Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Хват Л. Три путешествия к Берингову проливу

 Ч_1 - 0000.jpg
 Ч_1 - 0001.jpg
Л. Хват
Три путешествия к Берингову проливу
ЗАПИСКИ ЖУРНАЛИСТА
Издательство Главсевморпути Ленинград • 1949 • Москва


Путешествие первое.pdf
(3.24 МБ) Скачиваний: 1742

Хват Л. Три путешествия к Берингову проливу

XX

Лунные блики играли на поверхности моря, поблескивая серебром. Словно хмурые тучи, темнели горы Курильской гряды. Наш путь лежал между ее южной границей и северной оконечностью Сахалина. Ветер крепчал, завывая в антеннах. «Смоленск» шел наперерез крутым волнам, и мириады брызг рассыпались по палубе.
— Хорошо в такую погоду в теплой комнате, за чашкой крепкого чая, — мечтательно протянул кто-то из постоянных обитателей кают-компании.
— Третий час, пора по койкам, — заметил Саша Святогоров, поднимаясь из-за стола.
Он с усилием приоткрыл дверь, но тотчас отступил, не устояв перед напором ветра.
— Чего доброго, собьет с ног!
Я нажал плечом на дверь, и мы протиснулись на скользкую палубу. Носовой фонарик нырнул в непроницаемую мглу, а кормовой в то же мгновение взлетел выше Полярной звезды. Тело Святогорова приняло положение дискобола, приготовившегося бросить снаряд. Я почувствовал, что теряю точку опоры...
— Держись! — крикнул Саша, обхватив мою поясницу.
Взявшись за руки, мы пробирались к своему твиндеку. Все вокруг издавало разнотонные и тревожные звуки; гремела якорная цепь, завывала антенна, хлопала доска, оторвавшаяся от самолетного ящика, беспокойно гудели тугие канаты, едва удерживая бочки, готовые пуститься в пляс.
На ступеньках люка хлюпала вода. Лампочка над лестницей погасла. Прижимаясь к сырой стенке и нащупывая нетвердыми ногами ступени, мы спустились в твиндек.
Все спали. Boзле деревянной урны для окурков, в которую можно было посадить среднего размера пальму, на тусклом световом кругу резвились крысы. Завидев людей, они шмыгнули в темный угол.
Не раздеваясь, мы повалились на койки. Темная волна подхватила меня на гребень и бросила в глубокий сон...
Знакомые голоса переговаривались:
— Лаперузов прошли?
— Прошли.
— В Охотском?
— Ага... Крепко подкидывает! Сколько времени?
— Шестой...
В круглые глазницы иллюминаторов вливался желтоватый утренний свет. Солнечные лучи согревали мрачный треугольник твиндека.
Миновала последняя ночь в море. Большой пароход раскачивался, как детская люлька. По стеклам иллюминаторов ползли крупные капли, палубу словно окатили из шланга. Осунувшиеся и пожелтевшие пассажиры выбирались из кают и отсеков. Завывала сирена. Густые протяжные сигналы сменялись частыми и отрывистыми, напоминающими ворчание потревоженного зверя. В порозовевшем тумане мелькнула шхуна. «Смоленск» малым ходом приближался к Владивостоку.
Показался остров Русский. Засновали рыбачьи суда, моторные лодки, буксиры. Метрах в десяти пронесся парусник, и рыбак в темном дождевике прокричал в рупор: «Привет героям! » Из бухты Золотой Рог взлетел гидроплан. Пилот снизился почти до верхушек мачт и на крутом вираже выбросил какие-то пакетики. Воздушные гостинцы мягко падают на палубу. Это — цветы, благоухающие букеты ландыша и сирени. Летчик кидает пачку листовок, разлетающихся белокрылыми птицами. Навстречу идет военный корабль. Морские силы Тихого океана приветствуют победителей Арктики. Кажется, будто вдоль палубы протянуты белоснежные паруса; это стройные шеренги краснофлотцев в летней форме. Вдруг на горизонте появляются три странных облачка: задрав носовую часть, мчатся торпедные катера. С нарастающим гулом приближается воздушная эскадрилья. Из бухты движется несчетное число судов во главе с ледоколом «Добрыня Никитич». Встреченный стоголосым хором гудков, «Смоленск» входит в порт.
Вот он — Владивосток, наша дальневосточная столица! Зеленые склоны сопок точно устланы гигантским пестрым ковром: десятки тысяч горожан в праздничных одеждах ожидают полярников.
Бабушкин, возбужденно смеясь и сжимая ладонями поручни, вглядывается в толпы людей на берегу. Побледневший Каманин, скрывая волнение, что-то кричит штурману Шелыганову. Копусов мигает увлажненными глазами. Задумчиво поглаживает пушистые усы Владимир Иванович Воронин...
В толпе звенит обиженный детский голосок:
— Папа, ты не видишь меня? Это же я, папа! Да гляди же сюда!..
Маленький Аркаша Каманин, размахивая ручками, бежит по трапу и попадает в объятия отца...
Ровно через десять лет мне снова довелось стать свидетелем встречи отца и сына Каманиных. Это было летом 1944 года на военном аэродроме возле провинциального польского городка. Войска Первого Украинского фронта вышибли гитлеровцев с советской земли и гнали дальше на запад. Истерзанная Польша освобождалась от оккупантов. Я приехал с советским генералом, командовавшим соединением штурмовой авиации, на полевой аэродром. Только что к липам, под защиту их пышных крон, подрулил связной самолет.
Юноша-летчик с погонами сержанта, выскочив из кабины, быстрым шагом идет к землянке дежурного и замирает, увидев командира соединения. «Летал?» — спрашивает генерал. — «Так точно! Доставил пакет». — «Отметишься у дежурного, возвращайся — отвезу тебя в штаб», — говорит генерал и обращается ко мне: «Не узнаете? Конечно, десять лет! А ведь вы с этим пареньком ехали от Владивостока до Москвы. Помните «челюскинский» поезд?.. Это мой сын Аркадий»...
В 1934 году И. В. Сталин, беседуя с летчиками и челюскинцами в Кремле, сказал: нашей стране нужны смелые люди. В эти же дни Николай Каманин писал: «Я буду учиться, воспитывая в себе смелость, совершенствуя свое летное искусство. И в ту минуту, когда кто-либо посмеет поднять руку против нашей Родины, я поднимусь со своим соединением в воздух, полечу, куда прикажут, в любую точку земного шара, буду бомбить и стрелять так, чтобы отбить охоту к нападению на СССР».
Все эти десять лет Каманин упорно учился. Из лейтенанта он стал генерал-лейтенантом. Каманин сдержал клятву, данную народу, Родине, Сталину. В дни войны он водил соединение штурмовиков в бой против фашистов. Сын летчика шел по стопам отца.

Пред.След.