Вешний промыселЗа день до отхода «Белухи» с Диксона зверопромышленник Буторин приехал на стрельной лодке к борту судна и передал мне свой дневник. Чернильным карандашом нажимистым почерком промышленник отмечал в клеенчатой тетради важнейшие события своего дня, когда ходил промышлять черного зверя — тюленя.
Вот что писал в своей тетради Михаил Ильич Буторин:
«17 АПРЕЛЯ 1928 ГОДА. Выехали из Долгошелья на оленях и лошадях. Прибыли к маяку Абрамов, склались в лодки и подали телеграмму на самолет Крюкову с просьбой осмотреть губу {1} Абрамову, а тут от Абрамова передают по телефону, что в восьми милях залежка зверя.
Самолет нам это подтверждает. Погода ясная, хорошая. Видим дым парохода. Спустились всей бурсой с тороса. Часть лодок уехала в море, а шесть обсохли на мели. Только на прибылой воде вытянулись на торосы.
21 АПРЕЛЯ. Спустились в море на ёлах {2}. Лед плохой, торосистый. Доехали до несяка Абрамовского. В полуночник началось сжатие льда. Вторым роспуском ехали сто сошек. Лед попадается тяжелый. Пошли снежные бураки и окреп ветер. Побережники вернулись, сообщают, что кожи {3} нет, лед плохой, роспуска ему нет. Видим пароход дымит и стрельбу слышим сильную. Зверя бьют.
27 АПРЕЛЯ. Ветер-побережник, солнышко. Хозники {4} вернулись, зверя не видали. Лед мелко-битый. В большой бурсе -промысел на двадцать четыре лодки — девятьсот шестьдесят зверей. Из-под севера хозники не пришли. Видим ледокол «Сибиряков» в зажиме, пошли и там ночевали.
{1} Губа — залив. (Пpим. авт.)
{2} Елы — морские лодки норвежского типа, приспособленные для плавания в большую волну. (Пpим. авт.)
{3} Кожа — гренландский тюлень или лысун (Phoca groenlandica), приходит в наши воды от берегов Гренландии. (Прим. авт.)
{4} Разведчики зверя (кожи) по льду. (Прим. авт.).[47]
29 АПРЕЛЯ. Утром дождь, туман. Днем ясно. Роспуска нет. В три часа видели самолет: он кружил над кожей.
2 МАЯ. Ветер слабый, север. Лед-торосник роспуск делает. Кругом несяки {1} сидят.
4 МАЯ. Утром туман с осадкой. Ветер, запад. Ехали шесть километров под север. Вечером отдыхали, команда ищет вшей. Нам грозит опасность от Сибирякова несяка. Видим маяк на Моржовце. В три часа ночи занесло на Сибиряков несяк. За три часа до прибылой воды заезжали в ледяной двор, стояли до полной воды.
5 МАЯ. Роспуска льда нет. Видим мотор, идущий курсом на нас. Это «Новая Земля» Госторга. Капитан ее пригласил нас к себе на мотор с лодками.
8 МАЯ. В шесть часов высадились на льдину. Погода мокрая. Туман. Хлеба остается сорок пять ковриг. На моторе взяли муки. Зверя нет. Дождь всю ночь.
13 МАЯ. Ясно видим пароход. Вызывали о принятии на борт. Не привернул. Едем в обедник три километра, видим мотор, стали его вызывать — подошел. Оказался норвежский бот «Тромсе-Волонд». Капитан согласился принять на борт. Сложились с лодками на мотор. Идем курсом на остров Моржовец. Высадились на льдину, не доходя Моржовца.
15 МАЯ. Встретились с большой бурсой. Ветер, север. Ясно. В восемь часов вечера приехали в Долгощелье. Река вышла.
И через год в той же тетрадке помечал Буторин:
1929 ГОДА 14 МАЯ. Утром ехали на баграх. Собрались стрелять зверя, но навалил туман. Вернулись обратно в лодки. Стали варить обед. Туман прошел. Зверь очень будкий, заслышав стрельбу, весь ушел в воду. Застрелили восемьдесят три зверя, остались ночью на льдине, спали в звериных шкурах.
{1} Несяки — стамухи, льдины на мели. (Прим. авт.)[48]
14 МАЯ. Утром кожа опять налилась очень густая, большая. Начали стрелять. Четыреста сорок зверей уложили. Остальная кожа вся слилась — зверь ушел в воду. Команда пошла собирать зверя».
С далекого севера, из Гренландии каждую весну стадами приходит в Белое море морской зверь — лысун. Он резвится в полыньях между льдами, и никто в море не может с ним сравниться в ловкости и подвижности. Чтобы подышать и отдохнуть, зверь неуклюже вылезает на льдину, поддерживая свое скользкое тело ластами. Недалеко от края льдины он ложится и отдыхает часами; так делает не один зверь, а целое стадо, и место, где отдыхают звери, называется лежбищем или залежкой.
Каждую весну в горло Белого моря приходят зверобойные суда и набивают звериными тушами свои глубокие трюмы. Чем больше человек истреблял тюленей, тем они становились осторожней. Трудно стало разыскивать их лежбища.
На борьбу со зверем выступил аэроплан. Стук его мотора не привлекает к себе внимания тюленей. Эта искусственная птица смертоносна для них. На этой птице всемогущее радио, и когда в далековидящие бинокли самолет с неба замечает лежбища зверя, он сообщает о них зверобойным судам. Редкий тюлень уходит тогда со льдины в море.
Вся залежка через час после открытия ее самолетом превращается в кровавое ледяное поле.
Весной, когда лед уходил от горла Белого моря в океан к северу, новенькому «юнкерсу», поставленному на лыжи, было дано задание, открыть последние залежки зверя и сообщить о них на суда.
Утро на острове Моржовце было ясное; светило, но не грело, солнце. Юнкерс был готов к старту и будто живой рвался в небо. К летчикам подошел местный радист.
— Не прихватите ли меня с собой?
— Садись, не жалко!
Радист поднялся в воздух на самолете.
[49]
Первый раз в жизни радиостанция на острове Моржовце представилась ему величиной со спичечный коробок.
«Юнкерс» взял направление к мысу Канушино и покружил над морем. Нигде не было видно льда; его вместе со зверем унесло далеко в океан. Зверобойка кончена. Вдруг мотор, сделав несколько выхлопов, встал в воздухе. Под самолетом была чистая вода, только с правого борта виднелась небольшая льдина, блестевшая на солнце, словно перламутр.
Только на одну льдину можно было делать посадку, — самолет был на лыжах и не держался на плаву. Все небольшое поле пробежал самолет и остановился на самой кромке льда. Лыжи свесились над водой. Небольшой ледяной торос на маленьком поле спас людей и машину от гибели, задержал разбег «Юнкерса».
Штурман Рыбников, сидевший в кабинке самолета, каждые пять минут делал записи о состоянии и видимости моря. Когда мотор заглох, Рыбников записал, что мотор во столько-то часов и минут остановился.
Радист посмотрел на всех и, обернувшись к Рыбникову, спросил:
— Что?
— Все кончено! — пробасил штурман и вылез из кабинки.
По одному люди вышли из самолета, и никто никому не сказал ни слова, пока не выяснилось, в чем дело.
В моторе вырвало пробку из цилиндра.
— Это пустяки! — сказал борт-механик Винников после осмотра мотора. — Пробку поставим новую, а часть бензина выльем, продукты выбросим для облегчения самолета и поднимемся в воздух.
Так и сделали. Бензина оставили только на двадцать минут полета. Впереди виден был Моржовец, от которого ветром относило спасительницу-льдину.
— А ну, давай оттащим самолет к тому краю и сделаем разбег, может, выгребем отсюда, — сказал пилот.
— В притирку оторвались от льдины, с самого краю, — крикнул в воздухе пилот своим товарищам. — Теперь целы!
[50]
Радист в течение суток не мог ни пить, ни есть, ни говорить. Бедняга от испуга заболел медвежьей болезнью.
— Ну как, полетишь с нами еще разок? — спросил его пилот.
— Довольно и одного раза.
В середине мая, когда зверобойка была окончена, самолет снялся в Архангельск.
С развитием авиации охота на тюленей принимает колоссальные размеры. По веснам организуются целые зверобойные экспедиции ледокольного флота в Белом море, над которым устанавливается неусыпная слежка с самолетов.
Ледокольные пароходы, главным среди которых (флагманом) является ветеран Севера «Малыгин», снабжены всякими техническими приспособлениями для организованного тюленьего промысла.
На самой верхушке фокмачты укреплено воронье гнездо — наблюдательная бочка, откуда вахтенные, получив предупреждение с самолета, высматривают в морские бинокли залежки зверя.
На палубе корабля — площадка с аэропланом, мощная радиостанция и радиотелефон, по которому капитаны ледоколов уславливаются о совместных действиях в ледовитом Белом море.
Не только советские суда приходят весной в полярные воды, в горло Белого моря, за ценным морским зверем: много иностранцев рыщет между льдами, разыскивая залежки тюленей. У иностранцев нет ледокольного флота, они приходят к нам на Север на своих деревянных шхунах и нередко гибнут в ледовом сжатии или на банках-мелях — в туманы или штормы.
Советские ледоколы творящие живые легенды за полярным кругом, — «Седов», «Малыгин», «Сибиряков» и другие, — по веснам заняты будничной работой огромного хозяйственного значения.
[51]
Макс Зингер. Штурм Севера.pdf