НА ОСТРОВАХ НЕПРИМЕТНЫХВ полночь с 6 на 7 сентября а Садко» пересек девяносто первый меридиан.
Восемь дней не было астрономических наблюдений. Туман плотно закрыл солнце. Путь корабля вычисляли только но скорости и показаниям компаса. Пытались взять радиопеленги с Диксона и Уединения. Но это не удалось, гак как пеленг их почти совпадает по направлению.
Точного местоположения корабля никто не знает. Определиться без солнца, без встречных земель невозможно. Скоро появится Северная Земля.
Вечером 7 сентября туман рассеялся. В нескольких милях открылась узкая черная полоска суши. Уменьшили ход. Глубины резко убывают от полутораста до сорока — тридцати метров.
За первым островом, отделенный от него узким проливом, показался второй. Посмотрели карту: никаких островов во всем этом районе североземельского побережья между мысами Литвинова и Фрунзе не значится. Больше всех удивлен этим Ушаков. В свое время он нанес на карту весь огромный архипелаг Северной Земли. Этих крохотных островков нет на его карте. Их не видел и «Сибиряков», обогнувший Северную Землю три года назад.
Гремя цепью, падает в море якорь.
Ясная солнечная ночь. На море штиль. Низкие, пологие островки чуть-чуть приподнимаются над водой.
Готовится партия для обследования берега. Поспешно одеваемся, проверяем оружие, «лейки», забираем кайло, лопаты.
[209]
примус, паяльную лампу, набиваем рюкзаки продовольствием. Заготовлены доски для сооружения знака.
Все готово. Наш «Ермачок» {1} спущен на воду, резиновую лодку взяли на буксир. Колесниченко и Погосов уже в катере. Ешурин стережет отход. Он не включен в группу, но надеется уговорить начальника. Однако Ушакова все нет.
Ушаков на мостике. «Хозяин Северной Земли», как шутливо называют его полярники, не узнает берегов. Пятнадцать долгих минут люди сидят на «Ермачке». Не отрываясь от бинокля, он изучает очертания островов.
— Ничего не понимаю. Откуда эти острова, что это за мыс?
Лоб нахмурен, лицо потемнело. Глаза устают. В бинокле контуры земли сливаются с водой, облаками и туманом. После нескольких секунд отдыха Ушаков снова припадает к биноклю.
Еще недавно Ушаков, справедливо гордясь проделанной им на Северной Земле работой, говорил:
— Все точно, все нанесено правильно.
А если так, то откуда появились неизвестные острова? Может быть, это не острова, а мыс?
Северная Земля плохо встречает сегодня своего «хозяина».
По всем данным прокладки курса мы стоим против пролива Юнг-Штурма. Слева должен быть мыс Буденного на Пионере, справа мыс Фрунзе и мыс Литвинова на Комсомольце.
Бывалые полярники вспоминают «случаи из практики». В прошлом году один корабль сутки искал остров Уединения.
К начальнику подходит Бабушкин:
— Георгий Алексеевич, разрешите вылететь.
— А туман?
И, как бы боясь уступить, командует:
— Поехали.
На «Ермачке» Ушаков, Иванов, Колесниченко, Варламов, Погосов, Бронтман, Черненко, Виленский. В резинке— Ешурин. Восемь человек на небольшом моторном ботике. Проносимся мимо огромного зеленого айсберга, похожего па гигантскую наковальню.
Остров в миле расстояния. Но уже в полумиле от корабля спускается туман. Ориентируемся по компасу. «Ермачок» мчится но узкому проливу, разделяющему острова. Вода прозрачна. Видны камни и зеленые листья морской капусты. Иногда зловеще скрежещет дно бота. Мелко.
{1} «Ермачком» был в шутку прозван наш небольшой моторный катер.[210]
Вот, наконец, небольшая круглая бухточка. Высаживаемся на берег. Отсюда ясно видны два крохотных вытянутых в длину очень низких островка, похожих на прибрежную отлогую косу. Между ними — третий, совсем малютка. На карте он будет выглядеть булавочной точкой.
Недалеко от берега стоит на мели айсберг-стамуха. Он кубической формы, с навесом, очень похож на киоск, торгующий газированными водами. Лед зеленый, и зелень точно расплескалась но воде.
Половина островка покрыта галькой. Почти милю тянется этот северный пляж, весь изрытый воронками и ямами. Остров наносный. Его окаймляют ровные полосы более крупного валуна и мелкого черного песка.
В одном месте небольшой перешеек острова завален надвинувшимися с моря ледяными глыбами. Как велика сила, забросившая далеко па сушу громадные многотонные обломки! Пробираемся но узким извилистым коридорам. Глыбы льда иногда достигают высоты двухэтажного дома. Коридор нередко приводит к тупику. Возвращаемся назад, ищем новых проходов вдоль берега, усыпанного галькой.
[211]
Выходим на другую половину острова, сложенного из красной вязкой глины. Медвежьи следы пересекают остров в различных направлениях.
Находим прозрачные листья водорослей, выброшенных па берег. Они похожи на обрывки прорезиненного полотна. Много плавника — бревен, досок, кусков дерева. Попадаются свертки березовой коры, занесенной неизвестно откуда. Плавник лежит вдалеке от берега на высоких местах.
Разбрелись по берегу. Надо осмотреть каждое бревно, каждую ветку. Нередко на таких необитаемых островках можно обнаружить буи и бутылки какой-нибудь экспедиции.
Вот около одного из бревен остановился Варламов. Первая находка. Он машет фуражкой. С трудом вытаскиваем бревно из грязи. На торце метка: «ЛТ 032». Плавник старый, очевидно не мало пропутешествовавший.
На возвышенном склоне острова решено строить опознавательный знак. Сколачиваем высокую, трехметровую треногу. Камни приходится таскать с берега. А камни нужны крупные, чтобы шаловливый медведь не смог свалить нашу постройку.
Но вот, наконец, знак установлен. Снизу навалили гурий из камней, почти в человеческий рост. Наверху прибили весло. Этого требует старый поморский обычай. Штурман Иванов старательно вырубил топором на досках: "Садко", 1935 год», Бронтман ножом вырезывает формулу стародавних времен:
«Был Ушаков со товарищами году 1935-м».
В шутку решили кругом развесить вывески:
«Курить воспрещается».
«Подписка на газеты и журналы принимается круглый год».
К сожалению, нет асфальтового лака, а ножом вырезать долго.
Пока строим знак, «Ермачок» обходит кругом острова, и на берег высаживается Саша Погосов. Он уже успел обнаружить медвежью берлогу в береговых торосах. Устраиваем облаву. Медведь, очевидно, ушел «на работу» и не догадался вернуться к нашему приезду. Следы свежие, но Арктика всегда подолгу сохраняет следы неприкосновенными.
Ветер с моря прогнал туман, и вдалеке хорошо виден «Садко». Надо уезжать. Мы на острове уже больше пяти часов.
Опять идем среди мелких льдинок, поджатых к берегу, таща на буксире резиновую лодку. Проезжаем мимо знакомого айсберга. Обходим раза четыре вокруг, старательно рассматривая отвесные, морщинистые стены, по которым стекает узенькими струйками вода. Внутри айсберг потрескивает. Солнце и вода творят свою разрушительную работу. Пройдет еще
[212]
неделя — две, ледяная гора расколется, и осколки ее пустятся в далекое плавание.
Для Горбунова убили белоснежную полярную чайку и несколько куличков. По пути подбиваем чистика. Это — серая небольшая птица с яркокрасными лапками.
Вернувшись на корабль, Ушаков с Власовым летят в разведку. Ушаков летит к знакомым местам, на исследование которых отдал два года своей кипучей жизни.
Через час начальник возвращается радостный и оживленный. Все в порядке. Неприметные острова лежат между мысами
[213]
Фрунзе и Литвинова. Ушаков не заметил их в 1931 году потому, что ходил здесь в мае, когда море было замерзшим, а острова, покрытые снегом и льдом, сливались с морем. В нескольких милях от островов лежит берег самого северного на Северной Земле острова Комсомолец.
Давно мы не видели начальника таким довольным. Мы хорошо его понимаем. Его карта 1931 года целиком соответствует действительности. Ушаков справедливо может гордиться точностью своей работы, точностью советской географии. Все поздравляют его с открытием хотя и неприметных, но весьма важных в навигационном отношении островов.
— Выбрать якорь!
Идем на запад, опять к белому пятну.
Начинается третий месяц похода.
Отойдя на восемьдесят миль, наткнулись на ледяное поле и повернули вдоль кромки на север. Впереди и на востоке — открытое море.
Систематические промеры глубин показали, что мелководье отделяется от Северной Земли широким и сравнительно глубоким жолобом, соединяющим Карское море с центральной частью Полярного бассейна, подобно западному жолобу, проходящему между мелководьем и Землей Франца-Иосифа.
Вчерашний и сегодняшний дни ознаменованы еще одним интересным открытием: гидрологи обнаружили, что но восточному жолобу на глубине ста метров проходит теплое течение атлантического происхождения. О его существовании здесь не подозревали.
К десяти часам вечера 9 сентября достигли широты 81°32', снова перешагнули за пределы навигационной карты. Капитан отмечает путь на чистом листе бумаги, приколотом к карте.
Мы почти привыкли к белому пятну. И даже странным кажется, что туман не очень густ. Почти все время идем чистой водой.
«Порыскаем еще немного, закончим работы но обследованию белого пятна и, очевидно, пойдем к острову Шмидта», так предполагали все.
В полночь на 10-е «Садко» повернул к острову Шмидта, на восток. А утром налетел жестокий шторм. Волны грозно перекатывались через палубу, смывая незакрепленные предметы. В каютах грохотали стулья, падали книги, графины, чашки.
Корабль лег в дрейф. Бушующий океан бросал его, как щепку. Высота волн достигала семи метров. Шторм за восемьдесят первой параллелью — явление явно парадоксальное.
Научные работы почти прекращены, все стоящие на ногах бросились на помощь команде — крепить грузы. Барометр про-
[214]
должает падать. Чуть не унесло Журавлева, отправившегося на корму спасать медвежьи шкуры, развешенные для просушки.
Трудно было предположить, что здесь, за восьмидесятой параллелью, окажутся такие огромные пространства чистой воды.
Нас относило на юго-восток по две-три мили за вахту. 11 сентября вечером корабль оказался снова у мыса Литвинова, у тех самых трех островов, которые были открыты четыре дня назад.
Шторм стих. «Садко» повернул на север, к острову Шмидта.
[215]
