Поход в Антарктиду.E. РЯБЧИКОВ, специальный корреспондент «Огонька»
Фото автора.
Подъемные краны казались живыми: они то поднимали свои металлические головы, то опускали их: крановщики прощались с уходившим в далекое плавание экспедиционным кораблем «Обь». И долго потом вспоминались в большом походе на другой конец земли стальные громады, мерно кланявшиеся в Калининградском порту.
Буксиры, украшенные флагами, вывели «Обь» в канал, а потом в море. Началось путешествие в Антарктиду.
Ноябрь окутывал Балтику холодными туманами, налетал снежными зарядами, бил о борт студеной волной. На тускло светившемся экране радиолокатора возникали очертания то островов, то встречных кораблей.
«Обь» была не одна: следом взяли курс на «Землю тайн» близнец «Оби» — дизель-электроход «Лена» — и пловучий холодильник — рефрижератор № 7. Флотилия советских экспедиционных кораблей спешила к шестому континенту — в Антарктиду, где кончалась полярная ночь с ее ураганами и стужей и близилась «пингвинья весна». Нужно было захватить самое подходящее время для высадки экспедиции и строительства научной обсерватории «Мирный». Быстротечны весна и лето в Антарктиде, упустишь время — беда! Тяжело загруженный корабль шел полным ходом.
Сокращая путь, чтобы не огибать Ютландский полуостров, экспедиционная флотилия прошла Кильским каналом в Эльбу, а затем в Северное море.
Тлел декабрьский бледный рассвет, когда по шторм-трапу поднялся немецкий лоцман и занял место в рулевой рубке. На плоском берегу выросли готические строения, башни, трубы, словно из сказки о гномах, появились маленькие островерхие домики шлюза Хольтенау. Мы вошли в Кильский канал.
Внимание «населения» корабля привлекали не только мосты, нависавшие над каналом, не по-зимнему зеленые луга, пестрая оранжевая и красная черепица селений и даже не шумная бесконечная лавина встречных судов, а живые приветливые руки, бросавшие в воздух платки, береты и морские фуражки: в Западной Германии были люди, желавшие успеха советским исследователям.
На каждой миле оживала география. Свинцово-темная Эльба с вереницами землечерпалок и лучистыми маяками вывела в неспокойное Северное море. В тумане осталось устье Темзы. За кормой исчезли белые скалы Дувра, растаял и мыс Финистерре, что означает в переводе «конец земли».
«Скорей! Скорей! » — казалось, выстукивали машины. Срывались листки календаря, отсчитывались пройденные мили, раскрывались новые карты — все убеждало: нужно очень спешить!
[17]
Океан не сохраняет следов от кораблей. Но советские моряки помнили, что этой же океанской дорогой сто тридцать семь лет назад шли на парусных шлюпах «Восток» и «Мирный» открыватели Антарктиды — бесстрашные русские моряки и ученые. Над этой же ширью лилась русская песня, матросы ставили паруса... Фаддей Беллинсгаузен и Михаил Лазарев вынашивали замыслы об открытиях новых земель.
Та же великая цель влекла по дороге предков и советских исследователей: сотни людей плыли к обледенелому континенту изучать во время Международного геофизического года совместно с учеными многих стран Антарктиду, чтобы сорвать с нее все таинственные покровы.
«Обь» и «Лена» — корабли ледокольные. Они приспособлены для плаваний во льдах. Все рассчитано здесь для борьбы с морозом. А тут африканская жара, зной и духота океана. Открылись окна кают и салонов. Вся жизнь перенеслась из помещений на палубу.
От солнца задыхались люди и машины. Неистово ревели воздуходувки, — напрасно!.. Горячий воздух обжигал губы. А машины? Они изнемогали от тропической температуры. Но знатоки своего дела заставляли их работать на полную мощность.
На корабле шла размеренная жизнь: вот бортмеханик Михаил Чагин со свойственной ему аккуратностью очищает фюзеляж самолета «ЛИ-2» от соли морских брызг, а в бассейне, устроенном под самолетом, моряки и ученые спасаются от жары.
Во время «водной тревоги» капитан И. А. Ман приказал спустить шлюпку; толпа фотолюбителей и корреспондентов, отъехав от дизель-электрохода, запечатлела «Обь» среди нестерпимо синего простора.
Экспедиционный корабль выглядел необычайно, как своеобразный авианосец: на специально построенной кормовой «вертолетной площадке» покоились ящики с разобранным вертолетом, на палубе стояли самолеты.
День за днем, неделя за неделей видишь один океан. Только вода. Зрелище величавое, но и гнетущее.
Наконец корабль подошел к экватору. В седой древности, еще во времена парусного флота, зародился веселый обычай пестро и шумно отмечать переход через экватор.
Первыми начали готовиться к празднику летчики: начальник авиационного отряда Герой Советского Союза Иван Иванович Черевичный тронул гитарные струны, бортмеханик Василий Мякинкин поднес магнитофонный микрофон, чтобы записать песенки летчика Алексея Каша и штурмана Дмитрия Морозова.
В однообразную синеву океана, в изнуряющую жару экватора ворвались гудки корабля, грохот литавр, рев труб, дробь барабанов и многоголосый хор: начался праздник «бога морей» Нептуна. Вот он стоит с трезубцем в руках,
с короной на густых волосах из пакли. Лучше всех связан с подводным миром океанолог, начальник морской экспедиции профессор В. К. Корт — он и сыграл роль Нептуна.
Мимолетной была стоянка в Южной Африке — в Кейптауне, и за мысом Доброй Надежды открылся Индийский океан. Корабль шел к весне в Антарктиде, но заметно холодало, пришлось перебраться с палуб в каюты, все оделись в теплое. Что ни день, океан тускнел, дымился туманами. Уже исчезли большие корабельные дороги, погасли огни маяков — серая и хмурая водяная пустыня окружала корабль. Началась деятельная подготовка к высадке на материк: проводили репетиции сборки домов и вертолета, обсуждали генеральный план застройки Мирного, уточняли планы научных работ. Жизнь стала суровой и напряженной.
Вдали от родных берегов, от заснеженной Москвы, от Колонного зала, где танцевали вокруг большой елки пионеры, советские исследователи устроили и себе новогоднюю елку.
С большой земли от родных и близких, от знакомых и незнакомых людей принесло радио добрые пожелания и вести. Бортмеханик Василий Мякинкин читает летчику Алексею Кашу новогоднее поздравление от друзей-пилотов с Северного полюса.
Новый год словно открыл новую жизнь — в густом тумане корабль шел к ледовому поясу Антарктиды. Приподнялась белесая мгла, и среди свинцовых воды и неба засветился призрачный зеленоватый огонь: первый айсберг казался подсвеченным изнутри, прозрачным и светлым. Вблизи он походил на причудливый дворик: по дворику чинно ходили люди в черном, спускались по лестницам, отдыхали на верандах, ныряли в воду. Это были пингвины.
Потом выросла в тумане горизонта вторая ледяная гора, третья, четвертая, и вот вокруг — только айсберги. От бело-голубых громад веяло холодом. Глубокие трещины рассекали горы, волны подтачивали их, и рядом обрушивались глыбы, взлетали тучи брызг, катились волны.
Плавать среди айсбергов опасно: они могут перевернуться и раздавить корабль. Они же закрывают подступы к материку. Когда «Лена», шедшая за «Обью», отважно пробиралась по сложному лабиринту среди плавающих гор, перед носом корабля вырос айсберг, раздался удар, и только находчивость и мужество штурмана Валентина Павлова спасли судно от гибели.
Миновав обледенелый остров Дригальского, солнечным январским днем «Обь» вошла в бухту Депо. Рядом сверкали ледники Антарктиды. Врезавшись в припай, корабль остановился. Пришли!
Первый советский человек — тракторист Миша Акентьев — ловко спустился по шторм-трапу и коснулся антарктического льда.
Но что это? К кораблю спешат... чарли чаплины: та же походка, тот же костюм. Пингвины! Они окружили судно, расталкивая моряков, забирались по парадному трапу на палубу, деловито осматривали дизель-электроход.
В несколько минут моряки и строители перезнакомились с милыми и доверчивыми существами. Выяснилось, они терпеть не могут свиста и, если кто-либо свистнет, — дерутся, бросаются на людей, требуя тишины. Зато пингвины полюбили танцевальную музыку, особенно вальсы Штрауса. Сойдут музыканты на лед, и стаи пингвинов пускаются в пляс: они самозабвенно «вальсировали» и час и другой, доводя до изнеможения гитаристов. Уставали люди, но птицы требовали музыки. Они сами отказывались от еды и криком приказывали, чтобы непрерывно неслись звуки вальса.
Только начали выгрузку на лед, налетела буря. Померкло яркое солнце. Ураган взломал припайный лед около борта корабля и понес его в море. Нужно было немедленно спасать самолет, тракторы, крылья; смельчаки бросились на ломающийся лед, застропили машины к корабельным стрелам и подняли груз на палубу.
Льды трескались и расходились не только в бурю — в любую минуту, в любом месте появлялись расселины. Под ними — зловещая пучина.
На медленно сползающем в море леднике, в бухте Депо, строить Мирный было невозможно. Долго искали другое, пригодное для разгрузки и строительства место. Бортмеханик Михаил Чагин, летчик Алексей Каш, штурман Герой Советского Союза Михаил Кириллов обнаружили к западу от бухты Депо, на самом Южном полярном круге, голые скалы, острова, пингвиньи базары и место для аэродрома — там и решено было строить Мирный.
С большим трудом приходилось подавать каждую тонну груза из трюмов на ледовый барьер.
Частые бури отгоняли «Обь», «Лену» и рефрижератор № 7 от берега, ломали тракторные дороги, проложенные от судов к строительной площадке, и тогда ставили канатные воздушные дороги.
На снимке видны остатки разбитой тракторной трассы на ледяной барьер и участок канатной дороги.
Чтобы пройти в Мирный, на стройку, через бесчисленные трещины, использовали металлические волокуши — это были своеобразные передвижные мосты.
В Мирном еще негде было жить, и с кораблей в пургу приходилось пробираться на стройку по обрывам над бездной.
Но и в спокойную погоду, когда палило солнце и все было тихо, нелегко было возвращаться на корабль после работы.
В Антарктиде все было, как на войне: жестокая природа атаковала советских людей бурями, ломала под их ногами льды, слепила неистовым солнцем. Обгорали лица, покрывались волдырями губы, трескалась на руках кожа. Врач К. Челнавский предложил для строителей марлевую маску.
Упорной, длительной, полной риска и опасностей была схватка со стихиями. Выполняя маневр во время бури среди айсбергов, «Обь» налетела на подводные камни. В трюм хлынула вода. Старший матрос водолаз Леонид Гуляев спустился под воду для осмотра корабельного корпуса.
Выполняя свой долг перед Родиной, перед наукой, погиб смертью героя комсомолец тракторист Иван Федорович Хмара. Его трактор провалился под лед и исчез в бездне. Черный круг из стального троса, выложенный на льду, отметил полынью — могилу героя.
В скорбном молчании собрались участники Антарктической экспедиции на траурный митинг у подножья утеса Ивана Хмары. Трагическая гибель товарища не сломила волю, мужество моряков, строителей, ученых, летчиков и радистов. С еще большей энергией принялись они штурмовать Антарктиду.
Бригада Николая Лепешкина с рекордной скоростью строила передающую станцию на скале Радио.
В содружестве со строителями моряки «Лены» возводили электрическую станцию мощностью в 600 киловатт.
Строились лаборатории, жилые дома, склады, гаражи. Всюду гудели тракторы, автокраны, звенели пилы и стучали топоры. Стройка Мирного размахнулась широко, азартно, и ничто уже не могло остановить натиск советских людей.
Мирный поднялся над ледниками. От сопки Комсомольской к скале Радио пролегла улица Ленина.
Ранним утром вблизи берега Правды стал на якорь экспедиционный корабль австралийских исследователей «Киста-Дан». В Мирном, на его аэродроме, на радиоцентре, на кораблях, состоялись дружеские встречи ученых двух стран.
Руководитель Национальной австралийской экспедиции по изучению Антарктики профессор Филипп Лоу заявил корреспонденту «Огонька», что он поражен размахом строительства Мирного, отличным оснащением экспедиции, ее обширными научными планами, но больше всего поразили и обрадовали его советские люди, сумевшие в сложных условиях выполнить важные задания для науки.
Константин Итальянцев, водитель вездеходов, первым форсировал пропасти, штурмовал ледники и скалы. Он восемнадцать раз проваливался с машиной в трещины и не раз глядел в глаза смерти.
Петр Целищев — снайпер эфира, знаменитый радист Арктики и Антарктиды.
Вернувшись после тяжелой работы со стройки на «Лену», плотники, монтажники, моряки принимались играть в волейбол.
Профессор, заслуженный мастер спорта СССР Александр Гусев редко бывает в своей уютной, теплой комнате в Доме ученых в Мирном: он всегда в полетах. Сейчас профессор А. Гусев руководит внутриматериковой научной станцией Пионерская.
Герой Советского Союза Иван Черевичный прилетал на аэродром в Мирный, тотчас связывался по телефону со штабом и снова улетал на ледовые купола.
Пилот Алексей Каш с неистовым упорством летал то к горе Гаусса, то в Оазис, то на острова, он первым провел недельную «зимовку» в глубине материка.
Михаила Комарова называли «антарктическим Левшой»: он ремонтировал самолеты и часы, пишущие машинки и тракторы, водил машины в глубину материка.
Как же не победить стихию юным, сильным и смелым людям, которым и в Антарктиде жарко!
Покинули Мирный рефрижератор № 7 и дизель-электроход «Обь». Только «Лена» с величайшим мужеством несла вахту у берега Правды. До окончания стройки Мирного она должна была стоять и ждать строителей. Австралийский ученый профессор Филипп Лоу прислал капитану А. Ветрову дружескую телеграмму, в которой предупреждал, что позже 6 марта оставаться вблизи берегов Антарктиды опасно.
Капитан А.. Ветров день за днем летал на ледовые разведки и видел, как замерзало море, как широкий ледовый пояс прочно охватывал Антарктиду.
— Шестнадцатого марта — рано, — сказал капитан А. Ветров, — восемнадцатого — поздно.
Отход корабля был назначен на 17 марта.
Ледовый капитан А. Ветров повел «Лену» к Барьеру Отважных, к тому месту, где разгружался дизель-электроход.
На Комсомольской сопке под красным флагом Страны Советов стояли зимовщики и прощались с последним кораблем, уходившим к родным берегам.
Прощай, Мирный! Вот он, с домами, радиомачтами, аэродромом, научными лабораториями, далекий советский городок, форпост нашей науки в Антарктиде, созданный руками советских людей.
— Прощайте, друзья! Больших вам успехов! — гремело корабельное радио.
* * *
Ушли корабли.
В Мирном, затерянном среди безбрежной ледяной пустыни, остались отважные советские зимовщики. Девяносто шесть человек! Нелегко им сейчас, когда далекий континент погружен во тьму полярной ночи, когда поселок замели глубокие снега, а свирепые ураганы пытаются сбросить дома, павильоны и радиомачты. В этих условиях нужно выходить на лютый мороз, и, держась за веревку, добираться до метеоплощадки, и там вести наблюдения, выпускать из окоченевших рук радиозонды.
Исследователи трудятся не только в Мирном, — создана выносная внутриматериковая научная станция Пионерская, и здесь, на ледяном куполе Антарктиды, где неслыханно жестоки морозы, ведут исследования ученые. Летчики отряда Героя Советского Союза
И. И. Черевичного недавно вывезли из Пионерской в Мирный двух научных работников, — они потеряли по десять килограммов в весе. Сказались кислородное голодание на большой высоте, бури, ледяные морозы. А на смену им улетели другие смельчаки.
В Мирном сделано много. Но это — лишь начало. Главное впереди.
Под руководством известного полярного исследователя Героя Советского Союза А. Ф. Трешникова сейчас организуется вторая экспедиция в Антарктиду. Осенью выйдут корабли, доставят смену зимовщикам, привезут новые дома и научное оборудование, приступят к выполнению обширных исследований по планам Международного геофизического года. Нужно будет создать научные станции Восток и Советская в районе геомагнитного полюса и полюса относительной недоступности, на толще льда, покрывающего материк более чем на 3 тысячи метров. Потребуется огромное напряжение и подлинный героизм от тех, кто приступит к созданию этих станций, чтобы вести сложные наблюдения.
И все это будет сделано! Сделано во имя науки, познания таинственного континента, оказывающего влияние на жизнь всей планеты.