Страница 11 из 14

ДВЕНАДЦАТЬ ПОДВИГОВ. Сборник.

СообщениеДобавлено: 01 Март 2011 21:03
[ Леспромхоз ]
 tit.jpg
 cover.jpg

Л., Гидрометеорологическое изд-во, 1964

УДК 551.5.551.46.98(023)
Ответственный редактор доктор географических наук Л. Ф. ТРЕШНИКОВ
Составитель сборника кандидат исторических наук В. М. ПАСЕЦКИЙ


Полна загадок далекая Арктика. Льды и воды Северного Ледовитого океана скрывают еще много тайн природы, которую настойчиво стремится познать человек. Путем отважных, который через студеное море проложила легендарная четверка папанинцев, прошли двенадцать советских научных станций. Их дрейф порой продолжался по нескольку лет. Течения и льды уносили смельчаков к берегам Гренландии и Канады. Тысячи километров отделяли их от Родины. Океан разбивал хрупкие пристанища полярников — ледяные, поля, гибли палатки и приборы, а советские люди продолжали нести вахту на льдах, вписывая в повесть о мужестве и отваге одну страницу прекраснее другой.
О жизни и труде на дрейфующих станциях рассказывают участники опасной и почетной научной вахты, в том числе известные всему миру полярные исследователи Э. Т. Кренкель, М. М. Сомов, А. Ф. Трешников, Е. И. Толстиков.
Книга рассчитана на массового читателя, она иллюстрирована интересными фотографиями.


СОДЕРЖАНИЕ

В. Шамонтьев. ГОД БОРЬБЫ СО СТИХИЕЙ

СообщениеДобавлено: 17 Март 2011 20:22
[ Леспромхоз ]

 ф213-Шамонтьев.jpg
Владимир Александрович, Шамонтьев родился в 1924 г. в Кеми, маленьком городке на берегу Белого моря. Детство его прошло среди простых и суровых людей Беломорья: рыбаков, лесорубов а сплавщиков. Любовь к родному северу привела его в Высшее арктическое морское училище имени адмирала С. О. Макарова, где он получил специальность инженера-океанолога.
С 1952 г. Владимир Александрович работает в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте. Несколько раз он руководил океанографическими экспедициями в Гренландском море, участвовал в высокоширотных воздушных экспедициях, дрейфовал на станции «Северный полюс-3». В 1960—1961 гг. В. А. Шамонтьев возглавлял дрейфующую научную станцию «Северный полюс-9».


30 марта 1960 г. Последние минуты перед вылетом. На Ленинградском аэродроме собрались друзья и родственники, чтобы проводить нас в далекий путь, к сердцу Арктики.
Под сводами аэровокзала из репродукторов раздается голос диктора:
— Объявляется посадка на самолет № 04184, следующий рейсом Ленинград—Архангельск—Диксон.
Спешим на летное поле к готовому к полету ИЛ-14. Более чем скромно выглядит этот арктический труженик рядом со стремительными красавцами ТУ-104 и ИЛ-18.
Один за другим поднимаемся в самолет. Экипаж полярного летчика Г. В. Сорокина занимает свои места. Взревели моторы. Все быстрее и быстрее катится машина по бетонной дорожке. Вот колеса оторвались от земли, и машина стремительно набирает высоту. Под крылом проносятся здание аэропорта, тоненькая лента
[213]
 ф214.jpg
Киевского шоссе, нити железнодорожных путей. А слева на горизонте медленно уплывает туманный Ленинград. Сделав разворот, самолет берет курс на северо-восток, к Архангельску. Экспедиция началась.

 ф215.jpg
 ф216.jpg
Устраиваемся с комфортом в мягких креслах. Все веселы, полны сил и надежд на хорошее будущее— царит оптимистическое настроение.
На борту самолета 16 человек. Первая группа состоит из десяти полярников. Это основная часть смены дрейфующей станции «Северный полюс-8».
Вторая группа, шесть парней, с головы до ног одетых в коричневую кожу, летит на новую станцию «Северный полюс-9». Этой станции еще нет ни на одной карте, но она будет! Шестеро — это Владилен Измайлов, Николай Пеньевский, Яков Корпич, Николай Исупов, Иван Федо-
[215]
ров и автор этих строк. Мы летим в Тикси, на основную базу, которая будет служить своеобразным трамплином для прыжка на какую-то, пока еще не известную льдину.
В Тикси сейчас находится вторая половина коллектива нашей станции.
... На второй день к вечеру приближаемся к Тикси. Утром 3 апреля вместе с начальником высокоширотной
[216]
экспедиции «Север-12» М. М. Никитиным летим искать льдину в районе между 79 и 81° с. ш. и 160 и 165° в. д. Опыт работы советских дрейфующих станций показал, что лучшими льдинами являются обширные округлые поля многолетнего льда, выдержавшие неоднократные сжатия и торошения.
Наиболее подходящим для высадки оказался район к востоку от островов Де-Лонга до меридиана 170° в. д.
Летаем по квадратам, чтобы более полно и детально осмотреть район. Справа по курсу показалась обширная льдина. Делаем посадку.
Летчики, взяв флажки, размечают полосу. Мы же, Макар Макарович Никитин, Коля Корнилов и я, осматриваем льдину, измеряем толщину льда и снега, определяем, годится ли она для наших целей. Идти по рыхлому снегу в теплой одежде довольно трудно, унты проваливаются.
За несколько часов прошли по двум паковым льдинам, между которыми на полосе молодого ровного льда стоял самолет. 20 раз измерили толщину льда.
[217]
На одной из льдин решили организовать базу. Если ничего лучшего подобрать не удастся, то станцию будем создавать здесь.
Через три часа после посадки льдина приняла обжитой вид.
На другой день из Тикси прилетел самолет Ефимова с группой руководителя полетов на борту.
[218]
Руководство высокоширотной экспедиции «Север-12» приняло решение новую дрейфующую станцию открывать на льдине, где сейчас находится база.
В вахтенном журнале появляется первая запись: «. . . 12 апреля с. г. самолет ЛИ-2 (командир экипажа Б. Т. Сердюк, штурман Е. Д. Ольчев, гидролог-разведчик
Н. А. Корнилов) совершил посадку на лед в районе 77°23' с. ш. 163°00' в. д. В результате ледовой разведки, начатой 3 апреля, найдена льдина, пригодная для организации станции «Северный полюс-9». Поиски льдины проводились под руководством начальника высокоширотной экспедиции «Север-12» М. М. Никитина, заместителя начальника Управления полярной авиации ГВФ по летной части П. П. Москаленко при участии начальника дрейфующей станции «Северный полюс-9» В. А. Шамонтьева.
[219]
 ф220.jpg
Выбранная льдина представляет собой обширное поле многолетнего льда размером 1,8X3,0 км. Поверхность поля покрыта сглаженными торосами и впадинами на месте бывших снежниц. Толщина льда колеблется в значительных пределах, от 2,0—2,5 м в среднем до 3,0—3,2 м в отдельных точках. Высота снежного покрова изменяется в среднем от 25 до 40 см. К северо-западу от основной льдины расположено паковое поле размером 1,6 X 2,8 км, отделенное смерзшейся трещиной. Севернее находится обширное поле пакового льда размером 2,0 X 4,4 км. Это поле отделено от основной льдины полосой зимнего льда, смерзшегося со всеми тремя многолетними полями. На зимнем льду устроен аэродром. Все три паковых поля по внешнему периметру оконтурены грядами торосов, достигающих местами высоты 3,0—5,0 м».
Поисковая партия 15 апреля в 6 часов 20 минут вылетела в Тикси, чтобы на месте организовать отправку на лед людей и первых партий грузов.
Вечером самолеты были полностью загружены. Вылет головного самолета, с которым на лед направятся первые зимовщики, назначен на 1 час московского времени, или 7 часов по-тиксински.
Летим на льдину без промежуточных посадок. На борту четверо пассажиров: это аэролог Анатолий Воробьев, врач Николай Исупов, повар Иван Федоров и я. Кабина самолета завалена мешками, ящиками, тюками. На первом самолете везем полторы тонны груза — палатку, в ней будем жить первые дни, баллон с газом я газовую плиту, оленьи шкуры для утепления палатки, пачку фанеры, продукты, посуду, сани-волокуши. Одним словом, здесь все, необходимое для начала работы.
Пора нам рассказать читателям о тех, кто надолго отказался от домашнего уюта и комфорта и согласился все это променять на дрейфующую среди безбрежного океана льдину, на жизнь, полную трудностей, лишений, а порой и опасностей.
Итак, на льдину летят 11 человек, не считая летчиков.
Юрий Валентинович Колосов — старший инженер-метеоролог, он же заместитель начальника станции. Около 10 лет работал он в Арктике после окончания Ленинградского арктического училища. Вначале зимовал метеорологом на станции Усть-Кара, а потом работал начальником полярной станции на оз. Таймыр. В октябре 1959 г.
[221]
Колосов возвратился с дрейфующей станции «Северный полюс-6». Он будет проводить метеорологические и актинометрические наблюдения. Кроме того, на нем лежит ответственность за учет и расходование всевозможных материалов и ценностей.
 ф217.jpg
Владилен Васильевич Измайлов самый молодой из нас. Ему 26 лет. Володя — гидролог и астроном. Четыре года тому назад он окончил Ленинградское высшее инженерно-морское училище имени адмирала Макарова и получил специальность инженера-океанолога. Этот коренастый смуглый парень успел побывать не только в арктических экспедициях, но и в Антарктике.
На станции солидная аэрологическая группа. Состоит она из четырех человек. Руководитель группы Николай Васильевич Пеньевский. За 12 лет работы в Арктике он зимовал и на мысе Шмидта, и на Диксоне, дважды дрейфовал на льдине, на станции СП-6. Николай Васильевич молчалив и немногословен, свою работу, а также особенности жизни на льдине знает до тонкостей. На него можно положиться во всем.
Яков Маркович Корпич тоже аэролог и к тому же профорг станции. Он мастер на все руки — превосходно владеет и столярным и слесарным инструментом, поэтому заслуженно считается главным строителем на станции. Кроме того, в Арктике Яша овладел искусством вождения трактора. На льдине каждая профессия или ремесло кстати, и чем больше умеет человек, тем большим авторитетом он пользуется у товарищей. Якову Корпичу 30 лет. У него на счету две зимовки — на Шпицбергене и на Земле Франца-Иосифа. Работал Яков и на льдах — он дрейфовал на станциях СП-4 и СП-7.
В состав группы входит и Анатолий Николаевич Воробьев — аэролог. Воспитанник Ленинградского арктического училища, он 13 лет проработал в Арктике, зимовал на Диксоне и в Дудинке. Недавно на общем собрании коллектива станции в Тикси Воробьева выбрали культоргом станции, и товарищи в шутку зовут его «министром культуры». Он большой книголюб и будет заведовать библиотекой и почтой. Анатолий невысокого роста, худощавый молодой человек. Ему 32 года.
Четвертый член аэрологической группы — Юрий Федорович Морозов. Мы везем с собой громоздкий и сложный прибор — радиотеодолит «Малахит» для наблюде-
[222]
ний за радиозондами, и вот хозяином этого прибора и будет Юра Морозов. Он, как и Корпич, москвич, сотрудник Центральной аэрологической обсерватории. Он отличается исключительной скромностью. Это верный товарищ. Юра — один из лучших полярных локаторщиков. Он дрейфует третий раз: в ноябре 1955 г. работал на станции СП-4, а в 1957 г. — на станции СП-7.
Связь с Большой Землей будет держать Виктор Тимофеевич Воронин («заврадио», как мы его называем). Ему 32 года. Виктор Тимофеевич зимовал в Арктике, плавал и на ледоколах и на судах атлантических сельдяных флотилий. Бывал он и в Антарктике. Во время Третьей антарктической экспедиции он участвовал в санно-тракторном походе через ледяной континент. Виктор — настоящий снайпер эфира, он не только прекрасный радист-оператор, но и большой знаток радиотехники.
Самый старший из нас Дмитрий Иванович Анютин, инженер-механик, авиаспециалист. Все механизмы, движки, моторы, дизели, трактор, расход горючих и смазочных материалов находятся в его ведении. Главная забота Дмитрия Ивановича — уход за ледяным аэродромом, поддержание его в рабочем состоянии, а когда на станции нет представителей авиации — прием самолетов. Дмитрий Иванович — старый работник полярной авиации: вот уже 22 года он работает в Арктике. Полярные летчики хорошо знают его. Дмитрий Иванович немолод, ему идет шестой десяток, но многие из молодых могут позавидовать его здоровью. Он среднего роста, худощавый, с мускулистыми, мозолистыми руками.
Д. И. Анютин — наш «комиссар». Коммунисты станции избрали его секретарем партийной организации.
До сих пор речь шла об опытных полярниках, об «аборигенах» Севера, жизнь которых тесно связана с Арктикой. А между тем среди нас есть и начинающие полярники, впервые отправившиеся в край морозов и пурги. Это врач станции Николай Дмитриевич Исупов и повар Иван Петрович Федоров.
Долго мы не смогли подыскать врача. Наши требования к врачу были довольно жесткими. Прежде всего это должен был быть мужчина и по специальности хирург. Обычно у врачей на дрейфующих станциях работы непосредственно по специальности не так уж много. Поэтому на них возлагаются некоторые дополнительные
[223]
обязанности. Это в первую очередь учет и расходование продовольствия, прием грузов, поступающих на лед.
Нашим врачом стал Николай Дмитриевич Исупов — хирург-травматолог. Молодой -человек среднего роста, очень застенчивый. Ему 29 лет, но, несмотря на молодость, Николай Дмитриевич опытный врач.
Иван Петрович Федоров еще совсем недавно был кулинаром ленинградского ресторана «Астория». Петрович— великий мастер своего дела, по поварскому искусству он имеет высший разряд. Знает французскую, китайскую и чешскую кухню. Иван Петрович очень общительный человек, любит пошутить. На станции повар — весьма важная фигура, от него зависит многое: и здоровье, и работоспособность, и даже настроение людей. А труд его очень нелегкий.
Самолет идет по радиопеленгу, который передает со льдины радиостанция руководителя полетов Горбачева. Около пяти часов на горизонте появились черные точки. Вскоре стали ясно видны самолет Сердюка, стоящий на аэродроме, и возле него три палатки. Вот уже как на ладони вся льдина, наш дом родной. Последний круг, и через несколько минут самолет подруливает к месту выгрузки, туда, где стоят палатки. Вот мы и дома. Ярко светит солнце, лед и снег нестерпимо блестят.
Нас радушно встречают товарищи из группы Горбачева и летчики экипажа Сердюка. Быстро разгружаем самолет.
Наш самолет прилетел первым. Остальные еще находятся в воздухе. Летят они с интервалом в полчаса. Все самолеты вылетали из Тикси с таким расчетом, чтобы, прибыв на льдину, быстро разгрузиться и уйти обратно до прилета следующего самолета.
С последним самолетом на станцию прилетел член нашего коллектива Николай Пеньевский.
В этот день над льдиной было шумно и тесно от самолетов, которые садились и взлетали один за другим. Когда последняя машина покинула нас, на льдине остались внушительные горы грузов. Аэродром располагался на довольно тонком льду зимнего образования. Мы решили создать временный лагерь на краю многолетней льдины рядом с аэродромом, там, где стоят палатки Гор-
[224]
бачева. Когда же будет доставлен и собран трактор, то из временного лагеря все имущество мы перевезем в центр льдины, на постоянное место.
На краю льдины, перед аэродромом, расположена невысокая, до 1—2 м, гряда торосов. Среди этих торосов в наиболее низком месте проделана дорога для волокуш.
В первые дни жизни на льдине не до удобств и комфорта — это вопрос будущего. А пока надо собрать палатку для жилья и приготовления пищи. Через час садимся за стол. Петрович подает на стол пельмени, сардельки и чай. Со времени завтрака в Тикси прошло 16 часов. Но мы настолько устали, что есть совсем не хочется. С жадностью набрасываемся только на чай и вшестером выпиваем семилитровую кастрюлю крепкого чая.
Пора спать. Располагаемся на обычных раскладушках в теплых спальных мешках, сшитых из меха росомахи. Внутри каждого мешка имеется вкладыш — мешок поменьше — из шерсти и гагачьего пуха. В палатке адский холод, весь день стоял двадцатишестиградусный мороз. Чтобы хоть немного согреться, зажигаем бензиновую лампу и мгновенно засыпаем.
В 2 часа мы поднимаемся. За ночь одежда замерзла, унты как каменные, с трудом натягиваем их на ноги. Съедаем приготовленный на скорую руку завтрак и спешим на аэродром. Перевозим во временный лагерь домик в разобранном виде и приступаем к его сборке.
А самолеты уже в течение нескольких часов находятся в воздухе, держа курс из Тикси к нам на льдину. Вскоре на юго-западе над торосами появляется маленькая черная точка. Это самолет Ефимова. Кроме него, еще пять машин следуют к нам. В половине пятого садится первая машина. Общими усилиями, вместе с экипажем, разгружаем самолет, а через 30 минут он уже в воздухе и идет обратно на материк.
С каждым самолетом все больше и больше народу прибывает в ледовый лагерь. В числе первых прилетел научный отряд А. В. Гусева. Эта группа из 9 сотрудников Арктического и Антарктического института будет заниматься научными исследованиями до конца высокоширотной экспедиции. В помощь нашему составу для поддержания аэродрома в исправном состоянии на станцию
[225]
прислана небольшая группа, которой руководит М. Чуквышкин. Из участников СП-9 в этот день прилетел В. Воронин. Вместе с ним прибыл Д. Кириллов, который на первых порах будет помогать Воронину вести радиосвязь с землей.
Сегодня на нашу льдину нагрянули представители печати и радио, корреспонденты ТАСС, «Советской России», «Комсомольской правды», «Красной звезды», «Советской авиации». То и дело щелкают фотоаппараты, у каждого участника дрейфа взято интервью. Больше всего досталось коку — почему-то он пользовался наибольшим успехом у работников печати.
Постепенно льдина обживается. Гусев выбрал место для своей группы в 225 м от края. В перерывах между выгрузкой самолетов несколько человек собирают домик. К концу дня в лагере стоят десять палаток и один домик. Все это сгруппировано в четырех местах. У края льдины, рядом с аэродромом, расположен временный лагерь. Возле него три палатки руководителя полетов Горбачева. С другой стороны аэродрома видны две палатки Чуквышкина. Ближе к центру льдины вырос лагерь гусевцев.
Проводив последний самолет, заканчиваем сборку домика. Передвижной домик сконструирован С. А. Шапошниковым специально для дрейфующих станций. Впервые такие домики появились на льдах в Центральной Арктике в 1954 г. Полярники сразу же оценили преимущества этих передвижных жилищ.
Когда сборка домика закончилась, затопили печь и сразу стало тепло и уютно; и те шесть человек, которые сегодня спят в этом домике, забывают на время о неудобствах кочевой ледовой жизни.
У Ивана Петровича кухонное хозяйство приведено в образцовый порядок. В отдельной палатке оборудован камбуз и кают-компания. Возле палатки сложены продукты, а в камбузе варится суп, жарятся котлеты, к услугам полярников чай и кофе.
У дежурного по лагерю Воробьева много хлопот: он помогает Петровичу готовить обед, накрывает на стол, моет посуду, заготавливает воду из снега, следит за ледовой обстановкой и, кроме того, ведет метеорологические наблюдения (за день в Тикси послано 16 сводок авиапогоды) . Ему еще предстоит бодрствовать всю ночь, охраняя сон зимовщиков.
[226]
На вторую ночь располагаемся поудобнее. Пять человек поместились в домике. Туда внесены раскладные кровати, а так как постоянно топится печь, то залезать в спальные мешки нет нужды — достаточно одного легкого вкладыша. Остальные размещаются в палатках, где тоже тепло от газовых плиток.
На следующий день, 18 апреля, мы с Чуквышкиным подбираем место для запасного аэродрома. На дрейфующей льдине всегда надо иметь запасную площадку для приема самолетов, так как аэродром постоянно находится под угрозой разлома льдины.
В этот день на льдину доставлен наш основной транспорт— небольшой трактор. К вечеру трактор собран, так что, как только получим горючее, можно будет перевозить грузы.
Сегодня коварная арктическая природа преподнесла нам первый неприятный сюрприз: наша льдина раскололась почти пополам. Трещина прошла вдоль аэродрома по молодому льду у самого края многолетней льдины, на которой расположен лагерь. Стоянка самолетов, где выгружались грузы, оказалась на нашей стороне, а аэродром — на другой. Через час ширина трещины достигла З м. А еще через час она начала сужаться, и оторвавшаяся часть приблизилась к нашей льдине. Кое-где на краях трещины появились невысокие торосы. Вскоре подвижка льда прекратилась, и трещина начала зарастать молодым ледком. Если и дальше подвижек льда не будет, то на аэродром можно принимать самолеты, ведь сама взлетно-посадочная полоса не повреждена. Остается только ждать, как будут развиваться события.
В связи с разломом пришлось спешно вывезти во временный лагерь все оставшиеся на тонком льду грузы. К ночи там остался только трактор. Лишь завтра самолеты доставят для него горючее. Если же ночью начнутся подвижки, придется своими силами, на руках, вытаскивать трактор на паковый лед.
Сегодня впервые на станции измерена глубина океана. Обычно для этой цели во льду пробивается лунка. Над ней устанавливается лебедка с намотанным на барабан тонким тросом, к концу которого прикреплен лотовый груз. Володя Измайлов решил измерять глубину прямо в трещине. Вскоре лебедку подтащили к краю льдины, опустили лот в воду, и барабан лебедки начал вращаться,
[227]
разматывая трос. Глубина оказалась равной 121 м. Совсем немного, но это и понятно — льдина дрейфует над материковой отмелью, которая простирается на северо-восток от Новосибирских островов.
Здесь уместно подробнее рассказать о глубоководной гидрологической лебедке. Право же, она заслуживает особого внимания. Гидрологические лебедки с механическим приводом, обычно применяемые на морских океанографических судах, очень тяжелы и громоздки. На заре наших высокоширотных воздушных экспедиций, когда советские ученые только начинали изучение Центральной Арктики с помощью самолетов, брать на борт самолета такие тяжелые механизмы не представлялось возможным. И вот в 1937 г. для папанинской дрейфующей станции «Северный полюс-1» была сделана легкая разборная лебедка.
Но у этой лебедки был существенный недостаток — она не была механизирована. Чтобы поднять приборы с глубины 4000 м, приходилось долгие часы вручную крутить барабан лебедки. Конструкторы это учли. И когда спустя четыре года в район полюса относительной недоступности направилась воздушная экспедиция на самолете Н-169, на борту в числе прочего оборудования находилась новая гидрологическая лебедка с бензиновым мотором. С тех пор прошло много лет. Конструкторы, работающие для Арктики, во главе с Ю. К. Алексеевым создали для полярных океанографов гидрологическую лебедку «Северный полюс». Эта лебедка установлена на санях, поэтому ее легко перевозить по снегу. Барабан вмещает около 6 км тонкого стального троса диаметром 1,2 мм. Для измерения глубины лебедка снабжена автоматическим тормозом, устроенным таким образом, что в момент, когда груз достигает дна, тормоз автоматически включается, стопорит барабан и сбегание троса прекращается. Трос выбирается обратно с помощью бензинового мотоциклетного мотора. Собранная лебедка с полным запасом троса весит около 100 кг. Кроме бензинового мотора, эта лебедка может приводиться в движение с помощью электропривода.
На следующий день, 19 апреля, перед тем как дать согласие на прием самолетов, тщательно обследовали аэродром. За ночь трещина несколько сошлась. Там, где края сходятся вплотную, решили устроить переправу
[228]
грузов и прием самолетов продолжить. Как только об этом сообщили в Тикси, оттуда один за другим на льдину вылетели четыре самолета.
Разгрузка самолетов шла настолько четко и слаженно, что через 10—15 минут после посадки самолет уже взлетал, освобождая полосу для следующей машины.
А через день разводье начало расширяться. Работать стало труднее. Но самолеты идут, и мы их принимаем. Грузы переправляем в лагерь в два приема. Одна группа людей возит нагруженные сани от стоянки до трещины. Через нее перекинуты доски. По доскам сани перетаскиваются на противоположную сторону трещины. Дальше они подхватываются второй группой товарищей и перевозятся уже в лагерь.
Наконец-то привезено горючее для трактора и над льдиной раздается равномерное тарахтение стального помощника. Стало полегче. Можно расправить натруженные руки и плечи.
В этот день на станции побывало четыре самолета. И только успел вылететь в обратный путь последний самолет, как трещину стало разводить и аэродром стал удаляться. Через несколько часов образовалось разводье в 200 м. Завтра придется принимать самолеты на другую полосу.
[i[23 апреля.[/i] За последние дни обстановка заметно изменилась. Там, где раньше находился первый аэродром, образовалось широкое разводье в несколько километров. Над водой висят клубы тумана. Сейчас холодно, 20° мороза, и на поверхности воды быстро образуется молодой ледок. Старого аэродрома не видно, он уплыл в сторону. С северо-восточной стороны вплотную подошла паковая льдина округлой формы размером не менее 1,5 км. Смяв молодой лед, она одним концом уперлась в нашу льдину. Во второй половине дня в этом районе началось сжатие. Становится тревожно.
Ритм жизни в лагере напряженный. Все 11 участников дрейфа в сборе. За день мы приняли три самолета. Деловито тарахтит трактор, перевозя с нового, только что вступившего в строй аэродрома тяжело нагруженную волокушу во временный лагерь.
На краю льдины, во временном лагере, появляются все новые и новые палатки и домики, вырастают горы
[229]
разного имущества. Долго находиться на краю льдины нельзя, природа коварна — в любой момент может начаться торошение, и тогда не оберешься неприятностей. Надо перевезти лагерь ближе к середине льдины, там спокойнее.
Прежде чем начать переезд, мы вместе с М. М. Чуквышкиным отправились на рекогносцировку. Чуквышкин очень интересный человек. Ему 68 лет. За его плечами большая жизнь, богатая удивительными событиями. Много лет прослужил Михаил Матвеевич в армии. Еще в 1913 г. он стал солдатом и прошел через огонь первой мировой войны. А в годы гражданской войны бронепоезд, которым он командовал, принес немалый урон белогвардейцам и интервентам, хлынувшим со всех сторон на молодую Советскую республику. Его жизнь тесно связана с авиацией. Еще в далекие годы ему довелось летать на самолете, носившем имя «Илья Муромец». Несмотря на преклонный возраст, Михаил Матвеевич удивительно бодр, энергичен и хлопотлив. На аэродроме, за которым он следит, можно смело и безбоязненно совершать посадку. У Матвеича, как мы все его звали, очень домашний вид. В своем заиндевевшем на морозе полушубке, больших черных валенках с неизменной палкой в руке он за день проходит по льдине много километров, следя за тем, чтобы не появились предательские трещины. Его редко можно застать в палатке, разве только ночью.
Несколько часов в тот день мы прошагали по льдине, подыскивая удобное место. И вот недалеко от центра льдины нашли участок, покрытый невысокими ледяными холмами. Это, пожалуй, наиболее прочная часть льдины. Толщина льда здесь около 3 м. На месте нового лагеря, куда будут перевезены домики, воткнули флажки. Завтра начнем переезд.
Однако нашим планам не суждено было сбыться. К вечеру стало беспокойно вокруг. Правда, вечер в это время года — понятие относительное. Круглые сутки солнце не прячется за горизонт. Лед сильно сжимает. Началось торошение. Сила его постепенно возрастает. На краю нашей льдины возникает новая гряда торосов. Треск и скрежет. От края лагеря до зоны торошения всего каких-нибудь 500 м. Хорошо бы поскорее переехать от опасного края льдины. Но все очень устали за
[230]
день. В 18 часов все свободные от вахты разошлись по палаткам и домикам и заснули, едва добравшись до своих спальных мешков.
В эту ночь дежурил Юра Колосов. Торошение все усиливалось. Вал торосов медленно рос в высоту. И вот проклятая льдина, которая одним концом упиралась в наше ледяное поле, вдруг медленно сдвинулась с места и начала приближаться к лагерю. Надвигаясь на нас, она, как бы сгрызая, отламывала по краю нашей льдины полосу шириной метров 50—100.
Медлить больше нельзя. Вал торосов неотвратимо движется на лагерь. Жаль, не удалось ребятам доспать. В 19 часов объявлена тревога.
Сна как не бывало. Лагерь мгновенно преображается. На первый взгляд он напоминает растревоженный муравейник. Но это только на первый взгляд. Повсюду царит деловая суета. Каждый знает свои обязанности и свое место.
К концу аврала у Петровича готов сытный завтрак. Аппетит у всех волчий. После завтрака уходим досыпать. А Юра Колосов скупыми словами заканчивает запись событий этого дня в вахтенном журнале: «... Лагерь полностью перенесен, потерь нет. Коллектив работал очень хорошо. Все здоровы. Настроение у всех сотрудников бодрое».
26 апреля. Нам определенно не везет. Все темные силы природы ополчились против нашей небольшой, но дружной семьи. Вновь разлом. Снова тяжелый, напряженный труд на протяжении многих часов.
В этот день с утра ухудшилась погода. Ветер, повернув с востока на север, усилился до 12—14 м/сек. Облака серой пеленой повисли над льдами. Стало теплее. За несколько часов температура воздуха поднялась на 6°, термометр показывает —14°. Началась метель. Все признаки приближающегося циклона.
Трещина стала шире на несколько сантиметров и протянулась еще дальше метров на триста. Осматривая льдину, мы подошли к ее краю и услыхали под ногами треск. Буквально на глазах трещина прошла до торосов и теперь уже окончательно разделила льдину пополам. Это произошло в 2 часа 45 минут. Через полчаса образовалось разводье шириной не менее 50 м. Лагерь Гусева оказался отрезанным от станции.
[231]
Вновь тревога. Снова аврал. Налажена переправа на клипер-ботах. Резиновый паром совершает рейс за рейсом. Все товарищи из оторванного палаточного городка перевезены. Имущество пока оставлено на месте. Гусевцы взяли с собой только спальные мешки. Остальное переправим, когда подвижки льда стихнут. Когда-то это будет? Разводье становится все шире и шире. Не прошло и двух часов, как ледяные берега этой своеобразной «реки» разошлись на 200 м, смещаясь и в продольном направлении.
От края разводья в глубь оставшейся части льдины (сохранилось приблизительно две трети первоначальной площади) перебросили бочки с горючим и другое имущество.
А в это время в воздухе находятся два самолета, которые летят к нам с материка. За два часа до прилета Горбачев сообщил, что в центральной части аэродрома появились три поперечные трещины в несколько сантиметров шириной, которые тянутся до самого края льдины.
И вот на этот аэродром пилоты Ильин и Веселовский мастерски посадили тяжело нагруженные машины. Метель, ухудшение видимости сделали условия посадки исключительно тяжелыми. Пожалуй, ни один из аэродромов на материке не принял бы самолеты в таких условиях. Горячее спасибо летчикам. С каким неимоверным трудом доставляют они нам все необходимое для существования! В считанные минуты самолеты были разгружены и отправлены в обратный путь.
На исходе этого трудного дня произошло еще одно событие, едва не кончившееся трагически. Нашего шеф-повара чуть не растерзал медведь. Случилось это так. Около 23 часов, за час до подъема, Иван Петрович отправился за продуктами на склад. Вылезая из палатки (рост у Петровича огромный, вход в палатку явно не по нему), наш шеф нос к носу столкнулся с матерым белым медведем. С непостижимым для его фигуры проворством Иван юркнул обратно. Услышав истошные крики, дежурный по лагерю Толя Воробьев выскочил из кают-компании и побежал на помощь. В десяти метрах от палатки он увидел хозяина Арктики, озиравшегося по сторонам. Первый выстрел Анатолий сделал вверх, пытаясь отогнать незваного пришельца. Вместо того чтобы спасаться бегством, зверь пошел к нему навстречу. Тогда
[232]
Воробьев выстрелил второй раз. Отскочив в сторону, медведь рухнул на лед. Когда Дима Кириллов снял с него шкуру и разделал тушу, он обнаружил, что желудок зверя был совершенно пустой. Долго еще потом товарищи подтрунивали над тем, как Иван чуть не попал медведю на завтрак.
Разломы льдины, переезды, разгрузка самолетов и строительство лагеря не останавливали подготовку к развертыванию регулярных научных наблюдений. До сих пор мы вели только метеорологические наблюдения по сокращенной программе для нужд авиации и изредка измеряли глубину океана. 27 апреля Юра Колосов объявил, что на метеорологической площадке закончена установка приборов и со следующего дня можно начинать наблюдения над погодой по-настоящему.
28 апреля. В 0 часов сделаны первые наблюдения по полной программе. Теперь днем и ночью в любую погоду, невзирая ни на какие превратности природы, вплоть до окончания существования станции, каждые три часа будут выходить метеорологи на площадку и снимать отсчеты со своих приборов. Виктор Воронин по станционной рации передал на материк первую метеосводку. А через несколько часов перед синоптиками многочисленных бюро погоды на Большой Земле лягут карты, на которых условные значки расскажут о погоде еще одной советской дрейфующей станции.
Это был знаменательный для нас день, день официального открытия станции. В 6 часов на льдине состоялся торжественный митинг. Над лагерем взвился государственный флаг Советского Союза.
1 мая. Вместе со всей страной отмечаем майский праздник и мы. Праздничная комиссия спешно заканчивает приготовления к торжеству. В 11 часов все население льдины (штатный состав станции, научный отряд Гусева, группа руководителя полетов) собралось у флага на митинг. После митинга и салюта из карабина и ракетниц хозяева станции пригласили всех к праздничному столу.
Гостеприимно раскрыты двери кают-компании. Большая палатка внутри украшена лозунгами, плакатами, портретами руководителей Партии и Правительства. Вдоль полотняных стен стоят в два ряда столы, уставленные яствами. В палатке устраиваются 35 человек.
[233]
Зачитываются поздравительные телеграммы с Большой Земли, с полярных станций в Арктике, в далекой Антарктиде.
Только мы подняли первый тост, как сообщение дежурного: «На аэродроме трещины!»
Бежим к аэродрому. Оторван кусок полосы длиной около 500 м. А там ящики с продуктами, бочки с бензином. Спускаем на воду клипербот.
А через пять часов снова беда: новая трещина прошла в 15 м от домика, где расположена рация и опять отделила от лагеря палатки Гусева и Горбачева.
И вновь аврал. Надо перенести весь лагерь в центр оставшейся льдины. Выбирать новое место пришлось на скорую руку. Видимость отвратительная. Низко нависшие облака скрыли солнце. Теней нет. Линии горизонта не видно, все вокруг сливается в сплошную белесую мглу.
Из досок и аварийных лестниц быстро наведены переправы через трещины. Хорошо, что они пока не расходятся. Всю ночь на тракторе, на санках, а то и просто на руках перетаскивали домики, палатки, продукты и горючее, приборы и хозяйственное оборудование. Во время аврала радиостанция держала непрерывную связь с материком. Перебазирование лагеря закончилось только к ужину следующего дня. Таким образом, аврал длился 21 час. И откуда только берутся силы? После двух суток непрерывной работы никто бессонницей не страдает.
Ночью из нового разводья вылез на лед морж. Это редкий гость в таких высоких широтах. Неуклюже ползая по льдине, он добрался до флажка на бывшей взлетной полосе и ... съел его. Скаля зубы, пытался дотянуться и до зрителей, обрадовавшихся такому небывалому чудо-зверю. Потом бултыхнулся в воду и исчез подо льдом.
На следующий день с СП-8 прилетел П. П. Москаленко на самолете АН-2. Чтобы принять эту маленькую машину, Дмитрий Иванович нашел полосу относительно ровного льда. Москаленко поможет нам в поисках нового аэродрома. Ведь сейчас мы не имеем взлетно-посадочной полосы, поэтому тяжелые самолеты временно прекратили полеты и на материке залежалось много наших грузов.
[234]
Вечером 4 мая мы внезапно услышали в воздухе шум мотора, и через некоторое время, покружив над льдиной, около кают-компании опустился вертолет. Никто из нас не знал о его прилете. Эту замечательную машину вызвал Москаленко и все время, пока вертолет летел на станцию, он молчал об этом, решив сделать нам приятный сюрприз. Вертолет лучше всего подходит для обеспечения работ дрейфующей станции, ведь этой машине не надо специально оборудованного аэродрома, она может садиться на любую льдину.
5 мая с вертолета подробно осмотрели окрестности станции. Разломы и подвижки последних дней нарушили целостность льдины, состоявшей из трех смерзшихся многолетних ледяных полей. Самое большое ледяное поле оторвано и унесено за 5 км. Эта льдина оказалась мало поврежденной, лишь немного обломанной по краям. Вторая льдина, соединенная с нашей, совсем не пострадала, оставшись такой, какой была 12 апреля. Нашей же досталось больше других. Обломок, на котором стоит сейчас станция, равен примерно одной третьей части первоначального размера льдины. Остальные две трети разломаны не меньше чем на 10 частей. Надо же было устроиться на льдине, которой больше всего досталось!
Переезжать на другую льдину — очень большой труд. Решили соседнюю льдину, примыкающую к нашей, и ту, которая находится в нескольких километрах, считать запасными. Рядом с лагерем, сразу за грядой старых торосов, найден новый аэродром на молодом льду. Длинная полоса этого льда примыкает к соседней старой льдине. За день работы неровности на аэродроме были срублены, сглажены, через гряду торосов проложена дорога для трактора. 6 мая аэродром начал принимать самолеты.
7 мая день рождения Н. В. Пеньевского. Ему 36 лет. На всех дрейфующих станциях празднование дня рождения— незыблемая традиция. Еще накануне в далекий городок Архангельской области, в Вельск, была отправлена поздравительная радиограмма матери Николая Васильевича. Несмотря на то что у всех много работы — период организации еще не закончился, — вечером устроили дружеский ужин в честь юбиляра. После поздравлений вручили Коле книгу с надписью и координа-
[235]
тами станции, в которой расписался каждый участник • дрейфа. Разве не приятно получить такой сувенир?
Этот вечер стал для нас вдвойне праздничным. Мы неожиданно получили много дорогих сердцу даров. Произошло это так. Днем на станцию прилетел из Тикси самолет. По трапу спустился незнакомый рослый широкоплечий человек. Он первым бросился разгружать самолет, легко поднимая тяжелые мешки и ящики. Потом отрекомендовался: «Арустаменко из сочинской газеты «Красное знамя».
Александр Романович как-то сразу пришелся по душе всем зимовщикам. В грозные годы Отечественной войны он летал на бомбардировщиках. Учился летать он у Б. Российского, которого по праву считают «дедушкой русской авиации». После войны Арустаменко сменил штурвал самолета на перо журналиста. На станции он пробыл всего три дня, но каждую минуту старался нам чем-нибудь помочь.
Александр Романович прилетел с большим чемоданом. И вот, когда мы поздравляли Николая Пеньевского с днем рождения, Арустаменко раскрыл свой чемодан и торжественно вручил нам сочинские подарки. Тут же за столом были прочитаны трогательные письма сочинских школьников. Октябрята 2-го класса школы №9 прислали вышитый портрет Владимира Ильича Ленина. А в красном вышитом мешочке оказалась горсть сочинской земли. На Красной площади, около Мавзолея, Александр Романович добавил в этот мешочек горсть московской земли. Ребята передали свой наказ: прикрепить этот подарок к мачте, на которой развевается наш флаг. Эта просьба с большим удовольствием была выполнена. Частица сочинской и московской земли была с нами до конца дрейфа. Душевные и теплые пожелания прислали полярникам сочинские комсомольцы, а также коллектив редакции газеты «Красное знамя».
Трогательные подарки получили мы из сочинского мемориального музея Н. А. Островского от сестры писателя Екатерины Алексеевны и из московского музея от вдовы писателя Раисы Порфирьевны. Арустаменко, давний друг семьи Островских, навестил их перед вылетом на льдину.
Всем хотелось сердечно от души поблагодарить на-
[236]
шйх друзей. До конца дрейфа продолжалась оживленная переписка с сочинскими друзьями.
10 мая на льдину прилетел В. Г. Мороз. Несколько лет подряд он руководит экспедицией по установке радиовех и дрейфующих автоматических радиометеорологических станций. Работа экспедиции — это сотни тысяч километров, преодоленных самолетами полярной авиации, сотни посадок на льды Центральной Арктики, взлеты зачастую со взломанных льдин, испещренных трещинами, многие дни, проведенные в промерзших палатках на льду, ночи без сна, тяжелый вдохновенный труд.
В 1952 г. на арктических льдах с помощью самолетов были поставлены первые радиовехи конструкции Ю. К. Алексеева. Ежедневно в один и тот же час этот оригинальный радиопередатчик выходил на связь. Береговые радиостанции принимали сигналы, засекая одновременно пеленги на него, по которым определялись координаты и дрейф льда. Позже конструктор установил на вехе блок метеорологических приборов. Теперь после позывных дрейфующая автоматическая радиометеорологическая станция (ДАРМС), помимо данных о дрейфе, передавала сведения о температуре и давлении воздуха, скорости и направлении ветра. Положено начало автоматизации наблюдений на дрейфующих льдах.
ДАРМСы подают свои сигналы до тех пор, пока не погибнут под обломками торосов. Отдельные приборы существуют больше года. После того как ДАРМС начинает свою работу, рука человека к нему больше не прикасается. Чтобы проверить работу контрольных автоматов, рядом с метеоплощадкой установили два ДАРМСа для сравнения их показаний с показаниями стандартных метеорологических приборов.
Со своими помощниками Мороз установил на нашей станции два ДАРМСа. Кроме того, группа «радиоавтоматчиков» оказала большую помощь Володе Измайлову при развертывании комплекса океанографических работ.
Участники экспедиции Мороза А. Листов и Н. Алексеев два дня вышагивали по льдине из конца в конец с электромагнитным измерителем толщины льда. Средняя толщина льдины оказалась около 3 м.
Научная программа на станции довольно обширная. Но в связи с частыми авралами пока что в полном объеме
[237]
ведутся только метеорологические наблюдения. 15 мая Юра Колосов приступил и к актинометрическим наблюдениям.
Метеоплощадку расположили на северо-восточной окраине нового лагеря, в 50 м от метеорологического домика, на ровном льду и относительно высоком месте. Рядом оборудовали площадку для актинометрических наблюдений.
В обязанности метеоролога, помимо наблюдений, входила первичная обработка всех материалов, составление синоптических телеграмм, а также декадных и месячных сводок. Когда в районе станции летали самолеты высокоширотной экспедиции или ледовой разведки, в эфир шли телеграммы авиапогоды каждый час.
Программа по актинометрии предусматривала проведение полного комплекса наблюдений, в которые входили наблюдения над прямой, суммарной, рассеянной и отраженной радиацией, радиационным балансом и длинноволновым отражением атмосферы и подстилающей поверхности. Периодически проводились измерения отражательной способности снега и льда в различных точках льдины.
Такую обширную программу очень трудно было выполнять одному метеорологу, поэтому Колосову постоянно помогал вести наблюдения один из аэрологов.
Постепенно развертывались и океанографические наблюдения. Программа была обширной, и Измайлову помогали наиболее свободные сотрудники, и чаще всего врач.
Одновременно с гидрологическими работами Измайлов занимался и астрономией. Лишь только из-за туч выглядывало солнце, как он уже был около астрономического теодолита и ловил в трубу медленно проплывающее по небосводу светило. Эту операцию необходимо было повторять через каждые два часа. Точное знание местоположения льдины в условиях дрейфа имеет исключительно большое значение: самые ценные материалы наблюдений бессмысленны, если не известно, где они сделаны.
Нелегко было и аэрологам развертывать свои работы, тем более что оборудование у этой группы было очень громоздким. Программа аэрологических наблюдений предусматривала ежедневный выпуск двух радиозондов.
[238]
За этими короткими словами скрыт трудоемкий процесс, заключающийся в длительной подготовке оборудования и приборов, в самом процессе наблюдений за радиозондом и, наконец, в кропотливой обработке результатов наблюдений.
11 июня аэрологи приступили к регулярным аэрологическим наблюдениям.
4 июня Володя Измайлов записал в вахтенном журнале: «Если бы погоду оценивали по школьной пятибалльной системе, то она сегодня заслужила бы оценку «четыре». Без особых трудов проведены плановые научные наблюдения и принят на аэродром самолет, который доставил в лагерь горючее и пятерых кинооператоров из Киева и Иркутска. У нас сегодня засилие жрецов самой могущественной десятой музы — музы кино. Они полны энергии, без устали носятся по льдине и трещат киноаппаратами во всех концах лагеря, снимая все, что может представить для них интерес. Боюсь, что многие из наших сотрудников затмят кинозвезд Голливуда.
Ночью случилось происшествие. В лагерь пришел незваный гость — белый медведь. Довольно молодой, а значит, непуганый и неопытный, он бродил в районе метеодомика и метеоплощадки. Мы решили не пугать его и разбудили кинооператоров.
«Искусство требует жертв», — бормотали они спросонья и полуодетые выскакивали из палатки с кинокамерами в руках. У Мишина заело аппарат, и он, боясь упустить эпизод, вылетел на улицу босиком и в одном белье.
Мы наблюдали захватывающее зрелище: похождения медведя и дикарские танцы босоногого Мишина. Минут пять, не меньше, бегал он босиком, пока внимательный доктор не принес ему резиновые сапоги, которые корреспондент надел не на ту ногу. Насмотревшись и нафотографировавшись, решили нежданного гостя выпроводить подальше. Шамонтьев нарушил величественное шествие медведя выстрелами из ракетницы. Возбужденные и довольные корреспонденты после удачной съемки открыли импровизированную пресс-конференцию в кают-компании. Оживленные прения, шум, крик, взрывы хохота до слез и колик продолжались до самого утра.
12 июня. Ровно два месяца назад обосновались мы на льдине. Как будто и небольшой срок, а как много
[239]
позади событий, дел, переживаний. Вот уже несколько дней мы живем на льдине одни. Нас 15 человек, включая экипаж вертолета.
Городок на льду имеет обжитой вид. В центре лагеря в два ряда, как в каком-нибудь земном поселке, восемь домов.
Ледовый лагерь живет нормальной жизнью. У каждого свое место и свои обязанности.
Толя Воробьев объявил сегодня об открытии библиотеки. Вдоль задней стены кают-компании он устроил стеллажи, на них расставлены книги, томов 200. Выбор большой: русская и иностранная классика, книги советских писателей, много переводных, политическая литература.
На Большой Земле сейчас самая приятная пора. Зависть берет, когда вспоминаешь, что многие наши друзья где-то за тридевять земель нежатся под лучами палящего солнца, купаются или сидят с удочками на глухом лесном озере.
Для нас лето — это новые заботы, дополнительный труд и снова единоборство со стихией, непрерывная борьба с талыми водами.
Медленно, но неуклонно, как бы нехотя, вступало в свои права скупое арктическое лето. В середине мая значительно потеплело, температура воздуха редко стала опускаться ниже —10°, а в последних числах впервые были отмечены положительные температуры.
Таяние снега началось еще при морозной погоде. На станции таяние стало заметно в середине мая. Снег потемнел, стал мокрым и заметно осел. Несмотря на наше желание сохранить чистоту на территории лагеря, поверхность снега вокруг палаток и домиков покрылась пылью и сажей от печей, и особенно от снеготаялки. Поэтому уже 5 июня в лагере появились снежницы — лужицы и озерца талой воды.
Последнее место лагеря выбиралось на скорую руку, некоторые палатки и домики оказались на низких местах, окруженные со всех сторон снежницами. От наводнения стали страдать радиостанция, домики аэрологов и некоторые склады.
Как известно, поверхность старых льдов возвышается над уровнем океана на 10—20 см. Если во льду, покрытом снежницами, пробурить сквозные отверстия, то вода,
[240]
подчиняясь закону сообщающихся сосудов, устремится вниз, чтобы сравняться с поверхностью моря. С этой целью в центре снежницы бурим скважины. Все снежницы, как правило, соединены сетью ручьев. Днем и ночью вода стекает под лед, размывая скважины до 1—2 м в диаметре. Постепенно льдина осушалась и, сбрасывая со своей поверхности десятки тысяч тонн воды, облегченная, несколько всплывала. Но иногда не вся вода уходила под лед. Нижняя поверхность некоторых снежниц располагалась ниже уровня океана, и в этом случае вся вода так и не уходила. Иногда случалось и обратное явление. Стоило пробурить скважину, и вместо того, чтобы уходить вниз, вода начинала фонтаном бить из-подо льда.
Летнее таяние осложнило хранение скоропортящихся продуктов, и в первую очередь мяса и рыбы. Непосвященный человек может сказать: «На льдине, да не сохранить мясо? Выкопали яму во льду — и холодильник готов». Но это не так. Солнечные лучи проходят через снег и лед, как через стекло, и губят продукты. Однако и тут выход был найден. Прямо под открытым небом были сделаны перекладины, на которых подвешивались оленьи туши и большие куски мяса.
12 июля. Вызывают опасения большие снежницы, которые образовались около радиостанции и метеорологических домиков. Воды в них становится все больше и больше. На территории лагеря сильное таяние. Боронин придумал новую систему крепления оттяжек радиомачт. Поставил четыре пустые бочки на листы фанеры, наполнил их водой из снежниц. Чем не якоря, каждый по четверть тонны!
В тихую безветренную погоду слышны странные звуки, напоминающие пение сверчка или треск цикад, своеобразное шуршание. Верхняя поверхность льда состоит из вертикальных столбиков или иголок, между ними пустоты. Так вот, от таяния столбики падают, создавая этот едва уловимый шум.
15 июля. Утро необычайное. Ярчайшее солнце. По нежно-голубому небу разбросаны клочья высоко-кучевых облаков, подобных маленьким комочкам ваты. Вокруг, если смотреть с самой высокой точки лагеря — астрономического павильона, — раскинулись необычайно красивые дали. Торосы на границе нашей льдины очень рель-
[241]
ефно выделяются на фоне окружающих льдов. А далее бесконечный лед, лед и лед. Видимость превосходная. Воздух хрустально-прозрачный.
17 июля. Ищем место для аэродрома. Вдоль полосы довольно ровного льда на северном конце льдины, на самом краю, вдоль гряды торосов расставили в два ряда флажки. На полосе немало бугров и снежниц. Но это полбеды. Хуже, что ее пересекают два ручья, сбегающие к торосам.
На следующий день начали строить аэродром. Несколько дней спускали воду из снежниц. Потом принялись за бугры. Бугры — это торосы, которые за несколько лет жизни льдины обтаяли и превратились в пологие возвышенности. Их надо сравнять. В таком бугре буром мы просверлили шпуры на расстоянии 1 —1,5 м друг от друга на глубину, равную высоте бугра. В шпуры заложили заряды взрывчатки и подорвали, затем кирками разбили оставшийся лед и на санях развезли его по снежницам на аэродроме. Строительство аэродрома в наших условиях — это тяжелый труд. Недостает рабочих рук. Пришлось организовывать общие авралы.
6 августа. Пеньевский сообщил, что в снежнице, которая кольцом опоясывает оба аэрологических домика, появилась сквозная трещина, формой напоминающая подкову. Через час домик, где находился «Малахит», начал оседать, накренившись на один бок. Нависла угроза затопления аэрологических домиков. В лагере объявлен аврал.
Через три часа домики по настилу из бревен с помощью трактора перевезены на твердый лед.
 ф219.jpg
13 августа такая же неприятность случилась с радиостанцией. Вокруг домика прошли трещины. Он медленно стал опускаться вниз. И снова аврал. Перевозка рации дело сложное: много имущества, антенное хозяйство, зарядный агрегат. Самое главное — нельзя прерывать связь. Оборудование начали выносить из домика на лед. Оставили только рабочую аппаратуру. 15-часовую метеосводку Боронин передает на материк еще из домика. Следующий сеанс связи проводится прямо под открытым небом, спокойно, как будто в комфортабельной радиорубке.
16 августа. Перетаскиваем метеорологический домик. Он сильно подтаял, вокруг буквально море. Вся работа
[242]
идет по плану, каждый знает свое место. Через несколько часов Юра Колосов уже освоился на новом месте. После всех перемещений центр старого лагеря опустел. Строй домов на «улице» нарушился: они отодвинулись друг от друга.
А ночью в этот же день случилась новая неприятная неожиданность — сломалась льдина. Итак, разломы возобновились. Длительная передышка закончилась. Разлом, несомненно, произошел в результате сжатия после длительного действия сильного ветра.
Трещина остановилась перед строящимся аэродромом, не дойдя 100 м до западного края. При первом же сильном сжатии она увеличится и отсечет более половины аэродрома, и весь труд пойдет насмарку. На всем протяжении трещина имеет параллельные ответвления. Любопытно, что она прошла в основном в районе наибольшего таяния. Одна радиомачта оказалась на оторванной части льдины. Боронин по трапу перешел через трещину, с помощью Пеньевского снял мачту и поставил ее на новом месте, едва успев к передаче очередной сводки погоды в 0 часов.
Итак, трещина разорвала льдину пополам. Часть, где находится лагерь, имеет размеры 600X800 м, по диагонали 1000 м. Пока еще жить можно, жаль только аэродрома, наших трудов. Придется строить новый. Скорее бы кончалось таяние и наступали морозы, они помогут нам при создании взлетно-посадочной полосы (сокращенно ВПП).
19 августа. Ветер стих, и погода улучшилась. В сплошном облачном покрове появились просветы. Координаты льдины 79°18'6" с.' ш., 159°32'2" в. д. За последнюю неделю мы продвинулись на север на 90 км. В этот период наша льдина двигалась с самой большой скоростью за все время дрейфа станции. Движение на север радует нас; скорее наступят холода.
20 августа. Продолжает стоять теплая погода, температура воздуха около нуля. На снежницах держится тонкий лед. Начинает понемногу падать снежок. Лето кончилось, пришла осень. Мрачная, промозглая погода. Вечером становится значительно темнее. При естественном свете работать уже нельзя.
Несколько недель назад Д. И. Анютин начал строительство дизельной. Это будет передвижной домик-балок
[243]
из брусьев и фанеры, поставленный на полозья, чтобы его можно было перевозить па тракторе. Дизель установим на твердом основании из двух бревен. Балок уже сделан, впереди установка самого генератора. Одновременно ведется строительство передвижной бани, так как зимой в палатке мыться холодно.
Живя на дрейфующей станции, мы никогда не чувствовали себя одинокими, заброшенными среди бескрайних ледяных просторов. Благодаря радио мы постоянно были в курсе событий, происходящих в нашей стране и во всем мире. Трудно представить, что когда-то полярные экспедиции, выходя в море, теряли всякую связь с миром.
29 августа радио доставило нам большую радость: из столицы организована передача для нашей станции. Мы предупреждены об этом за несколько дней. Ждем с нетерпением. За несколько минут до начала собрались группами на радиостанции, в кают-компании, в домиках — всюду, где установлены громкоговорители.
В 14 часов по московскому времени началась передача. Торжественно звучит знакомый голос диктора:
— Говорит Москва. Начинаем передачу для участников дрейфующей научно-исследовательской станции «Северный полюс-9».
Как обычно, вначале звучит мелодия морской песни «Летят белокрылые чайки». Затем слышим голос нашего старого друга из ленинградского Дома радио Матвея Львовича Фролова:
— Дорогие друзья! Дорогой товарищ Шамонтьев! Для начала мне хочется рассказать вам о ленинградских новостях. В нашем городе все еще лето. Много солнца. Повсюду на улицах на лотках продают фрукты и ягоды. На днях открылась выставка цветов и ягод. Несколько дней назад в наш город приехал Георгий Михайлович Воронцов-Вельяминов, праправнук Пушкина. В морском порту разгружается несколько судов, которые привезли с Кубы сахар. У причалов стоят американские и норвежские суда. Недавно спущен на воду новый флагман китобойной флотилии «Юрий Долгорукий» водоизмещением 40000 т. В театре им. Ленинского комсомола идет премьера «Проводы белых ночей». Метростроевцы ввели в эксплуатацию новый вестибюль станции «Площадь Восстания». Открыта выставка художников Российской
[244]
Федерации. Телестудия готовится к опытным передачам цветного телевидения . . .
Мысленно мы переносимся в родной город. Действительность отходит на задний план, перед глазами город на Неве, набережные, Невский ... И нет тех тысяч километров, которые пролегли между нами.
Затем по очереди подходят к микрофону наши родственники. Неуверенно звучат тоненькие детские голоса. Останавливаясь, запинаясь, ребята говорят со своими папами. И надо видеть, как папа, позабыв обо всем на свете и прильнув к приемнику, с умилением слушает изменившийся голос своего ребенка. Через час передача кончается. Уставший Боронин доволен: слышимость была хорошей, вся передача записана на пленку. Теперь Виктор включает магнитофон, и громкоговоритель во второй раз на весь лагерь разносит слова передачи. Ведь каждому хочется прослушать еще раз слова, сказанные Б его адрес.
В конце августа наступил явный поворот к зиме. Таяние замедлилось. Солнце с каждым днем все ниже и ниже опускается на небосводе, почти касается горизонта в полночь. Через месяц придет полярная ночь.
26 августа трещина, которая образовалась 10 дней назад, окончательно перерезала аэродром. Таким образом, полоса прекратила свое существование, не вступив в строй. Но опускать руки нельзя. Через месяц мы должны принимать самолеты с очередным грузом для станции. Исходив всю льдину вдоль и поперек, выбрали новую полосу, с буграми и впадинами, испещренную снежницами и бывшими ручьями, но все же более ровную, чем другие участки льдины.
30 августа начали строить новый аэродром, пятый по счету, не считая площадок, на которые садились маленькие АН-2. И снова один за другим раздаются взрывы, и снова по нескольку часов товарищи не выпускают из рук кирку и лопату. На руках мозоли. И завтра, и послезавтра, и через неделю, стиснув зубы и откинув со лба мокрые пряди волос, вгрызаются ребята кирками в лед. Утром вначале на полосу выходят взрывники. После обеда разбитый лед оттаскивается в сторону, взорванные бугры выравниваются.
З сентября объявлен санитарный день: будем мыться в бане и стирать белье. На станции торжественный
[245]
день — открытие новой бани. Заканчиваются последние отделочные работы: в мыльной настилается резиновый мат, в раздевалке — ковровая дорожка; красится бочка снеготаялки. Баня получилась на славу, она сделала бы честь любой полярной станции на материке. Двойные фанерные стены стоят на полозьях. В раздевалке скамья, обитая клеенкой, вешалка, ковер, В мыльной печь, две скамьи, две крашеные бочки по 100 л для горячей и холодной воды. Тепло, хорошо, воды вдоволь. Воду греем на водогрейке. В честь такого праздника устроен торжественный ужин с чаркой водки. Сегодня герой дня Колодешников — основной строитель бани. Товарищи тепло поздравляют штурмана, приказом по станции ему объявлена благодарность. Штурман — мастер на все руки. На льдине он не любит сидеть без дела, всегда выискивает себе работу. Часто помогает Володе Измайлову, с которым отлично сработался.
К концу сентября основные работы на ВПП закончены, поверхность аэродрома стала ровной. Осталось укатать полосу. От зари до зари по аэродрому ходит трактор с катком на буксире. Уже выпало много снега, и, когда каток ползет за трактором, все неровности заполняются снегом.
7 октября прилетел первый самолет. На нем прибыли командир авиаотряда осенней высокоширотной экспедиции Герой Советского Союза М. А. Титлов, начальник высокоширотной экспедиции Н. И. Тябин и его заместитель Б, В. Вайнбаум.
Через несколько дней мы встретили нашего доброго друга Александра Даниловича Горбачева, который разделил с нами тяготы и невзгоды первых дней жизни на льдине. С радостью мы приняли снова в свою семью нашего Данилыча, вновь назначенного руководителем полетов на период осеннего завоза.
Капризная осенняя погода меняется на глазах. Дует ветер, по нескольку суток метет пурга. Ветер временами достигает 20 м/сек. Работа авиации приостановлена. После каждой пурги сильно переметает снег на аэродроме. На нем вырастают снежные заструги и сугробы. И опять часами работает трактор, выравнивая и укатывая на полосе снег.
19 октября мы проводили на материк наших товарищей по дрейфу — экипаж дежурного вертолета. Пол-
[246]
года они прожили вместе с нами на льдине. Незадолго до этого нам было предложено обсудить вопрос, целесообразно ли зимой в полярную ночь держать на станции вертолет. Мы согласились отказаться от него. Будем жить без авиационного обеспечения. Тепло простились мы с летчиками, закончившими свою работу.
На станции опять, как весной, людно. Александр Данилович со своей группой принимает самолеты. Аэродромные дела мы сдали М. М. Чуквышкину. Он со своими людьми заканчивает работы на полосе.
27 октября стало тревожно. В северо-восточной части льдины, около аэродрома, замечены свежие трещины. Вдоль гряды торосов, отделяющих нашу льдину от запасной, началась подвижка льда. Края льдин понемногу смещаются. На наше счастье трещины миновали аэродром.
А через два дня разбушевавшаяся стихия преподнесла нам очередной сюрприз. После обеда вновь сломало льдину. Трещина прошла посередине станции, отделив от основного лагеря кают-компанию, камбуз, оба домика аэрологов, гидрологический домик, дизельную, несколько складов.. Первыми обнаружили трещину аэрологи. Внезапно домик, в котором установлен радиотеодолит «Малахит» заскрипел. Оказывается, прямо под ним прошла трещина. Был объявлен аврал, и все как один вышли на новое сражение со льдом. Надо было срочно спасать радиотеодолит. Если трещина расширится, он утонет. Домик сильно занесен снегом. Сначала лопатами его откапываем, освобождаем подход для трактора. Трудно сдвинуть домик с места — полозья примерзли ко льду. Тросы то и дело рвутся. Но вот он сдвинулся и медленно пополз вперед. Скорее, подальше от коварной трещины!
Оторванный участок лагеря — это ледяной островок размером 150X300 м. Надо быстрее убрать продовольственный склад, уголь и баллоны с газом. Разделившись на группы, перевозим все это на санках. Трещина увеличилась местами до 3 м. А на той стороне трещины остались дома. Трактор туда не пройдет. Но и тут найден выход: дома крепим к длинным буксирным тросам, и трактор, находясь по другую сторону трещины, подтаскивает их к краю ледяного островка. Через трещину перебросили толстые дюралевые трубы и по ним осто-
[247]
рожно перетянули дома. Кают-компанию и камбуз сейчас не перевезти. Пока их невозможно стащить с ледяных постаментов. Подождем до завтра. Может быть, трещина сойдется и туда можно будет послать трактор.
На этот раз пострадал и аэродром. На нем появились трещины, однако принимать самолеты еще можно.
На следующий день льдины сошлись и Дмитрий Иванович проехал на тракторе на ледяной островок за кают-компанией и камбузом.
На запасную льдину сейчас можно перебраться только с помощью длинных штормовых трапов. Через несколько дней на месте трещины образовалось разводье шириной 50 м.
Вскоре после переезда наше руководство поставило вопрос о целесообразности дальнейшего пребывания на льдине, которая претерпела столько разломов. Посоветовавшись, мы сообщили руководству, что коллектив станции не хочет уходить со льда. Каждый из нас твердо решил работать на льдине до конца зимовки.
7 ноября. Сейчас даже в полдень солнце не поднимается над горизонтом. Началась полярная ночь. Только электрические лампочки, подвешенные на мачтах и перед входом в домики, освещают территорию лагеря.
Несколько дней подряд на станцию поступают поздравительные телеграммы. Сегодня собрались на митинг возле кают-компании, у мачты с красным флагом. Как всегда в торжественные дни стояли в одном тесном строю плечом к плечу товарищи, которые уже больше полугода вместе делили и радости и горести.
26 ноября. Как-то необычно тихо и спокойно проходит жизнь на станции. Нет авралов, кончились общелагерные работы, связанные с прилетом самолетов, перевозкой грузов, работой на аэродроме. Каждый сотрудник занят своим делом. Все службы работают нормально.
На станции теперь 14 человек. После отъезда летчиков к нам прибыли еще три зимовщика. На помощь Юрию Колосову прилетел метеоролог Федор Петрович Заяц. На радиостанции стало теперь два радиста: Виктору Боронину в работе помогает Аскольд Алексеевич Шилов. Попал он к нам с Новосибирских островов, где всю навигацию проработал в географической экспедиции. Из Ленинграда прилетел механик Александр Леонтьевич Гумбар, один из создателей оригинального
[248]
автоматического прибора — электрифицированного самописца течений (ЭСТ). Три комплекта этих приборов доставлены на станцию для испытаний.
2 декабря. Последние дни светит круглая луна. При безоблачном небе в сумеречном лунном свете видны соседние льдины и обрамляющие их гряды торосов За ближайшей к лагерю грядой видны обломки, которые когда-то были нашей льдиной. Лунный свет настолько ярок, что не нужно ни фонарей, ни факелов. Светлее всего в ночные часы суток, когда луна высоко; днем луна низко, поэтому становится сравнительно темнее.
Ночью опять началось торошение в южной части льдины. Дежурный по лагерю обнаружил новую трещину, которая подходит к радиостанции. Непосредственной опасности пока нет. На границе нашей льдины, в торосах, идет значительное сжатие, у гряды слышен скрип и скрежет. А на следующий день появилась новая свежая трещина под кают-компанией, она тянется сюда от торосов и кончается в районе дизельной. Трещина тонкая, нерасходящаяся, воды в ней нет.
Обследовав всю льдину, обнаружили трещины и в других ее частях. Одна из них сломала ВПП. Таким образом, мы опять остались без аэродрома.
5 декабря. Погода надолго испортилась. Сильный ветер юго-западного направления. В такую погоду жизнь станции ограничивается ведением плановых наблюдений. За пределы лагеря никто не уходит. А на следующий день отдельные порывы ветра достигают 15 м/сек. Низовая метель, плохая видимость, температура воздуха—30°. Как-то угнетающе действует такая погода.
9 декабря. Пурга стихла. После длительной непогоды пора тщательно обследовать льдину. Чтобы обойти ее, много времени не нужно. Идти хорошо. Ветра почти нет, так что сорокаградусный мороз почти не чувствуется. Факел освещает круг радиусом 25 м. Луна светит, но уже значительно слабее. Сейчас третья четверть луны, через несколько дней будет совсем темно.
В результате обследования установили, что пока размер нашей льдины такой же, какой был после разлома 2—3 декабря.
Декабрь и январь — самое тяжелое время зимовки. Все мы похожи на путника, который шагает тяжелой
[249]
дорогой. Чтобы не упасть от усталости, он намечает себе какой-то пункт, до которого ему необходимо дойти, лесок, дерево, избушку. Дойдет до него — и намечает следующий. Так и мы. Жили до начала осеннего завоза — октября. Потом этап — 7 ноября. Теперь близкая цель — день рождения Ивана Петровича Федорова, Потом 22 декабря — середина полярной ночи, потом Новый год, начало весенних сумерек и наконец благословенное солнце. Как мы его ждем! Человеку, который не испытал на себе, что такое полярная ночь, не понять, как трудно жить без солнца. Не шутка — ночь на протяжении почти пяти месяцев! Хоть и нелегко, но наши люди условия полярной ночи переносят хорошо.
Замечаем, что в затишье сжатия и разрежения чередуются довольно регулярно, с интервалом около шести часов. Сильный мороз сказывается на состоянии льда: появляются температурные трещины. Периодически слышно потрескивание льда. Полярники все время начеку. Много добровольных дежурных. При такой бдительности природа нас врасплох не застанет. Беспечности и благодушия нет, живем, конечно, в известном напряжении.
25 декабря. Ура! Самолет Мазурука в воздухе! Сначала Илья Павлович во мраке ночи летит на СП-8, где будет садиться (как мы завидуем Блинову — у него аэродром в целости и сохранности!), потом пройдет над нами без посадки. Новогодний груз и почту придется принимать «на сброс». Но и это для нас великая радость. Проходит несколько часов, и самолет пролетает над нашей льдиной. В туманном сумраке мы видим белые купола парашютов, на которых спускаются грузы. И вот уже на столах в кают-компании вырастают горы писем, газет, журналов, посылок. Вместе с почтой доставлены яблоки и апельсины и, конечно, елка (как же без нее в Новый год!). Вместе с елкой — елочные украшения. Сверху записка с поздравлениями от А. Ермаковой, Л. Ефимовой и В. В. Оболенской — работников магазина № 25 Ленкультторга.
Сотрудники Института хлебопекарной промышленности вместе с рабочими хлебозавода Московского района Ленинграда прислали несколько ящиков со сдобными булочками, изготовленными по новому рецепту — для длительного хранения.
[250]
Писем очень много, сотни. Полные теплого участия, добрых пожеланий и приветов, они пришли к нам со всех концов страны от знакомых и незнакомые друзей.
Наиболее трогательны, конечно, письма от ребят, страстных поклонников всего нового, необычного, романтического. Перед нами письмо из Киева, от учеников школы-интерната № 15:
«Здравствуйте, дорогие наши друзья! Географический кружок и все пионеры и учителя нашей школы шлют вам свои искренние новогодние поздравления и пожелания здоровья, счастья и успехов в вашей научной работе. Сообщаем вам, что мы ваше письмо получили, прочитали его всем ребятам. Все мы были рады письму из далекой Арктики и благодарим вас за то, что вы описали нам свою жизнь и работу на льдине. У нас в Киеве вступил в строй метрополитен, построен новый цирк и очень много жилых домов. В первый день пуска метро первыми пассажирами были киевские пионеры, в том числе и мы. Смотрели мы и цирк. Погода у нас стоит теплая, в конце декабря идут дожди, температура воздуха сейчас +7. Получили ли вы альбом, который мы вам послали? Если вас не затруднит, напишите нам ответ.
По поручению кружка писали: Чудна Лена, Гулак Алла, Федоров Толя».
А вот еще одно письмо с Украины:
«Дорогие товарищи полярники! На уроках географии мы узнаем о том, как вы живете, работаете и изучаете природу этого сурового края. Учительница по географии нам часто рассказывает о вас, об открытиях полярников. Она рассказывает нам и об атомоходе «Ленин». Много интересного мы узнали об отважных полярниках экспедиции СП-1. Ребята нашего класса хотят еще больше узнать об этом суровом крае. Мы просим вас написать о вашей работе, о том, как вы изучаете суровый уголок нашей любимой Родины, о его природе. Пришлите нам, пожалуйста, фотографии этого края».
А кого не растрогают такие слова: «Поздравляем с праздником вас, весь коллектив смелых полярников. Желаем здоровья, успеха, счастливого дрейфа. Детсад».
На многих конвертах незнакомые марки, адреса написаны на чужих языках. Но и в них теплые слова
[251]
привета хороших простых людей. Мы всегда ощущали заботу и внимание многочисленных друзей, и это было лучшей поддержкой на протяжении . года борьбы с силами полярной стихии.
26 декабря. Заболел Володя Измайлов. Ощущает резкие боли в области поясницы. Последнее время ему приходилось много заниматься физическим трудом, связанным с устройством новых лунок. С трудом Исупов уложил больного в кровать. Володя болеть не хочет, рвется на работу. Температура 38°. Доктор определил воспаление почек.
19 января. Три дня метет пурга. Ветер западной четверти скоростью 10—15 м/сек. Порывы ветра проносят над льдиной клубы снежной пыли. Навстречу ветру идти очень трудно, снег забивает глаза. В снежной пелене едва видны очертания домиков. На ровном месте снег проносится, не оставляя следов. Местами ветер сдул весь снег. В нашем лагере обратная картина — быстро растут сугробы возле каждого предмета: ящика, бочки. Все домики оказываются как бы помещенными в котловины, сугробы не достигают стен, а полукругом располагаются возле домов. Около дизельной наметен большой сугроб. Дмитрий Иванович доволен: не надо далеко ходить за снегом. Прямо от этого сугроба дежурные по лагерю лопатой отрезают большие куски и бросают в бочку с горячей водой, охлаждая тем самым воду в дизеле.
В пургу жизнь в лагере замирает. Выполняются только необходимые плановые наблюдения. Временами сильные удары и толчки сотрясают льдину. После каждого такого удара осматриваем лагерь, но пока все спокойно.
26 января. Около одного из продовольственных складов, в 300 м от лагеря, Федя Заяц сегодня неожиданно обнаружил полузасыпанный снегом мешок с почтой. Мешок торжественно принесен в кают-компанию. Он битком набит письмами, газетами, журналами. Эта находка доставила нам много радости, как будто на льдину прилетел почтовый самолет.
28 января. Сегодня хороший лунный день. Скоро полнолуние. Позавчера при совершенно ясном небе в полдень южная часть горизонта была значительно светлее других.
[252]
З февраля. Последние дни стоит тихая спокойная погода. Полный штиль. Первые дни после полнолуния Ярко светит луна. Едва заметны на горизонте торосы, окаймляющие льдину. В течение нескольких часов в южной части горизонта под углом 10—15° видна слабая, нежно просвечивающая сквозь темную синеву неба светлая полоска — зарождающаяся заря.
Сегодня еще холоднее. Спирт в термометре опустился до деления —50,4°. Лед сильно промерз, поэтому поминутно со всех сторон раздается потрескивание, иногда слабое, иногда довольно сильное. Это образуются термические трещины.
Начались подвижки льда. Порой в стороне, за пределами нашей льдины, длительное время слышен шум торошения, чем-то напоминающий шум проходящего поезда. На сломанном аэродроме появились новые трещины.
14 февраля. Снова (в который раз!) пришла беда. Наша многострадальная льдина вновь подверглась разломам. Через лагерь прошло несколько параллельных трещин.
Опять аврал. К счастью, трещины не расширяются, непосредственной опасности пока нет. Для начала привели лагерь в полную готовность к передвижению, а также перенесли хозяйственные склады.
После обхода льдины обстановка прояснилась. Трещины в основном очень тонкие, лишь одна, около аэродрома, достигает 70 см. Подвижки стихли. Будем надеяться, что трещины смерзнутся.
Никакой паники, все спокойны и сильны духом. Большое счастье работать в таком коллективе.
Завтра новолуние. В этот период наблюдаются наибольшие приливы, сильные сжатия и разрежения льдов, приводящие к подвижкам, торошениям и разломам. Забавно, что на луну мы смотрим сейчас с большой неприязнью, если не сказать, с ненавистью. Из опыта знаем, что еще несколько дней будут продолжаться подвижки.
На следующий день время от времени слышим сильные толчки, удары, от которых домики содрогаются так, что лампочки под потолком начинают качаться как маятники. То с одной, то с другой стороны часами раздается такой грохот ломающегося льда, какого мы еще не слышали.
[253]
16 февраля оставшийся кусок льдины вновь разломало пополам. Трещина отрезала запасные склады продовольствия, угля, бензина и баллонов с газом. Там лее, в районе аэродрома, находятся три пустые аварийные палатки. За основной трещиной, по дороге на аэродром, еще несколько других. Пришлось отрезанные склады и палатки перетащить ближе к лагерю. Хорошо еще, что мы туда не переехали.
В этот день обследовали запасную льдину. Факелы уже не нужны, в полуденное время стало довольно светло. Запасная льдина пострадала меньше нашей, хотя и ей основательно досталось за время последних подвижек. Размеры этой льдины 1200 X 800 м. Если нашу льдину доломает окончательно, придется переходить на эту, запасную. На всякий случай нашли туда два прохода через гряды торосов. Однако это запасное пристанище просуществовало недолго. Спустя несколько дней, 22 февраля, во время очередного осмотра было обнаружено, что и оно раскололось на несколько кусков.
27 февраля. Около 18 часов (по нашему распорядку это ночь, лагерь спит) услышал знакомый характерный треск ломающегося льда.
Трещина отделила аэрологический павильон, расколола надвое метеорологическую площадку. Вровень с полозьями саней домика, где установлен «Малахит», зияет черная бездна. Проходит несколько минут, и трещина достигает 10 м. Аэрологам в некоторой степени повезло: пройди трещина 1—2 м ближе к центру лагеря, и «Малахит» пошел бы ко дну. Трещина медленно расширяется, вот уже несколько десятков метров отделяют от нас павильон и приборы на метеоплощадке. Сейчас туда не добраться, надо ждать прекращения подвижек.
Спустя сутки появилась возможность перебраться через свежую гряду торосов. Трещина к этому времени расширилась до 100 м. На ней появился молодой лед толщиной 10—15 см. Стоит мороз. С великим трудом по молодому льду перетащили в лагерь оборудование с оторванной метеорологической площадки. Перетаскивали на санях с помощью длинных тросов. Лед под санями прогибался, выступала вода, но все обошлось благополучно, все было доставлено в сохранности.
Громоздкое и тяжелое оборудование аэрологического павильона перетаскивать по молодому льду в ла-
[254]
герь пока нельзя. Чтобы не сорвать наблюдения, аэрологи эти дни будут ходить к павильону и оттуда выпускать зонды. Вот и сегодня ночью в таких условиях был выпущен ночной зонд и подготовлен водород на следующие дни.
1 марта. Очень беспокойный день. На протяжении почти всех суток подвижки льда чередовались с сильными торошениями. Все соседние льды относит влево от станции. К обеду аэрологический павильон уплыл на 400 м от лагеря. К нему не пройти, опасно. Аэрологи нервничают — ведь это второй перерыв в наблюдениях за последние сутки. Но ничего не поделаешь. За все время, прошедшее с момента организации станции, никакие чрезвычайные обстоятельства (разломы льдины, переезды на новые места, авральные работы) не нарушали ритм научных наблюдений, хотя это стоило большого труда и напряжения всех сил.
Ночью новый нажим льдов страшной силы. Льдина дрожит под ударами и толчками. Рядом с радиостанцией гряда торосов неуклонно ползет вверх. Метр за метром обламываются края льдины. Немедленно надо убирать рацию и метеодомик, иначе, если сжатия не закончатся, оба дома окажутся под обломками торосов. На это и ушел весь следующий день.
Итак, последние разломы еще более сократили льдину. Теперь ее размеры составляют 300 X 400 м. Но посередине и этого обломка проходит трещина, которая сейчас замерзла. Становится ясно, что нашей смене здесь работать не придется. В свое время мы ориентировались на запасную льдину, но теперь и она разломана. Не исключена возможность, что тот обломок, на котором мы сейчас находимся, еще не раз подвергнется разломам. К тому же аэродрома у нас нет, а сейчас, как никогда, нам необходимо принять самолет и вывезти на материк больного Володю Измайлова.
Мы, полярники, привыкли к любым неожиданностям, отлично приспособились к беспокойной, кочевой жизни. Порой чертыхаются ребята, но каждый знает, что делать в трудную минуту. Панике и страху места нет. Живем дружно, единой семьей. Взаимоотношения такие, какие и должны быть на льдине.
Тяжелее других приходится Володе Измайлову. Временами его мучают сильные боли, и тогда врач не
[255]
отходит от него ни на шаг. Володя героически, с удивительным упорством борется с болезнью. Ни одной жалобы. Он похудел, осунулся, ослаб, но и больной продолжает работать, несмотря ни на какие уговоры. Товарищи всячески стараются ему помочь в проведении океанографических наблюдений, а астрономические наблюдения от начала до конца ведет он сам.
З марта. Аэрологи по-прежнему отправляются два раза в сутки в свои рискованные экскурсии за полкилометра к павильону. Перелезая через гряды движущихся торосов, они совершают поистине чудеса эквилибристики. Особенно опасно это ночью. Походы совершаются с соблюдением всех правил безопасности. Идут нагруженные рюкзаками с неприкосновенным запасом продовольствия, с карабинами за плечами. За ними из лагеря ведется непрерывное наблюдение. Разработана система сигналов. Гряды торосов продолжают скрипеть, но сжатие невелико.
Ночью наблюдали затмение луны. Было видно, как на лунный диск медленно надвигалась тень Земли. Длилось это явление 4—5 минут. В это время от полной круглой луны оставался узенький серпик.
5 марта. День выборов в местные Советы депутатов трудящихся. На нашей станции создан 68-й избирательный участок Куйбышевского района Ленинграда. Все указания по избирательной кампании получены из Ленинграда по радио. Выбрана участковая избирательная комиссия, председатель — Юра Колосов.
За пять минут до начала голосования весь личный состав станции собрался в празднично украшенную кают-компанию, где царит соответствующая этому дню торжественность. За столом, покрытым красным сатином, сидят члены избирательной комиссии: Колосов, Воробьев и Шилов. В другом конце кают-компании устроились фотографы Боронин и Корпич. Голосование длится пять минут. А еще через несколько минут Тимофеич отстукивал в Ленинград телеграмму, в которой говорилось, что все избиратели СП-9 единодушно выполнили свой гражданский долг.
6 марта. Начали строить аэродром, шестой по счету, для приема самолета на лыжах ЛИ-2. Прежде всего это нужно, чтобы вывезти на Большую Землю больного Володю Измайлова. Два дня назад на одном из облом-
[256]
ков запасной льдины, в полутора километрах от станции, нашли относительно ровный участок льда для аэродрома. Трактору туда пройти нельзя, на пути несколько гряд торосов. Придется все делать вручную.
9 марта. Полярная ночь кончилась! В астрономический полдень, около 3 часов, на юге в бледной дымке горизонта мы наконец-то увидели верхнюю часть сплющенного рефракцией диска солнца. Показался его край, медленно прокатился по горизонту вправо и вскоре исчез. Завтра солнце будет уже выше.
Снова начались подвижки льда. Замерзшее разводье, по которому теперь аэрологи ходят напрямик к павильону, покрылось сетью свежих трещин. Аэрологический павильон вновь начал медленно удаляться от станции. О перенесении аэрологического оборудования из павильона в лагерь пока не может быть и речи.
Сегодня по радио узнали еще об одной победе советского народа, направленной на дальнейшее освоение космических пространств. Редакция одной из газет интересовалась нашим мнением по этому вопросу. Ответили так: «9 марта зимовщики станции СП-9 были восхищены известием о новой замечательной победе советской науки — запуске четвертого корабля-спутника. Приближается момент, когда человек отправится на завоевание космических пространств». Тогда мы еще не знали, что через две недели после возвращения на Большую Землю будем встречать из космоса Юрия Гагарина — Колумба Вселенной.
10 марта. Полоса готова к приему самолета. Машины пока не вылетели, на материке плохая погода.
11 марта. Запись в вахтенном журнале: «Весь день стояла ясная морозная погода. С утра в юго-западной части льдины наблюдалось слабое торошение. Обломки пакового поля, на одном из которых находится аэрологический павильон, продолжают медленно удаляться в юго-восточном направлении. В 7 часов торошение усилилось, а в 21 час 30 минут на территории станции появились две трещины: одна параллельно другой в самом центре лагеря. Объявлен аврал. Пять домиков оторваны от лагеря и находятся в опасности. Трещины разошлись на метр».
Более восьми часов напряженной работы ушло на перевозку всех домиков и складов. Не удалось только
[257]
вызволить дизельную и баню, прочно вмерзшие в лед.
Глубокой ночью, когда аврал окончился, вдвоем с Колосовым пошли к аэрологическому павильону. На прежнем месте его не нашли. И только в 1,5 км от станции нашим взорам представилось печальное зрелище: среди хаотического нагромождения исковерканных ледяных глыб мы увидели несколько жалких обломков. Это все, что осталось от павильона.
До сих пор удавалось спасать все имущество. Сегодня мы впервые понесли потери: аэрологический павильон, газогенераторная, газгольдеры с водородом, бензиновый двигатель к «Малахиту», две палатки, две гидрологические лебедки — все это было раздавлено и погребено под обломками. Самое печальное то, что мы вынуждены прекратить аэрологические наблюдения.
12 марта. Чуть не погиб Виктор Тимофеевич Боронин. Случилось это ночью. Внезапно трещина, за которой находилась электростанция, стала расширяться. Силовые кабели натянулись как струна. Надо было срочно остановить дизель. Дежурный Юра Морозов позвал на помощь Боронина. Вдвоем они перекинули через трещину 5-метровый аварийный трап. Первым пошел Виктор. Посередине трапа он поскользнулся и упал в воду. Его подвели промокшие унты с обледеневшими подошвами. Но Виктор не растерялся. Одетый в теплую громоздкую одежду, тянувшую его вниз, он кое-как добрался до края льдины. Юра помог Тимофеичу выбраться из воды. А если бы Боронин оказался один?
15 марта. Подвижки и сжатия не прекращаются. Наш жалкий кусок льдины делается все меньше и меньше. Гряда торосов подступила к вертолету. Воздушное такси стоит в законсервированном состоянии со снятыми лопастями. Машина покрыта толстым слоем инея. Если так будет продолжаться и дальше, то через сутки машина окажется на дне океана. Надо ее спасать. Дмитрию Ивановичу Анютину (ему помогали и другие товарищи) удалось это успешно сделать. От трещины вертолет тащили на буксире трактором.
Чтобы переднее колесо не зарывалось в снег, четверо ребят, повиснув на хвосте вертолета, оттягивали его вниз.
[258]
Плохо и беспокойно стало жить в конце зимовки. Ох, как трудно! Сегодня узнали еще об одной неприятности: новый аэродром не выдержал напора льдов и перестал существовать. Беда не приходит одна.
 ф218.jpg
Дизельную льды грозят похоронить под обломками. Целиком ее не вытащить. Пришлось сломать стены (пустили их на топливо, так как осталось мало угля). Дизели Дмитрий Иванович на тракторе перетащил через торосы. Затем перевезли и баню. Пустить электростанцию в ход сейчас невозможно. Это осложнило нашу жизнь. Электрокамбуз заменен газовой плитой. Снова возникла проблема получения пресной воды из снега. Для этого в бане на газовой плитке дежурный по лагерю растапливал снег.
Жизнь ледового лагеря между тем идет своим чередом. Лишь нашим «безлошадникам» (как сейчас мы в шутку называем аэрологов) нечего делать после прекращения аэрологических наблюдений. По-прежнему ведутся регулярные наблюдения по метеорологии, актинометрии, гидрологии, астрономии и гидрохимии. Несколько дней назад Александр Леонтьевич Гумбар с неимоверным трудом спас гидрологическую лебедку, упавшую в воду и повисшую на шланге. Он сделал металлические кошки, зацепил ими в воде за лебедку и с помощью товарищей поднял ее на поверхность. Если бы утонула эта последняя лебедка, пришлось бы прекратить и гидрологические работы.
21 марта. Сегодня над станцией пролетел самолет высокоширотной воздушной экспедиции «Север-13». На борту руководство экспедиции: начальник П. А. Гордиенко и руководитель летного отряда П. П. Москаленко. Они долго кружили над льдиной, рассматривая с воздуха станцию. Самолет везет на СП-8 экипаж самолета АН-2, который эвакуирует на днях Володю Измайлова.
23 марта. Утром Дмитрий Иванович с аэрологами пошел на разрушенный аэродром, за 1,5 км от лагеря, подготовить кусок полосы для посадки самолета. Принимать его там хлопотно, да и далеко от лагеря. Анютин решил принять машину прямо на том обломке, где стоит станция. Наметили небольшую полоску, немного подравняли ее кирками и лопатами.
В 7 часов 45 минут самолет летчика Е. Ф. Макарцева
[259]
совершил посадку на нашей льдине. В составе экипажа В. М. Водопьянов, сын известного летчика. К этому времени солнце зашло, наступила темнота, и командир отложил возвращение до утра. В 20 часов самолет улетел с Володей Измайловым на борту.
25 марта. Как мы и предполагали, около 2 часов начались подвижки льдов на трещине, за которой когда-то стояла дизельная. Подвижки длились часа три. Пока обошлось без серьезных последствий.
Вечером смотрели кинофильм. После фильма, в 16 часов 30 минут, послышался сильный треск льда, началось торошение и на старом, и на молодом льду. После первых подвижек перед гидрологической палаткой прошла трещина; она расширилась до 1 м. Решили три крайних домика перевезти за кают-компанию, что было очень своевременно, так как вскоре прошли еще две трещины, одна из них под радиостанцией. Предупредив П. А. Гордиенко на Диксоне, начали передвижение рации. Через полтора часа радиостанция начала работать на новом месте. Остаток ночи ушел на перевоз трех других домов и перетаскивание различного хозяйственного оборудования.
26 марта. На рассвете на станцию снова прилетел самолет Макарцева. Экипаж этой машины будет нести дежурство у нас, обеспечивая безопасность личного состава, в связи с увеличением подвижек и разломов льда в нашем районе.
В течение суток стояла ясная морозная погода. Температура воздуха —34°. Ледовая обстановка спо-койная.
27 марта. Подвижки держат в постоянном напряжении весь коллектив станции. Скрежет и шум торосящегося льда чередуется с кратковременными перерывами. Лед трещит. Иногда кажется, что трещины идут под домами или по крайней мере на территории лагеря. Особенно сильное торошение наблюдается в северной стороне.
Банный день. Истопником сегодня работает Гумбар, ему помогают аэрологи. Из-за сильного ветра вода греется плохо, поэтому мыться закончили перед самым отбоем. После бани, как обычно, кино. Много веселья доставил нам фильм «Приключение в Герольштейне», несмотря на то что сеанс приходилось прерывать из-за
[260]
сильных толчков. Убедившись, что льдина цела, продолжали крутить киноленту. Разошлись по домикам очень поздно. Заснуть трудно, мешает шум льда.
В эту ночь нам так и не удалось поспать. Подвижки льда все возрастали. Льды сжимало со всех сторон. В 20 часов 20 минут очередной удар потряс льдину. Тот небольшой обломок, на котором сейчас расположена станция, вновь раскололся пополам. Трещина прошла под «Малахитом», в 2 м от жилого домика аэрологов, в 15 м от радиостанции. На северном краю льдины сжатие особенно сильное. На глазах вырастает вал торосов. И вот наступает критический момент. Поднявшись в высоту до 4—5 м, вал идет в наступление на лагерь. Это было и величественное, и захватывающее, и жуткое зрелище, сопровождавшееся гулом и грохотом ломающихся льдов. Толчки следуют один за другим, льдина дрожит как в лихорадке. Вал торосов, размалывая льдину, движется на лагерь со скоростью 3 м/мин. Если он не остановится, нам не успеть оттащить домики. Однако этого не случилось. Сжевав метров тридцать и без того уже совсем небольшой льдины, вал остановился перед самыми домиками. Оставшийся кусок льдины имеет размеры всего лишь 150X200 м. На наше счастье, взлетная полоса, возле которой стоит самолет Макарцева, осталась неповрежденной.
Авральные работы идут полным ходом. Один за другим через трещину перевозятся домики и расставляются вблизи аэродрома. Обо всем случившемся известили руководство высокоширотной экспедиции.
Большой неожиданностью для нас явилось приказание улетать со льдины. Всему коллективу хотелось до конца дрейфа нести ледовую вахту на льдине, выполнить весь план работы станции, провести годовой цикл-научных наблюдений. За год жизни мы привыкли к разломам, переездам, авралам, к любым неожиданностям. Как бы нам ни было плохо, мы ни разу не помышляли бросить льдину, хоть и непрочную, обломавшуюся, но обжитую.
Но приказ есть приказ, и его надо выполнять. К тому же год дрейфа подходил к концу, и мы со спокойной совестью могли прекратить свою работу, закончив обширный комплекс исследований природных явлений Центральной Арктики. Последнее время льдина по-
[261]
стоянно ломалась, а сейчас, можно сказать, она доламывалась.
В адрес руководства экспедиции послали запрос о разрешении вывести со станции наиболее ценное оборудование, для чего необходимо было временно оставить на станции четыре-пять человек с радиостанцией. Разрешение получено. Научные материалы на материк мы предусмотрительно отправили несколькими днями раньше, когда Макарцев прилетал к нам в первый раз, за Измайловым. На дрейфующих станциях существует неписаный закон: при первом удобном случае все результаты наблюдений отправлять на Большую Землю. Это — плоды, итоги нашего труда. Потеря материалов невосполнима. Поэтому в последние дни, когда стало очень тревожно, упакованный ящик с наблюдательскими книжками, журналами стоял на санках около радиостанции, охраняемый от всех превратностей природы как самый ценный груз. На станции имелось много уникального оборудования, ценнейших приборов и просто дорогих вещей. Весь коллектив срочно отбирает, готовит к погрузке все это имущество.
Вырабатываем план вывоза людей. Первыми полетят аэрологи, они не ведут наблюдений, ведь их павильон погиб. Но работа станции продолжается, регулярно ведутся метеорологические наблюдения, они будут продолжаться до последнего часа.
28 марта. 1 час 25 минут. Самолет загружен и отправлен в первый рейс. На борту четверо аэрологов и метеоролог Заяц. С отлетом Зайца метеонаблюдения будет проводить один Юра Колосов. Тяжелым был взлет нагруженного самолета с маленькой неровной полосы. Лыжи самолета оторвались от льда около самой гряды торосов. Садиться и взлетать с нашего обломка очень рискованно. Это и трудно и опасно. Полоса коротка, неровна, покрыта буграми и снежными надувами.
В этот день экипаж Макарцева сделал еще один рейс, со станции улетели врач Исупов, радист Шилов и механик Гумбар. От нас до СП-8 около 400 км. Оттуда наши товарищи полетят на материк на тяжелых машинах, которые одна за другой идут к Блинову, перевозя горючее.
29 марта. Последний день работы станции. 352-й день жизни на льду. Утром прилетел Макарцев, и через час
[262]
мы провожали его в третий рейс. Улетает Петрович, наш шеф и кормилец, а с ним больше полтонны груза. На льдине осталось четверо.
Чудовищно трудный взлет. Самолет тяжело бежит по полосе, переваливаясь с бугра на бугор. Скорость при отрыве от льда недостаточная, и, хотя пилот поднял самолет в воздух, сразу за торосами машину потянуло вниз. Жутко было смотреть. Казалось, что еще мгновение — и самолет рухнет среди хаоса исковерканных обломков льда. Это слишком острое переживание для нас, вконец уставших и изнуренных тяжелым трудом и несколькими бессонными ночами. Поневоле схватишься за сердце. Но Женя Макарцев, промчавшись над самыми верхушками торосов, уверенной рукой ведет самолет все выше и выше.
Последний рейс. В самолет погружены оставшиеся ящики с приборами. В 9 часов Юрий Колосов в последний раз идет на метеорологическую площадку. Через несколько минут, вслед за синоптической сводкой, Боронин передает последнюю радиограмму: «29 марта заканчиваем переброску людей к Блинову. Через полчаса покидают льдину Анютин, Боронин, Колосов, Шамонтьев. Работа первой смены дрейфующей станции СП-9 закончена».
Пока летчики ели наскоро приготовленный обед, мы пошли прощаться со льдиной. Обошли опустевший лагерь. После нашего отлета сюда еще прилетят участники высокоширотной экспедиции, чтобы закончить эвакуацию имущества. Поднимаемся на гряду торосов. Под ногами доломанная льдина. За год дрейфа она сократилась почти в сто раз. В последний раз окидываем взглядами сохранившиеся остатки станции. Что-то подозрительно щиплет глаза.
В кают-компании беру со стеллажа четыре книги. Их мы дарим летчикам, четырем членам мужественного экипажа. В каждой книжке надпись: «Дорогой друг! Покидая льдину дрейфующей станции СП-9, на которой мы прожили год, полный невзгод и напряженного труда, от всего сердца благодарим ваш экипаж за отличную работу по вывозу личного состава на материк, за хорошую товарищескую помощь в самые тяжелые дни работы нашей станции».
Весь экипаж этого маленького самолета — и коман-
[263]
дир Евгений Макарцев, и штурман Евгений Николаев, и механик Владимир Водопьянов, и радист Иван Шаламов — работал в эти два дня с великим мужеством и отвагой. Длительные полеты над льдами, тяжелейшие взлеты и посадки на разбитую льдину потребовали от летчиков напряжения всех сил. Четверо летчиков во главе с Евгением Федоровичем Макарцевым в финале ледовой одиссеи вели себя как настоящие герои.
Вместе с летчиками идем к флагштоку. Медленно ползет вниз государственный флаг Советского Союза. Станция закрыта, работа закончена. Это произошло в точке Северного Ледовитого океана с координатами 86°36' с. ш., 184°00' в. д.
Почти за год работы станции наша льдина совершила извилистый путь в 2500 км, продвинувшись на 1000 км в генеральном северо-северо-восточном направлении.
Поднимаемся в самолет. Летчики на своих местах. Короткий разбег — и машина в воздухе. Последний круг над станцией.
Прощай, наша льдина!
[264]