Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Виленский, М. Черненко. Высокие широты

 Выс_широты - 0001.jpg
 Выс_широты - 0002.jpg
 Выс_широты - 0003.jpg
 Выс_широты - 0004.jpg
Э. Виленский, М. Черненко.
Высокие широты : 1-я высокоширотная экспедиция на ледоколе "Садко". 1935 г.
Полярная библиотека. 280 с: ил., портр., карт.; 22 см.,
Ленинград Изд-во Главсевморпути 1939
Переплет, форзац, заставки и концовки художника И. Ф. Лапшина


OCR, правка: Леспромхоз

Виленский, М. Черненко. Высокие широты

 262.jpg
ВОЗВРАЩЕНИЕ

По правому борту тянутся унылые серые ландшафты тундры. Большая земля уходит в глубину, безбрежную, как море. Едва отступив от берега, выстроились грядами холмы. На вершинах бревенчатые пирамиды, похожие издалека то на нефтяные вышки, то на башенки бурильных станков «креллиус». Это створы — указатели для мореплавателей.
Впереди «Сибиряков», потом «Литке». Последним идет «Садко». За небольшим островком открывается оживленная бухта. На рейде — корабли. Они откликаются гудками.
Пока в кают-компании идут оживленные сборы на берег, «Садко» поднимает смешной четырехкрылый черный сигнал.
«Не подходить. На борту взрывчатые».
Мешочки с аммоналом, свертки с детонаторами аккуратно выложены на верхней палубе. Их увозят с первым катером.
Итак, мы в Амдерме.
От Юшара «Садко» шел сюда всего четыре часа. Но в действительности это было путешествие из сегодняшнего в завтрашний день Советской Арктики. На Юшаре мы видели только небольшой поселок из трех-четырех домиков, сгрудившихся вокруг маяка и радиостанции. Хотя и заброшен он в пустынной, безжизненной тайге, населен всего лишь двумя десятками знмовщиков, поселок этот отмечен на карте такой же точкой, как отмечают географы Москву, Казань, Новосибирск.
Амдермы нет еще на многих картах. Поселок опоздал к последнему переизданию. Но панорама, которую мы видим с ко-
[262]
 263.jpg
рабля, волнует своей обычностью, как панорама любого строительства Украины, Урала, Сибири. Трудно поверить, что мы сейчас за полярным кругом, у берега холодного Карского моря, на пороге Северного Ледовитого океана. Необычно, пожалуй, только то, что от пристани дорогу устилают хрустящие дымчато-голубые камешки. Ими усыпаны весь берег и настил небольшого деревянного свайного мола. Берег завален штабелями бревен, кирпичом, бочками, тюками. За высоким досчатым забором, как хлеб в закромах, высятся горы того же красивого фиолетового камня. Это флюорит, плавиковый шпат, плавик. Но о нем ниже.
По деревянному шоссе автомобиль несет нас улицей бревенчатого городка, потом просторами тундры, поросшей чахлой травой. Тундра прорезана глубокими бухтами моря, оврагами, речушками. Вблизи шоссе пасется большое стадо коров. На разъездах стоят встречные грузовики. Кажется, что мы где-то под Воронежом или Курском, в районах Центральной черноземной полосы в пасмурный осенний день, когда набухающая влагой земля парит, отдыхая после летнего солнечного изобилия. Коровы пасутся под наблюдением взлохмаченного паренька в высоко закатанных штанах. У него профессиональный батог с длинным извивающимся кнутовищем. Такие вот пареньки командуют колхозным стадом на лугах калужских и рязанских сел.
Автомобиль привозит нас к руднику. От шахтного здания начинаются короткие эстакады. Под ними конуса флюоритовой породы. На склоне горы — выход штольни. Амдерминцы снабжают нас брезентовыми куртками и шахтерскими лампочками.
Осматриваем рудник. Изморозь покрывает стены, разукрашивает деревянные мостики, лестницы, трубопроводы. Ледяные сосульки замерзшей воды, пушистые звездочки снега причудливо блестят под лучами ламп. Рудник залегает в зоне вечной мерзлоты. Разведочные скважины, достигающие двухсотметровой глубины, не пересекли эту зону. В шахте температура не поднимается выше —4—5°.
Удивляет в шахте запах лежалой древесины. Кто хоть раз в жизни был в руднике, тот знает этот терпкий и прогорклый аромат, напоминающий о хвойном лесе, о деревьях, погребенных человеком в креплениях его подземных городов. В амдерминской шахте креплений почти нет. Поэтому запахи шахты непонятны и удивительны.
Круглый туннель ведет в сердце горы, к одной из линз чистого флюорита. Вниз пробираемся по заиндевевшим ходам и лестницам. Они уводят нас все ниже и ниже. Встречаются
[263]
 264.jpg
просторные каменные гроты. Здесь были гнезда чистого плавика. Человек взял сотни кубометров ценной руды и оставил огромные, изумительной красоты, залы, в углу которых по большим ледяным глыбам стекают ручейки воды.
Первый горизонт разработок лежит на четыре метра выше, второй на четырнадцать метров ниже уровня моря. Вблизи одного из гротов слышны удары отбойного молотка. Снизу пробивают сбойку с третьего горизонта, который пройдет еще на тридцать метров ниже.
Гора изрезана в нескольких направлениях. Геологам и горнякам она представляется огромным слоеным пирогом, где в толстых жилах сплошного оруденения часто встречаются линзы чистого плавика. Флюоритовая руда пока, до пуска обогатительной установки, — отброс. Она выдается наверх, как пустой материал, и сваливается в отвал. Через несколько лет эти отвалы будут числиться складами первосортного сырья для фабрики обогащения.
Вниз и вверх лестницы и колодцы.
— Вот не знал, где пригодятся альпинистские навыки, — шутит Отто Юльевич, штурмующий уже третий обледеневший
и скользкий склон.
Повсюду видны толстые, в руку толщиной, белоснежные канаты.
— Это трубы воздухопровода к пневматическим молоткам, — объясняет штейгер.
Места пересечений штреков выложены массивными чугунными плитами. На этих узловых полустанках шахтного транспорта дюжие парни — плитовые — подхватывают вагончики, вылетающие из темных коридоров, и ловко подцепляют их к канату подъемника.
Оживленной группой выбираемся на свет. Солнечно. У выхода штольни, по дну небольшой балки струится ручеек. На глыбах флюоритовой руды, брошенной в воду, расплываются ржавые кровоподтеки: от действия горько-соленой воды флюорит окисляется. Кстати, шахтная вода раза в полтора солонее, чем вода моря.
Мы взбираемся наверх по склону оврага. Среди каменных желваков пробиваются робкие зеленые побеги травы.
— Вот наш музей, — показывая на обтрепанную, вросшую в землю, железную хибарку, говорит заведующий рудником.
— Музей?
— Здесь у нас два года назад было первое подсобное предприятие Амдермы — кузница. Дорога как намять.
Музей достоин удивления. Это древний железнодорожный
[264]
 265.jpg
пульман, насквозь проржавевший, тысячу раз заплатанный. На двери — замок. Кузница уже давно перекочевала в просторное здание мастерской.
Расспрашиваем об истории открытия амдерминского флюорита.
Три года назад на берегу работала небольшая съемочная группа. Она уточняла карту берегов, ставила знаки, «освещала». как говорят гидрографы, район для плавания судов.
Случайно на одном из холмов, где летнее солнце, оттаивая мерзлоту, вспучило землю и обнажило породы, залегающие в глубине земли, один из полярников собрал образцы сизо-фиолетового камня, полупрозрачного, как аметист. Это был плавиковый шпат — плавик, флюорит, минерал, которого жаждет индустрия страны. В домнах он раскисляет тугоплавкие шлаки. На заводах алюминия он входит вместе с бокситами в обязательный состав шихты. Он дает также пропитку, сохраняющую дерево от гниения, и служит сырьем для получения плавиковой кислоты.
[265]
 266.jpg
Началась сказочно быстрая история амдерминского месторождения, повторяющая историю Хибин, Соликамска, месторождений новых минералов, призванных на службу социализму.
В то время кругом лежала голая, неприветливая тундра. На холмах приютились чумы кочующих ненцев. Летом они пригоняли оленей, зимой уходили в Печорскую тундру. Белая палатка разведчиков вызвала удивление. Потом к ней привыкли. Прошла зима. В мае 1933 года катер привез с Вайгача партию горняков. Люди рыли канавы, ставили около них досчатые будочки. Ручное походное горно было единственным подсобным предприятием будущей шахты.
Суровая зима 1933/34 года не прогнала людей обратно. Люди воздвигали на берегу поселок, вгрызались в сердце горы и выбирали оттуда голубой камень. Людей было много — двести пятьдесят человек. Так возникли рудник и город. В 1934 году рудник дал стране четыре тысячи тонн флюорита.
А затем штольня наткнулась на огромную линзу почти химически чистого минерала. «На-гора» выдали шесть тысяч тонн руды, хотя и не обогащенной, но содержащей девяносто три процента CaF2.
Разведчики проследили флюорит на протяжении двадцати с лишним километров. Жилы его тянутся широкими грядами. Почти в каждой гряде обнаружены выходы минерала на поверхность. Россыпь выносится наверх вместе с выпучиванием вечной мерзлоты. Амдерминские запасы флюорита достигают шести миллионов тонн. Самой небольшой оказалась первая гряда, на которой расположен нынешний рудник. Самой большой — пятая, где расцветет будущий город Большой Амдермы.
Амдерминское месторождение оказалось больше английского и германского, взятых вместе, и почти равным американскому (штат Иллинойс), хотя и превосходит его по чистоте руды.
В просторном зале опытной обогатительной фабрики грохочут миниатюрные машины. Во флотационных резервуарах вспыхивает пена чистого флюоритового порошка. Это — модель будущей огромной фабрики обогащения.
Узнаем, что флюоритовая руда содержит до полутора процентов цинка. Сейчас разрабатывается схема раздельной флотации — вначале для извлечения цинка, а потом флюорита. Все оборудование советское. Конструкции почти все оригинальные. Правда, некоторые из них еще кустарны по выполнению, процессы не механизированы, но в основном это прототипы, по которым будет строиться фабрика. Реактив для флотации составлен из олеиновой кислоты (отход мыловаренной промышленности). сульфато-нафтеновых кислот (отход нефтяной
[266]
 267.jpg
промышленности), скипидара и едкого натра. Получается сложный эфир, который омыляет пылинки флюорита и поднимает их на поверхность воды. Тридцать граммов реактива поднимают на поверхность воды тонну флюорита.
Окончив осмотр опытной фабрики, Отто Юльевич собрал в кружок амдерминцев и вместе с руководителями комбината начал совещаться о планах дальнейшего строительства.
Обогатительную фабрику выгоднее всего строить на пятой гряде одновременно с большим укрытым портом в бухте, против острова Местного. Железная дорога соединит порт с будущим большим рудником — городом на пятой гряде. Таковы перспективы Большой Амдермы. Уже сейчас на руднике работает тысяча шестьсот человек. К моменту нашего приезда годовой план добычи — десять тысяч тонн чистого флюорита (концентрата) — был почти выполнен. Расширившись, комбинат сможет дать в пять раз больше, поставив наш Союз по добыче флюорита на первое место в мире.
Вечером стремительный норд-ост превратил амдерминскую бухту в кипящий котел. Маленький мол стонет под ударами волн. Катера прячутся в небольшой лагуне, отделенной от моря рядами песчаных перекатов. Нужны большая смелость и ловкость, чтобы, уловив приход волны, на гребне ее проскочить через эти песчаные пороги. Один из катеров, буксировавший небольшую баржу, задержался. Почти мгновенно, прежде чем кто-либо успел сообразить, что происходит, баржу развернуло поперек волны, перевернуло и вышвырнуло на береговую отмель. Мы невольно рванулись вперед, но люди с берега уже забросили канат. Закрепив его на лебедке, они тащили баржу на берег.
— Это у нас обычная история. Бухта открытая, чуть задует ветерок — и пошла катавасия. Только держись. Один раз катер в такой шторм унесло миль за пятьдесят и выбросило на берег. Мы думали, погибли люди. Потом через два дня пришли. Вот попробуйте в шторм нагрузить корабль, — говорит человек в брезентовом плаще и высоких болотных сапогах.
С трудом добрался в этот вечер катер с О. Ю. Шмидтом к борту «Литке». Ночью ледорез уходит.
Белоснежные барашки попрежнему выбегают на берег. Показалась луна, и серебряные ее блики покрыли море тысячами лун, зажгли все море феерическим блеском. На рейде и в море, как огромные дома-небоскребы, освещены огнями корабли.
[267]
 268.jpg
— Чем не Новороссийск? — гордо спрашивают руководящие работники Амдермы. — Чем не порт?
Садковцы решили остаться на берегу до утра. Ночь быстро проходит в бесконечной беседе. Амдерминцы рассказывают о жизни рудника, о тундре. Рассматриваем альбомы с прекрасными фотографиями.
Вот забавная фотография маленького зверька с острой, как у лисицы, мордой. Это белый песец.
— Летом песцы свободно бегают по тундре, как собаки, — говорят амдерминцы. — В это время они линяют и, облыселые, облезлые, не привлекают промышленников. В 1933 году в тундре вымерзли полярные мыши — лемминги (пеструшки). Тогда стая песцов пришла в поселок. Они жили около домов, привыкли к людям, вскоре научились брать из рук рыбу, заходили в коридоры, в комнаты. Во время обеда песцы становились на задние лапы, выпрашивая еду. С ними играли дети. Был организован даже питомник из тридцати четырех штук. Но однажды в поселок приехал ненец на собачьей упряжке. Через день песцы исчезли. Только пять из них удалось сохранить и отправить живыми в клетке на материк.
Сейчас несколько песцов живет в поселке. Одного из них мы видели на крыше дома, в котором помещается библиотека. Хитрая мордочка выглядывала из слухового окна.
О песцах в Амдерме рассказывают много интересного. В тундре они выбирают высокие места, не заливаемые водой, и селятся там большими колониями. Облюбованные ими холмы вдоль и поперек изрыты норами и переходами. Зверек этот очень плодовит. Самки приносят до десятка щенят. Уже недели через три-четыре после появления щенят семейство выходит из норы, бродит в поисках пищи вблизи своего гнезда, а вскоре уходит все дальше и дальше, нередко совсем покидая логово.
В тундре вокруг Амдермы песца ловят капканами, которые устанавливают у привады, для чего берут туши нерпы или ее сало. Приход людей спугнул осторожного зверька. Теперь песцы в окрестностях Амдермы встречаются реже.
Перелистываем страницы альбома. Попадаются фотографии идолов, у подножья которых выложена груда оленьих рогов. Это священные места, которым еще недавно поклонялись ненцы, сохранившие в своей религии, наряду с остатками принудительного православия, многое от времен первобытного идолопоклонства. Рядом фотография телеги с огромными, как мельничные жернова, колесами. На таких телегах ездят по тундре. Рассматриваем фотографии грибов, которые в изобилии растут в предгорьях Пай-хоя. На небольшом озере Тоинто —рыбные
[268]
 269.jpg
промыслы. Любуемся замечательными видами горных водопадов. Они могли бы украшать излюбленные туристами лучшие районы Кавказа и Крыма. Замечательная страна! Она только пробуждается к жизни, и сколько богатств, сколько красок уже открылось здесь человеку.
Как будто для сравнения на страницах альбома рядом вклеены два снимка: огромный, перевернутый на бок, железный чан — первая химическая лаборатория рудника — и проект будущего порта. Мол порта соединит железобетонным барьером материк и остров Местный. Плотина ляжет через банки. На карте указаны глубины. Оказывается, в этот прекрасный укрытый порт смогут входить даже океанские корабли. От порта пойдет железная дорога. Скоро прибудет первый паровоз.
С каждым днем растет северное детище советской индустрии. Корабли уже больше не обходят этот пустынный берег. Вековая тишина тундры спугнута шумом машин. Вчера в Амдерму приехал специалист-овощевод, который обещает кормить амдерминцев собственными овощами, начиная от огурцов и кончая цветной капустой...
[269]
 270.jpg
Всю ночь на рейде горят огни кораблей. Бушует прибой. На несколько часов он отрезал нас от пловучего дома. Днем «Садко» разгружает горючее, оставляет в Амдерме патефоны, настольные биллиарды, гармонии, книги. На палубе необычно просторно. Корабль готовится к последнему переходу.
На рассвете 25 сентября уходим в Архангельск. Через месяц в амдерминской бухте потухнет день. Кайма ледового припая охватит берег. Коллектив горняков, людей новой, необычной для Арктики специальности, приступит к выполнению зимнего плана добычи и строительства.
Днем проходим Югорский Шар. В проливе против Хабарова нас немного задерживает любопытная встреча. К борту подходит крошечный, недавно построенный гидрографический бот «Торос». Восемнадцать человек команды. Двенадцать из них — комсомольцы. Капитан тоже комсомолец и подстать команде. Он молод, весел и жизнерадостен.
«Торос» идет на восток, к острову Диксона, а при благоприятной погоде — к бухте Тикси. В трюмах бота — части вездеходов. Предполагается, что еще в этом году «Торос» займется работами на пустынном карском побережье, у берега Харитона Лаптева, где год назад парусно-моторный бот «Сталинец» неожиданно обнаружил остатки шхуны «Геркулес» экспедиции Владимира Александровича Русанова, безвестно погибшего двадцать лет назад вместе с экипажем.
Невольно вспоминается жизнь неутомимого русского путешественника, отдавшего свою жизнь исследованию суровых северных стран. Это один из тех, чье имя мы высоко чтим, чье дело мы продолжаем сейчас, покоряя Север.
Сын орловского купца, опальный семинарист, арестованный за «противоправительственную пропаганду», позже вольнослушатель Киевского политехникума, сосланный за участие в студенческих беспорядках на поселение в Вологодскую губернию, В. А. Русанов всю свою сознательную жизнь посвятил Северу.
Он полюбил суровые приполярные края еще в ссылке, когда в его голове родился смелый проект соединения Печоры с Камой. Обширная записка Русанова но этому вопросу погибла в дебрях царских департаментов. После двух лет ссылки Русанову предложили покинуть Россию. Он уехал в Париж, поступил в Сорбонну. Бывший семинарист и кандидат в священники стал смелым и энергичным исследователем-геологом. Летом 1906 года его можно было встретить в Неаполе, на склонах Везувия, среди раскаленных потоков лавы, туч пепла, вылетавших из кратера вулкана. Рискуя жизнью, Русанов образцово
[270]
 271.jpg
поставил исследования и представил прекрасный, полный точных наблюдений, отчет.
Французский путешественник Кандиотти пригласил его принять участие в экспедиции на Новую Землю. Русанов принял предложение. В 1908 году он пешком пересек северный остров Новой Земли с востока от залива Незнаемого на запад до Крестовой губы. Только после этого Русанов получил "милостивейшее" разрешение участвовать в русских полярных экспедициях. Три года подряд — в 1909, 1910 и 1911 годах — отправляется он к новоземельским берегам.
Первый раз в Крестовую губу Русанова доставил товаро-пассажирский пароход. Вскоре в километре от селения он нашел многочисленные пласты лигнита. Собранные им ботанические и геологические коллекции могли обогатить лучшие музеи мира.
Но экскурсии в окрестностях Крестовой губы не могли удовлетворить Русанова. Больше двухсот километров надо было пройти по открытому океану, чтобы достигнуть почти неисследованного полуострова Адмиралтейства. У Русанова была заготовлена шлюпка — плохая, почти сгнившая, старая посудина с разбитым килем. Несколько дней ее смолили и конопатили. На киль набили железные полозья, отодранные от саней. Шлюпка пошла вдоль берега. Шумел прибой, «то глухой, отдаленный, то сильный и резкий, как пушечный выстрел. Попади наше старое, с разбитым килем, суденышко в этот прибой, и я уверен, что оно разбилось бы в щенки с первым ударом волн» (Русанов). Холодный ветер пронизывал одежду. Брызги воды замерзали на лице. Иногда лодка черпала воду и, слабо погруженная, грозила опрокинуться.
Через несколько дней, добравшись до цели, усталый и вконец измученный Русанов заснул на камнях, в мокрой одежде.
В этом диком районе, сложенном из камня и льда, Русанов провел замечательные исследования. Ежедневно он уходил на несколько десятков километров вглубь островов. Утомительные экскурсии приносили много интересного. На карте появились новые заливы и проливы, озера, ледники и горы; коллекции пополнялись образцами горных пород и древних ископаемых.
Вернувшись в Крестовую, Русанов не застал там парохода. Тогда он предпринял смелый переход через Новую Землю на Карскую сторону. Снова целыми днями с лупой в руках на корточках ползал неутомимый исследователь но прибрежным скалам извилистого залива Незнаемого...
Через год архангельский рыбопромышленник Масленников предоставил Русанову для экспедиции свое новое парусно-моторное судно «Дмитрий Солунский». Семнадцать человек ушло
[271]
 272.jpg
с Русановым в море. Они решили обойти вокруг Новой Земли. По дороге «Солунский» забросил в Крестовую губу лес для постройки становища. Затем начался поход. На двадцать четвертый день корабль обогнул северную оконечность Новой Земли — мыс Желания. Впереди, на северо-востоке море было чисто ото льда.
Русанова потянуло дальше к северу, в районы, где никогда до него ученые не изучали гидрологию моря. Судно отошло миль на пятьдесят к северо-востоку, но самый длинный лот, опущенный на двести метров... не достиг дна. Осторожно продвигаясь вдоль кромки льдов, обходя крупные льдины, «Солунский» повернул к берегам Новой Земли и бросил якорь в небольшом красивом заливе к востоку от мыса Желания.
Первый этап похода был окончен. Русанов и его товарищи стояли на границе того неизведанного района, куда, казалось, не захаживал культурный человек. Неожиданно на одном из мысов были обнаружены два очень древних опознавательных знака, растрескавшихся и почти сплошь поросших мхом. Никаких следов надписи. Кто их поставил? То ли отважный Баренц, зимовавший вблизи и погибший здесь в 1597 году, то ли бесстрашный охотник за китами Фламинг, дважды — в 1664 и 1668 годах — огибавший этот мыс, то ли полулегендарный Савва Лошкин, который якобы обошел Новую Землю в 1741 году. Никто не мог ответить на это. Ведь не исключена возможность того, что эти знаки бедствия и упования на «божью милость» поставили какие-нибудь безвестные мореплаватели еще более древних времен.
Исследователи долго и упорно искали место исторического зимовья Баренца, но найти его, к сожалению, не удалось. Пора было возвращаться. В это время дорогу к югу преградили льды. Попытка обойти их, взяв курс на восток, ни к чему не привела. Вернулись в залив, откуда лишь недавно вышел «Дмитрий Солунский».
На следующий день ветер перешел в шторм. Тридцатипудовый якорь не мог удержать корабль на месте. Судно бросало порывами ветра из стороны в сторону. Когда шторм стих, путешественники оказались в ледяной мышеловке. Из-за мыса тяжелыми плотными массами двигался лед. Он грозил закрыть выход. Если бы Тыка Вылка — постоянный спутник Русанова во всех походах — во-время не заметил этой грозной опасности, судно неминуемо погибло бы. Свободным между берегом и льдом оставался узкий проход. Пошли в этот пролив.
Очень часто узкую расщелину загромождали льды. Капитан не вылезал из бочки, привязанной к верхушке мачты. Тревожно
[272]
 273.jpg
вздрагивал корабль при каждом ударе о льдину. Подозрительно трещала дубовая обшивка. Еще, казалось, один удар — и судно пойдет ко дну. Но Русанов мало обращал внимания на опасности. Все время он вел научные работы, замерял температуры, брал пробы на соленость с разных глубин, опускал драги. Испортился мотор. Нехватало продовольствия. Пока исправляли мотор, Русанов с Вылкой охотились. Они убили двух больших оленей.
На тридцать пятый день окончился смелый пятисотверстный путь вокруг Северного острова. 27 августа «Солунский» вошел в Маточкин Шар. Нехватка машинного масла и керосина помешала Русанову обойти заодно и южный остров.
В 1911 году Русанов снова на Новой Земле. Он открывает месторождение меди и серебра. Изучает оленеводство. Тысячу пятьсот километров прошел в том году Русанов но Новой Земле.
Весной следующего, 1912 года Русанова опять потянуло на Север. На этот раз неутомимый исследователь решил ехать на Шпицберген для обследования каменноугольных месторождений. На борту небольшой парусно-моторной шхуны «Геркулес», водоизмещением всего лишь в шестьдесят пять тонн, команда состояла из четырнадцати человек. В шпицбергенских бухтах экспедиция открыла богатые выходы каменноугольных пластов с запасом до четырех миллиардов пудов. Для окончания геологопоисковых работ и оформления заявок на угольные участки два участника экспедиции остались на Шпицбергене. Остальные— В. А. Русанов, А. С. Кучин — капитан шхуны, океанограф, участник экспедиции Роальда Амундсена к Южному полюсу, жена Русанова — студентка Сорбоннского университета, врач Жюльетта Жан, К. А. Семенов — механик, студент Политехнического института, штурман Белов, боцман В. Г. Попов и шесть человек команды — пошли к Новой Земле.
В Поморской губе Русанов пишет следующую записку:
«Телеграмма начальника экспедиции 1912 года В. А. Русанова, оставленная на Новой Земле в самоедской колонии Маточкин Шар 18 августа с просьбой отправить ее, когда представится возможность, по следующему назначению: Петербург, Ждановка, Г. Стенкель. Юг Шпицбергена, остров Надежда. Окружены льдами. Занимались гидрографией. Штормом отнесены южнее Маточкина Шара. Иду к северо-западной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направляюсь к ближайшим по пути островам Уединения, Новосибирским, Врангеля. Запасов на год. Все здоровы.
Русанов».
[273]
 274.jpg
Эта записка открыла тайные помыслы Русанова. Повидимому, он решил пройти вдоль северных берегов Евразии на Дальний Восток. Следуя примеру поморов, проложивших в свое время торговые дороги в Великую Мангазею, Русанов осмелился штурмовать Северный морской путь на маленькой шхуне с керосиновым двигателем в восемнадцать лошадиных сил.
В лекциях и статьях Русанов издавна являлся горячим сторонником идеи Северного морского пути. Он считал, что этот путь проходит в обход Новой Земли с севера, вокруг мыса Желания. В одной из статей Русанов писал: «Я уверен, что на практике этот путь окажется короче и надежнее других путей, и если аксиома о прямой линии, как кратчайшем расстоянии между двумя точками, верна в геометрии, то она далеко неприложима к плаванию в полярных водах».
Это был 1912 год. Ледоколы не стояли цепочкой ледовых дозоров от запада на восток, готовые каждую минуту притти на помощь. Не было и северных радиостанций, не было службы погоды. «Геркулес» ушел в ледовую пустыню одиночкой-смельчаком. И если в наши дни даже шлюпочный поход из Владивостока в Мурманск является вполне реальной и довольно безопасной затеей, то двадцать лет назад замысел Русанова был дерзким и безрассудно смелым вызовом всей российской действительности. Понимая это, Русанов скрывал свои планы даже от товарищей по экспедиции, хотя на материке он взял годовой запас продовольствия и все подготовил для длительного путешествия.
1912 год был чрезвычайно тяжелым для северных мореплавателей. У берегов Северной Земли безуспешно боролись со льдами суда экспедиции Вилькицкого «Таймыр» и «Вайгач». Они так и не смогли прорваться в Карское море. Экспедиционное судно «Cв. Анна» под начальством лейтенанта П. Л. Брусилова в Карском море было зажато льдами, вмерзло в лед п вынесено вместе с ним в Ледовитый океан, где и погибло.
Пропал без вести и «Геркулес». Записка, оставленная на Новой Земле, была последней весточкой о судьбе Русанова и всей экспедиции.
В начале сентября 1913 года из Архангельска сообщили, что в устье реки Печоры лоцманы видели полузатонувшее судно, по размерам походившее на «Геркулес». На нем, якобы, были обнаружены предметы женского туалета. Это сообщение произвело сенсацию. Проверить это сообщение не удалось, так как судно ветрами угнало в море и больше его не встречали.
Летом 1916 года ненец Пустозерского округа Василий Талеев нашел на Тиманском берегу бутылку с запиской Русанова. Находка ничего не разъяснила в судьбе Русанова. Записка
[274]
 275.jpg
была написана 13 июля, в ста двадцати милях от Нордкапа, по пути Русанова от Шпицбергена к Новой Земле.
Морское министерство организовало несколько экспедиций для розыска Русанова и Брусилова. Одно из них — «Эклипс» (ныне «Ломоносов») — под командой известного норвежского полярника Отто Свердрупа зимовало в 1914/15 году у мыса Вильда (полуостров Таймыр), совсем недалеко от места, где нашел остатки русановской экспедиции бот «Сталинец».
Трехлетние поиски у берегов Таймыра не принесли ничего нового. Оставалось ждать счастливого случая, каким и оказались находки по берегу Харитона Лаптева.
Наиболее интересной была находка на острове Безымянном, в восточной части шхер Минина. В песке, в расстоянии около двадцати метров от береговой черты, были обнаружены: остатки истлевшей, разбросанной среди плавника, одежды, горная буссоль, пленочный фотоаппарат, ружейные патроны различных калибров, оленьи рога, кружка, две ложки, гребенки, металлическая оправа от кожаного портсигара и серебряные часы с инициалами В. Г. Попова — боцмана «Геркулеса». Под плавником была найдена мореходная книжка матроса А. С. Чукчина. В ней лежало несколько открыток на его имя и полуистлевшие листы бумаги, на которых ничего прочесть не удалось. Несколько в стороне, смерзшимся комком, в песке лежала справка, выданная матросу В. Г. Попову о его прежнем плавании на пароходе «Николай».
На возвышенной части острова, куда даже в часы наибольшего прибоя не могла добраться морская волна, вокруг плоского выступающего камня сохранились остатки какого-то примитивного шалаша. Рядом лежал разбитый ящик и разбросаны щепки. Промерзший грунт не позволил вести дальнейшие поиски, а время требовало ухода «Сталинца».
Завеса над судьбой отважной экспедиции Русанова была слегка приподнята. Очевидно, выйдя в Карское море, «Геркулес» где-то в районе берега Харитона Лаптева потерпел аварию. Участники экспедиции пешком отдельными группами пробирались на материк. Привал Попова и Чукчина, очевидно, и был обнаружен на острове Безымянном.
Много позднее мы узнали, что «Торос» не смог пробиться к берегу Харитона Лаптева. Окончательные розыски остатков экспедиции Русанова были отложены на последующие годы.
Прощаясь с торосчанами, разглядывая молодые, смуглые от загара лица, невольно вспоминаем слова Нансена:
[275]
 276.jpg
«На деревянных судах должны плавать железные люди».
Ушел «Торос». Вскоре уходит и «Садко».
Теперь курс — прямо на Архангельск.
Вспоминается «Садко» в июньские или июльские дни. Разнообразнейшие грузы, ящики, тюки, бочки, коробки, сани, лыжи, палки, палатки, лодки забивали тогда палубу. Для того чтобы добраться в радиорубку или в кормовые лаборатории, людям приходилось перелезать через горы, обтянутые брезентом, лавировать между собаками. Солидные, уравновешенные люди, давно забывшие о днях своей молодости, с ловкостью акробатов балансировали на жирных, скользких бочках и досках, ежеминутно рискуя сорваться в море.
Потом стало легче. Ушли за борт ящики из-под окороков и копченых колбас. Уплыли в неизведанные дали бочонки из-под сахара, галет и консервов. Люди приходили в кают-компанию и говорили:
— На корму уже можно пройти.
И это было событием.
Теперь «Садко» возвращается домой. Не узнать палубы милого, ставшего для нас родным, корабля. Люди выходят наверх и зовут соседа:
— Пойдем, погуляем у левого борта.
И гуляют. По-настоящему гуляют, прохаживаются вот так, просто без дела, никуда не направляясь, никуда не торопясь. Стало больше места, стало больше времени. Все тяжелые, кипучие, загруженные до отказа работой дни остались позади. Кончились станции, превращавшие людей в автоматы и заставлявшие их просыпаться каждые три часа, даже если не было станции. Не нужно больше стоять у лебедок под резким ветром, в качку, в снег, в пронизывающем сыром тумане. Люди выглядят свежее, бодрее. С гордостью рассказывают они, что сегодня проспали подряд (поймите — подряд! ) десять часов.
Корабль напоминает сейчас квартиру, хозяева которой переезжают на дачу. В лабораториях, усеянных обрывками бумаги, ваты, пакли, на ящиках и сундуках сидят научные работники и тщательно запаковывают многочисленные банки, склянки, бутылки, пробирки, коробки, пакеты. Пробы и образцы укладываются в ящики, перекладываются соломой, ватой, бумагой. Десятки тысяч животных, растений, камней, кусочков земли находят временный приют в корзинах и ящиках, чтобы по прибытии на материк попасть на стол ученого, под микроскоп, скальпель или пинцет,
[276]
 277.jpg
Впрочем, некоторые экземпляры не попадут в ящики. Уникальные пробы, полученные на океанических глубинах, перенесены в каюты. Они нашли место в самых сокровенных уголках чемоданов. Среди носовых платков и теплого белья повезут их научные работники в свои институты. Забота об этих пробах и заспиртованных животных вполне понятна. Ведь это — единственная в мире креветка! Это — единственный в мире бокоплав! Это — единственная в мире проба грунта!
Г. П. Горбунов в шутку предлагает В. Г. Богорову тысячу рублей за маленького красного рачка.
Они шутят, но какая огромная гордость в этих словах.
Больше времени — больше развлечений. Беспрерывно звучат радиопередачи из Москвы, Польши, Норвегии. Заступая на вахту, радисты неизменно передают через корабельную радиосеть излюбленную арию Периколы в исполнении Новиковой и «Карамболину» в исполнении Лазаревой. Голоса Новиковой и Лазаревой еле-еле просачиваются через хрипы и шумы заигранной пластинки...
На корабле пахнет Большой землей. В радиограммах звучат слова о дне встреч, поручения, просьбы привезти костюм, пальто, туфли. Скоро город, нужна городская одежда. Приводятся в порядок дневники. Люди записывают телефоны, адреса, уславливаются.
Замечательно пахнет Большая земля!
Миновали Канин Нос. Радисты передают рапорт Центральному Комитету ВКП(б) — товарищу И. В. Сталину, Центральному Исполнительному Комитету и Совету Народных Комиссаров СССР — товарищам М. И. Калинину, В. М. Молотову, К. Е. Ворошилову:
«6 июля с Архангельского рейда вышла в плавание первая высокоширотная экспедиция на ледоколе «Садко». Сегодня экспедиция заканчивается. За 85 дней пребывания в море экспедиция прошла свыше 12 тысяч километров, из них 6000 за пределами восьмидесятой параллели, превысив таким образом по расстоянию все известные до сих пор походы свободно плавающих судов в высоких широтах Севера.
Работами экспедиции было охвачено пространство Полярного бассейна — от кромки гренландских льдов до северной оконечности Северной Земли — мыса Молотова, от восьмого градуса западной долготы до девяносто
[277]
 278.jpg
пятого градуса восточной долготы. Советскими учеными собран исключительно ценный и важный материал, раскрывающий механизм процессов, происходящих в Полярном бассейне, дающий основу для прогноза условий навигации, реального планирования эксплоатации Северного морского пути, идея освоения которого была выдвинута гениальным Сталиным.
За время экспедиции проведено 107 комплексных океанографических станций. План научных работ выполнен за два месяца вместо намеченных трех с половиной — четырех. На всем пути прослежены теплые атлантические воды, согревающие Ледовитый океан. Изучены течения и льды Северной Атлантики, Гренландского, Баренцова и Карского морей и западной части Ледовитого океана. Собраны богатейшие коллекции животного и растительного царства Арктики.
Работами экспедиции границы изученной Арктики раздвинуты не только вширь — к высоким, неизведанным северным широтам, но и вглубь — до дна океана и ввысь стратосферы. Изучена вся толща воды и дно морей, вся толща атмосферы и нижних слоев стратосферы. Научные аппараты, сделанные на советских заводах, из советских материалов, но советским конструкциям, опускались на глубины до 3200 метров. Советские радиозонды поднимались до высоты 20 километров.
Среди многообразных работ экспедиции выделяется 51 наблюдение силы тяжести, сделанное впервые по водной поверхности в труднодоступных районах Арктики.
С карт земного шара стерто белое пятно между Землей Франца-Иосифа и островом Визе, где никогда еще не бывал ни один корабль. Здесь обнаружено обширное мелководье, в центре которого открыт остров. Открыто также три небольших острова у берегов Северной Земли. Исправлены карты северного побережья Шпицбергена, Земли Греэм-Белл, архипелага Франца-Иосифа и ряда островов.
Впервые в истории борьбы человечества за Арктику «Садко» удалось перешагнуть границу континентальной платформы, проникнуть к неприступным океаническим глубинам в сердце Полярного бассейна. Там собрана единственная в мире коллекция грунтов, животного населения и проб воды Ледовитого океана.
Стремясь разгадать тайну центральной части Полярного бассейна, садковцы на корабле, вырванном из пучи-
[278]
 279.jpg
ны моря героическим краснознаменным Эпроном, достигли широты в 82 градуса 41 минута 6 секунд, установив тем самым мировой рекорд активного плавания в высоких широтах Севера.
Разведанная карта Арктики расширена почти до 83-й параллели, т. е. предельной точки, достигнутой когда-либо управляемым кораблем. Там было поднято гордое знамя нашей прекрасной родины.
Задание, данное партией и правительством, высокоширотной экспедицией выполнено. Корабль возвращается в порт в полной исправности. Люди здоровы и готовы к новым походам.
Мы уверены, что этот опыт и знание, завоеванные нашей экспедицией, войдут необходимым звеном в плодотворную работу советских полярников, осваивающих великую сталинскую трассу Северного морского пути.
Сейчас ледокол входит в устье Северной Двины. У пловучего маяка наша радиостанция прекращает свои работы. Последней радиограммой, посланной с борта корабля, экспедиция приветствует гениальный штаб нашей великой матери - родины — Сталинский Центральный Комитет ВКП(б), приветствует вождя народов — великого Сталина».
Итак, поход окончен. Да здравствует Родина!
[279]

Пред.