«Мурманск — мыс Желания. 11 августа.
00.00. Видимость ухудшается, низкая облачность, заряды тумана. 08.00. Приступили к тензометрическим испытаниям по программе на чистой воде. 10.08. Испытания закончены. 12.45. Впереди скопление отдельных плавающих льдин — 5—6 баллов. 14.00. Вышли на чистую воду».
Штурман — что летописец. Жаль, вода следов не оставляет. И тем не менее они остаются, только в ином виде — на бумаге, на карте. Каждый шаг судна на юг, на север, запад и восток, через параллели и меридианы вахтенный фиксирует со скрупулезной точностью, копит информацию по часам, по минутам. «Стенографию» его почерка — цифры, специальные знаки — поймет не каждый, но специалист поймет.
Сколько штурманов на ледоколе, столько авторов у главной корабельной книги — судового журнала. Четыре часа пишет один, четыре — другой. И так круглые сутки, весь рейс.
Нынешний журнал «Арктики» — это хронология подвига, хронология пути первого в мире надводного плавания к Северному полюсу. И место ему в истории определено особое. Поэтому я начала с выдержки из журнала и еще не раз буду возвращаться к нему. К сожалению, недостаток времени не позволил в каждом отдельном случае зафиксировать часы и минуты происходящих событий. Пришлось исключить и специальные обозначения.
Мы идем холодными морями нашей самой северной национальной магистрали. Холодными... Так, во всяком случае, считалось и считается. Но сегодня Арктика, как никогда, дружелюбна, щедро нам дарит солнце, прекрасную видимость и плюсовую температуру. По словам знатоков, обстановка благоприятнейшая. Начинаешь думать: а вдруг правы те, кто в своих прогнозах собирается к 2000 году начисто растопить полярную шапку льдов! Тогда отомрут за ненадобностью дерзкие гипотезы: как направить теплые струи Гольфстрима под арктический ледовый панцирь.
Однако в добродушии северных морей можно убедить кого угодно, только не Кучиева, нашего капитана. Он человек, бесспорно, бывалый. Все привык, как говорится, на зуб пробовать. И лед — в первую очередь. «Попробовать надо» — его любимое выражение.
— А лед-то будет? — кое-кто уже в начале рейса начал беспокоиться.
По «ледовому» поводу особенно много острили корреспонденты. Кучиев такие шутки мимо ушей пропускал. А если и отвечал на них, так вполне серьезно:
— Лучшая добродетель полярника — терпение. С тревогой жду встречи со льдом. Как он будет выглядеть? Пока этого никто не знает. Синоптики нас успокаивают. По крайней мере, до 86-й параллели обещают относительный покой.
А одиннадцатого утром сообщил:
— Сегодня предстоит лед пробовать. — И хитро улыбнулся.
Карское море. Север все чувствительнее. Иллюминатор, что был всю дорогу нараспашку, пришлось прикрыть: тепло из каюты выхолаживает. В кают-компании скатерть на столе мокрехонькая. Сначала невдомек, думала — пролилось что-то. Нет, оказывается, специально намочили, чтобы тарелки не мотались туда-сюда. Потихоньку учимся жонглировать, ловить супницы и стаканы. И двигаться в коридоре так, чтобы не обтирать все стенки. Прямо скажу, нелегкое это дело — ходить по прямой, когда тебя швыряет из стороны в сторону неведомая сила. И объявления по радио пошли чисто полярные, каких нигде больше не услышишь:
— Внимание! По левому борту на льдине — белый медведь.
Сломя голову кинулись к иллюминаторам. Особенно наша корреспондентская братия. Не видно... Ну, думаем, подшутили над нами. Нет! Через несколько минут показался мишка. И впрямь расхаживает, спокойненько так. Будто и нет «Арктики» рядом.
До маковки земли еще плыть да плыть, а разговоры только вокруг полюса и крутятся. Нам уже сообщили, что «Арктика» будет пробиваться туда. У всех отличное настроение, шутки так и сыплются. Вот только что пробовали выяснить, с какой точностью мы достигнем полюса: сто метров, двести? Владимир Александрович Спичкин, сотрудник Арктического института, тут же нашелся:
— Думаю, меньше... Да ось-то, она ведь толстая. Попросим капитана сделать круг почета вокруг нее, чтобы не погнуть случаем.
Кто-то из киногруппы, кажется оператор Лев Зильберг, пытался спасти от посягательств единственную муху, «зайцем» проникшую в ходовую рубку: «Не трогайте! Вы что! Она после полюса миллион будет стоить». И ведь послушались... Но на обратном пути мухи не стало. Наверное, все-таки замерзла на полюсе.
12 августа. «Арктика» вышла в один из самых трудных районов Северного морского пути — в северовосточную часть Карского моря. Здесь лето и в августе — не лето. Все из-за студеных ветров. Правда, накануне, последние двое суток, дуло с востока, и ледовая обстановка здесь немного смягчилась. Так что «Арктике» опять повезло. А до этого две недели подряд в карских краях было очень трудно, и порядком досталось судам, работающим на трассе.
Через трое суток плавания, вечером 12 августа, когда до пролива Вилькицкого оставалось совсем чуть-чуть, состоялась встреча с атомоходом «Ленин». «Арктика» достигала 76 градусов 30 минут северной широты, когда на траверзе острова Тыртова, на фоне белых ледяных полей в пределах видимости появилось темное пятнышко. С каждой милей оно росло и росло. Нам навстречу шел «Ленин», флагман атомного ледокольного флота. Нынче ему достался самый тяжелый участок полярной магистрали. Он уже провел с запада на восток три каравана судов. Только что выведены на восточную кромку и отпущены в свободное плавание в море Лаптевых теплоходы «Юта Бондаровская», «Вася Коробко», «Комилес», а сейчас ожидается первый караван, уже возвращающийся с востока.
На «Ленине» вспыхнули огни. Полярный день хотя и зовется белым, все же видимость неважная, погода пасмурная. Над нами — серость облаков, а вокруг нас, внизу, — месиво льда. Сплошная каша. Такое впечатление, что ледяные глыбы кипят в огромном котле.
«Ленин» и «Арктика» встретились. Трап, соединивший их на несколько минут, — как рукопожатие. Внимание всех на момент обращено к двум капитанам. Они обнимают друг друга, смотрят друг другу в глаза и молчат. Минута, другая... Грусть и радость — все здесь переплелось. Оба мечтали о полюсе, оба жили этой мечтой. Один идет, другой остается. А ведь четырнадцать лет назад капитан «Ленина» Борис Макарович Соколов в беседе с чешским журналистом Станиславом Бартлем говорил: «Но когда-нибудь, если выдастся сезон полегче, и мы не будем так нужны здесь... Понимаете, этот корабль первый способен пробиться сквозь льды к Северному полюсу, через весь Ледовитый океан. Мы возьмем с собой ученых в места, где не плавало еще ни одно судно...» Он еще тогда мечтал о таком походе. А осуществить его удалось другому, на другом корабле, более мощном.
После этой встречи Кучиев сказал министру: «Я очень хотел, чтобы Борис Соколов был рядом со мной, чтобы «Ленин» тоже шел к полюсу. Борис заслужил это. Трудом своим... И я знаю, он искренне рад за меня».
Капитаны ушли. И сразу все зашумело, заволновалось. Столько вопросов, столько ответов! Эти два экипажа, разделенные сейчас трапом, — как побратимы. Чуть не у каждого друзья на соседнем атомоходе. Известно, что многие пришли на «Арктику» с первого атомного ледокола.
— Виталь, что там нового в Архангельске?
— Слышите, мы аквариум завели, оранжерею тоже. Над головами плывет арбуз...
— Спасибо, Женька. Мы от арбуза корки засушим и пришлем тебе на полюс.
— Коля, привезти кусочек льда?
— Не надо. У нас своего хватает.
— Ваш не такой. То ж с полюса будет.
Прощались, радовались, искали друг друга глазами. И «разошлись, как в море корабли» — верно кто-то подметил.
«... Ледовая разведка показала, что обстановка ухудшилась. Наиболее сложные условия севернее 88 градусов 30 минут» — пришла радиограмма с Диксона.
13 августа. За кормой — два моря. И вот оно третье — море Лаптевых, куда привел нас генеральный курс. Я бы сказала, исторический курс. И не только потому, что он лежит в самой северной географической точке Земли.
Названия островов, мысов, проливов, мимо которых и по которым идем, — вечные памятники первопроходцам полярного края. Моря Баренцево и Лаптевых, архипелаг Норденшельда, мыс Челюскин. А впереди, на более высоких широтах — маршруты легендарных дрейфов норвежского «Фрама» и советского ледокольного парохода «Георгий Седов». Два века — минувший и настоящий — столкнулись на соседних холодных параллелях. История удивительно четко спланировала сроки вторжения в Арктику, как будто специально занималась этим. В конце XIX века продрейфовала через Ледовитый океан экспедиция на «Фраме», достигнув 85 градусов 55 минут 30 секунд северной широты. Прошло немногим более сорока лет, и «Георгий Седов» пересек 86-ю параллель. Минуло еще почти четыре десятилетия, и самый мощный в мире атомный ледокол «Арктика» не в дрейфе, а в активном плавании пройдет еще дальше — до 90-й широты, до макушки мира. Но если «Арктике» вполне хватило для этого тринадцати суток, то «Георгий Седов» был пленен льдами 27 долгих месяцев. Разные времена, разные суда, разная техника.
... Очень неспокойной была трасса Северного морского пути в 1937 году. Особенно осложнилась обстановка к концу навигации. Зима спешила в эти края, не считаясь со сроками, с тем, что многие не только ледокольные, но и обычные грузовые пароходы не закончили работы на суровой магистрали. Заслоны из тяжелого торосистого льда преградили путь на запад. Предстояла вынужденная зимовка. Одних она застала близ берегов, других — в море, на которое с каждым днем все решительнее наступал лед. Ледокольные пароходы «Георгий Седов», «Садко» и «Малыгин», оказавшись поблизости, образовали один, кочующий по воле льда, караван. Все усилия победить катастрофически быстро замерзающее море Лаптевых и пробиться к чистой воде были безуспешными. И 23 октября чуть севернее 75-й параллели, недалеко от острова Бельковского, начался вынужденный дрейф трех кораблей — их разделяли несколько сот метров. 217 человек без достаточного запаса угля, продовольствия, теплой одежды. С верой в то, что Родина не оставит в беде.
Весной и летом следующего года по решению Советского правительства была организована помощь зимовщикам. Самолеты доставили все необходимое, вывезли из ледового лагеря 184 человека. В конце августа, преодолев тяжелые льды, к судам пробился ледокол «Ермак», тем самым установив мировой рекорд свободного высокоширотного плавания — 83°04,8 северной широты. Ему удалось вызволить из ледового плена «Садко» и «Малыгина». А «Георгию Седову» пришлось остаться: во время сильных ледовых сжатий был поврежден руль, и судно не могло не только идти самостоятельно, но и следовать на буксире. На борту остались пятнадцать добровольцев. Возглавил команду только что назначенный капитаном Константин Сергеевич Бадигин, ныне известный писатель. Тогда ему было 28 лет.
Добровольцы прекрасно понимали, что их ждет нелегкое испытание, понимали также, какое огромное значение эта экспедиция будет иметь для отечественной науки, для познания Арктики и ее законов. Ценность ее была еще и в том, что «Георгий Седов» начал свой дрейф приблизительно там, где и нансеновский «Фрам». Подтвердить данные, полученные норвежцами, сравнить их с сегодняшними, попытаться заполнить «белые пятна» — заманчивая перспектива. Но из исследователей на судне был лишь один — геофизик, астроном и гидрограф Виктор Харлампиевич Буйницкий. И поэтому каждому члену экипажа пришлось на время дрейфа по всему Центральному Арктическому бассейну, продолжавшегося 812 дней, стать исследователем. Так диктовали обстоятельства, так диктовала совесть. Научные работы проводили каждый день, каждый час и одновременно спасали судно, боролись за него, рисковали собственной жизнью.
Второй год дрейфа принес смельчакам «Георгия Седова» большую победу — они пересекли 86-ю параллель, за которой до них не бывал еще ни один корабль. 30 апреля 1939 года с борта судна была дана радиограмма: «... Мурманск, «Полярной правде». Коллектив «Седова» поздравляет весь личный состав Мурманского арктического пароходства с великим международным пролетарским праздником! Желаем успешной стахановской подготовки к навигации 1939 года и блестящего выполнения всех заданий партии и правительства! Крепко жмем руки. По поручению экипажа «Седова» К. Бадигин, Д. Трофимов».
Несколькими днями позже капитан записал в своем дневнике: «Дрейф "Седова" проложит новые пути для работы ледоколов в более северных широтах. Можно предположить, что он даст ряд ценных данных для поисков будущей (запасной) трассы Северного морского пути, проходящей по более высоким широтам».
В тот год 16 августа «Георгий Седов» еще не достиг своей рекордной точки плавания — 86 градусов 39 минут 5 секунд. Он пересек ее через 13 суток, 29-го. Забегая вперед, скажу, что спустя 38 лет, 16 августа 1977 года, наша «Арктика» находилась в приполюсном районе, всего в 90 милях от вершины Земли.
Каким был этот день для «Георгия Седова» и «Арктики»?
«Облачность и туманная погода по-прежнему скрывают от нас солнце. Это затрудняет астрономические наблюдения. Похолодание продолжается. Пресная вода на поверхности полей покрылась льдом. Температура упала до 5 градусов ниже нуля. Все научные работы производятся бесперебойно и в прежнем объеме» — так писал седовский парторг Д. Г. Трофимов.
И опять, несколько опережая события, процитирую запись из судового журнала атомохода: «Следуем разрывами между полями. Лед 9—10 баллов, многолетний, торосы, местами сжатие. Отдельные участки форсируем ударами».
Как видим, Арктика и через сорок лет не стала легче и теплее. И в том, что атомоход смог пройти так далеко, несомненно, заслуга техники и опыта, накопленного десятилетиями. И «Георгий Седов» внес в этот успех немалый вклад. Не только своими исследованиями, новыми данными о льдах Северного Ледовитого океана. Но и тем, как сказал Бадигин, что он стал школой мужества, выдержки, труда и настойчивости, которую прошли потом сотни отважных полярных моряков Страны Советов.
Поход на «Арктике», во время которого широко использовался опыт первых советских экспедиций, — тому подтверждение. Не случайно еще в начале рейса во время одного из разговоров капитан подчеркнул: «Ледоколу желательно придерживаться прямых курсов. Но, видимо, нам путь подскажет практика наших предков. Больших открытий в смысле тактики не ожидается. Эксперименты с таким льдом опасны».
Накануне выхода в Северный Ледовитый океан на ледоколе состоялось общее партийно-комсомольское собрание. Повестка дня: «Высокоширотный рейси задачи экипажа». Докладывал министр морского флота СССР Т. Б. Гуженко. Обсуждение его выступления прошло горячо, взволнованно. Представители от каждой службы рапортовали о готовности держать экзамен в полюсных льдах.
...«Арктика» продолжает путь. Пасмурность осталась за кормой, где-то далеко. Нас вновь приветствует солнце. Говорят, таким ласковым, как сегодня, море Лаптевых за минувшие тридцать лет было раза два-три, не больше. Обычно оно немилостиво, ветры дуют безжалостно с севера и востока.
Точка старта на полюс чуть сместилась. Восточные ветры нас подвинули на запад.
И снова из судового журнала атомохода «Арктика»: «Море Лаптевых — Арктический бассейн. 14 августа. 04.38. Взлет вертолета на ледовую разведку. Командир — летчик Миронов. На борту — гидролог Лосев. Связь по УКВ «Акация». Вошли в лед 9—10 баллов, однолетний, торосы».
Корабль спал, когда около пяти утра 14-го в рулевой рубке раздался голос Кучиева:
— Повернули на норд. Больше чистой воды не будет.
До полюса — 600 миль.
Добавлено: 18 Март 2012 18:47