9 августа 1977 года. «Арктика» — на рейде. На площади у Мурманского морского вокзала ежечасно повторялись одни и те же слова:
— Кто — на «Арктику», пройдите на «Бриз». Катер обслуживает только атомоход.
Суетливое суденышко шныряло от борта к причалу, от причала — к борту. Среди его пассажиров были крупные ученые, специалисты, члены экспедиции из Москвы, Ленинграда, Риги, Мурманска... И восемь корреспондентов, в числе которых и я. Увидев старых знакомых, обрадовалась — весной вместе ходили в ямальский рейс. Вот снова встретились.
Заполярное солнце, такое скупое на ласку, вдруг не на шутку расщедрилось и, казалось, сразу, в один день старалось выплеснуть весь запас тепла. Словно почуяв, что именно его, этого тепла, будет не хватать там, в студеных широтах.
В лучах солнца красующаяся на заливе «Арктика» стала еще ярче, еще оранжевее. Люди с радостью принимали щедрый солнечный дар. Все свободные от вахт и забот, одетые налегке, шумливые, спешили на вертолетную площадку. Что ни говори, а удобнее места для прощания не сыскать. С многоэтажной высоты, куда ни глянь, все перед тобой — залив, порт, город.
Берег провожал атомоход сдержанно — без торжественных речей и грома оркестра, без напутственных слов родственников. Как на обычную работу, в обычный рейс. Да так оно, собственно, и было. «Арктика» шла на вахту в Арктику. И в день отхода далеко не все члены экипажа знали, что рейс — особенный. Догадывались, конечно. Но совершенно точно узнали об этом лишь на третьи сутки похода. К вечеру все готово. К борту атомохода подлетает «Комета». По трапу поднимаются министр морского флота СССР Т. Б. Гуженко, начальник Администрации Северного морского пути К. Н. Чубаков — они тоже отправляются в рейс. С ними прибыли первый секретарь Мурманского обкома КПСС В. Н. Птицын, начальник Мурманского морского пароходства В. А. Игнатюк, чтобы пожелать участникам похода успеха в выполнении заданий.
Легкий ветерок подхватил поднятые над «Арктикой» два алых полотнища — Государственный флаг Советского Союза и флаг министра.
20.00 по московскому времени. Голос капитана Ю. С. Кучиева:
— Снимаемся с якоря.
Три протяжных гудка. «Арктика» прощается с Мурманском.
История арктических плаваний помнит немало категоричных суждений о неприступности холодных широт. Чтобы узнать их, не надо лезть в глубокую старину. Даже цивилизованный XIX век на этот счет ничего не выспорил у своих предшественников. Твердое «нет», как клеймо, тяготело над полюсом, и не только над ним. Пришло же кому-то в голову написать такие строки: «У нас, русских, еще нет такого моряка, который решился бы плыть морем в устье Енисея». А ведь именно эти строки послужили поводом Географическому обществу, чтобы отказать сибирскому золотопромышленнику Сидорову, намеревавшемуся снарядить судно в устье Енисея, причем на собственные средства. Он доказывал, настойчиво говорил всюду о возможности плавания из Европы в Сибирь, но увы... Минуло восемь лет, и на свою записку «О средствах вырвать Север России из его бедственного положения» Сидоров получил еще более резкий отказ от царского генерала Зиновьева: «Так как на Севере постоянные льды, и хлебопашество невозможно, и никакие другие промыслы немыслимы, то, по моему мнению и моих приятелей, необходимо народ удалить с Севера во внутренние страны государства, а вы хлопочете наоборот и объясняете о каком-то Гольфштреме, которого на Севере быть не может. Такие идеи могут проводить только помешанные».
Время, как говорится, оказалось лучшим судьей. Оно посрамило консерваторов и не веривших в силу русских моряков. Нашлись-таки в России смельчаки.
Ныне стала явью мечта великого Ломоносова о том, что «между протчим Северный океан есть пространное поле, где усугубиться может Российская слава...». В наши дни полярная трасса — оживленная национальная магистраль, протянувшаяся на сотни ледовых миль с запада на восток. Транспортные конвейеры «рудный Мурманск—Дудинка» и «лесной Мурманск—Игарка» перестали считаться уделом только лета. Традиционные сроки плаваний в северных морях перечеркнуты. Арктическая навигация шагнула из лета в зиму.
Сегодня полярные моряки решают уже более серьезную задачу: сделать навигацию круглогодичной. И решают ее довольно успешно. Этот шаг предопределило время, его диктует экономика. В апреле 1976 года поход к Ямалу совершили атомный ледокол «Ленин» и дизель-электроход «Павел Пономарев» — газодобытчикам богатой северной кладовой доставлено 3927 тонн грузов. А в конце зимы 1976/77 года, отвоевав у Арктики еще полтора месяца, взяли курс к полярному мысу Харасавэй мощная «Арктика», «Мурманск» и транспортное судно «Гижига». Кроме них, в ямальской операции приняли участие дизель-электроходы «Наварин» и «Павел Пономарев». Пять рейсов — Всесоюзное объединение «Комигазпром» получило 36 114 тонн оборудования и различных грузов.
А что касается полюса, то даже некоторые из тех, кто дерзал покорить его, отрицали эту вероятность. В девятнадцатом веке, в последней четверти его, англичанин Джордж Нэрс, достигший на судне «Алерт» широты 82 градуса 24 минуты, заявил: «Северный полюс недосягаем!» Утверждали подобное и другие. Одним суждением больше, одним меньше — дело не в этом. Суждения остались лишь для истории — не более. Но не смогли остановить тех, кого манила и манит загадочная точка. К полюсу шли, плыли, летели, ползли... Не доходили — и возвращались, не доходили — и погибали. И снова шли — уже другие. Одних гнал спортивный азарт, других — наука, дело. Но как бы там ни было, каждый внес посильный вклад в освоение полярного бассейна. Среди них — десятки наших соотечественников, чьи имена навсегда сохранит история арктических мореплавании.
Сейчас освоение Арктики носит не просто научно-исследовательский характер, что тоже крайне важно, а является народнохозяйственной задачей, которую решают не одиночки. Решают ее тысячи людей, накопивших богатый опыт, с помощью новой техники — самых мощных в мире ледокольных кораблей...
— Курс на мыс Желания, — отдает команду капитан.
Это значит, что атомоход обогнет Новую Землю с севера.
Даже в этом, самом первом шаге ледового похода в какой-то мере уже нарушался привычный маршрут плаваний по суровым морям, начиналась необычность. Нет, путь не был новым, он просто редкий. Но давно предсказанный нашими предками, русскими мореплавателями. Достаточно вспомнить слова неутомимого исследователя Арктики Владимира Александровича Русанова: «До сих пор с непоколебимым и непонятным упорством стараются пройти в Сибирь... возможно южнее: через Югорский Шар, через Карские Ворота, в более редких случаях через Маточкин Шар. Я предлагаю как раз обратное. Я предлагаю огибать Новую Землю как можно севернее...»
«Арктика» пошла именно этим путем.
... Погода просто прекрасная. Солнце, блики на воде. Судя по первой сводке синоптиков, пока неприятностей не предвидится. Лишь у Полярного — полоска тумана. Прошли ее, с атомоходом прощается лоцман, только что перебравшийся с борта на катер:
— Счастливого пути тебе, «Арктика»! Не менее трех футов под килем!
В ответ — три мощных гудка ледокола.
На вахту заступили старший помощник капитана Юрий Александрович Быстров и второй помощник Александр Трофимович Казаков. Взяв курс не сразу на полюс, а сначала — на восток, специалисты сознательно выбрали неближний путь к цели. Прежде всего для того, чтобы наметить и обследовать транспортную трассу будущего.
Но не только поэтому. Давно известно, что район Земли Франца-Иосифа, через который от наших берегов лежит прямой маршрут на полюс, — не лучшая исходная точка для такого похода: интенсивный дрейф, бугристая поверхность льдов на меридианах, где лежит эта земля... В частности, профессор В. Ю. Визе в своей статье «Георгий Яковлевич Седов» ссылается на этот факт, говоря о том, что проект экспедиции Седова к Северному полюсу страдал рядом недочетов. Полярникам хорошо известны слова великого Менделеева: «Напролом нельзя проникнуть к полюсу, хотя бы это и был ледокол в 10 и 20 тысяч сил». У нашей «Арктики» не 10 и не 20 тысяч, а поболее — 75. Плюс прекрасная ледопроходимость, какой не имеет ни один корабль мира. Однако и она не пойдет напролом. Так решили ученые и специалисты. Они готовили операцию, рассчитывали ее, разведывали трассы. Им виднее.
... Итак, мы идем к мысу Желания.
