перехват каравана на западном выходе из пролива Вилькицкого, корабли и суда все еще преодолевали льды Чукотского моря: «Медленно продвигаемся среди крупнобитого льда. Ледяные глыбы возвышаются до 3 м над водой и столько же, если не больше, в подводной части…»
19 августа другой караван – девять транспортных судов и два ледокола - вышел на восток с Диксона. Он должен был пройти через пролив Вилькицкого в море Лаптевых.
Караван во главе с линейным ледоколом «Красин» был обнаружен с самолета, перевозимого на борту крейсера. Но погода испортилась, пал густой туман, немецкий рейдер потерял караван; вторая попытка найти и перехватить караван не удалась, так как на пути «Шеера» встал сплоченный лед. Итак, западный караван потерян, а восточный находится неизвестно где и неизвестно когда выйдет в Карское море (он вышел в него примерно на месяц позже рассчитанного немцами времени). Что оставалось делать Меендсену-Болькену в сложившейся ситуации? Запасы топлива стремительно сокращались: за две недели израсходован квартальный лимит: плавание во льдах – не гладь Мозамбикского пролива. Подводные лодки, так необходимые для перехвата транспортов союзников в Северной Атлантике, находятся без дела на позициях. Окончательно усугубила положение потеря бортового самолета-разведчика «Арадо AR-196», который при посадке разбил поплавок и затонул 25 августа в условиях плохой погоды. Пилота, обер-лейтенанта Шлитта, удалось спасти, но это не смягчило утрату. Без ледовой авиаразведки в Арктике нечего делать.

VI


Лето 1954 года в Архангельске выдалось неправдоподобно жарким. Нас, курсантов второго курса Высшего арктического морского училища, направили на практику на ледокольный пароход «Леваневский». Ледокольный пароход – это транспортное судно, которое за счет подкрепления корпуса, повышенной маневренности во льдах и других качеств пригодно для самостоятельного плавания во льдах, в отличие от ледокола, назначением которого является проводка через лед других судов.
Пароход стоял под погрузкой в грузовом районе порта – на Бакарице. Руководитель практики, аспирант Владимир Яковлевич Ходырев, передал нас под начало помощника боцмана – подшкипера, которого все, и стар, и млад, называли «дядя Саша». Дядя Саша вручил кому шкрябку, кому котелок с краской и кисть, велел спуститься на закрепленные вдоль борта подвески, в просторечии называвшиеся беседками, и заняться традиционной матросской работой: оббивать ржавчину, замазывать образовавшиеся проплешины суриком, а затем покрывать борт равномерным тонким слоем черной масляной краски. Занятие, конечно, благородное, но так манила молочная теплота Северной Двины, что время от времени то один, то другой работник как бы нечаянно сваливался с беседки и блаженствовал в неспешных водах реки. Конечно, это было грубейшим нарушением техники безопасности, но дядя Саша не шибко поругивал нас; он и сам-то был не прочь искупаться, однако начальственное положение не позволяло.
Где-то там, далеко, на недосягаемой для практикантов высоте, был капитан с непривычной грузинской фамилией Качарава. Чувствовалось, однако, что он пользуется уважением в экипаже, хотя не раз мы слышали, как за глаза его называли «Черкес». За крутой характер, что ли?
Когда «Леваневский» отправился в рейс к загадочным берегам Земли Франца-Иосифа, мы, наконец, увидели капитана вблизи.
Он обычно стоял в рулевой рубке на своем излюбленном месте – на правой стороне ходового мостика, правее машинного телеграфа, у открытой рамы лобового стекла, посасывая прямой мундштук традиционной капитанской трубки. В рубку он всегда приходил в обычном реглане чертовой кожи с меховым воротником, в видавшей виды капитанской фуражке. При подходе ко льдам поднимал к глазам большой бинокль и внимательно разглядывал горизонт. Было заметно, что правая рука его не очень хорошо слушается. Анатолий Алексеевич (так звали капитана) был немногословен, краткие команды рулевому отдавал спокойным негромким голосом. Разговоры вел, пожалуй, только с начальником радиостанции, который помогал ему настраивать новейшее по тому времени навигационное средство – радиолокатор. Тогда радиолокатор был еще секретным прибором, и для пользования им нужно было иметь специальный допуск.
Я не помню, почему я отсутствовал на встрече капитана с практикантами, – наверное, стоял на вахте. Сейчас, спустя почти полвека, ничего не стоило бы схитрить, сказать, что я слышал всё из первых уст, – но это не так, нет, не слышал. И даже то, что мне рассказали мои товарищи, я пересказываю с максимальной осторожностью: ведь так легко добавить в услышанное тогда то, что я узнал уже много позже.
Капитан обратил внимание на картину, висевшую в его салоне. На ней было изображено тонущее судно, охваченное пламенем, и ведущий по нему артиллерийский огонь большой корабль с фашистским флагом. Капитан пояснил, что тонущее судно – это ледокольный пароход «Сибиряков», капитаном которого он тогда был, а большой корабль – немецкий линкор «Шеер». Тогда, в августе 1942-го, «Сибиряков» отправился в рейс с Диксона в понедельник. Как известно, все капитаны немного суеверны и избегают выхода в понедельник, изобретая всяческие причины, чтобы отойти от причала или сняться с якоря хоть в несколько минут первого в ночь на вторник. Но в военное время было не до суеверий.
В море «Сибирякову» встретился большой военный корабль. Сближаясь с «Сибиряковым» на большой скорости, линкор поднял фашистский флаг и потребовал остановиться немедленно. Линкору была нужна карта ледовой обстановки в проливе Вилькицкого и сведения о местонахождении каравана судов с ледоколом.
Качарава не выполнил требования фашистского корабля. Он приказал немедленно передать по радио на Диксон сообщение о встрече с неизвестным кораблем, повернуть к ближайшему острову, увеличив ход до максимально возможного, и дал команду открыть огонь из небольших орудий, которыми был вооружен ледокольный пароход. Линкор также открыл огонь из своих тяжелых орудий. Его снаряды накрыли «Сибиряков», на судне было много убитых и раненых, начался пожар. Капитан приказал открыть кингстоны – затопить пароход, чтобы он не достался врагу. Тут на командном мостике разорвался вражеский снаряд, и капитан потерял сознание. Очнулся он только в лазарете немецкого корабля, раненный в живот и в руку (вот почему правая рука плохо его слушается!). Его спасли оставшиеся в живых сибиряковцы, которым удалось спустить на воду шлюпку, перенести в нее капитана и оставить погибающее судно. Но немцы задержали неуправляемую шлюпку и подняли девятнадцать моряков, находившихся в ней, на борт своего стального чудовища.
Моряки договорились не открывать гитлеровцам должность Анатолия Качаравы. Они говорили, что капитан погиб, а этот раненый грузин – метеоролог с полярной станции. Под видом метеоролога Качарава находился в лагере для военнопленных, пока его подлинную должность не выдал радист. Это я точно запомнил: те, кто слушал капитана, говорили: «Он сказал, что его выдал радист». Е.М. Сузюмов (Подвиг «А. Сибирякова», Воениздат, 1964) пишет, что Качараву выдал второй механик танкера «Донбасс» Вайбель. Как согласовать эти сведения – пока не знаю. После этого капитан попал в Штутгоф – лагерь смерти, из которого его освободило наступление Красной Армии.
После освобождения А.А. Качарава еще какое-то время оставался в Германии. Он был включен в состав комиссии, занимавшейся отысканием судов, которые в соответствии с решениями Потсдамской конференции должны быть переданы в счет репараций Советскому Союзу. Англичане не хотели отдавать немецкие суда, оказавшиеся в их зоне оккупации, прятали их в закутках портов, сообщая на запросы советской администрации, что не знают их местонахождения, и Анатолий Алексеевич занимался обследованием гаваней, причалов и пирсов, чтобы прямо пальцем указать на подлежащее передаче судно.
А за проявленное мужество в неравном бою с тяжелым крейсером противника капитан Качарава был награжден орденом Красного Знамени.
Когда был поднят со дна затонувший под вражескими бомбами возле Кронштадта ледокольный пароход «Леваневский», однотипный с пароходом «Дежнев», его «старшим братом», о котором дальше еще пойдет речь в нашем рассказе, Качарава был назначен его капитаном.
Вот, собственно, и всё, что мы узнали о капитане с его слов. В экипаже говорили, что капитан был женат на замечательной грузинской актрисе, красавице, которая погибла в авиакатастрофе.
Ходила еще байка о том, что покойная жена капитана была сестрой жены Лаврентия Берии. Якобы год назад, когда Берия был арестован, Качараве закрыли визу. Он, разъяренный, вышагивал по мостику от борта к борту, односложно матерился и повторял: «Ну какой я брат Берия?! Какой я брат Берия?»
Со временем мы поняли стиль капитанской работы А.А. Качаравы. Он, как правило, не вмешивался в работу своих помощников – судоводителей, доверяя им. А те, в свою очередь, старались оправдать доверие капитана.
Другой заметной чертой стиля работы капитана Качаравы была разумная осторожность. Хорошо зная капризный нрав Арктики, он, мастер выгрузок на необорудованное побережье, не лез на рожон, выбирал место якорной стоянки, может быть, не самое удобное для рейдовых грузовых операций, но зато такое, с которого можно быстро и безопасно уйти при штормовом ветре или при сплочении льда.
Говаривали, что капитан Качарава бывает резок и вспыльчив, и что лучше не попадать ему под горячую руку. Нам, практикантам, ни разу не случилось увидеть капитанский гнев, хотя бывали и непростые ситуации, когда нетрудно взорваться и заведомому флегматику.

VII


Качарава был назначен капитаном ледокольного парохода «А. Сибиряков» поздней осенью 1941 года. До этого он был на «Сибирякове» старшим помощником капитана. Несмотря на молодость – 31 год – Анатолий Алексеевич был уже опытным судоводителем. Дальневосточное мореходное училище, переведенное в середине 50-х из Владивостока в Находку, числило А.А. Качараву выпускником Владивостокского рыбопромышленного техникума – предшественника училища. Анна Ивановна Щетинина, первая в мире женщина-капитан дальнего плавания, еще в 1933 или 1934 году принимала у А.А. Качаравы дела в должности старшего помощника капитана парохода «Орочон», принадлежавшего Акционерному Камчатскому обществу. Качараве было тогда 23 или 24 года. Анна Щетинина, которая на четыре года старше него (разница в этом возрасте ощутимая), уважительно обращалась к нему – «Анатолий Алексеевич».
Плавание во льдах было для него привычным, обыденным делом. Он читал морские льды, как читают открытую книгу, и каждый вид льда называл отдельным, подчас странным для непосвященных, названием: «сало», «шуга», «склянка», «нилас», «молодик». Для кого-то всякий лед был белым, а для него «белый лед» был вполне определенным, отличающимся от других видом льда. Он давно научился оценивать приближение к скоплениям льда по белесоватым отблескам на низких облаках, по уменьшению зыби при свежем продолжительном ветре или по появлению толчеи, которая образуется с наветренной кромки ледяных полей. Еще со времен плавания в дальневосточных морях он знал, что лед может быть не только врагом, но и спасителем: при ураганном ветре и сильном обледенении судна нельзя надежнее укрыться, чем спрятавшись за подветренной кромкой ледяного поля или даже войдя в лед.
Что же это был за пароход – «А. Сибиряков», командиром которого стал Качарава? Семьдесят семь метров от носа до кормы - это ведь всего сто шагов по прямой. Правда, на судне по прямой не пройти, разве что по причалу вдоль борта отмерить.
Немолодой ледокольный пароход – 1909 года постройки – имел славную историю. В 1932 году именно этот небольшой, в сущности, пароход впервые в истории прошел Северный морской путь в одну навигацию. Правда, уже на подходе к Берингову проливу в тяжелых льдах сначала обломились все четыре лопасти гребного винта, а затем, когда моряки с огромным трудом заменили поломанные лопасти и судно получило ход, отломился конец гребного вала, окончательно лишив «Сибиряков» возможности движения. Помогли смекалка, да и фортуна: льды несколько разредило, и моряки подняли паруса, наскоро сшитые из брезентов. Под этими неказистыми парусами «Сибиряков» вышел на чистую воду.
В конце 1941 года ледокольный пароход «А. Сибиряков» был включен в состав ледокольного отряда Беломорской военной флотилии под названием «Лед-6». На нем был поднят военно-морской флаг, установлены два 76-мм орудия на корме и две 45-мм пушки в носовой части судна, а также несколько зенитных пулеметов. Для их обслуживания на судно была назначена военная команда из 32 краснофлотцев, возглавляемая младшим лейтенантом. Но, конечно, от переименования судна члены экипажа не стали военными моряками; они остались гражданскими людьми, привыкшими трудиться не на страх, а на совесть, четко и инициативно выполнять команды, как и положено настоящим морякам. А.А. Качарава, которого по привычке еще называли капитаном, стал теперь командиром корабля, и ему было присвоено скромное воинское звание старшего лейтенанта. В душе Анатолий Алексеевич рассматривал присвоение столь невысокого звания как несправедливость: ведь по должности капитана торгового судна ему полагалось по четыре «средних» золотых шеврона на каждом рукаве кителя, а по званию старшего лейтенанта – только по два шеврона.
Для эксплуатации Северного морского пути в условиях военного времени исключительно важное значение имело гидрометеорологическое обеспечение операций в Западном секторе Арктики. С этой целью было крайне необходимо не только поддерживать работу уже существующих полярных станций, сообщающих сведения о погоде, но и создавать новые станции.
«Сибиряков» должен был сначала подойти к самой северной точке Северной Земли, доставить туда четырех зимовщиков и все оборудование для строительства новой полярной станции - срубы двух домов, топливо и продовольствие. Если льды не позволят пробиться к намеченному месту, следовало высадить зимовщиков на остров Визе, что расположен в северной части Карского моря. Для сборки домов «Сибиряков» вез бригаду сезонных рабочих-строителей – 12 человек. Затем следовало пройти к острову Домашнему – небольшому низменному островку вблизи западных берегов Северной Земли, и произвести там смену зимовщиков полярной станции. Для этого на борту судна находилось четыре человека нового состава станции. Последним пунктом захода был назначен мыс Оловянный, где нужно было высадить четырех зимовщиков.

VIII


Уголь, который кочегары «Сибирякова» забрасывали в топки его котлов, был невысокого качества, и над трубой парохода высоко поднимался и тянулся над морем шлейф грязно-серого дыма. Поэтому около полудня 25 сентября наблюдатели на «Шеере» обнаружили «Сибиряков» на большом расстоянии. Меендсен-Болькен назначил курс на сближение.
Сигнальщик «Сибирякова», который нес вахту в «вороньем гнезде» на фок-мачте, увидел на горизонте туманный силуэт большого военного корабля и немедленно доложил на мостик. «Никаких боевых кораблей в этом районе быть не должно», – почти механически вырабатывалось решение в голове Анатолия Качаравы. – «На Диксон – сообщение о появлении неизвестного корабля. Объявить боевую тревогу. Право руль, попытаться уйти к ближайшему острову, находящемуся в десятке-полутора миль, укрыться там на мелководье, недоступном для корабля с большой осадкой».
Командир тут же набросал на бланке текст радиограммы: «В районе острова Белуха обнаружен корабль неизвестной национальности». «Передай открытым текстом», – приказал он радисту. Шаршавин, начальник полярной станции, добровольно вызвавшийся помогать радиооператорам, застучал ключом. «Следи за мной», – добавил он от себя.
Уже видно, что приближающийся корабль – крейсер или линкор с двумя трехорудийными башнями большого калибра. В дальномер можно различить расцветку флага: американский, звездно-полосатый. Радист снова передает на Диксон: «Гонится за нами. Следи, следи за мной».
Замигал прожектор; запрашивают на русском языке: «Сообщите состояние льда в проливе Вилькицкого».
«Запросите название, национальность» – отдает распоряжение Качарава.

IX


Сведения о том, что ответил тяжелый крейсер на вопрос «Сибирякова» о его названии и национальности, противоречивы, хотя они и получены от одних и тех же оставшихся в живых сибиряковцев. В некоторых публикациях сообщается, что крейсер ответил «Сисияма». Этот ответ вызвал недоумение: откуда взяться японскому кораблю в Карском море? И как увязать японское название с американским флагом?
Другие утверждают, что на запрос с «Сибирякова» крейсер ответил «Тускалуза». Тяжелый крейсер США «Тускалуза» действительно участвовал в боевых операциях в Северной Атлантике. М. Шестериков («Полярный круг», № 5, 2000) пишет: «Редкий для Карского моря военный корабль представился американским тяжелым крейсером “Тускалуза”, интересовавшимся ледовой обстановкой в проливе Вилькицкого. Но маскарад не принес результатов – связавшийся с Диксоном “Сибиряков” получил ответ, что никаких американских кораблей в этом районе нет».
Обмен сообщениями между «Шеером» и «Сибиряковым» происходил на русском языке по азбуке Морзе с помощью прожектора. Вот так выглядит по азбуке Морзе слово «Сисияма»:
••• •• ••• •• •-•- -- •-
А вот так – слово «Тускалуза»:
- ••- ••• -•- •- •-•• ••- --•• •-
Неправда ли, ничего похожего? Так что перепутать эти два названия было невозможно.
А что, если переданные с «Шеера» сигналы имели совсем другой смысл? Заметим, что первое переданное с «Шеера» сообщение – это ответ на запрос: «Ваше название, национальность?» Предполагаю, что «Шеер» ответил: «Вас не понял», – а по азбуке Морзе это служебный сигнал, состоящий из серии точек. Затем он передал служебный сигнал «Вызов», приглашающий к переговорам, – серию чередующихся точек и тире. В итоге получается:
••••• ••••• •- •- •- •-
Такой «семафор» (так на флоте называется текст сообщения, передаваемого средствами сигнальной связи) отличается от знаков слова «Сисияма» единственной точкой вместо тире! А что касается интервалов между группами знаков, то их восприятие вполне могло носить субъективный характер: сигнальщик ожидал ответа на свой вопрос, вот он невольно и прочитал его как «Сисияма». То есть, скорее всего, немецкий рейдер сначала передал сигнал, который на «Сибирякове» был расшифрован как «Сисияма», а затем, при повторном запросе, просигналил «Тускалуза». Впрочем, это догадки, которые, скорее всего, не удастся ни подтвердить, ни опровергнуть.

X


Качарава был зол. Он был зол на навязшую глупую песенку из кинофильма «Танкер “Дербент”»: «Сто шестнадцать оборотов, сто шестнадцать оборотов…» Он был зол на некачественный уголь, из-за которого, несмотря на то, что дымовая труба была раскалена, механики выжимали всего восемь с половиной узлов, в два-три раза меньше, чем та скорость, которую без натуги обеспечивали двигатели тяжелого крейсера. Качарава злился на себя: нужно было убедить начальство чуть-чуть переждать; что изменилось бы, если бы он вышел в рейс во вторник или в среду? Качарава был зол на судьбу: надо же было такому случиться, чтобы именно в этом рейсе на борту «Сибирякова» находился не только штатный экипаж с военной командой, которым совесть и устав велят принимать неравный бой, а еще и зимовщики, и строители-сезонники, которых и занять-то нечем в боевом столкновении… Но больше всего Качарава был зол на этого монстра, эту стальную гадину, которая заявилась сюда, чтобы сорвать выполнение рейсового задания, чтобы загубить и его старенький пароход, и доверенные ему, капитану, жизни ста трех человек, жизни не только мужиков, призванных по-мужски встречать опасность, но и молодой врачихи Валентины, буфетчицы Наташи, пожилой зимовщицы тети Даши, уборщиц Анечки и Варечки.
А с крейсера одно за другим следуют требования: сообщить состояние льда в проливе Вилькицкого; сообщить, где караван; не пользоваться радио; застопорить ход…
Качарава мысленно обратился к своим ближайшим помощникам – старшему механику Николаю Бочурко, старпому Григорию Сулакову, комиссару Зелику Элимелаху, начальнику военной команды Семену Никифоренко… Тут же, рядом, находятся и начальники, вышедшие в рейс на «Сибирякове» для проверки несения боевой службы: флагманский артиллерист Медведев, старший батальонный комиссар Вайнер… Но нет, нет, он один, он, командир корабля принимает на себя полную ответственность за свое решение. Есть ценности подороже жизни. Караван должен быть спасен любой ценой. Никаких сведений немцам.
У Качаравы не возникло мысли о том, что он, в сущности, делает сейчас выбор между жизнью и смертью. Сохранить жизнь – это так легко, просто поставить рукоятку машинного телеграфа на «Стоп», одно-единственное движение руки. Пусть в плену, в рабстве, но жизнь.

Капитан выругался крепким морским ругательством, смысл которого был – «Не дождешься!»
Наконец, командиру крейсера надоел не достигший цели маскарад. Спущен американский флаг, вверх ползет фашистский флаг с черно-белым крестом через все красное полотнище, с белым кругом посредине и жирной черной паучьей свастикой в нем. Во всех встречах «Шеера» с торговыми судами этот аргумент безотказно срабатывал. Но это нелепый русский пароход, отчаянно дымя, продолжает двигаться в сторону острова, в эфире вызывающе звучит морзянка его радиопередатчика, и, судя по развороту его маленьких пушек, он готовится к стрельбе!
«Дать предупредительный выстрел!» – командует Меендсен-Болькен.
Всю свою ненависть, всю решимость не уступать врагу ни на иоту вложил капитан Качарава в короткую команду.
«Огонь!» – повторил команду Никифоренко. Шаршавин заметил время: 13 часов 47 минут.
Снаряды легли с большим недолетом. Еще залп – и снова недолет.
Артиллеристы «Шеера» были удачливее. Первым залпом их тяжелых орудий срезана мачта, вторым – разбиты кормовые орудия и уничтожен их расчет. Разбиты бочки с бензином, которыми заставлена палуба впереди средней надстройки, горящий бензин разливается от борта до борта. Старший помощник пробился сквозь огонь на носовую часть судна и зажег дымовую шашку, но тут же был сражен очередным снарядом. Пробит борт, остановилась машина… Немецкий тяжелый крейсер перешел на обстрел шрапнелью, наносящей наибольший урон живой силе. Старший механик Николай Бочурко, прекрасный моряк и просто красивый человек, выполняет последний приказ командира – открывает кингстоны, чтобы ничто не досталось врагу. Он не поднялся наверх из заливаемого водой машинного отделения…
Шаршавин передал на Диксон: «Горим, прощайте…» и по привычке заметил время – 13 часов 55 минут. Тут же прогремел взрыв, разрушивший передатчик. Неужели всё произошедшее с момента первого залпа уложилось в восемь минут?

XI


Комиссар «Сибирякова» Элимелах был на год младше командира. Он был сыном гомельского сапожника, и иногда мог пошутить: «Как Лазарь Моисеевич…, и не только…» Впрочем, такая шутка была, конечно, весьма рискованна, а когда близкие друзья по Комвузу имени Свердлова стали безвестно исчезать, шутку пришлось исключить из обихода. Еще в армии на действительной он стал комсомольским активистом, и неспроста ему доверили работу в московских райкомах. Его вечная добрая улыбка и незатейливый юмор оградили его от обвинений в участии в разных оппозициях, но все-таки после ареста Косарева и других лично ему известных комсомольских руководителей пришлось поволноваться. Поэтому, когда ему предложили работу в Николаеве, в школе морских летчиков, он с радостью согласился и оставил Москву. Там, в Николаеве, было интересно работать, но все же не очень хорошо быть комиссаром летающих людей, оставаясь на земле. В Николаеве строились мощные линейные ледоколы, сразу понравившиеся Элимелаху. Зелик добился направления в Арктику и был назначен политработником на флагманский корабль ледокольного флота - «И. Сталин», откуда уже позже был переведен на «Сибиряков».
По укоренившейся на торговом флоте традиции командиров называли на судне не по должности и званию, а по имени-отчеству, однако к комиссару «Сибирякова», который имел звание батальонного комиссара – самое высокое в экипаже, мало кто обращался «Зелик Абрамович». Все называли его редкостным, но так шедшим ему, похожим на ласковую кличку именем «Зелик».
Невысокого роста, плотный, черноволосый, Элимелах казался противоположностью вышедшего в рейс на «Сибирякове» старшего по должности политработника Абеля Вайнера – заместителя комиссара ледокольного отряда в звании старшего батальонного комиссара. Вайнер, высокий, рыжеволосый, худой, был человеком «сухопутным»; до войны он возглавлял политотдел МТС в одном из сельскохозяйственных районов. Ему очень хотелось самому побывать в полярном рейсе, и когда Зелик намекнул ему, что можно сходить в море на «Сибирякове», рейс которого обещает быть несложным, едва ли ни прогулочным, он с легким сердцем оформил командировку для проверки постановки партийно-политической работы на судне. В потрепанный портфель, кроме инструкций политуправления и смены белья, вошло три бутылки питьевого спирта. Сам Вайнер ни спирта, ни водки не пил, но знал, что Зелик не прочь вечерком за компанию опрокинуть стопочку-другую разведенного, по арктическому обычаю, по широте места.
Удивительно, что Зелик, неторопливый, раздумчивый, всегда находил общий язык с взрывным, обидчивым Качаравой. Капитан знал: Зелику скажи – Зелик сделает. Вот почему, как только начался обстрел, Качарава послал комиссара туда, где было всего тяжелее – к боцману Павловскому, в аварийную партию. Элимелах провел рукой по пуговицам ватника, хотел что-то сказать, но горло у него перехватило, он только как-то особенно пристально посмотрел на капитана, словно хотел запечатлеть его в памяти, махнул рукой и загремел сапогами по железным ступенькам трапа.
От прямых попаданий тяжелых снарядов «Шеера» разметало бревна перевозимых на палубе срубов, разбило шлюпки. Зелик успел отметить прямое попадание в район кают-компании: там развернут пост оказания помощи раненым, там женщины… Разрыв на мостике… Как капитан? Кто-то, кажется, третий помощник, кричит с крыла мостика: «Зелик, капитан убит, принимай командование!» Командование? Кем? Батарея на корме разбита, между средней надстройкой и баком – ухая, взрываются бочки с бензином. Надо спасать людей. Надо спасать людей. «Где Вайнер?» – беспокоится Элимелах о своем госте-начальнике. «Вайнер убит! Стармех открыл кингстоны!» – это снова третий помощник. «Оставить судно!» – кричит Элимелах. Несколько мужиков-сезонников боязливо жмутся к фальшборту. «Прыгайте! Прыгайте в воду! А-а, мать вашу!..» – Зелик стянул сапоги, скинул ватник. – «В воду! Прыгайте в воду! Плывите к острову!» «…Личным примером…» – вспомнил он слова какой-то инструкции. И еще: «Сколько человек может продержаться в ледяной воде? Кажется, минут десять-пятнадцать. Эх!»
«Ребята, пошли!» – Зелик перевалился через планширь, секунду помедлил, глубоко вдохнул и оттолкнулся от борта. Вода обожгла, мгновенно словно стянуло кожу. Зелик поплыл саженками в сторону острова. Он видел, что его примеру последовали и другие.
Последнее, что увидел Зелик Элимелах – «Сибиряков» уходил носом в воду, заваливаясь на левый борт…

XIV


…25 августа днем на «Дежневе» получены радиограммы, переданные открытым текстом с «Сибирякова»: «В районе острова Белуха обнаружен корабль неизвестной национальности»; «Гонится за нами… Принимаем бой…»; «Продолжаем бой, судно…»…
…Информация о том, когда на Диксоне получили сведения о проникновении немецкого рейдера в Карское море и сделали выводы о возможном его нападении, весьма противоречива.
В большинстве источников указывается, что в штабе морских арктических операций Западного сектора Арктики об этом узнали от Папанина, который, получив предупреждение из военной миссии Великобритании, 24 августа направил на Диксон радиограмму о возможном появлении «Шеера».
Но есть и другие данные. «Адмирал Шеер» был обнаружен экипажем летчика Стрельцова, выполнявшего разведывательный полет в Карском море, еще за несколько суток (выделено мною. – В.В.) до нападения на «Сибиряков». Стрельцов доложил в штаб арктических операций…

XV


12 января 1957 года теплоход «Кооперация» пришел на рейд Мирного, доставив бльшую часть смены зимовщиков и сезонного состава второй советской антарктической экспедиции. Немного времени спустя на мостик «Кооперации» поднялись пришедшие из Мирного по льду припая разных рангов начальники из первой, сменяемой экспедиции. Повстречались старые знакомые, шутки, веселый обмен новостями. Вдруг голоса стали как-то тише, и люди в рулевой рубке стали как будто бы чуть меньше ростом. А ведь ничего особенного не произошло, просто на мостик поднялся еще один человек, плотный, широкий в плечах, в ладно сидящем на нем не новом кожаном пальто. Было что-то казацкое в грубоватых чертах его загорелого, обветренного лица. Он ничего не сделал такого, что могло бы привлечь к нему внимание, и, тем не менее, чувствовалось, что внимание всех привлечено к нему. «Черевичный…» – не то чтобы шепот, а скорее какой-то общий выдох пронесся по рубке.
Иван Иванович Черевичный, начальник летного отряда первой антарктической экспедиции, начинал свои полеты в полярных широтах еще в середине 30-х. С первых месяцев своей летной работы он прославился своей дерзостью, сплавленной с тонким расчетом, знаменитый той удачей, о которой когда-то писал Амундсен: «Успех ждет того, кто сумел всё предвидеть. Люди называют это счастьем…» Да, Иван был счастливым человеком. Он выходил из самых жестоких переделок, вроде посадки гидросамолета в штормовом море с неработающими двигателями, приземления на коротенькую дорожку, заканчивающуюся в пяти метрах от остановившегося самолета. Перед самой войной, в апреле 1941-го, он совершил беспримерный полет на полюс недоступности, закрыв самое крупное и загадочное из остававшихся белое пятно на карте Арктики. Иван Черевичный по праву носил на груди золотую звезду Героя Советского Союза.
Тогда я еще не знал еще об одном подвиге Ивана Черевичного, имеющем прямое отношение к нашему повествованию. Но чтобы рассказать о нем, придется вернуться назад.
Не все члены экипажа и пассажиры «Сибирякова» погибли или были взяты в плен. Уцелел один человек – кочегар Павел Вавилов. Когда пароход уходил на дно, он остался на воде, держась за плававшее бревно. Ему удалось не погибнуть от переохлаждения и остаться незамеченным с немецкого катера, который забрал людей с единственной уцелевшей шлюпки «Сибирякова». После того как катер отошел, Павел забрался в шлюпку и переоделся в сухую одежду находившегося в ней погибшего моряка. Действуя доской, как веслом, Вавилов добрался на шлюпке до острова Белуха, по пути подобрав из воды плававшие предметы, которые могли оказаться необходимыми. Ему удалось подобрать анкерок с пресной водой, ящик неприкосновенного шлюпочного запаса с продуктами и спичками и даже собаку – любимицу экипажа. Собака сильно обгорела и прожила совсем недолго.
На верхний точке небольшого необитаемого острова возвышался навигационный знак, около которого Вавилов соорудил из подобранных обломков подобие конуры, в которой можно было кое-как укрываться от непогоды. Собрав прибитый к береговой черте плавник, он приготовился разжечь костер, чтобы дать знать о себе судну или самолету, которые могут оказаться в пределах видимости. На ровном месте Павел положил доски и на них написал собачьей кровью: «Команда Сибирякова спасите». Найдя ящик с тетрадями для записи результатов метеонаблюдений, Вавилов начал вести дневник.
Помощь пришла нескоро. Почти месяц Павел замечал то пролетавший самолет, то судно на горизонте, но никаких признаков того, что сигналы Павла заметили, не было. На остров приходила белая медведица с медвежатами, но то ли она была сыта, то ли на соседних островах пищи было побольше, но Павла, забравшегося на вершину навигационного знака, она не тронула и ушла.
На тридцатый день Вавилов увидел проходящий в нескольких милях пароход. Бывалый моряк опознал его по характерному контуру: это «Сакко», знакомый пароход Мурманского пароходства. Павел разжег костер, но на пароходе, судя по всему, не заметили поднимавшуюся к небу струйку дыма. Тем не менее, это придало надежду полярному робинзону. Через несколько дней над островом пролетел самолет ледовой разведки. Лучшие летчики – Стрельцов, Черевичный, Каминский были привлечены к поискам экипажа «Сибирякова». Самолет пролетел низко над островом и приветливо покачал крыльями. «Значит, заметили, помощь придет», – понял Павел. Вскоре еще один самолет сделал несколько кругов над островом на малой высоте. С самолета сбросили спальный мешок и пакет с продовольствием. Было понятно, что летчик ищет место для посадки, но плохая погода не позволяла посадить машину. И только на тридцать четвертый день пребывания сибиряковца на острове на неспокойную воду сел гидросамолет. Летчик – как потом оказалось, командир экипажа – вылез на крыло самолета и рукой указывал второму пилоту, который был за штурвалом, направление движения. Самолет подрулил совсем близко к коварной береговой черте. Павел бросился навстречу, он был уже по пояс в воде, когда сильные руки подхватили его под мышки и втащили в люк. Моторы тут же взревели, гидросамолет лихо развернулся и после короткого разбега взлетел, взяв курс на Диксон. Это Иван Черевичный, бесшабашный летчик, рискуя машиной и своей жизнью, совершил еще одну лихую посадку, чтобы спасти уцелевшего от плена и гибели кочегара.

XVI


Набег немецкого рейдера и гибель парохода «А. Сибиряков» имели еще одно трагическое последствие. Смена персонала на полярной станции острова Домашний не была произведена, а там уже закончились все припасы – продовольствие, уголь, керосин. Только охота на морского зверя еще позволяла как-то продлить существование. Тяжело заболел и умер механик станции Шенцов. Оставшиеся два зимовщика также были больны и истощены.
Их спас в сентябре 1943 года экипаж все того же летчика Стрельцова. Первая попытка была неудачна: среди льдов не нашлось пространства чистой воды, достаточного для того, чтобы посадить гидросамолет. Только на следующий день, во втором подлете к острову, Стрельцов рискнул посадить гидросамолет в узенькую полоску воды у берега. Обессилевшие метеоролог Кремер, начальник станции, и радист Скворцов были доставлены на Диксон.

XVII


Неудачный (по признанию самого немецкого морского командования) поход «Шеера» имел еще одно немаловажное последствие. Гитлеровские стратеги лелеяли заманчивый замысел открытия Сибирского фронта. Они хорошо понимали, что переброске военных грузов из США и Великобритании в порты советского Севера может быть противопоставлен значительно более эффективный вариант их доставки из портов западного побережья США в российские дальневосточные порты. Контролировать тихоокеанские маршруты плавания транспортных судов немцам было бы несоизмеримо труднее. Однако от Владивостока и других пунктов выгрузки к центральным районам вела единственная железная дорога – Транссибирская магистраль. Если бы немцам удалось ее перерезать, Советский Союз реально был бы лишен большей части военной помощи, поступающей от союзников в годы войны. А перерезать Транссиб можно было бы, доставив в район Диксона десант, который поднялся бы вверх по Енисею – совершенно незащищенной водной артерии – до Красноярска. Ах, как заманчивы были перспективы такого удара в самую сердцевину истекающего кровью гиганта!..
Отпор, встреченный «Адмиралом Шеером» на Диксоне, означал не только, а, может быть, и не столько провал операции «Вундерланд» (ведь, в конечном счете, срыв налета на восточный караван был обусловлен ледовыми условиями, вызвавшими его задержку в пути). Он вынудил немецкое командование отказаться от авантюрных намерений открытия Сибирского фронта.

XVIII


Вскоре после описываемых событий Меендсен-Болькен получил звание контр-адмирала и был назначен командовать соединением германского военно-морского флота в Тунисе. К концу войны он уже был вице-адмиралом. До 23 мая 1945 года (прошло две недели после капитуляции гитлеровской Германии!) занимал один из высших постов в немецком военно-морском флоте. Умер в 1985 году.
Тяжелый крейсер «Адмирал Шеер» 9 апреля 1945 года подвергся массированной бомбардировке английской авиации, опрокинулся и затонул. После войны с него сняли башни, орудия, гребные винты, другое оборудование, а потом заносившийся песком остов погибшего корабля засыпали мусором из обломков разрушенных зданий, и сверху заасфальтировали. Теперь на этом месте располагается автостоянка.
Труженики арктических трасс «Дежнев» и «Леваневский» честно отслужили положенный им срок и пошли на металлолом. Им на смену пришли ледокольные суда нового поколения, спроектированные с учетом опыта эксплуатации ветеранов.
Капитан Качарава после «Леваневского» командовал пароходом «Тбилиси», ледокольным дизель-электроходом «Байкал», а потом был назначен начальником нового Грузинского морского пароходства. Он умер в 1982 году.
Боевые корабли и гражданские суда, проходя возле точки с координатами 76° 12' северной широты, 91° 30' восточной долготы, где «Сибиряков» принял неравный бой с фашистским чудовищем, по традиции приспускают флаг и протяжным гудком отдают честь храбрым морякам теперь уже такой далекой войны.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 22 Апрель 2012 21:58

Интересная получилась история. Я решил найти Владимира Вениаминовича Вейхмана. Нашел его сайт. Написал ему письмо. Написал ссылку на тему форума. Получил ответ. Читая рассказ В.В. Вейхмана "Сын предыдущего" вспомнил, что я его уже читал. Заглянул в соответствуюшую тему про Николая Михайловича Николаева и обнаружил, что Владимир Вейхман наш форумчанин. А я круги по инету наматывал. Как всегда, то что кажется далеким, всегда близко.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Иван Кукушкин » 22 Апрель 2012 22:23

"... Видит горы и поля, Видит реки и моря ... " :)
Аватара пользователя
Иван Кукушкин
 
Сообщения: 11076
Зарегистрирован: 17 Июнь 2007 05:52
Откуда: Нижний Новгород

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 26 Апрель 2012 20:58

Сергеев А. А. Германские подводные лодки в Арктике 1941 - 1942. М: ЗАО «Русский Издательский Дом», 2003. С. 218-223.


* * *
После встречи с подводной лодкой U-251, тяжелый крейсер "Адмирал Шеер" двинулся на восток и в течение пяти дней маневрировал между островами Известий ЦИК и архипелагом Норденшельда. Ежедневно с его борта на ледовую разведку и поиск советских конвоев вылетал гидросамолет "Арадо-19б" (пилот обер-лейтенант Koschitzky). 23 августа этот самолет был замечен личным составом гидрографического судна "Якутия" и работниками полярной станции, расположенной на острове Гейберга.
Утром 25 августа 1942 года крейсер находился в точке с координатами Ш= 77° 08' N Д= 94° 16' Е. В 05.23 с него вновь взлетел "Арадо" для разведки в проливе Вилькицкого и на подходах к нему. Уже вскоре после начала полета плохая видимость заставила германского летчика повернуть обратно. В 05.33 при посадке у борта крейсера самолет разбился и затонул. Пилоту и наблюдателю удалось спастись. Теперь капитан цур зее Меендсен-Болькен лишился возможности получать точные данные о ледовой обстановке, а без них идти к проливу Вилькицкого было опасно.
В 11.47 этого же дня сигнальщик Вальтер Шмидт (Walter Schmidt) из состава 4 дивизиона обнаружил по пеленгу 265° две мачты. Вскоре удалось разглядеть и сам корабль. Им оказался советский ледокольный пароход "Александр Сибиряков", находящийся на дистанции 24 мили. Его водоизмещение германские моряки ошибочно определили в 3000 БРТ. Командир тяжелого крейсера принял решение уничтожить советское судно, рассчитывая, что оно не успеет дать в эфир призыв о помощи. Однако он ошибся. В 12.18 служба радиоперехвата германского корабля зафиксировала сообщение, переданное с "А.Сибирякова" на остров Диксон. В нем говорилось: "Вижу неизвестный вспомогательный крейсер. Идет на меня". Одновременно советский пароход увеличил скорость и попытался скрыться. В 12.24 "Адмирал Шеер" подошел к нему на дистанцию 16400 метров, а в 12.42 приказал "А. Сибирякову" застопорить ход. Никакой реакции на это, естественно, не последовало. В 12.45 с расстояния 6300 метров крейсер открыл огонь. Уже в ходе обстрела Меендсен-Болькен заметил, что советское судно вооружено рядом крупнокалиберных пулеметов и тремя орудиями. Два из них находились в кормовой части и одно в носовой. Несмотря на полную безнадежность пароход пытался сопротивляться, умело маневрируя в клубах дымовой завесы и тумана. Тем не менее, к 13.10 он уже был весь объят пламенем, а на его верхней палубе начали происходить сильные взрывы. Подойдя на дистанцию 4600 метров крейсер прекратил огонь и спустил на воду катер. В 13.17 последний направился к погибающему кораблю для его осмотра и спасения оставшихся в живых. Всего удалось подобрать 22 советских моряка, включая командира. В 14.21 "А. Сибиряков" ушел под воду с большим дифферентом на нос. Еще через десять минут катер доставил пленных на борт крейсера. На допросе они подробно рассказали о маршруте движения своего корабля, составе экипажа, характере груза и конечной точке назначения.{68}

* * *
19 июля 1942 года ледокольный пароход "Александр Сибиряков" находился в порту Архангельска. В 04.00 его командир старший лейтенант А. А. Качарава получил приказ от начальника Арктического пароходства Бондаренко выйти в море для выполнения специального задания. Оно состояло из двух частей. На первом этапе пароходу надлежало сопроводить два транспорта от острова Колгуев до острова Диксон. Затем он должен был доставить людей и продовольствие на острова Правда, Русский и Уединение, где располагались полярные станции.
В 04.30 19 июля "А. Сибиряков" вышел из Архангельска и взял курс на остров Мудьюг. Достигнув его он встал на якорь в ожидании подхода транспортов. За это время Качарава успел согласовать свои действия с командирами двух тральщиков (вооруженных рыболовных траулеров), выделенных для охранения каравана. К полудню все подготовительные мероприятия были завершены и корабли двинулись в путь. На рассвете 21 июля в условиях густого тумана они подошли к острову Колгуев, где оба тральщика прекратили конвоирование и повернули в обратную сторону. Дальнейший переход "А. Сибиряков" с транспортами проделал самостоятельно и, несмотря на тяжелые навигационные условия, благополучно достиг острова Диксон 26 июля. Через два дня он вновь вышел в море для выполнения второй части своего задания и вернулся обратно лишь 18 августа.
Вскоре после прибытия на Диксон, старший лейтенант Качарава получил приказ от начальника штаба морских операций Западного района Арктики А.И. Минеева принять на борт груз строительных материалов для доставки на мыс Молотова (Северная Земля, остров Комсомолец). Там планировалось построить новую полярную станцию.
24 августа в 08.00, завершив погрузочные работы, "А. Сибиряков" вышел по назначению, имея на борту 110 (?- С.Ш.) человек. Его первый день плавания сопровождался сильным туманом и волнением моря 3-4 балла. Качарава, не знавший о действиях противника на театре, не мог догадываться, какая судьба уготована пароходу и большей части его экипажа.
25 августа в 12.45 "А. Сибиряков" находился в 12,5 милях к юго-западу от острова Белуха, следуя со скоростью 8 узлов. Вахту несли старший помощник лейтенант Сулаков и второй помощник Бурых. Капитан парохода обедал у себя в каюте. В 12.50 раздался возглас сигнальщика: "Корабль с левого борта, курсовой 60°". Услышав этот доклад, Качарава немедленно поднялся на мостик и обнаружил в бинокль военное судно, внешне напоминавшее крейсер. Не имея возможности установить его национальную принадлежность он объявил боевую тревогу и приказал повернуть к острову Белуха. Одновременно радисту было дано указание сообщить на Диксон о неожиданной встрече. В 13.17 при передачи радиограммы на волне 600 метров неизвестный крейсер начал создавать помехи, а в 13.27 запросил клотиком состояние льда в проливе Вилькицкого и местонахождение конвоя. Это дало основание Качараве считать, что перед ним противник. Однако, продолжая испытывать сомнения по этому поводу, он приказал запросить у крейсера название и национальную принадлежность. Ответ не заставил себя долго ждать. Боевой корабль назвался "Сисиамой"*, продолжая сближаться со скоростью 25-30 узлов. В 13.38 радист "А. Сибирякова" А. Шаршавин вновь связался с Диксоном и попросил подтвердить наличие подозрительной "Сисиамы" в составе советского или союзнического флотов. Естественно в штабе морских операций Западного района Арктики подобное название слышали впервые, о чем незамедлительно было сообщено Качараве. В 13.42 вражеский крейсер приказал пароходу прекратить радиопереговоры и остановиться. Игнорируя это требование, "А. Сибиряков" полным ходом продолжал уходить к острову Белуха, рассчитывая успеть достичь спасительного мелководья. В 13.45 противник выпустил первый снаряд, который лег на дистанции одного кабельтова от носовой части парохода. Спустя две минуты заработали и остальные орудия крейсера. Расстояние между судами в этот момент составляло приблизительно 50-60 кабельтовых. Сознавая безвыходность ситуации, но не желая сдаваться, Качарава приказал открыть ответный огонь из двух 76-мм орудий Лендера, расположенных на корме, и двух 45-мм пушек находящихся в носовой части. Вместе с тем он дал указание старшему механику Н. Г. Бочурко в случае своей гибели или тяжелого ранения открыть кингстоны и затопить корабль. В 13.48 радиостанция "А. Сибирякова" передала в эфир сигнал "СОС", после чего один из снарядов противника снес фор-стеньгу, сделав связь с берегом не возможной. Вторым залпом крейсер уничтожил всю кормовую артиллерию, а третьим носовую. Постановка дымовой завесы оказалась не эффективной в виду быстрой потери кораблем скорости хода. На верхней палубе возникло несколько очагов пожара, с которыми безуспешно пытался справиться личный состав. Особенно сильно полыхало в носовой части парохода, где находилось около 30 бочек с бензином. Приблизительно через 20 минут после начала обстрела, очередной снаряд угодил в район мостика, тяжело ранив в живот и руку старшего лейтенанта Качараву. К этому моменту большая часть экипажа, включая военкома З.А. Элимелах, уже погибла. "А. Сибиряков" потерял ход и начал медленно оседать в воду. Оставшиеся в живых спустили одну из шлюпок и, перенеся в нее раненного командира, отошли от гибнущего корабля. Вскоре их подобрал германский катер, доставив на борт тяжелого крейсера.{69}
Между тем на борту ледокольного парохода еще оставались живые люди. Одним из них оказался кочегар П.И. Вавилов. Когда "А. Сибиряков" затонул, его вместе с еще двумя моряками затянуло в образовавшуюся воронку. К сожалению, на поверхность сумел выбраться только он один. Воспользовавшись полузатопленной шлюпкой Вавилов добрался до острова Белуха и провел на нем 36 дней. Лишь 24 сентября 1942 года в 13.00 его заметили с парохода "Сакко", а 29 сентября доставили на Диксон самолетом ГСТ, пилотируемым И.И. Черевичным. Позднее в район гибели "А. Сибирякова" высылалось гидрографическое судно "Якутия", которое тщательно обследовало остров Белуха, западную оконечность острова Нансена и полуострова Де-Колонга. В результате был обнаружен целый ряд предметов, принадлежавших ледокольному пароходу и останки члена его экипажа Колкуновой.{70}

* * *
26 августа 1942 года командир тяжелого крейсера "Адмирал Шеер" решил прекратить бессмысленные, на его взгляд, попытки пробиться к проливу Вилькицкого. Это было связано в первую очередь с потерей бортового самолета, который производил поиск каравана противника, а также с отсутствием какой-либо полезной информации от подводных лодок. После некоторых раздумий Меендсен-Болькен приказал взять курс на остров Диксон, рассчитывая обстрелять порт и находящиеся там суда. Затем он планировал высадить на берег десантную группу для уничтожения радиостанции и захвата секретных документов и пленных из числа командного состава. Для проведения этой операции очень пригодились показания моряков с потопленного парохода "А. Сибиряков". Именно от них стало известно, что в порту должен находиться ледокольный пароход и ряд других ценных судов. Кроме того, пленные рассказали, что на Диксоне находится не более 60 человек, которые не смогут оказать серьезного сопротивления в случае высадки десанта...

* Скорее всего "Адмирал Шеер" дал другое название. Просто на "А. Сибирякове" его неправильно разобрали.
{68} Bundesarchiv, RM 92/5233 KTB "Admiral Scheer" за 25.08.1942
{69} ОЦВМА, Фонд - 2, Дело - 16907, Лист - 1 – 4. РГАЭ, Фонд - 9570, Опись - 4, Дело - 105, Листы - 66 - 67
{70} РГАЭ, Фонд - 9570, Опись - 4, Дело - 105, Листы - 202 - 203
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 26 Апрель 2012 21:16

Сергеев А. А. Германские подводные лодки в Арктике 1941 - 1942. М: ЗАО «Русский Издательский Дом», 2003. С. 223.

...После некоторых раздумий Меендсен-Болькен приказал взять курс на остров Диксон, рассчитывая обстрелять порт и находящиеся там суда. Затем он планировал высадить на берег десантную группу для уничтожения радиостанции и захвата секретных документов и пленных из числа командного состава. Для проведения этой операции очень пригодились показания моряков с потопленного парохода "А. Сибиряков". Именно от них стало известно, что в порту должен находиться ледокольный пароход и ряд других ценных судов. Кроме того, пленные рассказали, что на Диксоне находится не более 60 человек, которые не смогут оказать серьезного сопротивления в случае высадки десанта...


C. 227

...В 01.30 он появился с юга в районе порта, уверенно следуя по створам, несмотря на туман и сумерки. Подобная уверенность вызвала немалое удивление на берегу, так как створные огни и светящиеся буи были погашены. Защитники острова не догадывались о наличие на вражеском корабле пленных членов экипажа ледокольного парохода "А. Сибиряков", некоторые из которых хорошо знали подходы к Диксону. Они же могли сообщить противнику о демонтаже орудийных батарей и планах отправки их на Новую Землю...


И главное ни одной ссылки. Из пальца высосано? "Они же могли". Автор писанины может правду писать, но не всегда это у него почему-то получается.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 26 Апрель 2012 21:56

Сергеев А. А. Германские подводные лодки в Арктике 1941 - 1942. М: ЗАО «Русский Издательский Дом», 2003. С. 219.

В 14.21 "А. Сибиряков" ушел под воду с большим дифферентом на нос. Еще через десять минут катер доставил пленных на борт крейсера. На допросе они подробно (? - С.Ш.) рассказали о маршруте движения своего корабля, составе экипажа (?- С.Ш.), характере груза и конечной точке назначения.{68}

{68} Bundesarchiv, RM 92/5233 KTB "Admiral Scheer" за 25.08.1942

Нашел одну ссылку. Меендсен-Болькен повелся и поверил? Но почему-то среди подробностей о составе экипажа не оказалось сведений ни о капитане А.А. Качараве, ни о радистах, ни о шифровальщике, находившихся на "Адмирале Шеер". По-моему стоит выкупить скан этого документа.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение igorr » 13 Май 2012 20:16

Здравствуйте, Сергей.
Вы совершенно верно усомнились в истинности некоторых утверждений Сергеева, сделанных в его книге. Текст, выделенный вами красным, является домыслами автора. В КТВ тяжелого крейсера ADMIRAL SCHEER не приводится фактов о какой-то особой разговорчивости пленных. Точно описаны только экипаж и пассажиры, груз и задачи советского корабля. По поводу Диксона пленные точных данных не давали, по крайней мере, никаких записей в КТВ об этом нет. Есть только упоминание, что в порту должен стоять ледокол ТАЙМЫР - и именного его потом немцы "увидели" во время обстрела. Судя по тому, что для немцев большим сюрпризом стало не только ведение огня береговой батареей, но даже и сам факт наличия большого количества новых построек на Диксоне, есть сильные сомнения, что пленные с СИБИРЯКОВА что-то сказали врагу.
igorr
 
Сообщения: 10
Зарегистрирован: 13 Май 2012 20:01

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 14 Май 2012 06:12

igorr пишет:Здравствуйте, Сергей.
Вы совершенно верно усомнились в истинности некоторых утверждений Сергеева, сделанных в его книге. Текст, выделенный вами красным, является домыслами автора. В КТВ тяжелого крейсера ADMIRAL SCHEER не приводится фактов о какой-то особой разговорчивости пленных. Точно описаны только экипаж и пассажиры, груз и задачи советского корабля. По поводу Диксона пленные точных данных не давали, по крайней мере, никаких записей в КТВ об этом нет. Есть только упоминание, что в порту должен стоять ледокол ТАЙМЫР - и именного его потом немцы "увидели" во время обстрела. Судя по тому, что для немцев большим сюрпризом стало не только ведение огня береговой батареей, но даже и сам факт наличия большого количества новых построек на Диксоне, есть сильные сомнения, что пленные с СИБИРЯКОВА что-то сказали врагу.

igorr, спасибо! Был уверен в этом, даже не читая архивных документов. Для полноты дискуссии не хватает перевода КТВ. И тогда бы точно было понятно, что Сергеев врет.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение igorr » 15 Май 2012 08:09

Как будет время, я попробую сделать перевод нужных мест из КТВ.
igorr
 
Сообщения: 10
Зарегистрирован: 13 Май 2012 20:01

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение Сергей Шулинин » 15 Май 2012 11:19

igorr пишет:Как будет время, я попробую сделать перевод нужных мест из КТВ.

Буду признателен за это. Это очень важная и необходимая информация.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
Аватара пользователя
Сергей Шулинин
Редактор
Редактор
 
Сообщения: 3182
Зарегистрирован: 07 Июнь 2008 16:34
Откуда: г. Салехард

Бой л/п "А. Сибиряков" с линкором "Адмирал Шеер" в книгах

Сообщение igorr » 15 Май 2012 19:09

Итак, отрывки КТВ, посвященные данным, которые были получены от пленных. Сразу после потопления корабля для спасения экипажа немцы отправили катер, который вернулся в 14.31 берлинского.
"Катер вернулся с 22 пленными. Командир и комиссар утонули при попытке покинуть борт.
ПХ был ледоколом Alexander Sibiriakoff с экипажем из 110 чел. на борту (Вейер [немецкий справочник по судам и кораблям], стр. 175) 1384 брт. Вооружение: 3 х 7,6-см, 4 пулемета, дымаппаратура. К экипажу принадлежали 35 матросов красных ВМС в качестве арт. прислуги. 3 стюардессы, плюс 1 метеоролог, 1 радист, 1 техник, 1 кок и 12 человек из кают в надстройках для метеостанции на м. Молотова, Северная земля. Судно шло из Архангельска через Диксон на м. Молотова. Грузом был провиант для метеостанции на 2 года, материалы для строительства бараков и на палубе пара мотоботов.
Отдельно следует еще раз подчеркнуть наредкость хорошее тактическое мастерство, а также крепкую выдержку. К этому надо причислить уклонение за о. Белуший, поставновка дымовых буев и умелое использование имевшихся у них тактических возможностей (близость берега, трудности фарватера для SC.)."
/Kriegstagebuch Kreuzer "Admiral Scheer", 1-15. August 1942, seite 187-188./
Далее, во время выработки плана нападения на Диксон упоминания о показаниях пленных всплывают пару раз:
"...пленные показывают, что в гавани Диксона кроме прочего находится ледокол ТАЙМЫР и есть возможность, что там соберутся и другие ПХ, которые можно уничтожить. При этом отпора не ожидается, т.к. Диксон в основном только в последнее время строится и судя по всему, здесь никто не рассчитывает отражать нападение врага...." /ibid., seite 194
"...Кроме полученных из морских справочников данных, показания пленных подтверждают, что сам Диксон представляет собой маленький необороняемый населенный пункт, занятый всего 60 чел. пограничников и ГПУшников. Он кажется заманчивой целью для высадки диверсионной команды против угольной станции, радиостанции, отдельного телефонного кабеля до Красноярска и для взятия в плен руководящего персонала. Также следует захватить радиоаппаратуру и секретные материалы... Далее, в гавани должен находиться ледокол ТАЙМЫР..." /ibid., seite 196
Кроме того, пленные показали, в какой группе зданий находится управление Севморпути - об этом пишет во время стрельб по острову на последнем этапе, с севера, перед отходом немцев.
Больше ничего о показаниях пленных нет.
igorr
 
Сообщения: 10
Зарегистрирован: 13 Май 2012 20:01

Пред.След.

Вернуться в Международная поисковая операция "А. Сибиряков"



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения