Алексей Федорович Трешников — один из крупнейших советских полярных исследователей. Четверть века назад он впервые зимовал на Новосибирских островах, затем плавал на утлых суденышках, занимаясь гидрологической съемкой морей. Алексей Федорович был руководителем одной из научных групп высокоширотных воздушных экспедиций, которые открыли и обследовали подводный хребет Ломоносова. За выдающиеся заслуги в деле изучения Арктики А. Ф. Трешникову в 1949 г. было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Позднее он возглавлял дрейфующую станцию «Северный полюс-3», Вторую советскую антарктическую экспедицию. В настоящее время А. Ф. Трешников — директор Арктического и Антарктического научно-исследовательского института, вице-президент Всесоюзного географического общества.Мы вылетели из Ленинграда в последний мартовский день. Над аэродромом сияло весеннее солнце, снег уже растаял, в голубом небе пели птицы. Нас провожали родные и знакомые. Самолет поднялся в воздух и взял курс на север.
Над первым же арктическим портом (Амдермой), расположенным на берегу Карского моря, нас встретила глубокая зима. Был сильный мороз с ветром, и нам пришлось одеться потеплее. С каждым днем мы все больше приближались к центру Арктики. Здесь уже совсем не чувствовалась весна, лишь яркое полярное солнце круглые сутки светило над горизонтом.
9 апреля, т. е. на десятый день после того, как мы покинули Ленинград, самолет под управлением полярного летчика Героя Советского Союза И. С. Котова вылетел в центральную часть Северного Ледовитого
[63]
океана, чтобы найти подходящую льдину для высадки дрейфующей станции «Северный полюс-3».
По сложившейся традиции начальник дрейфующей станции сам осматривает район высадки и выбирает льдину. Долгие часы полета над бесконечными ледяными полями, грядами торосов. Часто под крыльями самолета чернели трещины, и мы внимательно изучали ледовую обстановку, отмечая на карте подходящие ледяные поля. Затем пролетали над ними еще и еще раз, чтобы выбрать наиболее крепкую и прочную льдину.
Наконец остановились на льдине овальной формы, показавшейся нам наиболее массивной. Ее длина около З км, а ширина 2 км. С воздуха заметно, что поверхность льдины неровная, покрыта снежными застругами. Местами видны холмы и острые гребни торосов. Поэтому мы решили совершить посадку на другом поле, в 9 км от этой льдины.
Благополучно приземлившись, мы быстро разбили палатку, сварили обед. После отдыха снова поднялись в воздух, чтобы еще раз внимательно осмотреть ближайший район. Особенно торопиться не следует: жить и работать на льдине предстоит по крайней мере год.
На другой день на самолете, пилотируемом Героем Советского Союза М. П. Ступишиным, совершили посадку на выбранной льдине. Выйдя из самолета, мы сразу же пробурили лунки во льду, чтобы измерить его толщину. Она оказалась равной 3 м. Этого, безусловно, достаточно, чтобы выдержать любой груз.
Из коллектива станции «Северный полюс-3» тогда со мной находился кинооператор Е. П. Яцун. Ему предстояло вести кинолетопись жизни и работы на дрейфующей станции в течение года. Он ухитрялся производить съемку даже в тесной кабине самолета во время полета над льдами. Потом снимал, когда мы обследовали ледяное поле, бурили лед и измеряли его толщину.
Льдина окружена сплошной стеной торосов, местами достигавших высоты б—8 м. Поверхность льдины покрыта жестким глубоким снегом.
Осмотрев место будущего лагеря, мы разбили площадку, пригодную для посадки более тяжелых самолетов. Немедленно лопатами начали ее выравнивать. Лопата была нашим основным орудием в течение всего года; почти каждый день — весной, летом, зимой и
[64]
осенью — приходилось ею пользоваться: то выравнивать лед, то откапывать грузы, то засыпать снегом озера и снежницы, образовавшиеся во время летнего таяния.
12 апреля на льдину прибыл флагманский самолет высокоширотной экспедиции Главсевморпути, пилотируемый известным полярным летчиком И. П. Мазуруком. На борту самолета были начальник экспедиции В. Ф. Бурханов и его заместитель директор Арктического научно-исследовательского института В. В. Фролов. Они осмотрели льдину и одобрили наш выбор. В этот день льдина, на которой решили создать научную дрейфующую станцию «Северный полюс-3», находилась в районе с координатами 86°00' с. ш. и 175°54' з. д., между о. Врангеля и Северным полюсом.
Коллектив станции СП-3 состоял из опытных полярников. Многие из них не раз зимовали в Арктике и участвовали в советских высокоширотных экспедициях. Так, аэролог В. Г. Канаки, радист К. М. Курко, механик М. С. Комаров, врач В. Г. Волович, гидролог А. И. Дмитриев, кинооператор Е. П. Яцун в 1950—1951 гг. были участниками дрейфующей станции «Северный полюс-2». Бывалые полярники — начальник метеорологического отряда Г. И. Матвейчук и его товарищ по профессии А. Д. Малков.
Прошло всего полмесяца, как мы вылетели из дома, но уже прочно обосновались на дрейфующем льду. Вот отрывок из моего дневника, относящийся к первым дням нашей жизни на льдине.
... Еще несколько дней назад льдина была пустынной, а сейчас, 16 апреля, тут уже целый поселок. Прежде всего установили палатки для аэрологов, метеорологов, магнитолога, а также под радиостанцию и камбуз. Из снежных кирпичей построили астрономический павильон. В палатках поставлены изящные и очень удобные столики, оборудованы рабочие места для сотрудников. Ритмично тарахтит моторчик радиостанции. Ее «заведующий» Курко со своим молодым помощником Разбашем дают радиопривод самолетам полярной авиации, занятым перевозкой грузов с Большой Земли на дрейфующую льдину.
Метеорологи и магнитолог уже установили свои приборы.
[65]
Большое хозяйство у океанологов. В трехметровой толще льда они пробили лунки для гидрологических наблюдений. Иад лунками поставили палатки. В них оборудование, специально сконструированное в Арктическом научно-исследовательском институте.
Пришлось разработать строгий распорядок дня. Так как народу много, завтракаем, обедаем и ужинаем в две смены. Условились не разбрасывать мусор по лагерю, а складывать в отведенное место. Ведь весной, когда начнется интенсивное таяние, каждая бумажка на льду явится аккумулятором солнечного тепла и вокруг нее начнет скапливаться вода. Это мы знали по опыту дрейфа станции «Северный полюс-2».
[66]
18 апреля. Чудесный солнечный день. Светлое голубое небо. Тихо. Хотя мороз 24°, но кажется, что тепло.
Над лагерем появился необычный летательный аппарат — без крыльев, с огромными лопастями. Это прибыл вертолет. Многие впервые видели подобную машину. Было странно смотреть, как она висела в воздухе, затем начала пятиться назад, в стороны и плавно села на лед.
Перелет вертолета из Москвы в Центральную Арктику, совершенный впервые, явился выдающимся событием в истории отечественной авиации.
В тот же день вертолет совершил несколько рейсов на ближайший аэродром, куда самолеты доставили бочки с бензином и другие тяжеловесные грузы: автомашину ГАЗ-69 и трактор в разобранном виде.
Жизнь на дрейфующей станции уже вошла в нормальную колею. Установился определенный ритм работы. По всем разделам начались систематические наблюдения.
. . . Последние дни апреля были полны авралов. В промежутках между научными наблюдениями принимали грузы, доставляемые самолетами, достраивали ледяной дом — «Снежный дворец». Готовились к празднованию Первого мая. У каждой палатки вывесили флаги. В центре лагеря соорудили трибуну из снежных кирпичей.
... Первого мая на станцию прилетели гости — участники высокоширотной экспедиции Главсевморпути. Состоялся митинг, потом праздничный обед.
2 мая наши координаты 87°11'7" с. ш. и 177°34'3" з. д. Льдину быстро несет к северу.
... 4 мая стремительный дрейф льдины на север приостановился. Ветер за сутки прошел по всем румбам: восток — север — запад — юг. У нас ясно, но вокруг по горизонту туман.
Круглые сутки яркий, ослепительный свет. Нет разницы между дневным и ночным временем. На солнце белеют или синеют гряды торосов, окаймляющие лагерь со всех сторон. Льдину несет на востоко-юго-восток. В Москве сейчас 23° выше нуля, а у нас —20°.
Прилетел Котов. Он доставил пианино — подарок полярников с мыса Челюскин. Временно поставили его в снежном домике и накрыли брезентом.
[67]
Впервые на дрейфующие льды завезли четыре домика. Их быстро собрали. В одном домике разместили радистов и сложное хозяйство радиостанции; в другом оборудовали гидрохимическую лабораторию для анализов проб морской воды (здесь же поместились гидрологи), а из двух домиков, соединив их вместе, соорудили кают-компанию и камбуз. Большинство сотрудников станции жило в палатках. Но к зиме для нас на одном из ленинградских заводов готовили еще несколько домиков. Для отопления на льдину доставили жидкий газ в баллонах. В это время в Центральной Арктике стоял полярный день, сияло солнце. В мае температура воздуха стала быстро повышаться, и в конце месяца термометр нередко показывал 0°. Началось интенсивное таяние снега. Вначале на поверхности льда появились темные пятна, из которых образовались озера воды, так называемые снежницы. Стало заливать рабочие площадки, жилые палатки. Но мы хорошо изучили опыт дрейфующей станции «Северный полюс-2», и нам легко была бороться
с водой.
О том, как жил и работал коллектив станции полярным летом, дает представление дневник, который я вел в течение всего пребывания на льдине.
14 июня. Прошло два месяца со дня начала работы станции.
Пасмурно, временами идет снег. Под окном все больше и больше скапливается воды. Перед входом в домик радиорубки образовалась большая снежница. Поручил Комарову и радистам пробурить лунку.
16 июня. С утра низкий туман, но солнце просвечивает, поэтому удалось определить координаты станции. Слегка подморозило, но во второй половине дня снова потеплело. В западном направлении, метрах в двухстах от вертолета и аэрологической площадки, дней пять назад я обнаружил трещину в виде узкой ниточки на снегу. Сегодня эта трещина разошлась, отколов угол от нашей
льдины.
Снег мокрый во всей толще и местами под ним скапливается вода.
17 июня. Солнечная, ясная погода. Кое-где на бледно-голубом небосводе нежные кучевые облака.
[68]
После завтрака полетели на вертолете обследовать ледовую обстановку в районе лагеря. При взлете обнаружили, что в северо-восточной части нашей льдины прошла тонкая трещина. Она отколола от нашей льдины, теперь уже с восточной стороны, метров триста. В радиусе 10—15 км вокруг льдины много свежих трещин, некоторые из них шириной 10—15 м.
Весть о появлении трещин воспринимается в лагере спокойно. Работы продолжаются. Аэрологи у своей палатки пробурили лунку и спустили воду. Небольшое озеро образовалось на месте прежней стоянки вертолета — тоже пробурили лунку. Вода стекает, но не вся. Уровень воды в лунке чуть-чуть ниже поверхности льда. Но все же такие лунки предохраняют от дальнейшего разрастания снежниц.
Во второй половине дня небо заволокло облаками, пошел снег, температура воздуха упала до —4°. Снежницы покрылись тонким льдом.
22 июня. Пасмурно, временами туман. Усиливается восточный ветер, поэтому дрейфуем на западо-северозапад.
В 21 час над лагерем прошел четырехмоторный самолет СССР-Н-1139. Летчики сбросили вымпел с запиской, но, к сожалению, он попал в трещину и затонул.
29 июня. По-прежнему ясно и солнечно. Завтра солнечное затмение. Из Арктического института получено задание: 30 июня провести специальные геофизические наблюдения.
Тихо и тепло. В палатках двери открыты настежь. Прошел по взлетно-посадочной полосе. Под снегом почти всюду вода. Торосы местами начинают рассыпаться. К вечеру задул северо-восточный ветер. На небе появились легкие перистые облака — предвестники плохой погоды.
4 июля. Пошла вторая половина лета. Снова начали образовываться снежницы, но мы их тотчас же засыпаем снегом.
Временами большими мокрыми хлопьями падает снег. К вечеру подул все усиливающийся северный ветер. Намело сугробы. Пейзаж снова стал зимним.
5 июля. По радио сообщают, что вчера в Ленинграде было 29°, в Москве 26° тепла. Там жаркое лето, а у нас настоящая метель. Намело сугробы, но снег продолжает
[69]
идти. Сильный ветер. Как бы он не принес нам новых бед: ведь мы с большой скоростью дрейфуем на юг.
Когда строили кают-компанию, не учли, что на стыке двух крыш скапливается снег, который тает и заливает помещение. Придется вместо четырехскатной крыши сделать двухскатную.
Во второй половине дня я увидел небольшую серую птицу. «Чайка!» — крикнул я. Все высыпали посмотреть на эту редкую в наших широтах гостью. Сильный ветер бросал ее из стороны в сторону. И вскоре она исчезла в серой мгле, улетев на северо-восток.
6 июля. По-прежнему дует сильный ветер; свистит п мачтах то свирепо, то уныло. Видимость улучшилась. Выпало много снега. А под снегом всюду вода. Прошел к трещинам; пока они не вызывают опасений. Что-то будет после того, как стихнет ветер. В домике слышен только глухой шум, а в палатках все скрипит и качается
от ветра.
В середине дня я увидел, что с юга к лагерю приближаются две птицы. Когда они стали кружиться над лагерем, по частому взмаху крыльев мы узнали в них уток.
7 июля. Скорость ветра уменьшилась до 7 м/сек. Сквозь низкую разорванную облачность видно солнце. Сегодня после двух дней пасмурной погоды сможем определить координаты.
У ближайшей трещины выросли торосы. После обеда поднялись на вертолете. Трещину на юго-востоке льдины сжало и занесло снегом. В 4—5 км от лагеря увидели нерпу. Она метнулась в сторону от полыньи и начала прыгать по льдине. Снизились и пристрелили ее из карабина. Когда сели, нерпа была еще жива и поднимала голову. Нерпу весом 40—50 кг погрузили в вертолет и полетели на «подскок» (так мы называем наш аэродром). Он в отличном состоянии, посадочная полоса занесена ровным слоем снега толщиной 7—8 см. Взяли три пустые бочки и возвратились в лагерь. Оставили нерпу и полетели на запасной аэродром в северо-северо-восточном направлении от лагеря. Там льдина тоже цела. Лед сжат, трещины сошлись и их занесло снегом. Только что образовавшиеся на льду снежницы также запорошило. В общем пейзаж снова зимний. Благополучно вернулись в лагерь, хотя временами попадали в туман и начиналось обледенение. Погода, кажется, улучшается.
[70]
21 июля. Ночью шел сильный дождь. Поэтому сегодня все сильно изменилось вокруг, появились светло-голубые снежницы. На льду много воды. Кают-компания стала протекать. Бабенко и Комаров сделали конек и натянули газгольдерный брезент. Теперь не течет. Скоро, однако, кают-компанию пришлось перевезти на другое, более ровное место, так как из-за неравномерного подтаивания снега она перекосилась и верхние углы ее стали разъезжаться. Пасмурно, туман.
22 июля. Пасмурно. Идет густой мокрый снег. Гидрологи произвели послойный лов планктона малой сеткой. Планктона в верхних слоях стало значительно больше — чувствуется лето; много мелких медуз, попадаются микроорганизмы, испускающие ярко-зеленый свет.
Установлена прямая радиосвязь с Москвой.
24 июля. Солнечная погода, тепло. С утра начались сборы для вылета на рейдовую станцию. Вертолет с гидрологом Шамонтьевым, кинооператором Яцуном и радистом Курко на борту в 6 часов поднялся в воздух и, сделав круг над лагерем, взял курс на юго-восток. Там, на юго-востоке, виднелась мутная паутина перистых облаков. А от юго-востока до северо-запада по горизонту держалась полоса темных слоистых облаков, уходящая на восток. На западе по горизонту стоял туман.
В 19 часов вертолет возвратился. Садились в тумане, но все обошлось благополучно. Наши товарищи убили трех медведей: одну старую самку и двух годовалых медвежат. В желудках у них пусто, обнаружили лишь остатки радиозондовой оболочки. Рассказывали, что медведи подошли к Шамонтьеву и Бабенко в тот момент, когда они опускали грунтовую трубку. Пришлось спасаться бегством. После того как медведи приблизились к вертолету с явно агрессивными намерениями, полярники их застрелили.
9 августа. Вчера прилетел летчик Перов. Привез газеты, журналы, письма, посылки, а также свежие овощи и фрукты. Грибовская овощная станция, участница ВСХВ, прислала дыни и арбузы, выращенные под Москвой, а также семена многолетнего лука, салата, редиса. Получили много магнитофонных лент с записью последних концертов.
Погода в эти дни стояла пасмурная, часто наблюдались туманы, моросили дожди. Редко на секунды прогля-
[71]
дывало солнце. Астрономы-магнитологи Попков и Минаков чудом ухитрялись его «поймать» в окуляр теодолита и определить координаты.
Сегодня с утра снова туман. На вертолете поднялся в воздух и увидел, что вокруг лагеря огромные разводья шириной до 500 м. Наша льдина стала островом. Как-то неуютно, когда кругом столько воды.
10 августа. С утра дождь, туман. После обеда все занялись выравниванием льдины. Трактор хорошо помогает засыпать снежницы. Спустили под лед остатки воды. Работали дружно. Большую палатку, в которой хранится расходуемый запас продовольствия, перенесли на сухое
возвышенное место.
К концу суток резко похолодало. Ветер с западного перешел на юго-западный и усилился. На западе и северо-западе разводья увеличились, вовсю гуляют волны, мрачно чернеет вода.
Только собрался ложиться спать, как прибежал Малков и сообщил, что в ближайшей части северо-западного разводья на глазах образовался торос. Пошел посмотреть. Западная часть разводья сузилась, а восточная расширилась. На краю растет нагромождение зеленоватого льда. А немного к западу в огромной полынье плещут волны. Несколько огромных торосов плавает по разводью. Скорей бы подморозило. Тогда мы переместимся подальше от опасного соседства — края льдины — поближе к центру.
11 августа. Ночью ветер стих, затем подул юго-юго-западный ветер. Температура воздуха снова около нуля. Временами сквозь облака видно солнце.
С утра была хорошая видимость, но вскоре пошел мокрый снег, а затем надвинулся туман. Картина зимняя, лишь кое-где голубеют снежницы, да чернеет огромное разводье к западу от станции.
Сегодня измерена самая малая глубина за весь период дрейфа —1125 м. Находимся, вероятно, на самой вершине хребта Ломоносова.
12 августа. Ночью дул сильный юго-западный ветер; при порывах его скорость достигала 18 м/сек. Разводье на западе стало огромным, по нему плавают причудливой формы торосы, оторвавшиеся от края льдины. Ближайшее разводье со стороны палаток гидрологов свело, но в середине дня, когда ветер стал стихать, оно начало
[72]
на глазах расширяться. В него из западного разводья пригнало торос.
Давление быстро растет. Астрономы все время, наготове, но, мелькнув тусклым пятном сквозь серую тонкую пелену облаков, солнце снова скрывается. А координаты очень нужны, чтобы поточнее указать место, где такие малые глубины.
Гидрологи с вечера опустили малый трал. Когда утром вынимали его, из-за сильного дрейфа трос врезался в лед у края лунки. Долго бились. Выручила смекалку Комарова. Вытянули. В трале оказались три ярко-оранжевые морские звезды диаметром около 3 см. На воздухе окраска этих животных поблекла. Много спиралевидных светлых и темных раковин.
Мы все поклонники солнца. Попков и Минаков ждут часами, когда оно проглянет. Командир вертолета Бабенко тоже часто посматривает на небо: надо облететь район, разведать обстановку, а летной погоды нет. Все время наносит туман. Но после ужина все же удалось отправиться в полет. В общей сложности мы находились в воздухе 4,5 часа, три раза садились в лагере для заправки. В последний раз не долетели до полюса всего лишь 45 км. В ледовой обстановке ничего нового. В четырех местах на поверхности льдин увидели стволы деревьев, а в одном месте огромную корягу. Их вынесло в море, видимо, из какой-нибудь сибирской реки.
13 августа. Ветер стих, льды вокруг нашего лагеря начало сводить и торосить. Против гидрологической палатки у конца посадочной полосы нагромоздило огромные причудливые валы из льдин. Второй день отрицательная температура воздуха. Вчера к вечеру темпера- . тура упала до —4°. По-видимому, это начало зимы.
Во второй половине дня светило солнце, но отрицательная температура держалась устойчиво.
Во второй половине августа температура воздуха быстро падает, выпало много снега, и к концу августа установилась зима. Торосы покрылись снегом, вблизи строений намело большие сугробы.
25 августа наша льдина оказалась ближе всего к Северному полюсу — она была в 30 км от него.
В эти же дни пересекли подводный хребет Ломоносова. Наблюдалось очень резкое колебание глубин.
[73]
Иногда на расстоянии 2—3 км глубина изменялась с 1100 до 2500—3000 м, а это значит, что склоны хребта Ломоносова чрезвычайно крутые. По-видимому, хребет представляет собой настоящую подводную горную страну с вершинами и отрогами.
Солнце все ниже и ниже опускалось к горизонту. 25 сентября оно впервые за много месяцев зашло за горизонт и больше не появлялось. Полярный день кончился, приближалась долгая полярная ночь. Несколько дней по всему горизонту пылали зори, затем наступили сумерки, которые с каждым днем становились все гуще и гуще. В ясную погоду на небосводе мерцали звезды. Темная ночь опустилась над льдиной. Метет пурга, трещит от мороза лед. Работать стало труднее.
В конце октября полярные летчики доставили на станцию все необходимое на зимний период.
В полярную ночь, в плохую погоду самолеты ежедневно совершали рейсы с береговых баз на дрейфующую станцию, разгружались и снова улетали за следующей партией грузов. Наряду с продовольствием и дополнительным оборудованием на станцию завезли еще пять разборных домиков на полозьях, которые мы быстро собрали; в них разместились все сотрудники станции.
В каждом домике, обставленном удобной мебелью, поместилось по три-четыре человека, причем научные работники одной специальности поселились вместе, чтобы легче было работать. В домиках установили различного рода самописцы, требующие тепла и постоянного ухода.
Еще весной лагерь полностью радиофицировали. В каждой палатке установили репродуктор, и мы регулярно и с большим интересом слушали передачи из Москвы и Ленинграда.
На зиму во все жилые помещения и рабочие палатки провели электрический свет. На самом высоком месте для освещения территории лагеря установили мощную лампу и фонарь.
Как летом, так и зимой регулярно прибывали самолеты, и каждый прилет самолета для сотрудников станции был большим и радостным событием. Самолеты доставляли нам письма, свежие газеты, журналы, книги и многое другое.
В кают-компании полярники обедали, обсуждали
[74]
свои дела, отдыхали — играли в шахматы, домино, слушали музыку, читали. В нашем распоряжении был магнитофон, и ежемесячно мы отправляли «говорящие» письма родным, получая такие же письма из Москвы и Ленинграда. Легко представить ту огромную радость, которую испытывал каждый из нас, слушая голоса своих близких.
Два раза в неделю в кают-компании демонстрировались кинофильмы.
В конце августа, в сентябре, октябре и ноябре наша льдина дрейфовала вблизи Северного полюса, делая сложные петли и зигзаги.
Радиосвязь работала четко и бесперебойно. Восемь раз в сутки арктическим станциям, службе погоды Главсевморпути в Москве, Центральному институту прогнозов, Арктическому институту в Ленинграде направлялись метеорологические сводки, данные радиозондов, характеризующие изменения в строении атмосферы над Центральной Арктикой. Работники этих организаций в своих письмах к нам отмечали, что благодаря дрейфующим станциям «Северный полюс-3» и «Северный полюс-4» стало значительно легче анализировать синоптические карты, давать прогнозы погоды.
Координаты станции определялись почти ежедневно: летом по солнцу, с наступлением темного времени по звездам. Таким образом, мы знали, куда и с какой скоростью перемещается наша льдина, а следовательно, имели ясное представление о дрейфе льдов в районе расположения станции. Эти данные также использовались для анализа ледовой обстановки в Северном Ледовитом океане.
Все арктические моря, по которым проходит трасса Северного морского пути, открыты в центральную часть Арктического бассейна, а северная граница этих морей, как правило, проводится условно. Поэтому перемещение льдов в самом Арктическом бассейне обычно существенно сказывается на распределении льдов вблизи берега, где курсируют корабли.
В октябре станция пересекла область магнитной аномалии.
Если предыдущими исследованиями была установлена эта аномалия, то наши наблюдения, проводившиеся непрерывно с помощью специальных самописцев, позво-
[75]
ляли судить об изменениях магнитного поля Земли в приполюсном районе.
Во второй половине ноября через район полюса, где дрейфовала станция СП-3, прошло много глубоких циклонов, обусловливавших сильный переменный ветер, а следовательно, и неравномерный дрейф льдов. Вблизи льдины лед ломался. С шумом и грохотом обломки льдин наползали друг на друга, образуя гряды торосов. А 24 ноября через лагерь прошла трещина, разделившая его на две части.
Полярники в это время спали; лишь дежурный, обходя лагерь, внимательно прислушивался к звукам торошения .Вдруг раздался удар, и льдина вздрогнула. Все проснулись, выскочили из домиков и по заранее разработанному расписанию «ледяной тревоги» заняли свои места.
Трещина прошла между домиками аэрологов и метеорологов. Над черной поверхностью воды поднимался пар. Подогревные лампы вертолета оказались на другой стороне трещины. Командир вертолета Бабенко и механик Разумов мгновенно перебросили через зияющую трещину трап, по которому быстро перетащили тяжелые лампы. Трещина прошла под палаткой, где была установлена магнитно-вариационная станция. Край палатки повис над водой. Магнитолог Попков с товарищами успел поднять палатку и спасти ценный прибор. Трещина отделила площадку аэрологов от их домика. За 10—15 минут льдины разошлись, и между ними образовалось разводье шириной около 50 м. Заревели лампы, употребляемые для подогрева моторов вертолета. Вскоре вертолет поднялся в воздух, и при свете яркого прожектора мы осмотрели сверху наш лагерь и окрестности. Спустились на отколовшуюся часть лагеря. Здесь наши товарищи также занимались спасением имущества, отвозя его подальше от разводья, в более безопасное место. Через разводье перебросили телефонную линию, а на другой день оно замерзло и через него уже можно было ходить. На всякий случай во второй части лагеря установили вспомогательную радиостанцию.
Научные работы даже в такой опасный момент ни на минуту не прерывались. Наблюдения выполнялись в установленные сроки. Люди работали напряженно, но спокойно. Нередко можно было слышать шутки и смех.
[76]
Льды продолжало ломать и в декабре. 1 декабря внезапно образовалась вторая, перпендикулярная первой трещина, которая прошла под двумя домиками и палаткой. Нависла угроза потерять домики. Поэтому надо было срочно перебазировать весь лагерь на более надежную часть льдины.
В полной темноте при сорокаградусном морозе с помощью трактора все домики и палатки перевезли на новое место, а там, где недавно располагался лагерь, вначале образовалось широкое разводье, а затем гряды торосов.
В конце декабря ширина льдины, на которой была расположена основная часть лагеря, составляла около 100 м, а длина 500 м.
24 декабря после особенно сильного торошения молодой лед, образовавшийся на разводье, смяло в торосы. Края старой льдины сошлись почти вплотную. В гряде
[77]
торосов были прорублены ворота, и с помощью трактора за трое суток лагерь был перевезен на более обширную и надежную часть льдины.
30 декабря на самолете, пилотируемом И. П. Мазуруком, нам доставили новогодние подарки, письма родных и елку — подарок Московского электролампового завода.
Новый год мы встретили весело, в относительно спокойных условиях, хотя температура воздуха была ниже —40° и мела метель. Посередине уютной кают-компании стояла елка, украшенная разноцветными электрическими лампочками.
Несколько первых дней нового года к нам непрерывным потоком поступали поздравления. Мы были очень рады такому обилию друзей и доброжелателей.
До завершения годового цикла наблюдений оставалось около 100 дней. О том, как это время мы жили и работали, рассказывают страницы моего дневника.
2 января. Снова трудовые будни.
Гидрологи начали долбить лунки в новом лагере. Давно пора, иначе для измерения глубины приходится идти в старый лагерь.
17 января. Ясная морозная погода. Стало светлее: ведь мы продвинулись на юг.
В первый раз видели хорошо выраженное полярное сияние, одноцветное, но весьма подвижное. Тоже, вероятно, результат нашего продвижения к югу. Сегодня широта уже 87°11'.
21 января. Ветер снова усилился, и опять нас несет на юг. Кажется, пора собираться домой. Вряд ли удастся завершить годовой цикл наблюдений. Южнее, при приближении к Гренландии, начнутся интенсивные разломы льдин. Если будем дрейфовать на юг со средней скоростью 8—9 км в сутки, то уже в середине февраля пересечем 85-ю параллель.
24 января. Небо затягивают облака. Ветер умеренный, северо-северо-западный. Устойчиво дрейфуем на юг, в среднем за сутки на 9 км. Ох, и надоела же полярная ночь! Уже четыре месяца не видели солнца.
28 января. Тихо, легкий туман. Хотя температура воздуха 35—37° ниже нуля, из-за штиля мороз почти не чувствуется. Вчера показался узкий серп луны. Небо медленно голубеет, в полдень даже угадывается линия горизонта.
[78]
5—7 февраля. Прояснило. Вовсю светит полная луна. Временами наползает туман. С 25 января в связи с безветрием дрейф почти прекратился; глубина в эти дни 3900—3910 м.
Луна низко опустилась к горизонту и снова стало темно. Наши надежды на то, что после полнолуния будет уже светло, не оправдались. При сплошной облачности вокруг нас опять непроглядная темнота. Все наши разговоры вертятся вокруг появления солнца и возвращения домой.
21 февраля. Тихо. Морозно. По горизонту слоистые облака.
Яцуну из студии кинохроники прислали письмо с упреками, что на кадрах, заснятых им во время разлома льдины и перебазирования лагеря, у участников дрейфа слишком веселые лица, Может быть, трудно поверить, но действительно было так: в минуты большой опасности не умолкали веселые шутки и смех.
1 марта. «Разменяли» еще один месяц. Тихо. По горизонту тонкие темно-розовые облака. Видно луну, а из звезд в полдень заметен лишь Юпитер. В такую погоду не хочется уходить в домик.
14 марта. Четыре дня назад впервые взошло солнце. Но как назло стояла пасмурная погода. По радио сообщают, что сегодня в Москве теплый солнечный день. Теперь уже большую часть суток светло и даже в полночь хорошо видны окрестности. Ночью много синевы.
Днем сквозь тонкие облака виднелось ярко-оранжевое пятно солнца.
16 марта. По-прежнему тихо и ясно. В 16 часов на севере были слышны звуки торошения. Пошли туда группой. Слегка торосит вдоль трещины в 300 м от северного конца посадочной полосы. Когда шли обратно, под ногами раздался треск, но трещины не обнаружили. Только вошли в кают-компанию, как почувствовали толчок. Выбежали. Оказывается, под гидрологическими палатками прошла трещина и, расширившись до 1 м, разорвала их понизу. Быстро вытащили буквопечатающие вертушки, лебедку. Основное удалось спасти, кое-какая мелочь утонула. Работали спокойно, с шутками и смехом. Яцун снимал, и все потешались, что у него взрываются факелы.
[79]
21 марта. Снова солнце, мороз —35°, северо-северо-западный ветерок. Как ни странно, но координаты станции почти не изменились: по-прежнему широта 86°03', хотя судя по попутному ветру, мы уже должны были пересечь 86-ю параллель.
22 марта. Когда заходит солнце, нас накрывают светло-синие сумерки. Все время до восхода видна розовая заря.
Толстиков сообщил, что станцию СП-4 предполагают вывозить 5 апреля. По сведениям из Арктического института, нас, по-видимому, снимут в середине мая.
Значительно потеплело. Сквозь тонкую пелену слоистых облаков просвечивает солнце. Временами сыплет мелкий снег. После обеда перетаскивали палатки гидрологов на новое место, к новым лункам. Палатки основательно поизносились и обмерзли, да и трещины их сильно порвали.
23 марта. Сделали новую лунку. Вначале буром просверлили лед до воды, но лунка заполнилась водой. Тогда в оболочку радиозонда завернули заряд аммонита и опустили его в воду. Взрыв был сильный; особенно сильно взрывы ощущаются в домиках: такое впечатление, что домики подпрыгивают.
27 марта. Четвертые сутки метет пурга. Она все сильнее и сильнее. Снежная пыль огромными массами несется по ветру. Все клокочет, точно в гигантском котле, ветер зловеще воет в оттяжках радиомачт. Над головой видно светло-голубое небо, на юго-западе тускло просвечивает оранжевое солнце. А по горизонтали даже палатки, расположенные в 50 м, еле видны. Когда свирепствует пурга, кажется, что нет ничего на свете, кроме снега и завывающего ветра. Мороз —30°. В 21 час скорость ветра 17 м/сек. Снова надувает сугробы.
Все же домики — удобная штука: бушует метель, несутся тучи снега, сдираемого с поверхности льда, а в них тепло, светло и уютно. Правда, далеко не безопасно: ведь в любой момент и в любом месте может произойти новый разлом льдины.
28 марта. Кончилась пурга. В час ночи ветер стал ослабевать, улучшилась видимость. Постепенно оседала мельчайшая снежная пыль. Только долго еще текли белые ручейки поземки. Начало разводить трещину. Сначала она разошлась метра на два. Перекинули через нее
[80]
трап, так как геофизикам и метеорологам приходится переправляться через трещину на завтрак, обед и ужин. Неровен час — вдруг кто-нибудь сорвется. От поверхности снега до воды более 1,5 м — не сразу выберешься.
29 марта. Три часа ночи, а солнце еще не зашло. Ярко-красный диск катится по линии горизонта. Скрежет у трещины продолжается: льдины напирают и выжимают молодой лед и слежавшийся снег. Так как это близко от домиков, то кажется, что трещит под нами. Спать придется, как у нас выражаются, «в пижамах», т. е. не раздеваясь.
Сегодня солнце за горизонт не заходило — начался полярный день.
Ясно, мороз —34°, легкий ветерок. В течение суток часто были слышны толчки и шум торошения с северной и северо-западной сторон.
С 17 часов до 18 часов 20 минут на вертолете летали на ледовую разведку; видимость отличная. К западу от лагеря лед сильно взломан, много разводьев; к востоку обстановка более спокойная, хотя также встречаются трещины. Торосов особенно много на юго-востоке.
30 марта. На севере солнце у самой линии горизонта. Слабый северный ветерок, сильный мороз, —37°. Слышен страшный шум подвижек льда и торошения, но, кроме дежурного, никто даже не вышел посмотреть: так все к этому привыкли. Странно, при ветре торосит, в штиль тоже торосит, при прохождении циклона торосит, при антициклоне торосит: видно, уж район такой!
Если бы не постоянная угроза разлома льдины, какой спокойной была бы наша жизнь при ярком солнечном свете!
31 марта. Снова ясно. Солнце низко над горизонтом. Его лучи создают тончайшую, еле уловимую игру красок: ровная поверхность нежно-лилового цвета, края торосов, покрытые снегом и обращенные к солнцу, бледно-розового оттенка, а над всем этим светло-голубой купол неба, прозрачный, точно из голубого хрусталя.
Каким мирным уголком выглядит наш лагерь среди беспредельно снежного царства! Над трубой кают-компании вьется дымок, на высокой мачте в центре лагеря развевается алый флаг, стучат моторы: часто и глухо — мотор радиостанции, редко, точно выстрелы, — мотор кинопередвижки, резко — мотор гидрологической лебед-
[81]
ки, непрерывно и гулко — мотор трактора. В общем вся техника на ходу. Если к этому добавить еще мотор геофизиков и мотор командной радиостанции, запускаемый перед прилетом самолета, то наш «моторный парк» представляется весьма внушительным.
1 апреля. Скоро, скоро домой! А там было бы неплохо махнуть в Антарктику. Несмотря на усталость, многие хотят поехать в такую экспедицию. Большинство моих товарищей, даже те, кто впервые в Арктике, мечтают о новых местах, новых исследованиях.
2 апреля. Полночь, а в домиках светло. Можно писать и читать без электрического света. Белесо-голубое небо с тонкой паутиной облаков. Продолжительное время дует северо-восточный ветер. К западу наша льдина продвигается довольно медленно. Видимо, течение направлено Б противоположную сторону. Гидрологи сегодня закончили гидробиологическую станцию. Начали опускать трал. Вследствие медленного дрейфа глубина день ото дня меняется очень мало.
После отбоя лагерь затих. Только слышно, как работает в радиорубке Курко, передавая очередную метеосводку. Каждые три часа раздается телефонный звонок: дежурный метеоролог передает на радиостанцию сводку погоды, которая сразу же посылается в эфир. Наблюдения ведутся в точно назначенное время.
Ночь прошла благополучно, ледовая обстановка спокойная. По-прежнему ясная морозная погода и устойчивый северо-восточный ветер со скоростью 4—5 м/сек. Почему мы стоим на месте? Ведь в январе при такой силе ветра мы дрейфовали со скоростью 8—9 км в сутки! В чем причина? Уперлись в берег? Мало вероятно, до берега еще слишком далеко.
Никак не можем пересечь 86-ю параллель. Скоро годовщина дрейфа. Высадились мы как раз на 86-й параллели, но по другую сторону полюса.
3 апреля. Вчера по радио передали, что из Москвы в Арктику вылетела смена станции СП-4. О нашей судьбе не было сказано ничего.
Позже мы узнали, что сегодня из Москвы вылетел начальник высокоширотной воздушной экспедиции В. Ф. Бурханов, а из Ленинграда —личный состав новой станции СП-5.
В добрый путь!
[83]
4 апреля. В 13 часов 10 минут, второй раз за ночь, меня разбудил Курко и сообщил, что сильно торосит. Еще в домике я услышал шум торошения и почувствовал, как дрожит льдина.
Против домика гидрологов на глазах рос вал торосов. Под ногами раздавался треск. Около двух домиков прошла тонкая трещина, ряд параллельных трещин образовался под грядой торосов. В 13 часов 20 минут лед под торосами просел, обломился кусок льдины, и мелкие трещины в этом месте сразу плотно закрылись.
Пасмурно, сыплет мелкий снег. Ветер впервые после многих дней перешел к юго-западу, похолодало (—27°). Вероятно, причиной подвижки и была смена направления ветра.
На завтрак явились в полном составе и вовремя. Много острили по поводу небольшого ночного переполоха.
После завтрака все разошлись по рабочим местам: аэрологи — выпускать зонд, гидрологи — проверять работу вертушек и готовиться к станции для наблюдений за течениями, метеорологи и радисты — по заказу Диксона «гонять» ежечасную погоду, ионосферисты, как всегда, — вести ежечасные наблюдения.
В 19 часов, когда я возвращался с той стороны трещины, от метеорологов, гряда торосов снова зашевелилась, льдины стали расходиться, и самый высокий торос против домика гидрологов рухнул. К счастью, на этом подвижка прекратилась.
5 апреля. Штиль, небо прозрачное, даже по горизонту нет ни дымки, ни следов облаков. Ярко светит солнце, отражаясь в каждой снежинке, в каждой грани свежих торосов. Видимость беспредельная; кажется, что бесконечные гряды торосов застыли навечно.
Потрясающе красивая, но холодная, неласковая природа окружает нас. Подумать только — мы здесь одни, одни на тысячи километров! Лишь по ту сторону полюса вторая станция — СП-4.
Сегодня утром зашумели подогревные лампы вертолета. Вскоре поднялись в воздух, сделали круг над лагерем и легли курсом на запад. Вот огромное старое поле, которое мне приглянулось в прошлый раз. Тогда оно казалось прочным, фундаментальным. Но, увы, сегодня оно изрезано широкими трещинами.
[84]
Летим дальше. До горизонта белые торосы, трещины, поля. Под лучами солнца лед имеет разные, правда, едва уловимые оттенки: вот большое белое поле с куполами обтаявших торосов — это старая, так называемая паковая льдина, продрейфовавшая много лет; менаду такими полями встречаются тоже белые, но более темные льдины — это годовалые поля; местами видны совсем серые небольшие «окна» или вытянутые полосы — это лед, образовавшийся недавно и еще не занесенный снегом.
Возвращаемся в лагерь.
В 22 часа на западе и северо-западе у края нашего поля долго торосило. Все время до нас доносится то шум, то шорох.
Сегодня координаты 86°03'2" с. ш. и 36°38'2" з. д.
Погода ясная, температура —36°, слабый северный ветерок.
6 апреля. В 8 часов дежурный по лагерю разбудил меня и сообщил, что трещину разводит. А в 14 часов к западу и северу от лагеря до самого горизонта виднелась чистая вода; трещину развело на 300 м. Над водой клубы пара. В разводье появились нерпы. Только вчера в радиусе 40 км были лишь узкие трещины, а сегодня — «море воды». Обстановочка!
С 17 часов трещина стала сходиться, на ней образовался молодой ледок. Небо затягивает облаками. В 19 часов летали на вертолете на «ту сторону» за бензином и газом. Отвезли обед товарищам, живущим на другой части льдины. С вертолета заметили, что разводье на западе и севере закрылось. Пасмурно, видимость становится неважной.
Заканчивался год дрейфа нашей станции. Льды в окрестностях лагеря сильно разломаны. До берегов Гренландии оставалось менее 300 км. Южнее нас, ближе к проливу между Шпицбергеном и Гренландией, простирались огромные пространства открытой воды. После того как полярные летчики высадили на лед к северу от Новосибирских островов новую дрейфующую станцию «Северный полюс-5», они приступили к снятию СП-3. Ежедневно самолеты вывозили наше имущество. Лагерь
[85]
постепенно свертывался. Часть снаряжения отправляли на вновь организуемую станцию «Северный полюс-5», часть — на береговые базы для ремонта; точные приборы, требующие проверки, мы забирали с собой в Ленинград.
20 апреля 1955 г. на дрейфующей станции «Северный полюс-3» был торжественно спущен флаг: станция завершила свою работу.
За 376 дней, с 9 апреля 1954 г. по 20 апреля 1955 г., льдина станции под влиянием ветров и течений прошла сложный, извилистый путь протяженностью свыше 2000 км.
Весь период дрейфа велись регулярные наблюдения над различными элементами, характеризующими погоду и вертикальное строение атмосферы, измерялись глубины океана, изучался температурный и химический режим водных масс, течения на различных глубинах, брались пробы грунта со дна, вылавливались плавающие организмы, населяющие водную толщу. Почти непрерывно записывались магнитные вариации и состояние ионосферы до высот в несколько сотен километров.
Метеорологические наблюдения производились восемь раз в сутки. Они позволили составить более полное представление о развитии метеорологических процессов в различные времена года и об общей циркуляции атмосферы в северном полушарии.
До дрейфа станции «Северный полюс-1» среди ученых господствовало мнение, что над Центральной Арктикой в течение всего года существует устойчивая область высокого давления — «шапка» холодного воздуха. Советский ученый Б. Л. Дзердзеевский, обработав данные папанинской станции, опроверг это мнение и доказал, что в летние месяцы такого устойчивого антициклона здесь нет и через Центральную Арктику проходят как циклоны, так и антициклоны.
Метеорологические наблюдения станции «Северный полюс-3» показали, что и в зимние, холодные месяцы циклоническая деятельность в околополюсном районе развита весьма интенсивно.
Впервые в Центральной Арктике был выполнен годовой цикл аэрологических наблюдений. Ежедневно дважды в сутки выпускался радиозонд.
[86]
Как показали океанографические наблюдения, станция пересекла вблизи Северного полюса хребет Ломоносова и район расположения магнитной аномалии. Частые промеры глубин по пути дрейфа льдины детализировали представления о крутизне склонов хребта, характере грунта, выстилающего дно океана.
Дружный коллектив обеспечил бесперебойную работу станции в весьма опасные периоды. Механик станции М. С. Комаров и экипаж вертолета под командованием А. Ф. Бабенко сумели обеспечить работу моторов при сорокаградусных морозах в самые критические моменты. А сколько нужно было прилагать усилий аэрологам под руководством В. Г. Канаки, чтобы на сильном морозе добывать водород и выпускать радиозонды в пургу! Утомительна и тяжела была работа гидрологов. Метеоролог Г. И. Матвейчук наряду с выполнением метеорологических наблюдений снабжал станцию информацией о погоде не только в районе СП-3, но и на обширной территории Центральной Арктики, благодаря чему перед ухудшением погоды можно было принять те или иные предупредительные меры. Радисты К. М. Курко и Л. Н. Разбаш обеспечили бесперебойную радиосвязь с Большой Землей. Трудно выделить кого-либо из состава станции: от повара до начальника отряда все работали, не жалея сил и энергии. Кроме прямых обязанностей, каждому сотруднику ежедневно приходилось выполнять разнообразные общелагерные работы. Несмотря на суровые природные условия, коллектив сохранил бодрость и жизнерадостность. У нас было хорошее питание под наблюдением врача, теплая одежда, удобные утепленные домики. Мы были снабжены всем необходимым для жизни и работы на дрейфующих льдах.
Огромную самоотверженную работу .выполнили полярные летчики, регулярно в любую погоду доставлявшие нам за тысячи километров почту, свежие продукты, оборудование, приборы.
Мы стремились возможно лучше выполнить поручен ное дело, внести свой скромный вклад в советскую науку. Сейчас благодаря работе полярных и дрейфующих станций, экспедиций известны многие природные явления и законы Арктики, но еще многое нужно сделать для углубления этих знаний, нужны целые годы систематических кропотливых наблюдений.
[87]
Добавлено: 01 Март 2011 21:03