Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Макс Зингер. Штурм Севера

Макс Зингер.
Штурм Севера.
[Полярная экспедиция шхуны „Белуха". Гибель „Зверобоя” („Браганцы"). Жизнь зверобоев-зимовщинов на крайнем севере Советов.
Полет воздушного корабля „Комсеверопуть 2" с острова Диксон в Гыдоямо. Карский поход ледокола "Малыгин" в 1930 году.
С 27 фото]
Гос. изд-во худож. лит., М.-Л., 1932.
 1.jpg
 5.jpg
 4.jpg
 3.jpg

Содержание Стр.
Макс Зингер. Штурм Севера.pdf
(27.48 МБ) Скачиваний: 718

OCR, правка: Леспромхоз

Макс Зингер. Штурм Севера

Черные камни Диксона

Тысячелетия разрушили эти черные скалы, подтачивая их, дробили, рассыпали по берегу хрустящие осколки могучих камней. Но скалы все еще толпились над водой, образуя острова и островки, которым зимовщики Диксона давали свои названия. На черном камне ковром лежал мягкий мох. Кричали чайки. Над хаосом камней высилась мачта радиостанции Диксон.
Чуть посеребренные недавно выпавшим снегом, скалы Диксона были мертвенно суровы. Несколько домов жались друг к другу возле мачты рации, словно собираясь для
[21]
 39 -1.jpg
дружной защиты от лютой пурги, ураганов, полярных морозов долгой зимней ночи.
Огромные собаки — потомки тех, о которых с таким восторгом отзывался Роальд Амундсен, когда заходил сюда на своем корабле «Мод», бегали возле домов. Еще две-три недели — и снегом закроет камни Диксона. Эти собаки повезут нарты с зимовщиками на проверку пастей, на материк за дикими оленями. Тогда придет собакам страдная пора. Остроухие, пушистые, они будут кататься у ног белого медведя, хватать его за мохнатые штаны — гачи, атаковать белого зверя, чтобы остановить его и дать хозяину возможность получше прицелиться. На рацию привезут трофей — свежее мясо и сверкающую мохнатую чуть желтоватую шкуру.
«Белуха», не дойдя мили до берега, на котором высились постройки рации, отдала якорь на рейдовой стоянке. Но не одна была «Белуха» возле этого дикого и безмолвного острова. Ветеран ледокол «Малыгин» стоял на якоре в бухте Диксон. Старый капитан Чертков и начальник Карской экспедиции Евгенов сторожили здесь караваны лесовозов, над которыми с севера нависала огромная шапка тяжелых льдов. Нордостовые ветры гнали льды на юг, неожиданное похолодание воды было предвестником их приближения.
Чухновский жил сейчас на острове Диксон. Несколько дней назад он летал на северо-восток и видел тот путь, по которому должна была итти «Белуха».
Тяжелые льды преграждали дорогу нашему кораблю. Во всех заливах начинался процесс смерзания, образовалась шуга. На Миддендорфе острова были покрыты снегом. А в прошлом году в середине сентября скалы Миддендорфа еще не видели снега. Бурке на «Зверобое» подходил к ним по чистой воде, почти не встречая льдов. Лодка самолета дала течь, и Чухновский вернулся на Диксон. Мечта Чухновского посмотреть Северную Землю не сбывалась.
Во время полета десятки новых островов, не отмеченных на карте, виднелись с самолета, и большими стадами шла белуха.
[22]
Диксон был одним из крайних уголков севера Карского моря, где жили люди. Далее, на северо-восток простирались неисхоженные человеком земли. Уходя от Диксона, судно отрывалось от последней культурной базы человечества, и только невидимые нити радио соединяли его с нею.
На моторном боте я поехал к радиостанции Диксон.
— Осторожнее, осторожнее, здесь грунт костистый. Выскочишь на камень и не слезешь! — предупреждал старый зверопромышленник моториста.
Мотористом шел молодой гидролог Алексеев. Он изучил моторное дело, успел узнать фарватер бухты, и правил смелой рукой, не обращая внимания на предупреждения. Этот же Алексеев с первой пули уложил на-днях белого медведя, попав ему в самый череп. Пушистая шуба медведя висела на релинге ледокола.
Мы выпрыгнули на камни и по звонкой земле направились к радиостанции. Дома бревенчатые посерели с годами, и один из них, только что поставленный, желтым цветом своих свежих бревен приятно ласкал глаз.
На Диксоне я неожиданно встретил старого знакомого Александра Романовича Тауснева, с которым вместе плавали в прошлом году на Енисее. Встречи на Севере особенно памятны. Люди обычно говорят друг другу: «Последний раз на севере: больше не пойду сюда» — и все же судьба сводит их снова у черных скал, опушенных снегом.
В просторной комнате начальника рации одна стена словно в каком-нибудь музее была сплошь увешана ружьями.
— Остаетесь здесь зимовать? — спросил я жену начальника рации.
— Буду зимовать в первый раз.
Север манит. Его притягательная сила действует на человека, как магнит на железо. Раз попавший на Север не уйдет от него. Север завладеет им. Об этом говорят все зимовщики.
И я видел, как советский Север владел людьми. Люди оставляли на «большой земле» (так называют ненцы материк)
[23]
свои семьи и шли сюда, на север, воевать с природой, смирять стихию, побеждать пространства волнами радио.
Всего несколько домов рации да высокая мачта — это и был небольшой полярный городок Диксон, — памятник настойчивому человеческому труду.
Восемьдесят шесть суток стояла зимой на Диксоне полярная ночь. Когда небо было чисто, порой загоралось северное сияние. Полярной ночью люди становились несговорчивыми, раздражительными и ждали с затаенной тревогой прихода солнца.
Появление светила зимовщики встречали, как язычники, с обрядами, с торжеством, поднимая бокал в честь животворящего солнца и произнося напыщенные речи.
Морозы слабели с каждым месяцем. Приближалось тепло, но все же казалось невероятным, что уйдет лед, не будет пурги, и скалы сбросят снежный покров, зазеленеет мох, прилетят с приветом юга веселые говорливые птицы.
 39 - 2.jpg
В комнате рации Диксон, где жил метеоролог, висела таблица. Кропотливо выбирая цифры из огромнейшей папки, где этих цифр десятком зимовщиков было написано свыше миллиона, безвестный метеоролог вывел за шесть лет среднюю месячную температуру острова Диксон.

Январь Февраль Март Апрель Май Июнь
— 21,6° —23,2° —23,7° —18,3° —8,6° —0,3°
Июль Август Сентябрь Октябрь Ноябрь Декабрь
+ 4,8° +4,1° +1,1° —5,6° —17,5° —23,5°

17 февраля 1926 года выдался самый холодный день на острове, с тех пор как на нем появились люди. Термометр упал до —46, 9°.
Февральские стужи одинаково с январскими мучили и людей и ездовых собак Диксона.
Люди выходили в морозы, одевшись в овчинные полушубки, валенки, шапки-малахаи и только собираясь в объезд пастей на собаках или в дальнюю поездку, одевали пимы, сакуи — ненецкую меховую одежду.
[24]
С мая только и было разговоров на рации о том, что вот скоро придут пароходы, разбудят покой берегов и принесут вести с большой земли от близких людей.
И вот пришли пароходы. Не видел Диксон сразу столько кораблей, шлюпок и катеров. Два мощных самолета, два воздушных корабля «Комсеверпути» стояли на якорях в бухте Диксон. Вся морская карта была исчерчена полетами этих огромных птиц, на которых шли люди, преданные делу советского Севера.
Синоптики в просторной каюте ледокола «Малыгин» следили по картам погоды за ходом; ветров и циклопов, предсказывали снегопады и туманы, предостерегали суда и воздушные корабли от грозившей им опасности.
Так наука, человеческая воля и энергия боролись со стихией, отвоевывали у нее шаг за шагом каждую новую милю малоизведанного моря.

Пред.След.