Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Бочек А. П. ВСЮ ЖИЗНЬ С МОРЕМ

Александр Павлович Бочек
ВСЮ ЖИЗНЬ С МОРЕМ

Image (2).jpg
 Image (3).jpg

Редактор Л. А. Ступакова. Художник Б. А. Федотов. Художественный редактор В. Г. Первов. Технический редактор Н. Б. Усанова.
Корректоры: Е. М. Эренлиб, М. Г. Плоткина.
Сдано в набор 22/VII 1968 г.
Подписано к печати 5/II 1969 г. Т-00870. Бумага типографская № 1 Формат 70Х108 1/32. 4, 25 бум. л.
9, 5 печ. л. (13, 3 уcл. п. л. ) 12, 58 уч-изд. л. Тираж 25 000 экз. Изд. № 1-5-3/8 № 1397. Цена 42 коп. Переплет 10 коп. Заказ № 2414.
Изд-во «Транспорт» Москва, Басманный туп., 6а
Моск. тип. № 4 Главполиграфпрома
Комитета по печати при Совете Министров СССР
Б. Переяславская, 46.
Сканирование и OCR - ББ-10

Бочек А.П. Всю жизнь с морем_1968.pdf
(5.47 МБ) Скачиваний: 1184
Последний раз редактировалось ББК-10 22 Апрель 2016 19:39, всего редактировалось 24 раз(а).
ББК-10 : 06 Декабрь 2015 21:26  Вернуться к началу

Бочек А. П. ВСЮ ЖИЗНЬ С МОРЕМ

 66.jpg
ГЛАВА V

ТРАМПОВЫЙ РЕЙС

Из Гулля пятерых курсантов отправили на Родину через Петербург, а троих — меня, Петю Мюллера и Николая Вильчека — в Копенгаген. Оттуда мы собирались вернуться во Владивосток на пароходе «Нева».
«Нева» должна была идти во Владивосток трамповым (трамп — по-английски «бродяга») рейсом, то есть судно идет из порта в порт, набирая случайные, не запланированные заранее грузы. В начале двадцатого века трамповые суда были обычным явлением. Плавание на них считалось особенно тяжелым, так как в погоне за прибылью судовладельцы экономили и на количестве экипажа, и на его питании. Порой трамповые суда шли без захода в порт по нескольку недель.
К «Неве» мы подошли рано утром, порт только начал просыпаться. На трапе стоял коренастый моряк и, прищурившись, смотрел на нас. Это был старший помощник капитана Осис.
Узнав, что нас хотят определить к нему палубными матросами, старпом засмеялся:
— Вы есть матрос? Вы все есть пижон. Моя палубная команда состоит из пяти человек и мне нужен матрос, а не белоручки...
Вид у нас действительно был слишком парадный. Прекрасно пригнанная по фигуре форма, сытые белые лица.
Наши объяснения ни к чему не привели. Капитан Александр Петрович Принц наотрез отказался взять нас на судно. Пришлось вмешаться консулу. И через два дня мы получили приказ: утром явиться на «Неву» с «монатками».
Перед выходом в море судно было полностью укомплектовано. Нас приняли рулевыми. С помощью консула нам удалось добиться, чтобы мы несли три вахты. Это возмущало самого капитана и его старпома — на «Неве» было только две вахты, то есть все работали по двенадцать часов в сутки. Восьмичасовую работу на этом судне считали чуть ли не райскими условиями. Но во время подготовки к рейсу или во время стоянок мы работали на палубе с семи часов утра до шести или семи вечера. Нередко рабочий день удлинялся, если того требовали грузовые работы или подготовка к выходу в море.
Наконец «Нева» вы шла в море. Шли в балласте. Миновав проливы Каттегат и Скагеррак, вошли в Северное море. В январе здесь обычно неспокойно. Штормовой ветер и большая зыбь подбрасывали маленькое суденышко, как игрушку. Оно шлепало днищем о крупную волну, содрогалось от носа до кормы и едва выгребало по курсу. Потребовалось добрых десять дней, прежде чем мы добрались до порта назначения — Ньюкастля.
После тяжелого ручного штурвала «Викинга» мы легко освоили паровое рулевое управление на «Неве», за что заслужили скупую похвалу капитана Принца. К приходу в английский порт мы уже привыкли к новым условиям, казавшимся после образцового порядка на «Викинге» сущей каторгой.
Капитан Принц стал относиться к нам значительно лучше. Второму помощнику Силобраму вообще была присуща корректность. Он держался довольно независимо и не трепетал перед капитаном, как старпом: простояв вахту, уходил к себе. Силобрам был значительно образованнее старпома, знал себе цену и не считал для себя большой честью плавание на маленькой «Неве». Как он попал в столь невыгодный рейс, мы не знали.
В Ньюкастль зашли при отвратительной погоде: холодный ветер нес низкие облака над грязным от угольной пыли и дыма городом. Дождь, почти не переставая, хлестал по надстройкам к мостику. В порт судно ввел английский лоцман, принятый у входа в реку Тайн. Надо сказать, он был мастером своего дела и, несмотря на сильное течение и ветер, точно провел «Неву» к пирсу.
Началась погрузка угля в трюмы. Старпом вызвал всю палубную команду и распределил работу. Невзирая на холод и дождь, он принял решение мыть мачты. На грот-мачту назначил меня. Грот-мачта всегда загрязняется дымом от трубы судна и отмыть ее нелегко. Мне казалось, что такая работа в ненастную погоду бессмысленна и опасна и сказал об этом старпому. Он разразился бранью. Пришлось подчиниться. Я кое-как протер тряпками белую стеньгу, черную часть мачты и затем нижнюю, окрашенную в палевый цвет. От этого мачта не стала чище. Старпом посмотрел, покачал головой и, выругавшись, сказал, что так может вымыть только ученик, а не настоящий матрос. Меня снова подняли наверх, и я начал, проклиная старпома и погоду, заново тщательно мыть стеньгу и мачту. К обеду работа была выполнена, мачта стала словно свежеокрашенная. Вскоре появился капитан. Как опытный моряк, он издали обратил внимание на мачты «Невы». Узнав от старпома, кто мыл грот-мачту, капитан вызвал меня к себе.
— Вы мыли мачту? — спросил он.
— Да, я.
— А трудно было?
— Мы привыкли на «Викинге» не только к такой работе.
Капитан, помолчав, похвалил:
— Well done, — он любил английские выражения. — Скажите старпому, что на сегодня я освобождаю вас от работы, можете сойти на берег.
На следующий день, приняв полный груз — около тысячи двухсот тонн угля, — «Нева» вышла на Константинополь. Погода по-прежнему была плохой, но... трамповое судно не может иметь простоя.
До входа в Средиземное море бедняжку «Неву» немилосердно трепало. Сначала в Северном море, затем в Атлантике. Малочисленный экипаж был измотан до крайности. Особенно тяжело приходилось палубной команде. Верхняя палуба беспрерывно окатывалась волной. Мы промокали до нитки и все время бегали в кочегарку сушиться.
Наконец вошли в Средиземное море. Появилось солнце. Словно поджидая нас, ветер стал попутным. Улеглась качка и только еще небольшие волны, медленно успокаиваясь, ходили по водной шири. Стояла зима, а погода была тихой и теплой. И снова служба показалась замечательной, а вахты на руле превратились чуть ли не в удовольствие.
Капитан по-прежнему держался с нами сурово и неприветливо, но иногда проявлял даже некоторую заботу. Однажды после тяжелого ночного аврала, когда огромная темная волна разгуливала на верхней палубе и угрожала срывом трюмных брезентов и лючин, нас, промокших до нитки на холодном ветру, капитан пригласил к себе в салон, угостил горячим чаем с ромом и вкусными закусками при явном негодовании буфетчика Кнудсена. Кроме того, он сказал, что из нас может выйти толк. Силобрам потом во время вахт рассказывал, что оказанный капитаном «прием» является невероятным событием, которое привело в замешательство старпома Осиса, не знающего теперь, как к нам относиться. Впрочем, в дальнейшем это ничего не изменило в нашей жизни и работе. Буфетчик Кнудсен по-прежнему кормил из рук вон плохо, а старпом заставлял работать по девять-десять часов в сутки, не считаясь ни с чем.
Средиземное море «Нева» прошла отлично, выполняя свое суточное задание в двести миль. Разгрузка угля в Константинополе заняла всего двое суток. Нам удалось сойти на берег единственный раз вечером: работы на судне было много и старпом свирепо отказывал нам в просьбе ознакомиться с этим древним городом.
Едва была закончена выгрузка, как на борту появился портовый лоцман и вывел «Неву» к выходу из пролива Босфор в Черное море для следования в Одессу под погрузку зерна во Владивосток. Очистка и мойка трюмов, палубы и надстроек производились в море; работал весь экипаж — необходимо было не только помыть все судно, но и проветрить, высушить трюмы. Хорошая солнечная погода на переходе в Одессу как будто решила помочь команде, хотя пришлось не спать почти двое суток.
В Одессе зерно для «Невы» подготовили в мешках, но грузчиков не хватало, поэтому в погрузке принимала участие вся палубная команда, включая второго помощника Силобрама.
На берег нас отпустили всего на несколько часов. Поэтому, кроме порта, мы ничего не успели посмотреть.
На одном из причалов мы увидели сидевшего с удочкой старого моряка. Немного подслеповатые глаза, почти скрытые за насупленными мохнатыми бровями, тускло смотрели на поплавок. Мы подошли и остановились рядом. Старик изредка выдергивал из воды небольших бычков, неторопливо снимал их и бросал в жестяную банку из-под галет. Потом он попросил «огонька», закурил короткую морскую трубку, стал расспрашивать нас о плавании, о родных. Рассказал, что сам он уже давно на берегу. Оказалось, что он очевидец знаменитого восстания на броненосце «Потемкин».
— Вот здесь это и было, — говорил старый моряк, — сначала ликовали, словно праздник какой у народа был, а потом стрельба началась. Кровиши людской — море. Вот так царь-батюшка и расправился с матросиками.
— Ну, а зачем же стреляли в них? Ведь свои же, не японцы какие, — недоумевали мы.
— Для господ генералов они хуже японцев. А стреляли свои же солдатики. Они потом и очаковцев перебили. Те в воду, а их из пулеметов. Говорили, целую неделю трупы выбрасывала волна на берег. А вы говорите — свои...
Так впервые я услышал о восстании на броненосце «Потемкин» и крейсере «Очаков». Рассказ старого матроса проник до глубины души.
После бункеровки «Неву» вывели на рейд. Мы настолько были измотаны бессонными ночами и почти круглосуточной работой, что были рады выходу в море.
В Порт-Саиде на борт прибыл лоцман Суэцкого канала. Проводка такого небольшого судна, как наша «Нева», не представляла особых трудностей. Но случилось непредвиденное... Мне до сих пор неизвестно, по каким причинам и по какому поводу капитан и лоцман оказались в состоянии жуткого опьянения. Со смехом и песнями они изредка показывались на мостике, давали несуразные команды и, приплясывая, уходили в капитанскую каюту.
Перепуганный старпом вызвал на мостик второго помощника Силобрама и, беспрерывно совещаясь и пользуясь картой канала, они продолжали плавание на свой страх и риск. «Нева» продвигалась по каналу, пугая встречные суда своими странными маневрами.
До темноты мы кое-как добрались до Исмаилии, где канал вливается в небольшое озеро. Начало темнеть. Осис решил стать на якорь до рассвета. Капитан и лоцман в это время крепко спали за столом, уставленным бутылками из-под вина.
Утром мы возобновили движение по каналу. На мостике стояли мрачные и злые капитан и лоцман. На этот раз нам, рулевым, досталось больше, чем обычно. При малейшем отклонении от курса раздавались грозные окрики. Несмотря на это, нас душил смех: мы вспоминали, как накануне наша несчастная «Нева» шарахалась от одного буя к другому...
В Красном море особенно трудно приходилось машинной команде. Суда в то время не имели искусственной вентиляции, и «духи» (так называли кочегаров) поднимались на верхнюю палубу, совершенно обессиленные от страшной жары в кочегарке.
Дальнейшее плавание «Невы» Красным морем, Индийским и Тихим океанами ничем особенным не отличалось. Однообразие было нарушено заходом в японский порт Карацу в Симоносекском проливе для пополнения запасов угля.
Через трое суток в начале апреля 1911 года «Нева» наконец прибыла во Владивосток. С судном мы расставались без особого сожаления, изнурительная работа, постоянное чувство голода и жажды во время плавания запомнились надолго...
ББК-10 : 17 Апрель 2016 16:54  Вернуться к началу

Пред.След.