Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

ДВЕНАДЦАТЬ ПОДВИГОВ. Сборник.

 tit.jpg
 cover.jpg

Л., Гидрометеорологическое изд-во, 1964

УДК 551.5.551.46.98(023)
Ответственный редактор доктор географических наук Л. Ф. ТРЕШНИКОВ
Составитель сборника кандидат исторических наук В. М. ПАСЕЦКИЙ


Полна загадок далекая Арктика. Льды и воды Северного Ледовитого океана скрывают еще много тайн природы, которую настойчиво стремится познать человек. Путем отважных, который через студеное море проложила легендарная четверка папанинцев, прошли двенадцать советских научных станций. Их дрейф порой продолжался по нескольку лет. Течения и льды уносили смельчаков к берегам Гренландии и Канады. Тысячи километров отделяли их от Родины. Океан разбивал хрупкие пристанища полярников — ледяные, поля, гибли палатки и приборы, а советские люди продолжали нести вахту на льдах, вписывая в повесть о мужестве и отваге одну страницу прекраснее другой.
О жизни и труде на дрейфующих станциях рассказывают участники опасной и почетной научной вахты, в том числе известные всему миру полярные исследователи Э. Т. Кренкель, М. М. Сомов, А. Ф. Трешников, Е. И. Толстиков.
Книга рассчитана на массового читателя, она иллюстрирована интересными фотографиями.


СОДЕРЖАНИЕ

Л. Беляков. КАПЛИ НАШЕГО ТРУДА


 ф308-Беляков.jpg
Леонид Николаевич Беляков первое путешествие в Арктику совершил в 22-летнем возрасте: тогда он недолгое полярное лето плавал на экспедиционном судне «Торос» в Карском море. Затем Леонид Николаевич плавал на «Витязе» в Тиком океане и зимовал на Шпицбергене. В составе первой комсомольской дрейфующей станции он впервые изведал опасности и трудности жизни на льдине. В 1963 г. Леониду Николаевичу было доверено руководство станцией «Северный полюс-12», о жизни м работе которой он рассказал нам, по радиотелеграфу.

В марте 1963 г. было принято решение о создании новой научно-исследовательской дрейфующей станции «Северный полюс~12».
Опыт показал, что механическое соединение людей в одну группу еще не создает коллектив. Это давно известно полярникам, и поэтому руководителю предоставляется право подбора людей. В нашу группу вошли люди, объединенные не только общностью задач, но и многолетней совместной учебой, участием в морских экспедициях, работой на предыдущих дрейфующих станциях.
В душе все мы романтики. Но не погоня за романтикой определила наше участие в этой экспедиции. Изучение природы Арктики — наша специальность. Коллектив наш молод, но большинство из нас более десяти лет своей жизни отдали Арктике.
В программу научных исследований станции СП-12 входит изучение океана: температуры его вод, солености, скорости и направления течения, рельефа дна, изучение таяния и нарастания снега и льда. Все эти исследования
[308]
выполняет гидролог Вадим Углев, в прошлом участник морских экспедиций и дрейфа станции СП-8. Он же производит на станции взрывные работы, необходимые при строительстве аэродрома, помогает при наблюдениях астроному-магнитологу Б. Н. Белоусову.
Борис Белоусов — ветеран дрейфа многих станций, почетный полярник — ведет наблюдения за магнитным полем Земли. В его ведении точные приборы, занимающие магнитный павильон и две палатки в стороне от лагеря.
Исследованием верхних слоев атмосферы занимаются аэрологи В. И. Никонов и С. М. Сандулеико, дважды зимовавший в Антарктиде.
Метеорологические наблюдения ведет опытный метеоролог-актинометрист Г. А. Хлопушин. Он же является нашим синоптиком. За его плечами дрейф на станциях СП-6, СП-10, работа в Антарктиде, зимовки на береговых станциях.
Передача научной информации, служебной и частной корреспонденции осуществляется по радио. «Заврадио» Д. С. Кириллов является также киномехаником, обеспечивает трансляцию и телефонную связь в лагере. В свободное время занимается радиолюбительством. Позади у него работа на дрейфующих станциях и в Антарктике. Наиболее разносторонним специалистом является механик Н. И. Шандровский. Он — механик-дизелист, тракторист, авиаспециалист.
В наш коллектив входят также хирург Ю. А. Парамонов и повар Ю. А. Клюев. Последний добровольно поменял удобные кухонные цехи ресторана «Метрополь» на тесный камбуз дрейфующей станции.
Вот весь наш коллектив. Но разве можно сказать обо всем в коротком очерке?
В начале апреля десять участников дрейфа, экипажи и самолеты полярной авиации и десять тонн груза были готовы к отправке в Арктику. В районе пересечения 76° с, ш. и 20° з. д. предстояло найти многолетнюю паковую льдину, пригодную для организации лагеря станции. Для ледовой разведки погода была неблагоприятной— низкая облачность, туманы. Температура над океаном не поднималась выше —28, —30°. С борта самолета видны лишь черные разводья, окутанные туманом. Ледяные поля иссечены трещинами и грядами торосов,
[309]
и океан сверху напоминает бесконечный пол, покрытый неровными серебристыми кафельными плитками.
Две недели утомительных полетов и ожиданий. Наконец экипаж Героя Советского Союза В. М. Масленникова нашел подходящую для лагеря льдину. В течение 16, 17 и 18 апреля на лед высадился весь состав станции, начались первые шаги по организации новой станции. Среди нас, конечно, и корреспонденты. Их четверо. В эти дни на льдине много срочной работы, и мы были рады каждому новому человеку.
Прежде всего следует позаботиться о жилье, питании, сушке одежды. В первый же день на молодом припайном льду возникает временный лагерь. Непрерывно прибывают самолеты с грузом. Прием идет днем и ночью. Впрочем, ослепительное солнце светит круглые сутки. Без темных очков невозможно работать. Температура воздуха достигает —30°. На льдине вырастают груды разнообразных грузов: мешки с углем, баллоны с газом, складная мебель, части разборных домиков, оборудование и приборы. Непрерывно ведется сортировка грузов. Нельзя терять ни минуты. Но в то же время необходимо строго следить за тем, чтобы люди не переутомлялись. Предстоит не менее тяжелый труд по строительству лагеря станции. Впрочем, еще необходимо выбрать подходящее место для размещения основного лагеря.
Вместе с начальником экспедиции «Север-15» Н. И. Блиновым отправляемся осматривать паковую льдину. Льдина по форме напоминает правильный эллипс шириной 4 км, длиной 5 км. Ее пересекают ряды многолетних торосов и мощные, обкатанные ветром старые ропаки. Под ногами заструги твердого снега. Идти тяжело. Унты скользят на полированной поверхности. С собой берем бур для промера толщины льда и карабин. Нас сопровождают собаки. После целого дня поисков решаем строить лагерь на склоне сглаженного ледяного хребта, занесенного снегом. Высота его достигает 5—7 м, толщина льда в районе будущего лагеря 4—6 м.
Прошло две недели со времени начала работ. На льдине появилась новая дрейфующая станция «Северный полюс-12».
31 апреля —день официального открытия станции. На мачте поднимается флаг нашей Родины. Звучит
[310]
троекратный салют из карабинов и ракетниц. Выстрелы слабо раздаются в морозном воздухе, ракеты плохо видны на солнечном ослепительном небе, но радость наша огромна.
В эфир летят первые сводки погоды. Начались наблюдения по всем научным программам. Впереди целый год трудной работы и борьбы с природой, разлуки с родными и близкими. Нас только 10 человек, меньше, чем на всех других станциях, которые были организованы после дрейфа папанинцев.
Быстро текут полярные будни. Температура воздуха повышается до —15, —12°. Позади веселые майские праздники. Нас покинули корреспонденты, улетел на материк последний самолет.
В домиках тепло и уютно. Построена приличная баня. Стали подживать мозоли на руках после бесконечных строительных работ. По трансляции слышен голос Москвы. Работает телефон. Бесперебойно и точно в срок выходит в эфир радиостанция. Кажется, что нас не отделяют от Большой Земли тысячи километров льда.
В начале июня и на 77° с. ш. чувствуется приближение весны. Снег начинает таять. Для нас это огромная дополнительная работа. По опыту прежних дрейфующих станций известно, что за короткое полярное лето успевает растаять слой снега и льда около 1,5 м толщиной. Вытаивают и падают радиомачты. Разрушается ледяной фундамент под дизелями. Пресная вода заливает гидрологические лунки. При соприкосновении с морской водой она замерзает, так как температура воды в океане ниже —1° круглый год. Много хлопот во время таяния с продуктами: мощный поток солнечной радиации проникает всюду, и сохранить мороженое мясо, рыбу, хлеб очень трудно. В этот период разрушаются ледяные аэродромы.
Прилетели пуночки — вестницы весны. А ведь до ближайшей земли более 900 км. Пуночки с писком летают над лагерем. За ними носятся с лаем собаки. Затем в лагерь стали залетать заблудившиеся кулички, одинокие утки, чайки. В середине июня температура воздуха в полдень начала подниматься до нуля, даже до +1°. В лагере появились снежницы. Унты и валенки пришлось сменить на резиновые сапоги. Радист Кириллов — спортсмен и ярый сторонник методов физического воспитания
[311]
по системе йогов — первым отважился на прием солнечных ванн. Справедливость требует отметить, что при этом доктор не получил дополнительной работы.
Однажды туманным утром к лагерю подошли три белых медведя. Они долго нюхали воздух, затем ушли на север. Медведи уже давно отправились в путь от побережья в северные районы океана, но наших широт достигли только к началу июня, впрочем на льду их можно встретить в любом районе океана и в любое время года.
Лето на дрейфующей станции имеет свои прелести — незаходящее ослепительное солнце, великолепный прозрачный воздух. Удивительна окраска льда и воды океана.
На станции непрерывно ведутся работы по защите от таяния фундаментов помещений. Фундаменты ежедневно засыпаются слоем свежего снега или опилок, укрываются ветошью анкеры радиомачт, отводятся в сторону ручьи, а на дне снежниц бурятся скважины, и вода стекает под лед.
Невдалеке от станции образовалось озеро около 300 м в ширину и более 500 м в длину, глубина местами
[312]
достигает 1 м. После ужина любители катаются по озеру на резиновой лодке. Гребут лопатой, поют под гитару. Впрочем это пение нельзя назвать мелодичным, а игру совершенной. Припайная льдина полутораметровой толщины, которая недавно служила нам аэродромом, местами протаяла насквозь. В проталинах появилось много нерп. В солнечные дни они часами лежат на солнцепеке.
 ф312.jpg
Участились медвежьи визиты, гостей приходится отгонять выстрелами из ракетниц. Обычно медведи боятся вида и треска летящей ракеты, но не всегда. 7 июля в лагерь пришел крупный медведь. Он мрачно бродил вокруг одной из палаток, что-то нюхал на снегу. Пил воду из снежниц. Со сворки спустили лайку Алдана, но медведь и не подумал удирать от собаки. Он погнался за Алданом, который побежал к центру лагеря. Увидев людей, зверь бросился им навстречу. Холостые выстрелы не остановили его. Расстояние быстро сокращалось. После выстрела в упор зверь упал, рана оказалась смертельной. В желудке зверя обнаружили остатки нерпы, под кожей был толстый слой жира. Причину необычайно агрессивного поведения зверя наши натуралисты объяснили наличием кариозного зуба. Видимо, зубная боль сделала медведя таким неспокойным.
Наступила середина июля — разгар полярного лета. Температура в полдень повышалась до 3°. Весь снег со льдины стаял. Защищать от таяния основание дизельной и павильоны теперь приходилось обломками крупных льдин, которые подвозились в лагерь на тракторе.
Все эти работы нам изрядно надоели. А таяние все продолжается. Вода с поверхности скатывается под лед и намерзает на нижней кромке. Уже на 0,5 м поднялась она над уровнем океана. В этот период много работы у гидрологов. Науке еще мало известно о влиянии пресной воды подо льдом на характер его дрейфа. Совместно с Углевым мы выполняем наблюдения за скоростью дрейфа льда и за распределением солености, температуры в море. Много времени уделяется вопросу изучения таяния льда.
Наше питание стало однообразным. Давно нет свежего мяса, свежей рыбы. В ход идут многочисленные виды консервов, концентратов. Неутомимый Юра печет
[313]
блины, лепешки, часто делает омлеты и пирожки. По мясу скучают все, но медвежатина по вкусу только некоторым из полярников. Особенно ярым противником медвежатины является кок. Пытаемся уговорить его попробовать, он соглашается. Однако назавтра он непоколебим и по-прежнему отказывается от этого мяса. Причину узнаём позже. Оказывается, механик надел на лапы разделанного медведя тапочки. После этой шутки все становятся решительными сторонниками консервированного мяса.
Наступает август. У нас это начало зимы. В середине месяца температура устойчиво опускается ниже нуля. Все рады тому, что вода в снежницах наконец замерзает. Начались авральные работы на аэродроме. По соседству с лагерем разбиваем новую полосу. Сейчас нужно, чтобы снежницы промерзли до дна. Нарастание льда на них происходит очень медленно.
Середина сентября. Аэродром почти готов. На станции наступает период подготовки к осеннему завозу. Погода портится. В двадцатых числах сентября разыгрывается первая метель, порывы ветра достигают 24—25 м/сек. Гудят от ветра оттяжки радио-и метеомачт. Среди ночи раздается грохот и треск. Дежурный по лагерю успокаивает всех по телефону. Угрожающего для станции ничего нет, это ветром сломало и унесло аэрологический павильон, сорвана также гидрологическая палатка.
Утром осматриваем размеры повреждений. Самое крупное, «высотное» сооружение нашей станции — павильон аэрологов — унесло. На месте происшествия грустно ходят аэрологи Никонов и Сандулеико и собирают щепочки для растопки. Положение осложняется тем, что у нас нет в запасе достаточного количества фанеры и других строительных материалов. После недолгого совещания решаем построить новый павильон из снега и льда, однако снега еще не достаточно, чтобы резать кирпичи. Устанавливаем опалубку из щитов уцелевшей фанеры и засыпаем ее битым льдом со снегом, обильно поливаем все это водой. Мороз отлично помогает. Возникают прочные, толщиной в 0,5 м, стены. Уцелевшие доски идут на перекрытия, крышу делаем из фанеры и брезента. Все шпаклюем мокрым снегом, который при температуре —17° великолепно схватывается.
[314]
Работа аэрологов продолжается. Вот уже наполненный водородом шар быстро уносит в хмурое небо радиозонд, и его положение фиксирует зоркое око локатора. Никонов у приемника ловит данные: температуру, давление и влажность на высотах. Пройдет два часа с момента запуска зонда, и в эфир полетят данные элементов погоды верхних слоев атмосферы над нашей станцией.
Приближаются холода, и станция готовится к зиме. Из снега и льда у домиков строятся просторные тамбуры. Здесь будут храниться уголь, инструменты, личные вещи. Утепляются домики. Их желтые стены из бакелитовой фанеры начинены, как пирог, легким теплоизоляционным материалом.
В ночное время стало темно, скоро наступит длинная полярная ночь. Близятся дни завоза грузов. Оживленно обмениваемся телеграммами с Ленинградом и Москвой. Наконец 17 октября первый самолет опускается на нашу полосу. Полоса принята, можно направлять к нам грузовые машины. А груза около 40 т. Впрочем, такой цифрой не испугаешь полярных летчиков. Руководит группой полета старый полярный летчик Н. Л. Сырокваша. На станцию в помощь Хлопушину на время завоза прибывает второй метеоролог. Его фамилия Казарин. Сейчас он зимует в Певеке. Прилетел к нам художник Игорь Павлович Рубан — истый певец Арктики и Антарктики. По 8—9 часов он непрерывно работает на морозе, а температура опустилась уже ниже —25°. Теперь, помимо основных занятий — научных наблюдений, каждый работает еще на аэродроме. Пурга все время срывает полеты, заносит полосу плотными сугробами. Трактор не может их загладить, приходится всем свободным от вахты помогать машине лопатами.
Светлого времени совсем мало. В небе загораются зеленоватые сияния. Температура падает до —30°, а сильные ветры вызывают подвижки льдов в районе нашей станции. С юго-западной стороны непрерывно слышится шум торошения льда. Отправляемся с Кирилловым на разведку. В 1,5 км от станции край льдины смят. Огромные всторошенные льдины поднялись на ребро. Их острые края возвышаются на 6—8 м. Самое неприятное открытие— это густая сеть трещин, которая от района торошения тянется к нашему аэродрому.
[315]
24 октября в лагере слышится треск ломающегося льда. Бушует метель, мы выходим к полосе. При ярком свете ракет видна свежая широкая трещина вдоль аэродрома. Местами ширина трещины достигает 30 м. Необходимо укатать снег на полосе, а для этого надо переправить через трещину трактор. Аэродром должен быть готов к приему новых самолетов. Через трещину прокладываем аварийные брусья, и трактор начинает работу на аэродроме. Теперь мы работаем при свете горящих жаровен с соляром. Вскоре налажено электрическое освещение.
Прибывают самолеты. Получены продукты, уголь, газ, большое количество дизельного топлива, бензин и тысячи необходимых для работы мелочей. Но вот снова начинается пурга и вновь полеты прекращаются.
Приближается 46-я годовщина Великого Октября. Готовимся к празднику. Строится трибуна из снега. Игорь Павлович занят оформлением газеты, плакатов, дружеских шаржей. Из нового камбуза поднимаются облака пара — готовятся различные виды заливного, пирогов и булочек. Собаки часами сидят у камбуза, свесив головы набок, ясно — ждут косточек.
На календаре 7 ноября. В распорядке дня митинг. Ораторы освещены ярким светом факелов. Митинг заканчивается демонстрацией. Вспышки ракет освещают знамя, которое торжественно плывет впереди . колонны демонстрантов.
Мы обходим лагерь. В кают-компании нас ждет праздничный обед, по стакану вина. Основной праздник вечером, а сейчас— работа. На стене красиво оформленное меню с заголовком: «Станция-дюжина просит всех к ужину». Далее перечисляются экзотические блюда. Правда, многие морщатся, читая про медведя в тапочках.
Праздник заканчивается поздно. Все веселы и оживлены. Ровное настроение у Кириллова, ведь система йогов категорически исключает вино и призывает к воспитанию уравновешенного характера. В отношении вина с ним солидарны доктор и повар. У каждого свои вкусы!
Снова будни. Работа на аэродроме идет своим чередом. Ведутся научные наблюдения. На льдину пришла полярная ночь, солнце скрылось за горизонт. Еще 26 октября сумерки давали нам немного света, а сейчас, в пол-
[316]
день, на юге видна только узкая малиновая полоска. Прощай, светлое время!
Завоз заканчивается, и начальник осенней экспедиции В. М. Рогачев шлет нам свои поздравления. Мы благодарим экипажи самолетов и всех тех, кто заботится о нас. Последний самолет покидает нас 17 ноября. Над станцией он включает прожекторы и, покачав бортовыми огнями, уходит на юг, навстречу светлой полосе неба на горизонте. Мы остаемся одни.
Незаметно пролетела половина годового дрейфа, но теперь время потянется гораздо медленнее. Станция готова к зиме. Пурга уже намела высокие сугробы. Над каждым домиком горит электрическая лампочка, и издали станция напоминает маленький городок.
По вечерам мы собираемся в кают-компании; в библиотеке появились новые книги, получено много новых кинофильмов. Самый сильный шахматист нашей станции Хлопушин проводит сеансы одновременной игры. Станция принимает участие в шахматном турнире по радио. Наибольшую радость нам доставляют кино и передачи выступлений наших родственников по радио. Здесь, во льдах, во время полярной ночи кинокартина воспринимается гораздо острее и глубже, нежели на Большой Земле. Некоторые из нас во главе с Кирилловым и доктором (себя я тоже не исключаю) посвящают часть свободного времени физкультуре, но наши методы расходятся: одни отдают предпочтение гантелям, другие— статическим нагрузкам, вроде длительной стойки на голове.
Некоторые зимовщики, например наш парторг Никонов, продолжают занятия в заочных институтах. На зимовке в полярную ночь трудно себя заставить кропотливо изучать философию, математику и языки. Физиологическое действие темноты на организм человека еще не достаточно изучено, но совершенно ясно, что полярная ночь замедляет ритм обычной жизни. Больше тянет ко сну, хуже становится аппетит, путается время ночи и дня. Чтобы заниматься в такое время, одного желания мало, нужно еще иметь железную волю.
Научные наблюдения налажены давно, методы работы стали более рациональными, и свободного времени появилось значительно больше. Дни потекли медленнее, наши мысли все чаще улетают к далекому дому. . . На
[317]
станции два москвича — Шандровский и Сандулеико — и восемь ленинградцев.
Время идет. Скоро Новый год. Нам обещают прислать самолет с письмами и подарками с Большой Земли и, конечно, елку. Необходимо обновить аэродром. Пурга намела на нем причудливые сугробы. Новая пурга — и на этот раз подвижки льда начинаются уже в районе аэродрома. Трещины пересекают аэродром, края их сходятся и торосятся; вместе с разрушением полос рушатся наши надежды на новогодний рейс. Докладываем ледовую обстановку руководству ААНИИ. В ответ получаем телеграмму, из которой узнаем, что новогодние посылки будут нам доставлены с помощью парашютов.
В конце декабря устанавливается тихая, морозная погода. Температура около 40° мороза. На небе вспыхивают яркие полярные сияния, они то появляются в разных местах, то исчезают. По радио передают предпраздничные концерты, приближается 1964 г. Станция готовится к празднику, но прежде нужно принять грузы, сделать это в темную полярную ночь сложно.
Часть грузов будет сброшена без парашютов. Невда-. леке от лагеря выбираем участок ровной льдины длиной 200, шириной 100 м. По его параметру устанавливаем жаровни с соляром и маслом. Хлопушин ежечасно доставляет сводки погоды на радиостанцию, которые Кириллов передает на материк.
26 декабря самолет под командой летчика Мальцева вылетает в район нашей станции. Точно в указанное время слышим гул мотора. На площадке запылали костры, темное небо осветили сигнальные ракеты; экипаж, учитывая направление ветра, с высоты 150 м начинает сбрасывать груз. При свете ракет в воздухе появляются купола грузовых парашютов, затем в центр площадки падают мешки без парашютов. Каждый грузовой контейнер снабжен сигнальным фонариком. Мы хорошо видим места приземления. Весь груз укладываем на волокушу и на тракторе везем в лагерь.
В посылках обнаруживаем: свежие газеты, журналы, новые кинофильмы, книги, подарки друзей и родственников, свежие фрукты, рыбу, елку с целым ящиком игрушек. Наступают дни празднования, и у нас начинается спор, когда встречать Новый год? Дело в том, что мы находимся в западном полушарии на 173° з. д. и 80° с. ш.
[318]
Теоретически к нам Новый год приходит почти на сутки позже, чем в Москву, но мы не можем примириться с такой несправедливостью. Этих доводов достаточно: мы решаем начать праздник утром 31 декабря (в Москве это 13 часов тех же суток). Но настоящее празднование будет в ночное время.
В уютной кают-компании сверкает елка. Приятно пахнет смолой, красиво накрыт праздничный стол. Все оживлены, у каждого куча новостей: ведь только недавно получены письма.
Хлопает пробка шампанского — наступает Новый год. Несколько грустен дежурный по лагерю — служба не позволяет ему праздновать: в новогоднюю ночь он несет обычное дежурство. В любой момент по сигналу тревоги коллектив станции может выйти на борьбу со льдом, океаном и пургой.
К празднику все подводят итоги за год, но наш год закончится только в апреле, а пока можно подвести итог за 3/4 года. Сделано немало, многие плановые задания перевыполнены. Наш коллектив борется за высокое звание станции коммунистического труда, и каждый из нас стремится выполнить свою работу как можно лучше. Достаточно одному допустить промах, как это скажется на работе всей станции. Девиз «Один за всех и все за одного» — неписаное правило полярников. Знания и опыт очень важны, но отлично выполнить работу может только дружный сплоченный коллектив.
Итак, наступил Новый год.
С 22 декабря пошла на убыль полярная ночь, но только 26—27 февраля мы увидим солнце.
Жизнь наша течет в привычном темпе. У гидрологов появилась новая забота — стали замерзать лунки. Регулярно ведутся интересные наблюдения за течениями и распределением плотности морской воды. Хлопушин продолжает разрабатывать метод краткосрочных прогнозов по данным одной станции и местным признакам погоды.
В районе станции появился песец; Кириллов и Парамонов решили его поймать. Время от времени они ходят к капканам. Действительно, через три дня чудесный белый подвижный зверек пойман. Доктор усыпляет пленника. Мягкая белая шкурка становится трофеем охотников. Можно не сомневаться, что со временем размеры
[319]
песца в рассказах наших звероловов будут увеличиваться.
Неутомим механик Шандровский. Руки умельца не знают покоя. Любая работа по жести, слесарная, столярная выполняется профессионально, добротно и просто. Только что он закончил изготовление карбидного фонаря, яркий свет которого соперничает с электрическим прожектором. Кок с довольным видом осматривает плоды своих трудов — несколько округлившиеся фигуры некоторых из нас. Впрочем, на станциях поправляются все без исключения. Здоровый сон, свежий воздух, физический труд, режим делают свое дело.
После ужина можно позагорать в домике радиста и доктора, правда, необходимо предварительно позвонить по телефону и согласовать время принятия солюкса. Все-таки здесь у доктора нет настоящей работы по специальности: ведь врач должен иметь дело с больными людьми, а здесь даже витамины никому не нужны. Однако работы у доктора не меньше, чем у остальных. Взять хотя бы его постоянные заботы о хорошем санитарном состоянии жилых помещений, бани, складов с продуктами, камбуза и т. п.
В ясную погоду при луне мы часто совершаем прогулки возле лагеря. К темноте уже привыкли, и свет луны кажется ярким. Глаза свободно разбирают книжный шрифт. Ледяной пейзаж неповторим. Во время таких вылазок вспоминаешь об отважных исследователях, чьи сердца перестали биться в этой ледяной пустыне. Арктика не стала ни теплее, ни гостеприимнее. Арктика с ее природой осталась прежней, но изменились люди, методы работы и изучения Арктики. На смену одиночкам пришли дружные спаянные коллективы. Родина снабдила их современной техникой и средствами передвижения. Природа щедро открывает свои тайны. Но и сейчас Арктика жестоко карает тех, кто легкомысленно к ней относится. Для человека же, любящего ее просторы и имеющего высокие цели и знания, — это страна удивительных возможностей. Наши прогулки кончаются. Опушенные инеем, мы возвращаемся в домики. Любители бород и усов начинают извлекать из своей растительности
сосульки.
Время идет. Дни стали очень похожими один на другой. Это подтверждают все. Посылаем длинные письма
[320]
и телеграммы своим родственникам, негодуем, когда задерживается ответ. Радист наш в лучшем положении, ведь он часто разговаривает с материком. Домик его пестрит «квитанциями», присланными ему со всех уголков земного шара.
С каждой почтой мы получаем большое количество писем со всех концов мира. Наиболее настойчивы отечественные филателисты. С каждым годом их количество возрастает, по-видимому, в геометрической прогрессии, и нам все чаще приходится ставить на различные конверты почтовый штемпель нашей станции. Может, когда-нибудь марки, погашенные нашей станцией, будут пользоваться спросом среди коллекционеров и считаться редкостью. Много пишут школьники, натуралисты, пенсионеры. Часто ребята спрашивают, как стать полярником. Многие молодые люди желают работать на севере в экспедициях. Всем им можно ответить словами популярной песни «Кто хочет, тот добьется».
Впереди три месяца дрейфа. Ежедневно Белоусов по наблюдениям за звездами вычисляет координаты станции; на карте появилась запутанная линия — это наш путь, генеральное направление дрейфа на северо-запад. Но еще много времени потребуется нашей льдине, прежде чем она окажется вблизи каких-либо берегов.
Весной новая смена примет от нас годовую вахту и понесет дальше почетную эстафету исследования природы Арктики, но наша работа еще не закончится. В Ленинграде, в ААНИИ, начнется кропотливая обработка полученных материалов. Ведь только часть наблюдений используется для практики.
Дальнейшее изучение и обобщение материалов позволят сделать выводы о закономерностях природы, использовать их на благо человека. Это благородная задача. Мы горды, что капли нашего труда вливаются в общее дело строительства нового общества.[321]

Пред.