М.И. Белов. История открытия и освоения Северного Морского пути. Том III. Ленинград: изд-во «Морской транспорт», 1959 г. с. 401Мысль о походе к устью реки Лены однако не была оставлена. Вторичная попытка осуществить такое плавание была предпринята «Комсеверопути» в навигацию 1931 г. Поддержанное якутским правительством, правление «Комсеверопути» на этот раз решило провести экспедицию из устья реки Лены на запад в Карское море. Во главе этой Ленско-Таймырской экспедиции был поставлен Ширген, его заместителем стал П. К. Хмызников. Весной 1931 г. Ленско-Таймырская экспедиция приступила к постройке на средней Лене нескольких речных судов. Развернулась деятельная подготовка к предстоящему морскому походу. Неожиданно смета экспедиции была сокращена, и работы пришлось почти полностью приостановить.
Водолазов Александр. ТАМ, ЗА ДАЛЬЮ НЕПОГОДЫНЕУДАВШАЯСЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
Светаков вернулся из отпуска в середине июля 1932 года и сразу же был назначен заместителем начальника Лено-Таймырской экспедиции и начальником речной изыскательской партии. К тому времени экспедиция через Иркутск и Качуг уже забросила в Киренск на Лене оборудование, материалы, а также людей. Километрах в двадцати ниже Киренска, в Алексеевском затоне строились три экспедиционные шхуны – «Челюскин», «Лаптев» и «Прончищев», а также 200-тонная баржа.
План работы был таков: в 1932 году весь этот флот забрасывает продовольственные базы на реки Хатанга, Анабар и Оленек. Эти же суда производят гидрографические работы в устьевых участках, при впадении рек в море Лаптевых. После ледостава, зимой 1932-33 годов речная партия Светакова через Красноярск и Дудинку добирается до верховьев реки Хеты и, дождавшись весны, следует по Хете и Хатанге с топографическими и промерными работами до моря Лаптевых. Все работы должны были занять года три, но планам не суждено было осуществиться. Замах был явно мощнее наличных возможностей.
В конце июля Светаков прибыл в Иркутск. Там в Восточно-Сибирском отделении Гипроводтранса он изучил имевшиеся изыскательские материалы, а в начале августа прибыл в Киренск, где его ждало первое разочарование.
Начальник экспедиции Ширген при первой же встрече начал материться на чем свет стоит, кляня местных чиновников, погоду и Наркомвод. По его словам выходило, что экспедиция практически уже сорвана: суда, за строительство которых отвечали водники, к весеннему паводку, когда их можно было сплавить по большой воде, так и не были построены и не известно, будут ли когда-нибудь построены вообще.
Светаков, которому больше всего на свете не хотелось возвращаться в Москву, решил взять дело спасения экспедиции в свои руки. На «Челюскина» и «Лаптева» рассчитывать не приходилось - даже корпуса обеих шхун еще не были закончены. Но «Прончищев» был почти готов к спуску, оставались только палубные работы.
Проблема состояла в том, что большая паводковая вода давно ушла. И хотя в самом Алексеевском затоне глубины были достаточные, чтобы спустить в него судно с осадкой 3,2 метра, дальше по Лене глубины на перекатах не превышали метра. Задача казалась неразрешимой, ибо предстояло протащить верблюда через иголье ушко.
Светаков взялся за расчеты и нашел-таки выход. Ему активно помогал Павел Хмызников, с которым они за короткое лето очень сдружились.
Справка. Через три года талантливый ученый, гидролог и гидрограф Павел Константинович Хмызников после гибели «Челюскина» будет в ледовом «лагере Шмидта» составлять программу экспедиции на Северный полюс, которую в 1937 году осуществит «четверка папанинцев». А спустя еще три года, уже в ранге доктора географических наук попадет в сталинские застенки, где и погибнет.
«Прончищева» спустили на воду, а затем с обоих бортов подвели под него карбазы, которые служили своего рода понтонами. Шхуна всплыла и в начале августа двинулась через ленские перекаты. (Если бы Светаков знал, какую роль через несколько лет сыграет в его судьбе «Прончищев», он бы своими руками спалил его прямо на стапеле.)
Сам Светаков не имел ни судоводительского опыта, ни права управлять шхуной. Роль шкипера взял на себя Павел Хмызников, который имел диплом штурмана малого плавания. Небольшой буксирчик дотащил «Прончищева» до селения Витим при впадении в Лену одноименной реки. Дальше Лена течет полноводно, и «Прончищев» мог двигаться своим ходом. За два-три дня шхуну сняли с карбазов, поставили мачту, погрузили продовольствие, снаряжение, и она ушла в Якутск, чтобы дальше следовать в море Лаптевых.
Следом в Якутск вылетел и начальник экспедиции Ширген. Светаков же на катере возвратился в Киренск, а оттуда в начале сентября прибыл в Иркутск. Надо было готовить речную партию, чтобы затем через Красноярск и Дудинку следовать к верховьям реки Хеты. Однако не давала покоя мысль: экспедиция рассчитана на наличие продовольственных баз, но из четырех судов, которые должны были их заложить, в море Лаптевых направился только «Прончищев». Ответы на его вопросы могли дать только в Комсевморпути, правление которого располагалось в Красноярске.
В середине сентября Светаков решил туда слетать, чтобы решить все вопросы лично с председателем Комсевморпути Борисом Лавровым.
Лавров был на Севере легендарной личностью, с дореволюционным партийным и подпольным стажем, что называется – «солдатом партии». После революции был продовольственным комиссаром в Вятке. Возглавлял конторы Военторга в Средней Азии, на Северном Кавказе, был торгпредом СССР в Афганистане. Весной 1929 года партия поставила его во главе Комсевморпути, и с тех пор, до конца дней его судьба связана с Арктикой. Именно ему приписывают славу создателя Игарки, ее лесообрабатывающей промышленности, ее порта, в котором выстраивались в очередь за лесом десятки иностранных судов.
Лавров встретил Светакова радушно, но, будучи человеком конкретным, сразу же после слов приветствия взял со стола только что полученную телеграмму. Послание было от Ширгена, который сообщал, что на траверзе реки Алдан (то есть уже миновав Якутск) «Прончищев» сел на мель и что забросить в этом году продовольственные базы на Хету и Хатангу не получится. Стало ясно, что экспедиция провалилась, так и не начавшись...
В конце сентября 1932 года Светаков снова был в Москве. Оставаться в Наркомводе не было никаких сил, хотя ему предлагали должность начальника производственного отдела. Как-то уже перед самым новым, 1933 годом в коридорах наркомата Светаков нос к носу столкнулся с Отто Шмидтом. Ошибиться было невозможно: его фотографии после похода на «Сибирякове» не сходили со страниц газет.
В ту пору только-только было опубликовано постановление Совнаркома о создании при правительстве Главного управления Северного морского пути. Его начальником был назначен как раз Шмидт. Со своей знаменитой бородой он носился между ЦК партии, наркоматами, утрясал проблемы, определял границы раздела между своей новой конторой и смежными комиссариатами и – главное – набирал людей на ключевые посты. Имея фактический карт-бланш на формирование по своему усмотрению невиданной прежде структуры, он не очень церемонился с наркомами и чиновниками, без стеснения переманивая (где лестью, где посулами, где угрозами партийной кары) нужных себе людей.
В Комиссариате водного транспорта он оказался совсем не случайно. Ему требовались опытные моряки, речники, экономисты морского и речного транспорта, портостроители, гидрологи, ледокольщики. Так что Наркомвод предстояло потрясти основательно. Отношения Шмидта и наркома Янсона нельзя было назвать безоблачными, но оба были партийцами, стало быть дело для обоих было прежде всего. У Шмидта была мысль переманить к себе и самого Янсона, но этот вопрос надо было решать через ЦК.
Предварительный разговор состоялся, и Шмидт покидал Наркомвод вполне обнадеженным. Янсон предложил Шмидту несколько перспективных кандидатур.
Так получилось, что в тот же день, с утра у Янсона был Светаков со своими проблемами и неустроенностью. Янсон симпатизировал Светакову, ценя его молодость и деловой напор. Он прекрасно помнил, каким был сам в тридцать два года, накануне первой мировой. За плечами уже были революция 1905 года, аресты, побеги, эмиграция в Америку. Там его выручила не столько «идейность», сколько рабочая закваска, старая профессия судового кочегара. Он привык полагаться на свои силы, такую же черту он видел и в Светакове.
- Слушай, Александр Васильевич, - осторожно подсказал он Светакову, - ты не знаком с товарищем Шмидтом?
Светаков знал о Шмидте только из газет в связи с недавним рейсом «Сибирякова». Да вот сегодня чуть не столкнулся с ним в коридоре. Поэтому Янсон вкратце описал ему ситуацию.
- Завтра в 16 часов он опять будет у меня, ему нужны люди. Я ему расскажу о тебе, а дальше ты уж действуй сам.
Вот так и получилось, что, выйдя на следующий день из кабинета Янсона, Шмидт тут же натолкнулся на Светакова, который топтался около кабинета наркома, изображая на лице полное равнодушие и безразличие. Но как только огромная шмидтовская борода показалась из-за двери наркомовского кабинета, Светаков засуетился.
- Товарищ Шмидт, разрешите обратиться, - бросился он наперерез...
Узнав, что это и есть тот самый Светаков, о котором ему говорил Янсон, Шмидт усмехнулся в бороду, подивившись молодой прыти, а потом сразу перешел к делу.
Оказалось, что он знал даже о том, что в 1928 году Светаков был в экспедиции на Амуре. Осведомлен он был и о неудаче Лено-Таймырской экспедиции.
- А вот как по-вашему, товарищ Светаков, можно ли в устье Лены осуществить ту же идею, что вы разрабатывали на Амуре? То есть срезать несколько сот километров и через искусственный канал дать выход речным судам сразу в бухту Тикси. Это ж какая была бы экономия времени и средств!..
- Идея, безусловно, заманчивая, товарищ Шмидт, но... - Светаков старался казаться предельно конкретным и потому ответил, - без изыскательских работ ответить на этот вопрос невозможно.
- А вот вы и займетесь этим. Инженеров по портовым изысканиям у нас сейчас раз-два и обчелся. Да чего там раз-два – их пока вообще нет. Так что готовьтесь, обдумывайте идеи, а я поговорю в распредотделе ЦК о вашем переводе из Наркомвода.
И, уже прощаясь, вдруг спросил:
- А, может, вы хотели бы работать, здесь, в Москве. У нас и в аппарате мало специалистов.
- Нет-нет, - сколько позволяла субординация, замахал руками Светаков, - лучше на Север.
- Ну, на Север, так на Север...
На том и расстались...
