Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Стругацкий В. Континент ветров

(Продолжение. Начало в номере за 6 сентября)

В обнимку с белым медведем

Историю о том, как знаменитый актер Таганки собирался лететь к начальнику дрейфующей станции «СП‑23» Владиславу Пигузову, мне еще много лет назад, в начале восьмидесятых годов века прошлого, рассказывал ледоисследователь Александр Меркулов (теперь - главный издатель трудов ААНИИ и разных полярных книжек), когда мы возвращались с ним с дрейфующей станции «СП‑22» - станции, почти девять лет путешествовавшей по океану, и три из них - одновременно с «СП‑23». Тогда времена были другие - в Норильске на ВПП стоял самолет, перевозивший заключенных, а в аэропорту всех, кто умел собирать кубик Рубика, считали магами и волшебниками. Таких удачников насчитывались единицы, среди них оказался и участник многочисленных арктических экспедиций Александр Меркулов: начитавшись во

время зимовки «Науки и жизни», где существовала специальная рубрика «Собираем кубик Рубика», он под завистливыми взглядами геологов и золотодобытчиков за несколько минут собирал диковинную игрушку, заработав тем самым стакан водки и предложение дать гастроли на таймырских приисках. От последнего Меркулов вынужден был отказаться, так как на следующий день распогодилось и мы продолжили путь к своему родному городу трех революций…

Но это так - «заметки на манжетах». И вспомнил я эти истории, чтобы вы представили те славные, но теперь далекие времена.

Высоцкого заинтриговала врученная ему фотография с «СП-23» - на ней Пигузов запечатлен в обнимку с самым страшным и громадным полярным зверем - белым медведем. Хозяин Арктики одно время жил на дрейфующей станции «СП-23», став чуть ли не ручным.

Перед тем как отправить снимок Высоцкому, Пигузов написал на нем несколько смешных строчек:

Может, правда, может, врут:
Говорят, начальник лют.
Позамучивши людей,
Перешел на медведей.


Фотография с забавной надписью актеру так понравилась, что он притащил ее в театр и показал Юрию Любимову. Этот момент и запечатлел фотограф.

Полет Высоцкого в Арктику, к огорчению самого поэта, ну и, понятное дело, полярников, почему-то сорвался.

Но в знак благодарности Высоцкий послал на льдину десяток открыточных своих фотографий с автографом.

- Эти фотографии мы на дни рождения дарили как специальный подарок именинникам от самого Владимира Семеновича, - вспоминает Пигузов.

А еще Высоцкий приготовил большую свою фотографию (18 на 24), сделав дарственную надпись своим любимым зеленым фломастером: «Владиславу Пигузову. Благодарю. В. Высоцкий». Но получил Пигузов эту фотографию уже после кончины поэта. Спустя несколько лет ему позвонил в Амдерму тот самый фотокор, сообщил, что в архиве Высоцкого найдена фотография, которую актер собирался подарить Пигузову, но не успел, и переслал эту фотографию в Амдерму, где после зимовки на «СП‑23» Владислав Михайлович, сменив Артура Чилингарова, шесть лет - с осени 1978-го до осени 1984-го - возглавлял Амдерминское управление гидрометеослужбы. Открывать новую станцию в Антарктиде Пигузов пошел после зимовки на дрейфующей станции «СП-19».

Его команде предстояло выбрать место для станции на скалах мыса Беркс, построить Русскую и проработать на ней целый год.

…Из-за ледовых условий близко к берегу «Обь» не пробилась. Пришлось ей встать за 115 километров от мыса Беркс и грузы на берег перебрасывать по воздуху. Летать на такое расстояние над Южным океаном на вертолете с тяжелыми панелями будущих домов и бочками с горючим дело опасное, требующее времени и хорошей погоды. А времени оставалось в обрез - подступала зима, да и погода здорово мешала полетам. Но первый десант во главе с начальником экспедиции Павлом Сенько и начальником станции Владиславом Пигузовым все же высадить удалось. Быстро нашли место для станции - недалеко от пресного озерца, на скальных породах. Только поставили три домика, как с «Оби» сообщили, что получен приказ срочно с якоря сниматься и следовать к станции Ленинградская, - ледовая обстановка все ухудшается и лед может преградить подступы к станции, открытой за два года до этого на берегу моря Сомова. Туда срочно надо доставить новую смену, продовольствие и ГСМ.

Решили открытие Русской отложить, а ее состав вернуть на «Обь».

Ледовый плен

Только 23 марта «Обь» наконец подошла в район Ленинградской, построенной совсем недавно на побережье моря Сомова, на Земле Виктории, тоже на нунатаке. Но ближе чем на сто километров пробиться к берегу не смогла. Дорогу в море Сомова преграждал десятибалльный лед. И все же «Обь» пыталась подойти ближе. Месяц билась - все бесполезно. Льды поджимали корабль со всех сторон.

7 апреля ураганные ветры сломали на палубе вертолет.

22 апреля стало окончательно ясно, что «Обь» попала в ледовый плен. Сколько он продлится и выдержит ли обшивка «Оби» натиск многометровых льдин, сказать не мог никто. Советское судно оказалось в ледовом плену впервые за всю историю оте­чественных антарктических экспедиций. На борту «Оби» - 130 человек. Их участь непредсказуема. А впереди зима, полярная ночь.

- Прямо по закону подлости: на СП, где лед, бывает, трещит прямо под домиком, разломы проклинаешь, - говорил Пигузов, вспоминая и жизнь на льдине, и свой гимн. - А здесь, наоборот, молим природу - трещин бы побольше да пошире, с разводьями, - они позволили бы судну вырваться из ледового плена.

В последние дни мая льдом продавило стальные шпангоуты. Судно накренилось, стало заваливаться на борт.

Что будет, если «Обь» повторит трагическую судьбу затонувшего «Челюскина»? Об этом старались не думать.

Начальник экспедиции поручил полярникам Русской подготовить все необходи­мое для высадки. Только пре­дупредил: «Никому ни слова. Нам сейчас только паники не хватает. И так в головы черт-те что лезет».

Щитовые домики собирали в трюме - от лишних глаз подальше. Там же перебрали все грузы. Распаковали спальные мешки. Разобрались, где коробки с тушенкой, где - с шоколадом, где - со сгущенкой. Сколотили несколько волокуш. Механики проверили, заводится ли трактор. В случае высадки весь этот аварийный запас придется оттащить подальше от борта…

Но переборки на пароходе, как говорится, стеклянные. И на всякий случай пустили слух, что коллектив Русской, пока есть время, сортирует свои грузы для передачи на Мирный, куда «Обь» зайдет после дрейфа.

Среди торосов прорубили небольшую взлетно-посадочную полосу. Несколько раз долететь до Ленинградской смогли на Ан-2 и Ми-8 - его кое-как подремонтировали. Но к тому времени «Обь» вместе со льдами отнесло аж за триста километров от берега Отса. Погода - девица капризная. То спокойно, то снежный ураган. Но даже когда не метет, какая в полярную ночь видимость? Кругом кромешная тьма.

В этих краях зимой никто не летает. Впрочем, и не плавает. Зима Антарктиду запирает на замок.

С грехом пополам Ленинградскую удалось сохранить. Зимовщиков старой смены перебросили на «Обь».

К тому времени на выручку подоспел «Наварин». На его борту начальник спасательной экспедиции - сам директор Арктического и антарктического института Алексей Трешников.

Но «Наварину» удалось ошвартоваться у ледяного поля за триста километров от «Оби». Ближе пробиться не смог.



(Продолжение в следующем номере)

Пред.След.